Краеведение

«ТЫ СОВЕРШИЛ ТРИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ…»
Сегодня
Наверное, многим из тех, кто читал в детстве «Золотой ключик, или Приключения Буратино», памятен момент задержания главного героя:
«… Тем временем сыщики привели Буратино в отделение.
Дежурный бульдог вылез из-за стола и обыскал его карманы.
Не обнаружив ничего, кроме кусочка сахара и крошек миндального пирожного, дежурный кровожадно засопел на Буратино:
– Ты совершил три преступления, негодяй: ты беспризорный, беспаспортный и безработный. Отвести его за город и утопить в пруду!...».
В царской России нахождение без паспорта (или с просроченным документом) считалось серьёзным правонарушением, хотя топить в пруду за это не предусматривалось.
Так, согласно ст. 1177 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных изд. 1845 года (первого Уголовного кодекса в России), «бродяга, называющий себя непомнящим родства, или же под иным каким-либо предлогом упорно отказывающийся объявить о своём состоянии или звании и постоянном месте жительства», подлежал назначению в солдаты в случае годности его к военной службе. В противном случае его ожидали от 10 до 15 лет арестантских рот, а затем поселение за Кавказом или же «в Сибирских и других отдалённых губерниях».

Нищий в Москве в начале 1900-х. Фотография Николая Свищева-Паола
Сельский же обыватель, согласно ст. 1184, «за самовольную отлучку без надлежащего вида, далее того расстояния о места их жительства, которое постановлено законом», подвергался наказанию розгами (от 5-ти до 10-ти ударов), или денежному взысканию от одного до пяти рублей, или «употреблению в общественные крестьянские работы в продолжение 6-ти дней, или 2-3 недель».
Обязанность проверять документы, равно как и задерживать нарушителей, лежала на силовых структурах (как правило, на жандармских командах).
За образцовое выполнение возложенных на них задач, нижние чины этих команд получали денежное вознаграждение.
Какие же суммы и за что именно получали они в середине XIX века?
Основной заработок нижних чинов приходился на задержание крестьян и бродяг, которые, естественно, никаких документов при себе не имели (или же они были просрочены). Такое происходило сплошь и рядом и довольно часто.
Так, в 1832 году Архангельской Жандармской команды унтер-офицер Яков Ефимовский «поймал шестерых беспаспортных крестьян» и был за это награждён 10-тью рублями от местной Казённой Палаты .
В 1848 году Радомской команды рядовой Томаш Осовский «поймал 28 бродяг», а Липновской команды унтер-офицер Антон Левицкий «18 бродяг». Оба они получили вознаграждение в размере по 2 руб. 85 коп. каждый от Радомского и Плоцкого Губернских Правлений соответственно .
В 1850 году поймали: писарь Ярославской Жандармской команды Лаврентий Потехин «без письменного вида помещичью дворовую девку», Вятской команды рядовой Севериан Панов - «крестьянскую девку с просроченным паспортом», а Владимирской Жандармской команды рядовой Павел Смонт – «с просроченным билетом помещичьего крестьянина». Все они получили по 3 руб. сер. от местных Казённых Палат.
Такая же сумма была выдана от Орловского Военного Губернатора Орловской Жандармской команды вахмистру Ивану Демосюку и рядовым Константину Конюшему и Петру Руденко, которые «взяли по приказанию Военного Губернатора г. Орла крестьянина Гуриканова без письменного вида» .
Уфимской команды рядовые Прокофий Кочергин и Николай Пикалов «во время нахождения в г. Бузулуке при рекрутском наборе, поймали мальчика, не помнящего родства». Награждены 1 руб. 50 коп. сер. от Оренбургской Казённой Палаты .
Другой важной статьёй дохода была поимка воров.
Так, в 1832 году Московского Жандармского Дивизиона рядовой Ардалион Александров поймал крестьянина княгини Голицыной Фёдора Радионова с украденными им вещами и получил 10 руб. от г. Шефа Жандармов. Тогда же и того же Дивизиона рядовой Василий Яковлев «поймал двух человек с украденными ими из лавки купца Сомберга куском фланели в 10 аршин и хотя воры сии дали ему за освобождение своё рубль серебром, но он как самих их, так и означенные деньги представил Начальству». Награждён 10 руб. от г. Шефа Жандармов .

Задержание арестантов и дезертиров также вменялось в обязанность жандармских команд.
Так, в 1850 году Радомской команды рядовой Филипп Мартыняк поймал военного дезертира и получил от Радомского Губернского Правления 2 руб. 85 коп . Владимирской команды рядовой Максим Воробьёв «поймал бежавшего из Сибири ссыльного арестанта и дворового человека с сомнительным видом» и был награждён 3 руб. сер. от местной Казённой Палаты. Сувалкской команды рядовые Афанасий Иванов и Сафрон Рожнов «арестовали укрывавшегося в Пруссии конскрипта Царства Польского» и получил в награду 6 руб. сер. от Наместника Царства Польского .
Ещё одним видом заработка для нижних чинов было пресечение различных служебных правонарушений.
В 1832 году Московского Жандармского Дивизиона унтер-офицеры Оводов, Тихонов и Егин при 95 и 96 рекрутских наборах в Москве «открыли до десяти различных злопупотреблений» и Всемилостивейшее были награждены по 20-ти рублей каждый. Тот же Егин «открыл, что в Московском Рекрутском Присутствии коллежский секретарь Другалов взял от клинского мещанина Захарова деньги» и получил 25 руб. от г. Шефа Жандармов .
Кроме того, в обязанности Жандармских команд, расположенных в приграничных губерниях, входила борьба с контрабандистами, за что также полагалось вознаграждение.
Так, в 1848 году Грубешовской команды унтер-офицер Викентий Фокцинский и рядовой Иоахим Заремба «оказали бескорыстие при задержании 3 евреев, носящих без оплаты установленной пошлины еврейскую одежду» и были награждены по 3 рублей каждый от Наместника Царства Польского .
Пиотрковской команды рядовые Кирило Абрамов и Михайло Морозов «оказали бескорыстный поступок при отобрании у дворового человека ружья, на содержание коего он не имел дозволительного билета». Награждены по 2 руб. 85 коп. каждый от Наместника Царства Польского .

Жандарм.
В 1850 году Кальварийской команды унтер-офицер Доминик Ковальский и рядовой Павел Рудников «оказали бескорыстный поступок при задержании еврея Лейбы Берковича с 40 фунтами контрабандной соли» и получили в награду от Управляющего Гражданской частью в Царстве Польском по 3 руб. .
Августовской команды унтер-офицер Михайло Глуховцев «оказал бескорыстие при открытии жителя д. Пласки, занимавшегося резанием скота без платы установленной пошлины». Награждён 3 руб. сер. от Наместника Царства Польского.
Влоцлавской команды рядовой Кароль Сербай «оказал бескорыстный поступок при задержании двух евреев с контрабандными товарами». Награждён 4 руб. сер. каждый от Наместника Царства Польского .
И стоит отдельно отметить факт благородства, когда Олькушской команды рядовые Павел Маньковский и Франц Ендрусек «оказали бескорыстный поступок при задержании бродяги, который, желая освободиться, дал им в подкуп 1 руб. 5 коп. сер.», что им была выдана денежная премия по 1 руб. 50 коп. каждому от Наместника Царства Польского .
Как видно, материальный стимул был основным движущим фактором в деле обеспечения нижними чинами Жандармских команд общественного порядка.

https://dzen.ru/a/ZgfhYSBVmC4S6bh-

Николай Телегин "Записки о Русском Севере"
два часа назад
БОЛЕЗНИ ПРОСТОГО НАРОДА
Небольшой очерк К.М. Петрова, опубликованный в газете "Олонецкие губернские ведомости" в 1863 году.
(Петров Константин Михайлович (1836—1898) — известный историк, краевед, собиратель фольклора и бытописатель Олонецкой губернии)
"Разговорился я однажды с мужичком, который оказался словоохотливым, понимающим очень хорошо свое хозяйство и жизнь. Между прочим рассказал он мне о том, сколько хлопот наделала однажды болезнь его жены и каких трудов стоило её леченье. Вскоре после родов жена его стала работать, не поостереглась и простудилась; у ней сделалась грудница. Несмотря на то, что грудница началась, женщина все еще выходила на двор, раз даже целый день работала на гумне; но наконец дело дошло до того, что пришлось слечь в постель. Грудь у бедной женщины распухла, открылся сильный жар и бред, похожий на сумашествие. Стали лечить – привязывать мать-мачеху; потом посоветовали – кал лошадиный, заячью шкурку, спуск из воску, масла и меду – ничто не помогало. Добрые соседи посоветовали обратиться к лекарке. Привезли ее, та посмотрела и дала мазь, которая состояла из горючей серы и сметаны. Этою мазью приказано было натирать грудь, а от бреду пить другое лекарство: это был квас, до того переходивший, что в нем появилось множество слизи, инфузорий и водорослей, которые, может быть, годились бы для натуралиста, но не для отчаянно страждущей женщины. Лекарка лечила несколько времени и, вероятно, кроме денежной подачки, получала яичка, масло, крупу, муку, толокно и пр., чего не считали, потому что дома было.
Женщина мучилась. Соседи посоветовали обратиться к знахарю, который однажды вылечил отчаянно больного. Мужик рад делать хоть что угодно, лишь бы хозяйку поднять на ноги. Оказалось, что знахарь живет далеко, чуть ли даже не в Финляндии. Делать нечего, заложил лошадь и в дорогу. Стал звать знахаря – так тот не едет в дальнюю сторону; предлагает деньги – не берет. Однако уломался и поехал. По приезде на место, знахарь посмотрел на больную, сказал, что болезнь с глазу пришла, пошептал на воду, скатил ею женщину, принудил ее напиться той воды и оставил. Больная после этого стала будто бы меньше бредить и уснула, хотя до этого времени мучилась также бессонницей. Знахарь заторопился домой. Мужик накормил, напоил его и предложил за труды 5 р.; но знахарь после стола взял только 2 р. и уехал. Чрез несколько времени больная поправилась, но, вероятно, не от мази и микстуры лекарки и не от нашептыванья знахаря, а благодаря своей крепкой, неиспорченной натуре. Меня ужасно поразили подробности этого рассказа; я допытывался узнать об лекарке и знахаре, но напрасно; мужик и сам сознавая их обман, не хотел назвать и сознаться, кто они.

Но ведь как подумаешь, это не единственный пример; они случаются всплошь и рядом. Да и как лечиться мужику, когда лекаря нет, а если в деревне и есть фельдшер, то лекарств, вероятно, не имеет, или, чтобы не уронить своего достоинства, составит порой мазь и микстуру, подобные лекаркиным. Когда такое средство не годится, обращаются то к тому, то к другому испытанному средству и наконец дело завершают знахарем. Винить ли крестьянина за это? Он делает от простоты своей и готов жертвовать всем и пробовать все, что предлагают.
Благодаря неиспорченной натуре простолюдина, болезни между ними случаются редко, а если и бывают, то обыкновенно повальные или несложные. Обыкновенные болезни, которые случаются чаще всего в народе – горячка и лихорадка. Последняя – еще с недавнего времени, как замечается здесь. В Вытегре, мне рассказывали, лихорадка была неизвестна до открытия канала Александра Виртембергского. Болезни происходят от резких переходов от тепла к стуже; в местах низких и болотистых – от вредных испарений и излишней сырости, а там, где проходят сплавные реки и пути сообщения – от постоянных работ на воде или при рубке леса, когда крестьянин работает целый день в воде или снегу, в плохой обуви, в одном балахонишке до колен. Замечают, что болезни чаще случаются весною, когда земля промерзла глубоко, а дождей не бывает. В местах же, где врачебная помощь возможна, простолюдины, по свойственному им легковерию, пренебрегают медицинскими пособиями и более полагаются на своих многознаек, шептунов и знахарей, чем на лекаря. Поэтому не мудрено, что такая болезнь, как оспа, часто делается повальною и губит множество детей, от того, что их родители считают еще и теперь предохранительную оспу печатью антихристовою. Во многих местностях, как замечают сами простолюдины, болезни часто происходят от излишнего употребления чаю и кофею. Да ведь немудрено, когда вспотевший мужик, не обращая внимания на погоду, с открытой грудью, без шапки, босиком, идет от самовара на конюшню, на улицу и заболевает горячкою или лихорадкою.

Лечение болезней, как замечается, производится часто людьми неопытными, домашними старухами, иногда удачно, а если человек умрет, то хладнокровно говорят: «верно сужено было умереть». Вот несколько замеченных и слышанных мною примеров лечения: заболит спина, живот, говорят - пуп пал. Больной ложится ничком на пол, протягивает руки вдоль тела, а под пуп полагают камень или вообще что-нибудь твердое. Знающий человек трет сначала спину, а потом захватывает обоими руками кожу на пояснице и тянет ее вниз «подымает пуп». Если кожа хряснет – значит пуп поднят. Не знаю хорошо, что это за болезнь, но замечу, что мне не один раз привелось видеть, что действительно страдавшие спиною или животом, тотчас же после этого не чувствовали припадков болезни. Есть еще другая подобная болезнь. Больной чувствует сильную боль в спине и не может ее даже разогнуть, а ходит скорчась. Болезнь эта называется "утюн" и лечат ее так: больной ложится на порог, головою в сени. Берут голик, полагают его на поясницу больного и слегка ударяют топором, приговаривая до трех раз – «рублю, рублю». Больной спрашивает: «что рубишь?»
– Утюн.
При третьем разе веник или голик бросают за порог. Горшки, натягивающие банки в народе также известны, но особенно распространено повсюду кровопускание подкожной крови рожками, чем занимаются бабы (часто финки) и коновалы.
Кровопускание производят ежегодно в одно и тоже время (вследствие различного рода припадков), а потому немудрено, что от несбережения крови многие преждевременно теряют силы, дряхлеют и умирают, несмотря на то, что по лицу и телосложению кажутся здоровыми.

Завелись вши - достают ртути и смешав ее с серою, намазывают голову – поневоле вредные паразиты исчезнут. При кашле дают пить настой из сахарных стручков (кажется, это имеет действие лакрицы), или варят ржаной квашенный раствор (растворница). При поносе собирают с потолка сажу или берут толченый уголь, пережженный хлеб и всыпают в рюмку, до половины наполненную водкою. Иногда поили настоем из черемухи или из сахарных стручков. В некоторых местах имеют правильное понятие об употреблении полыни, тысячелистника, трефолиума и богородицкой травы.
Не понимая, по своему простодушию и необразованности, отчего болезнь произошла, народ обыкновенно относит начало её действию враждебной силы, которая может делать все, что захочет. Являются особого рода демоны, которые действуют на человека. Все болезни представляются в вид женщин-кикимор; их или уважают, или стараются прогнать угрозами. На основании этого представления и происходит лечение: так с лихорадкою надо, говорят, поступать серьезнее, с оспою ласковее: первую гонят, вторую ласкают. В лихорадке и горячке больного заставляют курить табак, хотя он и считается запрещенным зельем; подают курить на том основании, что болезнь через это выгоняется. Слыхал я, что иногда достают живого змея и скаченною с него водою моют больного. Давали внутрь разведенную в воде камфору, нашатырь, воду скаченную с головы медведя, порошок из осиновой коры, нюхательный табак. Сонного вспрыскивали холодною водою, а если он еще был в состоянии ходить, то заставляли окачиваться на росстани до трех раз, на закате солнца, водою, нашептанною знахарем (Это окачиванье напоминает другое. Девушки, желая чтоб об них было более славы, моются водою, которою обмывают колокол церковный).
С оспою – напротив: показались на маленьком язвы, открывают дверь, просят Оспу Ивановну пожаловать в дом и в честь её пряжат пироги. Пока оспа в доме – избы не моют, воды не поливают, потому что она это не любит. Малютку носят в баню и в первом жару парят сухим веником. Когда оспа окончилась, оспу ивановну провожают и на проводины пряжат пироги.

Везде существует также поверье, что болезни могут насылать злые люди и особенно колдуны. Старые люди рассказывают, что в старину колдунов в северной стороне было много и что они даже часто без всякой причины насылали болезни. Нашептав на что-нибудь (на веник, тряпку), посылали болезнь по ветру, и кто прежде всех брался за нашептанный предмет, тот непременно заболевал и уже вылечить эту болезнь мог только знающий колдун. Так, между прочим, насылалась какая-то болезнь щетины: на теле вырастали щетины или появлялся сор, стекла, снять которые не было никакой возможности. Также точно посылалась порча. Еще и теперь существует это поверье.
Кто болен насморком и желает от него избавиться, обмазывает соплями тягу у дверей и кто первый возьмется за нее – тот непременно получит насморк. Холеру также представляют насылаемою болезнею. Она имеет вид женщины и летает из одного места в другое; думают также, что заразу производят колдуны, всыпая в воду какие-то порошки. Мне привелось видеть, как во время холеры тщательно запирали колодцы и брали воду не у берега, а отъехав на середину реки.
Думают даже, что посмотреть на человека с завистью, недружелюбно (опризорить, сглазить), он непременно заболеет, с тою разницею, что болезнь в этом случае приключается часто не физическая, а сердечная. Лечат ее обыкновенно знахари и домашние многознайки холодною водою и окачиваньем. Подобная болезнь и лечение упоминается в следующей олонецкой песне:

Полно, Ваня, тебе по лугу гулять,
При долине соловьем птицей свистать,
Моему сердцу надзорушки давать.
Мое сердце изнывается,
По белым грудям катается,
По всему по моему животу.
Ты сходи ли, мать, на Невую на реку,
По холодную ключевую воду.
Ты обдай меня, мать, с головы
Под потокою на северики.
Нешто Господи полекче мне дает,
Красна девушка по прежнему пойдет.

Из приведенных примеров видно, что лечение болезней смешано со множеством суеверий. А сколько есть еще заговоров, которым верят!

Вот еще болезни и их лечение: корчи ребенка, детский паралич, падучую болезнь, обморок обыкновенно называют родимцем и полагают, что это человеку врожденная болезнь. Родимец опасен человеку после рождения до трех раз, но после уже не угрожает смертью. Предотвратить эту болезнь может только опытная бабка. Но как лечат? На голову новорожденнаго полагают послед, моют голову матернею мочею или обвязывают смоченною в ней тряпкою. Иногда в люльку полагают ножницы и говорят, что родимец этого боится и не тревожит уже. Ребенок не спит – моют водою, скаченною с дверной тяги, или окуривают волосами находящихся в избе. Чтобы засушить грудь по отлучении от неё ребенка, отцеживают молоко на веник или горячий камень; а если ребенок помер, то берут с могилы его землю и ею трут грудь.

Это незначительная доля из описания болезней и лечения их; но как предотвратить все это? Вероятно, люди, имеющие постоянное отношение к простолюдинам и специалисты, стараются на этом поприще кто делом, а кто распространением в народе здравых понятий; но еще долго придется им ратовать против заблуждений людей, верящих в своих многознаек и знахарей."

Представляю вам один любопытный документ, который попал мне в руки.
Это часть границы между Сердобольским, Олонецким, Петрозаводским и Повенецким уездами.
Это маршрут землемера Петра Лаврова пройденного от Ладожского озера а 1786 году.
Казалось бы, ну маршрут и маршрут. Топал человек по земле, замерял, на то он и землемер.
А теперь просто представьте. Пройти ногами по болотам, рекам, озёрам от Ладоги до Поросозеро!
Не зря говорят, что российские, а потом и советские карты были самыми точными !
Но карта эта снабжена различными сносками, что даёт столько полезной для нас информации, что порой не скажет не один справочник. Ну во первых.
Знаете ли вы когда образовалась такая деревня Кудама Губа (Кудамгуба)?
Да, карельская деревушка, с подтверждёнными данными на середину 19 века...
А эта карта наглядно показывает, что такая деревенька на середину 18 века уже существовала.

https://vk.com/feed?w=wall-174238550_22709

Пашков А.М. (г.Петрозаводск)
Обельные вотчинники и крестьяне Олонецкой губернии и их социальный и юридический статус в XVII – начале ХХ вв. (на примере Федора Иванова и его потомков)
Vkontakte@kizhi
Аннотация: В дореволюционной России существовали восемь небольших групп крестьян, которые были освобождены от уплаты налогов и выполнения повинностей за какие–нибудь выдающиеся поступки. Их называли обельные крестьяне. В статье излагаются сведения об одной группе таких крестьян – Федоре Иванове и их потомках. Ф. Иванов получили привилегированный статус в период Смутного времени, в 1609 г. До начала XX в. этот статус сохраняли его потомки. Этот статус был зафиксирован в действующем законодательстве царской России.

Ключевые слова: обельные крестьяне; Федор Иванов; юридический и социальный статус;

Summary: In pre-1917 Russia eight small peasant groups existed, which were taxes and duties exempted for their outstanding doings. They were called obel’nye (tax–free and duty–free) peasants. The article introduce information about one group of such peasants – Fedor Ivanov and his progeny. F. Ivanov got their privileged status during Time of Troubles, in 1609. His progeny kept this status up to the early 20th century. Their status was recorded in Imperial Russia acting legislation.

Keywords: Tax–free and duty–free (obel’nye) peasants; Fedor Ivanov; juridical and social status;

стр. 117В дореволюционной России существовали небольшие группы крестьян, которых называли обельные вотчинники, обельные крестьяне и белопашцы. Они жили только в двух губерниях – Костромской и Олонецкой. В Костромской губернии жили белопашцы – потомки крестьянина Ивана Сусанина, по преданию, спасшего жизнь царя Михаила Федоровича в 1613 г. Остальные семь групп обельных вотчинников и крестьян жили в Олонецкой губернии.[1] Цель статьи – рассмотреть изменение их социального и юридического статуса на протяжении XVII – начала ХХ вв. на примере одной из групп обельных крестьян – Федора Иванова и его потомков.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Родоначальником этой группы был крестьянин деревни Стрельниковского починка Ухтозерской волости Белозерского уезда Федор Иванов, который во время осады Москвы войсками Лжедмитрия II доставил в осажденную Москву грамоты с Белоозера («что он прошел от вас к нам в Москву с отписками»). За это он получил от царя Василия Шуйского 15 мая 1609 г. жалованную обельную грамоту на безоброчное владение землей, сенокосами и другими угодьями в деревне Стрельниковского починка, где он жил, и на освобождение от всех повинностей («полдеревни Стрельниковского починка, а Ивановская тож, да пустошь Каркушево и Якушево тож, да полдеревни Дрестова починка, а Офонасово да Ивана Плясунова тож, с пашни и с сенных покосов и со всяких угодий наших податей и волостных поборов и кормов имати не велено»). Это пожалование 18 июля 1619 г. подтвердил царь Михаил Федорович («своих государевых податей с Федьки Иванова, с его жеребья имати и сее грамоте ни в чем ружити и за помещики за кем впредь не быти, не велел»).[2]

С связи с подтверждением 18 июля 1619 года обельной жалованной грамоты Федору Иванову царь Михаил Федорович направил 30 августа 1619 года свою грамоту белозерскому воеводе Михаилу Елизарьевичу Викентьеву,[3] в которой сообщал, что крестьянин Ухтозерской слободки Заозерского стана Белозерского уезда Федька Иванов получил жалованную обельную грамоту за то, что в 1609 г. стр. 118«проходил он с Белоозера сквозь польских и литовских людей полков к Москве, к царю Василью с грамотами, и та де служба явна нашим боярам и всей земле». И за этот поступок царь Василий Шуйский велел обелить те земли, которые находились в его пользовании: «в Ухтозерской слободке его полдеревни Стрельниковского починка» и другие угодья. Но в 1615 г. Ухтозерская слободка была передана в собственность помещикам братьям Федору, Игнатию и Ивану Микулиным и Александру Дурасову, и Ф. Иванов стал у них крепостным крестьянином. На его попытки доказать свои права на свободу и землю те помещики угрожали «ему, Федьке, убийством и грабежом». В ответ на челобитную Ф. Иванова на имя Михаила Федоровича царь распорядился подтвердить грамоту 1608 г. и выдать Ф. Иванову «бережальную грамоту», по которой «его, Федьку, во крестьяне отдавать не велели, а житии ему на своем жеребье и владеть по жалованной грамоте царя Василья, а помещикам в него не вступаться».[4]

В 1636 г. Ф. Иванов постригся в монахи под именем Феодосий, после чего обратился с челобитной на имя Михаила Федоровича передать принадлежавшие ему обельные земли – полудеревню Стрельниковского починка и другие «пашни, сенные покосы и всякие угодья» – «брату его родному Микулке Иванову, да сыну Куземке, и внуку Мишке… по прежнему указу и по царь Васильеве жалованной грамоте». Царское согласие на это было получено, и все угодья были переданы родственникам «старца Феодосия». Белозерский воевода князь Петр Никитич Звенигородский и его товарищ подъячий Василий Шишкин[5] были проинформированы об этом царской грамотой от 26 июля 1636 г., а копию этой грамоты получили Микулка Иванов, его сын и внук.

6 июля 1648 г. эта грамота была подтверждена царем Алексеем Михайловичем по челобитной Микулки Иванова, Куземки Федорова и его сына Мишки, а 4 августа 1676 г. ее подтвердил царь Федор Алексеевич по челобитной Пашки Амосова, Федьки и Матюшки Кузьминых (П. Амосов отмечен как родной племянник старца Феодосия). Последний раз грамота была подтверждена царями Иваном и Петром Алексеевичами 27 марта 1683 г.[6]

В 1719 г. в России прошла I ревизия – перепись мужского населения. По ее итогам в 1724 г. был введен новый налог – подушная подать (70 коп.). Кроме того, государственные крестьяне должны были платить еще и оброчный сбор (40 коп.). Стрельниковские обельные крестьяне должны были платить оба этих налога и другие сборы. Они написали ходатайство в Сенат, и 30 сентября 1726 г. указом Сената им оставили для взимания только подушную подать, но освободили от оброчного сбора и от всяких земельных платежей.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Со временем этот указ стали игнорировать, и в 1761–1777 гг. они платили еще и оброчный сбор, как и государственные крестьяне. После IV ревизии 1782 г. стрельниковские обельные крестьяне (к тому времени их было уже 68 душ мужского пола) были полностью приравнены к государственным крестьянам. Поэтому в 1789 г. они подали прошение на имя Екатерины II, и после долгого разбирательства Сенат подготовил доклад о том, что стрельниковские обельные крестьяне должны платить только подушную подать и деньги на содержание почты, остальные повинности, включая рекрутскую, и налоги с них снять, а недоимки по ним списать. Екатерина II утвердила этот доклад 26 апреля 1796 г.

Со временем обельные крестьяне Стрельниковского починка самовольно прирезали себе многие соседние земли, многократно превышавшие по площади первоначально пожалованные участки. Поэтому по итогам Генерального межевания 1787 г. Олонецкая палата гражданского суда решением от 7 февраля 1795 г. и Правительствующий сенат указом от 22 октября 1808 г. оставили в собственности стрельниковских обельных крестьян только 55 десятин 2051 сажень земли, кроме того, 1337 десятин 733 сажени казенной земли были выделены им в пользование. Остальные спорные земли (34247 десятин 2130 саженей) были отданы соседским помещикам или переданы в казну. Данное решение было еще раз подтверждено Сенатом 31 мая 1890 г.

В 1808 г. стрельниковских крестьян стали привлекать к ремонту дорог и починке мостов; они наняли поверенного, который в 1810 г. составил им жалобу на имя Александра I. По этой жалобе Сенат подготовил указ от 31 июня 1811 г., где было сказано, что эти крестьяне обязаны только выполнять те повинности, которые указаны в высочайшем повелении от 26 апреля 1796 г.

Большое значение для стрельниковских крестьян имел тот факт, что в новом Уставе рекрутском, утвержденном 28 июня 1831 г., было подтверждено их освобождение от рекрутских наборов как обельных крестьян Олонецкой губернии – на основании доклада Сената от 26 апреля 1796 г. и сенатского стр. 119указа от 31 июня 1811 г.[7] Положение об освобождении обельных крестьян Олонецкой губернии от рекрутской повинности было подтверждено в «Своде законов Российской империи» издания 1857 г.[8]

По VIII ревизии 1835 г. в деревне Стрельниковой Ухтозерской волости проживало уже 106 душ мужского пола обельных крестьян. По отзывам местных властей, у них не было стремления перейти в какое–либо другое сословие, они занимались крестьянскими занятиями (землепашеством, охотой и рыболовством), имели «посредственные» хозяйства (т. е. были середняками), а сами были «беспечны, ленивы и нерадивы».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

После создания в 1839 г. Олонецкой губернской палаты государственных имуще ств стрельниковские крестьяне стали считаться свободными хлебопашцами Сурминской волости Вытегорского уезда. Это вызвало их недовольство, и в 1843–1844 гг. они наняли поверенных, которые писали от их имени прошения на царское имя о подтверждении своих привилегий и освобождении от «излишнего платежа податей». Итогом этих хлопот стало подписание 12 мая 1847 г. именного указа « О исключении обельных крестьян Олонецкой губернии деревни Стрельниковой из состава волости и сельского общества и о освобождении их от платежа общественного сбора и повинностей».[9] В соответствии с этим указом данные крестьяне напрямую были подчинены надзору окружной палаты государственных имуществ, освобождены от уплаты общественного сбора и всех земских повинностей, но должны были платить подушную подать и сборы на обеспечение продовольствием, на защиту от пожаров и на содержание сельского старосты.

Этот указ Николая I был подтвержден в «Своде законов Российской империи» издания 1857 г.: «Олонецкой губернии, Вытегорского уезда, деревни Стрельниковой обельные крестьяне, в память подвигов предка их, освобождаются от всех земских повинностей, кроме сбора на обеспечение продовольствия, на страхование от пожаров и на содержание собственного их сельского старосты».[10]

По данным на 1892 г. в деревне Стрельниковской в 41 доме проживало 275 обельных крестьян (138 мужчин и 137 женщин).[11]

Привилегии обельным крестьянам деревни Стрельниковой сохранялись до 1917 г. В «Своде законов Российской империи», изданном в 1912 г., в перечне лиц, свободных «от исправления всех или некоторых земских повинностей», отмечены «Олонецкой губернии, Вытегорского уезда, деревни Стрельниковой обельные крестьяне, в память подвигов предков их, освобождаются от всех земских повинностей».[12]

Итак, в 1609 г. крестьянин из южного Прионежья Федор Иванов совершил самоотверженный поступок. Рискуя жизнью, он доставил важные документы из Белоозера в осажденную врагом Москву. Хотя в годы Смуты многие люди совершали и более героические подвиги, за свой поступок Ф. Иванов получил высокую награду от царя Василия Шуйского – он был пожалован земельным участком, освобождением от налогов и повинностей и стал обельным крестьянином. В последующие годы сам Ф. Иванов и его потомки постоянно отстаивали свои привилегии от посягательств местных властей и помещиков. Показательно, что в этой борьбе высшая власть и лично цари были на стороне Ф. Иванова и его потомков, подтверждая и сохраняя их привилегии. Вероятно, этими шагами самодержавная власть демонстративно показывала свою заботу о верноподданных из среды простого народа. Но к середине XIX в. обельных крестьян уже можно было считать реликтом допетровской Руси. У них развились иллюзия вседозволенности, склонность и к иждивенчеству и сутяжничеству. Наличие особого социального статуса привело к росту численности обельных крестьян, но тормозило их социальное и хозяйственное развитие. Вероятно, боязнь лишиться своих привилегий заставляла обельных крестьян отказываться от возможностей социальной мобильности. Их социальная активность ограничивалась отстаиванием своих групповых интересов через подачу прошений и ходатайств. С другой стороны, освобождение от налогов и повинностей порождало инертность в хозяйственной деятельности и, вероятно, безразличие к получению образования. Деградация обельных крестьян к началу ХХ в. была проявлением деградации самодержавной власти в целом.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

[1] Существует несколько работ, посвященных обельным вотчинникам и крестьянам Олонецкой губернии: Обельные грамоты // Олонецкие губернские ведомости. 1841. 22 февр., № 8; 8 марта, № 10; Иванов А. И. Обельные вотчинники и обельные крестьяне Олонецкой губернии // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1858 год. Петрозаводск, 1858. С. 203–215 (3–я паг.); Вешняков В. И. Белопашцы и обельные вотчинники и крестьяне // Журнал министерства государственных имуществ. 1859. Ч. 71, Кн. 6. С. 143–157; Обельные крестьяне и обельные вотчинники в Олонецкой губернии // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып.3. С. 1–39 (на стр. 13–39 под заголовком «Обельные грамоты русских царей, дарованные олончанам за разные услуги» опубликованы текст жалованных обельных грамот); Рудаков В. Е. Обельные вотчинники и крестьяне // Энциклопедический словарь / Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т.21–а, кн.42. С. 646–647; Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии. Петрозаводск, 1947. C. 115–116; Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох. Петрозаводск, 1998. С. 193–204.
[2] Грамота царя Василия Шуйского на Белоозеро приказным людям, и старостам, и целовальникам нашим, крестьянам от 15 мая 1609 года о наделении обельными правами крестьянина Федора Иванова // Олонецкие губернские ведомости. 1841. 15 марта, № 11. Другой список грамоты перепечатан: Грамота царя Василия Иоанновича Шуйского крестьянину Ухтозерской волости (Вытегорского уезда) деревни Стрельниковской Федора Иванова о пожаловании ему земель, сенных покосов и других угодий (7117 – 1609 г., мая 15) // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып. 3. С. 18–19 (Примечание в конце текста: «Содержание во многом расходится от текста той же грамоты, напечатанной в № 11 Олон. губ. вед. за 1841 год»).
[3] Михаил Елизарьевич Викентьев – воевода на Белоозере в 1619 году (Дворцовые разряды. СПб., 1850. Т.1. С. 418; Барсуков А. П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 32).
[4] Грамота царя Михаила Феодоровича тому же Стрельниковскому крестьянину Федору Иванову об утверждении за ним прав на земли и угодья (7127 – 1619 г., августа 30) // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып. 3. С. 20–21.
[5] Князь Петр Никитич Звенигородский и подъячий Василий Шишкин были воеводами на Белоозере с декабря 1635 года по 1637 г. (Барсуков А. П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. С. 33).
[6] Грамота царя Михаила Феодоровича белозерскому воеводе Звенигородскому и подъячему Василию Шишкину об утверждении прав на землю и угодья за наследниками старца Феодосия (в миру крестьянина Федора Иванова) родным братом его Микулой Ивановым, сыном Кузьмою и внуком Михаилом (7144 – 1636 г., июля 26) // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып. 3. С. 21–23.
[7] Высочайше утвержденный Устав рекрутский // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2–е. СПб., 1831. Т6, ч.1. № 4677. С. 562 (далее: ПСЗРИ).
[8] Свод законов Российской империи издания 1857 года. Т. 4. Уставы о повинностях. Кн. 1. Уставы рекрутские. СПб., 1857. С. 349 (далее: СЗРИ).
[9] ПСЗРИ. Собр. 2–е. СПб., 1847. Т.22, ч.1. № 20205. С. 456–457.
[10] СЗРИ издания 1857 года. Т. 4. Уставы о повинностях. Кн. 2. Устав о земских повинностях. СПб., 1857. С. 209.
[11] Обельные крестьяне и обельные вотчинники в Олонецкой губернии // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып. 3. С. 5.
[12] СЗРИ. Издание неофициальное. Кн. 2. Т. 4. Свод уставов о повинностях. СПб., 1912. С. 251.
// Рябининские чтения – 2015
Отв. ред. – доктор филологических наук Т.Г.Иванова
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2015. 596 с.

Яреньгский музей " Поморская Изба"
вчера в 18:47
Русская печка по-черному

Русские – жители лесов – создали свой особый стиль жизни, другую цивилизацию, основа которой – дом с особой русской печью, благо древесины для строительства дома и отопления в тайге хватало. Кладка печей в России исстари находилась на высоком техническом уровне. Об этом свидетельствует конструкция курного (без дымовой трубы) очага, который широко применялся в Древней Руси. Такой очаг стал прообразом совершенного универсального устройства, известного под названием «русская печь». Сначала русские печи топились по-черному, отчего избы назывались курными.

Первоначально русские печи были глинобитными и не имели трубы. Но уже в Древней Руси в Х в. были русские печи из кирпича, с кирпичной трубой. А возраст печи по-черному, по всей вероятности, насчитывает несколько тысяч лет. Глинобитные, или «битые» печи надежнее кирпичных, они лучше держат тепло, не отсыревают, не прогорают, с течением времени лишь набирают прочность, превращаясь в единый фигурный кирпич, который разломать трудно даже ломом. Глину на печь брали недалеко от деревни, а иногда, если глинистые слои подходили близко к поверхности земли, то и в своем голбчике. Использовали обыкновенную красную глину, пластичную, но не жирную. Старожилы битье печи приурочивали к полнолунию, чтобы впоследствии она не трескалась и не отсыревала. Но не только глина используется при кладке печей. Используется раствор, состоящий из 2 третей чистого песка и 1 трети глины. Если будет больше глины, то печь потрескается, если больше песка, то она рассыплется.

Дым из печи поступал в избу, здесь отдавал свое тепло и уже изрядно остывший через специальное волоковое оконце в стене под потолком выходил на улицу. В XIV веке печи в курных избах стали сооружать с деревянной дымовой трубой – дымницей. Дымницы делали из толстых досок, но отходили они не от печи, а на довольно большом отдалении от нее. Через такую дощатую дымницу дым на улицу выводился уже довольно остывший.

Недостаток таких печей в том, что велика вероятность возникновения пожара от искры, поэтому в печи нельзя разводить очень сильный огонь, чтобы не вызвать вылетающих из устья горящих искр. Для этого надо все время следить за интенсивностью горения дров в печи. Топить печь по-черному – большое искусство, требуется большой навык. Хозяйка, не умеющая топить такую печь, и сама от дыма в избе могла задохнуться, и домочадцев уморить, а то и вовсе пожар устроить.

А если такую печь по-черному топить с умом и знанием дела, то дым, выйдя через устье из печи, поднимется вверх к потолку и тонким слоем будет двигаться к открытому под потолком волоковому оконцу, отдавая при этом все тепло воздуху в избе. У умелых хозяек в курных ибах даже сажи на потолке не накапливалось, а стены в избе вообще были нисколько не закопченые. Кроме отмеченных недостатков, связанных с пожароопасностью и запахом дыма в доме, у курных изб были и великие преимущества. Горячий воздух и горячий дым из печи весь свой жар отдавали избе, просушивали и согревали воздух, создавали весьма здоровый микроклимат. Воздух, потолок и стены в такой избе дезинфицировались, что было очень важно для борьбы с заразными болезнями, неприятными насекомыми. А подвесив под потолком рыбу или мясо, можно было их закоптить в режиме холодного копчения.
Печка по-черному в Вельском районе Архангельской области. На шестке – глиняные горшки, в которых варили еду, и деревянная квашня для приготовления теста для хлеба. Внизу возле печи ушат (кадушка с ушами для переноски на продетой палке) с водой.
Курная изба и печь по-черному. Это русская печь, только без дымохода. У нее отдельный от дома фундамент и опечек, а в боку печурки. Загружается печь дровами и горшками через устье, через устье и дым выходит. Стены в избе чистые, закопчен только потолок, значит, хозяйка умелая.

Печи с трубой на Руси начали делать, когда освоили изготовление кирпича. Но не сразу люди отказались и от печей по-черному. Печь с дымоходом и трубой менее экономичная, она требует больше дров, так как тепло с горячим дымом уходит, что называется, в трубу – на обограв улицы. Кроме того, дезинфекции избы не происходит, а искры из трубы на крыше очень опасны, особенно в ветреную погоду. Крыши раньше часто крыли соломой, дранкой, а в сухую погоду этот материал мог воспламеняться от малейшей искры.

Современные люди думают, что если топить по-черному, то все стены будут закопчёнными, а жильцы такой избы будут ходить измазанные в саже, как золушка из сказки Андерсена. Этнографы, описывавшие такие избы на Руси, неизменно с удивлением обнаруживали, что стены-то в курных избах светлые, а закопчен только потолок и стены вниз от него по ровной линии на 20–30 см. Просто надо было уметь правильно подбирать дрова и соблюдать режим их горения в печи. Чтобы избежать сажи и копоти, тщательно выбирали вид деревьев, заготавливали и хранили дрова. На растопку использовали сухую сосну, осину или ольху. А когда дрова в печи хорошо разгорятся, добавляли поленья из ели, березы.

Сажа скапливалась лишь у верхней притолоки избы или возле специального «волчка» (так называемого волокового оконца, то есть проделанной в стене щели в диаметр бревна, которая, когда печь не топилась, закрывалась задвижкой – заволокой).

Печи по-черному были широко распространены у русских в Сибири в XVII–XVIII вв. даже среди знати. Например, такая печь стояла в личных покоях тобольского архиепископа Киприана. Печь без дымохода, сделанная по «всем правилам», и сейчас ценится чалдонами, только они предпочитают устраивать ее в бане. По их мнению, она обладает многими положительными свойствами – жаркостью большей, по сравнению с белыми печами, экономичностью в расходе дров. Сибиряки отмечают также целительные, «обеззараживающие» свойства черных печей.
Русская печь по-черному. Не одну сотню лет наши предки отапливали свои дома вот такими печами. Сегодня найти такую печь не в музее почти невозможно.
Глинобитная русская печка по-черному.

Обратите внимание на то, что русская печь по-черному не имеет собственного фундамента, она стоит на полу. Нагрузка от ее веса приходится на переводы (балки) пола. Опечек делается из толстых досок или плах.

Со временем топку по-черному сменила топка по-серому – дым стали выпускать через отверстие в потолке и деревянную трубу. Из трубы сильно охлажденный дым рассеивался во все стороны. Выпускать горячий дым с искрами было очень опасно, так как кровли домов часто делали из соломы, и в сухую погоду они вспыхивали от малейшей искры. Так что избы по-черному – это не неумение наших предков придумать и построить камин с трубой, а способ жить в тепле и при этом не вызвать пожар.

Чёрные избы имели значительную высоту. Это давало много места для дыма наверху. ''Лишний'' объём не пропадал зря: к кровельным балкам подвешивали на просушку вещи, не боявшиеся копоти и нуждавшиеся в периодической дезинфекции, чтобы не заводилась гниль (например, сети), а так же некоторые продукты, которым не вредило ''копчение''. Для протопленной чёрной избы характерен сухой, тёплый воздух, дышалось там легко, потому что при топке изба волей-неволей проветривалась: приходилось раскрывать дверь. Курные избы очень редко отсыревали, к тому же прокопчённое дерево не гнило. И, наконец, ''черная'' безтрубная печь требовала меньше дров по сравнению с ''белой'', давала больше тепла.

В 1718 г. Петр I издал указ, запрещающий строительство в Петербурге домов с курными печами и деревянными трубами, а в 1722 г. этот указ распространился и на Москву. Следовательно, до этого времени россияне отапливали свои дома по-черному даже в столицах. Россия стала подражать Западной Европе, все свое стало осмеиваться, казаться плохим и примитивным. Петр I забыл, что климат в России совсем не такой, как в Голландии или Англии. После этого его указа число простудных заболеваний в Петербурге резко увеличилось. А туберкулез легких для жителей Петербурга стал широко распространенной болезнью. Но сел и деревень, слава богу, указ Петра I не коснулся, и там в северных деревнях продолжали делать печи по-черному вплоть до ХХ века.
Тесовая труба для выхода дыма из курной избы в Архангельской области. Чтобы дождь и снег не попадали на чердак, труба имеет крышу. И не мог русский человек без красоты, даже дымовую трубу он урашал резьбой.
Русская печь по-черному имела вариации. На такой печи можно было спать так же как на обычной русской печке.
https://vk.com/feed?w=wall-132190196_13481