Дневники и записки 1910 – 1921 гг - Генеалогический форум

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

На двух отдельных листах
(во время учебы в Учительской семинарии в Петрозаводске)

1910
Без начала
живет как и все, ну словом ничего интересного не было, прошелся с ним раза два, встретил Минина, Воронкова, пошли вместе с Мининым я и оставил его, ушел не простился. Из знакомых на [Мах.] встретил г-жу О..... но так давно ея не видал, что не узнал сразу и не поклонился. Всегда так милый мой! Бедная, ее из числа приглаш. на вечер то вычеркнули, какая досада! Все сегодня ушли в Народный; в общежитии осталось трое или четверо; скука страшная, играл на скрипке, читал Достоевского, скука, скука.
1 марта. 1 учебный день. Урока Викт.Ив. не было. Это хорошо. День провел скверно, гулять никуда не ходил, читать ничего не читал, начал писать по геогр., да хватит ли не знай терпения. Ребята спорят какое училище лучше городское или двухклассное. Хотел сегодня много написать в дневник, а стал писать все и позабыл.
25 марта. Почти целый месяц не писал в дневник, писать есть что, материала много и иногда хотелось бы записать, но ........ обстоятельства. Сегодня кажется я располагаю свободным временем, писать мне хочется, никто не мешает, а поэтому в дневник будет записана не одна страница по всей вероятности. О чем же писать. О чем угодно, что взбредет на ум. На прошлой или даже на прозапрошлой неделе я встретил Борю Дьякова. Я шел вместе с Барышевым по [гостинному], к Кацу, он попал мне навстречу, узнал меня, пошел вслед, подождал у Каца, я [потом] вышел и он подошел ко мне. Он кажется нисколько не изменился с тех пор, как я оставил его (или он меня в Вытегре), а ведь уже прошло почти два года.

Голос его нисколько не изменился все тот же альт, а у меня в два то года из альта кажется в бас перешел. Он очень удивился этой перемене. Я прошелся с ним по Мариинской. Он болтал без умолку, я больше молчал; он кажется обо всем со мной переговорил, чего бы я ни коснулся, он готов был говорить битый час. Рассказывал мне про заданное им сочинение на тему «Костя» - уличный мальчик. Проводил меня до семинарии, просил заходить, простился со мной и ушел. Мальчик, ребенок совсем – думал я. А я то как устарел, ведь мне всего 15 л. Господи, что же будет еще через 15. Меня самого иногда поражает серьезность самого семя. Мне смешно становится иногда, как это из меня могло выйти то, что теперь есть в 15 л. Я часто теперь думаю, думаю серьезно опять таки, оттого у меня теперь уже такая складка на лбу между глазами, оттого меня теперь не смеет никто серьезно задевать, почему? – не знаю Вероятно у меня к 25 годам будут седые волосы. Что я кажусь всем не по годам серьезным, это видно мне хорошо, не видно никому сколько мне лет, но видно что я серьезен, учителя не смеют со мной шутить тоже. Отношения с товарищами со всеми почти у меня можно сказать прекрасные, исключая одного двух [много трех], а в нашем классе 30 человек. С одним я мало знаком, но между нами никогда не бывает теперь никаких недоразумений, были с самой осени сначала, но очень незначительные, а теперь все гладко. Утром я со всеми здороваюсь или они со мной здороваются, а затем в продолжении дня мы почти ни слова не говорим

друг с другом. В таких отношениях я нахожусь почти с половиной класса. С другими товарищами преимущественно общежитниками я сошелся довольно коротко, почти со всеми я более или менее дружен, словом с этими у меня отношения лучше кажется и желать нельзя. Но я кажется все это преувеличиваю, по крайней мере другие так думают, что наши отношения между собою (не мои, а наши) оставляют желать много лучшего; мне может здесь все кажется в таком розовом свете только после городского училища. Ну ладно, к этим отношениям я вернусь еще когда нибудь в другом месте дневника, теперь же надо еще сказать что бывают иногда конечно какие ниб. не особенно приятные для меня инциденты, недоразумения, ну маленькие ссоры между мной и некоторыми ребятами, но это во первых случается редко, а во вторых, такие скоро забываются и серьезных последствий никогда еще не бывало. Ну ладно, поговорим о другом.
Летом в деревне. 1910 г. 29 июня.
Сегодня Петров день. К сену все таки ходят, хотя и после обеда. Ходили вдвоем с сестрой, сграбили остожье, сметать нельзя было – вил не было, а отец ушел смотреть лошадь. Вчера только что мы вернулись с сенокоса, как узнали что нашего жеребенка съели волки. Сегодня братишка и отец ушли смотреть лошадь, говорят что и она оцарапана. Волков в этот год у нас развелось – ужас сколько! Зарезанных коров и лошадей с весны считают прямо десятками. Мужики ничего не предпринимают – не знай что за народец! Проснулись мы довольно рано, я выкупался: вода теплая, только на воздухе холодно, потом я [стал писать дневник].

Кстати день сегодня прекрасный, ведрянный, а то все были дождливые серые дни. Ну с так я принялся за дневник. Прежде всего опишу обстоятельства нашей деревни вообще и нашей семьи в частности, а потом буду философствовать.
Не доезжая всего нескольких верст до дому я вынужден был остановиться в первой тихмангской деревне чтобы починить шину на колесе, которая дорогой у нас свалилось. Покуда починяли шину, я разговорился с одним деревенским стариком. Между прочим он спросил меня, знаю ли я что у нас полдеревни сгорело. Я разумеется первый раз слышу, удивляюсь, начинаю расспрашивать подробности т.к. я весной ни одного письма не получил с дому. Оказывается что на Св. неделе в нашей деревне произошел пожар, уничтожил 4 дома и 5й наш [новый был разрыт]. Мы остались целы. Шину мне починили и я поехал дальше. Надо заметить что нашу всю деревню можно было видеть в конце соседней деревни. Но на этот раз я видел только другой конец своей деревни, т.ч. сразу и не узнал, а въехавши увидал только черную землю да несколько головешек не месте бывших домов. Строились уже новые дома на старых же местах. Наш новый дом был разрыт до полу. Итак в деревне.

20 февраля 1917 г. Владимир.воен.училище.
Школа (заметка).
Одной из главных целей школы является обучение учеников грамотному письму. Чтобы достигнуть этого, нужно начинать вообще письмо слов не с I отделения, как это принято везде, а по крайней мере со 2-го отделения или даже со 2-го полугодия 2 отдел. Таким образом, в младшем отделении ученики будут учиться читать, считать и разсказывать – и только. Это звучит несколько парадоксом, и никто до сих пор пока не подходил к разрешению вопроса о прививании навыка писать грамотно именно с этой стороны. Тем не менее есть основания считать высказанное положение далеко не парадоксальным. В самом деле – как известно, слова пишутся, изображаются знаками в значительной степени несоответствующими звуковому составу слов. Между тем, ребенок, начинающий учиться писать, невольно ищет опоры в звуках, в звуковом составе слова и пишет конечно грамматически неверно. Итак – первые зрительные впечатления ребенка запечатлевают неправильные по грамматическому составу слова. Как известно именно первые впечатления оставляют в памяти наиболее глубокие следы, стереть которые бывает всегда очень трудно. Кроме зрительных впечатлений, получаемых от письма слов, у ребенка конечно есть еще и впечатления от слов, виденных им в книге. Когда ребенку приходит на помощь в деле грамотности сознание, то понятно он соображает как надо писать грамотно, но ему препятствуют

исполнять это те зрительные впечатления, которые остались в его памяти после написания им первых слов, неправильно написанных. Без сомнения это вполне объясняет следующий факт, сплошь и рядом встречающийся в низшей и средней школе: ученик прекрасно знает грамматическое правило и при известных обстоятельствах умеет применить его, но пишет он неверно по большей части, он пишет безсознательно неверно.
Чтобы достигнуть того, чтобы ученики писали и сознательно и безсознательно верно нужно очевидно поставить дело обучения грамотности так, чтобы зрительные образы от написания первых и пр. слов у ребенка были точны, верны и совершенно одинаковы, а поэтому ему нужно сначала только видеть написанное, при том написанное конечно верно. Научившись читать по-печатному, нужно выучить читать его рукописный текст, затем можно давать списывание с рукописного текста, вообще нужно позаботиться чтобы зрительные образы от первых виденных написанных слов были достаточно прочными. Выполняя последовательно эту программу мы можем перейти к самостоятельному письму слов только во II отдел. Можно с уверенностью сказать что в таком случае ученики будут писать грамотно.
Кроме того, при таком распределении занятий ученики и каллиграфически будут писать гораздо лучше, т.к. к письму слов они перейдут уже весьма подготовленными.
____________________

6 марта 1917г.
О бухгалтерии (заметка)
Пусть я буду говорить о бухгалтерии в каком нибудь строительном деле. [жел.дор.] Тогда цели ее будут таковы: выяснить, во сколько обойдется один куб, каковы чистая прибыль с куба, во что обходится содержание одного рабочего, рабочего с лошадью; сколько выходит того или другого материала, продукта на одного рабочего, служащего; сколько вообще израсходовано того или другого продукта или материала. Бухгалтерия должна быть поставлена так, чтобы эти сведения могли быть получены не только в заключительном балансе, но в любой момент и за любой период времени. К этому должны быть приспособлены все вспомогательные бухгалтерские книги. Как видно, если бухгалтерия будет давать ответы на эти вопросы, то она приблизиться к статистике, при чем она будет давать безусловно полные самого глубокого интереса статистические данные. Значение бухгалтерии тогда неизмеримо поднимется, на ее данных будет строить свои выводы наука – политическая экономия.
Итак: бухгалтерия должна быть фундаментом для выводов политической экономии.
____________________

1917г.
Петроград, Владимирское военное училище
Дни революции.
27 февраля вечером прапорщик Семенов проходя мимо выстроенных юнкеров заметил вскользь что переворот охватил широкие круги общества и что надо ждать больших перемен.
Это было первое неясное известие о происходящих в Петрограде событиях. До сих пор мы юнкера ничего ровно не знали о том, что происходит в Петрограде. Носились какие то смутные слухи о забастовках, о восстании гвардейских полков, из окон мы видели, что по улицам идут толпы народа, но определенно никто ничего не знал. Мы были совершенно отгорожены от внешнего мира толстыми стенами. Железный порядок в училище не нарушался вплоть до 28 февраля. 28 февраля с утра около нашего училища стали собираться толпы народа. Приезжали бронированные автомобили. Не знаю в точности, что происходило у парадного подъезда, но в общих чертах, без грубых ошибок, дело обстояло так. В училище ворвались вооруженные рабочие и потребовали у начальника, ген.майора Пестрикова выдачи оружия, патронов и роспуска юнкеров. Начальник объяснил, что без приказания начальства он выдать оружия не может, но согласился отправить полк. Саско с несколькими человеками из толпы в Госуд. Думу за разъяснением – следует ли выдать оружие. Вместе с тем опасаясь, что рабочие потребуют присоединения юнкеров к ним, н-к училища распустил пока юнкеров да 24 ч 2 марта. Утром часов в 10 большинство юнкеров покинуло стены училища.

Я и несколько других решили остаться в училище, т.к. некуда было уйти ночевать. Я не хотел безпокоить своих родственников. Мы не прогадали. Оставшиеся получили за обедом и ужином усиленные порции кушаний, т.к. наготовлено было на всю роту, а оставалось нас человек 15-18.
Полк. Саско, как потом оказалось, съездил в Гос. Думу и выяснил, что оружия от училища никто не в праве требовать. По чему больше генерал уже никому ничего не выдавал. Я забыл упомянуть, что утром рабочим он выдал..... 4 винтовки. Не довольствуясь этим, генерал отправил вечером шт. капит. Кузьмина в Госуд. Думу за более детальными инструкциями относительно положения училища. Шт. капитан сидел там всю ночь и получил в конце концов бумагу – приказ, подпис. кажется Керенским и еще кем-то, где предписывалось продолжать занятия в училище установленным порядком, оружия ни в каком случае не выдавать, а являющихся за ним – арестовывать и отправлять в Госуд. Думу.
Весь день мы видели из окон то большие, то малые толпы народа на улицах, видели как ходили штатские с оружием – с винтовками, саблями. Недалеко от училища стрелял пулемет, осыпал пулями не то наш двор, не то соседнюю улицу. Кто стрелял и в кого – это осталось нам неизвестным.
Вечером 28 или утром 1-го я уже хорошо не помню, нас собрали в столовой и генерал разсказал нам, как к нему приходили требовать оружия, как он посылал в Госуд. Думу Саско и Кузьмина, прочитал нам приказ о продолжении занятий и объявил что отныне он будет повиноваться только новому правительству, будет исполнять приказания только Родзянко и больше никого.
1-го марта нас поспешно, кого можно было разослали по городу – объявить нашим товарищам, чтобы они собрались к вечеру 1-го числа, т.к. 2-го решено было генералом представиться со всем училищем новому прав-ву.

15 марта 1919г.
Воспоминания.
Пока окончательно не изгладились воспоминания об этих днях, спешу их записать; это было такое интересное время.
I.
Мы занимали громадный каменный корпус, который с пристройками и пр. занимал целый квартал. Я был в 4 роте [неразборчиво], а на юнкерском жаргоне эта рота называлась «мандавошками» за малый рост. 1-й бат. распределялся по росту, при чем юнкера 1 роты назывались «волоебами», в 2 роте были «извозчики», прозванные потому, что там были брюнеты, рост средний, юнкера 3 роты носили назв. «девочек», т.к. там были блондины среднего роста. 2 бат. не был так строго распределен по росту и мастям, он носил назв. нестроевой команды, или еще школа прапорщиков, для того чтобы подчеркнуть как будто бы некоторое превосходство 1 батальона, превосходство конечно мнимое. Оригинально, что 1 бат. этими названиями как будто даже гордился. Весь первый батальон занимал главное здание, остальные роты занимали бывший ресторан Яра и др. помещения в общей сложности занимавшие квартал.
Главное здание – четырех этажное, приятной светло желтой окраски. В первом этаже помещались столовые, людские, приемная. Во 2, 3 и 4 этаже помещались классы, спальные, различные помещения вроде гимнастического зала, музеи, библиотеки, церкви и т.д. Мы были кажется в 4 этаже. Всего в училище было около 800 человек, которые составляли 2 курса, след каждый выпуск был около 400 чел., выпускали через 2-3-4 месяца, продолжительность курсов была от 4 до 8 м., наш выпуск например учился 5 месяцев, первые 8 мес., затем 6 месяц.
Эти 800 чел. делились на 8 рот, каждая рота делилась на старшие и младшие курсы, каждый курс на 2 взвода. Каждый взвод занимал свою спальню.

Старший юнкер являлся уже начальством над младшим, в присутствии первого последний напр. не имел права курить, не спросив разрешения. Младшие юнкера назывались еще [козерогами].
Когда я

3 – 5 июля (Влад. воен. учил.) (1917 год)
Безпорядки начались вечером 3-го июля. В тот вечер я был в театре Музыкальной Драмы. Ехал я туда по Невскому до Садовой, по Садовой до Никольского, оттуда пешком. Было около 8 часов. Из трамвая ничего особенного не было видно, из разговоров публики тоже никак нельзя было предположить о том, что сейчас произойдет (или происходило, как потом выяснилось в других частях города). В театр я немного опоздал и слушал уже конец 8-й симфонии Бетховена. После 8 симфонии прослушал и знаменитую 9-ю. Управлял Фительберг. Настроение публики в театре было очень спокойное. В это время в некоторых частях города движение было уже в полном разгаре. Но публика, бывшая в театре, очевидно, как и я ничего не подозревала. Фительберг имел большой успех, ему много аплодировали, все расходились под впечатлением музыки. На площади многие остановились ждать трамвая. Ждали довольно долго, трамвая не было. Кто-то сказал, что трамвая не ходят. Было около половины 11-го, т.е. трамваи должны были ходить и тот факт, что они не ходят, мог бы казалось навести на некоторые размышления. Однако же я и кажется публика совершенно не обратили на это внимания, погода была хорошая: светлый теплый вечер и публика стала расходиться, решив идти по домам пешком. Я пошел по направлению к Исакиевскому Собору. Успел отойти от площади я очень немного и встретил товарища, окончившего вместе со мной училище, из 4 роты, как и я. Он был с женой. Он остановил меня, что мне показалось несколько странным, т.к. в близких отношениях я с ним не был, а т.к. он вдобавок был с женой, то мне это показалось удивительным; он спросил, куда я иду. Я сказал, что ищу самой кратчайшей дороги к училищу. Я еще жил в училище, ожидал расчета, производство же наше состоялось 1-го июля. Он предложил мне пойти вместе с ними, так как ему тоже надо было в ту сторону. Город он знал конечно гораздо лучше чем я и мы повернувшись обратно, пошли опять к площади. Дорогой он мне сообщил, что в городе волнения. Это было первое известие, которое я получил о происходящем в Петрограде.

Известие это меня поразило. Я стал разспрашивать с целью уяснить себе смысл происходящего, но М. тоже не мог объяснить мне его. Он сказал мне только, что от одних он слышал, что это контр-революция, а другие будто бы говорили, что выступают большевики. Мне сначала показалось весьма вероятным выступление контр-революционеров и мне ясно представилось: вдруг завтра мы узнаем о восшествии на престол какого либо Романова. Это уже одно могло показать, насколько в действительности мы заблуждались, как потом выяснилось. До такой степени мы не были подготовлены к выступлению большевиков.
Через минуту я видел уже первых вооруженных солдат: на перекрестке стояла большая толпа их с винтовками. Путь лежал нам через этот перекресток, как вдруг из боковой улицы внезапно выехал автомобиль с 2 пулеметами. Среди публики началось смятение. Мы повернули обратно, не дойдя до солдат и решили пробираться к Зимнему Дворцу, чтобы там перебраться на Петроградскую сторону, куда нам обоим было нужно. На углу Почтамской нам пришлось остановиться: в колонне по отделениям шел целый полк, кажется 180 запасный. Все были вооружены. Шли сравнительно в порядке. Несли несколько старых флагов со старыми надписями: «Война за мир всего мира», «Долой капиталистов» и т.д. Много солдат было среди проходящей и останавливающейся публики в качестве зрителей. Мы стояли как раз на углу. Кое кто нам отдавал честь. Настроение у солдат было очевидно спокойное. Воспользовавшись маленьким перерывом в колоннах мы пересекли улицу и продолжали путь. Мимо нас проехал свободный автомобиль с 2 солдатами-шоферами и остановился недалеко что то исправить или ориентироваться. Мой товарищ подошел к ним и попросил отвезти нас на Петроградскую Сторону. Те сначала долго не соглашались, но потом взяли нас. Мы сели втроем в автомобиль и выехали на Морскую. Нас остановил какой то патруль или это была просто группа вооруженных солдат. Пока шофер тормозил автомобиль, пока старший в группе догонял нас мы быстро обменивались, что сказать солдатам

на предполагаемый вопрос куда мы едем и зачем. Кому то из нас пришло в голову сказать, что мы едем по делам в Госуд. Думу. Совещание это длилось всего несколько секунд. Когда солдат подошел и спросил наши документы, мы сделали вид что очень торопимся, сказали что едем в Госуд. Думу по важным делам. Солдат не стал настаивать и отдав честь повернул обратно. В общем все эти картины мне страшно напомнили дни 27-28 февраля – копия с того, что было тогда. Но отношение публики к происходящему уже совершенно иное. Но об этом потом. Мы промчались по Морской, Невскому, проехали мост у Зимнего Дворца и через Биржевой мост попали на Петроградскую сторону. Автомобиль доставил нас по Александровскому пр. до Большого пр., до Тучкова моста. Отсюда мне было совсем близко до училища и мы почувствовали себя дома. Расплатившись с шофером (я дал 10р., а товарищ кажется 6р.) я пошел в училище, а товарищ домой. До училища я дошел без всяких приключений.
Народу в училище было мало. Произведенные уже частью поразъехались, молодые были в отпуску. Из разспросов товарищей я постепенно узнал более точные сведения о происходящем. Выступали большевики. Выступление было не для всех неожиданным. Наш представитель в Сов.Р. и С.Д. юнкер [Гмут] знал об этом утром. Настроение было враждебное к выступавшим и у нас, и у публики. В выступлении принимали участие полки 1 пулем., Московский, Гренадерский и Павловский и рабочие. Остальные полки отказались от участия в демонстрации. Ночью была слышна стрельба из пулеметов. Как потом выяснилось были жертвы. Что касается причин выступления, то об этом ходили самые разнообразные толки. Говорили что целью выступления был арест всех министров, как социалистов, так и не социалистов, а главное арест Керенского. Другие шли с протестом против расформирования полков, очень многие шли потому что шли другие. В эту ночь мы очень долго не спали. Народ ходил по улицам всю ночь.

4-го утром из утренних газет я узнал, что пытались арестовать министров и Керенского, но не удалось. Были жертвы. Встал я в этот день часов в 7 и так как решил сегодня уехать, то с утра пошел искать в город извозчика и вообще устраивать свои дела. Народу в городе было мало. Утро свежее, прохладное, спокойное. Трамваи ходят. Читаю объявление, что Вр. Прав. и С.Р.и С.Д. запрещены всякие манифестации. У меня создалось такое впечатление, что вчерашнее выступление большевиков выдохлось, что инцидент уже исчерпан, но потом оказалось, далеко не так. Только эти часы – раннее утро в городе было спокойно, ночь на время приостановила движение. Но уже с 11 часов перестали ходить трамваи и движение приняло громадные размеры.
_________________
Отсюда я пишу по воспоминаниям, спустя 2 месяца [слишком], поэтому дальнейший рассказ будет короток, т.к. подробностей я уже не помню, да и последовательность событий вряд ли будет соблюдена.
_________________

Июля 14. (1917 г. ?)
Я на квартире у знакомого фельдшера, надзирателя психиатрического отделения. Квартира в одном доме с помещением для больных, но отделена от него несколькими промежуточными комнатами и жизнь больных меня нисколько не касается и не интересуюсь ею совсем. Личные дела, личные переживания занимают меня целиком. Квартира эта очень удобна тем, что здесь меня никто ничем не стесняет: во всем громадном доме нет ребятишек, которые меня так стесняли на той квартире, т.е. раздражали плачем, визгом и т.п., нет хозяйки, вечно возящейся с чем нибудь и тоже раздражающей, нет клопов, от которых я столько мучился, нет кур, будивших меня среди ночи, т.е. рано утром, словом многого нет, что мне приходилось проклинать там. Удобств не мало и одно из них доставляет мне сейчас большое удовольствие. Это электрическое освещение. Сейчас вечер, часов 11 и я проделываю следующее. Ночи теперь уже довольно темные и несколько напоминают темнотой осенние. Я опускаю шторы и зажигаю лампу на столе и висячую посредине комнаты. За окнами темнота, в комнате свет. Это напоминает мне зимнее и осеннее время в Устьволге. Какое то удовольствие чувствую я в том, что вспоминаю ту жизнь, которую еще в прошлое лето называл дурным сном. В чем прелесть этого вечера с зажженной лампой и темнотой за окнами, я точно не знаю. И все, [чем жил] я там, все почему то мне отсюда кажется хорошим и милым. Думается, что всегда в настоящий момент у человека выходит всегда хуже будущего и прошедшего, но нет, у меня сейчас прошлое, проведенное в другой обстановке не вызывает никаких воспоминаний милых, а будущее мне представляется в своем самом привлекательном виде. Это именно при осуществлении этого уюта, этих вечеров. Будет ли эта [зима] счастливой для меня? Что собственно хорошего в этом? Не могу понять, но как то мысли группируются около Устьволги и ее обитателей и я чувствую грусть, что нет того что было

и маленькую отраду в том, что мысленно переживаю прошлое. И почему то одним из наиболее приятных воспоминаний это воспоминание о квартире Александры Константиновны, у которой уютность чувствовалась более чем у кого либо и воспоминание о библиотеке. Библиотека впрочем только в осеннее время отсюда мне кажется такой привлекательной. И вообще осень сейчас мне кажется более милой, чем весна.
____________________
Как я скверно однако выражаю свои мысли. Два года ничего не писал, и теперь не могу совсем излагать ничего. Так плохо, что хоть не пиши, а хочется писать и писать. Буду каждый день упражняться.
____________________

На отдельном листе
(по-видимому, периода работы Заведующим Уездным отделом народного образования в Каргопольском уезде 1919 г.)

II Лекшма

2. Лекшморецкая I ступ.школа
2 комн., 4 отд.
а – 22 Вас. Дм. Рудометов
в 11
б Ксенофонтов
г Ксенофонтов
Кл. а и в, помещение наемное, 300 р. в год; просторное и теплое. Строилось для школы, субсидировалось земством. Другую половину занимает учитель, платит около 300р., [хозяин] просит прибавки; контракт до 1 сент. 1919г., можно дать до 500 – 600р. Есть [прихожая] для учеников, нужно побелить стены.
Кл. б и г помещ. в доме священника (собств.) занимают одну половину, сравнительно теплое помещение и чистое, 400 р. в год, контракт до 1/1 – 20. Район обслуживает 14 [дерев.], самая дальняя 2 ½ в. Общежития и ночлежного приюта нет. Журнала классн. не ведется. Рудометов говорит, что нет бумаги, нет письмен. принадлежн., нет книг, посылали будто бы неоднократно в отдел и ничего не достали (?!).

3. Лекшморецко-Боровская I ст.школа
2 комн., 3 отд.
а – 16 Мих. Петр. Крылов
б – 15 Вера Мих. Ильинская
в – 10 Вера Мих. Ильинская
Классы б и в помещаются в здании бывшей уезд. прих. школы: здание хорошее, лет 10.

Классная комната очень хорошая, не очень теплая, стены проконопачены плохо. Есть коридор, 2-я половина занята квартирой учительницы.
Класс а находится в обществ. здании, бывшем помещении псаломщика, плата 120 р. в год без дров, помещение чистенькое и уютное, но маленькое. Район обслуживает 5 дерев., самая дальняя 1 верста. Журналов тоже не ведется. [Неразборчиво] не [вынесено] из классов.
Отдел председат. Рудометов, члены Елисеева и Братушев. Бездеятельный совершенно. Горячие завтраки не устроены ни в [котором], инструкции по организ. отдела плохо напечатаны, не [легко] разобрать, этим объясняет бездеятельность отдела.
Библиотеки районной нет. Культурно-просв. [кружок] собрал около 300 книг, занял под библиотеку помещение сторожки, помещение холодное, стены [безобразные], но просторное, можно приспособить под районную библ. Нужда очень большая в библиот., можно послать библиотекаршу и присоединить биб. культурно-просв. кружка к районной.
Культурно-просветит. кружков 2. один в Лекшме, другой на Бору. Лекшма – председ. Рудометов, деятельность – спектакли, маскарады. Ставили чеховские миниатюры, готовятся ставить «Безработные». Бор – кружок организовался недавно, согласно постановл. крестьянского схода, деятельности пока нет, готовятся ставить «[Женитьбу]», нет смысла дробить силы на 2 кружка.
Общие впечатления – недостаточная [энергия местных сил], благоприятное расположение деревень, в смысле разстояния, сравнит. отсталость мест. нас. особенно на Бору.
________________________