https://forum.vgd.ru/post/349/16591/p2393718.htm#pp239371831 марта 2017 г. в Липецком областном краеведческом музее открылась выставка из фондов музея "Зодчий земли Русской", посвящённая 150-летию со дня рождения
Ивана Павловича Машкова (1867, Липецк - 1945, Москва). На выставке представлены документы, рисунки, проекты, фотографии (здания по проектам И.П. Машкова, семейные снимки
Машковых, Андреевых, Великолеповых), личные вещи, книги и опубликованные статьи И.П. Машкова, газеты, подарки...
Вера Алексеевна Великолепова (прабабушка) ур. Андреева и
Иван Павлович Машков были восприемниками при крещении моей мамы, Елизаветы Николаевны Хорошкевич.
Машков И.П (Евдокимов) был приемным сыном Ивана Карповича Машкова и его жены Натальи Ефимовны, тёти Веры Алексеевны.
В РГАЛИ нашлись воспоминания Б.Ю. Бранденбурга, внука Ивана Павловича от дочери.
Вот кусочек воспоминаний. Это несколько машинописных листов.
РГАЛИ Фонд Машкова И.П.
Воспоминания внука Брандербурга Б.Ю.
Машинопись. Большой Левшинский пер. Москва. 1970 г.
Вот уже скоро 50 лет смотрит на меня с большого портрета, висящего над письменным столом красивое, умное, светящееся добротой, лицо моего деда Ивана Павловича Машкова.
Его жизнь, прожитая увлеченно, самозабвенно, «на одном дыхании», была на редкость плодотворна: трудно даже поверить, что все, что им сделано – многочисленные проекты, постройки, многочисленные реставрационные работы, научные труды – можно было вообще успеть сделать одному человеку, даже за 60 лет упорного труда. Не касаясь существа творческой деятельности Ивана Павловича, человека редкого обаяния, к которому я, в ту пору еще мальчишка, был глубоко привязан, рискну остановиться только на отрывочных бытовых воспоминаниях разных лет, связанных с ним и его домом, сохранившихся в памяти.
…..Помню в раннем детстве его невысокую, плотную фигуру, озаренную солнцем, когда он, наклонившись вперед, с распростертыми объятиями встречает нас – бегущих ему навстречу внука и внучку – на дорожке от дачи к станции Сходня. А потом вечернюю прогулку в поле, когда он, охватив нас за плечи и закрыв полями своей старомодной «крылатки», неторопливо идет по полевой дороге и поет своим красивым, высоким баритоном один из любимых им старинных русских романсов. Любил он петь и в своем московском доме под аккомпанемент рояля, а когда-то, по словам взрослых, здесь звучали и дуэты, а фортепианная музыка звучала всегда: в доме было три инструмента.
….Не помню его отдыхающим… Уезжал рано утром на работу. За ним всегда присылали машину, он появлялся дома ненадолго, торопливо обедал и вновь уезжал в институт, где преподавал, в Союз архитекторов или на вечернее заседание, и возвращался уже поздно вечером. Настольная лампа продолжала еще долго гореть на его письменном столе, где были разложены чертежи, фотографии, заметки. Работал до поздней ночи над своим обширным архивом, материалами по архитектурным памятниками древнерусского зодчества, накопленными в течение всей жизни…А ведь было ему в ту пору около семидесяти лет.
О своих работах не любил говорить, но всегда отмечал как наиболее удачные жилой дом Сокол на Кузнецком мосту, Тверское отделение ломбарда на бол. Бронной, памятник первопечатнику Ивану Федорову и Преображенскую больницу в Лефортове. Иногда, во время совместной прогулки по городу, он, как бы мимоходом замечал: «а этот дом я построил». И было таких домов множество
…Он учил меня отмывать чертежи тушью, до сих пор помню, как слезами наполнились его глаза, когда увидел невзначай какой-то мой набросок, фантазию на русскую тему, который ему явно понравился. Заметно огорчался, что я, по-юношески легкомысленно, мало изучаю его богатейшую профессиональную библиотеку, увлекаюсь литературой в ущерб рисунку. Его житейские советы хорошо помню, к сожалению..(нрзб)
.. Летний отдых он проводил на даче, в кругу семьи, лишь однажды, вскоре после открытия дома отдыха «Суханово» позволил себе пробыть там всего две недели.
… Всегда открытый, гостеприимный и доброжелательный, не любил, однако, пустых застольных разговоров, презирал игру в карты и злоупотребление спиртым.
…
Потеряв в 1936 году жену, и, еще задолго до революции
любимую дочь Веру, исключительно одаренную, но рано погибшую, он часто ездил на Новодевичье кладбище, которое сам построил в 1904 году. Часто брал с собой меня, 14-15-летнего мальчишку, молча сидел на скамеечке у могилы. Никогда не забуду этих минут внутренней близости. Просто и мудро он нес свое горе. Его доброта, душевность были неисчерпаемы….
В тяжелые годы «выписал» из Орла и поселил в своем доме семью двоюродной сестры
Анны Николаевны,*** своей жены, всю жизнь кого-то материально поддерживал. За несколько месяцев до смерти разыскал своего старого товарища,
архитектора А.А. Латкова**, почти ослепшего, хлопотал о ссуде для него и получил ее, покупал у него какие-то вещи (чертежную доску, рейсшины), чтобы помочь беспомощному старику.
…Значительность фигуры Ивана Павловича я еще глубже осознал на выступлении его друзей и товарищей по профессии на церемонии прощания и уже в последние годы, знакомясь с его документами, записями, чертежами, хранившимися в Московских архивах.
Недавно побывал на родине его, в Липецке, нашел торговую площадь, где стоял дом его детства и в которую кто-то догадался «втиснуть» стадион. Но старая застройка сохранилась, стояли и столетние липы, под которыми он, может быть, играл мальчишкой.
Почудилось мне, что нашел даже дом Павла Карповича Машкова, его приемного отца, описанный дедушкой в его воспоминаниях. Полуразрушенный, но еще обитаемый, с открытой галереей со стороны двора и следами балкона на фасаде, под которым когда-то красовалась вывеска маленького магазина «Панские товары», принадлежавшего П.К. Машкову. Уже вполне определенно нашел уездное училище, где учился и которое в 14 лет окончил мой дедушка, - красивое ампирное здание, в то время реставрируемое.
Детство и ранняя юность, прожитые вместе с родителями в московском доме Ивана Павловича, были самой счастливой порой моей жизни. Каким-то чудом удалось мне в 20-ые и 30-ые годы ощутить атмосферу старого русского быта конца прошлого столетия, прикоснуться к прошлому не путем чтения книг, а своим непосредственным ощущением.
….Жизнь в первом этаже старого дома была неразрывно связана ощущением близости к земле и особым дыханием города. Это и далекие гудки паровоза с окружной дороги, от Новодевичьего монастыря; и «шарканье ног пешеходов» за окном, с любопытствующим заглядыванием в комнаты с высокими лепными потолками и стенами, сплошь завешенными картинами, рисунками, чертежами; и грохот телег по булыжной мостовой в жаркие летние вечера. Весной, перед Пасхой, - открытие окна и крестный ход с пением, слышным из еще действовавшей в 20-ые годы церкви Успения на Могильцах, что перед самым домом. В туманные зимние утра – скребок дворника, убирающего тротуар, потрескивание дров в высоких голландских печах, скрип полозьев промчавшихся саней лихача.
На всем в доме лежала печать красоты.
Лепные потолки, выполненные по рисункам Ивана Павловича, были различными в разных комнатах парадной анфилады; то строгие и сдержанные с крупным рельефом и геометрическим рисунком, то свободного рисунка, отмеченные печатью стиля модерн, господствовавшего в пору творческого расцвета мастера. Разными были и висячие люстры, украшавшие эти потолки: огромная ветвистая, лепная позолоченная люстра французской работы начала прошлого столетия висела в «зале» (комнате, где на моей памяти жили мои родители и я); со стеклянными светло-зелеными цвета колпаками, в виде сложной формы пучка висевших на изысканной формы металлическом каркасе (в спальне Ивана Павловича); шарообразная в стиле модерн, висевшая на цепях в гостиной. Многие люстры были старинные, прежде оборудованные керосиновыми лампами и позднее приспособленные под электрическую проводку.
Красивые, высокие двустворчатые филенчатые двери с бронзовыми фигурными ручками, соединявшие комнаты, образовывали когда-то парадную анфиладу, высокие «зеркала» голландских печей, облицованные крупным белым кафелем и оснащенные сложной системой медных отдушин, поворотных въюшек, заслонок, а также чугунными литыми дверцами, за которыми в зимние вечера бушевал огонь, озарявший комнаты, когда эти дверцы открывали, чтобы размешать тлеющие угли или подбросить свежие поленья. А в угловой комнате, служившей кабинетом дедушки и связанной через двухсветную переднюю с открытой лестницей на антресоль, где когда-то находилась его мастерская был камин, который тоже иногда топился и висела старая ампирная люстра.
Грустно вспоминать, что многие картины, книги и другие художественные произведения, наполнявшие старый дом «разошлись по свету» в трудные военные и послевоенные годы, а затем, когда он был снесен в 1956 г. «по реконструкции», и пришлось перебираться в новые тесные квартиры. А в былые годы в тот старый дом тянуло людей, собирались вечеринки молодежи, студентов, разыгрывались шумные и остроумные шарады, «живые картины» по моде тех лет; собирались друзья Ивана Павловича, пели, музицировали, вели задушевные беседы.
Храню светлые воспоминания о большой и прекрасной патриархальной семье, в которой воспитывался, людях, отмеченных печатью таланта, меня окружавших, о тихом переулке старой Москвы, озаренном заходящим солнцем, о теплом, приветливом старом доме.
**
Александр Афанасьевич Латков*** Анна Николаевна Гранау
План дома в Б. Левшинском переулке. Москва. Прикреплю позже
Читать полностью Б.Ю Бранденбург "Архитектор Иван Павлович Машков" 2001 г.
https://rusneb.ru/catalog/000199_000009_000749626/ 