След Колчака на льду Ангары (тема копилка)

СЛЕД КОЛЧАКА НА ЛЬДУ АНГАРЫ
Часть 1

Автор – БАРНАУЛЕЦ
ИСТОЧНИК: Тернистый путь. Однодневная газета. 1 февраля 1921 г.
Издание Владивостокского объединенного комитета по устройству недели Каппелевцев https://east-front.narod.ru/memo/barnaulets.htm

……………..Узнав о движении колонны к северу, красное командование так Называемым Тасеевским фронтом решило преградить единственную проходившую через тайгу дорогу у деревни Яковлевки. Однако ни прекрасная позиция, усиленная окопами, ни пулеметы, подкрепленные артиллерией и бомбометом, не помогли красным задержать движение колонны, и 14 января, после упорного боя, они принуждены были очистить деревню и отойти на Тасеево.
Бой под Яковлевкой освободил дорогу на реку Ангару. Величественная река с дремучей тайгой на скалистых берегах, утомительно-однообразные переходы в продолжение почти целого месяца без дневок, несколько стычек с красными, поворот на реку Илим, перевал через водораздел на реку Кут и, наконец, река Лена, Занятие села Усть-Кутского поставило перед командованием вопрос о выборе направления для дальнейшего движения.

ВОСПОМИНАНИЯ
СЕРГЕЯ ВЛАДИМИРОВИЧА МАРКОВА
О Великом Сибирском походе и о борьбе с красными в Забайкалье83
ИСТОЧНИК: Марков С.В. "Пятьдесят лет тому назад".
Северная группа войск, в составе которой я и совершил свой поход, пройдя по Енисею еще верст 50, свернула на дорогу, шедшую через тайгу, от села Ивановщина, на левом берегу Енисея, к селу Яковлево, на реке Усолке (80—90 верст). Район, по которому мы шли, сокращая путь на реку Ангару, был логовом партизан, здесь они после освобождения Сибири прочно обосновались и в продолжение всей нашей борьбы с большевиками удерживали за собой бассейн реки Тасеевки, притока реки Ангары, в которую впадает река Усолка, но теперь можно было предполагать, что все красные партизанские отряды этого района ушли к Красноярску. Дорога, по которой мы шли по тайге через невысокие горы, водораздел между рекой Усолкой и Енисеем, вела в селу Яковлеве, запиравшему выход из тайги. Яковлеве было занято красными, и бой начался в невыгодных для нас условиях: развернуться в тайге по глубокому снегу было невозможно, и приходилось драться на узком пространстве. Стоял сильный мороз, не позволявший оставлять долго солдат в цепях. У красных было много пулеметов и одна мелкокалиберная пушка, «макленка», безуспешно старавшаяся нащупать наш обоз. Снарядов к ней было, по-видимому, у красных мало, и стреляла пушка редко. Наши атаки на село легко отбивались красными, так как наступление по глубокому снегу было «черепашьим», и бой был решен глубоким обходом села несколькими сотнями оренбургских казаков. Красные бежали, и мы заняли Яковлево. Сильно укрепленное село было, по-видимому, опорным пунктом партизан. По его окраинам были построены бревенчатые бункера, засыпанные снаружи для камуфляжа снегом и политые водой.
Из Яковлева наша колонна двинулась по льду реки Усолки к реке Ангаре. Пройдя по ней верст 200, до села Устьяновского, находившего¬ся при впадении Усолки в реку Тасеевку, мы снова, сокращая путь, по¬шли таежной дорогой на село Пашино (верст 150), на левом берегу Ангары. Выйдя на Ангару, мы почувствовали простор: широкая, в две-три версты, река и вместо узкой таежной дорожки впереди хорошо накатан¬ный путь. По сведениям, полученным от жителей, красных в этом рай¬оне имелось мало, лишь местные, маленькие и плохо вооруженные от¬ряды, а подойти сюда с юга, от Сибирской железной дороги, красные могли только по двум дорогам, причем идти от железной дороги было очень далеко, верст 500, таежной дорогой. Поэтому появление их на нашем пути было маловероятным. Пространство от реки Ангары на юг было гористой местностью, покрытой непроходимой тайгой, и нападе¬ние с той стороны было невозможным. Для удобства ночлегов в селах дальнейший поход мы совершали двумя эшелонами. В головном эшело¬не шли 3-й Барнаульский и 11-й Оренбургский казачий полки, во вто¬ром — отряд полковника Казагранди. Переходы мы совершали не все¬гда одинаковые, длина их соответствовала расстоянию между двумя селами, от 30 до 50 верст. Села по реке Ангаре были большие, и «квар¬тирного кризиса» не было. Питание было достаточным, как было доста¬точно и подвод, набираемых у крестьян для перевозки всей группы от села до села. Крестьяне охотно снабжали нас едой и подводами, так как за все мы платили, а дисциплинированность наших солдат и казаков сразу же создавала с жителями села дружественные отношения. Таким обра¬зом, наша Северная группа оказалась в гораздо лучших условиях, чем армия, отходившая по Сибирскому тракту. Идя по району, где жители занимаются охотой, мы приобрели, защищаясь от лютого мороза, всевоз-можные меховые одеяния, шубы, полушубки, дохи, унты (меховые са¬поги), перчатки, шапки с длинными ушами, которые, обвитые вокруг шеи, защищали горло и нижнюю часть лица. Эти одеяния были, конеч¬но, разнородными и лишили полки вида воинских частей, но зато было тепло и мороз не был больше нам страшен.
С красными партизанами мы встретились, лишь пройдя около 1000 верст. Придя на ночлег в какое-то село, кажется Кежма, мы были встречены населением этого села как-то чересчур радушно. Во всех хатах было приготовлено угощение и много спиртного. Такая встреча сразу же показалась нам подозрительной, и были отданы соответству¬ющие распоряжения, уместность которых подтвердило сообщение од¬ного крестьянина о том, что нас хотят напоить для того, чтобы парти¬занам, находящимся в тайге за селом, было бы легче взять нас ночью. Подтверждением этого сообщения было почти полное отсутствие в селе мужчин, хотя и в других селах их бывало не много, так как мужская часть населения этого района промышляла летом «мытьем» золота, а зимою — охотой на пушного зверя и только весной и осенью мужчи¬ны работали в селе. Спиртное, чтобы не было соблазна, мы вылили в снег, а прочее угощение съели с удовольствием. Партизаны на нас но¬чью не напали, наверное, кто-то из жителей сообщил им о провале их плана, и лишь через несколько дней они преградили нам путь, заняв село ТушАмское, лежавшее на одном из больших островов реки Анга-ры. Ударом с фронта пехотой, а с флангов — кавалерией мы разбили партизан, и часть их на лыжах бежала в горы, другая же часть — вверх по реке Ангаре. Много их было зарублено казаками и конной сотней 3-го Барнаульского полка и взято в плен. Наши потери были ничтож¬ны: ни одного убитого, лишь несколько раненых. Пленные партизаны были оставлены в селе, а мы после ночлега тронулись дальше.
Пройдя верст 150, мы остановились в селе Подпорожнем, при впа¬дении реки Илима в Ангару. Отсюда по реке Илиму шел тракт на го¬род Илимск и дальше, через водораздел рек Ангары и Лены, вдоль рек Купа и КуТа на реку Лену. В Подпорожнем мы узнали, что вниз по Ангаре, в городке Братский Острог (верст 300), находится большой отряд красных и туда же бежали разбитые нами в ТушАмском парти¬заны. Сведений об Иркутске и о нашей армии не было, и было реше¬но перейти на реку Лену, не ввязываясь в бой с красными в Братском Остроге. Там, на Лене, будет видно, двигаться ли нам в Иркутск или же идти в Забайкалье.
Двигаясь по тракту на реку Лену, мы впервые за все время нашего похода ночевали в двух, пусть заброшенных и маленьких, но все же городках: Илимске и Усть-Кутске. В последнем мы остановились на дневку и впервые узнали общую обстановку. Наше движение на Ир¬кутск отпадало, так как армия в начале февраля, дней десять тому на¬зад, прошла Иркутск и двинулась в Забайкалье. Узнали мы и о траги¬ческой гибели адмирала Колчака. Вдоль реки Лены проходили тракт и телеграфная линия, почему мы и были в курсе всего происходящего в крае. Лена — река судоходная, и в Усть-Кутске зимовало несколько пароходов. Сел и деревень было больше, но население их было беднее.
Здесь заболевшего тифом генерала Сукина заменил на посту начальни¬ка колонны полковник Камбалин.

ВОСПОМИНАНИЯ
АЛЕКСАНДРА ИННОКЕНТЬЕВИЧА КАМБАЛИНА
ИСТОЧНИК: 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк в Сибирском Ледяном походе | Литературный журнал «Сибирские огни»
……….Не доходя верст ста до впадения Ангары в Енисей, мы решили для сокращения пути срезать угол, образуемый этими реками, для чего воспользовались новым переселенческим трактом, что идет от с. Ивановщина на берегу Енисея на Троицкий солеваренный завод в Тасеевском районе (80-90 верст).
За сутки перед нашим своротом с р. Енисея по тому же пути из с. Казачинского на Троицкий же завод прошел значительный красный партизанский отряд. Таким образом, на первых шагах своего самостоятельного пути нас уже ожидала вероятность боя. Последний и разыгрался 12-13 января у д. Яковлево, верстах в 25 от Троицкого завода. Единственная дорога — переселенческий тракт, пролегал по гористому таежному району. Глубокий снег тяжелым покровом окутывал землю, стоял изрядный морозец 25-30 градусов. Мы довольно быстро продвигались вперед. Около полудня авангард, не доходя до деревни, был обстрелян оттуда ружейным огнем. Развернулись и повели наступление нешироким фронтом, ибо в стороне от дороги снег был слишком глубокий.
К интенсивному ружейному и пулеметному огню красных, к нашему удивлению, присоединились и редкие выстрелы малокалиберного орудия Маклена, приобретенного или отбитого когда-то тасеевскими красными партизанами у итальянцев, отряд которых ходил из Красноярска на усмирение Тасеевского района.
Наша открытая атака успеха не имела, сильный огонь и глубокий снег остановили наши цепи на опушке леса. Барнаульцы потеряли несколько человек убитыми и с десяток раненными. Макленка красных все время тревожила наше расположение. Потери от нее ничтожны, но морально она действовала удручающе. К вечеру мороз усилился, пришлось людей из цепи оттянуть, оставив только полевые караулы. Костры можно было жечь только в закрытых местах — ямах, под корневищами вывороченных бурей деревьев. О горячей пище не могло быть и речи. Вторая ночная атака тоже не удалась. Под утро отправили две сотни казаков в глубокий обход деревни с юга. Часов 8 потребовалось сотням дабы преодолеть по глубокому снегу каких-нибудь 5 верст. Только под вечер 14 января, после обстрела нашими сотнями тыла красных, последние в панике, бросая на пути фураж и оружие, бросились утекать на Троицкий завод.
Когда наша разведка из передовых цепей пехоты заметила движение у красных, цепи немедленно перешли в наступление и заняли деревню.
К этому времени подошли отряды следовавших за нами генерала Перхурова и полковника Казагранди. В бою под Яковлево они участия не принимали, но, сменив нашу колонну в авангарде, преследовали красных до Троицкого завода, откуда мы повернули на север, а красные ушли на юг по направлению г. Канска.
3-й Барнаульский полк потерял в этом бою всего 9 человек, которых и предали земле на кладбище в д. Яковлево, и десятка два раненных, а о потерях оренбуржцев не помню.
Очевидно, о нашем движении по Енисею и о свороте на Ангару красные знали от местных жителей заранее. Выбор ими позиции в глухой тайге в прекрасно расположенной в смысле обороны д. Яковлевой, усиленной к тому же окопами из снега, политыми водой, с козырьками и пулеметными гнездами — указывали на толковое и распорядительное управление их штаба.
Знаменитый Тасеевский район, где красная партизанщина свила столь прочное гнездо с первых дней белого переворота в Сибири, причинял много огорчений и забот Омскому правительству и Красноярским местным властям.
Дерзость красных партизан вынуждала власти усиленно охранять Сибирскую железную дорогу на перегонах от Красноярска до Нижне-Удинска, расходовать крупные воинские силы на ряд карательных экспедиций вглубь самого Тасеевского района, но партизаны были неуловимы и неистребимы.
Нужно сказать, что Тасеевский район, богатейший по природным условиям, заселен был переселенцами, среди которых значительный процент составляли выходцы из прибалтийских губерний, особенно много было латышей. Переселенческие районы Сибири почему-то почти всюду являли благоприятную почву для восприятия идей коммунизма и всякого антиправительственного движения. Так было и в Кулундинском районе (Славгородского уезда), и в Бийском уезде в сельскохозяйственных коммунах, и в Минусинском уезде на переселенческих участках. Старожильческое сибирское население было устойчивее и консервативнее.
От д. Яковлево мы двинулись на Троицкий солеваренный завод, имея в авангарде отряды генерала Перхурова и полковника Казагранди. Партизаны-Тасеевцы так драпанули, что не стали задерживаться в Троицком заводе — решили, видимо, что под г. Канском добыча будет пожирнее. В наши расчеты тоже не входило уклоняться далеко к югу, а потому от Троицкого завода мы рекой Усолкой направились круто на север к нижнему течению р. Тасеевой (она же в среднем течении р. Чуна, в верхнем р.Уда.)
В течении нескольких переходов от д. Яковлево до р. Средней авангард наш так основательно очищал от продовольствия занимаемые под ночлег деревни, что нам, барнаульцам и оренбуржцам, оставлял, как говорится, рожки да ножки. А между тем, ко всем нашим лишениям прибавилась еще забота о везомых с собой раненных и больных после боя у Яковлевой.
Пробовали было мы переговорить об этом больном вопросе с генералом Перхуровым и полковником Казагранди, но те только руками разводили: очевидно, дух партизанщины господствовал и в их частях.
Проходившийся нами район был малонаселенным — деревни небольшие, хлеба стало не хватать, люди в полках стали роптать и жаловаться на недоедание.
На совещании в штабе северной колонны, т.е. старших начальников наших полков, решили еще раз переговорить с соседями о добром урегулировании важного вопроса о питании; если не добьемся положительных результатов, решаем отделиться от полков полковника Казагранди и генерала Перхурова и идти самостоятельно.
На последней встрече в д. Средняя полковник Казагранди держал себя так вызывающе и наговорил столько неприятных вещей, что мы покинули их и решили на следующий день, когда отряды Казагранди — Перхурова станут на дневку в д. Устьянской, перкатиться через их головы и уйти на Ангару одним.
От д. Устьянской путь на Ангару лежал течением р. Тасеевой, в этом месте широкой, полноводной речки, катящей свои воды среди гористой местности, покрытой корабельным сосновым лесом. Можно было для сокращения пути срезать угол, и через тайгу, пользуясь зимними санными дорогами (верст 70-80) выйти на Ангару у деревень Пашино и Зайцево.
Дабы выиграть время и оторваться поскорее от соседей, мы рискнули на тяжелый ночной переход через тайгу, по малоезженой дороге с одним зимовьем на середине пути.
Выступили мы из д. Устьянской после обеда, пересекли р. Тасееву и углубились в таежные дебри. Вскоре стемнело, мороз стал крепнуть, ночную тишину резко пронизывали скрип саней по снегу да возгласы возниц: «понужай». Дорога как змея извивалась между стволами столетних деревьев, то выползала на прогалину, окаймленную рядами пушистых, обсыпанных снегом елей. Снова ныряла в темную гущу тайги, где сани, натыкаясь на корни и валежник, то кренились, то опрокидывались в глубокий снег обочины и тогда неслись неистовые крики о помощи.
Мороз пробирал до костей, и чтобы согреться люди вылезали из саней и шли пешком, но быстро утомившись от глубокого сыпучего как песок снега, снова падали в сани. Хвосту колонны было особенно тяжело, так как малонаезженная дорога быстро разрушалась от тысяч конских копыт и превращалась в песчано-снежную реку, по которой устало тянулась лента саней.
Около полуночи мы добрались до спасительного зимовья, одиноко стоявшего на широкой поляне. Тут же на поляне очень кстати обнаружили несколько стогов сена, которое быстро растащили по повозкам и порадовали кормежкой наших выбившихся из сил лошадей.
Сибирское зимовье — обычно простой сруб с плоской крышей, без окон, с одной входной низкой дверью, очагом посредине и нарами вдоль стен. Иногда вместо нар — толстый слой сухих веток или мхов, вроде матраца. Наше зимовье оказалось огромной бревенчатой избой с широкой русской печью, обширными нарами и палатями, с грубым деревянным столом на свободном переднем пространстве и лавками (скамьями) вдоль стен.
Первым долгом занесли раненных и больных, дали им возможность обогреться и подкрепить падающие силы горячим чаем и едой. Кому нужно, сделали перевязки ран, и вообще была оказана возможная медицинская помощь. Все заботы и труды взяла на себя выехавшая с полком еще из Барнаула неутомимая сестра милосердия Александра Чахлова. В течение всего долгого похода она самоотверженно заботилась о раненных и больных, тифозных, нередко заменяя им врача. Не одно благодарное сердце вспомянет ее добром.
Ярко заполыхал огонь, как в русской печи в избе, так и во дворе возле повозок, гостеприимно приглашая путников обогреться, забыть лишения и с бодрым духом следовать дальше. Поляна и лес наполнились шумом и говором людским.
Стрелки и казаки весело подкреплялись у костров чайком и скромными запасами еды. Подправляли амуницию, сбрую и повозки, подкармливали лошадей. Постепенно поляна стала смолкать: люди спешили хоть часок отдохнуть перед скорым выступлением с привала.
Через два часа авангардная сотня снялась и исчезла во тьме тайги, держа направление на север к р. Ангара. Очень неприятно из теплой избы спросонья снова попадать на трескучий мороз и тащиться обозом долгие, монотонные часы зимней сибирской ночи.
Сон одолевает, а нужно глядеть в оба, не то сани вывернуться, и вы летите в сугроб снега, или конь станет, чтобы передохнуть, и вы виновник разрыва колонны и задержки едущих сзади вас, откуда тотчас же послышится неистовая ругань и крики. Порой погружаемся в такую полудремоту, полусон, полуявь и тогда фантастические, сказочные картины рисуются вашему воображению. Луна, ярко светившая всю ночь, стала бледнеть, а потом и совсем закатилась за дремучий лес. Стало совсем сумрачно. Мороз под утро усилился. Заметно было, что дорога идет все под уклон: водораздел был у зимовья. Настало мглистое утро, а мы все еще маячили среди леса. Около полудня, как-то неожиданно, мы вынырнули из леса, и перед нами развернулась величественная равнина многоводной, скованной льдами красавицы Ангары, достигающей в этом месте до 2-3 верст ширины. Кое-где клубился пар в виде легкого тумана — это полыньи на местах особенно быстрого течения ее на порогах и перекатах. На четком горизонте противоположного берега реки поднимался дым, обнаруживая тем населенные пункты. Много островов разбросано по руслу реки. Кругом — тишина.
В д. Пашиной, куда к вечеру 17 января подтянулись все отставшие, потеряв за переход несколько лошадей, мы воспрянули духом, так как наши расчеты и ожидания относительно пути по Ангаре полностью оправдались. Во-первых, красных в этом районе не оказалось, во-вторых, дороги по реке в хорошем состоянии, в-третьих — деревень и сел много — значит ни голодать, ни ночевать у костров не будем и подводы менять можно будет часто; это даст нам быстроту передвижения к Иркутску и выигрыш во времени.
* * *
……………Около 18 января 1920 года, выйдя на р. Ангару у д. Пашиной, мы двинулись вверх по реке на другой же день, дабы выиграть пространство и время, отделявшее нас от наших беспокойных соседей — отрядов генерала Перхурова и полковника Казагранди.
Только через два перехода мы дали дневку в большом селе Каменка, красиво раскинувшемся на крутом лесистом правом берегу Ангары. С каким восторгом приняли все эту радостную весть: хоть один день провести в тепле, помыться в бане, отдохнуть и привести кое-что в порядок.
А приводить в порядок было что: ведь почти со станции Кемчуг мы все шли безостановочно, бои и события под Красноярском нарушили организацию и порядок в полку. Мы потеряли много людей, но и много было приставших из чужих частей.
Еще на Енисее мы подобрали коменданта штаба 1-й армии капитана Краснова с денежным ящиком и группой людей конвоя генерала Пепеляева. Люди пошли на пополнение полка, а деньги — около 3 миллионов сибирками мы отдали 11-му Оренбургскому казачьему полку, у которого денежный запас оказался на исходе, а это могло отразиться на интересах населения края, с которым мы хотели сохранить дружеские отношения.
Разбитые и разрозненные части и небольшие группы наших армий из-под Красноярска подались на север и выходили на Енисей выше устья Кана. Таким же путем туда попал Отряд особого назначения Томской губернии в составе 30 всадников под командой капитана Михайловского, бывшего Томским губернатором при Омском правительстве. Приказом по колонне отряд этот зачислен 2-й конной сотней в 3-й Барнаульский полк, с ним он и дошел до Читы, не раз во время похода участвуя в боях и часто неся трудную арьергардную службу. Укомплектованный унтер-офицерами старой русской армии, хорошо обмундированный, на отличных конях, своей дисциплинированностью и выдержкой Отряд особого назначения Томской губернии производил приятное впечатление. Капитан Михайловский (бывший юрист) оказался очень дельным офицером. Впоследствии он с отрядом генерала Пепеляева в г. Аяне, во время Якутской экспедиции, попал к красным и приговорен к 10 годам каторжных работ вместе с генералом Пепеляевым [20].
Внутреннее состояние 3 Барнаульского Сибирского стрелкового полка настоятельно требовало коренной реорганизации. Полк был сведен в один батальон, из большого излишка офицеров сформирована офицерская рота, команды полка — пулеметная, конно- и пеше-разведческие, связи, 2 конная сотня — образовали сводный батальон с подчинением помощнику командира полка.
Для поднятия нравственного духа и дисциплины в полку, отличившиеся в боях повышены в званиях и представлены к боевым наградам.
Еще около станции Кемчуг в случайно встреченном эшелоне штаба первой армии нам удалось достать справки о наградах и производствах офицеров полка за бои на р. Каме и в Уральских горах в прошлом 1919 году. Все это было объявлено в приказах по дивизии и полку. Командующий полком капитан Богословский за бой у села Казанское на р. Кама удостоен постановлением Георгиевской Думы награждения орденом Св. Георгия 4 ст[епени].
Для более тесного общения с чинами полка и контроля порядка движения, мы с капитаном Богословским часто поочередно пропускали колонну полка на походе.
Должное внимание было обращено и на санитарное состояние полка. Единственной мерой против развития сыпняка (сыпного тифа) в наших условиях и возможностях было — чаще мыться в банях и постирать белье. Дабы в корне пресечь всякое поползновение к мародерству, этой язве гражданской войны и могилы воинской дисциплины, были предприняты с одной стороны крутые меры до шомполов включительно, а с другой стороны широко расходовались деньги из полкового сундука.
Начальник хозяйственной части обыкновенно сам закупал нужные запасы хлеба и фуража от представителей сельских властей и распределял их по ротам. Конечно, несмотря на все эти меры, и у нас были печальные случаи срыва, но больших последствий, к счастью, они не имели.
Зима была в разгаре, морозы лютые. Наше обмундирование и обувь уже не защищали достаточно от холода и обморожений. Пришлось наладить покупку у местных жителей оленьих и тяжелых собачьих дох, оленьих унтов, меховых рукавиц и шапок. Особенно это необходимо было для конных.
Впрочем, чины полка и сами постарались использовать всякую меховую шкуру или кусок ее для предохранения от стужи.
Весьма теплы и носки дохи из шкур специально разводимых для этой цели черных ангарских собак. Густой, как скунсовый, черный лоснящийся мех их очень красив и хорошо греет, но, плохо выделанный местными скорняками, дурно припахивает. Стоит такая доха до ста рублей и больше.
Фантастический вид имели наши части, разряженные во всевозможные меха и разномастные костюмы до тунгусских малиц включительно.
После живительной дневки в с. Каменка мы двинулись вверх по Ангаре, долина которой стала суживаться: река пересекала гористый район.
Дорога по льду реки от деревни к деревне обозначена вешками, местами обходит огромные ледяные торосы, всюду хорошо накатана. Впереди небольшой авангард, с квартирьерами, а сзади в расстоянии двух часов двигается, извиваясь длинной змеей, колонна главных сил.
Переход обычно 30-35 верст, иногда больше, в зависимости от расположения населенных пунктов.
Зимний день короток, и в 4 часа уже сумерки. Иногда от морозной мглы солнца не видать целые дни. В солнечные дни небо по бокам от солнца разукрашено радужными ложными солнцами. Мороз крепкий, в воздухе неподвижная тишина, нарушаемая скрипом полозьев по снегу да фырканьем лошадей.
Часов в 7-8 прибываем на ночлег в деревню, где несколько часов стоит оживление, гомон и шум от устраивающихся на ночлег людей, а потом все погружается в сон, крепкий, глубокий сон, после 10-12 часов проведенных на морозном свежем воздухе.
При оставлении нашим арьергардом с. Каменки туда входил авангард отряда полковника Казагранди. Люди отряда, недовольные нами, напали на наш арьергард и, угрожая оружием, пытались разоружить наших стрелков. Произошла дикая драка, наши потеряли несколько винтовок, отобранных казаграндцами, и подальше от греха — смылись из села. Это была последняя печальная наша встреча с отрядом полковника Казагранди.
Через несколько переходов все утряслось, люди отдохнули, приободрились и поход, в полной безопасности со стороны красных, протекал как поездка в условиях мирного времени. Отношения наши с казаками оренбуржцами не оставляли желать лучшего: взаимная предупредительность, доброжелательность и воинское братство наблюдались сверху донизу.
Не забывали мы и об идущих за нами отрядах Перхурова — Казагранди: часть деревень мы проходили не задерживаясь, оставляя продовольствие в них нетронутым. Так прошли мы д. Пиньчуга, большое село Богучанское, д.д. Пашутино и Пашенная, приближаясь к большому изгибу Ангары к югу у деревень Дворец и Ковинская, откуда рекой Кова идет из этого района единственная дорога на юг к г. Нижнеудинску. Нужно было быть осторожным на случай появления в этом углу красных партизан, приняли соответствующие меры.
К нашему счастью, красные в это время были очень заняты в полосе Сибирской железной дороги около Нижнеудинска — им было не до нас. В эти, видимо, дни в Нижнеудинске разыгралось начало кошмарной трагедии — предательства чехами и союзниками Верховного Правителя Адмирала Колчака.
От д. Ковинской путь по Ангаре идет диким горным ущельем на северо-восток, вступая в пределы Кежемской волости. Выше порога Апплинского Ангара протекает широкой долиной до 7-8 верст шириной с бесчисленными островами, из коих самый большой остров Тургенев — несколько десятков верст в длину, с 3-4 большими деревнями.
В д. Алешино на этом острове нас угостили прекрасной осетриной свежего улова. В следующих попутных деревнях мы запаслись осетриной и стерлядями, и несколько недель ели прекрасную уху и великолепные рыбные пироги. Чем дальше, тем мы все более приближались к полярному кругу. В селе Кежемском мы достигли 59 градуса северной широты, здесь мы сделали вторую дневку.
Морозы становились все более свирепыми и труднопереносимыми. Днем непроницаемая мгла как густой туман стояла в неподвижном воздухе. То и дело в соседней тайге слышались глухие, короткие выстрелы: то деревья, лопаясь от мороза, щелкали в своих смертных судорогах.
В поразительно диком ущелье теснившие русло реки громадные скалы от подошвы до вершины разукрашены были колоссальными сталактитами замерзших горных водопадов. Мороз так силен, что птицы на лету замерзают и падают на землю как камень, дыхание лошадей в мгновение ока превращается в сосульку и делает их морды усатыми и бородатыми.
В с. Кежма мы навестили местного священника и от него узнали, что уже три дня держится температура 50-51 градус мороза. Было это в конце января. В пределах Кежмы мы прошли в 100-150 верстах от места падения знаменитого Тунгусского метеора. В 1908 году огромный метеор свалился с неба в тайге между Ангарой и Средней Тунгуской. Падение носило характер катастрофы: деревья в тайге на десятки верст были повалены и сожжены, вокруг места падения на многие версты земля и леса были исковерканы и взрыты, в земле образовался кратер диаметром в один километр. Падение сопровождалось необычайным огненным блеском, гулом и сотрясением, наведшими на тунгусов смертельный ужас.
Сотрясение земное было зарегистрировано отдаленными сейсмологическими станциями, как например Иркутской. На место падения метеора Петербургская Академия Наук отправила профессора Кулика, которая провела там продолжительное время в исследованиях и установила, что общий вес глыбы — полмиллиона тонн. О том, чтобы его поднять, не могло быть, конечно, и речи.
После дневки в с. Кежма, мы с новыми силами продолжали свое форсированное движение вверх по Ангаре, которая вскоре круто приняла южное направление. В районе деревень Кульское — ТушАмское мы обнаружили впереди первый красный партизанский отряд, который не замедлил прислать нам свое предложение о сдаче и разоружении. Помню, как сейчас, в прокламациях упоминались красные полки 1 Средне-Ангарский, Верхне-Ангарский и еще какие-то красные части.
Нужно оговориться, что наше появление на Ангаре было чрезвычайной сенсацией в жизни этого края, поэтому слух о нашей «белой рати» по «пантофельной» почте на много переходов опережал нас и вот, наконец, дошел до красных, которые решили оказать нам сопротивление. Я говорю об оставшихся на местах красных потому, что большая часть их и наиболее организованная под командой известного партизанского красного вождя товарища Зверева (кажется, бывший прапорщик), незадолго перед этим ушла к Иркутску и к Сибирской железной дороге.
Мы снова, оказывается, шли по тылам красных, используя опыт, приобретенный нами еще в пределах Алтайской губернии, в Кузнецком уезде Томской губернии и на Ангаре.
Товарищ Зверев принимал деятельное участие в организации так называемого «Политического центра» в Иркутске и вместе с эсером штабс-капитаном Калашниковым оборонял Иркутск от надвигавшейся с запада на него армии генерала Каппеля.
Несколько переходов мы гнали впереди себя небольшой отряд красных партизан, не принимавших боя.
Наконец, около с. ТушАмское красные заняли для обороны деревню на острове среди Ангары.
Комбинированным пехотным наступлением с фронта и охватом нашей конницей обоих их флангов, мы не только легко расправились с красными, дерзнувшими загородить нам путь, но навели на них такую панику, что они бежали до самого устья р. Илим.
Наша конно-разведческая команда (или в просторечии конная сотня) перехода два гнала их жалкие остатки, многих порубив, часть же забрав в плен. Дабы внести разложение в среду красных, среди которых было много насильно мобилизованных крестьян, полковником Поповым была составлена в соответствующем духе прокламация, которую мы с подводчиком крестьянином отправили вперед к красным.
Потом уже в д. Подпрожная, что около устья р. Илим, нам крестьяне рассказывали, что по получении нашей грамоты у красных был бурный митинг, в результате которого здравомыслящие, преимущественно мобилизованные, решили разойтись по домам, а горсть коммунистов, не надеясь уже на свои силы, предпочла заблаговременно удрать к г. Братский Острог вверх по Ангаре.
8 февраля мы достигли устья р. Илима, что впадает в Ангару с востока и средним своим течением близко подходит к р. Кута, притоку Лены. Местная обстановка и сведения, полученные от жителей и пленных красных, властно указывали нам, что дальнейшее следование вверх по Ангаре к г. Иркутску, до которого оставалось 750-800 верст не целесообразно.