Просто о любви...

Я читал много книг, но тебя я прочесть не смог.
Я писал много строк, но тебя написать нельзя.
просто ты каждый раз появлялась под эпилог,
независимой тенью сквозь строчки его скользя

Я чертил на стене путь от комнаты до тебя,
рисовал твои руки на жёлтых страницах книг,
и ужасно боялся нечаянно потерять
эту хрупкую связь,
возникающую на миг

снова выучив буквы, я тщетно слагал слова:
получалось лишь имя,
звучащее как табу.
видно, формулу счастья случайно настиг провал,
ибо счастье его умещалось в цепочке букв

Я любил тебя?
Боже, конечно же,
Я любил.
но не так, как народ любит музыку и вино
если я был ранением, ты была – белый бинт,
между жизнью и смертью связующее звено

и от этой любви можно было сойти с ума
от себя самого навсегда совершить побег
и я дал себе слово: за месяц создать роман,
где не будет ни строчки,
написанной о тебе

Я творил день за днём,
я писал обо всем подряд,
тот роман превращался в бессмертную ленту слов.
так прошло сорок дней.
И однажды под вечер я окончательно понял: роман, наконец, готов

но когда я открыл его, сделав глубокий вдох,
залегла сеть морщин в уголках потемневших глаз.
ведь на каждой странице,
исписанной ОТ и ДО,
было имя твоё, повторенное СОТНИ РАЗ.

Владимир Листомиров.

любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти.
только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Иван Тургенев, 1882.

Это одно из моих любимых стихотворений, с 16 лет. В Интернете почему-то его нет, оно сохранилось в моей девичьей тетрадке.
Может, кто ещё имел такую тетрадь. Переписывали любимые стихи, тексты песен, цитаты и приклеивали открытки…

До тебя не рукой подать -
За тобой нужно ехать за море.
Мне б стихи о тебе писать,
Высекать бы слова на мраморе.

Мне б тебя на руках носить,
Целовать твои губы гордые.
Мне бы травы в лугах косить,
А не жить в этом душном городе.

Но, сломалась моя коса…
По морям бригантины не носятся.
А в твои дорогие глаза
Смотрит кто-то другой, не насмотрится.

___________ Георгий Иванов (1894г. - 1958г.) поэт, писатель

Valery W написал:

[q]

Это одно из моих любимых стихотворений, с 16 лет. В Интернете почему-то его нет, оно сохранилось в моей девичьей тетрадке.
Может, кто ещё имел такую тетрадь. Переписывали любимые стихи, тексты песен, цитаты и приклеивали открытки…

[/q]

Спасибо, Валерия, за ваши искрение слова и впечатления. Проникли в мою душу и согрели своими теплыми воспоминаниями.
В моем книжном шкафу тоже хранятся поэтические тетрадки со школьных
и студенческих лет. Стихи, проза, картинки, открытки, фотографии артистов.
Приятные воспоминания, а продолжение здесь, в моем Дневнике.

«Первый лёд» Вознесенский
Одно из стихотворений, которое я переписала в свою заветную тетрадочку.
Искала фотографию Вознесенского, но не нашла.

Мерзнет девочка в автомате,
Прячет в зябкое пальтецо
Все в слезах и губной помаде
Перемазанное лицо.

Дышит в худенькие ладошки.
Пальцы - льдышки. В ушах - сережки.
Ей обратно одной, одной
Вдоль по улочке ледяной.

Первый лед. Это в первый раз.
Первый лед телефонных фраз.
Мерзлый след на щеках блестит -
Первый лед от людских обид.

1959

Благодарю, Валерия! Стихами можно рисовать, как будто красками…

Спасение наше — друг в друге,
в божественно замкнутом круге,
куда посторонним нет входа
где третье лицо лишь природа.

Спасение наше — друг в друге,
в разломленной надвое вьюге,
в разломленном надвое солнце.
Всё поровну. Этим спасёмся.

Спасение наше — друг в друге:
в сжимающем сердце испуге
вдвоем не остаться, расстаться
и в руки чужие достаться.

Родители нам — не защита.
Мы дети друг друга — не чьи-то.
Нам выпало нянчиться с нами.
Родители наши — мы сами.

Какие поддельные страсти
толкают к наживе и власти,
и только та страсть неподдельна,
где двое навек неотдельны.

Всемирная слава — лишь призрак,
когда ты любимым не признан.
Хочу я быть всеми забытым
и только в тебе знаменитым!

А чем я тебя обольщаю?
Бессмертье во мне обещаю.
Такую внутри меня славу,
Которой достойна по праву.

Друг в друга навек перелиты,
мы слиты. Мы как сталактиты.
И северное сиянье —
не наше ли это слиянье?

Людей девяносто процентов
не знают любви полноценной,
поэтому так узколобы
апостолы силы и злобы.

Но если среди оскоплённых
осталось лишь двое влюблённых,
надеяться можно нелживо:
ещё человечество живо.

Стоит на любви всё живое.
Великая армия — двое.
Пусть шепчут и губы и руки:
«Спасение наше — друг в друге».

Евгений Евтушенко