Поляки в Казахстане (Казахстан и страны Средней Азии)

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Вы знаете, что до Великой Октябрьской революции Польши не было. Я окончила начальную школу до 1917 г. и хорошо помню, что была не Польша, а Привислинский край, который состоял из 11 или 12 Powiatuw- губерний.
Ведь по третьему разделу Польши половина отошла к России, западная часть была поделена между Пруссией и Австро-Венгрией. Та часть что относилась к России управлялась Великими князьями, т.е князьями из царской фамилии, виз не требовалось для людей чтобы ездить туда или обратно.
И так, старший сын Варфоломея Григорьевича Иваницкого Ян Варфоломеевич Иваницкий стал нашим отцом, а вашим дедушкой, вашим детям прадедушкой, пра-пра дедушкой и. т. д.
Варфоломей Григорьевич Иваницкий как критически мыслящий человек, сын декабриста неугоден был местной власти, они добились, что его уже не молодого, зачислили в Кавказкий полк, где он и погиб в борьбе с горцами.
Его жена с детками осталась на Украине, старший сын Ян, мой отец, был ее поддержкой, кормилец, потом подрастали младшие.
Ян Варфоломеевич Иваницкий, мой отец, тоже учился в Варшаве, получил среднетехническое образование, работал на заводах машинистом, наверно по современной терминологии техник, или прораб. Из-за своей метущейся революционной души часто менял место работы в городах Киев, Харьков, Кременчуг, Каменец-Подольский, Житомир. Хорошо, что заимел дом с небольшой приусадьбой в Кумарах, кажется Киевской или Хорсонской губернии, где моя мама Цецилия Петровна, с множеством детей могла жить за счет садика, коровьеньки и денег, которые он привозил, если был на воле. Арестовывался дважды, а третий раз, проработав в Ленинграде - тогда Петербурге, три месяца на Путиловском заводе, от подпольного комитета был послан с нелегальной литературой в Лодзь, там он опять был арестован, обвинен в подстрекательстве к бунту и стачке рабочих текстильной фабрики., был судим и выслан в Сибирь пожизненно без права возвращения ни в Польшу, ни в Европейскую часть России. Это было в 1896 г. Гнали их кандальников, поэтапно до Иркутска, а потом отобрали грамотных политических где повезли, где пешком, погнали обратно, погнали обратно, в помощь землемерам нарезавшим земли с поселками для переселенцев на Казахских степях.
Группа моего отца состояла из 3-х рабочих и 3-х студентов, работали с землемером Семеновым. В 1897 г. Больной туберкулезом один студент умер. Осталось 5 человек. В 1898г. Работы этого участка были закончены, три человека, один рабочий и два студента толи отбыли свой срок, толи были переведены на другой участок, а мой отец и еще один рабочий дядя Иван (фамилию я уже не помню) получили пожизненную прописку в Тургайской губернии Кустанайского уезда, Лаврентьевской волости лес Казанбасс. Они вырыли себе землянку не далеко от леса на горе, стены выложили из пластов дерна, обмазали и сделали печку, плиту и там жили, и стали строить Киргизам зимовки, и деревянные дома зажиточным.
Казахи народ хлебосольный, щедрый, гостеприимный, кормили их хорошо и хорошо вознаграждали за труд, скотом, кожей и шерстью. Дядя Иван умел тачать сапоги, а мой отец прясть и вязать чулки, варежки, шарфы, свитера. Построили загон для скотины, на зиму утеплили камышом и там жили пока не приехали к ним семьи. Палак-Иван и Орус-Иван. Так их называли казахи.
В начале приехала жена с детьми Ору-с – Ивана, т.е. русского Ивана. Дядя Иван получил право поселиться с семьей в новом поселке Половниковке. Хозяйство мужчины разделили, каждому досталось по корове и мелкий скот, лошадь с жеребенком д. Ивану. Свою лошадь мой отец продал в 1900 году и за большую мзду, тайно, под другой фамилией ездил в Екатеринбург на свидание с мамой. Рассказал ей как ехать, добираться до него, что его, казахи зовут Палак-Иван-поляк-Иван. Железная дорога была тогда только до Челябинска, а от Челябинска нужно было ехать гужевым транспортом.

Моя мама приехала в Челябинск зимой 1902 г, с собой она везла четверо младших деток Долюся-адольфа, Вилюся-Вильгельма, Северсю-Ксаверию и маленькую Стасю.
Марцелина к тому времени была уже замужем за Станиславом Волошановским, это самая старшая. Ее младшие дети еще живы. Казимир в Ленинграде, Стася в Одессе. Мартесю и Юлю, твою маму, она- моя мама оставила в Одессе у своей сестры Аполлонии Шаповаловой. Марьян учился у своей сначала в Ленинграде, потом, кажется в Симбирске. Валюся и меня еще не было.
Челябинский ж.д. вокзал состоял из служебных помещений, кухни, буфета и большой зал без скамеек. Переселенцы устраивались кучами прямо на полу. Во дворе были сараи, конюшни, лабазы для приезжих из глубинок степей.
Моя мама сгрузилась с поезда, устроилась в вокзале на освободившимся каточке и стала ожидать подводы и записку от отца. Зима была снежная, морозная, беспрерывные бураны и метели. Люди приезжали, уезжали, казахи. Русские, увозили переселенцев, а маме все не было записям.
Наконец на 5-й день стали заносить свои вещи, все в снегу в сосульках старый казах и два молодых, это были Байзак и два его старших сына Оспан и Омар. Старик стал обрывать сосульки с усов, бороды, малахая, молодые тоже устроились на свободном месте, разделись, заказали у буфетчика самовар, расстелили, дастархан кушали и согревались, согревались чаем, а сердце мамы трепетало от предчувствия, что это ее доля, но она терпеливо ожидала.
Наконец старик утерся полотенцем, поблагодарил Аллаха, поднялся, вынул записку из внутреннего кармана чапана, и стал обходить переселенцев, спрашивая маржу Палак-Ивана. Мама так и кинулась к нему, указывая на себя что она маржа Полак-Ивана, эти слова она заучила еще еще до свидания с отцом в 1900 году. Выхватила записку у дедушки Байзака посмотрела на почерк, прижала к сердцу, плачет и смеется.
Байзак потребовал показать детей, убедился, что все сходится с наказом нашего отца, подозвал сына, Омар умел немного объясняться по русски, сказал маме, что они приехали на Ярмарку в Челябинск, распродадут кожи, шерсть, лошадей и через три дня увезут маму к отцу. Тут мама уже спокойнее стала ожила ожидать отъезда.
Во время этих трех дней Байзак заботился о маме, покупал ей в городе хлеб, мороженое молоко для детей, крендели. И своими продуктами: мясом, курдючным салом подкармливал маму с детьми. Резали барашка, угощали бесбармаком.
Наконец все было продано, Байзаки закупили чай ящиками, сахар головками, соль, спички, мануфактуру, нитки т.п., и на четвертый день, рано утром погрузили все на сани и двинулись в путь. На первых санях с товаром, Оспан, вторые сани с грузом без седока, третьи сани, сам Байзак на облучке и мама с девчатами в кошеве под кошмой как в кибитке, на четвертых санях тоже с кошевкой кибиткой Омар с мальчиками и мамиными вещами. Мальчики к этому времени уже освоились с дядями, которых они вначале боялись, особенно в малахаях, потом бегали за ними, помогали поить лошадей, запрягать, убирать упряжь, для них это было интересной экзотикой.
Ехали от Челябинска до Кустаная , и дальше 60 км, кажется две недели. На постоялых дворах мама расплачивалась за постой, а в аулах с нее ничего не брали, наоборот, кормили бесплатно, и еще в дорогу кое-что давали. А если мама что- нибудь дарила хозяйским детям, или хозяйке, то они старались еще разумней одарить чем- нибудь её.
Знаю такой факт, в одном ауле задержал выезд буран на два дня, мама подарила хозяйке 5 –аршин ситца, а хозяйка повязала маму пуховым платком. Раньше маме никогда не приходилось иметь пуховой платок, поэтому она очень берегла его. Гарусные были у нее, а пуховых нет. Когда приехали на ту гору, к отцу, радости не было конца, для детей и для отца, семья была с ним. Мама долго тяготилась этой глухоманью, землянкой с единственным окошечком, но другого выхода в жизни не было.
Да и детей разбросала по всему свету, старших, это было ей тяжело.
Дедушка Байзак был у нас всегда дорогим гостем, а за привоз мамы, отец бесплатно выстроил ему дом для следующего сына, у всех старших уже дома были.
Лес и рабочая сила были байзаковские, а руководство отца и главное его мастерство.
В 1906 году отцу разрешили работать в Казанбасском лесничестве, а потом лесничим, там я и родилась в 1906 году, на старости лет моих родителей.
А Валентин родился еще раньше 1904 г, «На той Горе», так мы называли первое папино местожительство. А в Казанбассе была казенная квартира, деревянный просторный дом.
В нескольких километрах от Казанбасса в Семеновском поселке поселились немцы Католики, мама очень боялась отлучения от церкви – от Костела, и проклятия за не исповедания своей религии. Она много натерпелась унижений, обзывали ее – жена каторжника, и детей, тюремщики, кандальники и.т.д.
Поэтому она настояла что бы отец строил свой собственный дом в Семеновке, а не в Лаврентьевке как он хотел. В Семеновке стоили уже Rirche, и была школа, где мы потом учились. Дом был выстроен в 1911 г.

Не долго пришлось отцу пожить в своем собственном доме. В 1919 г. когда в этой полосе гнали Колчаковское войско в адьергарде войск Колчака шел карательный отряд под командованием Сахарова, наверное, кто- то выдал, что отец политически ссыльный, а все сыновья и две дочери в Красной армии, отца сахаровцы арестовали при обыске в лесничестве и в Семеновском доме все перевернули, забрали охотничье ружьё, волчью шубу, все отцовские документы и награды с Русско-Турецкой войны, георгиевские кресты и две медали, за бой под Шипкой и за взятие Плевена. Отец просил награды не брать, возможно, грубил им, его старого человека очень избили, и увезли в Лаврентьеку, или дальше. Но хорошо, что в Ересковке стоял партизанский отряд под командованием Лагошина, а комиссаром был дядя Климентий Змиевский, (отец Пети Змиевского, которого ваши дети Броня, Аня и Света видели на похоронах Фелюса).
Связным в отряде был Виля, да регулярные части Красной армии были на подходе, отца и еще двух мужиков отбили у сахаровцев, а документы и награды отца пропали. Отец очень убивался. После этого унижения, оскорбления, отец уволился в лесничестве и жил постоянно дома.
Но эта зима 1919-20 г. была в нашем доме зимой тифа. Сначала приехал больной сыпным тифом Виля, с товарищем. Товарищ уже переболел, приехал к нам на поправку.
Потом приехала из госпиталя Северия, Адольф. Феликс Матвеевич. Заболела Юля, их дети, Стася за ними ухаживала в их доме. Потом Стася заболела, мама, я, один. Валюсь не болел, за вами ухаживал.
Последним заболел папа Ян Варфаломеевич Иваницкий. Умер 23 мая 1920 г. Похоронен на Семеновском кладбище.
В Русско-Турецкую войну, мой отец был артеллиристом наводчиком, кажется, сражался находясь в армии Годецкого, в лейб-гвардии артиллерийской бригады штабс-капитана Подгорецкого.
Младшие братья отца Михаил и Аполлинарий участники сражений в Русско - Японской войне.
Аполлинарий Иваницкий был тоже был артеллиристом- наводчиком, защищая от Японцев Порт-Артур – Долань, ему оторвало до колена правую ногу. Вражеское кольцо сжималось вокруг Порта- Артура, солдаты приходили в госпиталь, жаловались Иваницкому, что их орудие бездействует, нет наводчика, тогда Аполлинарий Иваницкий попросил сделать ему деревяшку для ноги. Солдаты сделали такой «протез», выкрали его ночью через окно, донесли его на руках до орудия, приладили к ноге деревяшку, и Аполлинарий Иваницкий стоял еще 3 дня с окровавленной ногой у орудия, пока не погибливсе почти от вражеского ядра, остался в живых из их расчета только один солдат, он и был свидетелем гибели Аполлинария Иваницкого.
Михаил Иваницкий сражался в сухопутных войсках, был ранен под г.Ляо яно, по профессии ботаник, ему очень понравилась природа Сахалина, после мира с японцами, он перевез жену и двух сынишек на Сахалин, там работал и жил.

Один из его сыновей Эдвард Михайлович Иваницкий приезжал к нам в Семеновку из Омска, где он учился, а второй раз из воинской части на 10 дней на побывку, кажется в 1918 г.
Потом я о них ничего больше не слышала. Ещё был брат Мацин, о нем я ничего не знаю.
На Украине оставался еще самый младший брат отца Алексей Варфаломееевич Иваницкий, но его биография, мне неизвестна и какая семья у него бы была, не знаю.
Может быть, Казимир Станиславович Волошановский знает, но я теперь давно, с 1971г не была в Ленинграде, а раньше как то не приходило на ум расспрашивать.
Родословная моей мамы известна мне только с её родителей.
Мать Марыня Юзефовна Шляхетко, потом моя племянника Иеремия Вешневецкого, гетмана Украины.
Отец: Петр Феликсович Змиевский. Их дети: старшая моя мама Цецилия Петровна Змиевская-Иваницкая.
Вторая их дочь Доминика Петровна Змиевская-Каминская, рано умерла, оставив сиротами 3-х сына. Александра Каминского Августиновича, Антонина Августиновича и Виктора Августиновича Каминских..
Третья дочь: Аполлония Петровна Змиевская - Шаповалова, была замужем за помещиком, который умер в 1912 г. Умер и сын Коля.
А со старшим она приехала к нам в Семеновку в 1924 г. из Одессы, сына звали Алексей Алексеевич, ласкательно Леля, Шаповалов.
Четвертый сын: Климентий Петрович Змиевский.
Мой дядя Климуся учился в Киеве, в неспокойное студенческое время 1905 года, чтобы избежать ареста, уехал из Киева к нам в Семеновку. Старым родителям ничего не оставалось делать, как ехать в «Сибир» из Одессы в Казахстан к сыну и к дочери, моей мамы с папой.
Дядя Климуся женился в 1908 г. на Маргарите Вильгельмовне Шлёсс, прекрасной души человек.
Дзядунё и бабуня Змиевские приехал в Семеновку в 1913 году, привезли с собой мальчиков внуков Антонина- Антося, и Виктора Каминских. Старший Саша остался в Одессе.
Дзядунё Петр Феликсович Змиевский в том же 1913 году умер, похоронен на Семеновском кладбище. Бабуня Марыня прожила еще 10 лет, умерла в 1923 году, похоронена рядом с дзядунёй как сейчас помню, их могилы с витыми железными крестами. Только у них были железные, или чугунные, у нашего папы, и у всех, были только деревянные.
Твой отец, Бронислав, Феликс Матвеевич Киндзерский, помнится мне был изгнан из Польши, или выехала с дядей Вознярским после восстания, после Великого освободительного движения польского народа 1863-64 гг.
Или он состоял в организации Кастуся Калиновского не Феликс Матвеевич ,а его отец. Что-то в этом роде.
Вам, сыновьям , наверно, более точна известна причина скитания отца в чужих краях.
Да, что-то родословное древо Киндзерских связано с именем Тадеуша Калиновского.
Дядя Климусь Змиевский так и жил в Семеновке, участник Гражданской войны , в 1922 г. был назначен инспектором Народных школ по Лаврентьевской волости, имел хозяйство, держал работника – батрака, или батрачку, его раскулачили во время сплошной коллективизации, выслали в Караганду, там на шахте он был бригадиром, и освободили его в 1937 г. за хорошую работу.
Выезжая домой в Кустанай, он по пути заехал во Фрунзе, к племяннику Адольфу – моему брату (вашему отцу). С ним был еще кто-то, или товарищ, или Леля Шаповалов. Об этом мне сейчас писала Янина Адольфовна Артемовна. Там у Адольфа, в совхозе что-л. их арестовали в 1937 г. Клементия Змиевского, Адольфа Иваницкого и третьего Шаповалова, или Шапошникова, Нина не помнит, а я не знаю. Я помню только, когда строился Рудный, мы с Адольфом не виделись 30 лет. Он летел через Актюбинск в 1956 г. к детям в Рудный. Тогда он мне по секрету рассказывал, что сидел в одной камере с дядей Климусем, пытки на допросах были ужасные, но Адольф молодой, здоровый, хладнокровный, а дядя на много старше, да ещё вспыльчивый. И вот однажды после допроса дядю Клементия бросили в камеру всего избитого, из ушей и носа шла кровь. Когда его привели в чувства, дядя сказал Адольфу, что он подписал, что он польский шпион и враг народа, что пытки и унижения хуже смерти, что больше он все равно не выдержит.
Утром дядю увели на расстрел. Незнаю, знает ли об этом Петя. За Адольфа кажется так, ходатайствовали киргизы, местные руководители. Наверное, совхозу очень необходим был ветеринарный врач.

Виля Иваницкий работал инженером, или бухгалтером, он оканчивал финансово-банковский факультет, наверное, бухгалтером в Золототресте в г. Уфе, репрессирован кажется в декабре 1936 г. По натуре горячий человек, наверное, расстреляли. Хотя по реабилитации умер.
Марьян Иваницкий. На строительстве Магнитки Валентин младший, мой брат, работал по партийной путевке, жил в вагончике, семья жила, кажется, в Полтавке около города Карталы.
Валентин мне рассказывал; «Работал не считаясь со временем, от темна до темна. В моем распоряжении лошадь и ходок тарантас, еду однажды домой, смотрю на помойках копашаться заключенные, среди них вроде Марьям, но я не знал об его аресте. Второй раз еду, темно, плохо видно, но вроде мой брат. В третий раз, не выдержал, свернул с дороги, подъезжаю и окликнул, Марьям? Он так и упал, я соскочил, подбегаю к нему, у него в одной руке палочка, а в другой зажата в кулаке головка селедки и черная корочка хлеба. Поднял я его, посадил на ходок, он упирается, говорит, что ему нужно обязательно вернуться к 11-ти ночи. Я его увез в свой вагончик, позвонил начальнику лагеря, что на помойке встретил родного брата. Начальник лагеря сказал: «Я давно подозревал о вашем родстве, но ты Валентин Иванович Иваницкий, а он Марьян Янович Иваницкий. Ну ладно, покорми его хорошенько, а утром к выводу на работу привози, чтобы он был здесь»
Так Валентин каждый вечер забирал Марьяна к себе в вагончик, а утром увозил в лагерь. До ареста Марьян учительствовал в Семеновке.
После его освобождения, он заехал к нам, худой, бледный , одна кожа да кости. Я кинулась к нему: «Марьян, как же так, ты ещё юношей вступал в партию, как же тебя члена ВКП (б) посадили?». А он мне говорит: « Я удивляюсь тебе, ты же историк, ты должна правильно понимать ситуацию, когда лес рубят, щепки летят, а мы рубим громадный лес. Вот какое новое народное государство построили, без ошибок обойтись трудно». Он мне сказал, что начальник лагеря в Магнитогорске хороший человек, отпускал их заработать у людей частного сектора, или просить подаяния. «Но я, говорит, не мог протягивать руку для подаяния. Среди охраны были собаки».
Валентин мне рассказывал, что начальника лагеря обвиняли, что он мягкотелый, либерал.
А он говорил: « Мне нужно поставлять на стройку рабочую силу, они мрут, это же люди».
Я тогда по-настоящему узнала своего брата, старшего меня лет на 20-30. Какое у него мужество, какая сила духа, какое терпение и рассудительность? Это настоящий большевик-ленинец. Заключенные, которые не могли протягивать руку для подаяния, как и мой брат, пошли по помойкам. Собирали кости, вываривали кости в барак ах, пили этот бульон, поддерживая свои силы. Собирали корки хлеба, картофельные очистки и другие отходы мыли, варили и сообща кушали.
Тети Стасин муж Георгий Георгиевич Шенфельд, был депутатом Верховного совета Казахской ССР. Не успели мы прочитать его большое содержательное выступление на сессии в «Казахстанской правде», рассмотреть его клише, портрет в газете, как его по пути из Алма-Аты, сняли на станции Актюбинск, арестовали, но здесь его содержали, под конторой ГПУ, в отдельном кабинете как члена правительства. Мой Семен Алексеевич Барахтян работает начальником финотдела в ГПУ, а Георгий Георгиевич сидит под арестом. Потом Жоржа увезли, судили по 58 ст. Отправили без права переписки как всех. Но тетя Стася через добрых людей узнала, что он находится в Комсомольске на Амуре. Поехала она туда, но и от тюрьмы её гонят, и от ворот лагерей, говорят, что нет у них такого. Не верит она им, унижается, просит, её опять гонят. Она старается нарваться на арест, чтобы и её посадили, сидеть вместе с мужем. Наконец в темноте, появляется перед ней какая-то тень, мужчина, говорит: «Не унижайтесь, вашего мужа действительно здесь нет, его отправили в Калыму.» Пока моя сестра, сообразила задать вопрос, человек исчез так же обратно, как и появился.
Поехала она домой в Карталы, где оставила нашу маму и Алю, девочку тоже «врага народа».
Из Калымы (так было написано) она получила письмо, в котором Жорж писал… «Не убивайся по мне, береги свое здоровье, береги маму (Это нашу маму, он рос без матери, считал нашу маму своей).
Здесь такие величины гибнут, что я среди них невидимая песчинка, мне даже стыдно себя жалеть». И что письмо он передает через верные руки, надеется, что милая, любимая, незабываемая женушка получит это письмо.
Значит это письмо из лагеря, или тюрьмы, было вынесено руками, а потом запечатано в конверт, и уже другим почерком написан адрес. Опущено в п/я , не то в Карталах, не то еще в каком то Уральском городе. Стася его получила. Давала, по секрету мне прочитать, и тут же сожгла. Это был еще 1938-39 год, а во время Великой Отечественной войны Жорж оказался в Ухте, там и умер, согласно реабилитации.

Вот я описала сложные судьбы наших предков, и наших современных родственников. Многое вы сами знаете, а это ещё дополнение.
Ещё о моей сестре Северии Яновне Иваницкой. В 1916 году она училась в Ленинграде не то на третьем или четвертом курсе медицинского института, была мобилизована в полевой госпиталь. А в 1917 году тётя Мартыся и Александр Венедиктович Меленис, и их знакомые Урняж, упросили Северию (Вера, Саша, так её звали некоторые) взять отпуск или увольнение, и отвезти детей, вывести из Ленинграда. Северия летом 1917 года привезла Валю (по мужу Зина) к нам в Семеновку, а детей Урняж мальчика и девочку в Кустанай к их родственникам. Александр Венедиктович брал Зимний в октябре, он предвидел, какие горячие бои предстоят в Ленинграде.
Твой отец Феликс Матвеевич Киндзерский тоже сражался за взятие Зимнего дворца. Это ты наверное знаешь.
Северия, детей произвела, а обратно вернуться уже не могла, ж/д была забита войсками, а потом совсем прервана. Немного побыв дома в Семеновке, она потом поступила работать в госпиталь гор. Костаная. Зимой 1919-22 г. г. Переболела сыпным тифом, а после выздоровления ей удалось вернуться в Ленинград, работала в Гатчиском госпитале. Потом её опять назначили вывозить раненых из полевых госпиталей в тыловые, в 1921 г, когда Красная армия прогнала с нашей территории бело-поляков. Во время эвакуации, на повозках, раненых, она была ранена в грудь, случайной пулей, в лесистой местности везде шли бои. Её вместе с ранеными, уже по ж/д отправили в Ленинград, там она умерла в 1922 году. Похоронена на Волковом кладбище в его центральной части. Мария Александровна в правом крыле в 1916 г. Эта часть кладбища не пострадала во время В.О.В.
Тетя Полина Петровна Шаповалова ещё до 1917 г продала земельные угодья, крестьянам по сходной цене. А в своем доме в Лозоватке устроила школу для сельских ребятишек. Сама заведовала, а за счет общества, взяла ещё одну учительницу и обучала детей.
Для себя оставила только 4 комнаты и кухню, себе спальню, сыну спальню, гостиную и рабочий кабинет-кабинет служил и учительской. До замужества тетя Полина была классной дамой в женской гимназии г. Одессы, потом начальницей гимназии.
В 1924 году наверное ей как бывшей помещице, нельзя было оставаться там, да и Лозоватку петлюровцы да махновцы вконец разграбили. И она с Лёлей приехала к нам, в Семеновку, и с дворовой женщиной Зиной, разбитую параличем в детстве, тетя взяла её в помещичье хозяйство 8 летней девочкой пасти гусей. Так она у них и состарилась. Лицо было перекошено, плохо говорила.
Зиму 1924-25 годов, они прожили у нас, а летом дядя Клим снял им квартиру в Кустанае, Лёля поступил на службу бухгалтером-экономистом в Сельхоз-управление. Кроме того завоевал большой авторитет в шахматной игре в клубе ИТР -инженерно-технических работников. Как работник был сильный, с высшим образованием, его перевели в Алма-ату, о том, что он сын помещика, видно не было известно властям и общественности.
В 1936 году тетя Полина умерла, как мне впоследствии Полинка Змиевская-Балашова рассказывала. она у них жила(Полинка).
Лёля продолжал работать. Полинка потом вышла замуж уехала из Алма-Аты.
Ноступил в 1937 г. Переписка с Алексеем Алексеевичем Шаповаловым прекратилась. Потом началась война, у каждого были свои заботы и горести. Я во время войны и после, до 1448 г. часто бывала в командировке в Алма-Ате, сначала не вспомнила о них ,потом в 19488887 году взяла их адрес у Стаси, пошла по этому адресу, но там жили совсем другие люди, эвакуированы из Воронежа, они ничего не знали, а в адресный стол я не сходила., всегда была какая-то спешка, там мы потеряли след о Лёле.
Но Юлиян, твой брат, после войны встретил на Зеленом базаре Зину. Она его не узнала и стала гнать метлой, работала уборщицей базара.
На вторую свою командировку. Юлиан взял фотографии тети Полины, ваших родителей, разыскал Зину рыночной конторе, показал ей фотографии, она как кинулась к нему, плачет, припадет к его груди, целует ему руки, называет его «своим» именем, кажется Люка. На фотографиях всех узнала, говорит: «Паночка, панночка».
Юлиан спрашивает, где Лёля, показывает его фотографии, она говорит: «Умер». Когда, что, объяснить она не могла. А служащие конторы ничего не знали. Знали только Зину и где живет. Говорили, что работница она сильная, только злая. Был Юлиан у неё на квартире (Казенной), но ни вещей Шаповаловых, ни фотографий, которых было много, портреты в дорогих рамках, ни документов, ничего не было, только Зинины вещи и постель.
А соседи, чужие приезжие, ничего не знали.
Все мы думали, что Лёлю постигло то же несчастье 1937 года, а может, оно так и было.
Нина Артемова мне пишет, что с Адольфом и дядей Змиевским арестован у них в доме ещё один человек толи Шапошников, толи Шаповалов, но Адольф рассказывал только о дяде Климусе. А может это и был Лёля.
Но Зина говорила «умер».
Если было знать, что будет гласность, что архивы будут открыты, и страха у людей не будет, я бы у старших братьев всё расспросила. А тогда все молчали.
На этом я заканчиваю свое повествование, твоя тетя Полина Яновна Барахтян, рожденная Иваницкая, крещенная Аполлония, Аполинария.
Дорогие Бронислав и Катенька, посылаю вам фотографии, которых у меня по два экземпляра, на память вашим детям.
Фотография, когда вы были ещё малы, мне очень дорога, на ней 4 Киндзерских и вам она дороже, чем моим внукам, поэтому я высылаю всё вам, хотя из всех живых остались только мы с тобой, Бронник. Даже самого маленького Коли и того уже нет. А я все живу, да и живу, никак не получу путевку на тот свет.
Янине Артемовой я выслала тоже кое-какие фотографии и негативы.
Если негативы ещё сгодятся, то помогите им их переснять, кто может из круга родных, и распространит фотографии родным Кустаная и Рудного.
Кто захочет их иметь, память предков вашим детям. Потому что после меня о них никто не вспомнит, старших уже нет, только молодое поколение будет вспоминать, то, что я сейчас передаю.
За плохое написание моего повествования, которое я вкладываю в этот пакет, за ошибки грамматические и стилистические, прошу строго меня не судить, а что можно исправьте, трудно мне писать уже так много, в голове всегда шум, зрение совсем плохое, забываю, так что извините.
А написала Артемовым, вам, и пишу Иваницким Вильгельмовичам и Валентиновичам.

Это письмо мне переслали с разрешения родственников о публикации. Прочитал на одном дыхании не сдерживая слез, у самого дед и отец были репрессированы. Отец побывал и в фашистских лагерях и 10 лет в советском концлагере на Колыме. Спасибо парню Дмитрию который один в один набрал текст этого письма и переслал его мне.. Я же считаю своим долгом выставить письмо на ВГД.

Добрый вечер. Подскажите, где найти списки сосланных из Польши (после восстания) в Казахстан в 19 веке. Среди них мои предки. Спасибо

gornat написал:

[q]
найти списки сосланных из Польши (после восстания)
[/q]

В ЦГА РК в описании фонда фонде "Канцелярия степного генерал-губернатора" видела такое:
копия ведомостей о лицах высланных из Польши и Западного края за участие в Польском восстании в 1863 г.
~~Но что там есть - не знаю, не смотрела.~~
документ, составленный в декабре 1882 г. Акмолинским Губернатором на запрос Департамента государственной полиции МВД.
в деле три ведомости (списка):
1. находящимся в Акмолинской области политическим ссыльным по последнему польскому мятежу привилегированного сословия, назначенных на местожительство в г. Омск и Петропавловск
2. таковым же причисленным в мещане г. Омска из числа лиц сосланным на водворение
3. политическим ссыльным по последнему польскому мятежу проживающим временно в г. Омске.
"При этом считаю необходимым присовокупить:
а) что лиц сужденных и привлекавшихся к делам по польскому мятежу в бывшую Область Сибирских киргизов высылаемо не было, а высылались таковые в Тобольскую губернию и распределялись на местожительство по городам, в том числе назначались и в г. Омск и Петропавловск, когда они еще были в составе Тобольской губернии. С переходом же этих двух городов в состав учрежденной в 1869 году Акмолинской области вместе перешли в ведение Областной администрации и политические ссыльные, находящиеся в них.
Вследствие этого в делах Областного правления не имеется статейных списков многих ссыльных означенной категории, почему при составлении ведомостей и особенно под № 2 сведения об участии в мятеже…приходилось иногда вносить… на основании только личных их показаний".

От Военного губернатора Семипалатинской области "сообщено в Департамент Государственной полиции о неимении на жительстве в Семипалатинской области лиц сосланных по последнему польскому мятежу".

По Семиреченской области списков нет.
Но одна фамилия, которая часто встречается в док-тах г. Верного, в списках есть.

13 апреля 1892 г. МК Ильинской церкви г. Джаркента
Запись о браке.
Младший врач Верненского местного лазарета лекарь Николай Федоров Котелев, православный, 1-м браком, 28 лет и дочь дворянина помещика Варшавской губернии девица Ада Иосифова Завадская римско-католического вероисповедания, 1-м браком, 27 лет.