Нижегородская ученая архивная комиссия

1798 год

112-2164. «О вытребовании из арзамасского нижнего земского суда производимого в нем дела села Арати у крестьян деревни Костянки с крестьянами об отданной ими, костянскими, в наем пашенной земли с 1787 года на 8 ржаных и на 8 яровых посевов 42-х десятин за 600 рублей».

113—2185. «Cела Старого Иванцева о старосте Иване Яковлеве с товарищи, в сечении им, старостою, того же села крестьянина Якима Яковлева на сходе розгами за не сознание в краже, на подобие прежних пыток».

Якима Яковлева оговорил перед старостою другой крестьянин укравший деньги у старосты; чтобы вынудить у него сознание в участии в краже, его на мирском сходе секли и потом держали под караулом скованным, «но точию он чинил запирательство», то их с сознавшимся вором отправили в суд, но вор убежал и оговоренного в краже с дороги воротили. На суде староста заявил, что «бесчеловечных побой на подобие бывших пыток он не чинил». Суд обязал его подпискою, чтобы «впредь он так чинить не отваживался».

114—2186. «О небытии с самого рождения крестьянина Куликова на исповеди и у святого причастия, что открылось при допросе Куликова по делу о поимке им с товарищем священника, шедшего из амбара одного крестьянина по той причине, что оный священник с сестрою того крестьянина, по народному слуху, находился в блудном грехопадении».

Куликов заявил, что он каждый год бывает на исповеди и у св. причастия и в духовных росписях показан «бытчиком».

115 — 2187. «По жалобе бомбандирши Марфы Веселовой в бое ее городничим, капитаном Федором Патрикеевым и в сажании на стул на цепь и в чулан, когда она приходила по делу о заложенных ей вещах в полицию».

Дело прекращено миром.

1800 год

124-2306. «О ношении мундиров и о строгом неупустительном наблюдении, дабы штатные чины, приказные служители и все отставные отнюдь не носили жилетов, курток и панталон, толстых галстухов и никаких фраков и других платьев, кроме мундиров по Высочайше опробованным образцам».

Кафтаны немецкие не запрещаются.

125 — 2370. «О взыскании с прапорщика Павла Чемоданова должных им по векселю секретарю Салманову 3000 рублей с рекамбио и проценты».

С подробными описями и оценкою крестьян его имущества.

126-2371. «По указу нижегородского губернского правления, при коем отпускные и завещание, данные от капитана Алексея Свищева дворовому человеку Тупицыну с прочими, ко учинению на тех отпускных, когда они признаны будут справедливыми, надлежащих надписей».

Кроме того в деле есть опись всему имению Свищева.

127—2379. «По просьбе недействительного церковника Дмитрия Соколова, о приписании за господина флота капитана Бабушкина в подушный оклад».

Ему 27 лет. Дед его был священник, а отец жил у деда; когда оба они померли, жил он у дяди священника, но смерти же и его вот уже 5-й год, пишет он в своем прошении, «не имею нигде пристанища, шатаюсь по разным округам без письменного вида, потому что нигде в 4 и 5 ревизии не записан и состою поныне праздным, поелику же праздная жизнь мне уже показалась скучною и опасною суждения, то» и просит записать его в подушный оклад за Бабушкина. Уездный суд «удовлетворения его просьбе учинить не мог» и послал под присмотром на благоусмотрение губернского правления и для отдачи, буде окажется годным, в солдаты.

128-2382. «О неправильном якобы присваивании помещиком Габунеевым незаконно прижитых женою мушкатера Петра Яковлева во время его службы двух сыновей и одной дочери и о учинении об оном законного постановления».

В прошении, поданном губернатору, Яковлев пишет, что при поступлении его в военную службу осталась у него жена, «которая хотя и долженствовала быть свободною, но могуществом того Габунеева оставлена им при себе и наравне с прочими его рабами исполняла все его повеления, как крепостная, до самого моего возвращения». Прижитых солдаткою без мужа детей 2-х сыновей и 1-ой дочери живших при матери, помещик также держал у себя вместо крепостных «и домогаясь вечно их себе укрепить, многократно и разновидно притеснял их, обнадеживая меня, якобы он отечески усовершить их желает, чему я и верил», пока Г. не отправил старшего сына в острог за непослушание. Поэтому он с женою более жить у Г. не желает и просит, чтобы и детей его жены от Г. им возвратили, чтобы «они были питаемы сами по себе, своим мастерством, и поступили в пользу государственную и общественную». Но уездный суд и губернское правление просьбы Яковлева «во уважение не приняли» и незаконнорожденные дети его жены оставлены в вечном владении Габунеева «в силу указов 744 года 20 мая и 8 августа».

129-2390. «По указу нижегородского губернского правления, о поступлении с здешним городничим Юрловым за разлучение фурвера Михаила Трунина с женою его Марьею Сергеевою от сожития по законам».

По справке с делами уездного суда оказалось, что в указе нижегородской духовной консистории 1 февраля 1798 г. прописано прошение отца Марьи Сергеевой, поданное в 1793 г.; в прошении же говорится, что «Трунин, будучи от роду скопец, никакого с женою супружеского сожития не имеет и что он, Трунин, не способным к сему оказался и по свидетельству здешнего лекаря», а потому городничий приказал ея отцу взять ее к себе «до рассмотрения». На основании этого прошения было произведено следствие и докторское свидетельство, подтвердившее неспособность Трунина «к плотскому совокуплению» и указом консистории объявлено Трунину и его жене, что брак их расторгнут. «Более же на него, городничего, доказательств в разводе ни от кого не имеется», а потому уездный суд и постановил, что судить городничего яко бы в «самовольном разводе не можно".

130-2338. «По указу нижегородского губернского правления, при коем присланы с контракта во учиненном секретарем Дядякиным с поселянами здешней округи разных жительств обязательстве к выставке за них на почтовые станции лошадей копия с прочими документами и в удовлетворении просителя по тому контракту во всей его силе, о поступлении на основании законов».

131-2392. «По указу нижегородского губернского правления, при коем прислан контракт, заключенный секретаршею Ключаревою с дворянкой Юсуповой к рассмотрению и удовлетворению по нему Ключареву».

Дело это заключает данные об аренде населенного имения.

132-2410. «О взыскании с коллежского асессора Симанскаго по векселю г. Бабушкина 2000 р».

В деле есть опись крепостных крестьян и их имения с оценкою.

133 - 2434. «О взыскании деревни Коноплянки с крестьян за 1798 и 1799 годы за владение землею г. Бахметева с усадьбой, с лесы, сенными покосы и со всеми угодьи 25 четвертей в поле, а в дву потомуж аренды по 80 рублей в год».

134—1431. «О рассмотрении сему суду о взятом прапорщиком Александре Языковым у отпущенников племянника ево, Александра, прапорщика же Павла Языкова собственном их имении».

Этих отпущенников было двое; один из них был поверенным по делам как своего господина, так и других помещиков. В деле есть подробная опись с оценкою всему их движимому и недвижимому имению, которое А. Языков удержал, по его словам, на том основании, что крепостные личной собственности не имеют; однако суд постановил возвратить отпущенникам задержанное Языковым имение. В деле есть также рядная запись, заключенная в 1769 году С. Языковым с родителями его бывшей невесты, а потом жены, помещиками Лопатиными:
«Лета тысяча семьсот шестьдесят девятого, февраля в 19 день, коллежской асессор Григорий Осипов сын Лопатин, да жена ево Прасковья Панкратова дочь сговорили мы дочь свою родную, девицу Марью Григорьеву, в замужество за отставного капитана Степана Иванова сына Языкова. А даем мы ей, дочери нашей, в награждение и в приданство из недвижимого нашего общего имения в начале Божьего милосердия: крест со святыми мощами серебреной, да святых икон: распятие господне с предстоящими, писанной на меди живописной с обеих сторон, со святыми угодниками Божьими, обложен серебром, Казанские Богоматери живописный венец и поля чеканные серебром, убрус низан жемчугом и каменьями, утешение пресвятые Богоматери в печалях, писан на кипарисе, живописной одигитри Богоматери Смоленские, венец и поля серебреные чеканные, скорбящей Богоматери венец и поля серебреные, рождество Пресвятая Богоматери, венец и поля серебреные чеканные, Димитрия, чудотворца Ростовского, живописной на кипарисной цке; да движимого имения и разных вещей: жемчугу, серебра, платья холодного и теплого и белья на три тысячи на сто рублев ... денег тысячу рублев, да дворовых сенных девок: Агафыо Андрееву, Авдотью Авдокимову, Дарью Прохорову, да из недвижимого нашего имения в Саранском уезде деревню Верхнюю Пестровку, что ныне есть во оной деревне Пестровке мужеска и женска полу, земли ж как во оной деревне, так и в селе Умысе, с лесы и сенными покосы и со всякими принадлежностями, не оставливая ничего; да вместо вывезенных в дом наш из оной деревни Пестровки четырех человек малолетних крестьянских детей Никифора Тихонова, Евсевья Николаева, Ивана Григорьева, Егора Кондратьева, да дву девок Варвару Лукьянову, Домну Кондратьеву, которые по написанию и платежу подушного окладу сказок писаны в оной деревне Пестровке, отдаем ныне из курмышского уезду, из села Вазьяну крестьян: Гаврилу Иванова с женою ево Лукерьею, детей их Ивана с женою Авдотьею, Филиппа с женою Матреною и с сыновьями: Иваном и Федором, Петром, холостой, Якова Мартынова с женою Дарьею, с сыном Петром; да по смерти моей, Григорьевой, взять ей, дочери нашей Марье, в вечное и потомственное владение дворовых людей».
(Далее идет рукоприкладство).

135 — 2432. «Дело солдата Савелия Козлова о жене Анне Семеновой».

Козлов отдан был господином своим Давыдовым в солдаты в 1770 году, в 1796 году получил отставку и воротился на родину. Здесь он спрашивал у одно-деревенских крестьян о местопребывании своей жены; ему сказали, что барин увез ее в низовые вотчины в скотницы, но там он ее не нашел и наконец, в 1800 г. узнал, что она живет у арзамасского купца Беляева. По возбужденному им делу оказалось, что его жена, поживя года два после отдачи мужа в солдаты, вышла замуж за крестьянина г-жи Ушаковой, жившего в том же селе, где и она жила с прежним своим мужем. Лет через 15 второй муж ея помер и Ушакова отдала ее внучке своей Жмакиной, а та года через два по верющему письму продала купцу Беляеву. Чем кончилось это дело — неизвестно; оно перенесено было в княгининский уездный суд, по местонахождению Жмакиной.

136—2426. «По исковой жалобе г. Ранцевой, о завладении графини Литта, села Нового Усаду крестьянами в пустоши и Милоховской земли».

137 — 2441. «По просьбе коллежского асессора Степана Васильева сына Бабушкина, о даче ему с братьями с приложенной при оной просьбе копии с справки разряднаго архива о службах их предков таковых же копий».

138- 2451. «О сделании сему суду по просьбе помещика Теплова в держании и выдаче подполковником Аргамаковым крепостной ево Теплова девки за своего крестьянина удовлетворения».

В 1790 году поверенный пензенского помещика Теплова подал челобитную в арзамасский уездный суд, которой просил возвратить Теплову бежавшую от него и живущую у помещика Аргамакова дворовую девицу. Вызванная к допросу дворовая заявила, что она точно дворовая помещика Теплова, беглая, и живет у помещика Аргамакова, которым, по ея впрочем согласию, выдана была замуж за его крестьянина, как заведомо-беглая, овдовела и вновь выдана за его же крестьянина, имеет от него детей и теперь живет с ним; но так как Теплов доказательств о принадлежности ему той девицы никаких не представил, а показание оной женки за справедливое, по мнению суда, утвердить не можно, то Теплову и предоставлено было право «ведаться с Аргамаковым по форме». Воспользовался ли Теплов этим правом неизвестно, только через 10 лет он подал нижегородскому губернатору другое прошение, в котором пишет, что Аргамаков удовлетворения ему не делает и «женку» не возвращает. Дело передано было в ардатовский уездный суд, по местонахождению поместья Аргамакова.

139-2456. «По просьбе из дворян прапорщика Никанора Яковлева сына Жадовского, о даче ему на дворянство свидетельства».

В деле есть копия с жалованной грамоты императрицы Елизаветы.

140-2478. «По указу нижегородского губернского правления, о поступлении с теми самыми, кто написал села Старого Иванцева дьячкова сына Николая Гаврилова в сказках по селу Медынцеву 4-й за капитана Егора, 5 ревизии за сыном ево Дмитрием Егоровым Полочениновыми и владеющим сим последним, по законам».

Николай Гаврилов, по своему желанию и с согласия отца, «вошел» в дом крепостного крестьянина помещика Сумарокова и женился на его дочери. Сумароков в 1775 году продал его, вместе с прочими крепостными крестьянами, помещику Полоченинову (копия с купчей есть при деле), за которым, в сказках по 4 и 5 ревизиям, был записан, наравне с прочими крестьянами. Решения уездного суда в этом деле нет.

1802 год

157-256. «По указу нижегородского губернского правления, о учинении рассмотрения о написанных по городу Арзамасу за купцами, мещанами, приказными и солдатами дворовых людях, семнадцати душах, — следуют ли они почему либо остаться за теми разночинцами или не подлежат ли, по силе указа 1801 года, быть в казенном ведомстве».

Настоящее дело дает довольно ясное понятие о том, как легко было, от непонимания ли провинциальными властями смысла законов или по каким-либо другим их соображениям, свободному человеку стать «на законном основании» рабом и при том человека, не имевшего даже права владеть крепостными. В указе нижегородского губернского правления Арзамасскому уездному суду написано: «Из поданных в казенную палату к 5 ревизии сказок оказалось, что по всем здешней губернии городам числится дворовых людей 984 души, в том числе показано в наличии за приказными, купцами, мещанами и солдатами по городам Нижнему и Арзамасу мужеских 27 душ». Палата доносила правительствующему сенату, что она «полагала написанных в бывшую 4 ревизии за разночинцами, как то: за приказными и священно церковнослужителями подкидышей и незаконнорожденных по выданным им владенным указам и по воспитанию ими оных ... на основании указов 744, июня 21 и 746 годов, сентября 22 числа, оставить по прежнему во владении за оными воспитателями их и по нынешней 5 ревизии платежом подушных и проч. госуд. податей причислить за ними» ... Но так как подкидыши и незаконнорожденные остаются во владении за разночинцами, «яко за такими, кои, по указу 758 года, февраля 6 дня, ко владению деревнями права не имеют, а другого закона о дворовых людях, кроме сего указа, нет, да и положения сего оная палата за силою Высочайшего о управлении губернии учреждения 10 гл., 130 ст. отменить не может, то на обстоятельство сие испрашивает от правительствующего сената повеления». Но сенат указал палате на указ свой от 27 октября 1785 года, последовавший по поводу представления рязанской казенной палаты об оставлении ею в прежнем владении дворовых людей за приказными, купцами и другими разночинцами, одних, как записанных в 1 и 2-ю ревизии, а других, - на основании прежних узаконений, по их воспитанию владельцами; этим указом сената действия рязанской казенной палаты, как несогласные с меже¬вою инструкцией 1754 года, признаны не¬правильными и отменены, а потому сенат и приказал нижегородской казенной палате, «поелику прежние о сих людях 1744 и 1746 годов положения изменились и предоставлено право владения недвижимым имением, людьми и крестьянами одному только дворянству, о незаконнорожденных же и особое положение сделано, со всеми теми и подобными им людьми, состоящими ныне в действительном владении за разночинцами, поступить по точной силе помянутой межевой 1754 г. инструкции и указов 758 и 760 годов, отобрать их в казенное ведомство и приписать их, куда они пожелают».
На основании приведенного сенатского указа, нижегородское губернское правление предписало Арзамасскому уездному суду 26 марта 1802 г. о всех дворовых людях, числящихся за купцами, мещанами и солдатами, «учинить в самоскорейшем времени надлежащее рассмотрение». Дворовые купцов, мещан и солдат, всего 16 человек, были освобождены от крепостной зависимости — всем вышеозначенным, написанным за разночинцами, людям отныне быть от всякого воспитавших их людей роду рабства свободными.

158-251. «По указу нижегородской казенной палаты, о учинении по делам бывшей Арзамасской провинциальной канцелярии о соляных 1773, 1774 и 1775 годов сборах, не было ли по оным казенному интересу какого упущения или на ком каких начетов, обстоятельной выправки».

В деле есть подробные сведения о количестве проданной в этот период соли в каждой соляной стойке, о количестве стоек и местах, где они существовали.

159-268. «О приписке немецкой нации Григория Федорова Фелштера здешней округи в деревню Стрелку, Пушкарка тож».

160 — 302. «Об артиллерии отставном сержанте Иване Мещеринове и жене его Марье Васильеве в битии ими унтер-офицера Семена Федорова и двоих десятских, из которых у первого Мещеринов разбив зубы, а второго дважды ударил по уху».

Это побоище произошло по следующему поводу: в доме Мещериновых была отведена квартира полковнику инвалидной команды и от полиции было приказание сделать в доме некоторые поправки, но жена Мещеринова отказалась ремонтировать дом и обругала присланного полицией надзирателя; ее потребовали в суд, но она не являлась и найти ее в доме полиции не удавалось. Через несколько времени Мещериновых заметили выезжающими из Арзамаса с имуществом и дворовыми их людьми; их остановили при выезде из города и тут-то произошла драка между ними и полицией, которая оказалась сильнее и представила их к городничему; но они до разбирательства дела успели скрыться из Арзамаса и дело было прекращено до их возвращения.

161-317. «О увозе господина генерала Кутлубицкаго крестьянами удельного ведомства, села Нового Иванцева у крестьян ярового разного хлеба и о учинении по оному рассмотрения».

Есть сведения об урожае и ценах на разные сорта яровых хлебов.

162-334. «О сделании выговора поручику Кашкарову за напрасное обнесение им кавказского губернатора Скаржинскаго».

Это интересное дело заключается в следующем: от помещика Кашкарова в 1791—1793 годах бежало 10 человек его крепостных в астраханский уезд. Именным указом 1793 года 28 июня была прекращена высылка беглых из этого края «впредь до рассмотрения», а указом 1797 года 15 августа разрешено причислить их к казенному ведомству, зачтя помещикам их за рекрут. В 1794 году Кашкаров получил от кавказского губернатора Скаржинскаго предложение продать ему за 1000 р. бежавших от Кашкарова крестьян, но Кашкаров не согласился продать их «за такую малую цену», Скаржинский же дороже дать не согласился и сообщил при этом содержание указа 1793 года о невысылке беглых. Кашкаров написал жалобу императору Павлу Петровичу на Скаржинскаго, где говорит, что «притесняя его и не соответствуя должности своей», Скаржинский предлагал ему совершить продажу его беглых. Правительствующий сенат признал жалобу его «недельною» и что Скаржинскаго «обнес он неповинно, потому что Скаржинский людей ево, Кашкарова, к побегу не подговаривал и не укрывал, а зная о бытии их в кавказской губернии и об отставленной высылке их на прежние жилища, по известному разрешению губернаторам покупать в управляемых ими губерниях недвижимые имения и по показуемой им, Скаржинским надобности в людях торговал их у Кашкарова и давал ему за них немалую цену, т. е. 1000 рублей, из коих за каждую мужеского полу душу (4 мужчин и 6 женщин) приходило по двести по пятидесяти рублей ... а при том без домов и без земель и следовательно Скаржинский ни противу законного деяния, ни притеснения Кашкарову не сделал, а вместо того доброжелательствовал ему». Любопытно, что сенат при обсуждении поступка Скаржинскаго, рассматривает его только по отношению к Кашкарову и оставляет в стороне судьбу беглых крестьян его, относительно которых предполагалась сделка у Скаржинскаго с Кашкаровым и, пожалуй, интересы правительства, дозволившего беглым крестьянам, в силу интересов государственных, остаться на тех местах, где застает их указ 1793 года. Крестьяне Кашкарова, за несостоявшейся продажей их, были приписаны, на общем основании, к государственным крестьянам астраханского уезда.

163—320. «По просьбе села Ичалова умершего крестьянина Ионы Потапова жены Анны Ивановой об освобождении ее от поручика Авдеева от рабства».

Анна Иванова в прошении своем, поданном в уездный суд, пишет, что по смерти мужа своего, экономического крестьянина, «быв еще в молодых летах, согласилась я с крестьянином выморочной и состоявшей тогда без всяких господских податей деревни Шатовки Родионом Григорьевым в беззаконное сожитие, однако под видом жены, с коим прожила лет 17 и прижила сына Матвея». Родион Григорьев помер. «Неожиданно открылось к великому моему прискорбию, что ныне владеющий деревнею Шатовской господин Ф. Я. Авдеев, увидя, что я ему не прочна и не крепка, делает мне великое гонение и ощущая себе таковое, жить более у него не намерена» и просит суд освободить ее, вместе с сыном, от г. Авдеева, «если закону не противно сделать свое определение». Началось следствие. Помещик Авдеев заявил, что деревня Шатовка досталась ему по наследству и А. Иванову он считал за свою крепостную и жену Григорьева, потому что она в ревизских сказках показана его женою, а кем они венчаны — не знает, «а принадлежит об оном знать приходскому священнику села Хохлова». По справке в духовном правлении с метрическими записками села Хохлова оказалось, «что хотя брак крестьянина Родиона Григорьева со вдовою Анною Ивановою 1785 года в книгу всех бракующихся и записан ... но ни месяца, ни числа, в которое обвенчаны они, не показано, да и таковое написание сего брака в конце прочих по примечанию сделано после, другими чернилами; при всем же том и самый метрический список никаким и ничьим подписанием не утвержден, написан неисправно, на одном полулисте и без третьей о смерти части и затем вероятности не заслуживает». Священник села Хохлова Алексеев показал, «что в метрическом черновом его руки списке в конце всех бракующихся приписан брак Григорьева с Ивановою назад тому другой год без означения месяца и числа, после подачи за тот год подлинной метрической книги потому единственно, что как оный брак венчан был не им, а священником ардатовской округи, села Ездакова Михаилом Ивановым, уже умершим, о чем он от того священника и слышал, поелику тот священник Иванов ему был знаем и отец духовный ... И известно ему, Алексееву, что при том браке были дружка, коего имени не знает, и сваха, по прозванию Драбова, оба из села Ореховца». По наведенным справкам в селе Ореховце крестьянки Драбовой «не было и нет, да и прозвания такового там не слыхали». Шатовские крестьяне заявили, что Анну Иванову они почитали за жену Родиона Григорьева, но были ли они венчаны и где — того не знают, хотя некоторые и слышали от Григорьева и Ивановой, что они венчаны. По справкам в архиве арзамасского духовного правления оказалось: 1) «что в метрических книгах по селу Ездаково и Хохлово брака крестьянина Григорьева с женою Анною, начиная с 1784 по 1795 год записанным не значится; 2) в исповедных росписях Григорьев в 1785—1788 годах показан вдовым, а с 1789 по 1802 год писана при нем помянутая женка Анна Иванова женою» ... Дьякон и дьячок села Хохлова показали, что «означенная женка писана была по 1802 год женою Григорьева по воле священника Алексеева». Дьячок села Ездакова Василий Денисов заявил, «что хотя в 1785 году он в сем селе и наличествовал, но при браке Григорьева не был, а был при совершении сего брака брат его родной, который в 1795 году померши, пономарь Семен Денисов; от которого он о сем браке и слышал». Дружка, бывший по его словам при этой свадьбе, крестьянин села Ездакова Сазонов тоже давно помер.
В 1812 году состоялось по этому делу окончательное определение нижегородской духовной консистории и губернского правления и на основании вышеприведенных данных, а также и того, что Анна Иванова не могла доказать «небытия» брака, брак был констатирован.

Опись журналам
Нижегородского наместнического правления
(за 1781 – 83 гг.)

2484-186.
По рапорту Арзамасской нижней расправы, которым доно¬сит, что старосты и крестьяне (6 чел.) села Ягодного с деревнями, будучи приведены в расправу, на требование ея уплатить по решению некоторого дела истицы Зиновьевой известную сумму, „объявили, что того иску пла¬тить никогда не будут; и как они открыли явное непослушание, то за оное определением ея (расправы) положено: как бывшим, так и ныне находящимся в той волости начальникам учинить наказание плетьми" и требовать от них подписку уплатить деньги не позднее 2 недель. Правление постановило поступить с неплательщиками по всей строгости законов.

2485-189.
Но просьбе крестьян села Крутого Майдана, в которой они говорят, что еще в 1730 году был у них спор в земле с помещичьими крестьянами д. Криуш (помещиков Есина и Киселева), и будучи виновными в убийстве и разграблении имущества криушских крестьян, они понесли уже наказание; за грабеж же с них тогда никто не искал. И вот теперь, в 1779 году, коллежский советник Алфимов, по верющему письму от своей тещи Киселевой, подал просьбу о взыскании с них убытков, причиненных их предками грабежом. От этого-то иска они просят прав. д. генерал-губернатора защитить их. Ступишин предложил назначить со стороны крестьян к ведению их дела стряпчего, если по манифесту 17 марта 1775 г. дело против них прекратить нельзя.

2568-154
По сообщению симбирского наместнического правления «о строжайшем подтверждении арзамасским мещанам и купцам, да сел Выездной слободы, Мурашкина и Павлова крестьянам, чтобы они удержались выезжать для продажи в розницу товаров того наместничества в города Ардатов и Алатырь и в ближайшие к ним селения под опасением в конфискации тех товаров»

2579-270
По челобитью арзамасского мещанина Ивана Пережегина о том, что купленный в 1735 году отцом его Василием Пережегиным у саратовского посадского Федора Толмачева калмык Кабитей «самовольным образом от него ушел и жительство имеет на постоялом дворе, обращаясь с женою своею в пьянстве». Калмык этот еще отцом его был крещен и потом женился на купеческой девице, оставаясь крепостным. Отец Пережегина в 1780 г. умер. Мещанин Иван Пережегин просил намест. Правление привести своего крепостного к повиновению. Наместническое правление постановило: «Арзамасскому городничему Ананьину послать указ и велеть означенного крепостного арзамасского мещанина Пережегина калмыцкой нации дворового человека Ивана Васильева (- имя, данное Катибею при крещении) со всем семейством, дабы они по своевольству не могли обращаться в непорядочных поступках, на основании указа правительствующего сената 1767 года августа 22 дня (о беспрекословном повиновении крепостных своим помещикам) и по должности своей всемилостивейшее изданного от ея императорского величества о губерниях учреждения, привесть в должное его, Пережегина, яко законного их владельца, беспрекословное повиновение и послушание»

2585-116
По доношению второго департамента верхней расправы о распоряжении, по предложению губернского прокурора, поступить по законам с арзамасскою нижнею расправою, за откомандирование сельского заседателя Филиппа Шишкина в деревню Озеро Пиявочное к землемерову помошнику Ухову для смирения крестьян за их неблагопристойность и ослушание и за присвоение тем себе в противность законов власти нижнего земского суда. По постановлению намест. Правления судьи и секретарь расправы, «во удержание их впредь от того», оштрафованы были 25 рублями.

2649-230
По донесению арзамасской нижней расправы, которая писала, что ею случайно обнаружен незаписанный в прошлую ревизию крестьянин дворцовой деревни Корина Киреев, показавший, что кроме его в деревне не положено в подушный оклад не менее 40 человек, о чем сам он узнал года три назад, когда, по какому-то случаю, приезжал в Корино солдат для поголовной перекличке их, и когда «как он, так и другие таковые ж утаенные деревни их крестьяне посланы были от старосты и сотских для укрывательства в лес»

2677-32
По челобитью арзамасского купца Сергея Корнилова об отдаче во владение ему воспитываемого им с 1777 г. Незаконнорожденного мальчика Алексея Васильева по силе указов 20 мая 1744 и 22 сентября 1746 годов. Постановлено: выдать Корнилову на его воспитанника владенный указ и в ревизских сказках записать за ним.

2689-218
По сообщению генерал-майора князя Голицина о предании суду прапорщика арзамасской инвалидной команды Бориса Балашова «за подложную продажу беглого из двуротной команды нижегородского пехотного полка солдата Никиты Иванова в село Абрамова для отдачи в рекруты за 270 рублей».

2697-72
По предложению прав. долж. генерал-губернатора Ступишина о том, чтобы 2-й московский пехотный полк, стоявший в г. Арзамасе, был помещен на зимних квартирах в арзамасском уезде, по случаю хорошего там урожая.

2704-175
По сообщению владимирской духовной консистории о исследовании «в бое арзамасской инвалидной команды капитаном степаном Корсаковым города Арзамаса, Воскресенского собора протопопа Григория Григорьева». В консисторию сообщено, что так как арзамасская инвалидная команда намест. Правлению не подчинена, то она и просила бы о расследовании этого дела государственную военную коллегию.

2705-240
По рапорту от вновь определенного в Арзамас почтмейстера подпоручика Савина, которым просит о приказании арзамасскому городничему отвести помещение для конторы и квартиры, а его предместнику – о сдаче дел.

2711-38
О допросе по просьбе нижегородской духовной консистории крестьян села Великого Врага Карауловых по делу о дьячке того же села Федоре Михайлове и дьяконе села Старого Иванцева Федоре Семенове в краже ими двух лошадей.

2740-325
По рапорту землемера Грачева, которым доносит, что при снятии на план городских земель при г. Арзамасе «открылись у купцов и мещан с смежными владельцами величайшие споры», разобраться в которых нет возможности и которые начались еще до 1765 года, о чем и дела у них еще и до сих пор производятся. «Хош ж он и старался уверить, что оное (составление плана) не есть межевание», однако ж смежные владельцы высказывают предположение, что когда план будет сочинен и находящиеся в споре земли намест. правлением отведены будут городу в выгон, они могут и совсем потерять спорные земли. Наместнич. Правление предписало составить план с записью на нем всех споров, какие у владельцев имеются.

2746-19
По просьбе малороссиянки Настасьи Васильевой о выдаче ей паспорта. Она писала, что лет 10 назад ее увез из-под Полтавы офицер Ильин и через год продал приказчику арзамасского помещика Аргамакова Давыдову, а им года четыре назад продана дьякону г. Арзамаса Семену Иванову, от которого она в нынешнем 1782 г. Ушла, не хотя более у него жить; но так как без паспорта ее нигде не принимают, то и просит выдать ей таковой. Для исследования она была выслана в арзамасский уездный суд.

2757-138
По доношению арзамасского нижнего земского суда о том, что он не может взыскать с помещика Аргаман(к)ова назначенные судом за уничтожение им дороги, проложенной мимо его деревни в лесные дачи, 80 рублей. «Хотя для оного взыскания – доносит суд, во-первых фурьер Иван Кизелев, а потом дворянские заседатели Караулов и Болотов неоднократно и отправляемы были, но оный Аргаман(к)ов от платежа денег отказался». Постановлено: предписать земскому суду поступить по законам.

2826-281
Об учереждении по распоряжению прав. долж. генерал-губернатора Ребиндера почтового тракта на Пензу через Арзамас (раньше был через Муром) и почтовых станций в селе Мокром Майдане, дер. Румстихе, селах: Богоявленском, Борисове и Вязовке.

2832-41
Об определении арзамасского 3-й гильдии купца Зобова, служившего в магистрате пищиком и потом повытчиком с 1766 по 1781 г., по его просьбе в приказный чин, по по долговременной его службе в подканцеляристы арзамасского уездного суда.

2868-338
По челобитью арзамасского купца Пережегина. В челобитье Пережегин писал, что содержа казенную мельницу под г. Перевозом, на реке Пьяне, накопил он на себе недоимки 849р. 71к., за неуплату которой судом на основании указа 19 июля 1736 г. Он был приговорен к ссылке в Азов, на новую днепровскую линию в казенную работу, с зачетом по 12р. В год его недоимки; но во время пути он заболел и теперь находиться в Арзамасе под стражею. Между тем здесь нашелся охотник, секунд-майор Ханыков, который желает взять его к себе в зарабатывание с платежом 24р. В год казенного долга на нем. Пережегин просил отдать его Ханыкову. Просьба его была удовлетворена.

2873-97
По рапорту арзамасского уездного о проволочке дела об отдаче г. Разумовской ея крепостных, бежавших в 1734 г. из д. Каменной Поляны и оказавшихся поселившимися в селе Мишне и деревни Борисове, принадлежащих нижегородскому Благовещенскому монастырю. Дело началось в 1775 году; затянулось оно благодаря недоразумениям между арзамасским и макарьевским уездными судами и макарьевской нижней расправой, различно понимавших свои отношения к этому делу.

2874-18
По рапорту арзамасской нижней расправы, которым просит сделать распоряжение о допросе через духовную консисторию крестьянина д. Ковалева Матвея Семенова «в возмущении к набору рекрут да выборного той же деревни Ивана Прохорова в самовольной им ловле крестьян для отдачи в рекруты и в побоях той деревни крестьянина Тимофея Осипова, кой потом умре».

2883-109
По челобитью арзамасской округи из дворян подпоручика Антонова об определении в приказные. Постановлено: быть ему при делах верхнего земского суда в первом департаменте и в рассуждении его дворянства к преимуществу перед прочими дать чин подканцеляриста.

2932-67
По челобитью солдатского сына Михаила Герасимова. Герасимов в челобитье говорит, что, после смерти своего отца он числясь в нижегородской гарнизонной школе, комендантскою канцелярию отпущен «для обучения российской грамоте к матери своей в город Арзамас», где и проживает; а так как он слаб здоровьем и имеет физические недостатки, «почему и в воинской службе за теми болезнями быть весьма безнадежен», то и просит по освидетельствовании его здоровья от военной службы его освободить. Освидетельствовать здоровье Герасимова поручено штаб-лекарю Риберу. Намест. Правление, удостоверившись через врача в справедливости заявлении Герасимова, постановило обратиться с представлением об увольнении Герасимова от военной службы в государственную военную коллегию.

Источник: Нижегородская ученая архивная комиссия. том 3

10 Апреля 1698 г. в Арзамасскую приказную избу явился черный поп Арзамасского Троицкого монастыря Варсонофий и заявил «словесно» стольнику и воеводе Степану Акимовичу Суморокову и подьячему Никите Ерофееву о покраже, случившейся у него в ночь на 10-е число. Во время заутрени «воровские люди» воспользовались тем, что в келье никого не было, отбили окно у задней кельи, проникли в переднюю, сломали «нутряной замок» у большой окованной коробки, вынули из нея окованный подголовок и, отодрав замок, похитили хранившиеся в подголовке, равно как и в коробке, деньги, платье, серебряную посуду и много других вещей, подробную опись которым, «имянно и с ценою» поп Варсонофий обещал представить «впредь в челобитной». Кто то из воров покинул [оставил] в огороде попа шубу баранью, шапку и большой нож «подсадашной» с опояскою. Покинутое платье — шубу, шапку и опояску с ножом, многие люди видели на неведомом пришлом человеке, который «прибегает» у Арзамасского ямщика Гришки Овчинникова; сын этого последнего Овдюшка «ходит с ним по часту в Арзамасе на торгу». В заключение поп Варсонофий просил «словесное его челобитье записать, а то воровское покидошное платье в приказную избу принять и осмотреть и записать, а Гришкина сына Овчинникова и его Гришку сыскать в приказную избу и против сего словесного челобитья расспросить подлинно про того неведомого человека и платье, которое покинуто».

По приказу стольника и подьячего принесенное попом «воровское платье» было принято в приказную избу и записано следующим образом: «шуба баранья нагольная, опушена красным кумачем, да шапка курпек, белый верх сермяжной, околыш калмыцкой красной, опояска белая портяная, нож подсадашной складной, черен (Письменное челобитье попа Варсонофия пополняет приказную запись следующими данными: шуба окаймлена белым и черным шелком, сукно на шапке сермяжное, «из сера белое», кушак полотняный белый, по концам выдырчен, у ножа ножны деревянные, черен костяной, черный), а по Гришку и Овдюшку Овчинниковых послан денщик Петрунка Горяинов «с товарищи».

Того же числа Арзамасского яму ямщики Овдюшка Овчинников и отец его Гришка Овчинников были допрошены в приказной избе перед воеводою и подьячим. Овдюшка в расспросе сказал, что принесенное черным попом Варсонофием платье принадлежит человеку Ярцевых (Ивана Иванова, жены его и сына Петра) Гришке, чей Гришка сын и как прозывается не помнит, в лицо знает и вчера ходил с ним на торгу на нижнем базаре, где и купили шапку («красную, вершок») в лавке у Арзамасского посадского человека Алешки-шапошника, за 30 алтын, после чего он Овдюшка отправился домой, а Гришка с купленной шапкой пошел на стоялый двор, сказав ему, что «стоит у двоюродной сестры Ивановой внуки Овдокимова в Арзамасе на посаде на Шамке, в Мордовской слободке, у Кондрашкиной жены, прозвище Четырех Братов, а она де взята в Арзамасе от них из Курмышскаго уезду, из села Вашкина»; в доме у него, Овдюшки, ныне Гришка не был и не стоял, а раньше в великом посте стоял с своими помещиками, Алексеем и Петром Ивановыми Ярцевыми. (К расспросным речам Евдокима Овчинникова, вместо его, приложил руку Арзамасский пушкарь - Мишка Соловов). Гришка Овчинников «в pocпpocе сказал», что «в апреле месяце неведомой человек никакой у него на дворе не стаивал», воровского платья «ни на ком не видал и не знает, а преж сего де тот неведомой человек у него Гришки приезжал ли и стаивал ли того не упомнит, для того что живет на боярском дворе», куда «по часту приезжают дворяне и люди их и крестьяне».

На другой день в приказную избу крестьянином деревни Морозовки, Вацкой волости, Нижегор. уезда, Сенькою Плотником «с товарищи» был доставлен неизвестный человек, при чем доставившие его крестьяне объяснили, что накануне «приезжал к ним в деревню Морозовку из Арзамаса Арзамасской посадской человек Ивашка Подсосов с товарищи и рассказывал буде явитца вор, и сказал де им каков ростом и приметами, что б того вора поймав привести в Арзамас в приказную избу».Приводный человек был принят и «отдан за сторожа Логинку Фролова с товарищи».

В тот же день (11 апреля) подал в приказную избу челобитную черный поп Варсонофий, где, излагая обстоятельства кражи, известные уже из его словесного челобитья, перечисляет покраденные вещи: «из подголовочка вынули денег 40 рублев отборных больших старых копеек, да 45 рублев ходячих, да в двух мошенках было 5 рублев 23 алтына денежек розных, да всякие монастырские письменные крепости, а что каких всяких крепостей — и тому и мои всякие же крепости я написать вскоре не успел и принесу впредь роспись, да из большой же коробьи взяли рясу мою камчатую луданную вишневую на лисьем меху, цена 12 рублев, да кафтан луданной жа лазоревой на лисьем лапчетом меху, цена 8 рублев, да ряску суконную, крапивной цвет, широкие рукава подпушена тафтою вишневою, цена 7 рублев, треух лисей хребтовой покрыт сукном зеленым, кармазинным, цена 2 рубли, да 5 новин, да 5 скатертей браных, да 7 полотенец лишных, да 10 платков рушных, цена 8 рублев с полтиною, да из манинькой коробьи вынуто же чарка серебреная, цена 40 алтын, да зепной мешечик, а в нем было денег рубль, да сборных церковных и монастырских денег взято из ящика 52 рубли». Упомянув о найденном в огороде воровском платье, поп пишет: «сторонние люди опознали, что оно пришлого человека, кой живет в доме у Арзамасского ямщика Гришки Яковлева и по многое время с сыном его Гришкиным Овдокимкою ходит в Арзамасе по харчевням и в квасне и на торгу по многое время, и покупали всякий харч, а по квасням пойла пили многажды, и в торгу в лавках всякий товар покупали дорогою ценою».
Далее из челобитья попа Варсонофия видно, что накануне был сделан заказ в окрестных деревнях о поимке вора, и что он пойман в лесу под деревнею Морозовкою. (Челобитная подписана попом Варсонофием. На обороте челобитной помета: «челобитье записать, а приводного человека принять и допросить с пристрастием»).

На допросе того же числа «приводной человек» назвался Гришкою Максимовым Ежевым, человеком Марьи Федоровой Ярцевой (вдовы Ивана Ярцева) и детей ея Петра и Степана Ивановых Ярцевых, и показал, что в Арзамас приехал в апреле месяце «за боярским делом», жил в Арзамасе дней с пять, ночевал все время во квасне, а в ночь на 10-е Апреля влез в черную келью попа Варсонофия с огорода, «вздул огня», разломал попавшимся топором сундук, вынул из него подголовок и отодрав замок, взял оттуда деньги «рублей близко десяти».
Услыхав, что к келье идут, он выскочил с деньгами в окно, перелез через ограду, и, оставив в огороде свою одежу, побежал под гору к мельнице, где под бревнами был спрятан его зипун. Дорогою упал и все деньги рассыпал, потом взял свой зипун и побежал в квасню. Кроме денег у попа ничего не брал, крал один, товарищей не было и «никто его красть не поваживал». Когда рассвело, пошел из квасни домой к своим помещикам, в Курмышский уезд в село Вашкину, но дорогою был пойман крестьянами деревни Морозовки.

Под допросом помета подьячего о выписке подходящих статей из указа вел. государя, соборного уложения и новоуказных татинных и разбойных статей.
12 апреля выписаны статья 58-я 21 гл. Уложения и 8-я Новоуказная статья.

Того же 12 апреля подала в приказную избу челобитье Арзамасская посадская «жилица» вдова Марфутка Алексеева, где заявляет о краже, совершенной у ней 8 апреля в 4-м часу дня, причем заявляет подозрение, что кражу совершило то же лицо, которое обокрало черного попа Варсонофия. «Пожалуй меня, сироту свою — говорится в челобитье — вели, государь, того вора в той моей краже расспросить и попытать. Государь, царь, смилуйся, пожалуй». (К челобитной, вместо вдовы-просительницы, приложил руку Благовещенский поп Тимофей, о чем на обороте челобитной имеется надпись).

В тот же день Гришка Ежев был приведен в застенок и, предварительно, был подвергнут расспросу. В расспросе повторил свое первое показание «и в ином ни в чем не винился». Тогда Гришка был поднят на дыбу и подвергнут пытке, при чем ему дано было 15 ударов кнутом. При расспросе с пытки Гришка, подтвердив прежнее показание об обстоятельствах кражи, вплоть до заявления, что похищенные у попа Варсонофия деньги все рассыпал дорогою, во время бегства добавил: «подводил де его Гришку красть Арзамасской ямщик Овдюшка Овчинников и крал де с ним Гришкою, он Овдюшка к попу Варсонофию приходил вместе, а стоял де он Овдюшка в то число у кельи под окном». Кроме того, Гришка сознался в краже, совершенной им, вместе с тем же Овдокимкою Овчинниковым у вдовы Марфутки Алексеевой. У этой последней из клети и из избы они украли, по показанию Гришки, «4 новины льняных, да рубаху пестрядинную красную мужскую, да женскую рубаху кисейную, 2 треуха с бобровым пухом — верхи атласные, 7 крестов серебряных, 6 пронизок, 2 кольца серебряных, да мошенку тафтяную и та де краденая рухлядь ныне у него Овдокимки в доме спрятана».

На основании показаний Ежева, Овдюшка Овчинников в тот же день был приведен в застенок для допроса. На допросе отвергал всякое участие в кражах, совершенных Гришкой Ежевым, только относительно рухляди украденной у Марфутки Алексеевой сказал, что краденная рухлядь действительно находится у него на дому, но что ее принес сам Гришка Ежев, сказав, что купил ее на торгу у крестьянина села Выездной Слободы. После этого Гришке Ежеву и Овдюшке Овчинникову дана была очная ставка, но каждый остался при своих показаниях. Гришка был снова поднят на дыбу и после 6 ударов кнутом к прежним показаниям прибавил, что им же вместе с Овдюшкою Овчинниковым совершена в апреле месяце кража у Введенского попа Варлама. Во время обедни Гришка влез в келью попа и украл «из коробьи, из мошны денег 2 рубля, да в двух бумажках — в одной 4 копейки, а в другой 8 коп.»; Овдюшка в это время стоял у окна. Из украденных в этот раз денег, Гришка взял себе 34 алтына (на эти деньги он купил кумачу на штаны и шапку), остальные деньги взял Овдюшка. Вслед за тем был поднят на дыбу Овдюшка Овчинников (Нужно заметить, что по Уложению и по Новоуказным статьям пытать Овдюшку права не имели, предварительно должно было произвести о нем повальный обыск, т. к. он был оговорен одним языком и не был бродячим человеком): ему дано было 12 ударов кнутом, но под пыткой он повторил только прежние речи «и ни в чем не винился». Принесенная из дому Овдюшки краденная рухлядь, принадлежащая вдове Марфутки Алексеевой, была отдана за сторожа Логинку Фролова и в тот же день возвращена под расписку владелице ея Марфутке Алексеевой Жадаевой (вдове Василия Жадаева), согласно челобитью ея от того же 12 Апреля где дается следующая оценка покражи: «4 новины льняных тонких, цена 3 рубли с полтиною, да 2 треуха атласные, один красной, другой зеленой, цена 2 рубли с полтиною, да рубаха женская кисейная, цена 2 рубли с гривною, да 8 крестов серебряных, да 6 пронизок серебреных же — 3 рубли с четвертью, да 5 рубах женских льняных ровных, цена шестьдесят алтын, да мужскую рубаху пестрединную александрейской, пестреди, красную — цена 40 алтын, да денег полтретья рубли, да всякой мелкой рухляди на 7 рублев с полтиною». (Как челобитную, так и расписку в получении краденого имущества, подписал Благовещенский поп Тимофей).

Под 14 Апреля в деле имеется запись, что «у приводного вора Гришки Ежева сыскано в мошьне в портках денег 6 рублев бесполу-гривны, да разных денег 4 алтына 4 деньги, и про те деньги он Гришка в расспросе сказал, что де те деньги украл у черного попа Варсонофия».
Того же числа Гришка Ежев и Овдюшка Овчинников были снова приведены в застенок и пытаны „против челобитья черных попов Троицкого и Веденского монастыря Варсонофия и Варламия (Челобитья попа Варламия почему то в деле не имеет, вероятно, оно было приобщено к делу о другой краже, так как попа Варлама в 1698 г. покрали несколько раз, как это вид¬но из его челобитной от 21 апреля), да вдовы Марфутки Алексеевой дочери».
Гришке дали 29 ударов кнутом и жгли огнем. В «расспросе с пытки» Гришка повторил прежнее показание об участии Овдюшки во всех кражах и прибавил: «говорил ему Гришке в приказной избе за решеткою тайно Гришка ямщик, что де ему Гришке и сыну его Овдюшке на пытках крепится и ничего не говорить и хотел де он Гришка их из приказной избы выкупить». Поднятый вслед за тем на дыбу Овдюшка Овчинников вынес 33 удара кнутом, 2 встряски, испытание огнем, но от прежних показаний не отступил, уверяя, что «клеплет его Гришка напрасно».

Наконец 17 Апреля обвиняемые в 3-й раз были приведены к пытке в застенок: «Гришка Ежев поднят на дыбу и пытан а на пытке было ему кнутом 28 ударов да две встряски», Овдюшка Овчинников тоже был поднят на дыбу, «ему было кнутом 22 удара да встряска» - оба остались при прежних своих показаниях.

19 Апреля попу Варсонофию были возвращены под расписку найденные у Гришки Ежева деньги («6 рублей без полугривны, да разных денег 4 алтына 4 деньги»).

Под 20 апр. в деле имеется помета, что Арзамасской ямщик Гришка Овчинников из приказной избы «свобожен без расписки». Вероятно, Гришка Овчинников был снова взят под стражу, потому что ниже имеется его челобитье от 27 мая об освобождении его из приказной избы.

В челобитной, записанной 21 апреля, Арзамасского Введенского монастыря черный поп Варлам говорит, что в текущем году «в разных месяцах и числах» его покрали, о чем им было подано в приказную избу явочное челобитье, что, по показании Гришки Ежева, последний на деньги, украденные у челобитчика, купил «шапку да зипун новой сермяжной серой, да сапоги голубцу золотнова, кумачу на штаны, пестреди красной на рубаху», каковая покупка принесена в приказную избу, и просил отдать ему эту покупку, как купленную на его деньги.
На обороте челобитья имеется помета: «оценить и отдать».

27 Мая подал челобитную Овдокимка Григорьев, где жалуется, что он «по воровскому напрасному оговору сидит в арзамасской приказной избе и помирает голодною смертью безвинно», просит «учинить указ о свободе, чтоб ему в том напрасном поклепе не умереть голодною смертью и вовсе не разоритца». К челобитной, вместо челобитчика, приложил руку «Арзамасской площеди подьячий Федка Караулов».
На челобитной помета воеводы о выписке соответствующих статей указа и собор. Уложения, который ниже и выписаны (43 ст. 21 глава «Уложения» и 30 новоуказная статья). На основании этих статей 29 мая состоялось распоряжение воеводы о «повальном сыске, и освобождении Овдокимки за расписку», о чем имеется в деле помета воеводы.

Под тем же числом имеется запись, что для сыску послан подьячий Денис Мещеринов с наказною памятью, а Овдюшка отдан своему отцу Гришке Овчинникову, вместо последнего, к расписке приложил руку Арзамасский площадной подьячий — Юрка Пусков.

9 июня подьячий Денис Мещеринов подал в Приказную избу доездную память и сыск. В доездной памяти Мещеринов говорит, что по наказной памяти воеводы велено было ему идти «около двора арзамасского жителя, ямщика Овдюшки Григорьева сына Овчинникова сыскать всякого чину людьми — что он Овдюшка человек доброй ли? Ни за каким воровством не ходит ли?». Сыск был произведен 4 июня.
«июня в 4 день в сыску подьячему Денису Мещеринову Арзамасского яму ямской староста Семен Григорьев сын Белоусов сказал по светей непорочной евангельской заповеди Господни еже ей тоя ведаю — арзамасский житель ямщик Овдюшка Овчинников человек доброй и ни за каким воровством преже сего не хаживал то моя и скаска». По той же форме и такого же содержания отзыв дали и другие обыскные люди, «арзамасские жители, сказки которых имеются в деле: Иван Никифоров, Степан Афанасьев Муравин, ямщик Лаврентий Аверкиев, арзам. посацкой человек Василий Максимов кузнец, Иван и Дмитрий Борисовы Скорняковы, подьячий Григорий Иванов Горявинов, арзам. площадной подьячий Филипп Иванов Постников, стрелецкий сын Афанасий Игнатьев Наумов, арзамасский площадной подьячий Гаврил Васильев Енмаметев, арзамасский пушкарский сын Иван Никитин Скорняков, Борис Игнатьев Пердунов, Яков Тихонов Горявинов, арзамасский посадский человек Прокопий Корнилов Щетинин, арзамасский посадский человек Иван Иванов Едреенов, арзам. посад. человек Иван Еремеев Серебреник, Семен Дементьев Коновалов.

Дмитрий Скорняков (подписал и за брата), подьячий Гр. Горяинов, площ. подьячий Фил. Постников, подьячий Eнмаметев, Ив. Никит. Скорняков, Як. Горяинов и Ив. Ерем. Серебреник приложили руки сами, а вместо остальных (неграмотных), прикладывали руки Осип Лепилов, площ. подьячий Борис Попов, площ. подьячий Василий Губин, площадный подьячий Иван Пусков, Василий Агеев, Яков Тихонов.
Bсe ли сказки имеются в деле — не известно: конец дела затерян.
Сохранившаяся часть дела представляет собою свиток в 15 аршин длины из 35 склей. На обороте дела, кроме разных помет и руко¬прикладств по составам скрепа: Степан Сумароков.

Разобрал А. Смирнов.

Источник: Нижегородская ученая архивная комиссия. Том 3.