Горбуновы

Нашла на qwar карточку раненого в 1 МВ Горбунов Аким (Иоаким) Стефанович, род. в с. Ключ Нижнедевицкого уезда. Может быть нашим родственником.

Горбуновы жили в селе Шадрино (сейчас умершее село), Ныне Целинный р-он, Алтайский край. Село образовано в 1813 году. Откуда в Шадрину были переселены Горбуновы я не знаю. Основная часть первопоселенцев до переезда жила в деревнях Белоярской слободы, р-он совр Барнаула

Недавно разбирая наш семейный архив, нашла тетрадь моего деда - ИВАНА ИГНАТЬЕВИЧА ГОРБУНОВА, в которую он записал свои воспоминания. Предполагаю, что он ее вел в конце 70х, уже будучи на пенсии. Писал о своем детстве, о жизни их большой семьи в с. Ключи Воронежской губернии, но основная часть воспоминаний посвящена их переселению на Алтай в 1907г.
Буду постепенно выкладывать этот текст сюда, может быть кто-то узнает и своих родственников тоже.
P.S. При цитировании - ссылка на автора обязательна.

ИЗ ЕВРОПЫ В АЗИЮ

1

На Юго-Восточной железной дороге есть небольшая станция Горшечное. По ходу поезда из Москвы от этой станции надо повернуть направо. Пройдя около четырех верст, в низине вы увидите небольшое село Ключи, а посреди села, на возвшенности - церковь. Но прежде чем попасть в это село вам придется спуститься в небольшую лощину. На левой стороне будет небольшой деревянный мост через ручей, а направой - молодые дубки, занимающие правую часть лощины.

В один из летних дней в этой дубовой рощице мальчик лет десяти пас сельское стадо телят. В это время мимо дубовой рощицы проезжал барин по фамилии Ганичев. Увидев мальчика, он остановил лошадь и подозвал его к себе. Когда мальчик подошел к нему, барин вынул из бумажного мешочка пряник (жамку) малинового цвета с белыми пятнышками и протянул мальчишке. Мальчик сказал спасибо, и барин проследовал дальше. Звали мальчика Игнаткой. Когда он вечером пригнал в село телят и пришел домой, то первым делом похвалился своей маме - "барин дал мне жамку". Понятно, что мать захотела ее посмотреть. Мальчик опустил руку в сумку, но пряника там не было. Сумка оказалась дырявой, и пряник оттуда вывалился. Мальчик расплакался. Он от роду не ел подобных пряников, и тем горше были его слезы.

Пастушонок Игнатка был мой будущий отец. Родился от в 1880 году. Его отец - мой дед - был николаевским солдатом, вернулся домой больным и вскоре умер. Мать отца - моя бабушка - осталась с тремя детьми: дочь, старшая из детей, сын - мой будущий отец и второй сын - Петр.Вскоре моя бабушка вышла замуж вторично за довольно состоятельного вдовца. Дочь выдала замуж, а сыновей определила на работу, или как тогда говорили - отдала в люди.

В 1899 году отец мой женился на девице Агриппине Ивановне Подкопаевой. А отчим помог ему обзавестись хозяйством - построил избу из соломы, дал лошадь и соху. С отцом ушел от отчима и его брат Петр.

Я родился 26 января (8 февраля) 1902 года. Кроме меня у родителей была дочь Аннушка на 2 года старше меня, сын Степа, родившийся через два года после меня и дочь Федора, родившаяся через два года после Степана. Село и дом, где я родился, и откуда моя семья переселилась в Томскую губернию, я помню хорошо с 4х лет. Село раскинулось в лощине по берегам реки Ключи, откуда и само название села. Речку прозвали Ключами потому, что она образовалась из ручья, выплескивавшегося из небольшого дубового лесочка. Левый берег речки назывался быстриком, потому что вода текла быстрее, чем на правом. Правый берег назывался Гусиха - не нем стояла церковь и лавочка местного купца.

У отца была хата, сделанная из соломы, сени, плетеные из хвороста, обмазанные глиной, и впритык к ним - небольшой плетеный сарайчик для лошади и коровы. Хата стояла в низине, метрах в десяти от протекавшей речки, на берегу которой росли высокие оскорычи, где грачи вили свои гнезда. Первым представлением о нашей хате были именно эти гнезда птиц, и мне, как и моим сверстникам, доставляло большое удовольствие бросать в эти гнезда все, что мы в силах были бросить в свои 4-5 лет - палки, камушки, просто комья земли. Когда какое-нибудь гнездо разрушалось и падало, мы были очень рады. Такая глупая была забава.

Помню я себя с 4х лет,за год до переезда отца в Сибирь в 1907 году. Отец взял меня с собой в поле, ехали мы на телеге, где лежала соха и деревянная борона. Как пахал отец и чем занимался я - не помню. Лучше помню поездку в поле летом на покос хлеба. Ехали отец, мать и полугодовалая сестренка Федора. Везли с собой жбан с водой, хлеб и люльку. По приезде отец под оглоблю телеги привязал дугу, а на конец оглобли повесил люльку. А мать наказала мне - "сиди, Ваня, тут, никуда не уходи, а если Федорка заплачет, возьми вот эту тряпочку, кусочек мягкого хлеба, прожуй его, заверни в тряпочку, и дай дай сосать Федорке. Если захочешь пить, напейся из жбана, да не разлей воду".
После этого мать ушла вязать снопы саженей за сто от нашей стоянки. Помню, что сестренка действительно плакала, и я, как велела мать, делал ей жвачку и пробовал успокоить. А как хороша была вода из жбана! Он был дубовый, меньше пропускавший тепло. Вот даже через 70 лет помню свежесть и прохладу этой воды!

Брата отца - моего дядю Петра - я впервые увидел примерно в те же годы. В полутора километрах от нашей хаты за небольшой горкой мы с братишкой Степой встретили его на току Ганичева - местного мелкого помещика. Он там выколачивал подсолнухи и насыпал нам семечек по полному подолу рубашки.

У бабушки Татьяны, вышедшей вторично замуж за Подкопаева Даниила Ефремовича (его сын, Иван Данилович, мой крестный отец) при въезде в село Ключи, недалеко от леска Дубки был большой сад. Видел я его или нет - не помню. Однажды летом мать принесла несколько румяных яблок и взяла меня с собой в церковь святить эти яблоки. Дело было на праздник Спаса 1 августа. Так я увидел впервые и яблоки и церковь, стоявшую на противоположном берегу речки, вдали от нашей улицы. Войдя с матерью в церковь, я увидел много золотых икон и хоругвей. Моя мать, как и все стоявшие в церкви женщины, раскрыли тарелки с яблоками. Кто-то пел. Потом из дверей вышел священник в золотой ризе и приговаривал что-то. В одной руке он держал чашу с водой, в другой - кисть, которую опускал в воду, и под пение кропил яблоки.

Предпоследним моим воспоминанием о родном селе был приезд моего отца из Сибири, куда он ездил ходоком смотреть места нового жительства. У отца в селе Ключи было, кажется, около 2х десятин малоплодородной земли, урожаи были низкие, а семья была уже семь человек. В Томской губернии две сестры отца уже жили с семьями. Вот туда мой отец и направился ходоком. Его возвращение даже спустя 70 лет я помню очень хорошо. Мы, трое детей (кроме маленькой сестренки Федоры - она качалась в люльке), спим на печке, укрывшись дерюгой. Вдруг ночью раздается стук в окошко, мать открыла дверь, и мы увидели отца. Он подарил нам каждому по чайной алюминиевой ложке и по бублику.

3

Тот день нашего приезда - 7 ноября 1907 года - был особенным. В соседней хате собралось большое количество нарядно одетых мужчин и женщин, какого я не видел никогда. Это был престольный праздник села, и кроме того, день свадьбы племянника моей тети Кати, родной сестры отца. Так что наш приезд встретили все родственники отца. Как и везде, нас, детей, снова отправили на печку, а вслед за нами, туда же - два таких кушания, которые никогда не видел, и которые потом навсегда (как и пельмени) остались для меня самыми любимыми.

Это были лапша с курицей и блинчики с маслом.

После нашего трехнедельного путешествия нас поселили в хате сестры отца, моей тети Кати, уехавшей со своим мужем из Воронежской губернии за 10 лет до этого. Семья моей тети состояла из нее, ее мужа - дяди Мирона, двух сыновей и двух дочерей. В этой хате разместилась и наша семья. Нам - мне, сестре Нюре и Степану - досталось место на печке, дети хозяев спали на полатях, хозяева на кроватях, остальные взрослые - на лавках.

Приходится удивляться, как отец решился с четырьмя маленькими детьми, накануне сибирской зимы, тронуться в путь, протяженностью в три тысячи семьсот километров. Это он сделал не от хорошей жизни. Надо отдать отцу должное - в свои 27 лет он проявил настойчивость. Надо было выхлопотать разрешение на переселение, добиться бесплатного вагона и небольшой ссуды на устройство на новом месте, предварительно съездить в Сибирь, узнать как и что там, и в конце концов тронуться в путь. Конечно, в этом ему помогло общее политическое положение в России. Революция 1905 года была подавлена, но крестьянские волнения, захват и поджог имений еще продолжались. В этих условиях царское правительство радо было стремлениям крестьян к переселению, и всячески его поощряло.

Будучи ходоком, в начале 1907 года отец получил от общества, т.е. от собрания крестьян, приговор на прием его в общество. Стоило это ему два ведра водки. Приговор был утвержден Крестьянским начальником уезда, и уже имея его на руках, отец обратился к земельному начальнику Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии.В Земском управлении ему оформили все для переселения.

В Таловское, таким образом, мы прибыли полноправными членами этого сельского общества, владельцами земли, выделенной нам для жизни, по шесть десятин на душу. Мечта отца о вольной земле сбылась, а царское правительство избавилось еще от одного будущего погромщика помещичьих имений.

Вскоре после приезда отец начал обзаводиться своим хозяйством. Прежде всего он купил большую глиняную хату, крытую соломой, с большим огородом, выходящим к реке, с двором из плетня, обмазанного глиной такого же амбара и таких же сеней. Хата почти ничем не отличалась о той, которая была в Воронежской губернии, только по размеру большей. В ней также был глиняный пол и большая печь. Вот в это новое жилище мы вскоре от своих родственников и переехали.

Тут я впервые увидел, что было в тех больших ящиках, которые мы везли с собою. Там оказалось много новых сапог, гребней для расчесывания кудели, т.е. льно-волокна, как больших, так и малых. Оказывается, когда отец был ходом, он узнал о дефиците этих товаров тут и на все деньги, вырученные от продажи имущества (хата, лошадь, земля и пр.), закупил эти товары. От продажи их в селе Таловское, он выручил сумму, необходимую на обзаведение хозяйством здесь в Сибири.

Земли получил он много, это была сплошная целина, и чтобы ее поднять, кроме своих рабочих рук, требовались орудия и рабочий скот - плуг, борона и три лошади - две для плуга и одна для бороны. Нужна была и корова, чтобы кормить нас, детей. Все это было приобретено и с помощью старожилов-родственников - двух братьев матери и мужа родной сестры матери. Жили эти родные неплохо. Кто из них дал пару поросят, кто пару овец, кто курей. И так с этим к весне 1908 года наша семья зажила в Азии, вольной хозяйкой на вольной земле.

село Ключ (Ключи)
данные из "Населённые места Воронежской губернии, 1859г".

Нижнедевицкий уезд