АШИНОВ Николай Иванович

«Юную девицу выдавали за старика, прятавшего лысину под париком. Невеста, вся в слезах, оглядела гостей и вдруг заметила рослого мужчину в казацком чекмене без погон.
– Хоть вы… спасите меня! – вырвалось у неё со стоном.
Казак снял парик с жениха и плюнул ему на лысину.
– Постыдись, старче, – прогудел он басом. – Тебе скоро на погост мчаться, а ты на невинность покушаешься…
Тут, конечно, заявился пристав для протокола «о произведении бесчинства».
– Ваше имя и положение? – спросил он виновника.
– Пиши… писатель! Ашинов я Николай, по батюшке Иваныч, а положение моё самое приятное – я есть вольный казак…»

Валентин Пикуль, «Вольный казак Ашинов»

---

ТЕРСКИЙ КАЗАК ПЕНЗЕНСКОГО РОЗЛИВА

XIX век. Интереснейшее время! Люди открывают новые физические законы, новые химические элементы, новые земли и страны. Есть где и на чем развернуться человеку неординарному, активному и предприимчивому. Коля Ашинов был как раз из таких «перцев», про которых говорят: у него шило там... пониже спины. Прочие его «особые приметы», однако, бесследно растворяются в глубине веков. Даже описание внешности, данное разными людьми, не совпадает. Француз Жан-Робер де Кон­стантен вспоминает «высокий лоб, доброе лицо и нежные женские руки». Россиянин Бороздин указывает на «золотистого цвета волосы, небольшую пушистую бородку, голубые, замечательно умные глаза и вообще красивый тип русского удалого молодца».

А Николай Лесков, описывая Ашинова в повести «Вдохновленные бродяги», утверждал, что он был «коренастым, вихрастым и рыжим, с бегающими глазами». В биографии тоже сплошные белые пятна. Точная дата рождения не известна. Иные историки считают, что Ашинов – «царицынский купеческий сын, уроженец Терской области». Саратовский журналист поза­ прошлого века Сергей Гусев настаивал на том, что родился Николай в селе Бекетовка Пензенской губернии. Его отец, крестьянин по происхождению, служил управляющим в имении местных господ. По утверждению московского литератора Алексея Гатцука, «казак Ашинов» был «пензенским мещанином, учившимся в тамошней гимназии и исключенным из младших классов за нехорошие поступки... Потом якшался с темными бродягами».

Как бы то ни было, но достоверно известно, что в 17 лет Николай убежал из дома. В дальнейшем его следы обнаружились в Персии и Турции. Однако за какую-то провинность османы посадили Ашинова в тюрьму, но он вырыл подкоп и «сделал ноги» прямо накануне суда! Чуть позже под видом купца Николай осел в Персии. И здесь началось самое интересное! По заданию российского Генштаба псевдоторговец начал собирать разведывательную информацию. Увы, конспиратором он оказался неважным. Через некоторое время задержанный за шпионаж Ашинов уже ждал смертной казни прикованным к стене на базарной площади Хорасана – в ошейнике, кандалах и колодках. От гибели его спас ночной налет русских казаков. А в 1877 году, надев шинель и папаху, Николай ушел добровольцем на войну с турками. Сражался умело – за храбрость при взятии крепости Карс получил от командования георгиевскую медаль. И отправился в Абхазию, где подбил русских казаков на бунт, так как искренне полагал, что брать с них казенный налог нельзя ни в коем случае. Большой бузы, правда, не получилось, но на Ашинова положили глаз полицейские чины, и пришлось ему удариться в бега. И в каком-то очередном подполье выследили Колю агенты английской разведки. Они решили, что подобный карбонарий как нельзя лучше подойдет им для совершения диверсий на Закаспийской железной дороге. Отвалили Ашинову аж 120 тысяч рублей, но в итоге жестоко просчитались: русский бунтарь-казак может бузить, не подчиняться и даже побить плохих воевод, уповая на доброго царя, но взрывать дорогу, помогая злейшему врагу, без всякой идеи, вот так, только за деньги – да ни в жизнь! Николай честно выдал все планы англичан российскому МИДу, а про шпионский гонорар рассказать почему-то позабыл. Так появился у него приличный стартовый капитал. Оставалось только выгодно запустить его в дело.

АФРИКАНСКАЯ «НЬЮ-МОСКВА»

Расхаживая по стольному граду «вильной-самостийной» Ашинов переодевался по три-четыре раза в день и являлся на людях то донским, то кубанским, то тер­ским казаком, а то – лихим запорожцем в турецкой куртке. Тут и запала на него сестра известного киевского миллионера Софья Ханенко. Родственники, узнав о Софьюшкиной романтической выходке, надеялись, что блажь пройдет и уже подсчитывали размер «откупного» незавидному с их точки зрения жениху. Но вышло иначе. Этот неравный брак стал прелюдией к необыкновенным событиям, изумившим вскоре всю Европу.
Чета Ашиновых на месте не сидела: манили их дальние экзотические страны и пыль неведомых дорог. Софья стала повсюду сопровождать своего супруга в мужских одеяниях пажа или слуги. Во многих городах арабского Востока и юго-восточной Африки видели эту яркую пару – в пух и прах разряженного казака средних лет и его «юного спутника», поражавшего окружающих изысканными манерами, знанием многих языков и проницательным умом. Во французской колонии Джибути супруги пообщались с абиссинскими монахами-паломниками и за два месяца составили первый русско-абиссинский словарь. Тогда же они заинтересовались вождем местного племени скотоводов Магомет-Лейту. Абориген отличался добродушием, любил широкие жесты. И в ответ на щедрые подношения казака (вот на что были потрачены денежки английских резидентов!) вождь предложил Ашинову побрататься....

Автор статьи - Геннадий Полетаев
Вся статья здесь

А. Н. Лесков "Жизнь Николая Лескова. Том 2"

.....Тем временем "Митенька" неисповедимой игрой судьбы обрел пристанище на берегах реки Десны в имении прекрасно обеспеченной помещицы Новгород-Ceвepcкого уезда Черниговской губернии, Ханенко. У нее, должно быть в 1910 году, и умер.
В свое время наделал много шума темный авантюрист Н. И. Ашинов, подвигам которого уделил большое внимание Лесков .
Выручала из всех бед этого, по собственному именованию "вольного казака", а по паспорту царицынского мещанина, некая вышедшая за него замуж, "добропородная" София Ивановна Ханенко, сестра члена Государственного совета Б. И. Ханенко.
Не она ли приютила и злополучного лесковского зятя?
Вера Николаевна значительно пережила Дмитрия Ивановича, скончавшись от рака числа 18 марта 1918 года в Петрограде.
Я застал ее уже в бессознательном состоянии, под непрерывным морфием. Дочь ее рассказала мне, что накануне, в одно из кратких прояснений мысли, она, вспомнив о сыне, внятно, с расстановкой произнесла:
-- Скажжи ему, чтобы жжил хорошшо! Надо жжить хорошшо!..
И встало у меня в памяти раннее мое отрочество: воскресный вечер, гостиная моей матери, неосторожная девичья речевая дробь, черепаховое пенсне, жесткий оклик...
Как это все далеко!
Слышатся предсмертные слова умирающей. Она уходит с тою же истиной на устах, с которой когда-то вступала в жизнь. Уходит в счастливой убежденности, что прошла свой путь в непререкаемом соблюдении истины, следовать которой завещает остающимся.
Вся статья здесь

---

Последними владельцами деревни Ивановка Лотаковской волости Суражского уезда Черниговской губернии были -
Ханенко Софья Ивановна и Ашинов Николай Иванович -

София Ивановна Ханенко р. 7 январь 1853
♂ # Иван Иванович Ханенко [Ханенко] р. 4 сентябрь 1817 ум. 1891 (урож. Городище, Черниговская губерния, Российская империя)
смерть: 1891, Киев, Российская империя
♀ Екатерина Богдановна Нилус [Нилусы] ум. 1891
брак: ♂ # Микола Іванович Ашинов [Ашинови] р. 1856 ум. 1902

---

История одного увлечения, или Жизнь атамана Ашинова
Интервью с Сергеем Ашиновым на странице 4.

Одной из первых загадок Ашинова является его происхождение. Любитель всяческих мистификаций, он окутал плотной завесой тайны и свое прошлое. Он обычно говорил со слушателями нарочито туманно, уходя от конкретных деталей своего прошлого. Разной аудитории «атаман» сообщал различные версии своего происхождения. Русским журналистам он назывался выходцем из терских казаков, с отроческих лет ушедшим «гулять» за границу. Некоторым не слишком осведомленным зарубежным собеседникам он рекомендовался напротив, прирожденным «вольным казаком». В официальных документах Министерства внутренних дел также царит удивительный разнобой. Ашинов фигурировал в них в одно и то же время и как саратовский, и как пензенский купеческий сын, и как царицынский мещанин, и как уроженец Терской области. Стремясь объяснить противоречивость казенных бумаг, историк А. В. Хренков пришел к выводу, что будущий атаман «казачьей вольницы» родился в Терской области в семье саратовского купца, переселившегося на юг России{9}. Это заключение в целом не слишком отличается от версии исконно казачьего происхождения, выдвинутой самим авантюристом.

Однако в нашем распоряжении имеются другие данные. Еще 26 января 1886 г., в самый разгар шумихи вокруг Ашинова, царицынская газета «Волжско-донской листок» поместила статью с изложением подлинной биографии «атамана». Материал этот принадлежал бывшему городскому голове И. В. Мельникову, уязвленному недостоверными сообщениями столичной прессы. Описываемые там события происходили всего пять-семь [9] лет назад, жители Царицына хорошо помнили Ашинова и вполне могли поправить автора в случае каких-либо неточностей. Но никаких опровержений или дополнений в газете так и не последовало. Через три года, 15 и 19 февраля 1889 г., Мельников выступил с двумя статьями об Ашинове аналогичного содержания в столичном органе «Новости и биржевая газета». Опровержений также не появилось. Очевидно, к версии Мельникова можно относиться с доверием.

Итак, по рассказу бывшего царицынского городского головы, отец Ашинова был некогда крепостным крестьянином у пензенского помещика Никифорова. Иван Ашинов находился на хорошем счету у хозяина и был им назначен управляющим имением. Причиной такого доверия стала сердечная привязанность помещика к дочери своего крепостного. Влюбленный Никифоров в конце концов женился на ней, а тестю дал вольную и подарил 900 десятин земли в Царицынском уезде. Имение это, расположенное на берегу Волги в 12 верстах выше города, царицынский городской голова называл Никифоровкой. Правда, деревни с таким названием не значится ни в одном списке населенных мест Царицынского уезда. Скорее всего, имение не имело усадьбы и название являлось условным — по фамилии предыдущего владельца. Об этом говорит и то, что Ашиновы жили в Царицыне, а не в своем имении. В городе Иван Ашинов появился в середине 1850-х гг., здесь в 1856 г. у него и родился сын Николай{10}.

Будущий «атаман вольных казаков» окончил царицынское уездное училище и поступил в саратовскую гимназию. Однако окончить ее Ашинову не удалось. Он был исключен оттуда за неуспехи в учебе и дурное поведение. Злые языки утверждали, что Николай сколотил там из местных лоботрясов шайку и терроризировал младшеклассников, отнимая у них деньги и завтраки. Вернувшись в Царицын и повзрослев, Ашинов зарабатывал на жизнь мелким извозом на верблюдах. Позже он занялся частной «адвокатурой»: в купеческой среде даже его образования было достаточно, чтобы составлять для торговцев различные бумаги и представлять их интересы в имущественных спорах. Между тем отец хозяйствовал крайне неудачно и постепенно разорился. В конце концов он дошел до того, что зарабатывал на жизнь починкой часов{11}. Ставший во главе имения сын действовал не лучше. [10]
В конце 1870-х гг. имение было продано за долги, и у Ашиновых остался в собственности только небольшой остров на Волге напротив Никифоровки. Именно этот островок и прославил молодого Ашинова первый раз, пока только в масштабе уезда. Дело было в том, что царицынские граждане издавна привыкли пользоваться этим островом, как своим. Здесь ловили рыбу, отдыхали, косили сено, собирали хворост и заготавливали дрова на зиму. Пока у Ашиновых было имение, они не обращали на это внимания. Но когда из всей недвижимости у Николая остался лишь один этот клочок суши, он решил положить конец расхищению своей собственности. Горожане тем не менее по привычке продолжали делать на острове, что хотели. Когда Ашинов попытался призвать городскую управу к ответу, неожиданно оказалось, что царицынские власти тоже считали остров своим владением. Началась долгая судебная тяжба. Жители города тем временем продолжали пользоваться островом как ни в чем не бывало. И тут молодой Ашинов решился утвердить свои права на остров силой. Он нанял для его охраны десятка два дагестанских горцев, отбывавших в Царицыне ссылку за участие в восстании во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Ашинов запретил всем посторонним приставать к острову и даже ловить около него рыбу. Джигиты ревностно выполняли свою службу, не останавливаясь перед кулачной расправой с нарушителями. Даже представитель городской управы, прибывший на остров, чтобы урезонить распоясавшихся молодчиков, получил там такой прием, что еле-еле убрался восвояси, полумертвый от страха. Напуганные страшными рассказами о свирепых кавказцах, царицынские обыватели теперь старались держаться подальше от ашиновского острова и его воинственной охраны. Особенно мрачное впечатление на проплывавших мимо горожан остров производил ночью, когда там горели костры охранников и оттуда доносились их протяжные гортанные песни. Остров производил впечатление настоящего разбойничьего гнезда{12}. Но самоуправство так и сошло Ашинову с рук. Он одержал первую победу в своей жизни, убедившись, что наглость и бесцеремонность могут являться важнейшими составляющими успеха.

Очевидно, именно в общении с сосланными в Царицын горцами нужно искать причины будущего влечения Ашинова к [11] Кавказу. Николай и раньше не очень-то был склонен к оседлой жизни. Его честолюбивому характеру давно уже было тесно в захолустном Царицыне. Воинственный вид дагестанцев так контрастировал с размеренной жизнью купеческого города, их красочные рассказы о привольной полуразбойной жизни на Кавказе, о былых подвигах и настоящих мужчинах были так увлекательны, что молодой Ашинов буквально влюбился в этот край. Надо отметить, что Николай, возможно, бывал на Кавказе раньше. Во всяком случае, он впоследствии упоминал своего дядю по матери, терского казака Федюшкина, якобы в малолетстве взявшего его с собой к «вольным казакам»{13}. Если у Ашиновых действительно имелись родственники на Тереке, он уже хорошо представлял себе кавказскую жизнь и очень скоро пришел к убеждению, что именно на неспокойном еще Кавказе он сможет добиться и славы, и богатства.

В 1880 г. судебная тяжба вокруг острова закончилась в пользу Ашинова. Но эта собственность, как и родной город в целом, его уже не интересовала. Он тут же заложил свою недвижимость за 8 тысяч рублей и уехал из Царицына в неизвестном направлении. В городе говорили, что он отправился в Закавказье, в недавно присоединенную к России Карскую область, чтобы заняться там разведением табака{14}. Дальнейшая судьба злополучного острова неизвестна. Скорее всего, исчезнувший из города Ашинов не сумел его выкупить и он перешел к кредитору. Но память о задиристом молодом человеке и «подвигах» его хулиганствовавших джигитов жители Царицына хранили долго. Еще в 1890-х гг. на волжских речных лоциях обозначался «Ашиновский» водомерный пост между началом Ахтубы и Царицыном{15}. Очевидно, он располагался как раз напротив пресловутого острова. [12]

Мещанин из Царицына


[ Изображение на стороннем сайте: 9624212909_9727483_19191149.gif ]


Уже некоторое время идет работа по поиску документов о связи Николая Ивановича Ашинова и Елизаветы Ивановны Ашиновой (по мужу Никифоровой), брата и сестры (?) Том 4, стр. 127