ОБЩАЯ Информационная Тема раздела ИБД

В научной литературе постоянно используется устойчивый фразеологизм «институт благородных девиц» по отношению ко всем закрытым женским институтам, столь же привычный, сколь и неточный (Смольный и Екатерининский институты благородных девиц [25]. [48, мн. др.]. Название «институты благородных девиц», имевшее очевидную отрицательную коннотацию в контексте обсуждения реформирования женского образования в эпоху Великих реформ, укрепилось в демократической прессе, деятельно развенчивавшей эти порождения «старого режима» [50]. Кроме того, довольно часто встречаются ошибочные наименования отдельных институтов («Училище для малолетних девушек» [23, с. 78], «Царское заведение для воспитания дворянских барышень» в качестве «официального названия» Смольного института [11, c. 29]); несоответствия в типологии («Смольный институт и Воспитательное общество благородных девиц» [16, c. 9], «Сиротский институт, институты для благородных девиц, Александровские училища, Мариинские институты» [13, c. 107], «мещанские отделения… при Смольном институте, ряде столичных и провинциальных институтах» [51, c. 104]); погрешности в топографических и хронологических указаниях (около 20 институтов «возникли во всех губернских городах Российской империи» в XIX в. [76, c. 24],[85, c. 307]; до 1828 г. было организовано «12 институтов за пределами столиц» [29, c. 117]; институты «были открыты в каждом уездном городе России» [20, c. 53]), путаница в характеристиках сословного состава институток (в институтах учились «как правило, дочери богатых родителей и благородного происхождения» [51], в Смольный принимали «девочек из знатных и богатых семей» [7, c. 88] и т.д.). Подобных примеров можно привести немало.
Возникновение расхождений связано, в том числе, с длительным и непростым ходом складывания системы институтского образования, история которого еще не написана. Каждый из более трех десятков существовавших к 1917 г. институтов Российской империи имел свою историю, при этом их официальные названия, подведомственность и социальный состав воспитанниц менялись на протяжении времени. Кроме того, несоответствия в хронологии нередко связаны с тем, что в качестве даты открытия института могут быть приняты разные события — решение о его учреждении, год принятия устава, фактическое начало работы и прием первого набора воспитанниц. ........
Официально утвержденные полные названия институтов, как и сокращенные, использовавшиеся в делопроизводстве, их подчиненность и социальный состав воспитанниц, достоверность датировок и пр. выявляются по уставным документам Ведомства учреждений императрицы Марии, материалам институтского делопроизводства, а также юбилейным очеркам институтов, создававшихся нередко на основе не дошедших до нас документов.
Женские институты Российской империи — это учебно-воспитательные интернаты со средним общеобразовательным учебным курсом, в которые принимали девочек из неподатных сословий. Институты с самого основания первого из них находились под патронатом императорской фамилии. Вплоть до середины XIX в. институты различались между собой по статусу, сословному составу поступавших воспитанниц, материальному обеспечению, учебным программам, уровню преподавания.
В середине — второй половине XIX в. они вошли в Ведомство учреждений императрицы Марии. Термин «институт» стал собирательным для этого типа учебных заведений не сразу.
В дореволюционной историографии встречается утверждение, что слово «институт» в качестве названия русского женского закрытого учебного заведения впервые было использовано применительно к Мариинскому институту в 1800 г. [3, c. 287],[19, c. 11]. Однако оно встречается раньше, в указе Павла I от 23 октября 1798 г. «О выдаче пенсионов имеющим знаки отличия и известным под именем пенсионеров ордена св. Анны, о сумме на содержание института ордена св. великомученицы Екатерины».
В камер-фурьерских церемониальных журналах [18, с. 169, 743, 886] и прочих документах встречаются оба наменования, и «институт», и «училище», причем порой одновременно.
Однако более удобным оказался термин «институт», и постепенно именно он стал использоваться по отношению ко всем учебным заведениям одного типа. Официально полные названия институтов формулировались по-разному (Закавказский девичий институт, Александровское училище, Тамбовский Александринский институт благородных девиц, Девичий институт Восточной Сибири и пр.). Словосочетание «институт благородных девиц» применялось менее, чем в трети из названий институтов, а в 1860–1870-х гг. оно постепенно выходит из употребления. Думаем, не случайно все учебные заведения, именовавшиеся официально «институтами благородных девиц» (Белостокский, Донской, Казанский, Киевский, Нижегородский, Одесский, Полтавский, Тамбовский, Харьковский), кроме старшего и самого привилегированного — Воспитательного общества благородных девиц, — открывались в провинции, для жителей которой это название должно было напомнить знаменитый прототип [49, c. 12]. Воспитательное общество благородных девиц, основанное в 1864 г., действовало на основе Устава, разработанного И. И. Бецким [77],[32, № 12154].
Название самого раннего женского института, включающее слово общество, явилось отражением русской утопии эпохи Просвещения, мечтавшей воспитать «человека и гражданина» в лоне патриархального крепостнического общества.
Смолянкам, таким образом, предстояло составлять частичку просвещенческого конструкта — «гражданского общества». Основывавшиеся позже институты получали обычные для учебных заведений названия. В уставных документах институтов прописывалась сословная принадлежность принимаемых воспитанниц. По Уставу 1764 г. в Воспитательное общество принимались дети лиц, чье дворянство подтверждалось документами.
В 1797 г. императрица Мария Федоровна настаивала, «чтоб принимаемые в сие Общество девицы были из родов дворянских в самом существе, ибо главный предмет при учреждении сего Общества состоял в том, чтоб доставить настоящему бедному российскому дворянству способ к воспитанию детей своих и к облегчению чрез то своего состояния». Поскольку желающих поступить на казенные вакансии было много, их принимали по жеребьевке, в которой принимали участие девочки, «которые по древности дворянства и бедному состоянию» имели равные права на поступление в Общество [84, c. 210].
В Воспитательное общество принимались девочки всех христианских конфессий. Стремясь увеличить число «облагодетельствованных» семей, императрица ввела правило не допускать к баллотировке на казенные вакансии двух сестер в один год. Однако правила приема не оставались неизменными. Власть стремилась укрепить свою социальную опору, поддерживая чиновников военных и гражданских, получивших дворянское достоинство благодаря своей службе, что и вызвало позднее распоряжение императрицы принимать в Воспитательное общество также и «дочерей отцов, дослуживших по воинской службы до чина полковника, а по статской до чина статского советника, хотя их родители и не из природных дворян, на что воспоследовало Его Императора величайшее соизволение» (1803) [56, Л. 257. № 12] (курсив наш. — В. П.). В 1817 г. было принято решение в каждый набор предоставлять половину мест дочерям военных чиновников и «финляндских уроженцев» в Воспитательном обществе и петербургском Екатерининском институте [60] (в наиболее привилегированных из числа женских учебных заведений). По уставу 1855 г. принимались дочери дворян, вписанных в V и VI части дворянской Родословной книги, а также дочери лиц, имеющих чин не ниже полковника и статского советника, причем последние имели право претендовать на казенное содержание. Нередко число учащихся в институтах превышало утвержденное количество вакансий (так называемые «сверхкомплектные» воспитанницы). Воспитательное общество благородных девиц послужило образцом для всех остальных, где воспроизводились принятые в Обществе правила повседневного уклада, организация учебного процесса, система управления. Не раз в документах различных институтов встречаются прямые отсылки на обыкновения, принятые в Воспитательном обществе («по примеру Воспитательного общества благородных девиц…»). Спустя год после основания Воспитательного общества при нем было учреждено Мещанское отделение — «особливое училище при Воскресенском Новодевичьем монастыре для воспитания малолетних девушек» [34, № 12323]. Составляя одно целое под управлением единого начальства [69, c. 114], обе половины, тем не менее, различались и по социальному составу воспитанниц, и по финансированию, и по учебной программе и, наконец, по отношению к ним высочайших покровителей. В Мещанское училище, согласно уставному документу, провозгласившему, что «для пользы общества не меньше требуется, чтоб всякого чина и женский пол воспитан был в добронравии и в приличных состоянию его знаниях и рукоделиях», допускались те девочки, которые были «состоянием своим с воспитываемыми при Академии Художеств мальчиками одинаки» [33, № 12323]. Выясняем, что в Академию Художеств принимались мальчики «какого б звания ни были, исключая одних крепостных, не имеющих от господ своих увольнения» [52, c. 15]. Воспитанницы Мещанского училища получали особую привилегию: женившийся на выпускнице дворовый человек освобождался от крепостной зависимости (1791) [61].
В первое свое пятидесятилетие Смольный институт нередко именовали в соответствии с месторасположением — Новодевичьим монастырем, Воскресенским Девичьим или Смольным монастырем, Смольным дворцом и даже Воскресенским Воспитательным домом, а его воспитанниц долгое время, вплоть до эпохи Великих реформ, нередко в обиходе называли «монастырками». Обе части Смольного института позже именовались также Николаевской (Воспитательное общество) и Александровской (Мещанское училище) половинами. Воспитанниц Смольного института именовали как смолянками [6],[22, c. 116],[83, c. 117], так и смольнянками [14, c. 123 (1779)]. Оба термина имели право на существование, хотя именно первое вошло в обиход, и использовалось как самими обитательницами Смольного и их современниками, так и историками, намного чаще второго, вопреки замечанию исследовательницы А. М. Даниловой [12, c. 20]. Обращаясь к институтским воспоминаниям, следует учитывать, что под именем «смолянки» могла скрываться как воспитанница самого престижного в Российской империи учебного заведения — Воспитательного общества, так и Мещанского (Александровского) училища, занимавшего отнюдь не столь привилегированное положение. Таким образом, неприменимость названия «Смольный институт благородных девиц» даже в качестве «рабочего» термина заключается в пестром «неблагородном» сословном составе «мещанской» половины Смольного института. В 1842 г. Мещанское училище в память годовщины бракосочетания наследника престола великого князя Александра Николаевича было переименовано в Александровское [62],[81]. К этому времени социальный состав его воспитанниц не соответствовал прежнему названию, поскольку сословные требования к поступающим были повышены, сюда принимались дети штаб- и обер-офицеров военного и гражданского ведомств, дети духовенства и купцов. В списке воспитанниц за 1842 г. фигурирует всего 10 девиц «духовного происхождения» [57, Л. 295] из 300 воспитанниц (а также одна пепиньерка, дочь протоиерея кафедрального собора Ярославля). Имя наследника, данное женскому училищу, в очередной раз подчеркивало связь институтов с царской семьей. В 1865 г. император Александр II утвердил новое положение, в соответствии с которым Александровское училище было отделено в самостоятельное заведение, оно получило собственную начальницу (прежде ее обязанности исполняла инспектриса), своего инспектора классов и собственную церковь. Это решение было принято в связи с неудобствами руководства сразу двумя учебными заведениями с большим числом воспитанниц. Тем не менее, высшее управление Александровским училищем согласно Уставу 1855 г. осуществлял Совет Воспитательного общества благородных девиц. Официально именоваться институтом Александровское училище стало с 1892 г.
Некоторое время в Смольном институте существовало еще одно отделение — Военное, учрежденное в 1814 г. при Мещанском училище в связи с тяготами, постигшими семьи военных (до подполковника) в ходе военной компании 1812–1814 гг. [56, № 23],[37, № 25662]. Отделение было упразднено в 1842 г.[57, л. 293], а воспитанницы присоединены к Мещанскому отделению. В 1797 г. императрица Мария Федоровна основала в Петербурге свой первый женский институт. Самим названием — Сиротское училище, или Мариинский для сирот институт — это учебное заведение декларировало свою социальную направленность. Оно предназначалось не для девиц «благородного» сословия, но для дочерей купцов, ремесленников, священников, служителей канцелярских и придворных и т. д. Первоначально именовавшийся Сиротским училищем, свое постоянное именование — Мариинский институт — он обрел в 1800 г. [36, С. 391. № 19654]. С 1829 г., после смерти императрицы Марии Федоровны и в соответствии с её завещанием, Мариинский институт находился в ведении вел. кн. Елены Павловны, а после смерти последней в 1873 г. — вел. кн. Екатерины Михайловны. В 1894 г. институт перешел в Ведомство учреждений имп. Марии и его прежнее имя — Мариинский институт было изменено на Институт императрицы Марии, ведь к этому времени в России насчитывалось почти три десятка институтов, которые в соответствии с подведомственностью были известны как Мариинские. Спустя семь лет после учреждения Мариинского института, в 1805 г. в Москве был открыт его аналог, куда принимали дочерей обер-офицеров, а также детей разночинного люда. Первоначально оно именовалось Училищем для Мещанских девиц [15, c. 19]. Однако вскоре новое учебное заведение было переименовано, поскольку «само общество относилось к этому названию слишком щепетильно и недоверчиво». Училище было решено назвать в честь правившего в ту пору императора Александровским (1807) [21, c. 51]. Несмотря на взыскательность к названию учебного заведения, учился здесь народ самого разного чина, отнюдь не «сливки общества» — преимущественно дочери духовных лиц, гильдейского купечества, «медицинских и фармацевтических» чиновников, учителей и художников, не имеющих классных чинов [69, c. 141]. Дела учреждаемого Александровского училища (очевидно, в связи с нехваткой квалифицированных кадров) были поручены уже активно действовавшему к тому времени в Москве Совету Екатерининского института. У обоих учебных заведений был общий инспектор классов, занимавшийся организацией их учебной части, а роль начальницы Александровского училища исполняла его инспектриса. Связь между обоими училищами сохранялась до конца их существования. Московское Александровское училище официально было переменовано в институт в 1891 г. Для девиц высшего сословия предназначались два Училища ордена св. Екатерины, открытые в Петербурге и Москве. После Воспитательного общества благородных девиц эти училища были наиболее привилегированными среди остальных учебных заведений. Сюда принимались дочери капитанов и выше, а по придворной и гражданской службе — чины с 8-го класса, «из бедных и беспомощных благородных девиц» из «природных дворянок» или тех девочек, «коим чины отцов дают дворянское достоинство» (1805) [58, Л. 12, 16 об.]. Здесь учились и дочери выслужившихся дворян, как в Воспитательном обществе, однако «природные дворянки» имели преимущество — их принимали вне зависимости от чина отцов («каких бы то чинов отцы не были»). Средства на училища были пожертвованы учрежденным в 1714 г. орденом св. Екатерины, кавалерственные дамы которого хлопотали о развитии женского образования. В 1798 г. было объявлено об открытии Училища ордена св. Екатерины в Петербурге, хотя в собственное новое здание на Фонтанке его воспитанницы смогли переехать лишь в 1806 г. Управление училищем ордена св. Екатерины на первых порах было подчинено Совету Воспитательного общества [35, c. 568–569]. Но и впоследствии, когда в институте уже появился собственный Совет, долгое время, вплоть до 1839 г., его учебной частью по-прежнему заведовал инспектор классов Воспитательного Общества. В качестве отделения петербургского училища ордена св. Екатерины в 1803 г. был учрежден институт в Москве. Как следует из документа о его основании, цели воспитания и сословный состав были совершенно аналогичны петербургскому образцу: он также предназначался «единственно для малоимущего дворянства», а «предметы учения в нем и все упражнения девиц» были «соображены с будущим их состоянием» — необходимостью «находить средства для прокормления себя трудами рук своих» или же помощи родителям в воспитании младших сестер [80, л. 1 об.–2 (1803)]. Номинально и петербургский, и московский Екатерининские институты имели на первых порах одну начальницу. Исполнявшая обязанности начальницы училища в Москве директриса, докладывая о его делах императрице, копию отчета направляла начальнице училища в Петербурге, но с 1805 г. начальница московского института получила право принимать участие в заседаниях местного Совета. Официально оба учебных заведения именовались училищами ордена св. Екатерины, однако название Екатерининский институт также использовалось в ведомственной документации [55, л. 24. (1845)]. В организации учебной части Екатерининского института в Москве принимали непосредственное участие преподаватели и профессора Московского университета. Примечательно, что довольно рано сложилась традиция принимать в качестве воспитанниц учебных заведений дочерей преподавателей, даже если это формально нарушало сословные правила приема. Воспитательное общество благородных девиц окончили две дочери преподавателя физики А. Штренге, доктора медицины, в конце XVIII — начале XIX вв. преподававшие в своей alma mater музыку и пение, в московском Екатерининском институте учились дочери его преподавателей, профессоров Московского университета Н. Е. Черепанова и Т. И Перелогова, и др. Для дочерей «военных чинов» были предназначены два института — Павловский и Патриотический. Первым в 1789 г. был открыт Павловский институт — в качестве Девичьего отделения Военно-Сиротского дома для приюта и воспитания детей убитых или раненных на поле сражения воинов (причем, в то время для детей не только офицеров, но и солдат). Преимущество при поступлении отдавалось бедным и сиротам. В 1806 г. Александр I распорядился отделить «заведение воспитанниц» от военного училища, а спустя год Девичье отделение было преобразовано в Девичье училище Военно-Сиротского дома. Но и некоторое время спустя его хозяйственными делами по-прежнему ведали директор и эконом Военно-Сиротского дома. Девичье училище, с 1829 г. получившее свое постоянное название — Павловский институт, поступило под начало императрицы Марии Федоровны. (Мужское отделение Военно-Сиротского дома с того же времени именовалось Павловским кадетским корпусом.) Отныне в институт принимались «только законные дочери военной службы недостаточных штаб и обер-офицеров до подполковничья чина включительно», а также (на первых порах) дочери нижних чинов. Указ 1823 г. предписывал, «чтобы на определение в помянутое училище дочерей имели право одни только действительно служащие в военной линейной службе, гражданских же отнюдь не представлять» [40, № 29708]. Преимущество при поступлении имели сироты, прежде всего дочери убитых в сражениях отцов, а также те из девочек, чьи отцы не имели никаких иных средств, кроме жалованья. Отделение для солдатских дочерей существовало до 1851 г., после чего его воспитанниц перевели в девичью школу Человеколюбивого общества. Вторым училищем для детей военных стал Патриотический институт, предназначенный прежде всего для воспитания дочерей штаб и обер-офицеров, погибших в Отечественной войне 1812 г. или потерявших в это время свое имущество [24, c. 10], а затем — для воспитания «дочерей заслуженных военных чинов» [69, c. 166]. Институт был открыт в 1813 г. по инициативе Женского Патриотического общества сначала как Сиротское училище 1812 года. В ранних документах встречаются также другие наименования — Училище Сирот, Институт Патриотического общества, Патриотический институт Комитета 18 августа 1814 г. и др. Название Патриотический институт закрепилось за институтом официально с 1827 г. [3, c. 7]. Согласно тогда же высочайше утвержденному Положению в институт принимались прежде всего «дочери заслуженных военных чинов, состоящих под покровительством Комитета», а также и «дочери чиновников, не принадлежащих покровительству Комитета.., но оне должны быть непременно из дворян, служивших в военной службе» [41, c. 338]. В обеих столицах были учреждены два Елизаветинских (Елисаветинских) института, первоначально в качестве Домов Трудолюбия — первый по частной (в 1806 г.), второй по общественной (в 1825 г.) инициативе. Эти названия еще долго использовались в официальных текстах и документах личного происхождения. Оказалось, что без помощи государственной казны оба учебных заведения существовать не могли. Уже в 1808 г. Дом Трудолюбия в Петербурге приняло под свой патронат государство, что обеспечивало ему необходимую финансовую поддержку. Было принято Положение, согласно которому Дом Трудолюбия принимал девиц, «оставшихся в бедности после отцов штаб и обер-офицерского чина». Устав петербургского Дома Трудолюбия, принятый в 1830 г., иначе определял сословный состав воспитанниц: это должны были быть «предпочтительно сироты тех заслуженных гражданских чиновников, кои долговременною и беспорочною службою приобрели право на призрение их детей, не приобрев такового на помещение их в воспитательные заведения, для благородного дворянства учрежденные», а «по уважению особенных заслуг родителей, принять в воспитанницы сего Заведения осиротевших дочерей военных чиновников, также из дворянского и духовного званий», а на иждивение частных лиц принимались девицы «свободного состояния» [43, c. 31–32]. Таким образом, оба Елизаветинские института, и петербургский, и московский, предназначались для дочерей младших офицеров и чиновников (не выше титулярного советника), а в качестве своекоштных воспитанниц разрешено было, помимо них, принимать также дочерей медиков, учителей, художников, священнослужителей и купцов, и вообще всех «девиц свободного состояния по благоусмотрению Ее Величества» [75, c. 5]. Полностью петербургский Дом Трудолюбия перешел под попечение императрицы Елизаветы Алексеевны в 1822 г., московский — в 1825 г.[63], а с 1847 г. оба училища получили наименования в память своей покровительницы [45, № 21685]. В 1854 г. Елизаветинские училища поступило в Мариинское ведомство, с 1892 г. стали официально именоваться Елизаветинскими институтами. Управление Елизаветинскими училищами было поручено Советам петербургского Патриотического и московского Екатерининского институтов. В 1812 г. по инициативе местного Общества Благотворения, предоставившего необходимые средства, был открыт первый губернский институт в Харькове. Харьковский институт благородных девиц устраивался и развивался по образцу столичных институтов. Сюда допускались, «наравне с девицами древнейшего дворянства», не только купеческие дочери, но и дети перешедших в мещанское звание обедневших купцов. В 1817 г. императрица Мария Федоровна приняла институт под свое покровительство. В декабре 1818 г. в соседней Полтаве был открыт Полтавский институт благородных девиц первоначально исключительно для дворянок. Иногда в периодике тех лет встречается неофициальное название «Полтавский Елизаветинский институт благородных девиц». В 1827 г. последовал высочайший указ о принятии института в ведение казны. Сословные требования были понижены: хотя институт и «удержал, однако, за собой название института благородных девиц», сюда принимались не только дворянки, но и дочери «христианского купечества 1 и 2 гильдии». После смерти императрицы Марии Федоровны в 1828 г. ее учреждения оказались на попечении сына, императора Николая I. Управление столь сложным хозяйством следовало перевести из «ручного режима» на профессиональную основу, и в тот же год был создан особый орган управления — IV отделение Собственной Его имп. Величества канцелярии, будущего Ведомства учреждений императрицы Марии. Таким образом, институализация женского образования в России происходила спустя четверть века после учреждения Министерства народного просвещения (1802). История административных органов, управлявших учебно-воспитательными и благотворительными учреждениями Ведомства императрицы Марии (Мариинского ведомства), получила освещение в историографии [71],[9],[10, c. 167–172]. Сословные требования к поступающим в институты постепенно повышались. Надо полагать, власть, «награждая в детях долговременную и полезную службу отцов», принимала в институты прежде всего дочерей дворян, и тем самым поддерживало свою социальную базу. Не случайно предреформенную эпоху «оскудевавшее» дворянство все больше заботилось о правильном воспитании своих дочерей, все большему числу которых предстояло зарабатывать на жизнь собственным трудом. Большая часть женских институтов была основана при императоре Николае I, причем лишь два из них в столицах, остальные в губернских центрах — местах концентрации помещичьего дворянства («дворянских гнёзд»), войсковых центрах и в отдаленных пределах империи с этнически разнородным населением: