Моя записная книжка. Страница: 2 - Генеалогический форум

ПРОНСКИЕ КАЗАКИ ( ИЗ ИСТОРИИ ПРОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА )

Как поселение Пронск упоминался в летописях ещё с 1131 г. Во время монгольского нашествия в 1237 г. его разорил Батый, однако он всё же смог возродиться.

Пронск служил надёжным оборонительным пунктом. С конца XVI в. город защищала мощная деревянная крепость с воротами, башнями и бойницами. Подступы к ней охранял острог, опоясанный глубоким рвом и надолбами. Крепостные башни имели бойниц (окон для боя) – 457, городен – 181, пищалей медных и железных – 9, пушек – 4. В городе в каменном погребе под церковью хранилось более 37 пудов зелья (пороха), 25 пудов свинца, 3440 ядер. Пронская цитадель успешно отбивала набеги крымских татар в 1541, 1559 и 1564 гг.

Описывая в 1596 г. город Пронск, писцы отметили, что в его «каменном погребе» среди оружия находились 42 рушницы (вид огнестрельного оружия), «станки (ложи – И.Ф.) новы, присланы с Москвы».

Вот что сообщают росписи 1596-1598 гг.: «Город Пронеск. Глухие башни…: до Науголной башни, что против Казацкие слободы, 90 сажен. А от башни по стене к науголной стрелке х Казачьей слободе 35 сажен. В городе ж в Пронску церковь соборная Покрова Святой Богородицы. Да к Николе ж Чюдотворцу, что в приделе, дали донские казаки 2 колокола, весу в них пуд. Церковь архангела Михаила древена клецки у казачьей слободе. В слободе в Казачьей церковь Николы Чюдотворца, да тёплая церковь Преображенья Спасово древена клетцки. Слобода Казачья служивых казаков, а в ней в Иванове сотне Харитонова казачьих 101 двор, и людей в них 103 человека. В той же слободе дворы казачьи Дмитреевой сотни Молчанова, а в ней казачьих дворов 73 двора, а людей в них тож. Сотня Ненаша Колышкина, а в ней двор сотника Ненаша Колышкина, да казачьих дворов 56 дворов, а людей в них тож.

Да казачьих земель Васильева приказу Балакирева – пашни паханые добрые земли от Вердеревские дороги до Луковны, да перелогу и диково поля до Зибницкие дубровы, да перелогу, да у посаду за рекою за Пронею подле пустоши Колача – пашни паханые, да к тому же полю на другой стороне от реки от Скородни, да в пустоши в Калачю, да в пустоши в Черкизове, да в пустоши в Полянках.

А по государеву указу велено быть в Пронску казаком 300 человеком, а земель им дано 9000 ч. (здесь и далее — четвертей – И.Ф.), по 30 ч. человеку. И в то число в Пронеску казаков 235 человек. А недоборным казаком 65 человеком оставлено пашни паханые 585 ч., да перелогу и дикого поля 1950 ч. А приказаны те земли, которые оставлены недоборным казаком, ведати и беречи до государева указу казачье голове Василию Балакиреву».

Служилые люди Пронска, в частности, казаки, численно преобладая над другими категориями населения, составляли подавляющее большинство и среди владельцев торговых заведений. Все они получали жалованье за службу, а торговлей и ремёслами занимались в свободное от службы время с целью получения дополнительного дохода, что неоднократно фиксируется в писцовых книгах тех времён (XVI-XVII вв.).

Так, по данным писцовых книг 1596-1598 гг., на торге в Пронске были лавки казаков: «Город Пронеск. А в городе лавки, а с них оброку с лавки по 2 алтына: …л. козока Тимошки Боравлёва, л. козока Тренки Мелника…, л. козока Тренки Месника,… л. козока Савки Бережнова,… л. козока Иванка, л. козока Карпика…»

Южные рубежи Русского централизованного государства прикрывала знаменитая засечная черта. Эти линии протянулись более чем на тысячу километров от Путивля до Алатыря и предназначались для защиты границ от набегов кочевников. Они постоянно охранялись специальной стражей, соответственно называвшейся засечной. Оборона засек требовала немало служилых людей, в т.ч. казаков. Воинские люди охотно шли служить на охрану засеки, так как их «испомещали землёю» и платили жалованье, в иных случаях «обеляли», то есть полностью освобождали от налогов. На засечной линии располагались дозорные посты – сторожи, укомплектованные преимущественно казаками.

Но не обходилось и без досадных недоразумений. 16 сентября 1622 г. пронский воевода князь Григорий Андреевич Волконский сообщил в Москву о самовольном «съезде без перемены» с «полевой» сторожи на р. Волосовке пронского казака Гришки Семёнова. Центральные власти отреагировали на это почти мгновенно. Уже 23 сентября последовал указ: учинить виновному наказание, «бить батоги нещадно», после чего отдать на поруки товарищам. Следует сказать, что незадачливый казак ещё легко отделался: в условиях боевых действий за такую провинность он неминуемо был бы казнён.

Правда, порой доходило и до анекдотичных случаев. В архивах сохранилась челобитная за 1626 г., в которой прончане Борис Колтовский и Михаил Протасьев сообщали в Рязрядный приказ: «В нынешнем, государь, 134 (1626 – И.Ф.) году на Святой неделе, в понедельник, учинили пронские стрельцы и пушкари, и воротники, и дворники, и плотники промеж себя с пронскими ж казаками кулачный бой под городом, под стеною, стрельцы и пушкари, и воротники, и дворники, и плотники, из города, а казаки бились с ними от своей слободы. Из-под горы против них они учели… шибать каменья и город ломать и бревенья по них городские пущать катами…»

Однако всё же гораздо чаще пронские казаки занимались серьёзной работой. Так, в грамоте 1630 г. пронского воеводы Андрея Сухотина отмечается, что в Пронске местных казаков и стрельцов привлекали «к городовому делу», т.е. к исполнению полицейских функций. В 1640-х гг. южные рубежи Русского государства в числе других оберегали и две пронские сторожи.

Не были чужды пронским казакам и занятия сельским хозяйством. По писцовой книге 1640 г. «пашни паханые церковные в казачьем поле четь с третником». Кроме того, казакам Архангельской слободы вместе с казаками Никольской слободы принадлежал «за речкою» Скороднею к Ельшинским граням» лес чёрный, простиравшийся в длину на две, а поперёк на одну версту. По окладной книге 1676 г. в приходе к Архангельской церкви показано «сто двадцеть дворов драгунских и казачьих».

Из-за тяжёлых условий проживания нередко донские казаки устремлялись в центральные местности России, пограничные с их землёй, в частности, на Рязанщину, которая располагалась ближе всего. В 1678 г. в городе Пронске значилось: казаков 43 человека, а казаков, которые бежали с Дона — 51 человек. Как видим, в правление Фёдора Алексеевича Романова пришлые казаки в Пронске уже стали преобладать над местными.

Казаки проживали не только в Пронске, но и на территории Каменского стана (позднее Пронского уезда). Согласно писцовым книгам 1596-1598 гг. «Что было за пронскими казаки, жеребей в д. в Ископани Болшого на речке Ископенке. За казачьею головою Михайлова города за Дмитреем за Михайловым сыном Есипова – д. Хлыстовская, Кузминская тож, на речке на Трапынке. Да за ним же д. Алдютова (совр. Альютово – И.Ф.) на речке на Трапынке». В 1619 г. в Болванниковской волости и в Каменском стане получили поместья из дворцовых земель тремя отдельными группами 68 казаков. Из числа испомещённых наиболее известен Влас Митрофанович Казаков, впервые упоминавшийся как атаман в 1613-1614 г. Позднее рязанские казаки писали, что в Каменском стане получили поместья 24 человека – как раз столько казаков значится в отказной книге.

Село Семенск, находившееся в 18 верстах от уездного города, выселилось из Пронской казачьей слободы из прихода церкви Святителя Николая в 1695 г. Расположено оно на р. Горелая (правый приток р. Роговая, бассейн Прони, в 25 км юго-западнее Пронска). Село Дурное (ныне Октябрьское), при р. Кедре (Керди, правый приток Прони) и руч. Каменка в 11 км к юго-западу от Пронска, подобно Семенску, как видно из окладной книги, также выселилось из Пронской казачьей слободы. Документы также гласят, что «С. Большое, Пронское тож (в 9 в. от у.г.). В том же с. в Пронску жеребей за донским отаманом за Черкасом за Моксимовым сыном Рыжкова, старое отца его поместье».

С прекращением угрозы набегов кочевников и утратой в связи с этим засечной чертой своих функций пронские (так же, как и рязанские, и другие) городовые казаки оставались на своих местах до 1702 г., после чего император Пётр I часть из них переселил в низовья Дона. Многие полковые и городовые казаки рязанской земли были переведены в так называемые войска нового строя, которые стали создаваться в виде солдатских, рейтарских, гусарских, драгунских и мушкетёрских полков. Значительное их число было расквартировано в Рязанском крае. Некоторое количество казаков было переведено в разряд однодворцев.

Память о проживавших на Пронской земле казаках осталась в топонимике. Так, река Казачья бассейна р. Истьи протекает примерно в 25 км к северо-востоку от Пронска.

В свете изложенного выше совершенно логичной выглядит мысль о том, что казачеству на Пронской земле пора возродиться в современном его оформлении. Во всяком случае, в настоящее время все необходимые объективные предпосылки для этого имеются.

И. А. Филатов, краевед, член Союза литераторов России.

Примечание:
«Четверть», или «четь», равнялась примерно половине десятины земельного надела (десятина равна 1, 09 га). В этих единицах наделялись
землёй в XVI—XVII вв. мелкие служилые люди засечной черты, в т.ч. казаки, позднее получившие название «однодворцы».

Взято: https://казаки62.рф/Pronskie-kazaki/

Анатолий А. Клёсов: Дети боярские, или История одного русского рода

Наверное, все мы в детстве, а кто и в отрочестве, читали русские былины. Вот, например, былина «Как Святые горы выпустили из каменных пещер своих русских могучих богатырей». Герои былины – «Илья Муромец, роду крестианскова, Добрыня Никитич, боярский сын, Алеша Попович, роду поповскова, Иван Гостинной, купеческий сын, Васька Буслаев от слободнова Новгорода». С происхождением или представительством четырех персонажей более-менее ясно, а вот кто такой Добрыня Никитич? Что за «боярский сын»? Сын боярина?

Про боярина, который был бы отцом Добрыни, былины ничего не говорят, но говорят про его мать: «Жила-была под Киевом вдова Мамелфа Тимофеевна. Был у неё любимый сын — богатырь Добрынюшка. По всему Киеву о Добрыне слава шла: он и статен, и высок, и грамоте обучен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сложит, и на гуслях сыграет, и умное слово скажет. Да и нрав Добрыни спокойный, ласковый. Никого он не заругает, никого зря не обидит». И далее: «Надел Добрыня платье дорожное, покрылся высокой шляпой греческой, взял с собой копьё да лук со стрелами, саблю острую да плёточку. Сел на доброго коня, позвал с собой молодого слугу да в путь и отправился».

Слуга, стало быть, у Добрыни имелся, так что статуса, или сословия, Добрыня был не простого. Вот еще былина – «На заставе богатырской»: «Под городом Киевом, в широкой степи Цицарской стояла богатырская застава… И дружинники у них храбрые: Гришка — боярский сын… Три года стоят богатыри на заставе, не пропускают к Киеву ни пешего, ни конного». Опять – что за боярский сын?

Еще былина – «Дюк Степанович». Выдержка: «Приезжает Дюк в Киев прямо в палаты княжеские, крест кладёт по-писаному, поклон ведёт по-учёному. Князя Владимира дома не было — был он в церкви у заутрени. Дюк сел на своего бурушку, приехал в собор Богородицы, стал возле князя Владимира между Бермятой Васильевичем и Чурилой Пленковичем. Князь спрашивает добра молодца: кто он, из какой земли и какого племени? Дюк отвечает: он из города Галича, из богатой земли Волынской, молодой боярский сын Дюк Степанович».

Опять – что за боярский сын? Отец в былине не упоминается, только матушка, но матушка была не проста: «А Дюкову матушку Добрыня встретил на главной улице, дорогу ей выстилали сукном, а перед ней шли лопатники и метельщики — дорогу расчищали». Не странно ли – дети боярские есть, а отцов-бояр нет?

И Василий Буслаев был сын боярский. Вот, как пишет о нем Большая Советская Энциклопедия: «Василий Буслаев, герой двух былин новгородского цикла, созданных в период расцвета торговой и политической жизни Новгорода в 14-15 вв… Боярский сын в ранних вариантах былины, В.Б. становится со временем выразителем стремлений новгородской вольницы».

Исторический словарь повествует о нем так: «Василий Буслаев – герой русских былин, боярский сын, связавшийся с новгородской вольницей». Ситуацию несколько проясняет Толковый словарь русского языка (под ред. Д.Н. Ушакова): «Боярский сын (истор.) – в Московской Руси: дворянин, за несение государственных обязанностей получавший в пожизненное владение поместье».

На самом деле, дети боярские – это целый огромный пласт русской истории, это многие тысячи защитников земли русской на протяжении многих столетий. По совести, мы должны ставить им памятники и с благодарностью кланяться. Вместо этого – практически полное забвение.

Если выйти на улицу и спросить у первого десятка человек, да и у второго, кто такие дети боярские, кто такие однодворцы, что такое четвертное право, что такое «испомещать», кто такие городовые и полковые дворяне, да и что такое дворяне вообще и как они появились на Руси, то ответа не получить. Причем я говорю, естественно, не про улицу в зарубежье, а про самую, что ни на есть, улицу современной России.

Вот о том, что это такое, как и многое другое, память о чем отказала у «народных масс» с 1917-го и в последующие годы, я и расскажу. А чтобы рассказ не получился отвлеченным, проведу его на примере истории предков Клёсовых, старинного русского, славянского, Курского рода, тех самых детей боярских. В рассказе, помимо цитирования таких классиков, как С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин и В.О. Ключевский, буду использовать материалы из старых исследований, доступных в основном только специалистам, как «Историческая летопись Курского дворянства» (составил член Императорского С.-Петербургского Археологического Института А.А. Танков. Издание курского дворянства. Москва 1913; обработал В.Н. Орлов, 2004) [1] и «Четвертное право» (Н.А. Благовещенский. Типо-Литография Товарищества И.Н. Кушнерев и Ко., Москва, 1899; обработал В.Н.Орлов, 2007) [2]. Пусть это будет моей скромной помощью по донесению их трудов до современного читателя в такой форме.

Дворяне и дети боярские

Дети боярские – это часть высшего сословия на Руси. Все высшее сословие состояло из бояр, мужей княжих, дворян и детей боярских. Впоследствии первые две группы исчезли, а две последние группы слились, и стали называться дворянами. Произошло это в 17-18 веках.

Само слово дворяне означало, естественно, двор – княжеский, а затем государя. Первые дворяне составляли княжескую дружину. Н.М. Карамзин в своей «Истории государства Российского» пишет: «Что прежде называлось дружиною Государей, то со времен Андрея Боголюбского уже именуется в летописях Двором: Бояре, Отроки и Мечники Княжеские составляли оный. Сии Дворяне, первые в России, были лучшею частию войска. Каждый город имел особенных ратных людей, Пасынков, или Отроков Боярских (названных так для отличия от Княжеских) и Гридней, или простых Мечников, означаемых иногда общим именем воинской дружины. Только в чрезвычайных случаях вооружались простые граждане или сельские жители; но последние обязаны были давать лошадей для конницы» [3].

Дворяне – всегда было понятием военным. Говоря современным языком, дворяне – это офицерство. Точнее, потомственное офицерство. Потомственный высший военно-боевой состав. Служилое военно-дворянское сословие. Здесь есть некоторая тавтология, но это – принятый термин. Как пишет А.А. Танков, ссылаясь на русского историка Н.И. Иванова, «в княжескую дружину принимались лица не только выдававшиеся храбростью и заслугами, но и отличенныя породою». Это звучит не очень политкорректно, но тому, кто принимал в дружину, было виднее.

Бояре были самым высшим звеном власти и службы на Руси. Поначалу бояре и дети боярские были самые приближенные к князю люди, костяк его дружины, боевые товарищи, дети и близкие родственники князя. Княжеств, естественно, на всех не хватало, и бояре становились советниками, думцами князя. Их дети и были дети боярские. Поначалу это название имело буквальное значение. И поскольку оно несло определенную и важную сословную посылку, то дети и внуки детей боярских продолжали называться детьми боярскими. Они постепенно составили довольно многочисленную группу и образовали средний и младший военно-служилый контингент в войсках. Это, конечно, не считая низшие категории в войсках, но те к служилым не относились. Говоря опять же современным языком – дети боярские обычно занимали должности от рядовых (правда, в дворянской и поместной коннице) до майоров, в зависимости от боевого опыта и выслуги лет. Полковничьи и генеральские должности занимали князья, стольники, воеводы.

Слово «дворянин» впервые встречается в летописи под 1175 годом, во времена Великого князя Андрея Боголюбского. Понятие «дети боярские» как сословное понятие встречается уже в 13-м веке для обозначения части дворян. В Ипатьевской летописи (1281 год) так описывалась поимка Михайлы Глинского, намеревавшегося перейти на сторону поляков – «Михайло Глинский едет один наперед своих дворян за версту, и пойма его князь Михайло Голица, а дети боярские переимали дворян Глинского».

Говоря о времени Великого князя Василия Темного (1425-1462), Н.М. Карамзин пишет: «Все главные чиновники государственные: Бояре Старшие, Большие, Путные (или поместные, коим давались земли, доходы казенные, путевые и другие), Окольничие или ближние к Государю люди, и Дворяне были истинным сердцем, лучшею, благороднейшею частию войска, и собственно именовались Двором Великокняжеским. Вторый многочисленный род записных людей воинских называли Детьми Боярскими: в них узнаем прежних Боярских Отроков; а Княжеские обратились в Дворян. Всякий древний областной город, имея своих Бояр, имел и Детей Боярских, которые составляли воинскую дружину первых. Купцы и граждане без крайности не вооружались, а земледельцы никогда».

Сначала бояре и дети боярские имели первенствующее значение по отношению к дворянам, как людям, составляющим княжеский двор. В дружине понятия дворян и детей боярских практически сливались, хотя еще в первой половине 16 века дети боярские продолжают составлять высший сравнительно с дворянами класс [1]. Но потом, с возвышением понятий государя и его двора, статус дворянина начинает превосходить статус сына боярского. В 16-17 вв. оба понятия в отношении воинской службы, во всяком случае, в Курском крае, практически всегда употребляются вместе, как «дворяне и дети боярские», что означало военно-дворянское служилое сословие, в противоположность остальному населению, «мужикам». Как дворяне, так и дети боярские «служили с поместий».

Высшим государевым учреждением, которое заведовало службой дворян и детей боярских, был Разрядный приказ. Приказ рассылал на места воеводам Царские грамоты с предписаниями, и принимал отчеты воевод и челобитные дворян и детей боярских с просьбами и жалобами к Государю.
До 18 века понятия дворяне и дети боярские было синонимом воинов. Как пишет А.А. Танков, выражение «послать вперед дворян и детей боярских» было равносильно выражению – направить лучшие части конных войск. Но это было не все. При устройстве курских городов и крепостей дворяне и дети боярские были еще и военными инженерами и строителями – крестьян-то в тех краях практически не было. Как отмечают историки, они, дворяне и дети боярские, были самым культурным слоем общества, носителями культуры, оказывали нравственное влияние на население и на условия его жизни [1].

В 18 веке понятие «дети боярские» для служилых людей исчезает, остается термин «дворяне». Для уходящих в отставку с воинской службы на свое поместье, в особенности для тех, кто не служил во времена 1-й ревизии (1720-е годы, см. ниже), термин «дети боярские», как и «дворяне» часто, особенно у малопоместных, заменяется понятием «однодворцы». Более того, ушедшие с воинской службы «на землю» обычно в итоге перетекали в свободные, или вольные крестьяне, которые потом получили официальное название «казенные крестьяне» или «государственные крестьяне», о чем мы потом расскажем. В любом случае, уход с военной службы во многих случаях означал конец дворянства. Некоторые потом возвращались на воинскую службу и получали обратно дворянский титул, но после специального рассмотрения.

В 1566 году Иван Грозный (Иоанн IV Васильевич) определил три разряда служилого сословия. Высший разряд были дворяне – московские, жильцы и городовые. Московские владели землями в Московском уезде, жильцы служили в Москве, но земель в Московском уезде не имели, и городовые служили в других городах. Второй разряд назывался, как и прежде, детьми боярскими. Они пользовались одинаковыми с дворянами правами, но по службе занимали, как правило, меньшие должности. Они могли перейти в первый разряд за воинские заслуги. К третьему разряду относились стрельцы, пушкари, копейщики, затинщики и прочие служилые люди. Они могли быть из дворян, но не из крестьян и холопов. Из них составлялись воинские подразделения, которые возглавлялись дворянами и детьми боярскими. Первые два разряда служили «по отечеству», то есть наследственно, в чине своих отцов [4], как правило, с поместий. Третий разряд служил «по прибору», то есть по набору.

В 1642 вышел указ о запрещении служилым людям поступать в холопство и на солдатскую службу. В 1675 приборным людям было запрещено переходить в дети боярские, что ускорило формирование дворянского сословия.

При сыне Ивана Грозного, Федоре Иоанновиче (1584-1598 гг.), в составе русского войска было 80 тысяч дворянской конницы, и дворянские конные полки составлялись из дворян и детей боярских. Дворяне большие (то есть бояре) получали жалование 70-100 рублей в год, «середние» 40-60, дети боярские 20-30 рублей в год.

В русской истории было мало примеров пожалования статуса детей боярских людям низших сословий и даже холопам, и эти примеры были, как пишут историки, неудачными. Борис Годунов допускал такие пожалования, но они оказались «непрочными», и все эти лица в последующие царствования были возвращены в прежнее свое состояние [1].

Возвращаемся к тому, что дети боярские – говоря современным языком – обычно занимали должности от рядовых до майоров, в зависимости от боевого опыта и выслуги лет. Естественно, они могли переходить на высшие командные должности, но чаще – просто по своему количеству – занимали скорее лейтенантские и капитанские должности (говоря современным языком). Они были совершенно незаменимой частью войска русского. На южных границах Курщины, у Дикого поля, о чем у нас пойдет речь ниже, они выполняли функции разведчиков, вступали в бой, ведя свои десятки и сотни, организовывали оборону городов и крепостей, были «осадными головами» при штурме крепостей и несли все тяготы воинской службы. За свою службу они получали оклады в виде поместий, земельных наделов, помимо обычного денежного содержания. Это и было «испомещение».

Напомню, что Курск первоначально входил в состав Северской земли, которая лежала на восток от Днепра. Курск был самым большим городом на востоке на Руси. К юго-востоку от границ Курского края начиналось Дикое поле.

Испомещение служилых

Как пишет С. М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен», «легко понять, какое впечатление в стране произвело испомещение военных людей на землях, впечатление, подобное тому, какое произвело испомещение германцев в областях Римской империи: в стране …явился многочисленный класс людей, пользующихся землею, полновластных хозяев ее во время этого пользования; …земля явилась предназначенною для испомещения военных людей, помещики явились главными землевладельцами, служилый человек для остального народонаселения стал немыслим без поместья, и название помещик для землевладельца укоренилось в народе крепко, осталось и тогда, когда поместья исчезли».

Было два основных механизма получения поместий – или обычным порядком, при очередном призыве на воинские сборы, когда указом поименно объявлялось, кто какой надел и какую денежную сумму получает, или по челобитной самого дворянина или сына боярского, или его служилых сыновей, просящих государя за отца.

И вот здесь на сцену выходит мой первый предок Иван Клёсов (рожд. ок. 1580) – первый, конечно, по существующим упоминаниям в архивах – которому в 1639 году по челобитной его сына Кирея (рожд. ок. 1605) указом было выделено 300 четвертей (чет) земли (180 гектаров). Вот как повествует об этом Отказная Книга (РГАДА, ф. 1209, оп. 188, дело № 15684, стр. 159):

Лета 7147 года (1639 год) апреля в 12 день по государеве цареве и великом князе Михаиле Федоровиче всея Руси грамоте Ивану Клёсову, сыну боярскому рейтарской службы по челобитью курчен кормовых детей боярских Кирея Клёсова, Фрола Евсюкова да Дениса Пыжова да Мина Вожова да Остаха Шипилова и по наказу стольника и воеводы Ивана Васильевича Бутурлина в Курецком стане Курского уезда были отписаны угодья и урочища с устья вверх по Хмелевскому колодезю да от устья ж Хмелевского колодезя вниз по Пруту по правую сторону речке Прута и написано по сыску усадище усть Хмелевского колодезя и дикого поля и дубровы по описи сто чети в поля а в дву по тому ж по государеве цареве и великого князя Михаила Федоровича всея Руси грамоте и по сыску.
Расшифровывается этот непростой текст по отписным землям с помощью объяснений А.А. Танкова: «местному воеводе предписывалось послать – кого пригоже на место нахождения поместья и произвести сыск окольными и тутошними людьми по поводу справедливости оснований, по которым челобитчик просит записать за ним это поместье, а затем измерить землю поместья… разверстать ее на три поля и определить, сколько четвертей придется в одном из них. Обыкновенно в Курском крае измерялась только некоторая часть земли, в состав ее входила пашня, перелог, дикое поле, дубрава на пашню, пашня, поросшая лесом, и эта часть считалась одним полем. Умножением этой части на три определялась величина поместья». Следует добавить, что «а в дву потому ж» означает, что «в двух остальных полях по стольку же».

Через полсотни с небольшим лет, в «Разборной книге детей боярских по городу Курску и Курскому уезду 1695 года» (ГАКО, ф. 1555, оп. 1, дело № 168, лист 678) впервые упоминается деревня Клёсова. Еще через 15 лет, по ландратской ревизской переписи, деревня Клёсова шла по разделу «Рейтары и однодворцы», в ней было 12 дворов и жили 35 человек (из них семь взрослых мужчин и девять женщин, остальные – дети), у всех фамилия – Клёсовы.

Здесь следует отметить, что фамилии до 15 века не встречаются даже у бояр. В конце 15 века фамилии дворян встречаются все чаще. В 16 веке уже практически все дворяне и дети боярские Курского края имеют фамилии, в отличие от более низких сословий, у которых фамилии стали появляться только в 19 веке. То, что в 1639 году у упомянутых выше курчен перечислены фамилии, относит их к довольно высокому сословию. Само понятие «курчане» или «курчене», по А.А. Танкову, указывает на принадлежность к дворянам и детям боярским, «и противополагается лицам других чинов и разрядов, низших по отношению к этому понятию». Указ царя Федора Алексеевича 1678 года гласит: «холопей боярских и стрелецких и казачьих и неслужилых никаких чинов отцов, детей и братьев и племенников отнюдь никого детьми боярскими у верстания не называли и поместными и денежными оклады их не верстали».

А, собственно, почему «Отказная книга», выписка из которой дана выше? Какой же отказ, когда землю дали? Это и есть отказ. Потому что землю отписали, то есть отказали. В дворянском землевладении 17 века землю отписывали на основании Отказных Грамот. В писцовых книгах так и записывали: владел по Государевой грамоте, или по старым писцовым книгам, по купчей меновой, отказным или отдельным книгам.

Указ царя Алексея Михайловича от 1648 года приводит нормы поместных окладов детей боярских в Курско-Белгородском крае [1]:

• Старшие оклады (оклады 1-й и 2-й статьи): 400 и 300 чет (четвертей);

• Средние оклады (оклады 3-й, 4-й и 5-й статьи): 250, 200 и 150 чет;

• Низшие оклады (оклады 7-й и 8-й статьи): 100 и 70 чет.

Поместья давались только служилым людям. По «Уложению» 1649 года Алексея Михайловича людям не дворянского сословия вообще было запрещено владеть землей. В лучшем случае и в виде исключения солдаты испомещались 25 четвертями. Когда у помещика – а именно помещиками были служилые люди, имевшие поместья – сыновья достигали 15-18-летнего возраста, они верстались в государеву службу и сами приобретали право на поместный оклад. При этом, они были обязаны по первому требованию являться на военные сборы и оправляться в военые походы с оружием и запасами, и приводить с собой конных и пеших ратников исходя из размера поместья, обычно по вооруженному человеку на коне и в полном доспехе со 100 четвертей земли (указ Ивана Грозного от 20 сентября 1556 года). Продавать данную землю им было нельзя, земля должна была оставаться в роду служилых людей, пока они служат, чтобы «в службе убытка не было, и земля бы из службы не выходила».

Дети состоятельных дворян и детей боярских верстались «в припуск», то есть землей не наделялись, и отбывали службу с отцовского поместья. Дети неимущих дворян верстались «в отвод», то есть с назначением отдельного поместного оклада.

В «Указе об испомещении» 1555 года было сказано: «отцовских поместий не отнимать у сыновей, если они пригодны в службу». Это же подтверждалось «Уложением» 1649 года. Как пишет В.О. Ключевский в «Курсе русской истории», на принципе «кто служит, тот должен иметь землю» и была построена поместная система. Прямым последствием этой мысли было другое правило: кто владеет землей, тот должен служить. Исключение – монастырские земли.

У современного читателя может сложиться иллюзия, что дворяне и дети боярские были людьми состоятельными, имели поместья с массой крепостных крестьян. Это было в основном не так. В 1670-х годах, например, из 168 дворян и детей боярских из нескольких уездов Курского края, записавшихся на военную службу, 99 вообще не имели и не получили поместий, остальные были испомещены не сполна, «иные вполсилы, а иные в третий и четвертый жребий, а иным дали на усадьбище не помногу» [1]. Дворянам и детям боярским было трудно жить и служить. Денежные оклады были не велики, выдавались на войне, как правило, в виде награды за захват языков, за убитых в бою неприятелей, за бои, за раны, за выход из полона. В мирное время оклады были по одному рублю на человека в четыре года.

Вообще поместные «оклады» с их сотнями четей было одно, а фактические «дачи» были часто значительно меньше. Окладную землю себе надо было еще найти и организовать ее измерение и запись по форме, то есть провести юридическое оформление. А земли часто и не было, или она была плоха, или слишком удалена. Поэтому среди провинциального дворянства в то время часто встречались чрезвычайно мелкие помещики, у которых оклады падали ниже предельной меры, назначенной по закону для поставки одного вооруженного конного ратника (100 четей, или 150 десятин в пашне): назначали по 80 и по 40 четей оклада (120 и 60 десятин). Еще скуднее бывали дачи, приближавшиеся уже к крестьянским участкам: встречались помещики с 30, 20, даже с 10 десятинами пахотной земли. Так образовалась значительная масса бедных провинциальных дворян, беспоместных или малопоместных [4].

Даже некоторые дворовые дворяне, а их по Курску в 1642 году было всего 19 человек, не имели крестьянских дворов, двое совсем не имели поместий, а один владел поместьем всего в 9 четвертей [1]. В то время детей боярских городовых в Курске было 731 человек. Они составляли ядро дворянского сословия. Поместные оклады их были от 70 до 500 чет, но большинство их вовсе не имели крестьянских дворов, и немногие были беспоместными. Как будет говориться ниже, крестьян в Курско-Белгородском крае в царствование Михаила Федоровича и Алексея Михайловича вообще почти не было. А поскольку такие помещики в своих поместьях не имели крестьянских дворов, жили своими дворами, «однодворками», то отсюда позже и образовалось понятие и сословие однодворцев, о чем речь ещё пойдет, в том числе и в применении к моим предкам.

Вообще, в служилой семье все дети служили: достигнув призывного возраста, сын – на коня, защищать отечество, дочь – под венец, готовить резерв защитников [4]. Бывали случаи, когда детей увечных отставников оставляли с отцом «на пашню», но привилегий людей служилых у них уже, конечно, не было.

Но вернемся к Ивану Клёсову, сыну боярскому. За какие воинские заслуги и за какую выслугу лет ему, 59-летнему, было царским указом выделено поместье? В архивах это пока обнаружить не удалось, но – обратимся к истории Московского государства и государства Российского в период начала 17-го века и до 1639 года.

Смутное время и начало дома Романовых

В 1604 году, когда сыну боярскому Ивану Клёсову было 24 года, в истории России началось Смутное время. Завершал свое семилетнее правление Борис Годунов, который внезапно умер в апреле 1605 года. Конец его царствования был для российского государства катастрофическим. Разорения южных земель татарами, чума, четыре неурожайных года подряд. Наконец, все усиливавшиеся слухи о чудесном избавлении царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, по официальным сведениям погибшего в 1591 году в возрасте 9 лет. Пошли народные волнения с упоминаниями кары Божьей, потому что царствование Бориса незаконно, достигнуто неправдой, и добром не кончится.

В октябре 1604 года Димитрий Самозванец (Лжедмитрий I) вошел в пределы Московского государства и направился к Курскому краю. Путивль, верный Борису Годунову, поначалу встретил поляков и казаков Димитрия «огненным боем», но воевода Путивля был повязан своими же, и город в ноябре был сдан. Вскоре был сдан и Курск, но сдан стрельцами [5]. После смерти Годунова русское войско перешло на сторону Димитрия. В июне 1605 года был убит наследник Бориса Годунова, царевич Федор, в июле Димитрия признала как своего сына вдова Ивана Грозного, она же мать царевича Дмитрия, и в конце того же месяца Димитрий венчался в Москве на царство. Но ненадолго, был убит меньше чем через год, в мае 1606-го. Мать царевича перед этим повинилась, что признала не по правде. Царем стал Василий Шуйский, на четыре года. Городовые дворяне, в том числе курские, на избрании нового царя не присутствовали.

Смутное время продолжалось. Появился Лжедмитрий II, «тушинский вор», пошли бунты против Шуйского, в Тушине в 1608 году образовался параллельный «царский» двор, и было «Московское осадное сидение». Впоследствии за «осадное сидение и неотъезд к Тушинскому вору» дворянам и детям боярским по указу царя Василия Шуйского активно раздавались «в вотчину из поместья со ста четей по двадцати четей». То есть поместья увеличивались на 20% по территории. Эти грамоты при следующем царе, Михаиле Федоровиче Романове, надо было обменять на новые в поместном приказе после проверки.

Примерно к тому же времени, а именно в «Актах Московского государства» за 1605 год (том 1, стр. 76), относится перечень награжденных Кромских казаков, которые в «Новегородке (Новгород-Северский) сидели в осаде», и среди награжденных – Фролка Клесов: «Да сверх росписи по приговору боярина и воеводы князя… да окольничево и воеводы… дано государева, царева и великаго князя Бориса Федоровича всеа Руси жалованья Кромским казаком: …Фролку Клесову. Всего девяносто одному человеку, лутчим из них пятидесятником и десятником и раненым трехнадцати человеком по сукну по доброму по четыре аршины сукно, а семидесять осми человеком по сукну по середнему да по два рубля денег человеку».

Тем временем татары, пользуясь политической и военной неразберихой в центре Московского государства, усилили набеги на Белгородско-Курский край. Помимо татар, в сюда вторгалось множество казачьих и прочих «воровских» отрядов, что держало дворян и детей боярских в постоянном напряжении и в боях. В августе 1610 года в городах Курского края была получена из Москвы грамота, в которой говорилось: «Видя междоусобие между православными христианами, польские и литовские люди пришли в землю Московского Государства и многую кровь пролили, церкви и монастыри разорили, святыне поругались и хотят православную веру в латинство превратить; Польский король стоит под Смоленском, гетман Жолкевский – в Можайске, а вор – в Коломенском, литовские люди по ссылке Жолкевским, хотят Государством Московским завладеть, православную веру разорить, а свою латинскую ввести». В грамоте говорилось об уходе Василия Шуйского с царства – «и Государь Государство оставил, съехал на свой старый двор и теперь в чернецах… И вам бы всем всяким людям стоять с нами заодно и быть в соединеньи, чтобы наша православная вера не разорилась, и матери бы наши, жены и дети в латинской вере не были».

Через четыре месяца Лжедмитрий II был убит. Война с поляками продолжалась, и в 1611-1612 годах князь, стольник и воевода Дмитрий Пожарский и нижегородский гражданин Кузьма Минин формируют в Ярославле народное (земское) ополчение, которое в октябре 1612-го освобождает Москву от поляков и литовцев. По прошествии шести лет вышли «боярские приговоры» о награждении казаков, что сидели в ополчениях 1611-12 гг. под Москвой и в дальнейшем честно служили новому царю, тем, что им предоставлялась возможность по желанию «поверстаться и испоместиться», то есть перейти в дворянское сословие.

Все это смутное время, все девять лет войн, неразберихи и рваного межцарствия, курские дворяне и дети боярские продолжали нести полковую, городовую и сторожевую службу, при всей ее нестабильности и неустройствах. Указ Боярской Думы постановил выйти всем дворянам без исключения на службу 29 мая 1611 года, и у тех, кто не вышел, были отобраны поместья. При этом Указ специально отмечал – «Не отнимать поместий у жен и детей умерших и побитых дворян» [1]. Последующим указом 30 июня 1611 года было постановлено – «поместья и вотчины, розданные без земского приговора, отобрать назад и раздать поместные и вотчинные земли беспоместным и разоренным детям боярским». Имелись в виду поместья, разданные по указам Лжедмитрия в Тушине, и польско-русским правительством в Москве, и русским правительством «всей земли» под Москвою, и в польском лагере под Смоленском, и в шведском лагере в Новгороде [1].

В 1613 году на престол всходит Михаил Федорович Романов, в свои неполные 17 лет. Из Курского края на Соборе 1613 года, избравшем государя, была целая делегация из дворян и детей боярских. Все они подписались на Утвержденной грамоте за Курскую землю [1].

Период царствования Михаила, с 1613 по 1645 год, для дворян и детей боярских курчен был насыщен военно-боевыми событиями. Это было время упорядочения и устройства государственной жизни, время возрождения России, но и время на юго-западных границах смертельно опасное. Так в чем мог принимать непосредственное участие сын боярский рейтарской службы Иван Клёсов? О рейтарах поговорим чуть позже, а пока – об общей службе дворян и детей боярских.

За год до воцарения Михаила, в 1612 году, польский гетман Жолкевский напал с 70-тысячным войском («поляковъ, запорожцевъ и всякаго сброда») на Курск, по дороге взяв Белгород, Путивль и Орел. Поляки не смогли овладеть городом, и после более чем месячной осады отступили. Вообще картина была до мурашек по коже русская – поляки штурмуют крепостные стены Малого Острога, в котором укрылись немногочисленные защитники, а те ходят «крестным ходомъ вокругъ со списком съ чудотворнаго образа Знаменiя Пресвятыя Богородицы Курскiя (настоящая икона была въ Москве)». Потом, воодушевившись, открыли ворота и ударили по осаждающим с такой силой, что «Жолкевский после этого приступа решилъ отступить отъ Курска». Потом последовал еще удар осажденных, и «когда после вылазки Жолткевский узналъ размеры потери поляковъ, то онъ въ ту же ночь потихоньку удалился отъ Курска, такъ что, когда утромъ куряне со стены крепости взглянули на вражiй станъ, то сразу не поверили своимъ глазамъ: место стана было пустынно и безмолвно» [5]. В честь этого в городе был основан Знаменский монастырь.

А.А. Танков приводит тексты донесений царю о ратных подвигах дворян и детей боярских Курского края по изгнанию польских и литовских войск. Описано, как в боях «литовских людей побили многих, а иных переранили и во всем их осилили». Донесение продолжает, уже про другую схватку – «и с ними бились с сильным боем, и стали те Литовские люди… три недели и бились с ними по вся дни день и в ночь, а на четвертой, Государь, неделе марта в 16-й день, прося у Бога милости, ходили они (русские) станом на Литовских людей на обе стороны и бились с Литовскими людьми под их станами день и ночь безпрестанно… Литовских людей побили многих и переранили и языки и знамена многие у них поимали, и из станов с обеих сбили, и станы их пожгли, и те Литовские люди побежали… А языки, Государь, и переезжие Литовские люди в распросе сказывали, что Литовских людей было в дву таборех тысяч с шесть, да к Литовским же людем пришли на прибавку марта в 16-й …400 человек, да тово ж числа пришол в Путивль с Ржищева Збаровской, а с ним Литовских людей 700 человек».

Это было, продолжает А.А. Танков, первое радостное известие вновь избранному государю, известие о настроениях края и его боевой мощи. И это все помимо практически непрерывных военно-боевых походов на западных и южных рубежах края и страны, походах против поляков, литовцев, татар и черкас (запорожские казаки). В 1616 году дворянская конница в Посемье составляла – в Рыльске 232 человека, в Путивле 274, в Осколе 223, в Белгороде 136, и в Курске 753 человека дворян и детей боярских [1].

В том же 1616 году литовские войска вторглись в Курский край, и против них был послан отряд в 340 конницы курских детей боярских, вместе с отрядами из Путивля и Чернигова. В 1617 году литовцы опять появились в крае, и из Курска в передовой полк было направлено 380 дворян и детей боярских, и «с огненным боем атаманы и казаки и стрельцы». Литовцы отошли. В 1618 году – следующий набег в Курский край литовцев, и по указу государеву войскам предписывалось, чтобы «береженье держать великое, чтобы Литовские люди и русские воры на них в походе украдом и обманом не напали и какого дурна не учинили». Царский указ к воеводам Курского края в 1620 году предписывал «держать дворян и детей боярских о дву конь» на случай прихода крымских татар [1]. В итоге польский и литовский королевичи прислали с царю Михаилу послов для заключения мира, который и был заключен – «мирное постановление на 14 лет… с первого декабря нынешнего 127 (1619) года до лета 7141 (1633)» [1].

В наступившее относительно мирное время число дворян и детей боярских в Курске достигло относительно большой величины – в 1625 году 885 человек, в 1629 году 864 человека, в 1631 году – 997 человек, в 1642 году – 1130 человек. Хотя мирное время было только относительное, так как татары мира не заключали и заключать не собирались. В 1616 году ногайские татары пришли под Курск. Отряд, состоящий из детей боярских и казаков, разбил их наголову в 15 верстах от города, и отбил пленных русских мужчин, женщин и детей. В 1622 году был разбит большой отряд татар, вторгнувшийся в Курский край. В 1623 году войско татар из Орловского края пришло в Курский, и им навстречу был послан конный отряд курчан детей боярских численностью в 300 человек, вместе с казаками и 100 человек пехоты с огненным боем. Как пишет А.А. Танков, «произошла страшная битва, и татары были разбиты совершенно». В 1628 году отряд курчан дворян и детей боярских встретил татар, которые успели захватить много полоняников, в 100 верстах от Курска, и освободил русских пленников. Татары направились к Курску, и здесь ночью, в 10 верстах от города, татары были разбиты и их начальники взяты в плен [1].

В 1632 году литовцы и татары напали на Белгород, татары взяли много пленных, и приблизились к Курску; объединенный отряд детей боярских Курска и Рыльска разбил татар в сражении. Путивляне отбили нападение литовцев. В 1633 году польское войско разорило Белгород и поместья вокруг города. Ободренное успехами, другое польское войско, под командованием гетмана Вишневецкого, направилось на Курск, осадив его и после долгого времени, разорив окрестности, не взяв города, и потеряв много людей убитыми и ранеными, отступило в свои пределы [1]. Поляки вторгались в Курский край и в следующем, 1634 году, и осадили Курск. Воевода Петр Григорьевич Ромодановский так описывает это событие: «Апреля в 4-й день пришли под Курск из Комарицкой волости Литовские люди и Запорожские Черкасы… да четыре пушки с ними наряду, а с ними войска 12000 человек и приступили к городу и острогу многими приступы с примёты (горючие вещества) и хотели город (крепость) зажечь, а слободы разграбить. И я… послал на вылазку голов, а с ними Курчан детей боярских и всех ратных людей, и головы с Курчаны на вылазке многих Литовских людей побили и языки поимали 13 человек, языки от ран помирали, а мы слобод около острога жечь не дали. А стояли Литовские люди под Курском апреля с 4-го дня по 16-е число и пошли они от Курска тою же сакмою, что приходили в прошлом году под Курск».

В ответ военные отряды Курского края взяли приступом такие значительные города Польского королевства, как Борзна и Полтава [1]. Это вошло в историю как война России с Польшей 1633-1634 гг., мир в которой был заключен 17 мая 1634 года.

В 1641-1642 гг. в Курском крае произошла «измена курских черкас», которые стали уходить в Литву. Из Курска за ними направили военный отряд с посланием, «чтобы они, Черкасы, помня… крестное целование и жалованье, поворотили назад в Курск и вину свою… принесли, а будет они назад не поворотятся и вины своей… не принесут, я велел (писал воевода) головам… Государевым над теми изменниками Черкасами делом промышлять сколько Милосердый Бог помочи подаст». По докладной воеводе, «те изменники Черкасы уговору Русских ратных людей не послушали, в Курск не поворотили и, укрепясь обозом, идут Бакаевым шляхом к Литовской стороне, а с Хотмышскими ратными людьми бьются». И – окончательная докладная – «Военный отряд возвратился… Начальные люди передали воеводе о том, что отряд разбил изменников Черкас, ратные люди побили и переранили их и захватили языков, жен и детей Черкас».

Так что военно-боевая служба дворян и детей шла фактически непрерывно и интенсивно, в период формального мира и реальных войн. В то же время была налажена правильная организация выдачи жалованья, обмундирования (точнее, cукна и кирас – шили сами) и некоторого вооружения дворянам, детям боярским и вообще всем служивым людям. Дворянам и детям боярским были по повелению государя выданы поместные оклады. Среди получивших поместный, земельный оклад в 1639 году был Иван Клёсов.

Дети боярские и рейтары

В «Смотренной Книге Курска 1652 года» в разделе «Дети боярские, городовые» (РГАДА, ф. 210, Книги Белгородского стола, дело № 10, лист 191) указано, что Кирей Иванов сын Клёсов прибыл на службу на коне с пищалью, и жалован окладом в 300 чети (180 гектаров) и 10 рублев.

Кстати, 10 рублей по тем временам были неплохие деньги. Десятина земли, или примерно гектар, в первой половине 17-го века стоила – для дворцовых земель четыре рубля, для поместных земель три рубля с копейками, причем эта цена была практически неизменной от северных уездов Московского государства до южных.

Как видно, Кирей прибыл на очередный воинский призыв отнюдь не мальчиком – было ему 47 лет. Но по тогдашним порядкам дворяне и дети боярские служили всю жизнь в буквальном смысле – до смерти или тяжкого увечья. В отставку они выходили нечасто, как правило, по немощной старости или болезни.

Так что такое «городовые» дворяне и дети боярские? Это те, которые, в отличие от «московских», жили в городах, к которым были приписаны. Этот титул пошел с тех времен, когда с образованием Московского государства дворы прежних удельных князей (то есть состав дружин и придворных) не сливались с двором Великого князя Московского, а оставались в уделах, или уездах. Они были поместными владельцами в местах своего пребывания и службы. Они были военнообязанными и представляли главную воинскую силу. Они были военно-дворянским служилым сословием. И здесь пора перейти к рейтарской службе.

Рейтары – это тяжелая кавалерия. В отличие от драгун, легкой кавалерии, которые для стрельбы спешивались, а потом опять вскакивали на лошадь, рейтары стреляли с коня. Доспехи рейтар иногда были настолько тяжелы, что на коня в поле им уже без труда было не взобраться. Рейтарские уставы были в основном скопированы с западно-европейских (Reiter – по-немецки всадник), и российские рейтары служили обычно в войсках иноземного строя, где служили вместе с иностранными инстукторами. Само слово рейтары ушло вместе с эпохой Петра Первого, как ушли понятия «Рейтарский приказ» (1651- 1680 гг.), за ним «Иноземный приказ» (до 1701 г.) и «Приказ военных дел», который стал Военной коллегией в 1717 году.
Разные виды войск с иноземными названиями, в том числе рейтарские полки, были введены с начала 17-го века, с царствования Бориса Годунова, и особенно при царе Михаиле, когда стала окончательно ясна несостоятельность русского военного строя [6]. В рейтарские полки набирали городовых дворян, дворянских детей недорослей, детей боярских и прочих вольных людей, но непременно со своими лошадьми. Для набора в рейтары надо было приезжать «конны и оружны». Новому воинскому строю учили их иноземцы, или свои стольники и дворяне, которые уже выучились.

Но поскольку многих дворян и детей боярских повыбили во время тяжелых и продолжительных войн царствования Алексей Михайловича, то набор в армию стал жестким. Вот как описывает это С.М. Соловьев: «в 1653 году поскакали по городам посланцы государевы; приедет в город, собирает дворян и детей боярских на съезжий двор, говорит им государево милостивое слово и их тем обнадеживает, чтоб дети их, братья и племянники, которые не в службе и поместьями не наделены, писались в солдатский строй, будет им непременно государское жалованье и милость, велит государь их написать по московскому и по жилецкому списку, будет им и корм, и денег дадут на платье; а если в солдатский строй писаться не станут, то вперед им служилыми людьми не называться и в государевой службе отнюдь не бывать, а быть в землепашцах». Это, правда, не о рейтарах, хотя и там призыв был жестким, о чем упомянем ниже.

А насколько повыбили, говорят следующие цифры. Если в 1631 году дворян и детей боярских в Курске было 997 человек и в 1642 году 1130 человек, то в 1672 году, за четыре года до окончания царствования Алексея Михайловича, детей боярских в Курске было 614 человек, из них 175 – полковой службы, и 439 – службы городовой [2].

- - -
Анатолий А. Клёсов,
доктор химических наук, профессор -- 6 июня 2018 года

Взято: https://zen.yandex.ru/media/dn...8ecdf86de7

- - -

Отказные книги именуются потому, что содержат «отказы» или «отделы» (отдельные книги) — акты передачи поместий и вотчин служилым людям. По словам Н.П. Лихачева «это книги о земельном жаловании детям боярским, казацким сотникам, стрельцам, пушкарям, воротникам, и соборным попам» [Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888, с.141].