Репрессии в моей семье

Так уж получается, что я написала об этом впервые. И хочу, чтобы это сохранилось здесь
Конечно, в детстве я не знала ничего про это. Но…
В начале был просто животный страх, с которым я столкнулась летом 1965 года, в Сочи.
Я росла в семье с культом английского языка и интересом к музеям, истории, к книгам. Естественно, любой отпуск я проводила с мамой. И мы обязательно ходили в музеи.
Так было и в июле 1965 года. Мы жили на Мамайке( это Большое Сочи) и поехали в музей… Николая Островского. Надо сказать, что в 9 лет я уже прочитала «Как закалялась сталь» и знала кто такой Павка Корчагин. Да и росла я на книгах о войне и пионерах героях.
Мама была преподавателем английского, а я часто сидела у нее на уроках, то к 9 годам я неплохо владела языком. И мы в музее почему-то стали говорить на английском. Я описывала маме все, что видела вокруг. А надо сказать, что в то время музей Островского был полностью ориентирован на советского посетителя. На русском все надписи были.
И вдруг, к нам с мамой подходит пара седых англичан, и просят маму поводить их по музею.
Я не представляла, что можно так испугаться. Она схватила меня за руку, бормоча, что она совсем не говорит по-английски. Буквально волоча меня за собой, выбежала на улицу. Ее страх стоит передо мной уже 55 лет. Я не понимала, что произошло и происходит. Несколько дней я приставала с вопросом: «Почему ты так сказала, что не говоришь на английском?». Для меня это было шоком. У мамы столько было благодарственных писем за работу. И вдруг такое.
Конечно, тогда я ничего не поняла и осознание пришло уже через много , много лет, когда стала интересоваться ближе историей.
Но ту безумную панику в глазах мамы я запомнила на всю жизнь.
В 66 году ее папа, мой дед умер. Эта история немного забылась. Но вот когда я стала постарше, я вдруг задала свой вопрос снова. Не знаю, почему, но она вдруг начала говорить про Оршу, про арестованную полячку, про то как дед не дал арестовать своего начальника штаба полка, который был мужем этой полячки. И еще сказала, что мы же живем в Горьком, в закрытом городе. И что она просто испугалась, что кто-то донесет за общение с иностранцами. Но и еще же ее отец, мой дед,долгие годы был военным и последнее место службы штаб 17 дивизии НКВД по охране оборонных предприятий. Я думаю, что репрессии 1937 года не прошли мимо мамы , тогда в Орше. Теперь уж некого спросить. (кстати, я всегда спрашивала маму, знали ли она Константина Заслонова. Она говорила, конечно, знала. Дед и Константин Заслонов работали постоянно вместе. За полком деда была охрана ЖД Орши. Ну, а Константин Заслонов начальником паровозного депо Орши).
Когда я смотрела дело моего деда в ЦАМО, я безумно боялась найти что-то, чтобы говорило о его роли во время службы. Может быть даже описание, что он донес на кого-то. Это был такой страх, что я увижу это. Но к счастью, все было наоборот. Его даже чуть не попросили из армии, за мягкое отношение к подчиненным рядового состава. А также было, написано, что не давали рекомендацию в партию в 1918 году из-за того, что отец служил городовым. Мама говорила, что дед потом вообще не собирался вступать в партию. Но очень верил в справедливость государства. Вот такой парадокс. Правда, в 1938 году он стал кандидатом в члены ВКПб. Но приема в партию дожидался 4 года.
Родные же моего отца, почему-то никогда не боялись говорить о богатствах своего рода, а пароходе и имениях, о торговом доме в Лондоне. Для меня это неразрешимая загадка, почему они это рассказывали мне и другим малолетним родным. Но это было. Мы между собой постоянно это обсуждаем. Но ответа нет. И именно с этой стороны звучало слово –лишенец.
Думаю, все в целом запало мне в голову. И, может быть, все эти рассказы привели меня к изучению истории моего рода.
И именно история родов моего отца ярко показала всю историю Советского Союза. Кто-то был на стороне красных и организовывал даже ЧК в Чувашии. Кто-то, как Георгий Григорьевич Селиванов погиб в гражданскую, под Уфой(http://enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=4160) . А брата прапрадеда,Петра Дормидонтовича, ночью увели в Казани и расстреляли как заложника, вместе с соседями Реабилитировали только уже в 90-ые годы. ( Интересно, что потомки Петра, никогда не общались с потомками Григория. Только я их более менее примирила)
А в конце 20-ых годов весь род Грачевых лишили избирательных прав и отобрали все, что можно
А прадеда Павла Тимофеевича Селиванова судили показательным судом и постановили выселить из деревни. Потом почему-то Москва решение суда отменили. Но недавно я получила документы из архива Чувашии, о том, что прадеда все равно лишили избирательных прав и выгнали из деревни . Хотя и были у него защитники.
Интересно, что весь суд этот случился из-за обыкновенной бытовой драки. Когда подрался муж с любовником своей жены. Но муж был из рода Селивановых и любовник, будучи селькором , написал донос на всю семью Селивановых. Суд был в доме моего прадеда. (Дом цел и в нем фельдшерский пункт находится) . Во время суда дочь прадеда, будущую певицу Зою Селиванову, заставили петь революционные песни.( об этом мне уже рассказали деревенские жители, в том числе и свидетели суда).
Я не знаю, где умер и похоронен прадед. Ищу его. Но именно за него мне очень больно. Потому что мой дед, защищая своего тестя в 30-м году, в 40 выгоняет его из нашего дома. Где могила Павла Тимофеевича Селиванова. Жду возможности по общероссийской базе ЗАГСа.
Но интересно, что доносчик в 60-ые годы сошел с ума.
Но я никогда не думала и не хочу думать о какой-то мести. Я не имею никакого морального права осуждать и деда. Нам не дано знать, как бы мы повели себя в те годы.