Православие Вологодчины (прошлое, настоящее, будущее)

газета Красный Север
№78 (26 858) / СРЕДА, 2 мая 2012/
Урок Владыки Михаила

Владыка Михаил за богослужением в кафедральном вологодском соборе./Фото 80-х годов
На днях исполняется сто лет со дня рождения известного богослова и церковного деятеля архиепископа Михаила (Мудьюгина). Его жизнь тесно связана с Вологодчиной. Именно сюда кандидат технических наук, доцент Ленинградского горного института Михаил Николаевич Мудьюгин в 1958 году приехал к Владыке Гавриилу (Огородникову), чтобы стать священником - в родном городе это сделать в те времена было невозможно. После рукоположения он служил сначала в кафедральном Рождество-Богородицком соборе, через полтора года по настоянию уполномоченного по делам религий был отправлен в Казанский храм города Устюжны - в центре области образованные и активные священники были ни к чему. В Устюжне скончалась жена отца Михаила, в 1966 году он принял монашество. В том же году его рукоположили во епископа Тихвинского и назначили ректором Ленинградской духовной академии.
В Вологду он вернулся в 1979-м - уже епископом. Больше 13 лет Владыка Михаил управлял нашей епархией, при нем Церковь начала освобождаться от государственной опеки. В 1993 году ушел на покой. Ему было тогда уже восемьдесят, подводило здоровье, но он продолжал свою преподавательскую и просветительскую деятельность, читая лекции во многих религиозных учебных заведениях.
Скончался архиепископ Михаил в 2000-м, на 88-м году жизни, погребен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
Архиепископ Михаил был очень ярким, очень образованным человеком. Он играл на фортепиано и на скрипке, блестяще знал несколько иностранных языков, написал несколько богословских трактатов. Но главное - он был глубоко верующим христианином; ради веры Христовой оставил научную карьеру, ради нее претерпевал гонения. Рассказ протоиерея Василия Павлова ярко показывает и общественную атмосферу позднесоветского времени, и характер Владыки Михаила. Этот текст, написанный в 2000 году, мы публикуем в память о двух замечательных людях, оставивших глубокий след в истории Вологодской епархии.
В церковную жизнь я вступал во времена государственного атеизма (1980 год). Владыка вызвал меня из Астрахани, приютил в своей резиденции на улице Панкратова и через месяц отправил прописываться, ведь без этой процедуры нельзя было принимать меня на работу. За разрешением на прописку надо было идти в исполком. Я шел туда с тяжелым сердцем, понимая, что причина моего переезда в Вологду одобрения там не встретит.
Мои предчувствия оправдались. В соответствующем кабинете на меня посмотрели прямо по Мая­ковскому - «как на бомбу, на ежа, на бритву обоюдоострую». Мне перечислили сразу несколько причин, по которым меня нельзя было прописывать, тут же доложили об этом уполномоченному по делам религий и решительно предложили уезжать подобру-поздорову.
К Владыке я вернулся в крайне подавленном состоянии: мне казалось, что я наткнулся на непреодолимую стену, что моим мечтам конец и что предстоит жалкое возвращение в Астрахань. Владыка все это понял и обратился ко мне со следующим наставлением: «Василий Васильевич, сегодня у вас первая неприятность. Так вот, очень вероятно, что в предстоящей вам церковной деятельности таких неприятностей будет еще немало. Надо себя верно настроить. Знаете, с кого должны брать пример священники?.. С боксеров! Те ведь - загнали их в угол или они загнали противника в угол, но делают все они одно и то же - продолжают биться, руками работать».
За этой шуткой я увидел огромный личный опыт Владыки в преодолении препятствий и его твердую уверенность, что «все образуется». Удивительно, но через неделю я был уже прописан - певчая из соборного хора (впоследствии она стала моей кумой) пошла к знакомой паспортистке и дала ей шоколадку. Владыка очень смеялся над таким поворотом событий, а я понял справедливость русской пословицы про царя и псаря. Еще меня поразило, что самовольной паспортистке не было сделано никакого взыскания; на свершившееся все, по-видимому, махнули рукой.Протоиерей Василий ПАВЛОВ

http://www.krassever.ru/articles/society/orthodoxy/35319/

Владыка Михаил (Мудьюгин): Епископ-интеллигент
Ирина Языкова | 11 мая 2012 г.

12 мая исполняется 100 лет со дня рождения архиепископа Михаила (Мудьюгина), яркого служителя Русской Православной Церкви, профессора, доктора богословия, духовного писателя и доброго пастыря. Владыка Михаил прожил долгую жизнь и был свидетелем многих трагических событий ХХ столетия. И чем далее от нас становится этот век, тем более осознается масштаб этой личности, связавшей собой три России — дореволюционную, советскую и постперестроечную.




Истоки



Владыка Михаил — в миру Михаил Николаевич Мудьюгин — родился 12 мая1912 г. в Петербурге, в дворянской семье. Его отец, Николай Алексеевич, был статским советником, при Столыпине служил в Главном управлении по делам местного хозяйства Министерства внутренних дел, затем работал в Экспедиции по заготовлению государственных бумаг.

Мать, Вера Николаевна, занималась воспитанием детей. У Михаила было два брата: Владимир и Георгий (первый впоследствии стал инженером, второй — юристом-криминалистом).

До 12 лет он учился дома – родители хотели как можно дольше не отдавать сына в советскую школу, и им удалось дать мальчику воспитание в классическом дореволюционном духе.

К тому времени, когда Миша поступил все-таки в школу, в шестой класс, он самостоятельно изучал латынь, посещал музыкальную школу.

Семья была верующая, поэтому Михаил был воспитан в православии. Еще ребенком вместе с матерью он посещал Александро-Невскую Лавру, храм святителя и чудотворца Николая на Песках (Барградское подворье в Петербурге).

Когда немного подрос, стал петь и читал на клиросе, прислуживал в алтаре, принимал активное участие в жизни Свято-Андреевского Старо-Афонского подворья в Петербурге. Несколько лет он фактически вел жизнь послушника, уходя домой только на ночь. Митрополитом Петроградским Вениамином (ныне прославлен как новомученик) был посвящен в чтецы.

Послушание чтеца, как впоследствии вспоминал владыка, научило его читать так, чтобы смысл прочитанного доходил до слуха и сознания верующих, а значит, прежде всего, до сознания его самого. И это отношение к тексту, к слову он сохранил на всю жизнь.

С большой благодарностью будущий владыка вспоминал о тех людях, которые способствовали его духовному развитию: «Один из таких людей был мой первый, с семи лет, духовник, отец Гавриил, который был священником в церкви иконы Божий Матери Скоропослушницы на Песках… отец Гавриил, сириец, кстати, по национальности.

Этот человек сыграл громадную роль в моем духовном становлении. Он обращался со мной совершенно как со взрослым, воспитывающе воздействовал на меня в самом возвышенном смысле этого слова. Большое влияние на меня оказали монахи Афонского подворья. Они были люди простые, но духовные. И сами они, и весь строй монашеской жизни меня духовно формировали». Через таких людей, которые составляли цвет дореволюционного духовенства, владыка приобщался к вере.
После октябрьской революции

Михаил с детства мечтал посвятить себя церковному служению. И у него очень рано обнаружился талант пастыря: в 18 лет Михаил уже вел занятия в воскресной школе, где преподавал Закон Божий для детей пяти-шести лет. Но время, мягко говоря, было не слишком благоприятным для исполнения такой мечты.

В семье Мудьюгиных высоко ценили образование. Однако юношеские годы владыки пришлись на такое время, когда отношение к образованию было весьма специфическим: после революции во всей стране упала грамотность, культурный слой очень истончился из-за репрессий и эмиграции, а школа идеологизировалась. Но даже и такое образование получить было непросто. Непролетарское происхождение и религиозность юноши были для этого серьезным препятствием.

В1929 г. по окончании школы Михаил пытается поступить на химический факультет Ленинградского университета, но его «срезают» из-за дворянского происхождения, отдав предпочтение абитуриентам-пролетариям. Пришлось идти работать на завод «Красный путиловец», это открывало путь к высшему образованию.

Но было еще одно препятствие — вера, от которой он не хотел отказываться. Более того, Михаил принимал участие в христианском кружке, за что в1930 г. и был арестован. Приговор, правда, оказался достаточно мягким, поскольку Михаил был несовершеннолетним: три года условно. Девять месяцев провел он в тюремной камере, в которой было размещено еще двадцать заключенных. Спать приходилось то на полу, то на столе. Позднее он вспоминал, что встретил в тюрьме много интересных людей, и главное, у него было много времени, чтобы молиться.

Впоследствии владыка рассказывал об одном эпизоде его тюремного заключения. Единственным желанием его тогда было, чтобы ему передали в камеру Евангелие. Наконец, долгожданную книгу как-то удалось получить с воли; предвкушая радость чтения, Михаил улегся с нею на тюремные нары. Но прежде, чем он успел углубиться в глаголы вечной жизни, услышал голос соседа по камере – пожилого католического священника: «Молодой человек! Эту книгу надо читать, стоя на коленях…» Это владыка запомнил навсегда.

Трепетное, благоговейное отношение к Священному Писанию он пронес через всю свою жизнь. У него было редкостное знание Библии. Слово Божие жило в его памяти и в его сердце. По самым разным поводам он приводил тот или иной библейский текст, и обыкновенно с точным указанием главы и стиха, и цитата звучала как последний и решительный аргумент, отводящий все сомнения. Слово Божье был для него непререкаемым авторитетом.

Работая на заводе, Михаил поступает на вечернее отделение Института иностранных языков, и в1933 г. его заканчивает. Способность к языкам у него была феноменальная. До самой старости архиепископ Михаил читал и свободно разговаривал на нескольких европейских языках, а на немецком даже писал стихи. Помимо этого он хорошо знал латынь, которую выучил самостоятельно еще в отрочестве.
Архиепископ Михаил, конец 1990 гг.


Архиепископ Михаил. Фото из архива Информационной службы СФИ

В1932 г. Михаил Николаевич женился на Дагмаре Шрейбер, она происходила из немецкой лютеранской семьи. Годы спустя, не без влияния своего супруга, она приняла православие и в миропомазании приняла имя Мария. Глубокое знакомство с евангелическо-лютеранской традицией, приобретенное архиепископом Михаилом в ранней молодости, не только обогатило его опытом открытости к духовной жизни и богословию христиан Запада, но и оказалось впоследствии полезным для развития богословского диалога Русской Православной Церкви с протестантским миром.

Познакомились будущие супруги в христианском кружке и затем вместе проходили по одному делу. И вплоть до смерти Марии Александровны в 1963 году, их связывали отношения не только супругов, но и единомышленников.

В1933 г. Михаила Николаевича и Марию Александровну выслали на Урал. Здесь в школе городка Тубаха будущий архиепископ преподавал химию и немецкий язык.

Когда он самовольно попытался вернуться в Ленинград, его задержали и вновь выслали в Новгородскую область, поближе к Ленинграду. Будущий архипастырь несколько месяцев был безработным, но затем работал теплотехником на заводе «Красный фарфорист» в Чудове. Перед самой войной добился права вернуться в Ленинград, жил в городе Пушкине, работал в конструкторском бюро, вместе с которым в начале войны был эвакуирован и вновь попал на Урал. Работал инженером на заводе в Свердловске, затем в Новосибирске.

Во время войны Михаил Николаевич получает второе образование, учась заочно на энергетическом факультете Института металлопромышленности, который успешно закончил в1946 г.

В1947 г. вернулся в Ленинград. В1953 г. защитил кандидатскую диссертацию и получил звание доцента в Ленинградском Горном институте, где затем много лет затем работал, преподавал теплотехнику.

Казалось бы, карьера Михаила Николаевича Мудъюгина сложилась вполне благополучно: он уважаемый ученый, автор многих научных трудов, у него прекрасная семья, хорошая работа. При этом даже в самые суровые годы он исправно посещал церковь. И это, кстати, было известно сослуживцам. Но поскольку Михаил Николаевич был беспартийным, то начальство смотрело на это сквозь пальцы, как на «чудачество ученого».
В священном сане

Но мысль о священстве никогда не оставляла его. Послабление политики государства в отношении к Церкви вселяло надежды, что Бог открывает ему дорогу к служению. В1955 г. будущий владыка обращается к митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову) с просьбой о рукоположении. С митрополитом Григорием они были знакомы давно: в 1930 году вместе содержались в Доме предварительного заключения на Шпалерной улице, и, конечно, тот благословил Михаила Николаевича и велел готовиться к принятию духовного сана

Будущий владыка вновь пошел учиться – на этот раз в Ленинградскую духовную семинарию. Под руководством протоиерея Михаила Гундяева (отца Святейшего Патриарха Кирилла) Михаил Мудьюгин проходил заочно семинарский курс, готовясь к рукоположению.

Но судьба вновь преподнесла испытание: митрополит Григорий умер, не успев совершить рукоположение. Его преемник Елевферий (Воронцов) испугался делать священником доцента и кандидата наук. Тогда органы безопасности зорко следили за Церковью, старались не допускать к рукоположению образованных людей: по их замыслу церковнослужители должны быть отсталыми мракобесами, а потому в семинарию брали главным образом из деревенской полуграмотной среды.

После смерти Сталина резко усилилась антирелигиозная пропаганда в стране, кое-где возобновились репрессии, снова стали арестовывать церковных людей. Стало ясно, что в Ленинграде Михаилу Мудьюгину пастырем не быть. Помог митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), он рекомендовал его епископу Вологодскому Гавриилу (Огородникову). В июле1958 г. доцент Мудьюгин уволился из Горного института, а 28 сентября был рукоположен в сан священника в вологодском кафедральном соборе Рождества Богородицы, где и служил в течение двух последующих лет.

В1960 г. болезнь жены заставила его перевестись в Устюжну, городок на западе Вологодской области с более сухим, чем в Вологде, климатом, где он служил в храме Казанской иконы Божьей Матери. В общей сложности отец Михаил прослужил на вологодских приходах шесть лет.

Прошло несколько лет и новое испытание: от туберкулеза умирает его жена, которая многие годы была его другом и помощником. На кладбище близ Казанской церкви, где он служил, в августе 1963 года Дагмару-Марию похоронили.
В Ленинградской Академии

В1964 г. отец Михаил вынужден уехать из Вологды. Владыку Гавриила, молитвенника и смиренного человека, с которым у отца Михаила были прекрасные отношения, сменил на Вологодской кафедре преосвященный Мстислав (Волонсевич). И в мае1964 г. недавно овдовевший протоиерей, благочинный западного округа Вологодской епархии был уволен за штат. Впоследствии владыка Мстислав объяснил это принуждением со стороны «органов». Напомним, что это были годы хрущевских гонений.

Вернувшись в Ленинград, отец Михаил сдал экзамены в Духовной академии, на заочном отделении которой он учился одновременно со службой в Устюжне, и принялся писать кандидатскую диссертацию «Состояние римско-католической экклезиологии к началу II Ватиканского Собора». Блестяще защитившись, он получает степень кандидата богословия, и его оставляют при Академии преподавателем латинского языка и истории. Студенты тех лет вспоминали о непривычно высокой требовательности нового латиниста.

На образованного и талантливого священника обратил внимание митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов). Вскоре его дали преподавать историю западных исповеданий, он получил звание доцента и был назначен деканом факультета африканской христианской молодежи, учреждение которого помогло владыке Никодиму спасти Академию от угрожавшего ей закрытия.

13 октября1966 г. Указом Патриарха Алексия I отец Михаил назначен на должность ректора Санкт-Петербургских Духовных школ. Предложение занять должность ректора Академии от митрополита Никодима поступила всего через год после защиты отцом Михаилом кандидатской диссертации. Но условием было принятие монашеского пострига и хиротонии во епископский сан.

Владыка вспоминал, что это предложение поставило его в тупик. У него были две дочери, и он не ощущал призвания к монашеству. В течение нескольких месяцев он раздумывал. Но, в конце концов, митрополит Никодим, к которому владыка до конца своих дней относился с глубочайшим почтением, сказал: «Отец Михаил, уклоняясь от монашества и тем самым от ректорства, вы совершаете предательство по отношению к Церкви». После этого, вспоминал владыка, он не мог противиться воле Божией.

31 октября он принял иноческий постриг с сохранением прежнего имени, 4 ноября митрополит Ленинградский и Ладожский Никодим (Ротов) возвел его в сан архимандрита, а еще через два дня архимандрит Михаил был посвящен в епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии.
Правящий архиерей

Однако ректором Академии владыка Михаил оставался недолго, всего два года. Его ждал новый, казалось бы, непредсказуемый виток судьбы: 30 июля1968 г. решением Патриарха и Синода епископ Тихвинский Михаил был назначен на Астраханскую и Енотаевскую кафедру. Решение это было неожиданным и довольно болезненным для владыки, отдававшего Академии все свои силы. Совершенно понятно, что за этим назначением стоял Совет по делам религии, который всячески сопротивлялся стремлению митрополита Никодима укреплять Церковь.

Тогда уже прямые репрессии были невозможны, а высылка в глубинку образованного епископа была дело обычным. Опять покидать Ленинград для владыки Михаила было нелегко. Но поскольку приходов в Астраханской епархии было немного, у епископа оказалось масса свободного времени, и тем самым — возможность заниматься научной деятельностью. Он регулярно ездит в Ленинградскую академию читать лекции. Все годы своего епархиального служения он не оставлял преподавания, подготовил за это время несколько учебных пособий. Его пособия «Методическое руководство к совершению исповеди» и «Указания к совершению таинств крещения и миропомазания» до сих используются учащимися духовных семинарий.
пособие «Методическое руководство к совершению исповеди»

пособие «Методическое руководство к совершению исповеди»

Из воспоминаний священника, бывшего студента Ленинградской духовной академии: «Лекции владыки Михаила наряду с безупречной логической последовательностью в изложении материала изобиловали увлекательными экскурсами. Он старался воспитать из своих студентов людей творческих, знатоков не только церковной, но и светской культуры, способных во всеоружии отстаивать Христову веру от нападок атеистического окружения.

На экзаменах он был строг, но требовал не формальной зубрежки, а оригинальности мышления. Особенно он радовался, если студент сообщал ему какой-нибудь новый для него факт: тут же извлекал из кармана подрясника потрепанную записную книжку и старательно заносил туда это сообщение. Некоему студенту пришлось сдавать ему экзамен наедине, досрочно.

Владыка задал вопрос и предупредил: «У вас 15 минут на подготовку», после чего закрыл глаза и погрузился в дремоту. Через минуту он приоткрыл один глаз, строго вымолвил: «Не вздумайте говорить банальности!», – и тихо засопел. Ровно через 14 минут профессор бодро встрепенулся и приготовился слушать».

В1972 г. владыка Михаил защищает магистерскую диссертацию об основах православной сотериологии, в1976 г. получает профессора и возглавляет кафедру основного богословия. В эти годы он много пишет и постоянно публикуется в «Журнале Московской Патриархии».

Приезжая в Ленинград, владыка часто служил в храме при Духовной академии. Но самым желанным местом в Академии была для него библиотека. Архиепископ Михаил всегда сам писал свои доклады и статьи. Его рукописное наследие велико, но изданных трудов прискорбно мало. При жизни владыка смог опубликовать две свои книги «Основное богословие» и «Русская православная церковность: вторая половина XX века» (изданы ББИ св. апостола Андрея).

Несмотря на то, что много времени владыка отдавал преподаванию и научной деятельности, он заботился и о епархии. Многим запомнилось, как он совершал богослужение. Следуя примеру митрополита Никодима, он благословлял чтение Евангелия, Апостола и паремий на русском языке по Синодальному переводу. Стремился, чтобы каждое слово церковной службы дошла до ума и сердца всякого человека, стоящего в храме.

Владыка Михаил был пламенным проповедником Евангелия. Во всех своих проповедях он неизменно говорил о главном: о Христе и о спасении. Он хорошо чувствовал аудиторию, умел говорить просто и доходчиво, но ярко и образно, его слово было подлинным благовестием, провозглашением радости о спасении. Он не любил общих слов, говорил всегда из своего опыта, о том, что реально было для него значимым.
Снова Вологда

В1972 г. он был введен в члены Комиссии Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений, а позднее – и в состав Синодальной богословской комиссии. Владея несколькими языками, он легко мог вести любую богословскую дискуссию. На протяжении многих лет он вносил исключительный по ценности вклад в официальные двусторонние богословские собеседования Русской Православной Церкви с Евангелическими Церквами в Германии (ФРГ), Союзом Евангелических Церквей ГДР, с Евангелическо-Лютеранской Церковью Финляндии и с Церквами реформатского исповедания. С1967 г. епископ Михаил являлся неизменным участником православно-лютеранских собеседований; на каждом из них он представлял свой доклад.

Через девять лет владыка Михаил вновь возвращается в Вологду, теперь правящим архиереем. 2 сентября1977 г. он был возведен в сан архиепископа, а 27 декабря1979 г. назначен в Вологодскую и Великоустюжскую епархия. Тогда это была самая бедная епархия в РПЦ: она насчитывала всего 17 приходов.

Некогда эти края были частью Северной Фиваиды, где подвизались многие подвижники. До революции в Вологодской губернии было около 900 храмов и 22 монастыря. В 30-е гг. большинство северных регионов страны, в том числе и Вологодчина, были превращены в лагерные зоны, где для храмов и монастырей места не было. К 1 января1943 г. на всей территории области остались лишь две действующие церкви.

Все монастыри были закрыты, в лучшем случае превращены в музеи (Кирилло-Белозерский, Ферапонтов монастырь Троице-Гледенский и др.), а в худшем — тюрьмы (Кирилло-Новоезерский и др.) Антицерковная деятельность в этих местах принимала чудовищный размах. С 1943 по 1948 гг. в связи с изменением государственной политики удалось открыть пару десятков храмов, гораздо меньше, чем в соседних областях. Причем некоторые храмы были потом вновь закрыты, «снятые с регистрации», как это называлось на чиновничьем языке того времени.

Тем не менее, владыка Михаил очень любил Вологду, здесь, в кафедральном соборе Рождества Богородицы он стал священником и впервые самостоятельно совершил литургию. Здесь он потерял близкого человека, свою супругу. Архиепископ Михаил занимал Вологодскую кафедру почти 14 лет, вплоть до ухода на покой. При нем не был закрыт ни один храм. До сих пор его вспоминают здесь с большой сердечной теплотой.
После советской власти

Последние годы управления Вологодской епархией пришлись уже на время перестройки и распада Советского Союза. Церковь обрела свободу и у нее появились новые, немыслимые прежде возможности. Был упразднен институт уполномоченных Совета по делам религий, ушла в прошлое зависимость от безбожной власти, которая всячески стремилась вмешиваться в церковную жизнь. Никто больше не пытался диктовать архиепископу, кого можно, а кого нельзя рукополагать в священный сан.

Количество приходов за несколько лет увеличилось с 17 до 40, восстанавливались заброшенные храмы и строились новые. При храмах устраивались воскресные школы. Возобновилась монашеская жизнь в Спасо-Прилуцком монастыре. Открылось епархиальное духовное училище. Появилась возможность издавать церковную газету, печататься в светских изданиях, вести регулярную передачу по областному телевидению, распространять духовную литературу. Владыка все это воспринимал с большим воодушевлением. Он читал лекции в педагогическом институте, возглавлял грандиозные крестные ходы через весь город, посещал новые и старые приходы.

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) в Одессе 31 июля 1986 года.

Одно из последних своих богослужений, пасхальную вечерню в1993 г., он совершил в Софийском соборе. За все 14 лет жизни в Вологде он не переступил порог этого древнейшего храма, превращенного в музей. Он считал неприличным для достоинства Церкви посетить этот храм в качестве туриста. «Для них это музей, ну, а для меня – мой кафедральный собор; я войду туда только вместе с верующими, чтобы торжественно совершить службу», – говорил он еще в советские годы, когда такая возможность представлялась, мягко говоря, маловероятной. В конце концов, его мечта осуществилась, пасхальная служба в Софийском соборе, которую возглавил владыка, стала символом возрождения Церкви.

В1987 г., когда архиепископу Михаилу исполнилось 75 лет, он подал прошение об уходе на покой, как и положено по Уставу Русской Православной Церкви. Но отпустили его только в1993 г. В решении Синода было сказано: «Выразить архиепископу Михаилу глубокую благодарность за понесенные им архипастырские труды. Освободить его от управления Вологодской епархией с увольнением на покой. Просить его продолжать свою научно-богословскую и педагогическую деятельность в Санкт-Петербургских Духовных академии и семинарии». Церковь по-прежнему нуждалась в нем, как в высокообразованном архиерее, способном широко мыслить, вести диалог с инославными христианами, умеющим говорить с людьми из мира. Редко кто мог сравниться с владыкой по всеохватности его кругозора, эрудиции, владении искусством вести диалог.

До последних дней ум и память владыки оставались ясными, а вот зрение резко ухудшалось. Вскоре он стал слепнуть настолько, что молитвы за литургией читал только наизусть. При этом свое служение он готов был продолжать до последнего вздоха. Он перестал служить лишь после того, как его руки уже не могли уверенно держать Чашу.


Архиепископ Михаил (Мудьюгин). Фото из архива Информационной службы СФИ

Но он не мыслил себя архиереем на покое. Несмотря на слепоту, он постоянно писал, выступал по радио, встречался с людьми. Продолжал читать лекции в Академии. Лишь за полгода до смерти он перестал преподавать. Еще летом 1999 года он в последний раз принимал экзамены прямо в больничной палате.

Помимо Духовной академии архиепископ Михаил преподавал также в лютеранской и католической семинариях, в гимназиях, институтах, приезжал в Москву, чтобы читать лекции в Библейско-Богословском Институте (ББИ) и Свято-Филаретовском Институте (он был попечителем обоих институтов). Активно сотрудничал с петербургской радиостанцией «Теос» и с московским Христианским Церковно-общественным каналом (радио «София»).

Слово пастыря, произнесенное с амвона, у радиомикрофона или написанное в книге, всегда обладало мощной силой и убедительностью. Владыка Михаил был открыт для диалога с инославными — католиками и протестантами. Незадолго до смерти он вспоминал, что в тюрьме в одной камере с ним были люди разных вероисповеданий, но все чувствовали с ними духовную общность гонимых за Христа. В камере никто не поднимал вопроса о конфессиональных разногласиях.


Архиепископ Михаил (Мудьюгин) за фортепиано

Архиепископ Михаил был человеком с блестящим европейским образованием, широким кругозором, открытой душой. Говорил вдохновенно, проповедовал умно, глубоко, изящно. С ним можно было вести разговор на темы не только богословского характера. Он прекрасно знал европейскую культуру, и не только религиозную. Глубоко ценил живопись, музыку. В юности получил музыкальное образование, прекрасно играл на фортепиано, сам писал музыку. Рояль занимал большую часть его комнаты, и до последних дней жизни он на нем музицировал. Он играл также на скрипке, которую освоил, когда ему было уже за семьдесят. А как Владыка Михаил читал стихи, например, Гете на немецком языке наизусть! При этом он блестяще владел русским языком, его речь была живой, образной, и при этом настолько правильной, такую редко услышишь у наших современников, так говорили люди дореволюционной культуры. И в бытность свою мирянином, и будучи епископом, он вел очень скромный образ жизни. Владыка Михаил остался в памяти многих людей как пример истинного русского интеллигента, сочетавшего широкую образованность и глубокую веру, а также мужество сохранить верность Церкви в самые тяжелые годы гонений и до самой кончины не потерявшего жажду проповедовать Христа.

За 50 лет служения Церкви архиепископ Михаил был дважды награжден: орденом преп. Сергия Радонежского II степени (1982 г.) и I степени (1986 г.). Имел научные степени магистра богословия (от ЛДА, 12 июня1972 г., за труд «Основы православного учения о личном спасении по Священному Писанию и святоотеческим высказываниям»), доктора богословия honoris causa Университета г.Турку (Финляндия,1984 г.).

28 февраля2000 г. архиепископ Михаил (Мудьюгин) скончался в своей квартире в Петербурге. 1 марта в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры его отпевание совершил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир при большом стечении народа и студентов духовных школ. Были зачитаны телеграммы-соболезнования от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и от митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Владыка Михаил похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Источник: http://www.pravmir.ru/aphiepis...z3L8ZyNedg

Василий Васильевич Павлов
(1946-2001)

Этот очерк посвящен памяти одного из первых преподавателей кафедры фортепиано Астраханской консерватории, впоследствии церковного пастыря, смыслом жизни которого было высокое священническое служение. Когда в июне 2001 года из Вологды пришла скорбная весть о трагической кончине протоиерея Василия (Павлова), у астраханских музыкантов зародилась мысль о памятном вечере, а кто-то из его бывших учеников предложил провести такой вечер 23 ноября, в день рождения В.В. Павлова.

Памятный концерт, состоявшийся в большом зале Астраханской консерватории, явился сердечным музыкальным приношением коллег, учеников и почитателей талантливого пианиста, педагога, священника и просто интеллигентнейшего человека. Программа концерта была соответствующей: духовный концерт №35. «Господи, кто обитает в жилище Твоем» Бортнянского (хор студентов АГК, рук. С.Комяков), «Листки из альбома» Шумана (Л.Круглова – фортепиано), «Легенда» Андерсена (Л.Сулейманова – фортепиано, В.Бабаханян – флейта), «Элегия» Сен-Санса (Т.Пахомова – фортепиано, В.Смиховский – кларнет), ария «Pieta, Signore» («О, Боже, будь милосердным») Страделлы (Н.Фомичева – орган, О.Бочкарева – меццо-сопрано), две поэмы Скрябина (М.Юдкевич – фортепиано), «Анданте» Аренского (ансамбль «Концертино», рук. М.Бесценная), фортепианные сочинения Рахманинова (Г.Бескровная) и его же романсы (А.Дудина – фортепиано, М.Попандопуло – меццо-сопрано). Кроме того, транслировалась аудиозапись исполнения музыки Рахманинова пианисткой И.Кац. «Но самым впечатляющим, наверное, было начало вечера, когда с балкона раздалась обиходная молитва «Вечная память», исполненная камерным хором «Лик», словно в соборе. В этот момент концертный зал консерватории ощущался истинным Храмом – Музыки, Света, Добра и благодарной Памяти» (Хрущева М. Душа согреет музыкой своей // Волга. – 2001. – 4 декабря).

Однако, на том памятном вечере звучала не только божественная музыка, но и проникновенное слово участников концерта о старшем преподавателе Астраханской консерватории В.В. Павлове-протоиерее Вологодской епархии отце Василии.

Василий Васильевич Павлов родился 23 ноября 1946 года в Ульяновске, в семье служащих. После окончания восьми классов средней школы и шести классов музыкальной школы, Василий поступил в Ульяновское музыкальное училище на фортепианное отделение. В 1964 году он, первым из выпускников этого училища, был принят в Московскую консерваторию (занимался в классе доцента Л.В. Рощиной). Закончив консерваторию экстерном, за четыре года, он был направлен на работу в Киргизский институт искусств в городе Фрунзе (ныне Бишкек), а в 1971 – переехал в Астрахань, в недавно открывшуюся консерваторию, где начал вести класс специального фортепиано. В 1973-1975 старший преподаватель В.В. Павлов, без отрыва от производства, обучался в аспирантуре при Московской консерватории (творческий руководитель – профессор В.К. Мержанов). В это время он ежегодно играл сольные концерты в двух отделениях в Астрахани и Москве. Владея разнообразным репертуаром от старинных клавирных сочинений до фортепианных произведений западноевропейских романтиков и отечественных композиторов ХХ века, он более всего предпочитал музыку Рахманинова, которую ценил за ярко выраженные русские мелодические истоки, духовную наполненность содержания и красочное, мощное, словно оркестровое, звучание инструмента. Преклонение перед творчеством Рахманинова он невольно передавал своим ученикам. А воспитанники класса В.В. Павлова ценили молодого учителя за педагогическое и исполнительское мастерство, глубокие знания классической литературы и мировой истории, а главное, они любили своего наставника как прекрасного человека – скромного, деликатного, душевного и отзывчивого.

Трагическое обстоятельство – кончина младшего из трех сыновей, младенца Сергея, круто изменило судьбу Василия Павлова. В марте 1978 года он принял крещение. Нужно сказать, что жизненный поворот успешного вузовского педагога к священничеству поддержал Владыко Астраханский и Енотаевский Михаил (Мудьюгин), широко образованный человек, любивший классическую музыку. И, когда архиепископ Михаил был переведен из Астрахани на Вологодскую кафедру, Василий Павлов в 1980-м уехал с семьей вслед за своим духовным пастырем. Там он начал с так называемого послушания – иподьяконства, а вскоре стал регентом архиерейского хора. Затем, в 1983 был рукоположен во иерея. В то время он заочно закончил Московскую духовную семинарию и Московскую духовную академию, и, когда в 1990-м в Вологде было открыто Духовное училище, отец Василий стал здесь первым ректором, работая в этой должности до 2000 года. Педагог милостью Божьей, на лекциях он «был подобен вдохновенному пророку» (по слову вологодского иерея Евгения Палюлина), говорящему на прекрасном литературном русском языке. Таким же истовым пророком он был и в своих страстных пастырских проповедях, являясь настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу).

Бескорыстный, искренний, мужественный, бесконечно добрый и любящий – таким его помнят не только вологодские прихожане, но и ученики и коллеги по Астраханской консерватории. Между прочим, воспитанники фортепианного класса В.В. Павлова специально приезжали к нему в Вологду из разных городов и стран. Так, одна из них привезла сюда крестить сына из Ирландии.

Утром 17 июня 2001 года отец Василий с сыном отправился на Кубенское озеро, чтобы опробовать новый, мощный лодочный мотор. На крутом вираже лодка резко накренилась, и Павлов внезапно упал в холодную воду. Умер он мгновенно – не выдержало сердце…

Прощание с протоиереем Василием проходило в родном для него Покровском храме и кафедральном Рождество-Богородицком соборе, где он когда-то регентовал. Именно там, у южной стены соборного алтаря, он и покоится.

Веря, что смерть человека – это лишь переход от временной земной жизни к жизни вечной, мы утешаемся мыслью, что свет любви, который излучает душа отца Василия, всегда с нами…



Л.П. Власенко,

заслуженный деятель искусств РФ, профессор

Благословенная бедность новоначальных
4 декабря 2013 г.
http://www.pravoslavie.ru/put/66379.htm Петр Давыдов

Священник Василий Павлов
Случилось так, что в храм мы зашли вместе с Богородицей. Да-да, ничего странного: вечером 3 декабря разгневанная институтская коммунистка бросила на стол связку ключей и прошипела отцу Василию что-то вроде: «Забирайте. Ваша взяла. Но ненадолго». Отец Василий Павлов уж точно не заслуживал такого к себе отношения: настоящий русский интеллигент, потрясающий музыкант, оставивший великолепную карьеру ради служения Церкви, он очень легко сходился с самыми разными людьми – от подобных ему недосягаемого ума профессоров до умудренных жизненным опытом стариков и сверкавшей глазами наивной молодежи. Такт, неизменная вежливость и добрый юмор отличали священника всегда. А тут, вишь, нашла коса на камень – уперлась коммунистка: не отдам этим церковникам склад пединститута, и всё тут. Вроде бы и решение о передаче/возвращении храма общине начальниками принято, и сама община существует вот уже не первый месяц – не дам склад пединститута. Иначе и не называла – только «складом» – церковь Покрова в центре города. Историческое здание, между прочим: до превращения в «склад» сюда, точнее, в церковь, бывшую здесь раньше, хаживали люди, которые и помыслить не могли, что оно когда-нибудь осквернится. Иван Васильевич Грозный, например. Скажи ему такое, он бы, наверное, долго смеялся, если бы умел. А может, сразу меры бы принял, ему знакомые и более привычные.

Но методы Ивана Васильевича обернулись позже против самих христиан, и вот мы неделю за неделей стояли на крыльце закрытого и оскверненного храма, пели молебны под пристальными взглядами прохожих и не очень прохожих, под улюлюканье уличных мальчишек, пытаясь войти в храм. На ветру, под дождем, а потом – под снегом. Отец Василий не оставлял попыток договориться с «ответственной дамой» – старшие переживали, старики привычно вздыхали, а нам, молодым, всё это было жутко интересно, и никаких вздохов мы не допускали: просто верили и знали, что еще чуть-чуть, батюшка и договорится обо всем. А как иначе?! Мы же, вон, молимся! Не может же молитва без ответа остаться?



И действительно, однажды утром, торопясь на очередной молебен на крыльце храма, мы вдруг обнаружили, что двери распахнуты настежь! В дверях стоял счастливый и торжественный отец Василий – лицом к людям – и просто молчал. И – снег. Плавный такой, большущий, неспешный.

Постоял еще немного и сказал: «Пойдемте». Взял какого-то ребенка за руку и стал подниматься по лестнице. Следом пошли и все остальные. Сначала молчали, потом опомнились, запели тропарь.

Боже, что мы увидели в разоренном храме! Тем, кто восстанавливал или восстанавливает церкви, а таких, я уверен, большинство среди нас, это всё знакомо до боли, так что описывать мерзость запустения, стоящую, где не должно, думаю, не стоит.

Отец Василий Павлов
Но, знаете, укреплению общины очень помогает уничтожение этой мерзости. Вспоминаю, как мы выносили мусор, как очищали от мерзкой зеленой краски стены, как потом их штукатурили, как полы настилали – работа шла ведь не только в самом здании, но и в душе. На старых, уже почему-то успевших пожелтеть фотографиях (какие тогда цифровики, в начале-то девяностых!) что за глаза и лица у людей! Смотришь на снимки тех лет – волей-неволей (лучше, конечно, волей) вспоминаешь и перечитываешь послания к Фессалоникийцам о настоящей, братской любви в христианской общине. Помню, как отец Василий советовал нам учить Библию: «Вы, – говорит, – ребята, пытайтесь стихи сочинять. Вот, про Второе послание к Фессалоникийцам, например: “Братия, стойте, держите Предания. Кто не работает, тот – без питания”. Так можете легко запомнить содержание глав и самих посланий».

А она была, эта любовь. Без различия сана, положения в обществе и возраста. Просто любили друг друга. Когда службы шли в насквозь промерзшем храме, у певчих пар изо рта идет, только несколько дешевых свечек, поставленных в песок на самодельном деревянном подсвечнике, храм и согревают. Честное слово, они, эти свечки и промерзшие стены, грели лучше, чем самые современные отопительные системы; бедные старые иконы рассказывали о празднике больше и доходчивее, чем золотые оклады, а скромные трапезы (картошка, консервы, соленые бабушкины огурцы и грибы) в подвале церкви насыщали получше самых богатых архиерейских обедов.


Была любовь. Настоящая, христианская. Каждый был особенным, любимым, дорогим. Отец Василий эту любовь всегда подчеркивал. Кого ни назови, ни вспомни – все, даже умершие, – рядом: живы, улыбаются. Будь то бабушка Зинаида, обладавшая поразительным даром разговаривать с людьми по-доброму: даже ожесточенные, озлобленные люди, от которых, казалось, ничего доброго не дождешься, поговорив с ней, успокаивались, начинали улыбаться, облегченно вздыхали. Будь то замечательный певчий Саша, который всегда и всем помогал. Будь то чудо прихода (в каждом есть, наверное?) – дядя Коля-Карлсон, почти всегда навеселе, но очень добрый. Будь то… – сколько добрых людей можно назвать!

Войдя в храм за Девой Марией, мы, наверное, смогли чуть лучше понять смысл слов праздничного тропаря: «В храме Божии ясно Дева является и Христа всем предвозвещает…» Предвозвещение Христа чувствовалось очень ясно. Вместе с тем сейчас, по прошествии вот уже 22 лет, понимаешь, что как предвозвещение Христа, так и само Его явление немыслимы без работы души, без ее взросления. Да – храм, слава Богу, отстроился, да – службы идут ежедневно и не на крыльце, да – былой благословенной бедности нет. Бедность-то, конечно, есть, но благословенной ее назвать сложно. Но это, думается, та действительность, которая неизбежно следует за предвозвещением Христова явления. Которая требует от христианина кропотливого труда и ежедневного несения своего креста и тягот ближнего после первоначального восхищения евангельской новизной и свежестью.

А ностальгия по старым добрым временам случается. Бывает, смотришь на нынешнюю церковную молодежь, для которой в храм пойти – это на автобусе пару остановок проехать, пару рублей нищему дать и свечку в лавке купить – и всё, ты в церкви, – и думаешь: «У-ух, мелочь пузатая! Вам бы на морозце на крыльце постоять – помолиться как следует!» Но у молодежи есть свои пути узнавания Бога – помоги Господь. С праздником!

Прихожане Покровского храма Прихожане Покровского храма


Алексей Колосов. Храм Покрова на Торгу. Вологда

Продолжение " Благовестник" N 3 ( 9)за 2002 г. стр.33 -34

Как -то в церковной компании Владыку спросили о здоровьи священнослужителя , который настолько тяжело переживал неудачу одного своего начинания, что даже перенес инфаркт. О дружеских отношениях с этим человеком я знал от самого Владыки и был немало удивлен , когда вместо сожалений мы все услышали решительное : " А вот когда мало Богу верят, тогда инфаркты и получают! Думают, что если сделали чтото с хорошими намерениями , то дело обязательно должно удаваться. Но, может быть, это дело Богу не угодно или время для него еще не пришло!
Мы должны стараться сделать все, что можем, и этого довольно. А будет у нас успех или неуспех , на то воля Божия" .
Еще пример. Владыка навестил человека, который недавно пришел к вере и ревностно развивпл ее в себе. И вдруг в разгал религиозного воодушевления -серьезный перелом ноги. Первый же вопрос гостю был : " Владыка, за что?" .
" Это не христианскач постановкс вопроса,-отвечал Владыка,-надо спрашивать себя не " за что?" ," а для чего?" . Очень часто наши неприятности связаны вовсе не с наказанием, а с какой-то другой причиной , например, с какой-то переменой в нашей жизни".
Регентом церковного хора я стпл в атеистическое время , и понять многие мои затруднения может только тот, кто сталкивался с ними сам.Найти певчих было невероятно трудно несмотря на приличные по тем временам гонорары.Смельчаки, появлявшиеся на клиросе со всевозможными предосторожностями, готовы были бежать оттуда при первом оклике на " основной" работе. Приходилось брать кого попало, кризисы следовали один за другим.Оставшись кк-то в очередной раз без всей своей крайне немногочислленной мужской группы в преддверии праздников, я с тоской вопрошал Владыку : " Что же теперь будет? Что мне делать?"
С какой-то торжественностью Владыка отвечал мне : " Неужели Вы думаете, что Господь, который заботится даже о птицах и лилиях ( Мф.6, 26-28), оставит без поддержки главный храм епархии? " Измученный постояннымитрудностями,?я был поражен такой уверенности, котораяк тому же вскоре оправдалась. Положение как-то выправилось, и праздники мы спели удовлетворительно.
Большинство описанных мною случаев показывают, какая глубокая вера была у Владыки. Свои воспоминанич я закончу воспоминаниями самого Владыки, которые являются свидетельством того, на сто он был готов ради своей веры.
Еще в молодости за распространение веры он провнл почти год в тюрьме ( если не ошибаюсь, встретил там свое 18-ти летие). Впоследствии это очень осложнило его жизнь. Как человек для власти неугодный и подозрительный ( в том числе и по происхождению) , он должен был покинуть родной город ( Ленинград) и перебраться в какой-то небольшой поселок на Урале. Там он преподавал в школе два или три предмета.
Однажды в школе появился новый директор, человек суровой наружности,в гимнастерке, сапогах и с прочими военными атрибутами. Представившись учителям, он поднял правую руку и многозначительно заявил : " Вот этой самой рукой я лично расстрелял столько -то контрреволюционеров". Через некоорое время новый директор объявил на педсовете, что пришлаинструкция заниматься атеистическим воспитанием на всех уроках и по всем предметам без исключения. Оставшись с директором наедине, владыка Михаил сказал, что не может исполнить этой инструкции, поскольку он верующий человек ( " Вот кк становятся архиереями" -подумалось мне в этот момент рассказа". Грозный директор повел себя неожиданно сдержанно, но Владыке пришлось опять уезжать и скитаться.
Как-то Владыка сказал мне, что очень хотел бы пострадать за Христа перед смертью. Зная его симпатии к протестантской идее спасения одной лишь верой во Христа, я позволил себе шутку : " Владыка, Вы уверены в своем спасении, но все же считаете небесполезным и пострадать?" Владыка, конечно же , понял мою иронию, но никак не реагировпл на нее, а подтвердил очень задумчиво и серьезно : " Небесполезным".
Протоиерей Василий Павлов