Таганрог

Газета Известия, № 77, 07 апреля 1923 - 4 стр. НА МАЯКЕ ( От нашего специального корреспондента)
Я на таганрогском маяке, находящемся в ведении Убекачернаса (управление по обеспечению безопасного кораблевождения по Азовскому и Черному морям). В восьмом часу вечера 16 марта старшой по маяку — военнообязанный матрос Степан Васильевич Рудиченко зажигает в первый раз по открытии навигации на верху маяка керосино-калильную лампу. Еще в прошлом году маяк посылал в темное шумящее пространство моря навстречу возвращающимся рыболовным баркасам яркие цветные (красный, зеленый и белый) электрические полосы света. Но запасы угля истощились, нового подвоза нет, «динама» в низеньком каменном помещении рядом молчит, и трубы котельного помещения, снятые на зиму, заботливо осмотренные, лежат в порядке, но без действия, до лучших времен.
На маяке одиноко я серо. Люди маяка - совсем особая раса: они живут в своей норе, как барсуки, и мало кто интересуется их жизнью. Маяк должен гореть. И маяк горит. Маяк горит, хотя не редко на складе у него нет и пуда керосина.
- Но у нас есть ещё запасы пакли, - говорит капитан Фока, - в трудную минуту можно будет загнать на базар. На таганрогском маяке он сидит недавно. Переведен с какого-то другого сторожевого пункта. Раньше ходил на пароходах торгового флота по Средиземному и далее. Морские штормы вымотали былую силу, а служба на Черноморском побережье наградила неисцелимой малярией. Сидим с ним в холодной комнатке начальника таганрогского наблюдательного пункта азовской промысловой экспедиции, которую он приютил у себя на маяке, и тихо беседуем. — Все бы это ничего, да сильно режет отсутствие связи в зимнее время. Жалованье, и без того недостаточное, нельзя особенно похвастаться и пайком, да и те задерживаются по нескольку месяцев.
— А как велико жалованье?
—- Я лично получаю 32 миллиона, а служащие и того меньше. Старшой получает всего 10 милл. Мы ведь числимся по флотской службе.
— А паек?
— На месяц пуд десять фунтов муки, 2 фунта сахару, 3 фунта крупы.
— Нам керосин важнее,— говорит матрос Рудиченко, - а продукты что. Я вот в прошлом году распахал овраг и посеял картошку. Сначала думал: ничего не взойдет. А в начале октября жена глянула под корень, а там клубни чуть не с голову. Двадцать пять мер снял. Тем и жили целую зиму.
— Ну, а рыба? Ведь у вас под боком целое море.
— Рыба нам не по карману. А снасть стоит дорого.
Рудиченко коммунист. Теперь он поступил на рабфак и все вечера делит между надзором за маяком и алгеброй. Начальник наблюдательного пункта научно-промысловой экспедиции — студент, переведенный сюда с Мурмана, н тоже уже успевший заполучить малярию, кутается в полярную шубу н помогает ему решать алгебраические задачи. Я расспрашиваю его о местных рыбных промыслах.
— Здешние рыбные промысла? Тут есть всякие: есть Донбасс, т. е. рыбо-промышленное управление союза потребительских обществ Донецкой губернии, есть частные рыболовы. Последние живут вот здесь, в слободке. Глупый н жадный народ. Мещане.
— Что значит: мещане?
— Что значит? А этого так вдруг не объяснишь. Таких других мешан поискать надо. Ну, какие бывают нещане? «Моя хата с краю— ничего не знаю». Нет у него ни общественных интересов, ни желания чему-нибудь поучиться. Деньги прячет в кубышку, потому что каждый из них мечтает выйти в прасолы в построить док в Таганроге. А прасол— известное дело: он— аристократ и жулик. Он кружит над рыболовом, как ястреб. Скупает соль, сбивает цену на рыбу. Вот и сейчас, в эту весеннюю путину, у нас рыба по семь рублей за пуд. Скупают за бесценок. Еще у них гордость это - зал. Слушающие рассказ улыбаются.
— . Это что же такое «зал»?
— Это— очень важная штука. Тут все живут для зала. Ну, какие бывают залы?
Чистая комната с мебелью. Полы крашеные. вытираются мокрой тряпкой по два раза в день. В зал никто не входит, даже гости. По стеная хорошенькие обои. Разные горочки, вазочки, сухие букетики, финтифлюшки из стекла цветного. Висячая лампа, которая приходится вам no самый нос. Вообще, гордость. Барышни одеваются по-городскому и стесняются говорить, что их папаша— рыбак. Да и сам папаша ненавидит свое ремесло: старается всеми правдами и неправдами нажиться и скорее за торговлю, за мясную, рыбную. В аристократы. А то есть у нас еще «крутаи». Это значит по-европейски: браконьеры. Их работа в заповедных водах, а именно, в гирлах Дона.
Я уезжаю с маяка в такой же черный вечер, когда все так же упорно дует с моря сырой я пронизывающий норд-ост. Со стороны Дона подымается яркое зарево: это жгут прошлогодний камыш, чтобы он не мешал расти молодняку. Да, недурно было бы вместе с этим камышом повыжечь и остатки этой дико разросшейся вокруг маяка жизни, чтобы на ее месте взошла новая. Правда, часть местных рыбаков уже находит для себя выгодным работать на Донбасс (союз потребительных обществ Донецк. губ.), но с последним все еще успешно конкурируют местные .......ы. Работа кооперации движется медленно, и пока советский маяк уныло горит на берег; в ожидании лучших времен.
Капитан и матрос провожают меня. Для них опять потянутся серые будни незаметной героической работы.
Марк Криницкий.