Коломенское. Ориентация на местности

babyboo написал:

[q]

Но книга за 1867 год не попалась. Также искала 1863-тоже нет. Я параллельно ищу еще ветку Голубковых из Чертаново и Сиверцевых (Сиверцовых) из Покровского на Городне.
Эти книги могут быть в бумажном виде в архиве, если нет на сайте ЦГА?

[/q]

Период 1861-71гг. плохо сохранен в московской губернии, может не быть.
Почитайте тему ЦИАМ, новые возможности поиска дел, НСА, е-поиск.
Удачи.

https://yandex.ru/archive/cata...4c4f2e6/42
Тульские епархиальные ведомости. Тула, 1862–19181881 № 12
О СОВРЕМЕННЫХЪ РУССКИХЪ СЕКТАНТАХЪ.
…..
Исторія другихъ новыхъ сектъ, особенно подмосковныхъ,относительно силы развитія ихъ между православными и борьбы съ ними священниковъ, заслуживаетъ больше вниманія. Въ "Современныхъ Извѣстіяхъ (№ 90 и 93) представляются на видъ.
……
2) Бухаровцы, пазванные такъ по имeня перваго своего попа изъ крестьянъ Садовой слободы, не разъ подвергавшагося проклятіо со стороны Ангонія и все таки священнодѣйствовавшаго, по имени Василія Бухарова - яраго миссіонера раскола. Съ конца 40-хъ годовъ до времени своей смерти въ 1879 г., онъ совратилъ изъ православія въ расколъ 12 тыс. человѣкъ. Большинство течерешнихъ стариковъ, сами и ихъ жены крещены и вѣнчаны въ православіи, затѣмъ уже при Бухаровѣ перешли въ расколъ въ немъ крестили и воспитали дѣтей своихъ. Мѣстные приходскіе православные священники принимали всѣ возможныя мѣры къ противодѣйствію Бухарову; все было напрасно. Бухаровъ какимъ то способомъ умѣлъ отстаивать себя, удерживать совращенныхъ и, переѣзжая съ своей раскидной бархатною церковію", по моленнымъ, преимуществейно же въ своемъ домѣ, служилъ, крестилъ, вѣнчалъ и пріобщалъ, привлекалъ на свою сторону православныхъ и былъ между ними на столько популяренъ, что его и за очно и въ глаза никто иначе не называлъ, какъ «отецъ Василій". Послѣ смерти его, старообрядчество слегка покачнулось было вслѣдствіе того, что Антоній III. назначилъ сюда поповъ, неугодныхъ обществу, которому хотѣлось видѣть поповъ почище и поученѣе. Настало смутное время для здѣшняго раскола.
……….
3) Чиминцы-отдѣлъ старообрядчества, по своимъ вѣрованіямъ и обрядамъ - сходный съ ученіемъ преображенскаго кладбища. Ученіе ихъ въ Ногатинской волости появилось позднѣе бухаровскаго, Учрежденіе первой молеиной чиманцевъ было въ домѣ крестьянина Чимива въ с. Коломенскомъ, откуда произошло и самое названie Чимиицевъ (въ царствованіе Имперагора Александра Г). Существующая доселѣ моленная эта единственная съ осно» ванія, уже ветхая, помѣщается въ томъ же домѣ, въ которомъ была открыта сначала. Попечитель ея Николотовъ въ 1876-7 годахъ принималъ всѣ мѣры къ открытію новой моленной, построилъ было сначалъ амбаръ, думая обратить его въ моленную, по разпеслась молва объ истинномъ назначеніи постройки и она была опечатана... Гонесіе на чиминцевъ ведутъ еще сильнѣе, чѣмъ православные, старообрядцы бухаровцы. Этимъ объясняется вымираніе этого отдѣла старообрядчества и къ нему принадлежатъ нынѣ только около 40 семействъ. Послѣдователи чиминской моленной пародъ богатый. Моленіе совершается по уставу чиминцевъ особыми уставщиками; иногда же пріѣзжаетъ какой-то ихъ попъ, отпавшій, по разсказамъ, отъ православія. Чиминцы отличаются особою воздержностію, чай не пьетъ никто, пива и вина также; пинци въ домѣ не принадлежащаго къ нимъ никогда ве ѣдятъ
…

Михайлов С.С.
Старообрядческое беспоповское согласие «Бабушкина вера» в Подмосковье и соседних губерниях. Попытка исторического обзора. М.: Галлея-Принт, 2022. – 74 с.

л.58
Последнее обнаруженное нами архивное упоминание о «бабушкиных» юго-восточной части Московского уезда относится
к 1890-м гг. В 1893 году Московская Духовная Консистория рассматривала небольшое дело по донесению Павла Короткова, священника из приходского села Коломенского, посвященное «совращению в раскол» крестьянином деревни Нагатино Алексеем Косминым «перекрещеванцев», «от чего бывают случаи смерти». Приходской пастырь писал: «Крестьянин Алексей Космин, 73 л., тайно держит раскол бабушкиной безпоповщинской секты… совращает в раскол и перекрещивает, после чего таковые вскоре умирают».
Причиной обращения к духовному начальству стали следующие события. В конце сентября 1892 г. нагатинский крестьянин Григорий Алексеев, 40 лет, «после излишнего употребления водки», серьезно заболел. Земский врач оказал необходимую помощь, после чего наступило улучшение. После этого больно-
л.59
го навестил священник в лице того самого о. Павла Короткова, который также заметил, что Григорий выздоравливает. Родным отцом болящего оказался как раз Алексей Космин, стоявший «во главе бабушкиной секты». Здесь по материалам дела мы не можем понять, был ли он лидером «бабушкиных» только своего селения, т.е. деревни Нагатино, или же подведомственное ему общество объединяло братьев и сестер по вере и других соседних населенных пунктов. Супруга больного, которая, судя по всему, находилась под влиянием свекра или даже являлась адептом «бабушкина» согласия, обратилась к нему с просьбой перекрестить Григория, за состояние и судьбу которого весьма беспокоилась, несмотря на заверения врача и священника. Отец крестил сына холодной водой на озере, отчего новообращенный вскоре скончался. Какое-то время этот момент вроде бы не привлекал внимания, однако после этого Алексей Космин ходил к проживавшему в соседнем селе Коломенском крестьянину Якову Иванову Коробкину, 73 лет от роду, «с целью совращения в раскол». Там он якобы даже хвастал, что вовремя совершил обряд крещения над сыном – успел перевести его в правильную веру до кончины. Кстати, такая практика весьма часто встречалась у представителей беспоповских небрачных согласий, типа федосеевцев и филипповцев, у которых все адепты, сожительствовавшие, как бы мы сейчас сказали, гражданским браком, не выполнявшие всех достаточно строгих требований веры, автоматически попадали в категорию «замирщенных» и не имели права участвовать в богослужениях (просто стояли во время службы в западной части
молитвенного помещения, не совершая крестных знамений, земных поклонов и т.п.), пользоваться «християнской» посудой и др.
Люди, фактически тяготевшие к такому беспоповскому сообществу, всю свою сознательную жизнь жили как обычные православные, вступали в браки, рожали детей, а на склоне своих земных дней крестились в старообрядчество, дабы принять смерть уже в правильной вере. Здесь, кстати, и ответ на вопрос: почему отец стоит во главе локальной беспоповской общины «бабушкиных», а его сын является членом официального исповедания? Григория
Алексеева крестили только когда он был уже в состоянии «смертельной опасности». Коломенский крестьянин Коробкин, по словам священника,
был верным православным и доложил о. Короткову о попытках обратить его в «Бабушкину веру». Приходской священник пос-
60

пешил сообщить по инстанции далее, в Духовную Консисторию, добавляя, что «говорят, у бабушкиной секты бывают случаи, что закупывают больных до смерти», т.е. после погружательного крещения находящиеся в тяжелом болезненном состоянии новообращаемые умирают. Подобные моменты, разумеется, были сообщены и светским властям, которые провели свое расследование. Оно закончилось в сентябре 1893 г. благополучно для Алексея Космина – прокурор Московского Окружного Суда прекратил следствие, поскольку случаи частых смертей обращаемых в «Бабушкину веру» не подтвердились, также не подтвердились и сведения о. Короткова о «совращении» православных в интересующее нас исповедание . Но не будем забывать о том, что дело рассматривалось уже не во времена митрополита Филарета, а уже ближе к эпохе вероисповедных свобод в отношении старообрядцев, а также и то, что местная власть, вопреки рвению о. Короткова, явно постаралась не давать ход делу, тем более что от самих родственников лиц, умерших после крещения, заявлений не поступало – они явно так или иначе находились в сфере влияния «бабушкиных», т.е. или непосредственно были членами указанного исповедания, или официально являлись православными, но на склоне дней готовились перейти в «правильную веру». «Предсмертные» крещения совершались над людьми, которые и так были в тяжелом состоянии, поэтому погружения больного в холодную воду водоема родственники причиной кончины близких не считали. Те родственники, кто был из других старообрядческих согласий, да
и православные, односельчане по традиции старались «не сдавать своих» полиции, прочим официальным лицам.Также нам хотелось бы обратить внимание, что, пусть даже и не нашедшие подтверждения при расследовании, случаи крещения умирающих Алексеем Косминым перекликаются с делом 1820-х гг., из которого мы узнаем о событиях в Боровском уезде Калужской губернии, когда фигурируют дети, коих также успели перекрестить в «Бабушкину веру» перед смертью. Эти два выявленных нами дела, относящиеся к разным временам, к местностям,
лежащим в сотнях верст друг от друга (т.е., возможно, к разным «ветвям» или вариантам «бабушкиных»), позволяют заподозрить,
что в рассматриваемом согласии немалая часть крещений, т.е. фактического полноценного приема в свою веру, совершалась над
ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 385. Д. 62. Л. 1–7

61
людьми, независимо от их возраста, которые были смертельно
больны, уже непосредственно перед их кончиной. Видимо, в связи с строгими требованиями к адептам, основной массе тяготеющих к «Бабушкиной вере» до определенного момента в их жизни проще было жить в статусе официальных православных.Теперь же, обозрев эти упоминания о «бабушкиных» (и предполагаемых «бабушкиных», как это было в 1840-х гг. в с. Братеево), перейдем к архивному делу, которое достаточно подробно описывает историю данного согласия в приходах с. Коломенского и других церковно-административных образованиях юго-востока Московского уезда.
В 1879–1880-м гг. Московская Духовная Консистория, благодаря сведениям, выявленным иеромонахом Симонова монастыря
Марком, рассматривала дело о «Бабушкиной вере», которая пустила весьма обширные и крепкие корни фактически на всем юговостоке Московского уезда, чуть ли не во всех местных приходах. Фактическое начало расследования было еще в 1876–1877 гг.,
однако завершение его, которое дало некоторое количество важной информации, произошло только на исходе десятилетия . По «хитрой скрытности сектантов» прежде факт распространения учения «бабушкиных» в столь значительных масштабах вроде бы выявить не удавалось, хотя, как мы видели, адепты согласия более-менее регулярно попадали в поле зрения внешних лиц – как властей, так и журналистов. Иеромонах Марк узнал подробности
о «бабушкиных» из разговора с крестьянином деревни Грайвороново Яковом Ивановым Прокшиным, сосед которого Матвей Михайлов Куликов являлся одним из местных лидеров этого толка.
Секта «бабушкиных» была распространена в самой Москве (судя по всему – прежде всего в районах, прилегающих к юго-востоку Московского уезда, в источнике особо упоминается Новая деревня вблизи Рогожской заставы), в трех приходах села Коломенского, приходах сел Сабурово («как в самом селе, так и в Перервинской слободе»), Покровское-Городня («в деревне Котляковой»), Капотня, Беседы, Царицыно, Карачарово и приходе храма Рождества Богородицы в Старом Симонове, к которому относилось и селение Грайвороново. В селе Коломенском «бабушкиных», согласно материалам дела, вроде бы насчитывалось порядка десяти человек, в деревне Ближнее Беляево, находившейся
ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 357. Д. 10. Л. 28–45

62
в приходе села Дьяково, «половинное число жителей принадлежит к этой секте» .
Понятно, что о настоящих масштабах распространения согласия «Бабушкина вера» в Московском уезде сведения из архивного
дела нам не говорят. Один из основных источников информации для расследования – коломенский священник Сергий Понятовский говорил: «…в числе других раскольнических сект, находящихся в трех приходах села Коломенского и прилегающих к нему селениях, есть тайная по своим обрядам и учению безпоповщинская секта, известная между жителями села Коломенского под именем “бабушкиной веры”, принадлежащие к этой секте наружно считаются православными, изредка, для вида, в большие праздники ходят в церковь и принимают священников в доме…» . К сведению, что весьма важно для нас, тот же священник Понятовский так характеризовал учение «бабушкиных»: «…сходно с учением беспоповского Федосеевского толка с примесями молоканского… сходно с учением хлыстов…» .
Поставщик устной информации для иеромонаха Марка крестьянин Прокшин отказывался подтвердить все это под запись: «…если узнают об этом сектанты, то убьют или застрелят его…». Священнику Понятовскому говорили разные лица, что будто бы у «бабушкиных» существовали тайные связи с «шайками политических преступников» . Однако, как ним кажется, здесь мы видим лишь некий местный фольклор и предрассудки, которые возникли вокруг явления, странного для местных крестьян, как официальных православных, так и старообрядцев разных согласий. «Бабушкины», генетически имевшие здешнее происхождение, бывшие выходцами из этих сел и деревень и имевшие в них обширные родственные связи, в духовном планеявлялись чем-то чужим и непонятным, а ввиду своей особой замкнутости (вряд ли большей, нежели замкнутость местных беспоповцев), еще и чем-то пугающим. Сложность выяснения информации заключалась еще и в том, что «…сектанты весьма осторожны и подозрительны. И при малейшей тревоге или слухе
относительно их секты, они тотчас же передают всем своим еди-
Там же. Л. 35–35об.
Там же. Л. 32.
Там же. Л. 36.
Там же. Л. 30об.

Liolia написал:

[q]

1893 году Московская Духовная Консистория рассматривала небольшое дело по донесению Павла Короткова, священника из приходского села Коломенского, посвященное «совращению в раскол» крестьянином деревни Нагатино Алексеем Косминым

[/q]

В исповедной росписи ц.Вознесения с.Коломенского 1864 года  ЦГА Москвы  ф.203, оп. 747, д.1888 л.628об.-629 №69 записана семья Куренковых (в тексте без фамилий)
Федор Козьмин 53 лет с женой Марфой Антоновой 50 лет- были
Их дети Василий 18 был
Илья -15 был
старшие сыновья  и их жены — «по нерачению»
Алексей 24
Иван 20
Козма 26 его жена  Марья Федорова 24 сын Николай 2
Сергей 30 его жена Дарья Дмитриева 27 сын Иван 2
далее идет семья Алексея Козмина с пометой «по охлаждению»
Алексей Козмин 46
жена Наталья Васильева 39
дети Федосья 15
Григорий 12
Марья 7
Василий 5 мес.

«Бабушкина вера» нам известна и в окрестностях Москвы, в юго-восточной части прежнего Московского уезда, в селе Коломенском и ряде окрестных населенных пунктов. Прошлое этого закрытого беспоповского течения известно здесь благодаря редким упоминаниям; из-за близости Москвы, а следовательно, и контролирующих органов о нем иногда узнавали авторы статей в старой периодике и т.п. Сюда данное согласие пришло непосредственно с территории Коломенского уезда, используя устоявшиеся веками хозяйственные, торговые и иные связи. Предки какой-то
части жителей этого уголка, судя по топонимике и фрагментам преданий, пришли со стороны Коломны.
Некоторые упоминания о «бабушкиных» вводят нас в определенное недоумение, поскольку в них они предстают не как старообрядческое беспоповское согласие, сродное федосеевскому, от которого в свое время откололось, а как духовное течение, близкое уже к русскому протестантизму. Например, в «Истории Министерства Внутренних Дел» И. Варадинова мы читаем следующее: «…В окрестностях Москвы образовалась хлыстовско-бабушкина секта, начальник которой был молодой крестьянин; он окружил себя молодыми девицами, с которыми бродил по разным местам; принимая в секту требовал, чтобы поступавший давал письменное обязательство кровью из руки и клялся сохранять в тайне обряды секты…» . Имя этого крестьянина Варадинов не
приводит, события, которые он описывает, вроде бы происходили
.
49
в 1830–1850-х гг., но мы его знаем по другому источнику. Однако цитируемый автор мог иметь в виду и не территорию Московского уезда, а более обширную территорию. Для жителя столицы, таковой в то время был Санкт-Петербург, «окрестностями Москвы» могли быть и местности, где расположены село Коломенское, деревня Грайвороново и т.п., и вообще земли, входившие в состав Московской губернии, включая и Коломенский уезд. Так что это может быть и живший во второй половине XVIII столетия Епифаний Лактионов, и крестьянин, который непосредственно принес
«Бабушкину веру» с ее родины под Москву. Отождествление «бабушкина» согласия с сектой хлыстов в строках Варадинова для нас также весьма важно.
При описании известных моментов истории интересующего нас исповедания мы приведем небольшой обзор имеющихся сведений, а также сообщим информацию из архивного дела, которое, по состоянию на 1870-е годы, дает важную информацию по истории его в юго-восточной части Московского уезда.
Первое известие, возможно, касается не «Бабушкиной веры», а какого-то иного исповедания, но время упоминания о нем в одном из приходов в окрестностях села Коломенского и деревни Грайвороново, где она создала свои локальные центры. В одном из номеров миссионерского журнала «Братское слово», издававшегося Братством Св. Петра Митрополита, в 1894 году был опубликован любопытный материал священника С. Маркова, именующийся «Братеевские лжеучители». Когда в 1820 г. на приход храма Иоанна Предтечи в с. Братеево прибыл новый священник
Иоанн Андреев Кудрявцев, он застал здесь из 55 дворов, 10 «раскола разного толка». К сожалению, распределение по конкретным
согласиям нам не сообщают. Также во многих других приходских дворах наблюдалась «склонность к расколу», что не было удивительным в таком уголке Московского уезда, где существовал значительный анклав населения по старой вере. За 23 года служения этот пастырь, разумеется, не без помощи властей, не только не дал возможности расширится братеевскому старообрядческому сообществу, но и смог загнать в официальное православие всех, кроме двух дворов. Но однажды, уже в 1844 г., о. Кудрявцеву стало известно, что в его приходе «…пронесся слух о каких-то бродягах
в окрестных селениях соседних приходов, старцах, называемых наставниками, которые, по слуху народной молвы, особенно привлекают к себе вдов и девиц, оказывая себя оным проводниками
50
на богомолье в разные места, или наставниками в их домах…». В июле того же года на литургию в братеевский храм пришли два неизвестных человека, которые встали на правом клиросе, «…пели с дьячком, перебивая онаго своим странным напевом…» (возможно, речь идет о наонном беспоповском распеве – С.М.). Священник обратил, конечно же, внимание на незнакомцев; как оказалось, не зря. После литургии два этих человека пошли в дом,
соседствовавший с поповским, где вскоре стали собираться девицы и вдовы, «как будто предупрежденные к такому собранию».
Когда туда зашел настоятель и спросил, что здесь делается, ему ответили, что собрались «посмотреть наставников, послушать их учение». Вскоре после этого из дома послышалось пение, окна предварительно были заклеены. Когда священник вторично посетил это место, то он увидел горящую пред иконами лампаду, один из незнакомцев сидел за столом, другой стоял, а по лавкам сидели вдовы и девицы. На столе лежала книжка – Служба Успению Богородицы, при рассмотрении которой, священник «нашел в оной письменную тетрадку “Устав православным христианам”». По предположению о. Кудрявцева, эта тетрадь служила

51
неким руководством для проведения собраний. Интересно, но сия рукопись не идентифицируется Кудрявцевым как «раскольническая», т.е. старообрядческая. Двое учителей сказали любопытному священнослужителю, что «мы учим не худому, а доброму». На вопрос, откуда они, «один назвался крестьянином г-жи Муравьевой, а другой крестьянином деревни Кортина». Разумеется, о произошедшем настоятель сообщил своему духовному начальству в лице митрополита Филарета (Дроздова). Началось расследование, продолжавшееся до следующего 1845 года.
Известно, что через какое-то время после собирания, которое застал приходской священник, двое «бродяг» снова пришли в село
Братеево, но на этот раз с еще двумя мужчинами и четырьмя женщинами. «…Они прошли в тот же дом, в каком были и в первый
свой приход, а затем пришли в церковь и простояли всю литургию, при чем один из них подпевал дьячку “дикообразно”…». По
окончании богослужения пришельцы снова отправились в известный дом, где были задержаны полицией. Началось следствие, в ходе которого один из «бродяг», считавшийся «главным», вроде бы неграмотный крестьянин Тульской

52
губернии Устин Гаврилов Блюденков сообщил следующее: «Во время странничества я занимался и занимаюсь учением и наставлением других людей, отступающих повидимому от правил апостольских и святых отец, и стараюсь, обще с своими товарищами, присоединять их к собранию, состоящему из многих, именующихся Духовным Братством, разных лиц; в особенности лиц я имею с товарищами вдов и девиц, не отклоняя никого от установленных в
христианстве таинств (учим?) не вступать в брачную жизнь, поставляя оную чище и выше брачной, удаляемся забав и веселостей, жить произвольно в убожестве, носить одеяние самое простое без всяких украшений и такого (скромного?) цвета, иметь всегдашние посты, никогда не есть мяс и не пить вина, но только упражняться в беспрестанной молитве и именно: класть в сутки всякому не менее семисот поклонов, невзирая на возраст в пол, свободным от занятий семейных полагается от тысячи до шести тысяч поклонов, в том числе земных от двухсот до тысячи. Из числа нашего
Братства до 20-ти мужского и 80-ти женского полов…».
Присутствие в числе фигурантов уроженца Тульской губернии весьма важно для нас – вспомним о «бабушкиных» Серпуховской
общины, которая распространяла свою деятельность и на заокские селения, административно бывшие в Каширском уезде этой
территории.
Кроме упомянутого крестьянина Блюденкова, «принявшего на себя звание учителя и распространителя правил», «главными его последователями» были названы: крестьяне Бронницкого уезда, села Синькова – Григорий Филиппов, Подольского уезда, Островской волости, деревни Кардиной (на деле – Картино) – Михаил Леонов, Московского уезда, деревни Орешкова (Орехово) – девица Устинья Иванова, той же деревни девка Екатерина Васильева и
Московского уезда, села Братеева крестьянская жена Дарья Дмитриева. В результате проведенного следствия крестьянин Блюденков был выслан по месту жительства, в Тульскую губернию. С местным адептами данного исповедания разбирались внутри региона .
Идет ли в указанной статье речь о «Бабушкиной вере», или же нам рассказывают о каком-то другом старообрядческом духовном течении, как мы уже оговорились, сказать сложно. И автор ста-
Марков С. Братеевские лжеучители // Братское слово. М., 1894. № 19.
С. 599–605.
53
тьи, и само миссионерское издание первым делом ставят во главу угла «борьбу с расколом», особо не стараясь разобраться со всеми тонкостями того, с чем они сталкиваются. Мы же, не располагая конкретными указаниями, вынуждены подозревать «Бабушкину веру» во всех подобных непонятных беспоповских толках, о каковых становится известно в местах существования данного согласия. В пользу беспоповской принадлежности «лжеучителей»,
причем именно беспоповской безбрачной, свидетельствует тот момент, что пришедшие в сельский храм проповедники собирали вокруг себя преимущественно вдов и девок, и, что еще более важно – они проповедовали безбрачие. Но создается впечатление, что духовные лица и полицейские, которые занимались этой религиозной группой, стремились только разгромить ее и «вернуть» «отпавших» в официальное православие. Кроме приведения слов лидера группы – крестьянина Блюденкова, которые могли оказаться просто некой заготовкой, которую надо было сообщать представителям властей, никакого анализа учения, никакого расследования относительно возникновения «секты» и ее связей сделано не было. Возможно, кто-то из следователей такое и проводил, только это не попало на страницы расследования и последующей статьи в миссионерском издании. Также нам любопытно происхождение крестьянина Блюденкова с территории Тульской губернии. Как мы видели по серпуховскому делу, часть представителей общества тамошних «бабушкиных», включая активно участвовавших в богослужении и духовной жизни «стариков», проживала «за
Окой», в нескольких селениях Каширского уезда Тульской губернии. Учитывая близость Тульского края в том числе и с исторической родиной «Бабушкиной веры» – Коломенского уезда, можно предположить, что ее адепты в виде небольших групп могли проживать и в каких-то других его уездах. Здесь мы не будем забывать и тот исторический момент, что до 1799 года Коломна и Тула являлись центрами одной церковной епархии. Связи внутри
этой церковно-административной территории могли сохраняться и после ее упразднения и создания новых епархий, границы которых совпадали с границами губерний. Духовные связи стали складываться задолго до церковного раскола и были унаследованы местными старообрядцами. Данный момент староверческой истории еще предстоит исследовать.
В 1865 году Московская Духовная Консистория рассматривала небольшое дело о четырех старообрядческих моленных в приходе
54
села Коломенского. Большей частью речь шла о поповских молитвенных заведениях, но в качестве четвертой моленной здесь фигурирует небольшое сообщество «Бабушкиной веры», центр которого находился в деревне Садовая слобода (Садовники) прихода коломенской Казанской церкви. Здесь исповедание названо новым: «…сверх сего образовалась в сей деревне новая раскольническая секта, под название Бабушкина вера…» . Но, «секта» однозначно могла являться «новой» для Коломенского прихода, т.е. появиться здесь незадолго до 1865 года (или же просто оказаться
в поле зрения духовных властей – С.М.). «В приходе Казанской, того же села Коломенского, церкви, в Садовнической слободе,
есть еще секта под название Бабушкина вера, состоящая в том, что обращающихся в нее перекрещивают, хотя и ходят в православную церковь, но в то же время совершают свои обряды. В чем собственно состоит их вера, и какие у них обряды, об этом еще
по усиленной скрываемости, достоверных сведений не открыто; но замечательно то, что они веруют только медным образам. Начальницею этой секты в настоящее время состоит Коломенской Садовой слободы крестьянская девица Дарья Иванова Кошкина, пожилых лет…» .
К сожалению, авторы документов дела нам не сообщают о численности этого общества, было ли оно на тот момент ограничено
только Садовой слободой, или же сюда были ориентированы некоторые жители того же Коломенского, в котором, как мы увидим
ниже, «Бабушкина вера» в дальнейшем неоднократно упоминается. Нам не называют более ни одного (ни одной) представителя
сообщества. Мы видим, что в 1865 году согласие существовало в деревне Садовая слобода, его здесь возглавляла пожилая «девица»
(т.е. никогда не бывшая замужем) Дарья Иванова Кошкина, адепты перекрещивали переходящих к ним, но при этом окончательно не порывали с официальной церковью, и «бабушкины» считали приемлемым молиться только на медные, т.е. литые иконы. Здесь
«садовнический» вариант «бабушкина» согласия вступает в противоречие с тем, что мы видели выше в Серпухове – как мы помним, там фигурируют и деревянные образа.
В «Церковном вестнике» за 1877 год нам попалось еще одно любопытное упоминание о согласии «бабушкиных», в котором,
ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 318. Д. 149. Л. 9.
Там же. Л. 2.
55
правда, они не названы своим именем. Однако география здесь дана именно тех населенных пунктов вокруг Коломенского, где «Бабушкина вера» существовала до момента их расселения и сноса. Указанное издание перепечатало заметку из «Современных известий». В описании, к которому, как к любому произведению поверхностных газетчиков, надо относиться достаточно осторожно, нам представляют что-то куда более смахивающее на протестантское течение, нежели на беспоповское старообрядческое течение, даже радикальное:«…в среде старообрядцев, проживающих более или менее значительными группами в различных подмосковных селениях, стало замечаться новое религиозное движение, обнаружившееся в этот раз появлением лишней секты. Название ей пока еще не приискано; обрядовая же сторона выражается в следующем.
Наставки, то-есть вероучительницы из женщин и девок, которые вообще играют главнейшую роль в новой секте, проповедывают, что настало время антихристово; что нет надобности ни сходиться для церковной молитвы, ни почитать икон, написанных на досках, ни возжигать пред ними восковых свечей или масла в лампадах; что нет надобности в причащении св. тайн, которые заменяются простою водою из Москвы-реки, но только взятою непременно в 12 часов ночи 5-го января, то есть в крещенский сочельник; что не нужно подавать нищим, а по смерти кого-нибудь из сектантов
трое суток пищи не употребляют. Секта эта распространена в деревне Беляевой, где в доме крестьянина Ивана Батеева и происходят собрания сектантов, в селе Дьякове, где две дочери крестьянина Григория Колотушкина, девицы Марья и Наталья, пользуются титулом рабынь Божиих, важнейшим отличием в секте, и всякого приходящего к ним сектанта, падающего ниц перед ними, разрешают от грехов, провозглашая “отпущаю ти греси”. На собраниях у Батеева или Колотушкина главную роль играют: какой-то фабричный из Москвы и портной, живущий в Садовой слободе, Федор Михайлов; сначала на собраниях читают книги, усевшись вокруг стола, потом делают объяснение прочитанного, а затем все наличные девицы – рабы Божии – поют рифмованные стихи различного содержания. Что секта успела достаточно развиться и окрепнуть, доказывает следующий случай. 13-го декабря были
похороны 90-летней сектантки, крестьянки деревни Новинок, Анисьи Козьминой Огородовой: пред смертью ее не было совершено над нею ни таинства покаяния, ни причащения; по смерти
56
не было также не обычного чтения псалтиря, ни отпевания, ни отслужено ни одной панихиды. Когда же крестьянин Иван Федоров Седов вздумал-было привести священника, то раба Божия девица Ирина Огородова сказала, что она его не пустит и на порог. Так без всякого христианского обряда и была поднята покойница и отнесена на кладбище» . Хотя в заметке рассказывается вроде бы о некой анонимной новой секте, перечень населенных пунктов, ключевая роль именно представительниц женского пола в духовной жизни рассматриваемого течения, а также ряд других моментов позволяют нам
заподозрить именно согласие «Бабушкина вера». Других «претендентов» в старообрядческом уголке, окружающем село Коломенское, по локальной истории не находится. Другие местные согласия даже отчасти не походят на описание анонимного корреспондента, иных духовных течений в рассматриваемый период здесь также не было. Мы полагаем, что анонимный автор «Современных известий», откуда был перепечатан приведенный материал, скорее всего воспользовался какими-то слухами об этом течении, которое, как видно из заметки, было распространено как минимум в четырех
населенных пунктах: село Дьяково, деревни Беляево (или, как его часто именовали, чтобы отличить от другого Беляево, располагавшегося возле нынешней одноименной станции метро, Беляево Ближнее, находилось южнее Коломенского и Дьяково, в районе нынешней ж.д. платформы «Москворечье» Курского направления), Новинки и Садовая слобода. Интересно, но здесь названы только селения, которые расположены вблизи Коломенского по правому берегу Москвы-реки, но ни одного пункта по противоположному берегу не названо. Возможно, там также жили собратья
по вере описываемых «сектантов», однако они составляли особое сообщество-приход и в поле зрения газетчика не попали. Ко второй половине 1870-х гг., когда происходили описываемые события, это не называемое по имени течение явно имело в данном уголке Московского уезда какую-то историю, поскольку успело и распространиться настолько широко, и пустить корни. «Новой» секта была для корреспондента, а также, возможно, для представителей уездной и губернской власти. Здесь мы вспомним случай с Серпуховом, где в 1866 году фактически случайно была открыта
Еще новая секта // Церковный вестник. СПб., 1877. № 4. С. 14.
57
интересующая нас «Бабушкина вера», которая спокойно существовала в городе и его окрестностях явно не один десяток лет.
Интересен возраст усопшей «сектантки» Анисьи Огородовой, до которого в сельской местности, где жители, прежде всего женщины, занимавшиеся тяжелым трудом, редко доживали. Мы сомневаемся, что эта женщина, однозначно стремившаяся предстать пред Господом в достойном виде, приняла столь радикальное для консервативного старообрядческого мирка исповедание, отрицавшее (если указанное в заметке правда) таинства, иконы, свечи
и многое другое, без чего считалась немыслимой вера простого русского человека, будь то по старой или новой вере, где-то ближе к своему 90-летию. Огородова могла состоять в «секте» не один десяток лет. В заметке не упоминается само село Коломенское, а также имевшие большое старообрядческое население Нагатино, Сабурово и другие местные селения, что вовсе не означает, что данное вероисповедание не имело в них своих адептов. В целом,
«география» расселения адептов «новой» секты так или иначе совпадает с тем, что мы знаем о местах проживания представителей «Бабушкиной веры» в первой половине – середине ХХ в.
По скудному описанию обрядности, данное исповедание куда ближе к протестантизму, однако «рабыни Божии», игравшие в ней ведущую роль, отпускали грехи по-славянски – «отпущаю ти греси». Также о том, что секта вышла именно из старообрядческого мира, нам анонимный корреспондент сообщает с самого начала, т.е. речь идет не о хлыстах и прочих известных в те времена течениях русского протестантизма, которые были бы названы своими именами или, по крайней мере, к старообрядчеству никоим образом не отнесены («сектантов»-протестантов регулярно представляли под общим определением «раскол» как представителей сообществ, порвавших с официальной церковью, но «старообрядцами» никогда не называли). Усопшую Огородову, если верить заметке, похоронили на местном кладбище. Мы, к сожалению, не знаем, как выглядело место погребения жителей деревни Новинки, но, по аналогии с Дьяковым и другими селениями, предполагаем, что оно включало две части – для старообрядцев и уступавших им в данном селении в плане численности православных. По примеру деревни Ёлкино Коломенского уезда, где уже в начале ХХ в. в баптизм перешел белокриницкий священник Фома Павлов, а с ним и часть старообрядческой паствы, нам известно, что «сектантов» хоронили за границей кладбища, среди самоубийц и
58
прочих «заложных» покойников. Представители разных ветвей старообрядчества и адепты официальной веры как-то признавали
друг друга на общих кладбищенских пространствах, но протестантов, отрицавших иконы и многое другое, без чего была немыслима вера для любых русских традиционалистов, воспринимали как нечто совсем чужое, непонятное и опасное. Видимо, новинские «сектанты» так или иначе местным старообрядческим большинством воспринимались как часть своего мира. Возможно, в крайне закрытом для внешних «бабушкином»
согласии, жизнь которого известна по нескольким эпизодам, а история в целом практически неизвестна, на каком-то этапе произошло разделение, оставшееся незамеченным внешнему миру, в том числе и авторам архивных документов и заметок периодики. Часть, как, например, известные нам по 1860-м гг. серпуховские «бабушкины», сохранила черты беспоповской старообрядческой секты. Другие, включая упомянутых выше жителей Дьяково, Беляево, Новинок и Садовой слободы, в ходе каких-то внутренних духовных поисков, возможно, не без внешнего влияния со стороны
русских протестантов, эволюционировали в исповедание, достаточно далеко ушедшее от исходного староверия. Не исключено, что в Коломенском и окрестностях, включая четыре упомянутых населенных пункта, были представлены оба типа «Бабушкиной веры» – сейчас нам об этом уже некому рассказать, а в архивных документах вряд ли найдутся нужные сведения.