Свящ. Мраморного дворца СПб. Самуил Михайловский

Речь,
произнесенная, 10 марта, 1871 года, въ С.-Петербургском Адмиралтейском Соборе, при отпевании тела протоиерея Мраморного-Константиновского дворца, Самуила Васильевича Михайловского, Павлом Епископом Ладожским, Викарием С.-Петербургским.

_________

Зряще мя безгласна и бездыханна
предлежаща, восплачите о мне, братiе
и друзи, сродници и знаемiи.

Плачут, горько плачут о тебе, - возлюбленный собрат, сослужитель и друг наш, - не только сродники и друзья твои, но и все твои знаемые, окружая гроб твой и видя тебя бездыханным и безгласным. Все потрясены и глубоко огорчены внезапным, преждевременным, по нашим человеческим разсчетам и соображениям, отшествием твоим из здешняго мира в жизнь загробную. Люди, близко знавшие и горячо любившие тебя, рыдают, помышляя о том, какая дорогая жизнь угасла, какое прекрасное, действенное слово замолкло с твоею смертию; горькими слезами оплакивают тяжкую потерю, понесенную в лице твоем не только твоим родственно-дружеским, но и более широким кругом церковно-общественным. Зряще тя безгласна и бездыханна предлежаща, плачут о тебе братiя и друзи, сродницы и знаемiи...
...И когда угасает подобная жизнь, умолкает подобное слово, когда умирают не только носители их необычайные, первостепенные, но и представители их второстепенные: какая вдруг является пустота на том месте, где мы привыкли их встречать и видеть! Как живо и болезненно чувствуется их отсутствие, потеря их! Тяжелый сердечный вздох, горькая слеза невольно обнаруживают горе, гнетущее души людей, для которых были дороги подобная угасшая жизнь, подобное умолкшее слово…
В таком именно положении находимся в настоящее время и мы все, - сродники, друзья и знаемые почившаго, потому что со смертию его угасла дорогая жизнь, замолкло прекрасное, живое слово. В лице почившаго родственно-дружеский круг понес невознаградимую потерю. Деятеля честнаго, благороднаго, в высокой степени полезнаго, потеряли в нем также и Церковь, и общество...
...Во всех этих отношениях почивший собрат и друг наш был одним из самых живых и дорогих членов того родственнаго и дружескаго круга, в котором он вращался. Какая теплота души, какое дружелюбие ко всем, какая возвышенность мысли, строгая и чуткая нравственность, какая любовь к Богу, святой Церкви, дорогому отечеству, ко всем – слышались в его словах, отражались в его жизни! Как легко чувствовалось в его обществе! Какое оживление вносил он в свой круг! Он нередко делался средоточием круга, в состав которого входили мужи, по своим достоинствам и по своему положению, служащие средоточием для кругов широких! Его прекрасной, любящей душе было так несвойственно причинять кому-либо огорчения, что даже огорчения мнимые, причиненныя будтобы им людям близким, делались для него источником тяжкой скорби, жестоких страданий… Как много и с какой любовию трудился он над образованием в себе добрых, честных, правильных, истинно-христианских убеждений. Как много содействовал он и другим в образовании добрых убеждений! Он любил во все всматриваться, вдумываться; обо всем составлять свое понятие, на все иметь свой самостоятельный, отчетливый взгляд. И судьбы Церкви, и судьбы отечества были дороги, близки его сердцу. Ни одно важное событие церковное и отечественное, ни один, сколько-нибудь важный, вопрос общественный не проходили мимо его незамеченными, ни к чему не относился он безучастно и безразлично. И он имел действительно на все самостоятельное, часто своеобразное воззрение, которое отстаивал и защищал с твердостию, равнявшеюся только терпимости и уважению, с какими он относился к воззрениям других, даже наиболее несогласных с его воззрениями и потому встречавшим с его стороны особенно настойчивое опровержение. С каким благодушием, при всей энергии и настойчивости, велась обыкновенно эта борьба за убеждения! Как обстоятельно, многосторонне разсматривался тогда предмет! При таких условиях он мог составить и действительно составил себе убеждения твердыя, основательныя и в то же время чуждыя жесткости и нетерпимости; с другой стороны, содействовал и другим в составлении подобных же убеждений… Да, сродники и друзья не могут не оплакивать эту угасшую жизнь, столь дорогую, столь нравственно полезную для них; не могут не скорбеть о том, что среди них не будет слышаться слово почившаго, столь здравое, теплое, живое.
Много потеряли в лице почившаго не только люди, близкие к нему, но и Церковь и общество. – Почивший собрат наш служил им на различных поприщах, и – везде служил с честью, с достоинством, с несомненною пользою. Его дарования и знания открыли пред ним двери одного из высших духовно-учебных заведений, в состав котораго вошли люди, известные своими дарованиями, знаниями, служебною опасностию… Мы уверены вполне, что не встретим пререкания со стороны сочленов почившаго по этому учреждению, когда скажем, что деятельность его здесь была весьма благоплодна, что он с достоинством и пользою, вместе с сослуживцами своими, послужил развитию, благоустроению правительственной, учебной и воспитательной частей в наших духовно-учебных заведениях, особенно средних и низших. Ни к одному, разсматривавшемуся в этом учреждении, вопросу не относился он безучастно и безразлично, по каждому вопросу он высказывал свое мнение, с твердостию защищал его и не прежде отказывался от него в пользу мнения чужаго, как совершенно убедившись в превосходстве последняго. При таком образе действования, как много он содействовал, конечно, уяснению обсуждавшихся вопросов, всестороннему обсуждению и основательному решению их! А законоучительская его деятельность? – как она была благоплодна, блестяща! Вступивши на законоучительское поприще в женских учебных заведениях, среди занятий наукою в высшем учебном заведении, переходя от научных занятий с зрелыми и развитыми юношами к занятиям с юными питомицами, большею частию отроческого возраста, почивший собрат наш не оказался неприготовленным к новому служению своему, имеющему свои особенности. Нет, с первых же дней своего служения на новом месте, он своею осмотрительною, благоразумною деятельностию, живым, теплым, увлекательным преподаванием Закона Божия, своими добрыми, благожелательными, благонамеренными отношениями ко всем, приобрел себе всеобщее доверие, уважение и любовь, - расположил к себе и начальствующих, воспитывающих, и воспитываемых. Как умел он входить в маленькие интересы своих учениц, утешать их в маленьких скорбях, сдерживать и уничтожать порывы своеволия и своенравия, проявления легкомыслия; как умел приучать их к порядку, повиновению, исправности, и – все это делать, не только не теряя расположения, но и усиливая расположение к себе вразумляемых! Как умел он, без вреда для порядка заведения и без порчи характеров учениц, предстательствовать за них пред властью и испрашивать им прощение в случаях неважных отступлений от порядка, небольших неисправностей по классу, минутных увлечений духа своенравия и легкомыслия! Как умел он внушить своим питомицам любовь к преподаваемому им предмету и поднять уровень прилежания и успехов их! Как высоко ценили его преподавательские таланты во всех домах, в которых вверяли ему наставление детей в истинах Веры и нравственности христианской! Польза, приносимая детям его уроками, была везде так велика и очевидна, что и в заведениях, и в семействах всемерно старались сохранить для детей благотворное руководство его и с великою скорбию разставались с ним, когда другия, высшия обязанности вынуждали его прекращать где-либо свою учебно-воспитательную деятельность. Ученики и ученицы его навсегда сохраняли добрую память о нем, и не иначе, как с глубоким уважением, говорили о нем, спустя много лет по разлуке с ним и по прекращении уроков его. И нужно ли много распространяться о блестящей, в высшей степени плодотворной законоучительской деятельности его? Очевидно, добрая молва о ней была велика, когда Благоверный Государь Великий Князь и Благоверная Государыня Великая Княгиня, вместе с Августейшими Детьми своими почтившие своим присутствием настоящее печальное торжество(1), вверили почившему собрату нашему наставление своих Августейших Детей в истинах Веры и нравственности христианской. И присутствие Их здесь служит свидетельством того, что усопший собрат наш умел снискать себе и Их Августейшее уважение и благоволение.
Да, братия возлюбленная, велика наша скорбь; при этом гробе нельзя не скорбеть и не плакать. Но, последуя слову апостольскому, «не будет скорбеть, якоже неимущии упования» (1 Кор. 4,13). Будем утешать себя верою и надеждою, что собрат наш, христиански живший и так много потрудившийся во славу Божию и во благо ближних, получит праведное воздаяние за свою жизнь и труд свой в обителях небесных. Да будет для нас утешителем в скорби тот прекрасный, окруженный ореолом нравственной чистоты и благородства, и ничем дурным неискаженный, образ, который оставил по себе в сердцах наших усопший. Тот не умирает для нас совершенно, тот остается присущ нам, кто оставляет по себе добрую память, прекрасный образ, и кто, потому, по привлекательности своего образа, постоянно вызывается нашею любовию пред наши мысленныя очи.
Дадим, братия, последнее целование усопшему собрату нашему; предадим дорогие останки его земле, в недрах которой он будет покоиться до всеобщаго воскресения; а душе его будем просить у Господа-Бога вечнаго, блаженнаго покоя в обителях небесных. Аминь.

_____________________________________
(1)Погребение о.протоиерея Самуила Васильевича почтили Своим присутствием Их Императорския Высочества: Великий Князь Константин Николаевич и Великая Княгиня Александра Иосифовна, и Великие Князья: Николай, Константин, Дмитрий и Вячеслав Константиновичи.