1909 М.Богословский Земское самоуправление на Русском Севере

"В летнее, государь, время", писал о волостях Устюжскаго уезда посланный туда для сыска беглых крестьян дворянин Микулин, "из многих волостей конскаго проезду не живет за безмерными болотами" [Пр. Д. 1646 № 52] — "Волости в Чарондской округе " , сообщает в своей отписке государю чарондский воевода, "в розни, за озеры и за реками, и за мхи; иныя от Чаронды удалели верст за семьдесят и больше!

Такие же улусцы мы встречаем в Чарондской округе , напр. Патлеварский и Тордоский улусцы в Божеской, Пилемский улусец в Хотеновской волостях [Пр. Д. 1628 № 66; 1636 № 27; 1654 № 116.]. В иных волостях такия подразделения, состоящия из группы деревень с церковью, сов падающая с церковными приходами, так и называются "приходами." Так Вещеозерская волость Чарондской округи состояла из трех приходов: Петровскаго, Пречистенскаго и Воскресенскаго. Эти приходы обращались в самостоятельные округа, независимые от волости, в которой они возни кали и сами становились такими же волостями. "А наше, государь, волостишко Воскресенской приход" , пишут жители этого последняго в 1627 г., «от тое Вещеозерские волости отдалело верст за 10 и больше. И с 1610 г. по подписной челобитной кн. М. В. Скопин, как была за ним Чарондская округа, нас отделил от той волости Петровскаго и Пречистовскаго приходов» . Крестьяне указывают далее, что и в по следующих дозорных и писцовых книгах они «от тое Вещеозерские волости оприче написаны» и платят государевы подати «оприче Вещеозерские волости, собою». [ Пр. Д. 1628 №72]

А между тем писцовыя книги, подробно описывая разные промыслы, напр, рыбныя ловли или соляныя варницы, не указывают точно пространств, ими занятых. Затем и самый писцовый материал, к которому приходится прибегать, не однообразен. Это не только писцовыя, но и переписныя книги, дающия только цифры дворов и живущих во дворах людей и не касающияся земельных угодий; оне сохранились, притом для разных уездов от разных моментов времени, чем в значительной мере затрудняется сравнение их данных. Наконец, для двух уездов Чарондскаго и, как мы только что упомянули, Важскаго нам не удалось отыскать никаких книг, ни писцовых, ни переписных. Благодаря всем этим условиям надо отказаться от мысли узнать точное отношение между указанными выше видами землевладения.

Всего в XVII столетии в Поморском крае кроме уездов: Важскаго и Чарондскаго, писцовыя книги которых не сохранились, можно насчитать 76 монастырей, не включая сюда Соловецкаго и не скольких зависимых от него ближайших к нему скитов.

Разсматривая количественное отношение, в каком находились частно-владельческия земли к землям других категорий в Поморье по писцовым книгам XVII в., мы прежде всего должны отметить несколько обширных районов, в которых мы вовсе не заметили частновладельческих земель. Таковы уезды: Каргопольский, Кольский, Двинский, Мезенский, Устьянския волости и Чарондская округа.

Первоначальной формой общежития сельскаго населения на севере была деревня, к изучению которой мы теперь и обратимся. Начнем с внешняго вида. Поморския деревни XVII в. иногда были разбросаны одна от другой на далеком разстоянии, как в Заонежском краю, о котором современник очевидец писал, что здесь "деревня от деревни на переезде версты по 2 и по 3, и по 5, и по 10, и по 15, и по 20, и по 30, и по 40, и больши" [Пр. Д. 1649 № 29. Донесеніе В. Золотарева, дворянина, посланнаго для производства переписи и сыска бѣглыхъ крестьянъ.] ; или как в Чарондской округе , где напр, волость Шалга Большая составлялась из деревень, стоявших по выражению местных жителей "врозне , от деревни до деревни версты по 2 и по 3, и больши" [Пр. Д. 1628 .№ 74] . В других местах, наоборот, деревни, ютясь по берегу реки, тесно жались одна к другой с очень малыми промежутками между ними, так как земля удобная для обработки тянулась по берегу реки узкою полоской, за которой простирались "леса и мхи, и болота неугожия".

1634 г. крестьяне Чарондской округи волости Шалги Бодуновы: С. Гаврилов из деревни Елябина и Г. Степанов из деревни Пидемской держат вме сте на оброке "государеву пустошь Акинину" в той же Шальской волости.[ Пр. Д. 1634 № 42]

В XVII в. встречаем однако акты, указывающие на некоторое стеснение свободы заимок в черном лесу. Так знакомый уже нам поп Василий, один из складников Кузоверской деревни в Устьянских волостях, приобретая 1/14 этой деревни вместе с разными угодьями, "что к тому повытью изстари потягло", получает и право "в черном лесу сечи по мере на год с ними", т. е. с остальными складниками. Значит, в этой деревне пользование черным лесом под пашни было регулировано какою то мерою. Возможно, что в иных местностях запасы чернаго леса не были особенно внушительны и благодаря этому даже и в шири этого леса, по крайней мере вблизи деревень, возникали столкновения, в роде напр, того, которое так живо описал крестьянин деревни Елябина в Чарондской волости Шалге Бодуновой С. Гаврилов в челобитной, поданной им на своего складника, в товариществе с которым он держал на оброке пустошь. Помимо этого владения в товариществе , он еще единолично снимал на оброк пахотную землю и сенокосы в других волостях и между прочим занимался разчисткою новин в прилегавшем к деревне черном лесу. "Да в прошлом, государь" , пишет он в челобитной, "во 141 г. (1633) секъ я, сирота твой, позади той деревни, где я живу на черном лесу подсеку под рожь и на той подсеке посеял ржи три чети. И в прошлом во 142 г., как стали рожь жать, и тот Григорий (складник) насильством ту мою рожь пожал. И я ему учал говорить: за что ты, Григорий, насильством рожь мою денешь? И он мне сказал, что он тот черный лес взял на оброк на Чаронде у воеводы... А тот, государь, черный лес, на котором я сек подсеку и рожь сеял, изстари к той деревнишке , где я живу и к иным деревням дан в угодья, а внаймы того лесу никому преж сего не отдавывали" .[ Пр. Д. 1634 №42]

Любопытно, что хотя земские миры были организациями публично правового характера и в силу этого их значения их приговоры были обязательны для всех членов мира, однако наряду с такими приговорами мы иногда встречаем другие, облекающиеся в форму частных договоров между участниками схода, так что их обязательность выходит как будто из частная соглашения, а не из публичных прав мира. Отличительной особенностью такой договорной формы приговора является упоминание в нем свидетелей, в присутствии которых при говор написан и которые скрепляют его своим рукоприкладством.
Присутствие свидетелей указывает на возможность впоследствии судебных исков между участниками договора со ссылкою на упомянутых свидетелей. Такую форму имеет напр, приговор схода волостки Нижней Еденги об избрании сборщика с поручением ему собрать с двора по полтине. В этом случае можно еще впрочем видеть частное соглашение 8 деревень. Но в такую же форму договора облечен напр, приговор Колнобойской волости Чарондской округи, которым поименованныя в начале приговора лица [Пр. Д. 1627 .№ 71, л. 5: „Се язъ Мартьянъ Ивановъ сынъ и въ брата своего мѣсто Пятого Иванова, да Ѳедоръ Михайловъ, да Аѳанасій Ѳедоровъ, да Микула Филипповъ, да Иванъ Ефимовъ, да Оксенъ Кузьминъ, да Меншикъ Дмитріевъ, да Михайло Автономовъ, да Левонтій Кириловъ и въ брата своего мѣсто Данила Кирилова, да Антонъ Филипповъ и въ дѣтей своихъ] „да и все крестьяне" этой волости сделали ряд постановлений относительно ходатайства о пустых деревенских участках, какие могли оказаться по производившемуся тогда в волости дозору А. Я. Дашкова и о порядке пользования ими, именно: просить пустые участки на льготу и в оброчное держание тому из крестьян, кто мог бы их засеять; друг у друга их не перебивать; возвращать эти покинутые участки их прежним владельцам, если таковые появятся - условие, обыкновенно встречающееся в данных, выдававшихся волостями на пустые участки.

Н. Оглобин. ОБОЗРѢНІЕ ДОКУМЕНТОВЪ ЧАРОНДСКОЙ ЗЕМСКОЙ ИЗБЫ. Ж. М. Н. Пр. 1898, апрѣль с. 269-320
(Къ исторіи крестьянскихъ общинъ въ XVII вѣкѣ )
Наша историческая литература не богата матеріалами по внутренней исторіи крестьянскаго «міра» и особенно такими, которые оставлены самими крестьянскими общинами: дѣлопроизводство послѣднихъ почти безслѣдно исчезло, а уцѣлѣвшіѳ отрывочные образцы его можно насчитывать десятками. Тѣмъ большую цѣнность пріобрѣтаетъ сохранившееся по какой-то счастливой случайности среди столбцовъ Сибирскаго приказа (въ Московскомъ архивѣ министерства юстиціи), но совершенно чуждое послѣднему - собраніе около 250 документовъ земской избы посада (назывался и городомъ) Чаронды [Нынѣ село Кириловскаго уѣзда, Новгородской губерніи, при озерѣ Воже или Чарондскомъ.] и его «округи», въ составъ которой входило нѣсколько десятковъ волостей Чарондскаго уѣзда. Этотъ сборникъ земскихъ документовъ (столбецъ № 622 ) , очень цѣнныхъ для характеристики жизни и внутреннихъ распорядковъ крестьянскаго «міра», относится къ 1662 и 1663 годамъ (и отчасти къ 1660- 1661 гг.), Многіе документы оказываются неизвѣстными доселѣ и единственными представителями мірскихъ актовъ XVII вѣка, а все вообще собраніе содержитъ массу данныхъ для обрисовки многихъ сторонъ дѣятельности Чарондской земской избы. Вообще, столбецъ №622 заслуживаетъ полнаго изданія и тѣмъ болѣе, что отъ времени онъ приходитъ въ ветхость, листы расклеились, и не патинированы, документы разбиты и перепутаны. Но пока мы дождемся изданія этихъ любопытныхъ актовъ, не лишнимъ будетъ и сдѣланное мною обозрѣніе ихъ.
На заглавномъ листѣ столбца № 622 находится помѣта: „Денежного стола", то-есть, Новгородскаго или Разряднаго приказовъ. Денежные столы были и въ другихъ приказахъ, но посадъ Чаронда могъ принадлежать къ области указанныхъ двухъ приказовъ, скорѣе всего Новгородскаго. Можетъ быть, документы были представлены въ послѣдній приказъ въ качествѣ приложеній къ финансовому отчету Чарондской земской избы за 1662-1663 годы.
Но возможно и другое предположеніе. Значительная часть чарондскихъ документовъ имѣетъ непосредственное отношеніе къ Чарондскому воеводѣ того времени - Тимоѳею Осиповичу Челищеву. Не производилось ли въ Разрядѣ какое либо „розыскное дѣло" объ этомъ воеводѣ и. можетъ быть, даже по челобитьямъ на него крестьянскаго „міра"? Возможно, ибо Т. О. Челищевъ слишкомъ часто фигурируетъ въ чарондскихъ „мірскихъ приговорахъ" въ роли большаго охотника до мірскихъ подношеній „въ почесть"...
Съ другой стороны, Т. О. Челищевъ могъ быть родственникомъ Ѳедора и Василія Максимовичей Челищевыхъ и быть прикосновеннымъ къ какому-то сыску о нихъ, несомнѣнно производившемуся въ Рязрядномъ приказѣ около 1674 года и раньше [См. мое „Обозр. столбцовъ и книгъ Сибирскаго приказа", I, 269, 271]. Могло быть у Т. О. Челищева отношеніе и къ сибирскому воеводѣ (въ Туринскѣ и Илимскѣ ) Богдану АѲиногеновичу Челищеву, о злоупотребленіяхъ котораго сохранились въ Сибирскомъ приказѣ два сыскныхъ дѣла конца XVII вѣка [Ibid., I, 365, 367].
Нижеслѣдующее обозрѣніе разсматриваетъ документы Чарондской земской избы въ 8 группахъ:
1) „мирские приговоры",.
2) „розводы".
3) „мирскыя челобитнiя",
4) „челобатмыя мiру",
5) „памяти",
6) мірския кабалы",
7) „мiрская счетная роспись",
8) „отписи".
Послѣдній отдѣлъ самый многочисленный (болѣе 200 документовъ) и очень цѣнный въ бытовомъ отношеніи, но по размѣрамъ это самые мелкіе документы - въ 1/4, 1/8 склейки и меньше, рѣдко больше. Самые крупные документы - „разводы" въ 15-20 и болѣе склеекъ.

II «Розводы»
Какъ уже замѣчено выше, „розводы" представляютъ въ сущности тѣжѳ „мірскіе приговоры" и по формѣ, и по обстоятельствамъ составленія, но отличаются отъ нихъ своимъ спеціальнымъ содержаніемъ. Тогда какъ приговоры говорятъ о всякаго рода дѣлахъ, обсуждавшихся на мірскихъ сходкахъ, розводы содержатъ мірскіе приговоры только объ одномъ предметѣ, о которомъ не говорятъ „приговоры" въ собственномъ смыслѣ. Именно, розводы представляютъ
-а) приговоры міра о развертскѣ, между „тяглыми вытями" округй денежных сборов на разные „мірскіе росходы" и
б) записи самой разверстки по волостямъ и селеніямъ округи.

Собственно первая часть – приговоры - и аналогична до буквальности „мірскимъ приговорамъ", но вторая часть документовъ самые „розводы" - представляетъ совершенно новое содержаніе и иную форму.
Первая же часть розводовъ до того близка къ „мірскимъ приговорамъ", что, напримѣръ, помѣта на заглавномъ листкѣ, предшествующемъ розводамъ, прямо называетъ послѣдніе „приговорами": ,того жъ 171 году приговоры всей Чаронской округи старостъ и всѣхъ "волостныхъ крестьянъ, кому что изъ сборныхъ денегъ давать выборному старостѣ" (то-есть, земскому окрускому)., Въ нѣкоторыхъ рукоприкладствахъ эти документы называются „приговорным розводом" (см. розводъ 31-го мая 1663 г.) - терминъ очень мѣткій и вполнѣ выражающій сущность документа. Но въ самомъ текстѣ документовъ они называются „розводами" и „пріемами". Первый терминъ слѣдуетъ установить для этихъ документовъ, какъ болѣе характерный.
„Розводы", подобно „мірскимъ приговорамъ", также представляютъ рѣшенія мірскихъ сходокъ, но собиравшихся спеціально только для того, чтобы „розводъ розвесть" по волостямъ и селамъ и, въ виду сложности этого дѣла, уже не занимавшихся другими мірскими дѣлами. Объ этомъ ясно свидѣтельствуетъ то обстоятельство, что даты мірскихъ сходокъ, трактовавшихъ о розводахъ, ни разу не совпадаютъ съ датами тѣхъ сходокъ, которыя постановили „мірскіе приговоры". А между тѣмъ, даты тѣхъ и другихъ сходокъ очень близки, напримѣръ, въ 1663 г. „розводы" постановлены на мірскихъ сходкахъ 18-го марта. 31-го мая и 5-го іюля, а „мірскіе приговоры" - на сходкахъ 11-го генваря, 7-го марта, 27-го мая и 24-го іюня. Кромѣ январьской, всѣ остальныя сходки очень близки по времени и всѣ второго рода сходки предшествовали первымъ, какъ и слѣдовало быть, то-есть, сначала міръ рѣшалъ о необходимости произвести тѣ или другіе расходы, а затѣмъ занимался раскладкою по волостямъ „сборныхъ денегъ" на эти расходы.
На мірскихъ сходкахъ о розводахъ участвовали больше одни волостные старосты, а „выборные люди" встрѣчаются только въ одномъ декабрьскомъ розводѣ 1662 г. Въ двухъ розводахъ нѣтъ именныхъ перечней присутствовавшихъ на сходкѣ старостъ и документы глухо составлены отъ имени „всѣхъ волостей волостныхъ старостъ (и выборныхъ людей - въ одномъ розводѣ во всѣхъ волостныхъ крестьянъ мѣсто". Послѣдняя прибавка о заочномъ участіи въ приговорѣ о розводѣ „всѣхъ волостныхъ крестьянъ" - обязательна во всѣхъ розводахъ. Но въ другихъ розводахъ также обязателенъ именной перечень присутствовавшихъ на сходкѣ старостъ, дѣйствовавшихъ за „всѣхъ (то-есть, и за отсутствовавшихъ) волостныхъ старостъ". Такъ, на сходкѣ 31-го мая было 29 старостъ, на сходкѣ 5-го іюля 18 старостъ ит. д. Во главѣ волостныхъ старостъ (какъ и въ „мірскихъ приговорахъ") всегда стоитъ староста Коротецкой волости, по видимому - предсѣдатель сходокъ.
Всѣ „розводы" (кромѣ декабрьскаго) также носятъ характеръ приказовъ отъ имени міра своему исполнительному органу - „земскому окрускому старостѣ" - о производствѣ сбора денегъ съ волостей и селъ, соотвѣтственно произведенной міромъ разверсткѣ по „тяглымъ вытямъ" общины. Самый мелкій сборъ встрѣчаемъ въ розводѣ 5-го іюля 1663 г., когда міръ постановилъ брать „по 5 алтынъ съ выти". Въ другихъ розводахъ размѣръ сборовъ много крупнѣе: въ розводѣ 18-го марта „по 20 алтынъ съ выти", въ розводѣ 31-го мая „по рублю съ выти", самый крупный-„по 2 р. съ выти"-въ розводѣ 8-го декабря 1662 г.
Цѣль денежныхъ сборовъ почти во всѣхъ розводахъ указана одинаково: деньги назначались на выдачу „руги" ружнымъ людямъ Чарондской округи, на уплату „издершекъ" какихъ-то мірскихъ „челобитчиковъ" (вѣроятно, тѣхъ, что были посланы міромъ въ Москву - см. „мірскіе приговоры") и вообще на „всякіе мірскіе росходы". Но въ розводѣ 18-го марта встрѣчаемъ новое назначеніе сбора, въ другихъ розводахъ не встрѣчающееся - „на казенной отпускъ". Что здѣсь разумѣется - отправка ли въ Москву собранной въ округи „казны", то-есть, разныхъ „государевыхъ" податей и сборовъ, или что другое изъ документа не видно.
Какъ и „мірскіе приговоры", „розводы" также скрѣплены рукоприкладствами наличныхъ па сходкѣ волостныхъ старостъ, напримѣръ (на оборотѣ розвода 31-го мая): „къ сему приговорному розводу Вожеской волости староста Митька Сергіевъ, да вмѣсто старосты Патчеварской волости Бажена Филипова, да вмѣсто старосты Липенской волости Афонасья Надѣжина, по ихъ велѣнью и въ свое мѣсто руку приложилъ". На этой сходкѣ изъ 29 старостъ грамотныхъ оказалось всего 4 человѣка, на сходкѣ 5-го іюля изъ 18 старостъ было 3 грамотныхъ.
Полныхъ „розводовъ" сохранилось въ Чарондскомъ столбцѣ всего три за 1663 годъ - отъ 18-го марта, 31-го мая и 5-го іюля и одинъ отъ 8-го декабря 16ь2 г. Но и здѣсь въ цѣломъ видѣ сохранились собственно первыя части розводовъ - приговоры міра, а вторыя части документовъ - самые „розводы" - такъ перебиты и перепутаны, что разобраться въ нихъ теперь очень трудно. Притомъ же, путаницу еще больше увеличиваютъ сохранившіеся отрывки нѣсколькихъ другихъ розводовъ 1662 и 1663 гг. Въ этихъ отрывкахъ не достаетъ первой части - приговоровъ о розводѣ, а уцѣлѣвшія вторыя части - самые розводы, перебиты еще сильнѣе, чѣмъ въ первыхъ четырехъ розводахъ.
Обозрѣніе послѣднихъ начинаю съ „розвода" 5-го іюля 1663 г., лучше другихъ сохранившагося. Начало его выписываю цѣликомъ:

„171 году, іюля 5-го числа, Чаронской округи всѣхъ волостей волостные старосты - Коротецкой Томило Марковъ, Вещезерской волости Пречистовского приходу староста Емельянъ Ивановъ, Петровского приходу староста Оксенъ Ивановъ, Рожественского приходу Герасимъ Михайловъ, Воскресенского приходу Ѳедоръ Акинфовъ, Печенской (волости) Первой Епимаховъ, Чепецкой Томило Игнатьевъ, Хотѣновской Козьма Тимофеевъ, Шанги-Большой Григорей Молчановъ. Шанской Елизаръ Михайловъ, Еротповской волости Родіонъ Тимофеевъ да Григорей Лукинъ, Тавенской Ѳедоръ Ивановъ, Тигинской Ѳедосій Клементьевъ, Божеской Дмитрей Сергіевъ, Липенской Ерофѣй Андреевъ, Калинской Павелъ Григорьевъ, Пунемской Ѳедоръ Матвѣевъ и всѣ волостные старосты во всѣхъ крестьянъ мѣсто приговорили: окрускому старостѣ Никифору Тимофееву во всю Чаронскую округу по всѣмъ нашимъ тяглым вытям – по 5 алтын с выти ружнымъ людемъ в ругу и челобитчикамъ (мірскимъ) в издершки и во всякіе мирские росходы".
Далѣе слѣдуетъ самый „розводъ": „171 году, іюля въ 5 день, розводъ по 5 алтынъ съ выти серебряными деньгами: съ Чаронды посаду взять 27 алтынъ 3 деньги. Чаронскаго посаду денежной сборщик Иванъ Дементьевъ заплатилъ сполна 27 алтынъ 3 деньги.- Съ Коротецкіе волости взяти 2 рубли 14 алтынъ 3 деньги. Староста Томило Марковъ уплатилъ рубль денегъ. Онъ же староста доплатилъ рубль 14 алт. 3 деньги. И отпись дана съ Шанги-Бодуновы взяти 2 руб. 5 алтынъ пол-три деньги". Уплатилъ староста также въ два пріема. - Съ Колнобойской волости староста уплатилъ сразу 1 р. 1 алт. 2 деньги.
Затѣмъ - такія же записи о раскладкѣ и сборѣ денегъ съ другихъ волостей, приходовъ и отдѣльныхъ селеній. Почему послѣднія выдѣлены изъ своихъ волостей - неясно. Напримѣръ, долю Тигинской волости внесъ ея староста Ѳеодосій Клементьевъ. А рядомъ стоитъ такая запись: „съ Долгово (села) взять 4 алтына 3 деньги. Ѳедосій Клементьевъ платилъ 4 алтына 3 деньги". Очевидно, Долгово тянуло къ Тигинской волости. Такой же случай встрѣчаемъ въ Воженской волости, изъ состава которой почему-то выдѣлено с. Лохты. Встрѣчаются эти примѣры и въ другихъ волостяхъ.
Всѣ эти записи розвода очень цѣнны и въ прямомъ своемъ значеніи, какъ матеріалъ къ исторіи мірскихъ финансовъ и вообще къ исторіи внутренней дѣятельности крестьянскихъ общинъ XVII вѣка. Но цѣнно и другое значеніе записей розвода: по нимъ нетрудно сделать точный и подробный (по волостямъ) подсчетъ „тяглыхъ вытей" Чарондской общины, игравшихъ такую важную роль въ финансовыхъ и другихъ отношеніяхъ общины къ государству и помѣстнымъ владельцам, въ земельныхъ и податныхъ распорядкахъ самой общины и проч.
По розводу 5-го іюля деньги собиралъ (очевидно, тутъ же, на мирской сходкѣ земскій окрусскій староста Никифоръ Тимофеевъ, вручая волостнымъ старостамъ свои ,отписи" въ пріемѣ денегъ. Впрочемъ выдача „отписей" не всегда отмѣчается. Деньги вносились большею частию сразу, въ одинъ пріемъ, по иногда въ два пріема. Чѣмъ объяснить послѣднее явленіе, разъ деньги собирались на сходкѣ? Можетъ быть, у нѣкоторыхъ старостъ возникали сомнѣнія въ правильности раскладки на ихъ волости, и они не давали сразу всѣхъ требуемыхъ міромъ денегъ, не провѣривши мірской разверстки, или же просто у иныхъ старостъ не хватило всѣхъ денегъ, и они доплачивали ихъ потомъ.
Очевидно также, что на сходкѣ 5-го іюля были собраны деньги только съ присутствовавшихъ старостъ, а отсутствовавшіе вносили деньги за свои волости позже - или пріѣзжая лично въ посадъ, или вручая деньги на мѣстѣ посланнымъ по волостямъ „мірскимъ посыльщикамъ". Такимъ образомъ, „розводъ" 5-го іюля не былъ окончательно составленъ именно въ этотъ день, но составлялся въ теченіе нѣсколькихъ дней послѣ 5-го іюля, пока не были внесены старостами всѣ деньги со всѣхъ волостей округи.
Судя по записямъ розвода 5-го іюля, волости Чарондской округи были не велики: чаще всего встрѣчаемъ такіе сборы съ волостей („по 5 алтынъ съ выти", то-есть съ „живущей выти") - 21 алтынъ (то-есть 4 1/5 выти въ волости), 22 алтына (4 2/5 выти), 32 алтына (6 2/5 выти и т. д.), рѣже - 1, 2, 3 рубля съ алтынами. Едва ли не самою „живущею" была Ротковская волость, съ 2 приходовъ которой взято 7 рублей 17 алтынъ 5 денегъ.
Выписываю первую часть и начало второй (въ извлеченіи) другаго „розвода" - 31-го мая 1663 года, гдѣ также сдѣланъ именной перечень присутствовавшихъ на мірской сходкѣ волостныхъ старостъ:

„171 году, мая въ 31 день, Чаронской округи всѣхъ волостей волостные старосты - Коротецкой Михайло Власовъ" и т. д. - имена старостъ волостей Шанги-Бодуновы, Колнобойской, Вещезерской (3 приходовъ, а староста 4 прихода не явился), Роскомской, Мунской, Шанги-Кемской (2 старостъ), Печенской, Полченской, Чепецкой, Ротковской (2 старостъ) и еще 14 волостей - „и всѣ волостные старосты, во всѣхъ крестьянъ мѣсто, приговорили и велѣли земскому старостѣ Никифору Тимофееву: Чаронского посаду и всее Чаронскіе округи по всѣмъ нашимъ тяглымъ вытямъ розводъ развесть по рублю съ выти, мѣдными деньгами, на наши мирские и челобитчикамъ въ месечину и въ издершки, и ружнымъ людямъ въ ругу. А что съ которой волости взять, и то написано въ семъ разводе порознь, своими статьями".
Первая запись второй части „розвода": „съ Чаронды съ посаду взять 5 рублевъ 16 алтынъ 4 деньги". Съ волостей „взять": съ Коротецкой 16 рублей 6 алтынъ 1 1/2 деньги, Бодуновой-Шалги 13 рублей 21 алтынъ 5 денегъ, Солонской 2 рубля 30 алтынъ 3 1/2 деньги, Полченской 6 рублей 16 алтынъ съ „полуденьгою", съ Рождественскаго и Петровскаго приходовъ Вещезерской волости 61 рубль 15 алтынъ 2 1/2 деньги, съ Воскресенскаго прихода той же волости 11 рублей 16 алтынъ 2 1/2 деньги, съ Боровской волости 9 рублей 13 алтынъ 1 1/2 деньги и т. д.
Такимъ образомъ, на майской сходкѣ была произведена только разверстка сбора, но самого сбора не происходило, вѣроятно въ виду значительныхъ размѣровъ его, неожиданныхъ для старостъ, не приготовившихъ такихъ крупныхъ денегъ.
Нѣкоторыми особенностями отличается и третій „розводъ" - 18-го марта 1663 г., собственно его первая часть, гдѣ отсутствуетъ именной перечень наличныхъ старостъ. Вотъ начало его:

„171 году, марта въ 18 день, Чаронского посаду и Чаронской округи всѣхъ волостей волостные старосты, во всѣхъ волостныхъ крестьянъ мѣсто, посоветовавъ, приговорили: земскому окрускому старостѣ Никифору Тимофееву приемъ развести по 20 алтынъ съ выти, на казенной отпускъ, и ружнымъ людямъ въ ругу, и на нашъ мірской росходъ. А собрать ему съ Чаронды съ посаду и со всей Чаронской округи съ живущих съ тяглыхъ вытей. А что съ Чаронды и со всей Чаронской округи по сему пріему денегъ взяти, и то написано въ семъ пріемѣ порознь, поволостно, своими статьями": съ посаду взять 3 р. 10 алтынъ, деньги внесъ „денежный сборщикъ" Иванъ Дементьевъ, - съ Коротецкой волости 9 р. 23 алтына 5 денегъ внесъ ея староста и т. д. о слѣдующихъ волостяхъ. Такимъ образомъ и на этой сходкѣ, какъ на іюльской, происходила не одна разверстка сбора „поволостно", но и самый сборъ съ наличныхъ представителей волостей и посада.
Представителемъ послѣдняго былъ, повидимому, „денежный сборщикъ", такъ какъ другихъ земскихъ властей посада не встрѣчаемъ. Странно, однако, что этотъ представитель не фигурируетъ въ именномъ перечнѣ членовъ сходки (напримѣръ въ майскомъ и іюльскомъ „розводахъ", гдѣ есть эти перечни). Мало того: только мартовскій и декабрьскій „розводы" составлены отъ имени „посада" и „всѣхъ волостей округи", а остальные два розвода - отъ имени однихъ волостей, хотя въ записяхъ и этихъ розводовъ сборъ денегъ начинается именно съ посада, съ его 5 (съ дробями) „живущихъ вытей". Странность такого положенія посада - одной изъ самостоятельныхъ единицъ, составлявшихъ Чаронскую общину, увеличивается еще тѣмъ обстоятельствомъ, что только въ „розводахъ" мы и встрѣчаемъ хотя косвенное указаніе па участіе посада въ мірскихъ дѣлахъ, а въ „мірскихъ приговорахъ" нѣтъ ни малѣйшаго намека на то, что бы на тѣхъ мірскихъ сходкахъ, гдѣ составлены эти приговоры, присутствовали представители посада. Объясняется это, вѣроятно, ничтожными размѣрами посада, состоявшаго (см. слѣдующій розводъ) изъ „пашенныхъ крестьянъ" и „посадскихъ людей". Но послѣдніе не входили въ составъ Чарондской крестьянской общины, къ которой принадлежали одни „пашенные крестьяне" посада.
Привожу начало 4 розвода — 8-го декабря 1662 г., гдѣ также нѣтъ именнаго перечня членовъ сходки, на которой кромѣ волостныхъ старостъ участвовали и „выборные люди" отъ волостей. По формѣ изложенія этотъ розводъ, называемый въ текстѣ „пріемомъ", рѣзко отличается въ своей первой части отъ всѣхъ предыдущихъ розводовъ. Крупную особенность его составляетъ еще и, та подробность, что здѣсь во главѣ міра поставленъ его исполнительный органъ — „земскій окрускій староста", а затѣмъ уже идутъ „волостные старосты" и „выборные люди". Какъ мы знаемъ, ничего подобнаго не встрѣчалось ни въ другихъ „розводахъ", ни въ „мірскихъ приговорахъ": всѣ они говорятъ о томъ, что міръ „велѣлъ" исполнить своему земскому старостѣ. Чѣмъ объяснить это странное явленіе въ декабрьскомъ розводѣ 1662 г. — не знаю. Во всякомъ случаѣ, несмотря на всѣ эти особенности, документъ несомнѣнно принадлежитъ по своему содержанію и значенію именно къ группѣ „розводовъ". Вотъ этотъ исключительный розводъ:
„171 году, декабря въ 8 день, прием по 2 рубли съ выти Чаронского посаду и Чаронской округи земского окруского старосты Никифора Тимофеева и всѣхъ волостных старост и выборных людей во всѣхъ крестьянъ мѣсто, на мірскіе издершки во всю Чаронскую округу. А что съ которой волости взято, и то въ семъ пріемѣ написано порознь, своими статьями: съ Чаронды посаду взять 11 рублевъ. Чаронского посаду денежной сборщикъ Иванъ Дементьевъ заплатилъ съ Чаронского посаду съ пашенных крестьян сполна 11 рублевъ. Отпись дана. — Съ Коротецкіе волости взять 32 р. 4 алтына съ деньгою". Деньги внесъ староста. — Съ в. Шанги-Бодуновы 27 р. 11 а. 1 д. — Съ Вещезерской волости: съ Рожественскаго и Петровскаго приходовъ (почти всегда эти приходы вносили общую съ нихъ сумму сбора, а не по каждому приходу отдѣльно, какъ слѣдовало бы при двухъ старостахъ) р. 30 а. 5 д., съ Пречистовскаго 14 р. 11 а. 2 д., съ Воскресенскаго 22 р. 32 а. 5 д. — Съ волостей: съ Печенской 90 р. 29 а. 1 д., Полченской 12 р. 32 а. 1 д., съ 2 приходовъ волости Шанги-Захарьиной 27 р. 7 а. 5 д., съ Роскомской волости 18 р. 30 а. 4 деньги и т. д. Почти вездѣ отмѣчается, что, «отпись дана». Деньги вносили старосты или сразу, или въ нѣсколько пріемовъ.


III Мірскія челобитныя.
Въ литературѣ хорошо извѣстны и очень цѣнятся подававшіяся царю (то-есть, въ московскіе приказы) челобитныя „отъ всего міра", равныя по значенію челобитнымъ „отъ всего города". Всѣ онѣ болѣе или менѣе носятъ характеръ петицій отъ посадскихъ и крестьянскихъ общинъ къ высшей власти по поводу разныхъ настоятельныхъ и крайнихъ нуждъ общинъ, а главнымъ образомъ по поводу столкновеній общинныхъ интересовъ съ злоупотребленіями мѣстной администраціи. Много этихъ челобитныхъ напечатано, но еще большая масса ихъ лежитъ въ архивахъ и ждетъ изслѣдователей.
Въ Чарондскомъ столбцѣ нѣтъ такихъ челобитныхъ „ото всего міра , хотя онѣ могли бы сохраниться въ видѣ черновиковъ. Зато здѣсь мы находимъ другаго рода „мірскія челобитныя", кажется, довольно рѣдкія, такъ какъ мѣста ихъ храненія — воеводскіе архивы — почти безслѣдно исчезли. Это — тѣ челобитныя отъ міра, которыя касались текущихъ, повседневныхъ интересовъ общины и, какъ таковыя, подавались мѣстнымъ воеводамъ (хотя писались на имя царя) и оставались въ учрежденіяхъ воеводскаго управленія, не доходя до московскихъ приказовъ. Эти челобитныя рисуютъ будничную и нормальную жизнь общины, и нельзя не пожалѣть, что этихъ документовъ сохранилось вообще мало.
Не богатъ ими и Чарондскій столбецъ: здѣсь мы находимъ всего 2 „мірскихъ челобитныхъ" - одну 1662 г., другую 1663 г. Обѣ онѣ касаются „розводовъ", то-есть, содержатъ просьбы міра о разрѣшеніи произвести извѣстную разверстку по волостямъ округи денежныхъ сборовъ на разные „мірскіе расходы". Челобитныя указываютъ, сколько именно предполагается сбора съ каждой „живущей выти", и на что именно предназначается сборъ. Такимъ образомъ, эти челобитныя обязательно предшествовали розводамъ: первая — розводу 8-го декабря 1662 г., вторая - розводу 18-го марта 1663 г.
Итакъ, мірскія сходки о розводахъ могли собираться только съ воеводскаго разрѣшенія, для чего требовалась подача воеводѣ письменной челобитной отъ міра. Но, съ другой стороны, самая подача «мірской челобитной» необходимо предполагаетъ мірскую сходку, рѣшившую подать воеводѣ челобитную. И, дѣйствительно, обѣ сохранившіяся челобитныя поданы отъ имени міра, то-есть, составлены на мірскихъ сходкахъ. Правда, мартовская челобитная 1663 г. глухо составлена отъ имени „земскаго окрускаго старосты", „всѣхъ волосныхъ старостъ и крестьянъ". За то въ декабрьской челобитной 1662 г. находимъ полный именной перечень всѣхъ членовъ сходки „волостныхъ старостъ" и „выборных людей", участвовавшихъ, какъ мы знаемъ, въ розводѣ 8-го декабря. Послѣдній, очевидно, потому и не привелъ именъ членовъ сходки, что они приведены въ „мірской челобитной", предшествовавшей „розводу".
Но разъ состоялась безъ особаго разрѣшенія воеводы декабрьская мірская сходка, составившая „мірскую челобитную" о предстоящемъ розводѣ, то-есть, просьбу - собрать еще разъ ту же самую сходку, то очевидно, что эта просьба представляла одну пустую формальность, не имѣвшую никакого реальнаго значенія. Что именно такъ смотрѣло на эти челобитныя само воеводское управленіе - ясно изъ того, что на обѣихъ „мірскихъ челобитныхъ" нѣтъ никакой воеводской помѣты или приговора о разрѣшеніи міру собрать сходку и „розводъ розвесть". Не выставлена даже дата подачи челобитныхъ. Обѣ онѣ „подписныя" - съ рукоприкладствами (на оборотѣ членовъ сходки.
Привожу (съ сокращеніями) обѣ „мірскія челобитныя":
1) Декабрьская 1662 г.: „царю государю и великому князю Алексѣю Михайловичу... бьютъ челомъ сироты твои Чаронского посаду и Чаронской округи земской окруской старостишко Никифорко Тимофеевъ, Чаронской округи всѣхъ волостей волостные старостишка - Коротецкой Олферко Ильинъ, выборные Андрюшка Васильевъ, Мишка Власовъ" — и т. д. имена старостъ и выборныхъ людей слѣдующихъ волостей, „и всѣ волостные старостишка и выборные людишка, во всѣхъ крестьянишекъ мѣсто: милосердый государь!... пожалуй насъ сиротъ своихъ..., вели, государь", съ посаду и округи „по всѣмъ тяглымъ вытямъ розвесть по 2 рубли съ выти, московским посыльщикомъ въ издершки, и на наши -мiрскіе рыбные покупки, и ружнымъ людямъ въ ругу"...
2) Мартовская 1663 г.: „царю государю... бьютъ челомъ сироты твои Чаронской округи земской окруской старостишко Никифорко Тимофеевъ во всѣхъ волостныхъ старостишекъ и крестьянишекъ мѣсто: милосердый царь!... пожалуй насъ сиротъ своихъ, Чаронского посаду и Чаронской округи старостишекъ, во всѣхъ крестьянишекъ мѣсто, вели, государь, Чаронского посаду и Чаронской округи по всѣмъ нашимъ тяглымъ вытямъ розвесть по 29 алтынъ съ выти, на казенной отпускъ и ружнымъ людямъ въ ругу, а что съ которой волости взяти, и тому написать розводъ и дать мнѣ сиротѣ окрускому старостѣ. Царь-государь, смилуйся!"


IV „Челобитныя міру".
Небольшая группа этихъ очень рѣдкихъ документовъ цѣнна какъ въ бытовомъ отношеніи вообще, такъ особенно для исторіи внутреннихъ, домашнихъ и вполнѣ самостоятельныхъ распорядковъ крестьянскихъ общинъ, зависѣвшихъ только отъ самого „міра" и свободныхъ отъ всякой воеводской опеки и руководительства. Въ области этихъ внутреннихъ распорядковъ міръ былъ полновластнымъ и единственнымъ иниціаторомъ и вершителемъ своихъ дѣлъ.
„Челобитныя міру" подавались разными лицами именно на мірскихъ сходкахъ, тутъ же дѣлавшихъ свои „приговоры" по челобитьямъ. Такимъ образомъ, эти документы говорятъ о новомъ (неизвѣстномъ изъ „мірскихъ приговоровъ" и „розводовъ") и едва ли не самомъ существенномъ проявленіи власти мірскихъ сходокъ, которыя въ одной челобитной характерно называются „советами" волостныхъ старостъ о „всякихъ мірскихъ дѣлахъ". „Челобитныя міру" тѣмъ особенно цѣнны, что даютъ нѣкоторыя данныя къ характеристикѣ взглядовъ самихъ членовъ міра на значеніе своего „міра" и его руководящаго органа — мірскихъ сходокъ. Въ этомъ отношеніи очень характерна челобитная, поданная чарондскому міру „земскимъ дьячкомъ" того же самаго міра „Ивашкою" Ермолаевымъ, то-есть, едва ли не самымъ интеллигентнымъ (по требованіямъ и мѣркѣ того времени) человѣкомъ среди міра... Нельзя, поэтому, не пожалѣть, что въ Чарондскомъ столбцѣ сохранилось всего 8 „челобитныхъ міру".
Необходимо, однако, оговориться, что этотъ терминъ — „челобитныя міру" — въ разсматриваемыхъ документахъ не встрѣчается ни въ текстѣ ихъ, ни въ приговорахъ міра (на оборотѣ. Но этотъ терминъ слѣдуетъ признать самымъ подходящимъ какъ по содержанію, цѣли и формѣ документовъ, такъ и для отличія ихъ отъ массы аналогичныхъ челобитныхъ, подававшихся царю, воеводамъ и проч.
Любопытно, что самъ міръ, принимая челобитныя и считая это своимъ неотъемлемымъ и естественнымъ правомъ, ни разу, однако, не назвалъ эти документы „челобитными", а всегда упорно называетъ ихъ „памятями". Сказалась ли въ этомъ обстоятельствѣ какая-то мірская мысль, которую трудно уловить, или это свойственное ХѴП вѣку пренебреженіе къ формѣ въ письменныхъ актахъ и смѣшеніе разныхъ видовъ актовъ — трудно рѣшить.
Во всякомъ случаѣ, принятый міромъ терминъ рѣшительно не можетъ быть взятъ уже по тому одному, что ни по формѣ, ни по содержанію „челобитныя міру" совсѣмъ не похожи на тотъ установившійся видъ актовъ, который въ ХѴП вѣкѣ назывался „памятями", какъ приказами отъ учрежденій и лицъ другимъ учрежденіямъ и лицамъ. Этотъ общераспространенный видъ актовъ, какъ въ центральныхъ и мѣстныхъ учрежденіяхъ, такъ и въ частной практикѣ, встрѣчаемъ именно въ томъ же значеніи и въ Чарондскомъ столбцѣ (см. V главу): смѣшать эти несомнѣнныя „памяти" отъ земскаго старосты волостнымъ старостамъ съ челобитными, поданными міру, то-есть, „всѣмъ волостнымъ старостамъ" было бы грубою ошибкою.
Всѣ 8 „челобитныхъ міру" рѣзко раздѣляются по своей формѣ на 2 вида:
а) 4 челобитныя какъ по содержанію, такъ и по формѣ совершенно тождественны установившемуся типу „челобитныхъ" вообще ХVII вѣка и
6) 4 челобитныя по формѣ совсѣмъ не похожи па челобитныя, но по содержанію и цѣли аналогичны имъ. Челобитныя перваго вида въ текстѣ не носятъ никакого названія, а въ приговорахъ міра называются „памятями". Челобитныя же втораго вида и въ текстѣ и въ приговорахъ всегда называются „памятями".
Всѣ 4 челобитныя перваго рода относятся къ 1663 г. и поданы міру слѣдующими лицами: двѣ поданы должностными лицами міра - „земскимъ дьячкомъ" Иваномъ Ермолаевымъ и „земскимъ цѣловальникомъ" Родіономъ Юрьевымъ, а двѣ поданы лицомъ, не принадлежавшимъ къ крестьянскому міру — „посадскою вдовою" Ефимьей Ермоловой. Правда, мы знаемъ, что въ Чарондскомъ посадѣ жили и „пашенные крестьяне", составлявшіе въ количествѣ 5 вытей одну изъ земскихъ единицъ Чарондскаго міра. Но если бы Ермолова была вдовою пашеннаго крестьянина, то она такъ бы и называла себя въ челобитныхъ, а не „Чаронского посаду вдовою", то-есть, вдовою одного изъ тѣхъ „посадскихъ людей", которые также жили въ Чарондѣ и не входили въ составъ крестьянской общины. Въ этомъ убѣждаетъ и то мелкое, но очень характерное обстоятельство, что когда даже „земскій дьячекъ" Иванъ Ермолаевъ, то-есть, правая рука земскаго старосты, приниженно называетъ себя въ челобитной міру „Ивашкою", Ефимья Ермолова, какъ свободная отъ всякой подчиненности міру и принадлежавшая по житейской практикѣ къ высшему „чину" людей, не безъ достоинства величаетъ себя полнымъ именемъ — „Офимьей", а не „Офимьицей", какъ бы слѣдовало, если бы она была крестьянкой.
Оказывается, что именно въ избѣ Ермоловой происходили мірскія сходки ('или - какъ она называетъ - „съѣзды" и „совѣты") и за эти пріемы міра въ своей „избѣ и во дворишкѣ" она „бьетъ челомъ" міру о вознагражденіи. Въ мартовской челобитной Ермолова проситъ за „два съѣзда", а въ іюньской - „за нынѣшной съѣздъ".
„Земскій приставъ" Родіонъ Юрьевъ проситъ міръ возмѣстить его расходы во время посылки на Бѣлоозеро, а „земскій дьячокъ" — о вознагражденіи за письменную работу (точно имъ указываемую) въ воеводской „приказной избѣ" и за увеличеніе „письма въ вашихъ мірскихъ дѣлахъ". Собственно только послѣднюю работу земскаго дьячка міръ былъ обязанъ оплачивать, ради нея только и держалъ своего дьячка. Но міръ не отказался удовлетворить челобитье полезнаго ему человѣка и тѣмъ болѣе, что дѣлалъ здѣсь большую любезность воеводѣ. Просьбы остальныхъ челобитчиковъ также были удовлетворены міромъ.
Что всѣ эти челобитныя поданы именно „міру", а не одному его представителю „земскому старостѣ", ясно говорятъ сами челобитныя, адресованныя именно «господам старостам» - земскому окрускому
старостѣ... и всем волостнымъ старостамъ". Земскій дьячокъ еще правильнѣе относился къ понятію „міръ" и, кромѣ старостъ, билъ челомъ „и крестьяномъ".
О томъ же свидѣтельствуютъ и приговоры міра на челобитныхъ: здѣсь уже совсѣмъ отсутствуетъ имя земскаго старосты и вмѣсто него фигурируютъ „всѣ волостные старосты" (или „волостные старосты", а въ одной челобитной — и „выборные люди"), которые-де „приговорили" исполнить такое-то мірское постановленіе именно своему земскому старостѣ.
Даты этихъ приговоровъ міра говорятъ, что челобитпыя подавались именно на мірскихъ сходкахъ: первая челобитная посадской вдовы и челобитная земскаго пристава поданы на сходкѣ 16-го марта, Тогда же, вѣроятно, подана міру и челобитная земскаго дьячка: въ датѣ приговора стоитъ „мартъ", а для числа оставленъ пробѣлъ. Вторая челобитная Ермоловой, гдѣ она проситъ вознагражденія „за нынѣшней съѣздъ" волостныхъ старостъ, подана па сходкѣ 1-го іюня. Приводя далѣе всѣ эти 4 „челобитныя міру" въ ихъ полномъ объемѣ, обращаю вниманіе на тѣ выраженія, которыя въ своей совокупности присущи только „челобитнымъ" XVII вѣка (какъ - челомъ бью", „и вамъ бы пожаловать", „господа! смилуйтеся" и т. п.) и рѣшительно не позволяютъ причислить разсматриваемую группу земскихъ документовъ къ какому либо другому виду актовъ.
1) Челобитная земскаго дьячка:
окрускому старостѣ и всем волостным старостам и крестьяномъ земской дьячекъ Ивашко Ермолаевъ челом бьет „Въ прошломъ во 170-мъ году великого государя по указу, а по приказу воеводы Дмитрея Голенищева да подьячаго Емельяна Прокофьева писалъ я Ивашко на Чарондѣ за въ приказной избѣ два росписные списка, 45 столбцовъ (то-есть, склеекъ, листовъ), да по ихъ же приказу отписокъ писалъ 15 столбцовъ, да другово росписного списка писалъ 25 столбцовъ, что росписывался воевода Тимофей Осиповичъ Челищевъ съ подьячимъ Емельяномъ Прокофьевымъ. Да по воеводцкому же приказу отписокъ и списковъ съ дѣлъ писалъ 25 столбцовъ. Да по воеводцкому жъ приказу воеводы Тимофея Осипо¬вича Челищева на Чарондѣ въ приказной избѣ подрядчика Якова Лягушкина съ его пріемныхъ книгъ списывалъ списокъ, таковы же книги, 2 тетрати 16 листовъ, и тое книгу воевода къ себѣ взялъ. Да. съ тѣхъ же книгъ писалъ другой списокъ — двѣ жъ тетрати 16 листовъ, и та книга отдана окрускому старостѣ. И в вашихъ мiрских дѣелах письма есть при прежнихъ годѣхъ вдовое. А хлѣбу цѣна большая! И вы, господа, за работишко мое что пожалуете, а я вамъ челомъ бью"
Приговоръ мира (на об.): „171 году, марта въ (пробѣлъ) день, но сей памяти счелось 7 рублевъ, а у счету были волостные старосты. а взять деньги у окрусково старосты".
Въ этомъ приговорѣ нѣтъ термина „приговорили", но онъ встрѣчается въ другихъ челобитныхъ.
2) Челобитная пристава:
«Господамъ моимъ земскому окрускому старостѣ Никифору Тимофеевичу и всемъ волостнымъ старостамъ бьетъ челомъ Чаронской приставъ Родька Юрьевъ: былъ изъ посыланъ къ Бѣлузеру, съ от-писками, а на подьемъ мнѣ староста окруской не далъ ничево. И вы, господа, пожалуйте приговорите, что дать окрускому старостѣ. А язъ вамъ, господамъ своимъ, всѣмъ челомъ бью до лица земного!"
Приговоръ міра: „171 году, марта въ 16 день, по сей памяти волостные старосты приговорили - положить 20 алтынъ, а взять тѣ деньги на окрускомъ старостѣ".
Эта челобитная имѣетъ характеръ жалобы пристава міру на земскаго старосту, который долженъ былъ дать ему деньги „на подьемъ", но почему-то „ничего не далъ". Міръ призналъ жалобу справедливою и велѣлъ приставу взять деньги „на окрускомъ старостѣ, то-есть, повидимому, изъ тѣхъ денегъ, которыя были ему даны на подобные расходы, или изъ его земскаго содержанія, если только оно было (данныхъ въ Чарондскомъ столбцѣ нѣтъ). По крайней мѣрѣ въ другихъ аналогичныхъ случаяхъ (см. другія челобитныя) міръ указываетъ другой источникъ для удовлетворенія челобитчиковъ - „наши мірскія деньги". Къ выраженію „на окрускомъ старостѣ" близко выраженіе предъидущей челобитной - „взять деньги у окруского старосты". Но разница между этими предлогами существенная: „у" старосты могли быть и были на рукахъ и „мірскія деньги", которыми распоряжался только „міръ", а „на" старостѣ можно было взять и деньги, если не его личныя, то отданныя міромъ въ его личное распоряженіе.
3) Челобитная Е. Ермоловой:
„Господамъ старостамъ — земскому окрускому старостѣ Микифору Тимофееву, да всѣмъ волостнымъ старостамъ сряду и безвыборно, челомъ бьетъ вдова Офимья Ермолова дочь: былъ ваш весь совѣтъ всякой, о всякихъ мірскихъ дѣлѣхъ, по два съѣзда, у меня въ избѣ. И вамъ бы пожаловать — положить мнѣ за тотъ вашъ простой, сколько пожалуете - положите, господа! Всѣмъ вамъ сряду и безвыборно челомъ бьетъ"...
Здѣсь Ермолова не опредѣляетъ своего званія, но оно видно изъ слѣдующей ея челобитной. Характерно это настойчивое (употребленное три раза въ обѣихъ челобитныхъ) выраженіе посадской вдовы, что она бьетъ челомъ „всѣмъ волостнымъ старостамъ сряду и безвыборно", то-есть, не однимъ только наличнымъ, присутствовавшимъ на съѣздѣ въ ея избѣ, но всѣмъ поголовно, подрядъ старостамъ всего Чарондскаго „міра". Здѣсь сказывается и широкое понятіе о „мірѣ" какъ совокупности всѣхъ земскихъ единицъ округи, и нарочитое уваженіе къ постановленіямъ именно въ этомъ смыслѣ понимаемаго „міра", а не наличной только кучки его представителей.
Приговоръ міра: „171 году, марта въ 16 день, по сей памяти волостные старосты за подворное положить два рубли.
А у покладки были волостные старосты и выборные люди. А деньги по сей подписной памяти взять на окрускомъ старостѣ".
Почему Ермолова не адресовала своей челобитной „и выборнымъ людямъ”? Очевидно, это не практиковалось въ „челобитныхъ міру", такъ какъ на мірскихъ сходкахъ выборные люди были случайными и не частыми представителями своихъ волостныхъ міровъ, обязательно представляемыхъ на сходкахъ всего міра только волостными старостами.

4) Вторая челобитная Е. Ермоловой:
„Господамъ старостамъ — земскому окрускому старостѣ Микифору Тимофееву и всѣмъ волостнымъ старостамъ сряду и безвыборно челомъ бьетъ Чаронскаго посаду вдова Офимья Ермолова дочь: чтобъ вамъ пожаловать, сколько изволите положить, за вашъ приходъ ко мнѣ во дворишко и въ избу, за нынѣшней съѣездъ. Господа, смилуйтеся!»
Приговоръ міра: „171 году, іюня въ 1-й день, по сей памяти всѣ волостные старосты приговорили: положить 2 рубли 16 алтынъ 4 деньги, а взять тѣ деньги на окрускомъ старостѣ Никифорѣ (изъ) нашихъ мiрскихъ денегъ".
Перехожу ко втораго рода челобитнымъ, которыя, называясь „памятями", совсѣмъ не похожи на этого рода документы, но по содержанію и своей цѣли представляютъ такія же „челобитныя міру", какъ и выше разсмотрѣнныя 4 челобитныя. Различіе же между тѣми и другими „челобитными міру" чисто внѣшнее: тогда какъ первыя челобитныя тождественны по формѣ со всякими вообще „челобитными" XVII вѣка, вторыя челобитныя со стороны формы совсѣмъ не похожи на' общій типъ челобитныхъ. Это скорѣе всего по своему изложенія памятныя (докладныя) записка, представленныя міру въ цѣляхъ подтвержденія и объясненія словеснаго челобитья міру. Въ самихъ документахъ нѣтъ выраженій, которыя прямо говорили бы о предшествовавшемъ появленію документовъ словесномъ челобитьѣ, но оно само собою разумѣется, ибо иначе невозможно объяснить мотивовъ появленія этихъ памятныхъ записокъ. Наконецъ и приговоры міра на послѣднихъ, совершенно аналогичные приговорамъ на челобитныхъ перваго рода, даютъ право поставить въ одну группу оба эти вида земскихъ актовъ.

Именно, въ приговорахъ по двумъ челобитнымъ 2 рода находимъ нормальную формулу: „по сей памяти всѣ волостные старосты приговорили" учинить то-то. Въ третьей челобитной („мірского челобитчика" Ѳедора Аникіева) нѣтъ этой формулы, но приговоръ ясно говоритъ, что онъ состоялся по постановленію „волостныхъ старостъ". Только въ 4-й челобитной (П. Исакова) нѣтъ ни того, ни другаго, а стоитъ неопредѣленное выраженіе — „по сей памяти счелось" дать Исакову столько-то изъ „мiрскихь денегъ". Значитъ и здѣсь участіе „міра" въ постановленіи приговора несомнѣнно. Съ другой стороны, именно это неопредѣленное выраженіе („счелось") встрѣчаемъ въ приговорѣ міра на несомнѣнной „челобитной міру", поданной земскимъ дьячкомъ Иваномъ Ермолаевымъ (см. выше). А въ послѣднемъ приговорѣ ясно сказано, что „у счету были волостные старосты". Словомъ, и всѣ челобитныя 2 рода несомнѣнно адресовались „міру", обсуждались и рѣшались на мірскихъ сходкахъ.
Изъ 4 челобитныхъ 2 рода, или „челобитных памятей", какъ ихъ можно назвать, одна относится къ 1662 г., а три къ 1663 г. Первая — самая любопытная въ бытовомъ отношеніи: это - челобитная „земскаго цѣловальника" Дмитрія Данилова (составлена имъ въ мартѣ, но подана міру на сходкѣ 26-го августа), возившаго въ Москву „государеву казну" и просившаго міръ возмѣстить его дорожные расходы и, особенно, крупные расходы по „московской волокитѣ", какъ характерно назвалъ челобитчикъ свое порученіе въ Москвѣ. Любопытенъ сообщаемый имъ перечень - „на Москвѣ кому что гостинецъ" дано. Казну онъ сдавалъ въ приказѣ Устюжской четверти и здѣсь именно всего болѣе оставилъ „гостинца" у дьяка Александра Анисимова, у подьячихъ и сторожей приказа, даже у дьяческихъ „дворянъ".
Къ расходамъ міра на „московскую волокиту" относятся и осталь-ныя челобитныя памяти 1663 г., особенно - „мірского челобитчика" въ Москвѣ Ѳедора Аникіева и старосты Коротецкой волости Михаила Власова. Первый просилъ объ уплатѣ денегъ, истраченныхъ имъ въ Москвѣ за „перестойные мѣсяцы" (см. аналогичный случай въ „мірскомъ приговорѣ" 7-го марта 1663 г.). Коротецкій же староста просилъ о возмѣщеніи произведеннаго имъ расхода по провозу чрезъ волость московскаго подьячаго Ивана Софонова (см. „мірской приговоръ" 27-го мая 1663 г.).
Послѣдняя челобитная память - „земскаго цѣловальника" Павла Исакова, просившаго вознаградить его расходы въ разныхъ служебныхъ посылкахъ, въ томъ числѣ и за „московскую ѣзду". Всѣ эти словесныя челобитья міру, подкрѣпленныя письменными памятными записками челобитчиковъ, были удовлетворены міромъ. Привожу эти „челобитныя памяти" (первую въ извлеченіи):
1) Челобитная память земскаго цѣловальника Дм. Данилова:
„170 году, марта въ (пробѣлъ) день, память земского цѣловальника Дмитрея Данилова [Въ подлинникѣ стоитъ явная ошибка - „память земскому цѣловальнику Дм. Данилову", по я исправляю согласно другимъ „челобитнымъ памятямъ"] въ издержкѣ и въ росходѣ, что великого государя съ казною ѣдучи до Москвы наймовалъ подводы, и что на Москвѣ кому что гостинецъ и отъ счету дано, и то въ сей памяти написано: на волоку на Словинскомъ на 2 подводы до Вологды дано 60 алтынъ. Съ Вологды до Обнорсково и до Ухорсково и до Ярославля подъ государеву казну на одну подводу дано 3 рубли. Изъ Ярославля до Переславля-Залисково подъ казну же на одну подводу дано 2 рубли". Далѣе до Москвы столько же уплочено.
„Да на Вологдѣ въ приказ (то-есть, въ приказную избу) ходилъ - билъ челомъ о памяти ямщикомъ о отпускѣ, и отъ памяти подьячие писчево взяли 8 алтынъ, да сторожъ придверново и восковово взялъ 2 алтына". И въ Ярославлѣ ради такой же памяти Д. Даниловъ „въ приказъ ходилъ" и „издержалъ 7 алтынъ, да сторожъ взялъ 4 деньги". Въ Переславлѣ-Залѣсскомъ „издержалъ отъ памяти и сторожамъ 2 гривны".
По пріѣздѣ въ Москву, какъ „великого государя казну въ Четверть (Устюжскую-см. ѴІП главу) поставили и (съ) сторожами срядился - дано имъ 2 рубли, да подьячему Дмитрею Шипулину гостинецъ несъ - пирогъ въ рубль, да 40 алтынъ денегъ". Затѣмъ Даниловъ еще два раза былъ у Шипулина, всегда съ „гостинцомъ" - „несъ гостинецъ два пирога, пирогъ по рублю, да 1 1/2 рубли денегъ".
Два же раза ходилъ онъ во дворъ дьяка Александра Анисимова — снесъ два рублевыхъ пирога и денегъ 2 рубля, да „дворяномъ ево (дьяка) дано 4 гривны".
При „счетѣ" въ приказѣ Чарондской казны Даниловъ далъ другому подьячему Ивану Григорьеву „отъ счету 11 рублевъ" (то-есть, больше, чѣмъ самому дьяку). Тогда же у него не приняли — „выметали" негодныхъ денегъ на 35 руб.: „и я тѣ деньги проминилъ на добрые деньги , за что „придалъ 5 руб. Да изъ серебряныхъ денегъ выметали полуженыхъ да жестяныхъ и укладныхъ 8 алтынъ". - По-видимому, этотъ промѣнъ негодныхъ денегъ на „добрыя" происходилъ въ томъ же приказѣ и, очевидно, принадлежалъ къ числу доходныхъ операцій подьячихъ приказа.
Послѣдніе расходы Данилова въ Москвѣ: „да отъ платежные грамоты подьячему Ивану Григорьеву писчево дано рубль. Да 5 рублевъ во всей казнѣ".
Этимъ и заканчивается собственно „память" Данилова, но на оборотѣ онъ сдѣлалъ еще слѣдующую приписку относительно расчета съ своимъ товарищемъ по московской поѣздкѣ: „по сей памяти язъ земской цѣловальникъ Дмитрей Даниловъ съ земскимъ же цѣловаль-никомъ съ Осипомъ Алимпіевымъ счелся въ московской волокитѣ, и въ издержкѣ, и въ учетѣ, и во всей ево долѣ, что съ нево довелось, и деньги взялъ, и впредь мнѣ Дмитрею до него Осипа дѣла нѣтъ. А на памяти я Дмитрей велѣлъ подписать земскому цѣловальнику Афонькѣ Исакову".
Приговоръ міра: „170 году, августа въ 26 день, по сей памяти всѣ волостные старосты приговорили: положить 5 рублевъ 26 алтынъ 4 деньги, а деньги взять на окрускомъ старостѣ. А у покладки были всѣ волостные старосты".
Если это не описка въ приговорѣ - „8 рублевъ", то значитъ міръ выдалъ Данилову только 1/5 часть понесенныхъ имъ расходовъ (всего около 45 руб.). уплативши, повидимому, одинъ расходъ на подводы (къ этому именно расходу подходитъ цифра положенной міромъ выдачи). Очевидно, только этотъ расходъ міръ считалъ для себя обязательнымъ, находя, что всѣ остальные расходы Данилова (на провинціальныхъ и московскихъ приказныхъ людей за промѣнъ и „учетъ" (недостачу) денегъ) обязано уплатить воеводское управленіе Чаронды. Такъ какъ именно оно собирало и отправляло въ Москву „государеву казну", а міръ давалъ только провожатыхъ и подводы подъ казну. Даниловъ не могъ не знать такихъ взглядовъ міра, по, вѣроятно, нерѣдки бывали примѣры, когда міръ изъ угожденія предъ воеводами и подъ ихъ вліяніемъ принималъ на себя нѣкоторые расходы воеводскаго управленія: на этомъ основаніи и Даниловъ рискнулъ выступить съ своимъ челобитьемъ міру, но потерпѣлъ неудачу. Домогался, ли онъ еще разъ выступить предъ міромъ съ своимъ челобитьемъ, поддержанный воеводою, который, вѣроятно, и натолкнулъ Данилова на взысканіе денегъ съ міра, а не съ воеводскаго управленія, имѣлъ ли Даниловъ успѣхъ и проч. - въ документахъ, къ сожалѣнію, нѣтъ данныхъ. Во всякомъ случаѣ, если въ приговорѣ нѣтъ описки въ „8 рубляхъ", то приговоръ ясно намекаетъ на какое-то столкновеніе „міра" съ воеводскимъ управленіемъ, которое усердно пользовалось работою „земскихъ" должностныхъ лицъ (вспомнимъ, напримѣръ, челобитью „земскаго дьячка , работавшаго въ воеводской приказной избѣ, но не желало участвовать въ оплатѣ ихъ работы.
2) Челобитная память „мірскаго челобитчика": „171 году, марта въ (пробѣлъ) день, память Пунемской волости (крестьянина) мірскаго челобитчика Ѳедора Аникіева, что посылавъ былъ къ Москвѣ выборнымъ и челобитчикомъ: и язъ перестоялъ за два мѣсяца (то-есть. сверхъ этихъ 2 мѣсяцевъ еще) - мѣсяцъ 1 1/2, недѣли, да подвода съ Чаронды до Пунемы".
Приговор мiра: „171 году, іюня въ 24 день, волостные старосты считали московскаго челобитчика Ѳедора Аникіева въ его помѣсечинѣ за переслугу. И привелось ему Ѳедору за переслугу его и за подводу доняти на мiру 12 рублевъ 11 алтынъ 2 деньги. Взять деньги съ окрусково старосты".

3) Челобитная память волостнаго старосты: „171 году, маія въ 12 день, память Коротецкіе волости старосты Михаила Власова: ѣхалъ на Чаронду (московской) подьячей Иванъ Софоновъ, взялъ съ Коротково подводу до Чаронды - подвозокъ съ гребцы, и язъ далъ на подвозокъ кортомы 60 алтынъ патріаршу крестьянину Марку Андрееву (изъ своихъ, то-есть, волостныхъ) ручныхъ денегъ. И вамъ бы старостамъ пожаловать - память велѣть подписать и въ росходы старостѣ окрускому завести".
Послѣднее выраженіе - „и вамъ бы старостамъ пожаловать" — совершенно челобитеннаго характера.
Приговор міра: „171 году, маія въ 31 день, по сей памяти всѣ волостные старосты приговорили: коротецкому старостѣ Михаилу Власову на судно коротомы дать 60 алтынъ, а взять тѣ деньги на окрускомъ старостѣ (изъ) мирских расходныхъ денегъ".

4) Челобитная память земскаго цѣловальника П. Исакова:
„171 году, память въ прогонѣхъ земсково цѣловальника Павла Исакова: какъ меня выбрали въ цѣловальники и язъ ѣхалъ креста цѣловать - подвода была лодка съ гребцы на 40 верстъ, съ Липника до Чаронды. И послѣ крестного цѣлованья, какъ меня воевода сталъ за казною посылать къ Москвѣ, и у меня запасу съ собою не было, что московскіе ѣзды не зналъ (то-есть, не предвидѣлъ московской посылки), и язъ по запасъ ѣздилъ - наймовалъ съ Чаронды лодку съ гребцы до Липника и назадъ до Чаронды, Да какъ язь шелъ съ Москвы, и мнѣ въ Заельникахъ подводы не дали, и язъ до берегу шелъ пѣшъ 10 верстъ. Да отъ Коротецкіе волости отъ Гостина берегу лодку нанялъ и съ гребцы до Чаронды на 40 верстъ. Да ѣхалъ приставъ Иванъ Дементьевъ — высылалъ старостъ къ Чарондѣ съ подрядными деньгами, а подвода моя была подъ пристава съ Чаронды до Пунемы, на 30 верстъ. — Да проѣхалъ приставъ Василей Дмитреевъ — высылалъ старостъ къ Чарондѣ съ четвертными день-гами, и у меня жилъ 1 1/2 дни, да ночь ночевалъ, ѣлъ три выти, что старосты и дьячка дома не было. — Да ѣхалъ приставъ Иванъ Струнинъ въ Пунемскую треть – высылалъ старостъ къ Чарондѣ за стрѣлецкіе запасы съ деньгами, а лодка была моя съ гребцы отъ Чаронды до Пунемы, на 30 верстъ. — Да я же цѣловальникъ для государева дѣла ѣздилъ къ Вагѣ, а назадъ отъ Липинскіе волости взялъ подводу па 40 верстъ до Чаронды".
Эта челобитная память содержитъ многія любопытныя подробности относительно „службы" при воеводскомъ управленіи „земскихъ цѣловальниковъ", которыхъ міръ „выбиралъ" на какой-то срокъ и оплачивалъ часть ихъ служебныхъ расходовъ. Характерны эти постоянные разъѣзды „приставовъ" по волостямъ для высылки въ го-родъ старостъ съ деньгами въ государеву казну. Оригинально упо-минаніе объ одномъ изъ приставовъ, что онъ за 1 1/2 дня „ѣлъ (въ подлинникѣ стоитъ—„елъ") три выти". Разумѣется ли здѣсь, что онъ съѣлъ разныхъ припасовъ, поставленныхъ „3 вытями", то-есть, из-вѣстнымъ количествомъ дворовъ, или же здѣсь „выть" употреблена въ какомъ-то спеціальномъ значеніи относительно ѣды и ея размѣровъ — трудно сказать. Не ясно также — гдѣ это кормленіе пристава происходило: въ посадѣ, гдѣ была служба Исакова или въ Липинской волости, гдѣ находился дворъ челобитчика? Повидимому, рѣчь идетъ о послѣднемъ, тогда значитъ челобитчикъ разумѣетъ волостнаго старосту и „волостного дьячка", когда замѣчаетъ, что кормилъ пристава за отсутствіемъ „старосты и дьячка". Что волостные дьячки существовали въ Чарондскомъ мірѣ — это показываютъ „отписи": многія изъ нихъ написаны именно волостными дьячками, напримѣръ, одну „отпись писалъ Печенскіе волости дьячек Андрюшка Яковлевъ" и т. п.
Приговоръ мира: „171 году, мая въ 28 день, по сей памяти счелось 3 рубли 2 алтына 4 деньги, а взять тѣ деньги на окрускомъ старостѣ мирских росходныхъ денегъ".
Любопытны даты приговоровъ міра на этихъ „челобитныхъ міру и на „челобитныхъ памятяхъ" 1663 г. Онѣ говорятъ, что мірскія сходки собирались очень часто, особенно лѣтомъ, напримѣръ, въ маѣ сходки происходили 28-го и 31-го чиселъ, а въ іюнѣ - 1-го и 24-го чиселъ. Близость по времени первыхъ трехъ сходокъ несомнѣнно говоритъ о цѣлой сессіи мірскаго съѣзда, продолжавшейся нѣсколько дней. Перерывъ между 28-го и 31-го мая объясняется просто отсутствіемъ у насъ документальныхъ данныхъ за промежуточные дни — 29-е и 30-е мая, если это не были праздничные дни (можетъ быть, Троицынъ и Духовъ дни).

V. «Памяти».
Ставлю рядомъ двѣ сохранившіяся въ Чарондскомъ столбцѣ ,памяти" 1662 г., чтобы показать рѣзкое отличіе этихъ несомнѣнныхъ „памятей" отъ „челобитныхъ міру", ошибочно называющихъ себя также „памятями». Обѣ „памяти" представляютъ именно приказы отъ земскаго окрускаго старосты (одна отъ Степана Аввакумова, другая отъ его преемника Никифора Тимофеева) волостнымъ старостамъ (а первая — „и всѣмъ крестьяномъ") о сборѣ съ волостей денегъ по двумъ „розводамъ" мірскихъ сходокъ. Мартовская память С. Авва-кумова адресована 4 старостамъ 3 волостей (причемъ земскій ста-роста называетъ волостныхъ старостъ только по именамъ, безъ про-звищъ), а октябрьская память Н. Тимофеева относится къ старостѣ волости Шанга-Бодунова. Первая требуетъ отъ 3 волостей взноса денегъ „по десятиалтынному розводу" на удовлетвореніе мірскаго челобитчика Тимофея Савина. Вторая память приказываетъ старостѣ собрать деньги, слѣдуемыя съ волости по послѣднему „розводу" міра и вручить деньги подьячему Данилѣ Кунашеву. Вѣроятно, этотъ сборъ шелъ или въ государеву казну, или на воеводское кормленіе, почему и былъ порученъ подьячему приказной избы. Впрочемъ, изъ помѣтъ, находящихся на оборотѣ памяти, видно, что подьячій не былъ въ волости и деньги были вручены старостѣ сосѣдней волости и приходскому попу Фалелѣю, для передачи въ Чаронду. Тамъ же, на оборотѣ, памятей, находимъ рукоприкладства земскихъ старостъ: оба они были безграмотными и за нихъ подписались другія лица.
Привожу обѣ „памяти":

1) „170 году, марта въ 9 день, память, отъ земского окруского старосты Степана Аввакумова Ротковскимъ (то-есть, 2 приходовъ Ротковской волости) старостамъ Ѳедору и Григорью, Кленовскому Терентью, Тавенскому Ивану и всем крестьяномъ, чтобъ вамъ по сей памяти—по десятиалтынному розводу заплатить челобитчику Тимофею Савину, по ихъ (то-есть, вѣроятно, было нѣсколько „мірскихъ челобитчиковъ", представившихъ одну „челобитную („подписную") память" о расходахъ своихъ по мірскому дѣлу) подписной памяти, въ помѣсечину и въ росходъ, 23 рубли 1 алтынъ. А въ тѣхъ день-гахъ по росчету взять у него отписи на мое старостино имя, и тѣ отписи и сію память принести ко мнѣ, а я съ вами во всемъ розочтусь. А сей вамъ памяти вѣрить. А память писалъ земской дьячекъ Ивашко Ермолаевъ". — Рукоприкладство Ст. Аввакумова (на об.), за котораго росписался его сынъ.
2) „Память отъ земского окруского старосты отъ Никифора Тимофеева Шанги-Бодуновы старостѣ Прокофью Парфенову въ томъ, что по розводу всѣхъ волостныхъ старостъ по рублю съ выти — и въ тотъ розводъ причелось съ вашие волости взять 14 рублевъ 13 алтынъ пол-четыре деньги, и тебѣ бы тѣ деньги заплатить (подьячему) Данилѣ Никитину сыну Кунашеву, и какъ заплатишь, и ты съ нимъ и памятцу пришли, а ево память держи у собя въ отписи мѣсто. А сей памяти вѣри. А память писалъ, по Старостину велѣнью, чаронецъ Алимко Ермолаевъ. Лѣта 7171-го году, октября въ 9 день".
Рукоприкладство (на об.) земскаго старосты: „къ сей памяти вмѣсто старосты Никифора Тимофеева, по его велѣнію, прошлой цѣловальникъ Осипко Алимпіевъ руку приложилъ".
Помѣты (на об.): 1) „по сей памяти Шанги-Бодуновы староста Прокофей уплатилъ 7 рублевъ (старостѣ Мунскіе волости Василію Попову". — 2) „По сей памяти язъ староста Прокопей
попу Фалилию пол-сема рубли денегъ, и подписалъ самъ попъ своей рукой".


VI. „Мірскія кабалы".

Не буду распространяться объ этомъ достаточно извѣстномъ видѣ земскихъ документовъ XVII вѣка. Въ Чарондскомъ столбцѣ сохра-нились 2 „мірскія кабалы" 1661 г. и одна 1660 г. Всѣ онѣ говорятъ о займѣ денегъ земскимъ старостою на „мірскіе росходы", но «во всех волостных старост и крестьян место». Вопросъ о займѣ денегъ рѣшался и мірскія кабалы составлялись на мірскихъ сход-кахъ, о чемъ свидѣтельствуютъ рукоприкладства волостныхъ старостъ па этихъ документахъ.
Для примѣра привожу въ извлеченіи одну мірскую кабалу 1661 г.: „се язъ Чаронского посаду и Чаронскіе округи земской окруской староста Степанъ Аввакумовъ во всѣхъ волостныхъ старостъ и крестьянъ мѣсто занялъ" у „земскихъ цѣловальниковъ" Ивана Де-мидова съ товарищи „великого государя казенныхъ таможенныхъ де-негъ 40 рублевъ, а заплатить" ихъ „на строкъ на Рождество Исусъ Христово нынѣшнего 170 году. А случитъ Богъ мнѣ заимщику смерть, ино ся кабала выкупать Чаронскіе округи всѣмъ волостнымъ старо-стамъ и крестьяномъ, что тѣ деньги заняты па ихъ мирской росходъ во всю Чаронскую округу". При займѣ были „послуси" — старосты Тигинской волости Ѳеодосій Клементьевъ и Липинской волости Павелъ Исаковъ. „Кабалу писалъ земской дьячекъ Ивашко Ермолаевъ, лѣта 7170-го, сентября въ 20 день". — Рукоприкладства (наоб.) земскаго старосты (за него росписался его сынъ Семенъ) и волостныхъ старостъ. — Одна изъ „отписей" 171 года говоритъ объ уплатѣ міромъ этого долга въ государеву казну.
Другая „мірская кабала" 1661 г., отъ 25-го сентября, говоритъ о займѣ 30 руб. также изъ „таможенныхъ денегъ", срокомъ до Богоявленья.
„Мірская кабала" отъ 3-го марта 1660 г. говоритъ о займѣ земскимъ старостою Степаномъ Аввакумовымъ у „земскихъ цѣловальниковъ" Бажена Родіонова съ товарищи „17 рублевъ денегъ московских ходячихъ" изъ „казенныхъ денегъ таможеннаго сбору". Деньги понадобились міру „на казенной отпускъ". Кабалу писалъ, „по отцову велѣнью, Сенька Степановъ", то-есть, сынъ земскаго старосты. „Вмѣсто заимщика" земскаго старосты росписался (на об.) „земской дьячекъ" Иванъ Ермолаевъ.


VII. „Мірская счетная роспись".

Земскій документъ этого типа имѣетъ въ Чарондскомъ столбцѣ единственнаго представителя: это — любопытный протоколъ мірской сходки о „счетѣ" своего „прошлаго" земскаго окрусскаго старосты Никифора Тимофеева въ его «годовом старощеньѣ". Актъ составленъ на мірской сходкѣ 27-го августа 1663 г., когда собралось для такого важнаго мірскаго дѣла 20 старостъ (имена ихъ приведены въ текстѣ документа), дѣйствовашихъ за себя и за „всех волостныхъ старост во всех крестьян мѣсто». Наличный на сходкѣ міръ про-вѣрялъ приходъ и расходъ мірскихъ денегъ по документамъ земской избы. Оказавшіяся на земской старостѣ „начетныя деньги" — 123 рубля, были тутъ же, на сходкѣ, имъ внесены и приняты міромъ.
Кромѣ разныхъ подробностей этого акта мірскаго контроля надъ своимъ главою, касающихся самого учета земскаго старосты, любо-пытна одна сторонняя подробность о перерѣшеніи міромъ одного изъ своихъ прежнихъ приговоровъ. Именно, мы знаемъ изъ „мірскаго приговора" 6-го декабря 1662 г., что крестьянину Ивану Кѣмину, одному изъ 3 „выборныхъ людей", возившихъ „мірскую рыбу" въ Москву, присуждено міромъ уплатить его издержки въ роли „москов-скаго ходока". Но на сходкѣ 27-го августа 1663 г. міръ отказался возмѣстить расходы Кѣмина, такъ какъ у него „объявилось челобитье о своем деле", ради котораго онъ и хотѣлъ проѣхаться въ Москву на мірской счетъ. Очень характерно это строгое отношеніе міра къ такимъ неблаговиднымъ покушеніямъ своихъ сочленовъ на мірскую казну... Подробность эта очутилась въ актѣ въ виду отношенія ея къ учету земскаго старосты.
Привожу „мірскую счетную роспись" въ ея полномъ видѣ (кромѣ одного неразобраннаго слова):
„171 году, августа въ 27 день, Чаронскаго посаду и всеѣ Чаронскіе округи прошлого земского окруского старосту Никифора Тимофеева Чаронскіе округи всѣхъ волостей волостные старосты — Коротецкой Томило Марковъ, Шанги-Бодуновы Прокопей Парфеновъ, Вещѳзерскіе волости старосты (то-есть, 3 приходовъ) Оксенъ Ивановъ, Емельянъ Ивановъ, Герасимъ Михайловъ, Печенской Первой Епимаховъ, Чепецкой Томило Игнатьевъ, Свидцкой Никонъ Софоновъ, Боровской Важенъ Степановъ, Хотѣновской Михайло Дементьевъ, Шанги-Большей Григорей Молчановъ, Вырской Елизаръ Михайловъ, Ротковскіе (старосты) Иванъ Афанасьевъ да Григорей Лукинъ. Тавенской Ѳедоръ Ивановъ, Тигиинской Ѳедосій Клементьевъ, Патчеварской Баженъ Филиповъ, Вожеской Дмитрей Сергіевъ, Липенской «Гостило» [Любопытно частое употребленіе среди Чарондскихъ крестьянъ прозвищь вмѣсто личныхъ христіанскихъ именъ: „Гостило" — очень рѣдкое прозвище, но остальныя довольно распространенныя — „Томило", „Баженъ", „Первой" и т. п.] Ивановъ, Пунемскои Ѳедоръ Матвѣевъ и всѣ волостные старосты, во всех крестьянъ мѣсто, меня прошлого окруского старосту Никифора Тимофеева въ моемъ годовом старощениѣ, въ приходѣ по 5 пріемамъ въ мѣдныхъ деньгахъ, и въ росходѣ по отписям, и по приговорамъ, и по книгѣ, и во всемъ моемъ приходѣ и въ росходѣ по приходнымъ и по росходнымъ памятямъ за нынѣшней за 171 годъ — счели въ правду. И сверхъ моего росходу причелось ихъ мірскихъ денегъ мѣдныхъ 123 рубли, и тѣ начетные деньги они всѣ волостные старосты у меня Никифора взяли въ мiръ.... всѣ сполна. А что у меня старосты по пріемамъ дочтетца на которой волости мѣдныхъ денегъ доняти, и тѣ деньги добирать мнѣ старостѣ и платить ружнымъ людемъ въ ругу по долговой росписи прошлыхъ лѣтъ. И сверхъ того имъ всѣмъ волостнымъ старостамъ и ихъ волостей крестьяномъ до меня Никифора въ моемъ годовомъ старощеньѣ, въ мѣдныхъ деньгахъ, впредь дѣла нѣть. А мнѣ старостѣ Никифору до нихъ волостныхъ старостъ и до всѣхъ крестьянъ въ томъ моемъ годовомъ старощеньѣ впредь дѣла нѣтъ, что они волостные старосты, во всѣхъ крестьянъ мѣсто меня прошлого старосту Никифора въ моемъ годовомъ старощеньѣ, во всемъ приходѣ и въ росходѣ, счели въ правду и сверхъ счету взяли вѣру, что за мною Никифоромъ ихъ мірскихъ росходныхъ мѣдныхъ денегъ, сверхъ тѣхъ начетныхъ денегъ, нѣтъ ничего. А что по мiрскому вѣленью подписана память у московскою ходока у Ивана Тимофеева сына Кѣмина, и по той подписной памяти денегъ ему Ивану Кѣмину они волостные старосты приговорили не платить, что у того Ивана о своемъ дѣлѣ челобитье объявилось (на Москвѣ. А память его Ивана подписана въ росходѣ мѣдныхъ денегъ. А счетную роспись писалъ земской дьячекъ Ивашко Ермолаевъ".
Рукоприкладство (на об.): „къ сей счетной росписи вмѣсто земского окруского старосты Никифора Тимофеева, по ево велѣнію, земской цѣловальникъ Афонька Исаковъ руку приложилъ".


VIII. „Отписи".

Перехожу къ послѣднему и самому обширному отдѣлу документовъ Чарондской земской избы - къ „отписямъ" 1662 и 1663 гг. (за первый годъ очень немного, а большинство за второй годъ), сохранившимся въ количествѣ болѣе 200 актовъ. Не смотря на ихъ краткость, сухость и кажущуюся мелочность фактовъ, документы въ своей массѣ очень цѣнны богатымъ бытовымъ содержаніемъ, сплошь относящимся къ тѣмъ или другимъ сторонамъ земской жизни Чаронд-скаго „міра". Здѣсь мы находимъ любопытныя данныя о пресловутомъ „воеводскомъ кормленіи", „о московской волокитѣ", о расходахъ міра на воеводское управленіе, на свою „земскую избу" и на земскихъ должностныхъ лицъ и проч. „Отписи" рисуютъ такія стороны земской жизни, о которыхъ мы ничего почти не знаемъ, или только догадываемся по разнымъ историческимъ намекамъ. Не беру на себя задачи извлечь изъ отписей весь матеріалъ, годный для обрисовки дѣятельности Чарондской общины въ данное время: этотъ матеріалъ такъ великъ, что можетъ быть предметомъ спеціальнаго изслѣдованія. Ограничиваю свою задачу извлеченіемъ изъ отписей лишь самого существеннаго и выдающагося матеріала.
Но предварительно сдѣлаю нѣсколько замѣчаній о внѣшней сторонѣ „отписей". Документы этого типа и названія были въ большомъ ходу въ ХѴП в., какъ въ московскихъ и провинціальныхъ приказныхъ учрежденіяхъ, такъ и въ частной жизни. „Отписями" назывались росписки въ полученіи денегъ, хлѣба и разныхъ предметовъ. Въ томъ же значеніи употреблялись отписи и въ практикѣ Чарондской земской избы, то-есть, какъ росписки въ полученіи мірскихъ денегъ отъ земскаго окрускаго старосты, за исполненную для міра работу, или за какое либо мірское порученіе, или же за проданпые міру разные предметы. Отписи точно указываютъ: когда (дата очень рѣдко отсутствуетъ), кто именно, за что и сколько получилъ отъ земскаго старосты мірскихъ денегъ. Отпись требовала рукоприкладства получателя денегъ и присутствія „послуха". Въ текстѣ нерѣдко стоитъ фраза - „а на то послуси" хотя далѣе указывается обыкновенно имя только одного „послуха": очевидно, это упоминаніе о „послусяхъ" было переживаніемъ старой формы, когда требовалось присутствіе нѣсколькихъ послуховъ.
Большинство Чарондскихъ отписей составлено отъ имени получателей мірскихъ денегъ, а нѣкоторыя - отъ имени земскаго старосты. Для примѣра приведу нѣсколько отписей гой и другой разновидности:
1) ,Се язъ Чаронской приставъ Дмитрей Баженовъ далъ есми
отпись старостѣ окрускому Никифору Тимофееву въ томъ: я приставъ отпущенъ къ Москвѣ съ отписками, а на подмогу мнѣ староста далъ 2 рубли денегъ, и тѣ меня деньги дошли, въ тѣхъ деньгахъ я приставъ и отпись далъ, а на то послусъ - чаронецъ Дмитрей Панфиловъ. А отпись писалъ цѣловальникъ Афонька Исаковъ. Лѣта 7171-го году, декабря въ 18-й день". - Рукоприкладство (на об.): „къ сей отписи Воскресенской (то-есть, Воскресенскаго прихода Вещезерской волости) староста Ѳедька Акинфіевъ вмѣсто Чаронскаго пристава Дмитрея Баженова, по его велѣнью, руку приложилъ".
2) „Се язъ Чаронского посаду Афонасей Еліозаровъ далъ есми отпись земскому окрускому старостѣ Никифору Тимофееву въ томъ, что былъ я приговоренъ (то-есть, договоренъ) къ тюрьмѣ въ сторожи во 170-мъ году, а найму отъ сторожи ряжено 10 рублевъ, и тѣ деньги до меня дошли всѣ сполна, въ томъ ему и отпись далъ, а на то послухъ чаронецъ Орефей Васильевъ, а отпись писалъ хотѣновецъ (то-есть, крестьянинъ Хотѣновской волости) Кодемка Тимофеевъ. Лѣта 7171-го году, генваря въ 27-й день". - Рукоприкладство чарондца Остафья Филипова, вмѣсто безграмотнаго тюремнаго сторожа.
3) Отпись, свидѣтельетвущая объ очень оригинальномъ обычаѣ
міра — нанимать иногда „мірскихъ челобитчиковъ" для Москвы: „се язъ Яковъ Евсегніевъ (крестьянинъ) Печенской волости, далъ есми отпись земскому окрускому старостѣ Никифору Тимофееву, что я на-нялся ото всей Чаронской округи, и отъ старосты окрусково, и отъ всѣхъ волостныхъ старостъ, идти къ Москвѣ съ челобитчики - бить челомъ великому государю о мирских бедностях и онъ староста
далъ мнѣ на мірскую издершку 10 рублевъ, въ томъ я ему и отпись далъ, а на то послусъ - Тавенской волости староста Иванъ Дементіевъ, а отпись писалъ Божеской волости староста Митка Сергіевъ. Лѣта 7171 году, маія въ 30-й день". — За мірскаго челобитчика росписался земскій цѣловальникъ Афанасій Исаковъ.

Отписи втораго типа, то-есть, написанныя отъ имени земскаго старосты, рѣзко отличаются отъ первыхъ по своей формѣ, напримѣръ: „171 году, марта въ 15-й день, староста окруской и земской Никифоръ Тимофеевъ платилъ великого государя по грамотѣ и противъ челобитья прошлыхъ годовъ старосты окрусково и всѣхъ волостныхъ старостъ, по книге площадного письма рубль платилъ, принели земскіе цѣловальники Ларионъ Андроновъ съ товарища вели-кого государя въ казну".
Слѣдуетъ еще отмѣтить отписи съ приговорами мира, напримѣръ: 1) 23-го августа 1662 г. „мірскіе московскіе челобитчики" (выборные, а не нанятые) Оксенъ Ивановъ и Ѳедотъ Остафьевъ дали „отпись" земскому старостѣ Степану Авакумову „въ томъ, что отпустили насъ всѣ волостные старосты къ Москвѣ въ челобитчики „для мирских бедностей", на что выдали „на мірской росходъ" 30 р. — Приговоръ міра (на об.): „170 году, августа въ 27-й день [Сопоставленіе этой даты съ датою „мірской счетной росписи" 171 года показываетъ, что мірскія сходки для учета стараго земскаго старосты и для выбора новаго происходили именно 27-го августа], сеѣ отпись взяли всѣ волостные старосты у прошлого старосты Степана Аввакумова и отдали новому старостѣ Никифорову Тимофееву, и положить ему Никифору въ отчетѣ. Да сверхъ сеѣ отписи челобитчикамъ Аксену съ товарищемъ дано 4 алтына 2 деньги, положить въ отчетъ».
2) Въ маѣ 1663 г., вернувшійся изъ Москвы Аксенъ Ивановъ (крестьянинъ Вещезерской волости) далъ земскому старостѣ „отпись" въ полученіи 20 р. - „заплатилъ онъ староста мнѣ помѣсечныхъ денегъ за перестойные мѣсяцы" (въ Москвѣ. - Приговоръ міра: „171 г., іюня въ 1-й день, всѣ волостные старосты по сей отписи приговорили: московскому посыльщику Оксену Иванову, за переслугу за 2 мѣсяца, положить па счета 20 рублевъ, а взять ему тѣ деньги на окрускомъ старостѣ нашихъ мірскихъ денегъ".

3) „Отпись" крестьянина Пунемской волости Ѳедора Аникіева, который „посылавъ былъ отъ всее Чаронскіе округи въ выборныхъ челобитчикахъ, въ нынѣшнемъ во 171 году, и отъ старосты Никифора Тимофеева за переслугу мою, что я былъ въ челобитьѣ больши двухъ мѣсяцевъ на Москвѣ" получилъ 2 р. 12 алтынъ. — Приговоръ міра: „171 году, мая въ 31-й день, всѣ волостные старосты по сей отписи помѣсячные деньги велѣли заплатить и въ отчетѣ ему положить".
Изъ остальной массы „отписей" дѣлаю наиболѣе цѣнныя выборки, располагая ихъ въ 4 рубрикахъ:
а) Расходы на „воеводское кормление". Матеріалы по этому предмету, заключающіеся въ „отписяхъ", частію являются дополненіями и разъясненіями къ даннымъ „мірскихъ приговоровъ", но больше говорятъ о другихъ сторонахъ воеводскаго кормленія, именно о тѣхъ повседневныхъ, обычныхъ расходахъ міра на воеводу, которые велись земскимъ старостою и не требовали приговоровъ мірскихъ сходокъ. Но сначала отмѣчу нѣсколько фактовъ о праздничныхъ и другихъ чрезвычайныхъ подношеніяхъ отъ міра воеводѣ, о которыхъ говорятъ и „мірскіе приговоры". Послѣдніе указываютъ только сумму расхода на каждый праздникъ или особый случай, а „отписи", кромѣ того, сообщаютъ такія подробности, какъ, напримѣръ, породу поднесенной воеводѣ рыбы, у кого она куплена и т. п. Иногда, впрочемъ, и отписи говорятъ глухо о подношеніяхъ, напримѣръ: „на празникъ архистратига Гаврила» куплено для поднесенія „въ почесть" воеводѣ Т. О. Челищеву „рыбы свѣжіе на 5 алтынъ съ копейкою". Но вотъ примѣры болѣе подробныхъ „отписей":
1) 7-го іюня 1663 года посадскій человѣкъ Титъ Ларіоновъ продалъ земскому старостѣ „рыбы свѣжей лещей на 60 алтынъ", для поднесенія въ Троицынъ день.
2) Раньше, на вербное воскресенье староста снесъ воеводѣ «щуку и хлѣбъ», за все заплатилъ 2 р. 10 алтынъ. Какъ узнаемъ изъ другой „отписи" — хорошая щука, достойная поднесенія воеводѣ, стоила на Чарондѣ 20 алтынъ. — Не привожу другихъ подобныхъ отписей, такъ какъ ихъ слишкомъ много, и едва ли не большинство отписей говоритъ именно объ этихъ мірскихъ „гостинцахъ" воеводѣ.
Изъ особыхъ случаевъ подношеній слѣдуетъ отмѣтить слѣдующіе:
1) одно по случаю семейной радости у воеводы — пріѣзда „родниковъ": у одного посадскаго человѣка земскій староста купилъ за 25 алтынъ „хлѣбъ ржаной печеной - снесъ воеводскимъ родникамъ Матвѣю Васильевичу Челищеву" (вѣроятно, прибывшему съ семьей, почему и упомянуты „родники").
2) Другой случай говоритъ о взяткѣ, принятой воеводою отъ міра, за какое-то нарушеніе служебнаго долга въ интересахъ міра: 1-го декабря 1662 г. староста купилъ у посадскаго Петра Зобова сиговъ на 4 рубля — „снесъ воеводѣ Т. 0. Челищеву о Дмитреевъ день, билъ челомъ о строкѣ (отстрочкѣ, чтобъ къ Москвѣ не досылалъ отписки и хлѣбныхъ росписей"...

Перехожу къ будничнымъ расходамъ міра на содержаніе воеводскаго двора. Оказывается, что на мірѣ лежала обязанность поддерживать въ цѣлости всѣ строенія двора, отоплять и освѣщать жилыя постройки его, покупать посуду для воеводской кухни, набивать ледникъ, унаваживать огородъ и пр. и пр. Представителемъ міра на воеводскомъ дворѣ былъ „воевоцкой дворникъ", нанятый міромъ изъ посадскихъ людей, за 6 р. „годовой руги". Онъ докладывалъ земскому старостѣ о необходимыхъ передѣлкахъ и поправкахъ въ воеводскихъ строеніяхъ, о покупкѣ разныхъ предметовъ для двора, онъ же наблюдалъ за чистотою его и прочее. Многія отписи спеціально говорятъ о закупкѣ массы „вѣниковъ на воеводской дворъ": однажды было куплено 150 вѣниковъ за полтину, въ другой разъ — 100 вѣниковъ и т. д.
Воеводскій дворъ былъ обширный, съ массою разныхъ построекъ, починка которыхъ постоянно производилась на счетъ міра. Нерѣдки отписи по закупкѣ лѣса на разныя подѣлки во дворѣ, напримѣръ, одна говоритъ о покупкѣ земскимъ старостою Никифоромъ Тимоѳеевымъ у Чарондскаго крестьянина Степана Аввакумова (то-есть, у прошлаго земскаго старосты) 2 „тесницъ" за 8 алтынъ 2 деньги. Но другія отписи опредѣленно говорятъ, въ какихъ именно строеніяхъ производилась починка, или что для нихъ покупалось, или какія строенія вновь возводились. Такъ, одному посадскому человѣку дано 12 р. за то, что онъ „на боярскомъ (то-есть, воеводскомъ) дворѣ мшаникъ поставилъ». Тотъ же посадскій заработалъ полтину — „починивалъ на томъ же боярскомъ дворѣ въ печь". Другой получилъ одинъ рубль, подрядившись въ банѣ „полки мостить и на печи каменницу класть", да еще поставить „загороды" вокругъ воеводскаго огорода. Закупавшіеся массами вѣники, очевидно, назначались главнымъ образомъ для воеводской бани.
Изъ другихъ построекъ упоминается ледника очень обширныхъ размѣровъ, такъ какъ за набивку его льдомъ — за «ледяную возку» міръ заплатилъ цѣлыхъ 30 рублей. Была на воеводскомъ дворѣ и мельница, для которой староста купилъ „жернова" за 5 рублей.
Поражаетъ громадное количество горшковъ, требовавшихся на вое-водскую кухню и безпрекословно покупаемыхъ міромъ... Дворня ли у Челищева была громадная, или Чарондскіе гончары такъ плохо работали, но горшки покупались для воеводы цѣлыми возами. Напримѣръ, у земскаго дьячка Ивана Ермолаева куплено „два воза горшковъ числомъ большихъ горшковъ 50, да среднихъ и малыхъ горшковъ числомъ 170", всего на 7 1/2 р. Въ другой разъ куплено «на рубль горшковъ на воевоцкой дворъ», еще какъ-то куплено ихъ на 2 алтына и т. д. Для кухни же, вѣроятно, назначался и купленный за 1 1/2 р. „щань" (чанъ).
Отопленіе и освѣщеніе воеводскаго двора также входило въ мірскую повинность. О заготовкѣ дровъ нѣтъ отписей, но одна говоритъ о раздѣлкѣ ихъ: двое посадскихъ людей „наймовалися на воеводскомъ дворѣ сечь дровъ сырыхъ, и по рядѣ мы тѣ дрова изсекли и изполѣнили все, а найму отъ того дровяного сѣченья ряжено 6 рублевъ".
На освѣщеніе кухни и людскихъ избъ шла лучина, а для воеводскихъ хоромъ употреблялись сальныя свѣчи. Такъ, за „сто полѣнъ лучины" заплочено (вмѣстѣ съ 100 вѣниковъ) 23 алтына 2 деньги. Въ другой разъ куплено „150 полѣнъ лучинъ" за 15 алтынъ. Сальныя свѣчи стоили очень дорого — сотня 5 рублей. Одна сотня куплена „въ приказную избу и па воеводской дворъ", другая сотня для одного послѣдняго и т. д.
Немало было возни міру и съ воеводскими двумя огородами. Выше упомянуто о поставленной на мірской счетъ «загородѣ» около одного огорода. Но были и другіе расходы, напримѣръ: въ февралѣ наняты двое посадскихъ людей, за 40 алтынъ — „возить съ воеводскаго двора навозъ, скотинной соръ, на воеводцкой же огородъ". Въ маѣ посадскій человѣкъ Ероѳей Титовъ „рознилъ навозъ на воеводцкихъ на дву огородѣхъ", за 1 рубль. За „оранье воеводцкаго огорода" заплочено 9 рублей.
Отмѣчу еще одинъ расходъ на воеводу: за З 1/4 рубля куплено „5 окончинъ съ желѣзомъ, на воеводской дворъ".
„Отписей" съ данными о кормленіи воеводскихъ подьячихъ встрѣчается сравнительно очень мало. Двѣ отписи говорятъ о поднесеніяхъ старшему подьячему Ѳедору Викулову Брянцеву, который въ декабрѣ получилъ „стягъ мяса говядины", стоившій 6 р., а „на Рождество Христово и на именины" принялъ отъ міра „тушицу баранью", цѣною въ 2 р. Но всего любопытнѣе случай поднесенія міромъ мяса всѣмъ 3 подьячимъ по поводу „Семеновскаго (то-есть, около 1-го сентября) съѣзда" волостныхъ старостъ: въ октябрѣ 171 г. посадскій человѣкъ Никифоръ Селуяновъ получилъ 5 р. за „тушу говядины", которую „въ прошломъ во 170 году о Семеновскомъ съѣздѣ всѣ волостные старосты... снесли къ подьячимъ Ѳедору Брянцеву и Данилу Кунашеву и Михаилу Никитину. „Семеновскій съѣздъ", происходившій въ послѣднихъ числахъ августа, былъ годовымъ собраніемъ волостныхъ старостъ, на которомъ міръ учитывалъ стараго земскаго старосту и производилъ выборы новаго старосты. За это-то чрезвычайное собраніе міра подьячіе и потребовали особаго подношенія.

б) Расходы на „московскую волокиту". Многія отписи говорятъ о непосредственныхъ сношеніяхъ Чарондскаго міра съ Москвою чрезъ своихъ „мірскихъ челобитчиковъ", какъ „выборныхъ", такъ и „наемныхъ". Относительно первыхъ приведу отпись извѣстнаго (см. „мірскую счетную роспись") „выборного человѣка всеѣ Чаронскіе округи", крестьянина Ротковской волости Ивана Тимоѳеева Кѣмина, давшаго въ декабрѣ 1662 г. отпись въ томъ, что „противъ великого государя указу и грамоты изъ Устюжскiе четверти, за приписыо дьяка Александра Анисимова, выбранъ я Ивашко всею Чаронскою округою въ выборные — итти къ Москвѣ на подлинной договоръ и для челобитья", а „мѣсечины" положено мнѣ міромъ по 10 рублей, 20 р. за 2 мѣсяца получено отъ земскаго старосты, да, кромѣ того, 10 руб. „на подводу и на издершки".
Въ началѣ настоящей главы приведена отпись „наемнаго" мірскаго челобитчика Якова Евсегніева въ полученіи 10 рублей „на мірскую издершку" въ Москвѣ. Сохранилась и другая его отпись о полученіи отъ міра „мѣсечины": 29-го мая 1663 г., крестьянинъ Печенской волости Яковъ Евсегніевъ „нанялся" идти въ „мірскихъ челобитчикахъ" въ Москву—бить челомъ государю „о мірскихъ бѣдностяхъ, по заручнымъ челобитнымъ" отъ всего міра и получилъ впередъ за 2 мѣсяца 32 рубля. Товарищами его были крестьяне волости Шанги-Бодуновой Сидоръ Петровъ и волости Каликинской Обросимъ Михайловъ, также нанятые міромъ. Они дали 3 „отписи": общая (28-го мая) отъ С. Петрова и О. Михайлова въ полученіи отъ земскаго старосты 30 р. „на мірскую издершку", что „мы нанялись итти къ Москвѣ отъ всей Чаронской округи, и отъ окруского старосты, и отъ всѣхъ волостныхъ старостъ — бить челомъ великому государю о мірскихъ бѣдностяхъ".
2) Отпись О. Михайлова въ полученіи „мѣсечины" 24 р.: „найму рядилъ (земскій староста) на мѣсяцъ по 12 рублевъ".
3) Отпись С. Петрова въ полученіи той же „мѣсечины" 30 р.: „рядилъ язъ найму себѣ у мірскихъ людей на мѣсяцъ по 15 рублевъ". —Такимъ образомъ, 3 мірскихъ челобитчика, нанятыхъ для одной и той же московской посылки, получали мѣсячное содержаніе не одинаково (16 р., 15 р. и 12 р.), вѣроятно, въ виду разности по мірской оцѣнкѣ ихъ способностей и достоинствъ.

Немало данныхъ встрѣчаемъ въ отписяхъ о закупкѣ и отправкѣ въ Москву цѣлаго обоза съ мірскою рыбою, назначавшагося (см. „мірской приговоръ" 6-го декабря 1662 г.) для поднесенія „въ почесть" боярину С. Л. Стрешневу и московскимъ дьякамъ и подьячимъ. Закупка рыбы началась въ декабрѣ, когда для начала было куплено у одного крестьянина на 10 рублей „рыбы свѣжіе щукъ и лещей, на мiрскiе гостинцы къ Москвѣ". Вторая партія была значительнѣе. 24-го декабря у посадскаго человѣка Петра Зобова куплено свѣжей рыбы 90 щукъ и 210 окуней, за 68 р. Того же Зобова договорили „свести до Москвы" купленную у него рыбу, а за „извозъ" назначили ему 28 1/2 р. Въ январѣ купили у крестьянина „въ московскую посылку рыбы въ гостинцы" на 137 р. и еще разъ куплена „рыба въ московскую посылку на 120 рублевъ". Всего міръ израсходовалъ на закупку рыбы громадную для того времени сумму — 335 р. Кромѣ того, куплены „2 бочки рыбныя" за 26 алтынъ 4 деньги и, помимо подводы П. Зобова, наняты у другаго посадскаго человѣка 2 воза, на 2 лошадяхъ, за 57 рублей; „подъ мірскую посылочную рыбу къ Москвѣ". Сюда же, наконецъ, нужно прибавить расходы на „мірскихъ челобитчиковъ", сопровождавшихъ рыбу въ Москву (см. выше).
Почтительное отношеніе міра къ боярину С. Л. Стрешневу выражалось не разъ и помимо посылки этой рыбы, главнымъ образомъ назначавшейся для поднесенія „въ почесть" именно боярину. Такъ, въ декабрѣ 1662 г. земскій староста купилъ „рыбы свѣжей щукъ и лещей п склона", на 6 р. 2 гривны и „отнесъ, по мирскому велению заказщику боярина Семена Лукьяновича Стрешнева Якову Васильеву". Въ 1663 г. староста купилъ барана за 4 1/2 р. и „снесъ проезжему попу боярина С. Л. Стрешнева". Кажется, отсюда можно заключить, что бояринъ принадлежалъ къ помѣщикамъ или вотчинникамъ Чарондской округи: иначе трудно объяснить появленіе на Чарондѣ этого попа изъ какого-то помѣстья боярина. А если бы попъ былъ „крестовымъ попомъ" у боярина, то „отпись" такъ бы и назвала его.
Къ расходамъ міра на „московскую волокиту" слѣдуетъ отнести большую массу „отписей" по найму подводъ и провожатыхъ у де-нежной „государевой казны" разныхъ наименованій, отправляемой въ Москву. Напримѣръ, 20-го января 1663 г. крестьянинъ Сидоръ Исаковъ „нанялся къ Москвѣ итти — проводить подъемные деньги". за 2 рубля; 21-го января крестьянинъ Афанасій Надежинъ „нанялся въ проводники проводить подьемные деньги съ Чаронды до Вологды", за 2 рубля и т. п.
Отмѣчу еще одинъ случай мірскаго расхода на Москву: въ мартѣ 1663 г. староста Хотѣновской волости Михаилъ Дементьевъ получилъ отъ земскаго старосты „кортомы на суды 2 рубли съ гривною: ѣхалъ списка (московскій) Захарей Сергіевъ, да другое судно съ лебедьми лебедчика Мирономь зовутъ". Лебеди, конечно, шли ко двору государя.
в) Расходы на воеводское управление. Изъ этихъ расходовъ міра, помимо „воеводскаго кормленія", встрѣчаемъ нерѣдко „отписи" о разныхъ подѣлкахъ въ воеводской „приказной избѣ", въ Чарондской тюрьмѣ и въ другихъ „государевыхъ" учрежденіяхъ. Напримѣръ: староста Поченской волости Ѳедоръ Ивановъ Рюминъ взялся за 20 алтынъ и 1 гривну произвести „въ приказной избѣ и на земскомъ дворѣ") разныя мелкія плотничныя „подѣлки" — „надъ крыльцемъ кровлю перекрывать и курицы (рѣзныя украшенія) править".
На обязанности же міра лежало освѣщеніе и отопленіе приказной избы и тюрьмы, Выше упомянуто о покупкѣ сальныхъ свѣчей „въ приказную избу и на воеводской дворъ". Объ отопленіи говоритъ отпись одного посадскаго человѣка, у котораго земскій староста купилъ „онбаришко на дрова къ приказной избѣ и къ тюрьмѣ", за 60 алтынъ.
Міръ же нанималъ „приказнаго сторожа" и „тюремнаго сторожа". Первымъ былъ въ 1663 г. Дмитрій Перфирьевъ, получившій въ мартѣ „ружныхъ годовыхъ наемныхъ денегъ 10 рублевъ". Столько же получалъ въ годъ „найму тюремного" и тюремный сторожъ посадскій человѣкъ Антипъ Игнатьевъ.
Перехожу къ разнымъ должностнымъ лицамъ, которыя состояли при воеводскомъ управленіи, по избирались міромъ на срокъ изъ мірскихъ людей и получали отъ него „подмогу", или годовое содержаніе, хотя они всецѣло находились въ распоряженіи воеводы и исполняли только его порученія по „государевымъ дѣламъ". Во главѣ ихъ слѣдуетъ поставить „Чаронскихъ приставовъ", которые ни разу не встрѣтились съ эпитетомъ „земскіе", значитъ — состояли не при земской избѣ, а при воеводской приказной избѣ. Ихъ было по нѣсколько человѣкъ, мѣнявшихся — кажется — ежегодно. Главная обязанность ихъ была — разъѣзжать по своему уѣзду, съ разными порученіями отъ воеводы, напримѣръ (см. IV главу) — собирать волостныхъ старостъ въ городъ съ разными денежными сборами въ государеву казну и т. п. Но часто имъ приходилось дѣлать дальнія поѣздки — въ Москву, Вологду и др., на каковыя міръ давалъ имъ „подмогу". Именно о послѣдней говорятъ „отписи", напримѣръ: „Чаронской приставъ" Иванъ Дмитріевъ, досланный воеводою „къ Москвѣ, съ отписками", получилъ отъ земскаго старосты на дорогу 3 рубля. Приставъ Осипъ Левонтьевъ, посланный туда же, „съ отписками", получилъ 2 рубля. Приставу Тимофею Оферову, посланному воеводою „въ провожатые за дворовою казною, къ Москвѣ", дано земскимъ старостою 2 рубля „на московскую ходу". Тотъ же приставъ Тимофей Оферовъ, отправленный „съ отписками" въ Вологду, получилъ отъ міра 4 гривны „на кормъ".
Далѣе слѣдуютъ должностныя лица таможеннаго управленія, подчиненнаго высшему надзору воеводы — „таможенные целовальники и „таможенной коморникъ". Они получали отъ міра „годовую ругу", но въ очень скромномъ размѣрѣ: таможенный цѣловальникъ Третьякъ Ѳедосіевъ получилъ 2 рубля „руги" за 170-й годъ; „таможенной цѣловальникъ прошлого году" Трофимъ Аксентьевъ получилъ въ сентябрѣ оть земскаго старосты „руги своей 2 рубли денегъ на 170 г.». „Коморникъ" получалъ еще меньше: въ августѣ „таможенной коморникъ" Осипъ Ивановъ далъ „окрускому" старостѣ" Никифору Тимоѳееву „отпись" въ полученіи „руги своей на 170 годъ 60 алтынъ".
При воеводскомъ же управленіи состояли выбранные міромъ «хлебные целовальники» которые получали отъ міра „подмогу" только за
поѣздки въ Москву, какъ свидѣтельствуетъ рядъ „отписей" объ од-ной изъ московскихъ посылокъ (въ декабрѣ 1662 г.): „выборной хлѣбной цѣловальникъ" Савинъ Михайловъ „отпущенъ къ Москвѣ за хлѣбною казною и па Москвѣ хлѣбъ принимать, великого государя въ казну платить и отписи привести на Чаронду въ приказную избу, а на подмогу" Михайловъ получилъ отъ земскаго старосты 6 рублей 22 алтына 1 деньгу. Другой „выборной хлѣбной цѣловальникъ" получилъ немного меньше — 6 рублей 21 алтынъ 4 деньги, „за московскую ѣзду, что мнѣ цѣловальнику миром положили на Чарондѣ, съ совету, ѣхать къ Москвѣ за хлѣбомъ". Въ этой же московской посылкѣ были еще и другіе хлѣбные цѣловальники, также получившіе отъ міра подмогу.
Къ воеводскому управленію отношу и чиновъ „губнаго дѣла". Хотя въ разсматриваемое время самостоятельные и независимые отъ воеводъ „губные старосты" продолжали мѣстами существовать, но не вездѣ — въ нѣкоторыхъ уѣздахъ губное дѣло находилось въ рукахъ воеводъ. Относительно же Чаронды не имѣю данныхъ — принадлежала ли она къ первой, или второй категоріи уѣздовъ.
Изъ Чарондскихъ губныхъ чиновъ упоминаются въ „отписяхъ" — «губные целовальники» и «губной мастер»" (палачъ). Изъ первыхъ
извѣстію двое за 1663 годъ:
1) „губному цѣловальнику" изъ „жильцовъ" Пунемской волости Неустрою Михайлову земскій староста выдалъ 18 алтынъ на починку „тюремныхъ замковъ и ключей".
2) О другомъ цѣловальникѣ упоминается по случаю совершенно стороннему, не относящемуся къ его губнымъ обязанностямъ, именно: „губной цѣловальникъ" Филимонъ Кононовъ „наймовался дровъ скласть" (гдѣ — не сказано, вѣроятно, на воеводскомъ дворѣ и т. п.), за что получилъ 5 алтынъ 2 деньги.
„Губной мастеръ" получалъ отъ міра „ругу" значительныхъ размѣровъ, о чемъ говорятъ 3 „отписи" въ полученіи имъ руги 171 года, по частямъ:
1) „чаронецъ губной мастеръ" Григорій Кондратьевъ получилъ отъ земскаго старосты „за ньінѣшной 17 і годъ наемныхъ ружныхъ денегъ 8 рублевъ";
2) въ другой разъ тотъ же „губной мастеръ" получилъ „руги на нынѣшной на 171 годъ 7 рублевъ";
3) въ сентябрѣ тотъ же Кондратьевъ получилъ еще „ружныхъ денегъ 5 рублевъ" за 171 годъ. Очевидно, дѣла у губнаго мастера было немало, если онъ получалъ такую солидную для того времени сумму.
Приведу одну отпись, свидѣтельствующую о существованіи на Чарондѣ одной оригинальной должности, о которой трудно сказать — принадлежала ли она къ воеводскому управленію, или къ земскому. Это—„бобыльской судейка Чаронского посаду". Чарондскіе „бобыли" могли принадлежать и къ посадской общинѣ города, и къ тѣмъ „пашеннымъ крестьянамъ", которые жили на посадѣ и входили въ составъ крестьянскаго міра Чарондской округи. „Отпись", упоминающая о „бобыльскомъ судейкѣ", говоритъ о частномъ случаѣ, не объясняющемъ ни обязанностей судейки, ни его отношеній къ крестьянскому міру: повидимому (отпись очень краткая и неясная), рѣчь идетъ о продажѣ міру „двороваго мѣста", принадлежавшаго судейкѣ, или о сдачѣ этого мѣста въ аренду на какія-то надобности міра. Вотъ эта „отпись", па которой нѣтъ ни даты (она находится среди „отписей" 1663 г.), ни рукоприкладства: „се язъ Чаронского посаду бобыльской съемка Петръ Кондратьевъ далъ есми отпись окрускому старостѣ Никифору Тимофееву въ томъ, что язъ Петръ взялъ у нево гривну зъ дворовово мѣста все сполна, въ томъ ему и отпись далъ".
г) Расходы на .мирское управление. По сравненію съ расходами на воеводское кормленіе и управленіе, вмѣстѣ съ расходами на „московскую волокиту", чисто земскіе расходы міра на свою администрацію были незначительны. Какъ мы знаемъ, во главѣ ея стоялъ „земский окрусскйі староста", избираемый округомъ на годъ. Но получалъ ли онъ отъ міра „годовую ругу", или какую денежную „подмогу" - изъ „отписей" (какъ и изъ остальныхъ земскихъ документовъ Чаронды) не видно. Мы знаемъ только имена двухъ старостъ, послѣдовательно смѣнившихъ другъ друга, знаемъ отчасти условія и обстановку ихъ дѣятельности на мірской службѣ, можемъ судить и о результатахъ послѣдней. Но была ли это служба міру платною или почетною и безплатною - сказать нельзя.
Отмѣчу изъ „отписей" нѣсколько фактовъ о личностяхъ двухъ земскихъ старостъ. Именно одна изъ отписей сообщаетъ о старостѣ Никифорѣ Тимоѳеевѣ (къ его „старощенью" относится большинство документовъ Чарондской земской избы), что у него было „прозвишо Бекетъ". О его предшественникѣ Степанѣ Аввакумовѣ извѣстно изъ одной его „отписи" 1663 года (когда онъ уже не былъ старостою), что онъ былъ изъ „пашенныхъ крестьянъ", жившихъ на посадѣ Чарондѣ („се язъ чаронецъ Степанъ Аввакумовъ далъ есми отпись" и проч.) и занимался между прочимъ торговлею: у него новый земскій староста Никифоръ Тимоѳеевъ купилъ лѣсъ на подѣлки въ воеводскомъ дворѣ, сальныя свѣчи и горшки туда же. „А отпись писалъ по отцову велѣнью Сенька Степановъ" (почеркъ бойкой, увѣренной, привычной къ письму руки, начертанія буквъ правильныя). Какъ мы знаемъ, и Н. Тимоѳеевъ былъ безграмотенъ.
Письменная часть въ земской избѣ всецѣло лежала на единственномъ „земскомъ дьячкѣ,", каковымъ былъ въ 1660—1663 годахъ Иванъ Ермолаевъ, изъ посадскихъ людей, служившій крестьянскому міру по найму, за опредѣленную „годовую ругу". Точно установить размѣръ послѣдней нельзя, такъ какъ руга давалась по частямъ и въ неопредѣленные сроки, а среди „отписей" только одна говоритъ объ уплатѣ Ермолаеву части руги, именно въ ноябрѣ 1662 года онъ получилъ отъ земскаго старосты 6 рублей въ уплату „годовой руги".
Сохранилась еще одна „отпись" Ивана Ермолаева, говорящая о полученіи имъ отъ міра особой суммы, какъ „подмоги", а не какъ части „годовой руги". Эта отпись 1663 года состоитъ изъ 3 частей, и первыя двѣ свидѣтельствуютъ, что Ермолаевъ занимался между прочимъ и торговлею:
1) у „Чаронского посаду и Чаронскіе округи земского дьячка" Ивана Ермолаева земскій староста купилъ „2 возы горшковъ" для воеводы (см. выше);
2) у него же староста купилъ „15 мѣшковъ великого государя подъ казну", за 26 алтынъ 4 деньги. — Послѣдняя покупка могла быть случайною, но продажа горшковъ цѣлыми возами говоритъ если не о гончарномъ заводѣ Ермолаева, то о его торговлѣ гончарными издѣліями;
3) „Да онъ же (земскій) староста по двум подписным памятямъ, волостныхъ старостъ по подпискѣ (то-есть, по приговору), мнѣ Ивашку и сестрѣ моей заплатилъ 9 рублевъ, и тѣ деньги дошли (до меня), въ тѣхъ ему деньгахъ отпись далъ..."
Нельзя не остановиться на этомъ упоминаніи о „сестрѣ" Ермолаева, получившей вмѣстѣ съ нимъ деньги отъ міра за какую-то работу для него. По первому впечатлѣнію можно подумать, что разъ земскій дьячекъ получаетъ деньги за свою письменную работу, то за ту же работу вознаграждается и сестра его, поставленная въ документѣ съ нимъ рядомъ и нераздѣльно. Но это предположеніе о женщинѣ - подьячемъ было бы черезчуръ смѣло для XVII вѣка, съ его своеобразными, домостроевскими взглядами на женщину... Дѣло объясняется проще.
Сестра Ивана Ермолаева — это та посадская вдова „Офимья Ермолова дочь" (имя мужа неизвѣстно), которая подала двѣ „челобитныхъ міру", или „подписныхъ памяти" (см. IV главу) объ уплатѣ ей денегъ за пріемъ въ своей избѣ трехъ мірскихъ сходокъ. Хотя Ефимья въ обѣихъ челобитныхъ называетъ себя „Ермоловой", а земскій дьячекъ въ десяткѣ документовъ неизмѣнно называетъ себя „Ермолаевымъ", но разница здѣсь ничтожная и несущественная, особенно для XVII вѣка, когда отчества и прозвища варьировались очень свободно и разнообразно.
Но и помимо этого сходства въ имени, всѣ обстоятельства, разъясняющія „отпись" о 9 рубляхъ, ясно говорятъ, что отпись имѣетъ въ виду именно Ефимью Ермолову и ея мартовскую „подписную память", равно какъ и мартовскую же „подписную память" ея брата Ивана Ермолаева (см. ІѴ главу). Если бы послѣдній получилъ 9 ру-блей, какъ часть „годовой руги", то онъ такъ бы и назвалъ въ отписи эту получку, какъ назвалъ „годовою ругою" 6 рублей, полученные имъ по ноябрьской отписи 1662 года (см. выше). Очевидно, въ отписи 1663 года Ермолаевъ разумѣетъ подъ 9 рублями не годовую ругу, а какую-то денежную „подмогу", то-есть, какую-то экстраординарную получку денегъ отъ міра, ради которой онъ подавалъ міру особую „подписную память", что совсѣмъ не требовалось для полученія опредѣленной годовой руги. А намъ извѣстна „подписная память" Ермолаева, въ мартѣ 1663 года, гдѣ онъ просилъ у міра „подмоги" за необязательную для него письменную работу въ воеводской приказной избѣ. Изъ приговора міра па этой челобитной Ермолаева мы знаемъ, что міръ далъ ему „7 рублевъ". По мартовской же челобитной Ефимьи Ермоловой міръ приговорилъ выдать ей за 2 „съѣзда" въ ея избѣ „2 рубли". Обѣ эти выдачи и составятъ тѣ „9 рублевъ", которые даны земскимъ старостою „Ивашкѣ и сестрѣ" его, и въ полученіи которыхъ Ермолаевъ далъ „отпись" за себя ч за сестру свою.
Перехожу къ „земскимъ целовальникамъ", состоявшимъ при земской и приказной избахъ для особыхъ порученій. О дѣятельности ихъ мы уже знаемъ изъ „челобитныхъ памятей" (см. IV главу) земскихъ цѣловальниковъ Павла Исакова и Дмитрія Данилова, просившихъ о денежной „подмогѣ" отъ міра за поѣздки въ Москву и за другія порученія. О томъ же говорятъ и „отписи", напримѣръ: тотъ же „земской окруской цѣловальникъ" Павелъ Исаковъ получилъ отъ земскаго старосты 12 рублей за то, что взялся „на 2 подводахъ до Вологды вести провозные деньги". Онъ же получилъ 30 рублей „на московской отпускъ, что ѣхать мнѣ цѣловальнику къ великому государю къ Москвѣ съ дворовою и пятые денги казною". Другой земский цѣловальникъ Ларіонъ Андроновъ, отправленный въ Москву „съ великаго государя казною съ четвертными денежными доходы", получилъ отъ міра 35 рублей „на подмогу".
Но получая отъ міра подмогу за экстренныя порученія отъ земской и приказной избы, земскіе цѣловальники брали „годовую ругу" за свою обычную, рядовую дѣятельность въ земской избѣ, то-есть, состоя при ней для исполненія разныхъ мелкихъ порученій въ посадѣ и своемъ уѣздѣ. Такъ, тотъ же Ларіонъ Андроновъ получилъ въ 1663 году отъ земскаго старосты „за ругу 2 рубли". Что это была полная годовая руга земскихъ цѣловальниковъ, показываетъ другой примѣръ: въ декабрѣ І662 года крестьянинъ Печенской волости, „прошлой земской цѣловальникъ" Матвѣй Левонтьевъ далъ „отпись" въ томъ, что „прошлого 170 году былъ язъ въ земскихъ цѣловальникахъ на Чарондѣ въ приказной избѣ, и тотъ староста (земскій) мнѣ руги и рубль заплатилъ весь сполна". Очевидно, первый рубль изъ своей годовой руги Левонтьевъ получилъ раньше.
Обращаетъ на себя вниманіе его выраженіе, что онъ былъ земскимъ цѣловальникомъ не въ земской избѣ, а „въ приказной избѣ". Конечно, Левонтьевъ имѣлъ право такъ выразиться, такъ какъ приказная изба слишкомъ усердно пользовалась услугами земскихъ цѣловальниковъ. Но уже одно названіе „земскіе" ясно говоритъ о близкихъ отношеніяхъ этихъ цѣловальниковъ къ земской избѣ. Этого названія не носятъ, напримѣръ, „пристава", спеціально состоявшіе при воеводской избѣ для особыхъ порученій. Разница между тѣми и другими еще въ томъ, что пристава получали отъ міра одну „подмогу" на дальнія посылки, а земскіе цѣловальники — не только подмогу, но и „годовую ругу".
Отмѣчу еще нѣсколько расходовъ собственно на „земскую избу". Всего болѣе тратился здѣсь міръ на покупку писчей бумаги, стоившей тогда очень дорого, напримѣръ: а) у посадскаго человѣка Кирилла Данилова Кунашева (сына подьячаго Данилы Кунашева) земскій староста купилъ 2 стопы бумаги за 45 рублей, б) у посадскаго Тита, Ларіонова, куплена стопа бумаги за 22 рубля, в) у „прошлого" земскаго старосты Степана Аввакумова куплена стопа бумаги, а цѣны по рядѣ заплатилъ 40 рублевъ денегъ", но это не за одну бумагу, а еще и за купленные у него же 100 сальныхъ свѣчей, за горшки на воеводскій дворъ и проч.
Освѣщалась земская изба сальными свѣчами, такъ однажды было куплено „свѣчь сальныхъ на 6 рублевъ" (количество не указано), въ другой разъ земскій староста купилъ „на мірской расходъ" 400 сальныхъ свѣчей за 20 рублей.
Были еще слѣдующія покупки для земской избы: у земскаго цѣловальника Павла Исакова куплены „столъ съ доскою, да коробья съ пробои", за 3 рубля 8 алтынъ 2 деньги; за 1 1/2 рубля купленъ „замокъ висячій и съ ключемъ" и т. п.
Закончу эти извлеченія изъ „отписей" однимъ характернымъ случаемъ: въ сентябрѣ 1662 года земскій староста Никифоръ Тимофеевъ купилъ хлѣбъ въ 4 алтына, „а снесъ тотъ хлѣбъ старцу, что посланъ великого государя по указу въ Соловки...". Если бы этотъ старецъ ѣхалъ въ Соловецкій монастырь съ какимъ либо царскимъ порученіемъ, то міръ не отдѣлался бы только 4 алтынами. Очевидно, это былъ „ссыльной старецъ", посланный на житье въ Соловки, которому земскій староста поднесъ хлѣбъ, какъ милостыню отъ міра...

Н. Оглоблинъ