Сухаревы Михаил Иванович и Евдокия Григорьевна (Гришина)

Какая чудная фотография нашлась в альбоме мамы!

слева направо: Коля Князев (родственник первого мужа младшей дочери бабушки и дедушки - Любы), я, дед, на плече у деда Настя (старшая дочь т.Любы), бабушка

телега сзади зачетная, да и сараи на заднем плане!

Ездили на кладбище к папе, к родным, не удержались и доехали до Спасского. Печальное зрелище! Всё заросло. Еще чуть-чуть и будет беспролазно.
Деревня мертва: часть домов сровнялась с землей, часть разрушена или разобрана.
Поле распахали вплоть до садов нашего порядка.
Наш дом еще стоит, но по стене уже пошли трещины. Заходишь внутрь и – воспоминания. Всё, как было при бабушке с дедом. Иконы в углу, фотографии на стене. Стол, на котором бабушка раскатывала тесто для лапши, лепила пышки. Печь, где трещали угли, где варились безумно вкусные щи и пшенная каша. Шкаф, панцирные кровати. Дощатый оранжевый пол.
Лестница с темным ходом на чердак. Отколотые ступеньки. Березы. Колодец.
Больно…
Сняла рамы со стены, вынула все фотографии, забрала с собой. Иконы снять, почему-то, рука не поднялась, хотя надо бы. Что им с домом погибать?

Наши соседи:
этот дом рядом, справа, в нем жила бабушка Маруся (Марья) со своей матерью, потом одна

Как полезно иногда просматривать старые пленки!
Помимо своих юношеских фото с друзьями (с которыми 100 лет уже не общаюсь, но часть которых есть в друзьях в ОК), обнаружилось забытое фото бабушки 1997 года.

Старая деревушка
в зарослях камыша.
Бабушка наша, старушка -
жалостная душа.
В росписи пестрой косынка,
седоволосый пробор,
выращенная морщинка
трудностям наперекор.
Мытые банки, кувшины
на частоколе ворот,
яблонь ветвистых вершины
смотрят на огород,
мазаная избушка
цвета погожего дня…
Я тебя помню, старушка, -
добрая кротость моя!

(ну, почти как я и настихотворила)

трудное прошлое войны