Биография Карла Яновича Зейтэ типична для многих и многих красных директоров. Тем более, если описать её кратко. Родился на рубеже веков в многодетной семье рабочего европейской России, рано стал сам работать, был вовлечён в революционное движение, затем — ссылки и тюрьмы. После гражданской был направлен партией поднимать Дальний Восток, работал руководителем предприятий золотой промышленности. Был арестован, расстрелян и вычеркнут из памяти, а позже — реабилитирован, но так и остался в забвении…
Когда я впервые случайно обнаружил подпись Зейтэ на пожелтевшем приказе, удивлению не было предела: никогда не слышал раньше о таком директоре Соловьёвского прииска. А сама фамилия была знакома в связи с совсем другим: я знал, что первые свои книги советская писательница Антонина Коптяева подписала как Антонина Зейтэ. Но тогда я считал, что это просто псевдоним, связанный с малой родиной писательницы, городом Зея…
Многие годы поиска информации о загадочном имени были почти безрезультатны, даже когда появился всезнайка Интернет, отыскивались крупицы. Но, в конце концов, поиск в различных архивах принёс свои плоды, и я могу теперь рассказать то, что узнал.
Карл Зейтэ родился 25 октября (7 ноября по новому стилю) 1896 года в Гофцумберской волости Добленского уезда Курляндской губернии )в Латвии, то есть), в местечке Вец Гавел, представлявшем собой усадьбу графа Леонида фон-дер Палена. Отец Карла всю жизнь проработал столяром в имении графа Палена.
С девяти лет Карл, как и другие его братья и сёстры, летом нанимался к фермерам пастухом, а зимой ходил в волостную школу. А весной 1911 года после окончания школы был определён родителями учеником в местную кузницу. Но работа была чрезмерно тяжела, и через полгода он забросил обучение и уехал в Ригу, где стал учеником токаря по металлу на машиностроительном заводе «Розенкранц». Здесь и приобщился к революционному движению.
«По поручению тов. Амолина, Гарайса и других я распространял на заводе рабочую газету «Циня», собирая пожертвования для бастующих рабочих других заводов, выступая на митингах и демонстрациях и выполняя отдельные поручения по профсоюзной линии. Впоследствии по рекомендации т.т. Амолина А. и Гарайса 25 октября 1913 г. я вступил членом Рижской подпольной организации», — лаконично поведает он в последней своей автобиографии, хранящейся в Российском гоударственном архиве экономики.
А в самой ранней, обнаруженной в Российском государственном архиве политической истории и датированной 1923 годом, автобиографии Карл Янович подробно рассказал, чем он занимался в подпольной организации РСДРП (б).
«Мне, как молодому члену первым долгом внушили основные цели и задачи партии и дали элементарные указания о соблюдении конспирации вне завода и на работе. Потом начали давать разные практические поручения, как-то: поддерживать с определённым товарищем связь, разбрасывать прокламации, поднять в указанных местах красный флаг и даже «воздействовать» на штрейбрехеров (последнее, ввиду моей физической силы, очень часто происходило по личной инициативе). Основным же занятием в партии было — изучение политграмоты.
Мои действия на заводе и связь с профессиональной организацией скоро стали известны администрации завода и после неудавшейся забастовки учеников, в конце декабря 1913 г., меня рассчитали».
В марте 1914 г. безработного большевика Карла Зейтэ впервые арестовали за участие в демонстрации протеста, и два проведённых в тюрьме месяца не прошли даром: он познакомился там с партийными лидерами Риги. В июле того же года Карлу удалось устроиться строгальщиком на судостроительный завод «Ланге и сыновья», но за агитацию против начавшейся войны уже вскоре он был уволен, опять на некоторое время став безработным. Лишь в конце декабря 1014 года Зейтэ нашёл работу на машиностроительном заводе «Пирвитц». «Хороший заработок впервые дал возможность приобрести более или менее капитальную политлитературу и посещать театры», — расскажет он. Но на собрании профоюзов по поводу грядущей встречи 1 мая вновь будет арестован и препровождён в губернскую, затем в Центральную Рижскую тюрьму, а затем в Петроград, в Кресты…
Весь 1916 год и до марта 1917 года Зейтэ находился в ссылке в Иркутской губернии, в Братском остроге. Он немногословен, когда позже рассказывает об этом периоде.
«Нас, политических ссыльных в Братском остроге собралось около 45 чел., из них 30 партийных. Были созданы разные кружки по изучению разных политвопросов и проводилась усиленная учёба. Кроме регулярных кружковых занятий, часто обсуждали вопросы внутрипартийного свойства и поддерживали связь с Иркутской и Петроградской организациями».
После февральской революции Зейтэ уезжает в Петроград, а оттуда, «в целях поправления здоровья», в Финляндию.
Октябрьская революция прошла без участия пламенного большевика Карла Зейтэ: он заболел брюшным тифом и оказался на койке Петропавловской больницы. Но, выписавшись из больницы, вновь отправился в Сибирь, на этот раз в г. Омск, где поступил на службу в милицию. А после чехословацкого выступления был направлен в пулемётный взвод Коммунистического полка. После разгрома полка — подполье.
«Партия поручила мне руководство боевым кружком, задачей которого было истребление отдельных вредных элементов и доставка средств путём экспроприации».
То есть, идейно обоснованными убийствами и грабежами занимались тогда молодые большевики. Но эти сведения он сообщает только в самом первом своём жизнеописании, в последующих ни о чём подобном даже не упоминается.
Затем были участие в вооружённых восстаниях против Колчака, арест, приговор к 20 годам каторжных работ, новый переезд в Иркутскую губернию, в Александровский централ, попытки побега и участие в тюремном бунте, приговор к расстрелу, освобождение, служба в Иркутской ЧК, партийная работа…
Интересный факт: примерно то время, когда Карл Зейтэ находился в иркутской тюрьме, в латышской секции РСДРП (б) Иркутска появилась Мильда Петровна Зейте. О женитьбе Карла Зейтэ мне нигде ничего найти не удалось, но в личном деле Мильды Зейте (оно хранится в государственном архиве Российской Федерации) я встречу подтверждение первоначально сделанного предположения, что Мильда была первой женой Карла. И не случайно Мильда Зейте примет затем участие в событиях гражданской войны, будучи в иркутском большевистском подполье, связь с которым во время заключения в тюрьме по поручению тюремного комитета поддерживал именно Карл Зейтэ. И, по всей видимости, именно через Мильду…
А в апреле 1922 года партия откомандировала товарища Зейтэ в Ургу, в распоряжение штаба 5-й Краснознамённой Армии Блюхера для — ни много, ни мало — организации секретно-агентурной сети в Монголии.
Однако менее чем через год в связи с возникшими трудностями Зейте по предписанию начальника разведуправления «ликвидировал резидентуру», вернулся в Читу и получил назначение помощника начальника разведотдела штаба 5-й армии. В этой должности он прослужил около полугода, затем демобилизовался, стал управделами ДВ ЦКК (Дальневосточной Центральной контрольной комиссии) и поступил на рабфак, сразу на второй курс.
Но учиться долго ему партия не позволила, направив на службу в Харбин, в представительство Наркомата иностранных дел. О чём он с сожалением и написал, уже будучи в Харбине:
«Заканчивая описание автобиографии, имею право пожаловаться, что общественная и партийная работа за всё время пребывания в партии не дала мне возможности приобрести необходимое для практической работы образование, недостаток которого я ощущаю на каждом шагу. Вся работа в политкружках не даёт мне того, что я желал бы получить, записываясь в прошлом году в Читинский Рабфак».
Из Харбина Карл и Мильда Зейтэ поехали ещё дальше, на Квантунский полуостров в японский город Дайрен (бывший русский порт Дальний, нынешний китайский Далянь). Карл стал секретарём в генконсульстве СССР. Эта поездка для Мильды Петровны впоследствии обернулась чёрной стороной: она была арестована в 1938 году по обвинению в шпионаже в пользу Японии и вскоре расстреляна на Бутовском полигоне Москвы…
В Советскую Россию Зейтэ вернулись в июне 1927 года. В этот период страна уже шла по определённому партией курсу в индустриализацию, и ей были нужны люди, которые вели бы народные массы по этому пути. Так и Карл Зейтэ из сектора внешней политики Центральным Комитетом ВКП (б) был направлен поднимать золотодобывающую промышленность, и Московский комитет партии откомандировал его в правление только что созданного государственного акционерного общества «Союззолото».
С июня 1927 года работал сначала в Москве, а затем в Иркутске, куда перевели «Союззолото» — был заведующим личным отделом (учраспредом, указывает он в автобиографиях), но в августе 1928 года его послали подальше, в Якутию, на Алдан, где требовалось поставить работы на ещё совсем недавно открытых золотороссыпных месторождениях. В Сибирь Карл Зейтэ уехал уже один, Мильда с маленькой дочерью Ритой осталась в Москве.
Путь к Алдану был неблизок даже из Иркутска, а от железнодорожной станции Большой Невер весьма непрост. Колёсная дорога, построенная ещё при царе и шедшая где по сопкам, а где и через мари, пришла в негодность, и до Алдана можно было доехать разве что верхом. Вновь назначенный начальник алданского золота до места назначения добрался, как говорят, пешком.
О том, как жилось и работалось на Золотом Алдане, в автобиографиях Карла Зейтэ рассказано очень скупо: в качестве управляющего групповым приисковым управлением проработал до июня 1930 года, избирался членом окружкома партии, членом президиума ОбКК (областной контрольной комиссии, вероятно), и за выполнение программы был командирован во Всесоюзную Промакадемию им. Сталина. И всё.
А между тем, работа была совсем непростой. Хотя Алдан и пережил к тому времени кризис золотой лихорадки, её последствия ещё давали о себе знать. Однако именно при нём, при Карле Зейтэ здесь в сентябре 1929 года открылся прииск имени Ленина, и Зейтэ стал первым его директором.
Перед Ленинским прииском Зейтэ успел поруководить другим золотым прииском, который так и назывался: Золотой. Может тогда-то и познакомился он с молоденькой Антониной Коптяевой, своей будущей женой. Ей тогда ещё и двадцати не было, а ему всего-то чуть более тридцати…
Об Антонине Дмитриевне Коптяевой, известной советской писательнице, рассказано много, её биография не раз публиковалась и в советское время. Хотя тогда не указывалось, кто был её мужем. Хотя и обходили тогда молчанием факт, что она — дочь золотопромышленника. В лучшем случае писали, что убитый в 1912 году отец её был арендатором, а вовсе не владельцем, маленького прииска Южный неподалёку от города Зея. И что из Зеи на Алдан она ушла в юном возрасте, кроме всего прочего, ещё и из боязни репрессий. Теперь в Интернете можно встретить более подробные и правдивые жизнеописания, чем в Большой Советской энциклопедии, в которую её, как крупную советскую писательницу, внесли…
Оказавшись на Алдане, на прииске Незаметном (тоже пришла пешком), Антонина сначала работала машинисткой-ученицей и делопроизводителем в конторе треста «Алданзолото». Но ей этого было мало. Творческая личность, она стала играть женские роли в самодеятельном театре рабочей молодёжи (ТРАМ), перешла на работу в должности женорганизатора при райкоме союза горняков, писала стихи, которыми увлекалась с детства...
Продавщицей Антонина стала после исключения из комсомола с позорной формулировкой «за есенинщину», когда осмелилась показать свои лирические стихи в редакции местной газеты. И вот, с осени 1928 года — за прилавком магазина на Золотом прииске. А затем, по март 1930-го, и на Ленинском.
Видимо, её трудоустройству поспособствовал приисковый управляющий, Карл Зейтэ, за которого она в 1829 году вышла замуж. А работу оставила по обычной женской причине: родила дочку Людмилу. Но материнское счастье быстро закончилось: в трёхмесячном возрасте Людмилка умерла.
Похоронив дочь на местном кладбище, Зейтэ уехали в Москву. Сбылось заветное желание Карла Яновича: его отправили учиться. Да не куда-нибудь, а во Всесоюзную Промышленную Академию Народного Комиссариата Тяжёлой Промышленности! Несмотря на то, что он и рабфак-то не закончил, и среднего образования по этой причине не имел! Но это был вуз для так называемой советской номенклатуры, а Зейтэ уже крутился в этой обойме.
Впоследствии о качестве образования в Промакадемии будут говорить, что в ней давались знания в объёме средней школы плюс необходимые для работы в промышленности технические знания. Но и это было немало для тех, кто уже руководил этой самой промышленностью, не имея за плечами практически никакого образования. Не все выдерживали обучение, не все заканчивали рабоче-крестьянский вуз. Например, не смог одолеть науки её студент, будущий лидер советского государства Никита Сергеевич Хрущёв…
Не окончил Промакадемию и Карл Янович Зейтэ. Как он писал в автобиографиях — вследствие болезни. Но зато в личных листках по учёту кадров в графе «образование» с тех пор указывал: «незаконченное высшее».
Бросивший учёбу Зейтэ не остался без внимания: НКТП тут же направил его на новый участок работы, в Дальстрой, и с мая 1932-го по октябрь 1933 года супруги Зейтэ осваивали Магадан и Колыму. 15 июня 1932 г. приказом № 64 по Дальстрою Карл Зейтэ был назначен управляющим в Утинское групповое приисковое управление. Об этом писал в автобиографиях, об этом есть запись и в личном листке по учёту кадров (РГАСПИ). Н магаданские историки утверждают, что позднее он занимал более высокий пост заместителя начальника производственного бюро Дальстроя и жил вместе с женой Антониной Дмитриевной в самом Магадане на Тунгусской улице. Более того, согласно данным Магаданского загса, у Карла Зейтэ и его жены Антонины 2 июня 1933 года родилась дочь Людмила!
Но если о рождении второй Людмилы и её будущем мне ничего не известно, известно другое: здесь, в Магадане, родилась писательница Антонина Коптяева. Именно здесь стала писать она для местной газеты очерки о золотодобытчиках, начала работу над своей первой повестью «Колымское золото», опубликованной издательством «Молодая гвардия» в 1936 году. А за это повестью была книга очерков о первооткрывателях алданского золота «Были Алдана» (1937 г.), за ней — роман «Фарт» (1940), принёсший её известность, и много ещё всего…
По возвращении с Колымы в 1933 году Карл Зейтэ получил новое назначение, став директором Аргаянского приискового управления треста «Башзолото», но и здесь проработал недолго, всего год. Ротация управленческих кадров была в те годы обычным явлением, и в ноябре 1934 г. его назначают на более высокую должность управляющего недавно организованным трестом «Верхамурзолото», который базировался в забайкальском посёлке Могоча, и в ведении которого находилось, в числе других, Джалиндо-Урканское приисковое управление, о котором — позже.
Предшественник Карла Яновича, Е. С. Нечипоренко, успевший проработать на этом месте меньше года (трест «Верхамурзолото» был организован в том же в 1934 году), был снят с должности по причине того что трест не справлялся с программой золотодобычи. Стране были нужны сильные руководители, такие, чтобы твёрдо вести линию партии. Новый управляющий выглядел именно таким: закалённый в боях коммунист, грамотный специалист, опытный руководитель…
Зейтэ, прибыв в Могочу в октябре 1934 г., попытался наверстать упущенное, но программа так и не была выполнена. А накануне 1935 года крайком партии (Забайкалье входило тогда в состав Дальневосточного края) «спустил с потолка» новую программу, которая, как уже смог понять Зейтэ, была так же невыполнима, как и предыдущая. И он попытался повлиять на ситуацию, написав письмо, в котором изложил причины, по которым программу следовало пересмотреть. Реакция его партийных начальников была предсказуемой. Инструктору крайкома Кренгаузу, который, по всей видимости, и писал пресловутую программу, было поручено изучить вопрос, поднятый управляющим «Верхамурзолота». В результате появился следующий документ.
«Тов. Лаврентьеву. Справка.
Управляющий трестом Верхамурзолото в своём письме от 14/ХII-с.г. № 1-2-8 совершенно неправильно, оппортунистически ставит вопрос о пересмотре решения Крайкома от 25/ХI-с.г. по поводу программы и плана вскрышных работ. Ещё 1935 год не начался, ещё трест почти ничего не сделал по подготовке к 935 году и такое настроение руководства о нереальности программы и преувеличении плана вскрышных — вредно, ибо оно, несомненно, передастся на аппарат треста и на периферию, демобилизует (так в документе — П. А.) работников.
Совершенно правильно тов. Зейте трактует вопрос о необеспеченности программы 1935 г. разведанными запасами, особенно по мускульной добыче, которая составляет 75% годовой программы. Совершенно правильно он ставит вопрос о недостаточности ассигнований на разведки и другие капитальные работы для обеспечения подготовки к 1935 г. т выполнение данной программы.
Но нельзя делать вывод о необоснованном сокращении программы золотодобычи и плане вскрышных работ – это политическая ошибка.
Трест в VI-м квартале 1934 года не смог вскрыть определённых Крайкомом 87000 куб.мтр. торфов, благодаря недостаточности разведанных площадей с промышленным содержанием. Это верно, но это не значит что трест не будет способен, при получении ассигнований на разведки и горно-подготовительные работы, – восполнить пробел в I и II кварталах 1935 года. Эта возможность имеется, требуется лишь напористость, желание должным образом организовать работы.
Необходимо: 1) Настаивать перед ЦК и тов. Орджоникидзе на утверждении испрошенных Крайкомом сумм капиталовложений (письмо т.т. Сталину, Молотову и Орджоникидзе); это относится ко всем трестам края.
2) Указать т.т. Зейте и Пугачёву (чл.ВКП (б) на допущенную ими ошибку — присылкой такого письма в целях страховки себя от могущих быть последствий, — фактически демобилизующего, оппортунистического письма.
Ответ. инструктор Кренгауз»
Не дождавшись понимания, управляющий треста «Верхамурзолото» Карл Янович Зейтэ решил, что на своём посту он может сам принимать решения, но оказался в положении путника, повстречавшего Сфинкса: что бы он ни предпринял, в любом случае окажется виноват. Итогом, однако, стал подписанный Народным Комиссаром тяжёлой промышленности Серго Орджоникидзе приказ за № 431 от 10 апреля 1935 года, в котором первым параграфом звучало:
«За самовольное снижение программы, установленной Наркоматом и невыполнение программы в 1-м квартале – Управляющего трестом «Верхамурзолото» тов. Зейте К. Я. и Главного Инженера треста тов. Пугачёва А. М. с работы снять и назначить на меньшую должность — т. Зейте — директором Джалиндо-Урканского Приискового Управления, т. Пугачёва А. М. — директором Ольдойского рудника».
Так Карл Зейтэ появился в Соловьёвске, мимо которого однажды уже проходил, следуя на Алдан.
Свой первый в новой должности приказ о своём же назначении управляющим Джалиндо-Урканского приискового управления он напишет 30 мая 1935 года. А последующие его приказы были направлены, большей частью, на кадровую реорганизацию. Ещё будучи управляющим трестом, Зейтэ, проанализировав, видимо, причины неудач, взялся за оптимизацию управленческого аппарата. Он снимал с работы и назначал на должность не по классовому, а по иным признакам, приглядываясь, кто из подчинённых лучше справляется с той или иной работой. И взялся за сокращение, заметив, что управленческий аппарат неоправданно раздут. Причём эти нововведения касались не только самого треста, но и подчинённых приисковых управлений. В частности, он издал приказ, посвящённый структуре ДУПУ, по которому в штате управления оставалось 29 человек.
«Поручаю тов. Гончаренко всех излишних сотрудников работавших свыше поименованного штата сократить, предупредив согласно закона. Штат Геолого-разведочного Сектора, Сектора капитального стр-ва и технич. снабжения предлагаю т. Гончаренко лично рассмотреть и утвердить согласно лично моего указания ему», — говорилось в приказе.
На новом месте, непосредственно в Джалиндо-Урканском приисковом управлении, Зейтэ продолжил свою кадровую политику. Обратив внимание на слабость авторитета главного механика управления и, как следствие, неудовлетворительное состояние приисковой техники, он 5 июля 1935 г. он издаёт приказ № 111. В приказе говорится о причинах остановок и поломок агрегатов, в числе которых «полное игнорирование Главного механика района, невыполнение его распоряжений и явное смазывание его (механика) роли. Главного механика тов. Колосветова нагрузили разными побочными служебными и общественными нагрузками в результате чего гл. механик т. Колосветов был лишён возможности заниматься своей основной работой, а разменивался на мелочи в ущерб производству».
Потом следовал ряд пунктов, которые должны были повысить роль главного механика, среди которых один сейчас кажется забавным, но в то время имел большое значения для быстрого решения технических вопросов: «Начальнику транспорта т. Кошкарёву прикрепить к тов. Колосветову мою лошадь Гошку»…
А вскоре Зейтэ подписал ещё один приказ, в котором разграничивались полномочия управленцев и определялись их зоны ответственности. Лично для себя он обозначил руководство планово-экономическим и кадровым секторами, главной бухгалтерией, хозчастью и спецчастью, дровозаготовками и секретариатом управления, управлением другими секторами поручил своему первому заместителю — главному инженеру, второму заместителю, помощнику по разведке.
Известно, что кадры решают всё, а грамотные кадры — ещё больше. И для повышения грамотности подчинённых Зейтэ своим приказом №160 от 13 октября организовал в Соловьёвске и при Кировском руднике общеобразовательные курсы десятников, где обучение проводилось без отрыва от производства, а в Соловьёвской школе, кроме того, вечернюю общеобразовательную школу для взрослых.
Благодаря этим и другим принятым мерам производственная программа 1935 года Джалиндо-Урканским приисковым управлением была выполнена, и 14 декабря того же года Карл Зейтэ смог поехать в предоставленный трестом отпуск, оставив за себя на руководстве приисковым управлением своего второго заместителя, управляющего золотопродснабом Вернера Фёдоровича Пузиля.
Правда, побывал ли он в этом в отпуске, непонятно. С одной стороны, в подшивках архива Соловьёвского прииска нет ни одного подписанного боле поздними датами приказа. С другой — в его личном деле в Российском государственном архиве экономики хранится следующий документ:
«Н-ку Главзолото т. Опарину И. Н.
Заявление
Джалиндо-Урканское Пр. Упр-ие треста «Верхамурзолото» за истекший1935 г. закончило работу со следующими показателями:
Первоначальную программу по золотодобыче выполнило на 103,6%,
Подготовило рудник им. Кирова к увеличению программы на 1936 г. на 45%, а по всему Управлению на 20%,
Дало чистой прибыли в сумме 140 т.руб.,
Построило новую обогатительную фабрику, лабороторию, увеличило жилплощади и приступило к расширению эл. станции на 1200 kw,
Окончило основные работы по монтажу драги №2.
Несмотря на это Управляющим трестом Головановым, вероятно, ввиду не выполнения программы по тресту в целом не представлен к премированию и прочее.
Доводя об этом к Вашему сведению прошу дать соответствующие распоряжения
Б[ывший]. Директор Дж.-Урк. П. У. К. Зейтэ
27/III-36 г.».
Можно было бы подумать, что Зейтэ добивается премирования, но ещё один документ объясняет, чего именно он ждал. 21 марта в адрес начальника сектора кадров НТКП Раскина было направлено письмо, в котором говорилось:
«Приказом по Народному Комиссариату Тяжёлой промышленности от 10/IV-35 г. № 431 Управляющий Верхамурзолото т. Зейтэ К. Я. был с работы снят и назначен на должность директора Джалиндо-Урканского приискового управления.
Программа по Джалиндо-Урканскому Приисковому Управлению за 35 г. т. Зейтэ выполнена досрочно на 103,5%.
В связи с утверждением Наркомтяжпромом Старикова Н. Ф. Управляющим треста Уралзолото и освобождением его от должности директора Кочкарьзолото, прошу на должность директора Кочкарьзолото утвердить т. Зейтэ К. Я.».
Письмо подписал заместитель начальника «Главзолото» И. Н. Опарин.
А тридцать первым марта 1936 года датирован приказ № 94 по «Главзолото» за подписью А. П. Серебровского, которым Ян Карлович Зейтэ с 1 апреля назначался исполняющим обязанности директора «Кочкарьзолота».
Судя по всему, на протяжении некоторого времени Карл Зейтэ «завис»: ему пообещали, что в случае выполнения программы Джалиндо-Урканским ПУ его ссылка закончится, он ждал, что его назначат директором комбината «Кочкарьзолото» в Башкирии, уехал из Соловьёвска, а вопрос так и не решался. И в подтверждение этого предположения — ещё два письма-автографа, также подшитые к делу. В первом из них 25 мая Зейте пишет зелёными чернилами на бланке «Кочкарьзолота»:
«Уважаемый Александр Васильевич
Меня интересует вопрос относительно моего оформления в НКТП. До сего времени я не имею по этому поводу ни от кого каких либо официальных или частных сообщений. Для орентировки прошу сообщить мне как обстоит дело.
С приветом К. Зейтэ».
Ответное письмо А. В. Анцышкина написано красными чернилами.
«Тов. Зейтэ.
Письмо твоё получил.
Беседовал с А. П. (Серебровским — П. А.) по затронутым тобою вопросам. о твоём утверждении, принимаем все меры, чтобы тов. Серго (Орджоникидзе — П. А.) утвердил твоё назначение. Ты должен принять все меры чтобы в III квартале по выполнению программы с честью выйти.
Относительно работников то приму меры к отбору.
Разницу за время пребывания в Главке с 13/II по 31/III дадим указания чтобы ты получил за счёт Кочкарьзолото.
Ну пока всего лучшего. Нажимай с выполнением программы, а остальное всё будет в порядке.
С приветом
А. Анцышкин».
Как бы то ни было, но директором «Кочкарьзолота» Зейтэ, в конце концов, стал. Однако счастья ему эта высокая должность не принесла. Как и в то время, когда он управлял трестом «Верхамурзолото», у него начались серьёзные разногласия с партийным руководством, с секретарём Кочкарского райкома Эрдманом. При этом Зейтэ лишается поддержки своего непосредственного руководства: возглавлявший «Главзолото» А. П. Серебровский, тяжело болевший с июля 1937 года, в конце сентября прямо с больничной койки был перевезён в тюрьму.
Зейтэ тоже нездоров, он нуждается в лечении и обращается к новому начальнику «Главзолота» Г. И. Пёрышкину:
«Я начал работать в золотой промышленности с июля 1927 года, т.е. уже 10 лет тому назад. Ввиду большой и напряжённой работы по выполнению производственной программы при огромных недостатках техоборудования и больших затруднений с финансами, за последнее время я окончательно подорвал своё здоровье (нервы, сердце, желудок), а поэтому, в ознаменование 10 лет службы в золотой промышленности, прошу предоставить отпуск за 1936-37 г. для лечения в одном из санаториев в Кисловодске.
Если найдёте возможным, прошу забронировать мне одну путёвку в Кисловодск за счёт Кочкарьзолото, как поощрение за выполнение годовой программы по добыче металла за 1937 год».
Пёрышкин даёт своё согласие, и в октябре 1937 года Зейтэ уезжает в Кисловодск. Но вскоре туда начинают идти телеграммы из главка с требованием вернуться в Кочкарь. Оказывается, Зейтэ уклонился от явки на бюро райкома партии, уехав в отпуск без райкомовского разрешения. Об этом говорится в выписке из протокола №21 заседания бюро Кочкарского райкома от 11 ноября 1937 года, помеченной грифом «С.Секретно» Здесь же четвёртым пунктом обозначена дальнейшая судьба упрямца: «Вопрос о партийности тов. Зейтэ разобрать по возврату его из отпуска».
К выписке приложена партийная характеристика, а в ней:
«…За время работы директором «Кочкарьзолото» т. Зейтэ не только не вёл борьбы за очищение аппарата комбината и продснаба от классово чуждых элементов, но защищал и покровительствовал классово чуждым элементам и врагам народа (Бухарин, Генкер) и разного рода проходимцам (Лысенко, Ерофеев и др.), а чистка комбината от таковых проводилась под большим нажимом парторганизации.
К сигналам коммунистов, инженерно-технических работников и рабочих не прислушивался и на данные недостатки в работе, граничащие с вредительством, не только не реагирует, а даже обвиняет тех кто об этом сигнализирует.
Тов. Зейтэ руководство комбинатом не обеспечивает, по существу передоверив его б/партийному главному инженеру Самокрутову, проводит работу без должной увязки с партийными и др. общественными организациями, а зачастую даже игнорирует их, за что тов. Зейтэ имел предупреждения от бюро РК ВКП (б).
Так, член ВКП (б) тов. Зейтэ партобязанностей не несёт и от них отлынивает. Авторитета среди коммунистов и рабочих не имеет.
На XVI-райпартконференции отведён из списков кандидатов для тайного голосования в члены РК ВКП (б)
Политическим доверием у РК ВКП (б) не пользуется».
На телеграмму очередного начальника «Главзолота» А. И. Мильчакова с требованием оставить лечение и вернуться в Кочкарь Карл Зейтэ отвечает, не скрывая недоумения:
«Уважаемый
Александр Иванович!
Подтверждая получение Вашей телеграммы о том, что мне необходимо вернуться обратно в Кочкарьзолото по требованию райкома ставлю Вас в известность, что я, не дожидаясь конца моего законного отпуска, непременно вернусь обратно на Кочкарь, как только кончится срок моего лечения, который истекает 14/XII- с/г.
Пользуясь случаем, дополнительно к нашим с Вами разговорам я ещё раз прошу учесть следующее:
Очередным отпуском я пользуюсь согласно разрешения т. Н-ка Главзолото и заключения врачебной комиссии законно и ни в коем случае не «бежал» из Кочкаря, как это старается доказать тов. Эрдман. Таким образом, Ваша телеграмма о необходимости возвращения вызывает недоумение.
Мне совершенно ясно, что при создавшихся взаимоотношениях с секретарём Кочкарского райкома т. Эрдманом, проводимой им неправильной политики по отношению к Кочкарьзолото и, в частности, ко мне, как к руководителю этого предприятия, партийная разрядка всех ненормальностей без представителей вышестоящих партийных и хозяйственных организаций невозможна, т.к. РК сам правильного пути не найдёт.
Поэтому прошу Вас, как Н-ка Главзолото, то же самое я буду добиваться и в ЦК партии, вместе со мною (или позже) послать в Кочкарзолото специальную Комиссию по обследованию всего производства на месте, а также для решения вопроса о моих ошибках по линии Райкома.
Зав промотделом ЦК партии тов. Р...(в документе повреждено — П. А.) на основании копии моего письма на имя Челябинского может (и обязан) послать телеграмму Зав. транспортным отд. Челябинского обкома тов. Матусову о необходимости проверить факты, изложенные в моём письме на месте, а комиссия Главзолото доложит результатов обследования.
Приезд такой комиссии Главка крайне необходим в интересах производства, тем более, что в 1937 г., за исключением специального приезда тов. Саркисяна, никто из Главка в Кочкарьзолото не показывался и помощи никакой не оказывал.
Я обращаюсь к вышестоящим организациям не потому, что этим ожидаю каких-либо поблажек, а исключительно потому, чтобы раз и навсегда покончить с нездоровыми отношениями, которые, несомненно, отражается на производстве. Без вмешательства вышестоящих партийных и хозяйственных организаций мне обратно ехать одному нет никакого смысла.
16/XII я приеду в Москву и очень прошу принять меня и уделить мне ещё несколько минут.
С тов. приветом К. Зейтэ».
Но машину уже было не остановить. 5 января 1938 года с пометкой «Не подлежит оглашению» в Москву, в адрес начальника «Главзолото» А. И. Мильчакова, уходит письмо, подписанное временно исполняющим обязанности директора «Кочькарьзолота» Гошенёвым.
«Настоящим сообщаем, что бывш. Директор «Кочкарьзолото» Зейтэ К. Я. по приезде из отпуска 24/12-37 г. Кочкарским РК ВКП(б) исключён из рядов ВКП(б) за покровительство и связь с врагами народа, и в настоящее время арестован органами НКВД, а поэтому просим о лишении Зейтэ значка «стахановцу золотоплатиновой промышленности».
4 июня 1938 года Карл Янович Зейтэ официально отстраняется от обязанностей директора комбината «Кочкарьзолото» приказом начальника главка Мильчакова, а 17 октября тройка УНКВД по Челябинской области приговаривает его к расстрелу. Приговор приведён в исполнение.
А через полвека, 7 сентября 1989 года его реабилитируют и даже восстановят в компартии…
В своей судьбе Карл Зейтэ был не одинок. В том же, 1938 году расстреляли и его руководителя А. П. Серебровского, арестовали и отправили более чем на шестнадцать лет в лагеря его последователя А. И. Мильчакова. В том же году были расстреляны его предшественник в Джалиндо-Урканском приисковом управлении И. М. Гончаренко, и первая жена Мильда Петровна Зейте, и ещё многие и многие, с кем он был лично знаком, дружил или имел служебные отношения\
…А вот его вторая жена, Антонина Дмитриевна, избежала репрессий. Видимо, ещё и потому, что задолго до ареста Карла Яновича успела с ним порвать. И к тому времени она уже отказалась от фамилии первого мужа, все её литературные произведения, написанные после 1937 года, будут подписаны Анной Коптяевой. Коптяева стала женой писателя Фёдора Панфёрова и умерла естественной смертью в Москве в возрасте восьмидесяти двух лет…
… А единственная дочь Карла Зейтэ, Рита, после ареста матери четырнадцатилетней будет отправлена в спецприёмник. Позже выйдет замуж и станет Ритой Карловной Зимарьковой. В зрелом уже возрасте дважды обратится в Органы за справкой о реабилитации матери. В первой справке будет указано, что мать умерла от отказа почек, во второй – что расстреляна, но место захоронения неизвестно. Об отце Рита Карловна, кажется, сведений не искала…
Источники
1. Автобиографии К. Зейтэ, 1924, 1934 гг. // Зейтэ Карл Янович: Личное дело/РГАСПИ.
2. Высылка в другие губернии в период войны из Лифляндской губернии/Латв. ист. архив. Ф.3. Оп.5. Д.759.
3. Дело по обвинению Зейтэ Мильды Петровны по ст.58 п.6. УК. 101 л. /ГАРФ. Ф.10035. Оп.1.Д. П50240.
4. День в истории /
http://magadanmedia.ru/news/441195/ 5. Зейтэ Карл Янович: Личное дело/РГАЭ. Ф.8153. Оп.3. Д.180.
6. Ленинское приисковое управление/ 7. Новиков П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. М.: Центрполиграф. 2005. 457 с.
8. От строительства поселка до начала Великой Отечественной войны (1929-июнь 1941 г.)/ 9. Переписной лист/Перепись населения. 1897 г./ Латвийский исторический архив. Ф.2706. Оп.1. Д.238
10. Постановление бюро Челябинского областного комитета КПСС о посмертной реабилитации К. Я. Зейтэ / Протокол №18 от 7 сент. 1989 г. П.18 // Зейтэ Карл Янович: Личное дело/ РГАСПИ.
11. Приказы по ДУПУ, 1935 г./Архив ОАО «Прииск Соловьёвский» Л.80, 146, 152.
12. Раевский В. Р. Латышские секции РКП(б). (1917-1925 гг.) Рига: Лиесма, 1976. 192 с.
13. Справка ответственного инструктора крайкома КПСС Кренгауза. ГАХК. Ф.2 Оп.1. Д.357. Л.13.
14. Утро Золотого Алдана/
Примечания.
1. Публикуется впервые.
2. Фото из личного дела К. Я. Зейтэ, 1936 г. РГАСПИ
