Не генеалогией единой

Любовь на нейтральной полосе

I

Улица была очень широкая, тридцать метров, а может быть и пятьдесят.
Ряд домов с четными номерами, ряд с нечетными. Одним концом улица упиралась в забор, а другого конца у улицы не было. Другой конец терялся за городом, где-то у подножия Казбека. Но так далеко мы не ходили. Да и Казбек был виден только по утрам, пока прозрачный воздух еще не становился вязкой городской атмосферой.
Между четным рядом домов и нечетным пролегала нейтральная полоса в ее первозданном виде. Сорняки без названия, васильки, ромашки, одуванчики и прочие представители независимой флоры. Такой же независимой, как четные жители по ту сторону улицы и нечетные по эту, "нашу", сторону.
Нет, никакой вражды между сторонами не было. Мальчишкам с той стороны мы кричали "привет", знали их по именам, как и они нас. Дедушка прикладывал руку к папахе в ответ на такое же прикладывание к шляпе с той стороны.
Иногда меня посылали на ту сторону с банкой.
Строгая с виду женщина молча брала мелочь, наполняла банку свежей сметаной и так же молча исчезала в глубине дома. Мальчик с банкой был представителем мужского пола, разговоры с которым женщинами с той стороны считались неуместными.
Ничего удивительного в этом я не находил. Как и в Казбеке.
Столовая гора, видневшаяся с улицы в любое время суток, была мне ближе и лучше подходила к сметане, чем мимолетный утренний Казбек.

II

— Ты что немой? — спросила строгая с виду смуглая темноволосая девочка.

Люди с той стороны, как и с нашей, были и темненькие и светленькие, но такого сочетания я еще не встречал.

— Что ты уставился? — заметив мой интерес к своей внешности, спросила девочка. — Я на море была, приехала к бабушке на каникулы. Ты за сметаной? Давай банку, а деньги потом бабушке принесешь.

Душный полуденный воздух разбавился вдруг ветерком с гор и Казбек, проявившийся в неурочный час, отсалютовал мне облачком, зависшем над снежной шапкой.

III

— А ты откуда? Ты здесь живешь? Тебе тут не скучно? А мне скучно. Я здесь ничего не знаю и в город меня одну гулять не отпускают. Ты гуляешь в городе? Ты что с девочками не раговариваешь?!
— Там разговариваю, — кивнул я на ту сторону улицы.
— Где, там? — не унималась нарушительница установленных обычаев.
— У нас.
— Где, у вас? На Луне?

"Сама ты с Луны", — подумал я.

— А как тебя зовут? Я — Аня, — переступив все неписанные правила, представилась инопланетянка.
— Странное имя.
— Ты ненормальный?!
— У девочек на этой стороне другие имена.
— Вася, Петя? — рассмеялась Аня.
— Ну, Залина, Мадина. "Кто там еще?" — я попытался вспомнить неинтересные мне подробности из жизни девочек как с той, так и с этой стороны.
— Ну и что? У меня мама Залина, а я Аня.
"Очень приятно. Зачем мне знать, как зовут твою маму?"

— Гуляю я в городе. На Терек хожу и в парк за мороженым, — "Сама пусть разбирается со сторонами света."
— Приходи завтра, я спрошу разрешения у бабушки, можно мне погулять в городе с тобой. И ты спроси разрешения, — Аня вручила мне банку и, считая вопрос решенным, упорхнула, как горный ветерок.

"Кто из нас ненормальный? Спросит она разрешения погулять со мной в городе. В огороде погуляет."

Я посмотрел на исчезающую шапку Казбека.

"Бесполезная затея," — скрываясь за облачком, согласился со мной снежный горец.

IV

— Деда, я схожу в парк? — на всякий случай спросил я на следующий день.
— Сходи, — удивился дедушка моему детскому, с его точки зрения, вопросу. — Кур загони и иди.

По заведенному на каникулы обычаю кур с утра выпускал дедушка. Входом в курятник со стороны улицы служил кусок черепицы, который прикрывал куриную тропу, проделанную по низу двухметрового каменного забора.
Заборы что с этой, что с той стороны улицы, сложенные из облизанной Тереком гальки размером с мою голову, напоминали средневековые укрепления.
Загонять кур поручалось мне. Дедушка становился с одной стороны, перегораживая палочкой пути отступления, я заходил с другой стороны и, наступая мелкими шажками, выдавливал кур к месту их постоянного жительства.
Наглотавшись с утра уличного мусора, куры не сопротивлялись лишению свободы, видимо, подозревая, что за стеной их ждут деликатесы из смеси комбикорма, картофельных очисток и других аппетитных вторичных продуктов. Я прилаживал черепицу к выходу из курятника, дедушка для верности пристукивал ее палочкой.
С палочкой дедушка не расставался. Где ему искалечило ногу, то ли на первой мировой, то ли уже в гражданскую, мне не рассказывали.

— Ну, я пошел? — переспросил я еще раз, надеясь, что мне найдут какое-нибудь занятие. Не придумав отговорку вчера, сегодня нужно было нанести визит вежливости и пожелать инопланетянке приятного времяпровождения в огороде.

Дедушка, не счев нужным повторять уже сказанное, поприветствовал кого-то на той стороне улицы своим привычным военным жестом и, привычно же прихрамывая, направился к калитке.
К своей калитке на той стороне прошествовала строгая молочница, оставив стоять на улице смуглую девочку в белом платьице.
Казбек, огорченный несбывшимся прогнозом, решил не показываться на глаза, стыдливо прикрывшись своим верным облачком.

За нейтральной полосой, гордо вздернув носик, стояла нарушительница спокойствия, поглядывая из стороны в сторону.

V

— И не вздумай брать меня за руку!
— Почему? — я спросил ради интереса, не собираясь делать ничего такого. — "Пусть твоя мама тебя за руку водит."
— Во-первых, ты выше. Еще подумают, что я твоя младшая сестра.
— А во-вторых? — надеясь, что не будет в-третьих и в-четвертых, уточнил я.
— Так. В-третьих, подрастешь, в-четвертых, поймешь, — передразнила меня Аня.
— Сама подрасти. Вот возьму тебя за руку и все сразу подумают...
— Получишь! А что подумают?!
— Ничего. Куда тебя вести такую нарядную? В парк?
— В парк, — разрешила амазонка. — Говори, как идти, чтобы я запомнила.
— Можно по этой, а можно до Веселой улицы и свернуть на проспект, до моста и прямо в парк. А назад на трамвае. Наша остановка — "Школа". Запомнишь?
— По Веселой улице на проспект! А что там в парке?
— Павлины. Если найду перо, подарю тебе.
— Что я, маленькая? Я подумаю.
— Мне все равно, подарю кому-нибудь другому.
— И мне все равно.

VI

— Здравствуйте, а Аня дома?

Строгая женщина, протянувшая было руку за мелочью и банкой, обсмотрела меня с головы до ног, как бы опасаясь, не сделаю ли я еще какую-нибудь глупость, повернулась ко мне спиной и, не говоря ни слова, скрылась в своей каменной крепости.

Горный ветерок распушил павлинье перо, зажатое в моей руке. Я повернулся и поплелся к нейтральной полосе.

— Я подумала. Это перо ты можешь подарить мне, — донеслось с той стороны улицы. — Я завтра уезжаю.

VII

— Здравствуйте, тетя Залина! Аня приехала?
— Приехала, нарядилась с утра. Хорошо, что бабушка у родни гостит.

— Привет, Ветерок! Поступила?
— Да! А ты?
— Тоже. По улице Веселой на проспект? — предложил я.
— Нет. По нашей улице.
— С вашей или с нашей стороны?
— По нейтралке, — улыбнулась Аня.
— А если я возьму тебя за руку, получу?
— Даже и не думай. Я возьму тебя под руку.
— В парк? Если найду перо...
— Ты подаришь его мне!

У улицы две стороны, как две шапки у Казбека. Но это одна улица, которая ведет к одной вершине.

KoLenka написал:

[q]

vyach23 написал:

[q]

У улицы две стороны, как две шапки у Казбека.

[/q]

Этот рассказ, мне понравился, наверное, даже больше остальных
С удовольствием перечитала.

[/q]

Пасибки.
Скрести, так скрести.
Так, для девчонок, мимишное.

Берем Шекспира и отсекаем все лишнее.

Дальнее плавание. Детский рассказ

Вообще-то Ромка мечтал стал моряком. Этому способствовала близость его проживания к морю.
Море пахло рыбой, а над морем стоял дом его родителей.
Ромка усиленно готовил себя к морской профессии и все бы так и случилось, как ему мечталось, если бы не соседская девчонка Юлька.
По причине зарождающихся чувств к Юльке, он решил изменить свои первоначальные планы, чтобы всегда быть рядом с ней.
Отличающийся прямотой, Ромка не стал писать глупые записки, а открыто рассказал Юльке о своих намерениях.
Юльке Ромка тоже нравился. Он был смелым и ловким, а не таким дураком, как ее знакомые мальчишки.
Она ответила, что пока еще рано об этом говорить и надо учиться, чтобы стать на ноги, но она может представить себе их совместное будущее. И они стали думать об этом.
Все шло хорошо, но в дело вмешались родители.

Однажды Ромкин отец сказал:
- Ты уже взрослый, не повторяй моих ошибок.

А мама добавила:
- Она из семьи, конфликтующей с нами.

И Юлькины родители тоже были против того, чтобы их дети думали о будущем с такой позиции.

Юлькина мама заявила, что она не допустит, чтобы дочь пошла не тем путем, а папа сказал, что набьет Ромкиному отцу морду.

Тогда Ромка и Юлька начали обдумывать не на виду у всех, в надежде, что родители поймут их со временем.

Их планам суждено было сбыться.
Юлия Сергеевна стала капитаном дальнего плавания, а Роман Анатольевич стал учителем ОБЖ.
Совместные внуки положили конец напряженным отношениям. И большая дружная семья всегда стоит на причале во время прибытия маминого корабля в порт.

Вот такой рассказ, дорогие ребята.

Женский роман.

"Въ виду сего попечитель курсовъ графъ В. А. Бобринскій, желая довести начатое имъ дѣло до конца, рѣшился устроить таковые и на третье лѣто, на этотъ разъ уже съ тремя отдѣленіями.
И вотъ 30 Апрѣля текущаго года съ ранняго утра потянулись къ Никитскому храму пестрыми вереницами съ разныхъ концовъ сѣрыя паневы и красные платки дѣвушекъ, сгаравшихъ желаніемъ отдаться въ душеполезную науку Никитскимъ священникамъ."

"Чудо, как хороша," — подумал молодой граф.

Впрочем, это не роман, а романтическая действительность.
Или, как я породнился с графами.

Аршинами озвучен и обвёрстан
Отечества немеренный размах.
Воспеты зипуны, снега и вёсны,
По списку, в упоительных стихах.

Не в дальних далях и рассветах дело.
Что стоит слог? Пространен и досуж.
Не из аршинов и березок белых
Россия состоит.  Из наших душ,

Которые, без запаха и цвета,
И точно не под рифменную муть,
Сгорают без следа неярким светом,
России освещая вечный путь.