Журавлевы

Веточка - Журавлевы / Куликовы
от Куликовой (урожд. Журавлевой) Людмилы Андреевны

Родилась: 24(12).09.1898
Умерла: ?
Место жительства: Максаково. Костромская губ, Галичский у., Говеновская волость
Крещена 13 сентября, восприемниками при крещении были "усадьбы Студенца Костромской мещанин Иван Егоров и деревни Максакова крестьянина Ивана Дмитриева жена Евдокия Иванова".


Отец: Журавлев Андрей Иванович
Мать: Журавлева (Баташева) Евгения Егоровна
Брат: Журавлев Иван Андреевич
Сестра: Журавлева Евдокия Андреевна
Брат: Журавлев Александр Андреевич
Сестра: Журавлева Павла Андреевна
Сестра: Журавлева Параскева Андреевна
Брат: Журавлев Павел Андреевич
Брат: Журавлев Константин Андреевич
Сестра: Журавлева Мария Андреевна
Брат: Журавлев Николай Андреевич
Сестра: Смирнова (Журавлева) Любовь Андреевна
Сестра: Журавлева Таисия Андреевна
Сестра: Журавлева Павла Андреевна
Брат: Журавлев Владимир Андреевич
Муж: Куликов Александр Андреевич

Выписки из метрических книг церкви Богоявленской, что на Мере

[q]

ГАКО. Фонд 56, опись 8
д.24 1866-1875 г. (рождения, браки, смерти)
д.25 1876-1880 (рождения, браки, смерти)
д.26 1881-1885 (рождения, браки, смерти)
д.27 1886-1890 (рождения, браки, смерти)
д.28 1891-1895 (рождения, браки, смерти)
д.29 1896-1900 (рождение)
д.30 1901-1905 (рождение)
д.31 1906-1910 (рождение)
д.32 1911-1915 (ч.1) (рождение)
д.33 1896-1904 (ч.2) (браки)
д.34 1905-1915 (ч.2) (браки)
д.35 1896-1902 (ч.3) (смерти)
д.36 1903-1908 (ч.3) (смерти)
д.37 1909-1915 (ч.3) (смерти)
д.37а 1916-1918 (рождение, браки, смерти)

[/q]

........

Дата рождения и крещения. Данное имя	ФИО отца и матери	Крёстные родители (восприемники)	Священник	ГАКО (координаты дела)
1918 год. №37 28 октября 1918 года Родилась - Варвара 30 октября 1918 - крещение	- Богоявленской волости, дер. Максакова кр-н Иван Андреев и законная жена его Мария Алексеева Журавлевы. Оба православного вероисповедания.	Той же деревни крестьянина Андрея Иванова Журавлева дети Константин и Любовь Андреевы Журавлевы.	Лебедев	ГАКО. 56-8-37а (лл.л126об.,127)

Воспоминания ветерана 192-ой сд (1 ф.) о боях в излучене Дона июнь-август 1942 г.:

Академия исторических наук
ОТ СОЛДАТА ДО ГЕНЕРАЛА
Воспоминания о войне
Том 9
Москва
Академия исторических наук
2008
Цуприков Александр Ефимович (1923-2013)
Под Сталинградом


Источник фотографий

[q]

Я родился в 1923 году в деревне Богачево, Ирбейского района, Краснодарского края, в семье крестьянина–середняка. Моего дедушку раскулачили и сослали на восемь лет. Отцу же удалось сбежать из-под стражи. До войны учился я в школе № 21 города Краснодара. В 1941 году закончил девятый класс. В летний период поехал работать в детский пионерский лагерь физруком–затейником в поселке Мыс - Хако, там и узнал о войне.

В октябре 1941 года меня, как и многих моих земляков, направили в военно-пехотное училище в город Ворошиловск (нынешний Ставрополь), где мы прошли теоретический курс. Затем, в марте 1942 года поехали под Орджоникидзе, в Беслан, на полигон воздушно – десантных войск, где в течение полутора месяцев мы изучали парашютно-десантные премудрости. Во время учебы осваивали парашютное снаряжение и различные формы физической подготовки: рукопашный бой – борьба в окопах, борьба с оружием и без него, преодоление преград в форсированном режиме в полном снаряжении, преодоление бурной и холодной реки Терек. В перерывах между подготовками изучали немецкий язык, так как нас предполагалось использовать в тылу врага.

В мае, физически и теоретически подготовленные, мы были направлены под Таганрог, во второй эшелон обороны. Через месяц, в начале июня 1942 года были направлены под Сталинград в район железнодорожного узла Иловая, где формировалась 192-я стрелковая дивизия 62-ой армии. Нас объединили с моряками – черноморцами. Они уже принимали участие в боях за Одессу и Севастополь в составе морской бригады. Наша 192-я дивизия была сформирована из опытных моряков – десантников и курсантов военно-пехотных училищ – «Золотого фонда командиров Красной Армии». Все бойцы были как на подбор. В течение 2-3 недель моряки и курсанты привыкали друг к другу, в результате создалось единое боевое подразделение.

Дивизия успела провести полевые учения по сколачиванию подразделений в полках. Я был назначен командиром взвода (мне было 19 лет), а комиссаром определили Ивженко Мишу - моряка, прекрасного и боевого товарища. Он был старше меня, но жили мы с ним душа в душу.
Поднятая по тревоге в первой декаде июля дивизия в пешем строю успешно совершила 80-90- километровый марш-бросок, преодолела Сиротинскую переправу в районе поселков Бузиловка – Голубинка, и на закрепленных участках создала оборонительные сооружения – отрыла окопы «полного профиля», траншеи и переходы между ними, подготовили огневые точки. Потом мы произвели разведку местности и создали службу боевого охранения.
Дивизия была готова для встречи фашистов. Откуда–то издалека доносились звуки боя, это передовые отряды нашей дивизии встретили разведывательные подразделения врага. Затем прошел ожесточенный бой с превосходящими силами противника, но враг все же отступил. Наши передовые части также понесли потери, и отошли мимо наших окопов на заданные позиции для частичного переформирования.

Примерно 10-11 июля, утром, немецкие танки с посаженным на них десантом солдат и мотопехота двинулись на наши окопы. Мы их встретили ружейно-пулеметным и минометным огнем, уничтожая фашистов на танках. Когда танки вплотную приблизились к нашим окопам, мы по траншеям перешли во второй ряд оборудованных окопов. Немецкие танки начали «утюжить» наши передние окопы, один танк провалился одной гусеницей в окоп, и его подожгли бутылкой с зажигательной смесью. Маневрируя между окопами и траншеями, мы подожгли еще один танк во втором ряду. Рельеф поверхности состоял из оврагов и бугров, что не позволяло танкам маневрировать, зато здорово помогало нам, как обороняться, так и выходить на боевые позиции. Оставшиеся танки решили, видимо, обойти наши позиции. Мы вели шквальный огонь, оттеснили пехоту от танков.

По окопам поступила команда: «Подготовиться к атаке!» При команде: «Атака!» - тело вздрогнуло. Сейчас решится все - не дрогнут ли ряды наших товарищей по оружию? Когда ротный прокричал: «За Родину! за Сталина! Ура!» - рота поднялась в атаку. Фашисты не выдержали нашего натиска и повернули обратно, бросая военное снаряжение. Я пробежал 15-20 метров, когда меня окликнул комиссар роты. Оказалось, в первые минуты атаки ротного тяжело ранило, он назначил меня вместо себя, его последним напутствием было: «Сохрани дружбу между бойцами и береги их». Мы его разместили в проходящем мимо нас медсанбате.
Бой длился 2-3 часа, после него бойцы ликовали, наше первое боевое крещение было успешным. Трупов немецких на поле было множество. Потери роты – тяжело раненный командир, 2 бойца с легкими ранениями, они отказались от услуг медсанбата.

Поступила новая команда: «Отходить не будем!» Мы частично изменили конфигурацию окопов и сообщений между ними с учетом сгоревших танков, дополнительно создали третий ряд земляных укреплений, построили несколько блиндажей и укрытий для отдыха бойцов в дневное время, и от жары.
Ближе к вечеру наши позиции подверглись налету немецких штурмовиков. После бомбежки восстановили разрушенные оборонительные сооружения. На следующее утро над позициями пролетела «рама», и примерно через 2 часа дивизия снова подверглась ожесточенному удару фашистских бомбардировщиков. Гул моторов, взрывы бомб, небо, черное от земли и пыли – можно было сойти с ума или тронуться рассудком.
Наше противотанковое оснащение было значительно слабее, поэтому выдержать атаку массы танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров - было почти невыполнимой задачей.

После упорных боев дивизия отошла на новые рубежи. Опять, уже в который раз, рыли окопы - нужно было укрепиться, зарыться в твердую землю. К утру нужно было быть готовыми к отражению атак противника. Окопы соединялись траншеями, что позволяло маневрировать личному составу, в случае необходимости.
Примерно 20 июля командир дивизии, полковник Захарченко, рано утром появился на позициях нашего батальона. Командование заметило, что противник сосредоточивает войска в районе обороны нашего батальона. Наши позиции усилились за счет минометных батарей, пушек и по одному взводу штрафников.
Рано утром 22 июля наши позиции подверглись бомбардировке и артиллерийскому обстрелу. Фашисты в полный рост пошли на наши позиции. Мы их встретили шквалом огня из всего оружия, что у нас было. Сраженные фашисты падали, а уцелевшие шли, подчеркнуто медленно, как на психологическую атаку. Комиссар приказал нам прекратить стрельбу и выйти на рукопашную, принять вызов. Я полагал, что это нецелесообразно, будут потери. Комиссар и моряки в подобных рукопашных боях участие принимали, у них был опыт. Комиссар меня убедил, что курсанты также физически подготовлены, как и моряки.

Бой был скоротечным, прекратился как-то сам собой. Фашисты бежали. Мы отошли к своим окопам. Днем приехал командир дивизии, посмотрел на поле, ужаснулся тому, что мы совершили подвиг – устояли. Он поблагодарил весь батальон за стойкость и храбрость, а особенная благодарность была выражена бойцам нашей роты, которая выдержала психологическую атаку. Пообещал всех представить к наградам, у штрафников снять судимости, а меня и комиссара представить к военным наградам. Это было днем 22, а рано утром 23 июля фашисты начали наступление по всему фронту 62 армии. Мы уже чувствовали, что немецкие танки решили обойти нас с флангов, они преследовали отходящие штабы 192 и 184 стрелковых дивизии.

В этом бою погиб наш командир, полковник Захарченко. В окружение попали наша 192, 184 и часть 33 гвардейской дивизии. Окруженные дивизии были охвачены плотным кольцом пехоты и танков противника. Примерно 25 июля для вывода войск из кольца санитарным самолетом из оперативного штаба был направлен полковник Журавлев. Он объединил остатки обезглавленных дивизий и частей в одну оперативную группу. Группа вела неравный бой. Уже который раз немцы, пьяные, упитанные и рослые, пошли на наши позиции. Наши бойцы не дрогнули, и вышли им навстречу. Страшно было, но все же не дрогнули, а пошли. Последовало очередное кровавое побоище. В результате немцы отступили, оставив на поле множество трупов и тяжело раненных, с травмами рук и ног. Спесь им сбили. Наши же бойцы, низкорослые, ловкие и сильные, рискнули одолеть такую рослую, ожиревшую орду. Почти все бойцы после боя получили увечья. Мне разбили левую бровь, травмировали правую ногу. Мы превосходили немцев в физической подготовке, смекалке, силе духа, ловкости и неизменной вере в победу. Драка прекратилась, как только увидели продвижение в нашу сторону советских танков. Танковому корпусу удалось прорвать кольцо фашистского окружения и образовать узкий коридор для выхода окруженной группы из районов Бузиновка – Голубинская. Отход группы прикрывал наш батальон. Вывести удалось примерно 4500-5000 человек. Незначительная часть бойцов, в том числе и нашего батальона, не успела вырваться через этот коридор. Нам пришлось прорываться к переправе другим путём – через хутор Голубинский, используя овраги и пойму реки Голубая, передвигаясь, в основном, ночью, избегая налётов вражеской авиации. Наконец–то мы поднялись по склону и… ужас – здесь нас ждали наши заградотрядовцы с пулеметами, безжалостные и неумолимые к «отступленцам». И откуда они только взялись?!?! Еще не успевших отдышаться от многокилометрового отхода, нас бесцеремонно обезоружили, вручили лопаты и, уже под конвоем, отправили рыть позиции. В общем строю, с лопатами в руках, но уже без «кубарей» шагали и мы, резерв командиров Красной Армии, которые вместо «ни шагу назад», прошагали под натиском немецких танков более 30-40 километров в жару, голодные, без воды и хлеба, практически все травмированные после боя, помогая друг другу – двигались на восток, к переправе. Вступил в действие приказ главнокомандующего № 227 от 28 июля 1942 года. Историки до сих пор не могут разобраться, была ли так велика вина красноармейцев и средних командиров за ошибки высшего комсостава.

Когда нас разоружали под дулами автоматов загранотрядовцы, мы все свое вооружение складывали в кучу возле дороги. Нам вручили, как я уже отмечал, лопаты и указали место для земляных работ. Через несколько часов работы легли отдохнуть. Копали мы у нижнего склона, а наверху, в неглубоких окопах, вылеживались на солнце загранотрядовцы. Вдруг радостные крики сообщили, что к нам на помощь движутся танки. Мы, полуарестованные, тоже радовались, наконец-то все образуется, разберутся с нами и восстановят справедливость. Но радовались недолго, оказалось, что это быстро мчались и стреляли по загранотрядовцам танки противника. Мы быстро подбежали к куче оружия и боеприпасов, кто что схватил, и в окопы, которые мы выкопали в полный профиль. Танки «утюжили» гусеницами загранотрядовцев, засыпали, заваливали их землей, а оставшиеся драпали в нашу сторону, спасаясь в наших окопах! А где же «Ни шагу назад!»? Командир загранотрядовцев был, видимо, засыпан гусеницами, потому что его никто не видел.
К нашим окопам танки и бронетранспортеры не рискнули спуститься, так как мы встретили их шквальным огнем, и смогли даже поджечь один бронетранспортер.
К нашей роте примкнуло множество бойцов из разных полков и дивизий. Образовалась группа, численностью примерно 250-280 человек. Боеприпасами и продуктами группа пополнялась только за счет ночных вылазок наших разведчиков, также собирали зерна из колосков неубранной пшеницы. Группа была небоеспособна, она не могла прорвать кольцо превосходящих сил противника. Мы находились в плотном кольце вражеских войск, настал критический момент, когда никто никем не руководил. Оставшиеся командиры были разжалованы капитаном загранотрядовцев, он забрал «кубари». Однако бойцы группировались вокруг бывших командиров. Посоветовавшись между собой, решили разбиваться на мелкие группы и только ночью прорываться к переправе. Многие бойцы ещё не оправились от рукопашной битвы с врагами, поэтому в открытый бой не вступали, но если появлялась возможность поджечь склады с боеприпасами и бензохранилища, мы поджигали для морального удовлетворения.
После Сталинградской эпопеи я участвовал в «Голубой Линии» под Крымской, июнь – сентябрь 1943 года. Примерно в декабре 1943 года, в январе 1944 – в Керчи, 1944 – в Севастополе. После ранения в составе уже 318 дивизии под командованием генерала Гладкова. Затем в Карпаты – Мукачево, Чехословакия. Закончил войну в поселке Сычевцын под Прагой.

22 июля 1942 года в рукопашном бою мне разбили бровь левого глаза. Часть была в окружении, медсанбат отсутствовал, обработку раны делали собственными силами, как могли. Рана была большая, шрам сохранился и по сей день.
В феврале 1944 года во время артподготовки куском мерзлой земли я повредил верхнюю часть бедра и низ живота, из-за чего и пролежал около месяца в медсанбате 318 стрелковой дивизии. В мае 1945 года после минометного обстрела получил закрытый перелом двух костей в районе запястья правой руки.
Демобилизовался в ноябре 1946 года, как годный к несению нестроевой службы. Возвращался домой из Мукачево – Закарпатье – Львов, Киев, Харьков, Ростов-на-Дону, Краснодар.

О наградах.
Некоторых наград бойцы не удостоились по объективным причинам. Например, однажды наша рота вела ожесточенные бои в районе Голубая, 10-11 июля, были уничтожены сотни фашистов и подожжено 2-3 танка. Командир полка пообещал всех бойцов приставить к наградам. Страшные бои 22 июля, переходящие в рукопашную, и командир дивизии обещал всех приставить к орденам, а комиссара и меня – к высоким правительственным наградам после выхода из кольца окружения. Но на следующий, печальный в нашей жизни день, 23 июля наш штаб был разгромлен, а командир дивизии Захарченко погиб. И если даже успели составить наградные списки, то их сожгли во время боёв. Вот такая печальная и отсутствующая награда.
С 28 июля по 3 августа, а затем и 15 августа проходили бои, но из окопов нас не выбивали, а отходили куда придётся, по своему усмотрению. Каждый боец имел не менее 2-3 ранений, награждать нас было некому, так как штабные командиры либо погибли, либо попали в плен. Но для нас главной наградой было остаться в живых, хоть и покалеченными.
Для меня высокой наградой было приглашение на 55-ый юбилей освобождения Сталинграда. Мне вручили дорогую, памятную для меня, юбилейную медаль «55 лет освобождения Сталинграда», и бронзовую статуэтку «Родина-мать».

Имею:
Медаль «За Отвагу» - за разминирование прохода под Керчью, в районе завода Войкова, где я и был ранен в тазобедренный сустав правой ноги.
Медаль «За боевые заслуги» - в медсанбате на момент, когда я там находился, не было шоферов для вывоза раненых с передовой. Я находился в группе выздоравливающих, согласился помочь. Между Севастополем и Балаклавой шли упорные бои. Минометным огнем фашисты вывели первую машину. Под обстрелом мы перегрузили раненых на оставшиеся машины. Все же за 4 рейса нам удалось вывезти всех раненых к медсанбату.
Медаль «За Отвагу» получил в Чехословакии. Под городом Олоноуц и в городе Кошица вытаскивал раненых с передовой до оврага, а оттуда уже их отвозили в медсанбат.
Орден "Отечественной войны" II степени - за участие в Отечественной войне.

Март 2005 г.

В подготовке текста воспоминаний оказала помощь студентка 1 курса Кубанского государственного технологического университета Довлетшина Яна Раисовна.

[/q]

Перепост

---

Иванов Семен Павлович
ШТАБ АРМЕЙСКИЙ, ШТАБ ФРОНТОВОЙ.

[q]

Глава девятая.
В 1-й танковой под Сталинградом

...В 10 часов южнее Клетской был нанесен удар в неприкрытый стык двух батальонов 427-го стрелкового полка 192-й стрелковой дивизии. Это, пожалуй, было одно из самых слабых мест в обороне армии. На направлении своего удара враг создал, по примерным подсчетам, чудовищное превосходство в силах и средствах: в людях — в 4—5 раз, в орудиях и минометах — чуть ли не в 10 раз, в танках и авиации — абсолютное. У обеих наших дивизий не было вторых эшелонов и танковых резервов, поэтому, несмотря на героизм воинов, залатать "дыры" не удалось. Генерал Колпакчи начал подготовку контратаки из района Селиванова, в которой должны участвовать стрелковый полк, танковая бригада и батальон танков КВ.

Капитан толково нанес обстановку на карту. Из нее следовало, что противник, совершив прорыв в полосе 192-й дивизии и имея такое огромное превосходство в силах и средствах, попытается использовать свой успех для продвижения к Дону почти строго на восток, к Голубинскому, а брешь в боевых порядках 33-й гвардейской дивизии — для нанесения еще более глубокого удара на юго-восток, то есть в нашу сторону, причем через район, где заканчивал формирование 13-й танковый корпус. Крайне необходимо было связаться с его командованием.

Затем уже в своем довольно основательно оборудованном блиндаже генерал Москаленко рассказал, что контратака, на которую Владимир Яковлевич Колпакчи возлагал столько надежд, увенчалась далеко не полным успехом. Хотя враг первоначально и был потеснен, он быстро перегруппировался, нанес новый удар и углубился в оборону армии в полосе 192-й дивизии до 8 километров, выйдя к хутору Платонов, а в полосе 33-и гвардейской — даже на 15 километров и захватил совхоз имени 1 Мая. В итоге два полка и танковый батальон дивизии Ф. А. Афанасьева были обойдены и вынуждены вести бой в изоляции от остальных сил армии, им грозило окружение.

Генерал Колпакчи имел обыкновение говорить очень громко. Не изменил он своей привычке и на сей раз, так что все сидевшие поблизости услышали его голос:
— Докладываю итоги дня. Головные подразделения немецкой мотопехоты прорвались к Дону в районе Голубинского, заняли Скворин, обойдя с севера правофланговые соединения армии. Другие вражеские танковые и пехотные части вышли к реке Лиска у Качалинской. Противнику, очевидно, удалось разгромить штабы наших 184-й и 192-й стрелковых дивизий, находившихся в районе Верхнебузиновки, потому что связь с командованием данных соединений полностью утрачена. Полагаю, что части этих двух дивизиий остались в тылу у гитлеровцев без управления. Считаю, что с выходом противника к Голубинскому и Скворину создалась реальная угроза окружения значительной части сил армии. Под угрозой удара немецких танков находится и мой штаб в Володинском. Намеревался немедленно организовать контрудар на Скворин, но предназначавшаяся для этого 196-я дивизия все еще не сменена частями 64-й армии. У Чуйкова тоже какие-то трудности. Без вашей помощи обойтись не могу. Жду ваших указаний.

Только выслушав генерала Колпакчи, Александр Михайлович назвал себя и спросил:
— Выйдя к Дону у Голубинского, враг, надо думать, готовится форсировать здесь реку?
— Как это ни странно,— ответил Колпакчи,— ничего похожего на форсирование не затевается.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно! Вышедшие к Голубинскому танки и мотопехота стремятся свернуть нашу оборону по западному берегу Дона.


— Какова обстановка на правом фланге 62-й армии? — спросил меня Москаленко.
Вместо ответа я зачитал только что полученную оперативную сводку этой армии за номером 54 на 22 часа 24 июля:

"1. Части армии ведут упорные бои за удержание рубежа обороны. Особенно ожесточенные — на правом фланге и в центре. Одновременно ведут борьбу с прорвавшимися в глубину обороны группами танков и моточастей противника. Боевые порядки войск систематически бомбились авиацией противника, слабо прикрываемые истребителями. [273]

2. 192-я сд с 40-й тбр и 184-я сд с рассвета 24.7 ведут тяжелые бои с атакующими танками и мотопехотой противника... Командир 192-й сд полковник А. С. Захарченко убит. О командире 184-й сд полковнике С. Т. Койде сведений нет. Управление в дивизиях потеряно. Для организации управления дивизиями высланы на самолете начальник оперативного отдела штарма полковник К. А. Журавлев и группы командиров на автомашинах с прикрытием. Наземная и авиационная разведка отхода пехоты не наблюдала. Есть основания считать, что части продолжают сопротивляться на прежнем рубеже"{146}

Чтобы представить, насколько безотлагательно необходимыми были эти действия, стоит охарактеризовать положение, сложившееся накануне западнее Верхнее-Бузиновки. К исходу 25 июля, как уже говорилось, 60-я моторизованная и 16-я танковая дивизии врага соединились под Сухановским. Вследствие этого 184-я и 192-я стрелковые дивизии, 84-й и 88-й гвардейские стрелковые полки 33-й гвардейской стрелковой дивизии, 40-я танковая бригада, 644-й танковый батальон и три артиллерийских полка усиления оказались в окружении. Связь их со штабом 62-й армии была потеряна еще вечером 24 июля{154}. Для организации управления войсками в район их окружения на самолете По-2 был направлен начальник оперативного отдела штаба 62-й армии полковник К. А. Журавлев. Приземлившись около Майоровского и ознакомившись с обстановкой, он сообщил, что, несмотря на недостаток боеприпасов, медикаментов и продовольствия, окруженные, которых он объединил в оперативную группу, не утратили слаженности и упорства в боях с врагом{155}.

В помощь К. А. Журавлеву послали группу работников штаба армии с радиостанцией и отряд курсантов на автомашинах, а также несколько танков, но пробиться к окруженным они не смогли. Это крайне осложнило задачу Константина Андреевича (в рукописи ошибка - написано Александрович) , тем более что против его оперативной группы Паулюс бросил части: с севера - 100-й легкопехотной и 305-й пехотной дивизий, с востока 376-й, с юга - 113-й, а с запада - 384-й пехотных дивизий при непрерывной поддержке с воздуха. Невзирая на тяжелую обстановку, опергруппа продолжала удерживать занимаемый район. Лишь когда вести дальше борьбу стало невозможно, полковник Журавлев 28 июля принял решение нанести удар в направлении Верхнебузиновка с запада, прорвать кольцо окружения и выйти к своим войскам. Вот тогда-то наш 13-й корпус, выполняя полученные задачи, и оказал журавлевцам крайне нужную им помощь.
Задачи корпусу мы поставили весьма конкретные, не ожидая, пока враг создаст внешнее кольцо, найти в его боевых порядках уязвимое место и прорваться к группе Журавлева, первоначально хотя бы небольшими силами, чтобы через пробитую брешь быстро эвакуировать раненых и помочь окруженным боеприпасами и горючим. Далее Пушкину предстояло скоординировать действия 40-й танковой бригады изнутри кольца с ударами Танасчишина извне. При этом мы исходили из того, что 4-я танковая армия В. Д. Крюченкина скует часть войск противника в полосе своих действий.

Наиболее уязвимым оказался участок 100-й легкопехотной дивизии генерала Занне. Прорвавшись на хутор Свечниковский, авангард нашего 13-го корпуса установил связь с окруженными,- по счастью, именно с командиром 40-й танковой бригады подполковником К. В. Скорняковым. По согласованию со штабом фронта эта бригада перешла в подчинение Е. Г. Пушкина.

Пройдя с боями 12 километров, 13-й корпус к 18.00 28 июля достиг юго-западной окраины Верхнебузиновки. Гитлеровцы открыли по танкистам ураганный артогонь. Одновременно наша разведка засекла вражескую танковую колонну с мотопехотой, выдвигавшуюся из Платонова на Верхнебузиновку.

Е. Г. Пушкин и К. А. Журавлев проявили похвальную оперативность, выдвинув всю противотанковую артиллерию и арт- полк 192-й дивизии на прямую наводку. Батарейцы буквально сокрушили фашистские танки и автомашины с мотопехотой, остатки противника рассеялись по степи. За четыре часа непрерывного боя, с двух пополудни до шести вечера, танкисты Пушкина и группа Журавлева уничтожили 31 орудие, в том числе 9 тяжелых, 3 радиостанции, много автомашин и до 800 солдат и офицеров врага {156}.

{156}ЦАМО, ф. 300, он. 677296, д. 2, л. 8.

[/q]

Перепост

Tomilina
Аля, прочитать воспоминания участника военных событий, очевидца ....
увидеть всю "картину событий" его глазами - это неожиданно и равносильно очередному открытию в поиске.
Огромная Вам благодарность за этот материал. Сама его не видела.

Про Льва Яковлевича Ларина - старшего научного сотрудника музея-заповедника «Сталинградская битва» узнала сегодня от Вас.
Возьму на карандашик, вопросов к нему возникло много. Он пишет, что вдова Людмила Федоровна передала в музей мундир и
личные вещи Константина Андреевича...выходит, что это произошло до ее смерти (1987 г.)... это для меня новость. Фотография в музее, действительно, моя,
несколько снимков крепила на форуме через фотохостинг "Радикал" в 2009 году, где-то через год графика полетела и я уже не стала их восстанавливать
в сообщениях. Видела, что снимки успели скопировать блоггеры и участники военных форумов. Почему уверена в этом? Смотрите на большой фотографии ....
мы с мужем сначала в левое кашпо добавили две гвоздички, и потом я стала фотографировать доски с именами.
На снимке в Вашем сообщении видны стебли от этих цветов...(снимки креплю внизу сообщения в меньшем разрешении, но оригинальные снимки 2009 г. есть).
Год запомнила точно, мы позже созванивались с младшим сыном Константина Андреевича Сергеем Константиновичем и его женой.

Tomilina написал:

[q]

Наталья, Ваш Виталий Константинович Журавлев был послом СССР только в Бенин?

[/q]

Не внимательно читали тему
Не только.... С 1992 посол СССР в Ботсване.... сообщение