СТАЛИНО / ДОНЕЦК. ПОДПОЛЬЕ

Женское лицо подполья
29 май 2016 15:22 | http://dnr-news.com/pressa/32900-zhenskoe-lico-podpolya.html


На фоне тотальной декоммунизации, аморального искажения истории в современной «независимой» Украине дух патриотизма в Донбассе с каждым днем становится все несокрушимее.

«Память сердца»

Сила любви к Отчизне становится неистовой благодаря людям, защищающим и передающим из поколения в поколение память о наших предках, их славе, труде и отважных поступках. Сегодня дети с жадностью расспрашивают родителей о дедах и прадедах, чтобы увековечить их и сохранить преемственность поколений.

На подготовку этого материала меня вдохновила Людмила Декурно, директор музея Великой Отечественной войны. Во время нашей беседы Людмила Ливерьевна рассказала об удивительной женщине, которая посвятила свою жизнь восстановлению исторической справедливости и неустанному поиску информации о людях, пожертвовавших собой ради Победы над фашистами.

Нина Коренюгина – почетный руководитель музея «Память сердца», расположенного в донецкой общеобразовательной школе № 93 им. Н. П. Жердева. В этом месте, где царит атмосфера отчизнолюбия, и произошла наша с Ниной Григорьевной встреча. А разговор был посвящен участникам подпольно-патриотического движения Кировского района Донецка, сведения о которых под ее руководством добывали поисковые группы школьного музея с 1974 по 2007 год.

Первая история посвящена отважным комсомолкам Рутченковки, расстрелянным немецкими захватчиками в январе 1942 года.

Пропуск в лагерь смерти

Территория, где расположен монумент «Жертвам фашизма», с момента оккупации Сталино носила название лагеря смерти. Здесь, полураздетые и израненные, томились в неволе тысячи непокорившихся фашизму советских людей. И у стен этого лагеря двадцатитрехлетние выпускницы средней школы № 69 (ныне – ОШ № 93) Александра Васильева, Капитолина Кастрыкина, Зинаида Полончук, которые помогали военнопленным, встретили одноклассницу Клаву Баранчикову. После окончания школы девушки виделись редко, и эта встреча стала полной неожиданностью. Клава же обрадовалась, отвела девушек в сторону и взволнованно заговорила: «Знаете, девочки, в лагере находятся наши бойцы, многие из них ранены, раны порой незаживающие, гноятся, никакой медицинской помощи воины не получают. Вот и помогаю, как могу». Клава Баранчикова, будучи медсестрой и работая регистратором в центральной поликлинике, при помощи заведующего, Алексея Ильинского, получила пропуск на территорию концлагеря.

Позднее, во время одной из встреч со школьниками, мама Клавы, Надежда Тимофеевна Баранчикова, рассказывала, что дочь для раненых пленных забрала из дому все медикаменты. По острию ножа ходила, но не боялась ничего.

В концлагере молодая медсестра познакомилась со своей единомышленницей – двадцатидевятилетней Мартой Носковой. Вот так Александра Васильева, Капитолина Кастрыкина, Зинаида Полончук, Клава Баранчикова и Марта Носкова одними из первых начали бороться с врагом, и их миссию подхватили в других районах города.

Побеги из концлагеря

Было решено спасать из лагеря в первую очередь командиров Красной армии, летчиков, танкистов, помочь им снова вернуться в ряды бойцов. Тогда скоординировали работу: за подготовку военнопленных к побегам взялись Клава и Марта, за обеспечение их одеждой и необходимыми документами – Зина, Шура и Капитолина, за сбор одежды и продуктов – Майя Полончук и ее подруги.

«Все работали на равных, – делится Нина Григорьевна Коренюгина. – Только одно осталось неизвестным: кто же был организатором этой женской группы. Принято считать, что ее возглавляла Васильева. Однако сестра Зины Полончук, Майя Ивановна, неоднократно рассказывала о скромности Шуры, из-за которой последняя вряд ли могла быть лидером».

Этот факт так и останется тайной. Быть может, у робких и нерешительных людей в критические моменты появляется сверхсила. Совершая подвиги в логове врага, Александра Васильева, как и каждая рутченковская комсомолка, обладала стальными нервами и твердым характером, который сегодня, к сожалению, присущ не каждому взрослому мужчине.

Тогда невозможно было применять обычные партизанские методы борьбы с фашистами. Выбор орудий подпольщиков подсказала сама жизнь: агитационно-разъяснительная пропаганда, саботаж восстановительных работ оккупантов на шахтах, заводах, железных дорогах, выпуск и распространение листовок, организация побегов военнопленных из концлагерей, разведка, диверсии на предприятиях и военных объектах противника.

Документы для освобожденных

Вернемся к Кировским подпольщицам, которые наладили схему освобождения воинов советской армии из немецкого плена. Девушки установили связь с Даниилом Быльченко, возглавляющим подпольную организацию при лазарете для военнопленных. Даниил Иванович оформлял документы о болезни, переодевал наших воинов и передавал их подпольщикам. Работал в лагере и дед Волков – слесарь Василий Волков, также организовывающий множество побегов красноармейцев. К нему приносили одежду, продукты, документы Майя Полончук с подругами-единомышленницами. Все это собирали у простых людей, которые иногда отдавали последнее, зная, что за помощь подпольщикам немцы расстреливали.

Девушки ходили на поля совхоза Кирша, собирали остатки свеклы, картофеля, пшеницы и кукурузы. Все, что с таким трудом доставали, относили и прятали у надежных людей, а потом переправляли на явочные квартиры.

На первых порах возникали проблемы с обеспечением пленных документами. В этом вопросе помогли ребята, нашедшие в милиции старые паспорта и чистые бланки. Да и Иван Яковлевич Полончук, вскоре поступивший на службу в полицию, очень выручал Васильеву и Кастрыкину.

Врагов победим – встретимся...

Освобожденных пленных отводили к себе домой, на явочные квартиры или в квартиры знакомых; затем – в Новомихайловскую больницу, куда врач И. Я. Кривуша с женой принимали под видом тифозных больных и помогали переправиться через линию фронта.

Нередко военнопленных прятала дома (часто втайне от матери) Клава Баранчикова. Мама Клавдии рассказывала о таком случае: «Знала я, что доченька пленным передает одежду, продукты и документы. Однажды я спустилась в погреб, а там несколько мужчин прячутся. Жалко мне их стало, я принесла им поесть. А в это время на улице был обыск – из немецкого склада пропало какое-то обмундирование. Немецкие солдаты шныряли по дворам, надеясь найти пропажу. Увидев немцев, я бросилась к пленным, попросила притихнуть, а на дверцу погреба, где они сидели, быстро поставила корыто, налила холодной воды, хоть на улице была зима, и стала купать маму. Немцы ворвались в дом злые, рычат, как звери: «Где мужики?» Я и виду не подала, что испугалась, спокойно ответила, что все мужчины на фронте, в доме одни женщины. Немцы ушли. А ночью мои пленные в дорогу засобирались. Летчиками оказались. Обнимают, а сами говорят: «Мамаша, прощайте! Спасибо за доброту вашу. Считайте нас своими сыновьями. Врагов победим – встретимся...»

В пасть зверя

В декабре 1941 года Иван Полончук достал подводу, что дало возможность Зине и Капитолине съездить в Волноваху, где девушки познакомилась с проводником товарного поезда Садыком. С этого времени стало намного легче отправлять военнопленных к боевым товарищам. С каждым днем работа группы налаживалась, приобретался опыт, укреплялись связи с другими группами, вместе было легче бороться. Даже стали идти на риск, не так осторожничали, как в первые дни.

«Как-то стала Клава собираться в лагерь, – вспоминала ее мама. – Я ей говорю: «Доченька, не ходи сегодня: сердце матери – вещун, сон мне нехороший приснился, боюсь я за тебя, ведь каждый день – в пасть зверя. Не дай бог что случится». – «Ладно, – ответила дочь – сделаю паузу. Вот только одного человека из лагеря освобожу, очень нужного человека». Я ее провожать пошла. Попрощались у ворот. Больше домой доченька не вернулась».

23 декабря 1941 года Клава вывела из лагеря Григория Павловича Янковского, капитана Советской армии. Было решено, что он останется для работы в городе, для чего необходимы более надежные документы. Девушки обратились за консультацией к юристу. Тот помочь отказался и посоветовал быть осторожнее.

Не остановились девушки, решили действовать дальше. Пошли за помощью к Ивану Полончуку, который посоветовал обратиться к голове управления Голубю, выдав Янковского за брата Капитолины. Так и сделали. Отказ не получили, но выдача документов оттягивалась. Поэтому попросили помочь работницу управления, некую А. Дидкову. Она-то и оказалась предательницей... Обещала посодействовать, но к назначенному сроку документы не подготовила, а Янковского неожиданно арестовали.

Волна арестов

Матери девушек поняли, чем все это грозит, уговаривали дочерей скрыться, к тому же тогда такая возможность еще была. Партизанки наотрез отказались, беспокоясь, что немцы отыграются на их родных. Затем объявился и второй предатель – «военнопленный» Гриша. Просил помощи у матерей патриоток, уверял, что пришел по наставлению Янковского. Впервые женщины не поверили и отказали.

Но все же началась волна арестов. Первой, прямо в лагере, арестовали Клаву Баранчикову. Затем Зину Полончук. Ее сестра, Майя Ивановна, вспоминала: «Зина помыла голову, а я зачем-то выглянула в окно. Вижу – идут по направлению к нашему дому отец, немецкий офицер, а сзади два немецких солдата. Я растерялась, не знала, что делать, сказала маме: «К нам идет отец, с ним немцы». Ни мама, ни Зина ничего не успели ответить. В комнату вошел немецкий офицер. На голове фуражка с высоким верхом. Спросил по-русски: «Где ваша дочь Зина?» и приказал ей одеться. Зина пошла в спальню, офицер следовал за ней. Мама дала платок, пальто Зина сняла сама. Отец стоял у двери, тетя Фрося у плиты. Отец посмотрел на нее, покачал головой, как бы говоря, что он ни в чем не виноват. Офицер обратил внимание на книги Зинаиды: «Судя по книгам, умная девушка, а связалась с бандитами». Мать не выдержала, ответила: «У моей дочери высшее образование, но с бандитами дружбу она не вела».

Фашистский офицер вместе с доносчиком, «беглецом» Гришей уже допрашивали Капитолину. Арестованных увезла крытая машина, а в доме Кастрыкиных произвели обыск. Шуру Васильеву успели предупредить, но скрываться она отказалась: «Я разделю судьбу моих подруг – вместе боролись, вместе и погибнем, если будет суждено».

Дни допросов и издевательств

Заключенных привезли в лагерь для военнопленных. Три дня допросов и издевательств: гордые, но не покорившиеся, они выдержали все пытки, не выдали никого. На четвертый день ареста партизанки передали первую записку из неволи. С 12 января матери стали ежедневно ходить к городской тюрьме, надеясь увидеть своих дочерей, которых каждое утро под охраной уводили в гестапо, а после допросов избитых, истерзанных привозили обратно.

Утром 13 января арестовали Александру Васильеву. Ожидая ареста, она все-таки растерялась, несмотря на морозы, надев на ночную сорочку юбку, короткий пиджачок, беретик и резиновые сапоги. Ее провожали матери всех партизанок, плакали, советовали, что говорить на допросах. Поместили девушку в камеру с подругами.

Родители пытались спасти девушек. По совету юриста они собрали более 200 подписей жителей района, чтобы дочерей выпустили, но это не помогло.

Из тюрьмы партизанки передали несколько записок: «Дорогие мамочки! Мы все вместе, нам весело, поем песни. Простите нас за обиды, которые мы вам причинили, ну а если что случится, Родина нас не забудет. Целуем – ваши Капа, Зина, Шура, Клава».

15 января их, избитых и окровавленных, в последний раз увели на допрос. Марта Носкова выкрикнула: «Мама, береги дочь!»

Опасный груз

Ребенку Марты тогда было шесть лет, но в детской памяти навсегда сохранились те трагические события: «Мама часто уходила из дому, прикрываясь тем, что работает на металлургическом заводе. Узнав об этом, бабушка рассердилась: «Ни один порядочный человек не позволит себе помогать врагу». Но мать ответила, что так велит совесть. Я была слишком мала, чтобы понять душевное состояние мамы. Знала, что она дружит с двумя тетями, как я их тогда называла, с Полончук и Баранчиковой. В моем присутствии они говорили о разных житейских мелочах. Потом в доме стала появляться мужская одежда. Долгими зимними вечерами мама вместе с бабушкой стирала ее, чинила, а затем эти вещи исчезали.

Мы жили на 8-й Александровке, во флигеле. Хозяин дома работал у немцев переводчиком, поэтому он, его семья и квартиранты не вызывали подозрений. Зима была тогда очень холодная. Мама усаживала меня в саночки, клала на ноги сверток, сверху – одеяло, и мы отправлялись к больнице. Сверток забирала Клавдия, иной раз другая девушка, и мы не спеша возвращались домой. Такие прогулки совершались часто. Позже бабушка рассказывала мне, какой опасный груз лежал на санках.

В день ареста мама куда-то собралась, вышла из дому, но тут же возвратилась, видимо, почувствовала что-то неладное. Не снимая шубы, посадила меня на колени, стала целовать, потом велела во всем слушаться бабушку. Домой она больше не вернулась. Бабушка всю ночь проплакала, а утром пошла разыскивать маму. Вернулась домой вся седая. Через несколько дней она посадила меня на саночки, повезла по улице, которая называлась тогда Третьей линией. Приехали к какому-то зданию. Как я узнала потом, это была городская тюрьма. Возле нее были родители и других девчат. Ждали долго. Наконец они появились. Они были так измучены, что едва держались на ногах. У мамы лицо было черное от побоев, у Клавы оторвано ухо. Родители были в отчаянии. Я рванулась к маме, но солдаты отогнали меня. Всех девушек увезли, назад они уже не вернулись».

Расстрельное объявление

18 января 1942 года вышла немецкая газета «Донецкий вестник», в ней опубликовали объявление:

«Следующие лица провинились в том, что способствовали бегству военнопленных из лагеря, и потому 15 января 1942 года были расстреляны:

Баранчикова Клавдия – 23 лет, последнее место жительства – Рутченково;
Кастрыкина Капитолина – 23 лет, последнее место жительства – Рутченково;
Полончук Зинаида – 23 лет, пос­леднее место жительства – Рутченково;
Носкова Марта – 29 лет, пос­леднее место жительства – Юзовка;
Васильева Шура – 23 лет, пос­леднее место жительства – Рутченково.

Население этим последний раз предупреждается от действий, как в вышеуказанном случае, ведущих за собой наказание. Кто провинится подобными действиями, будет расстрелян. Полевой комендант».

Развешивая в городе эти объявления, немцы рассчитывали запугать население. Но донецкие подпольщики в ответ выпустили листовки с призывом отомстить за молодых землячек и продолжить борьбу с врагом. Партизаны не давали покоя фашистам, отстояв честь и свободу нашей Отчизны.

А новые, доселе неизвестные факты о Донецком подполье, годами собираемые Ниной Коренюгиной и ее поисковыми группами, читатель «Донецкого времени» узнает в следующем номере.

Автор выражает признательность Нине Григорьевне Коренюгиной, почетному руководителю музея «Память сердца»

Газета «Донецкое время», 25 мая 2016, № 20 (34)

Елена ФЕСЕНКО. Фото Захара ЖАВОРОНКОВА

ДАЛЕЕ фотографии подпольщиц

Сталевары Мариуполя против фашистов


09 май 2016 15:32 | http://dnr-news.com/pressa/324...istov.html

Когда война да оккупанты захватили твой город, Мариуполь, например, – это, скажу вам, серьезная проблема. Момент жизненного выбора! Поступить по совести и погибнуть или пойти на компромисс, сославшись на особые обстоятельства? Так, а еще семья есть, друзья и коллеги, которые зависят от твоего решения. Да и вообще люди смотрят…

Фильм о войне, где герой не тот, кто стреляет, а что живет по чести и так же, если надо, умирает, в 1974 году снял на киностудии Довженко Юрий Лысенко. Называется он «Белый круг», и события в нем разворачиваются в захваченном фашистами Мариуполе. Собственно, это продолжение картины «Огонь», снятой чуть раньше с теми же героями и почти теми же актерами. Но поскольку «Белый круг» – это лента о Великой Отечественной, а мы вплотную подошли к святому празднику 9 Мая, поменяем местами части. Об «Огне» потолкуем другим разом.

Андрей Гейко, прототипом которого послужил легендарный металлург Макар Мазай, – главный герой киноленты. Сыграл его Александр Денисов, самой яркой ролью которого, пожалуй, является матрос Гамаюн в «Государственной границе», но и здесь он вполне гармоничен. Непременно нужна оговорка, что Гейко и Мазай не вполне одно и то же. Образ создан по очень приблизительным историческим мотивам. Взяли основное: незаурядный человек не стал сотрудничать с нацистами, за что поплатился жизнью. Остальные детали привнесены кинематографистами, которые создавали монументальное полотно о нормальных советских людях в ненормальной обстановке.

Фильм запросто можно отнести к разряду военной психологической драмы. С первых секунд кадры старой хроники и тревожная музыка готовят зрителей к рвущему сердце действию. И точно: немцы прут, наши пытаются эвакуировать из Мариуполя металлургический завод, известный сейчас как комбинат Ильича (Ленина, а не академика Некрасова, при всем почтении), а что нельзя вывезти, то готовят к взрыву. С болью готовят – это же свое, родное, но и оставлять врагу такое добро не годится. Когда мартены уже в минутах от взлета на воздух, поступает команда «Отбой!», мол, пока будем круглосуточно ремонтировать танки. Бригадир Гейко берется за работу с жаром, в прямом и переносном смысле. Когда отдыхающая смена изможденно дремала в подвале, немцы нанесли авиаудар, рухнули цеха, рабочие оказались в изоляции.

Их, понятно, старались отрыть снаружи, в том числе жены, да и сами они рвались к солнцу. Но выйдя на поверхность, обнаружили удручающую картину: немцы, развалины предприятия и города, семьи, по сути, в качестве заложников и еще целый ворох проблем. Гейко же персонально поджидал представитель фирмы Круппа, которой отошел завод (Владимир Сошальский), и мерзкий штурмбанфюрер СС Шлейхерт (Владимир Талашко). Главного героя начинают психологически ломать. Крупповский инженер манит привилегиями, деньгами, перспективами. Понятно, что Гейко нужен не только как бесценный специалист, но и в пропагандистских целях. Знатный стахановец, автор книг по сталеварению, в том числе переведенных на закордонные языки, человек, обещавший залить фашизму глотку сталью, моральный авторитет был бы оккупантам большим подспорьем. Что касается эсэсовца, то он не прочь просто расстрелять дерзкого и непокорного мариупольца.

Роль личности Гейко понимают и его товарищи, создающие в городе подполье. Но они его оберегают, чтобы тот, не ровен час, не влип в историю. Потому как партизан много, а Гейко такой один. Но тому от этого не легче, приходит время душевных терзаний, товарищи-де рискуют всем, а он в стороне, к тому же вдруг они не доверяют? Параллельно приходится решать бытовые проблемы земляков, питание доставать, топливо. Короче, не жизнь, а мрак.

Когда наступает момент дать первую плавку на восстановленном оборудовании, да еще и под прицелами телекамер и фотоаппаратов, призванных запечатлеть, как знатный советский рабочий трудится на Рейх, Гейко отказывается, по сути, уходит в печь. Сгорает… Товарищи мстят за него, залив фашистское кодло расплавленным металлом. Собственно, в реальной истории немцы так и не смогли наладить работу комбината Ильича за два года своего пребывания в Мариуполе.

В съемках были задействованы рабочие Ждановского металлургического завода имени Ильича. А старший мастер мартеновского цеха Иван Лут, Герой Социалистического Труда, обозначен как консультант фильма. Кроме того, большим подспорьем съемочной группе стали курсанты местного мореходного училища. В массовке кино о войне просто необходимы молодые подтянутые ребята.

Да! «Белый круг» почему? Его нашивали на одежду рабочим, которые были нужны немцам. Как бы обозначали их особый статус, но это и отличная мишень, если кто побежит. К сведению, хозяйничая в Мариуполе, фашисты уничтожили около 10 тысяч его жителей, 50 тысяч угнали в Германию. Андрей Гейко в фильме говорит: «Мы выстоим, мы победим. Век их не долог!» Все верно, так и получилось. С наступающим Днем Победы, дорогие земляки! Давайте не забывать, как дорого она обошлась нашим предкам.

Газета «Донецкое время», 4 мая 2016, № 17 (31)

Руслан МАРМАЗОВ, специально для «Донецкого времени»

ГЕРОИЗМ РУТЧЕНКОВСКОГО ПОДПОЛЬЯ https://www.youtube.com/watch?...r_embedded