О селе Костома и костомской волости

Мокин Александр Николаевич р. ок. 1862г.
изображение восстановлено нейросетью

Орловы:
Александр Викторович и Анна Фёдоровна (2-я жена)
Дети: Елена Паршина (слева) и Лидия

Орлов Александр Викторович

Орлова Елена Александровна (зам. Паршина)

Козлов Сергей

Голубева Галина Ивановна (справа)

СТАТЬЯ О МОЁМ ДЕДУШКЕ В ГАЗЕТЕ " ГАЛИЧСКИЕ ИЗВЕСТИЯ ".
------------------------------------------------------------------------------------------------

Молитесь обо мне...
Автор - Голубева Анна - 26 Апреля, 2016 год.
--------------------------------------------------------------------------------------------------

Продолжается бой. Пока есть могилы неизвестных солдат, пока «не вернулся домой», хотя бы известием, последний пропавший без вести солдат, пока со страниц военных писем дышит история наших семей - война не окончена. Заросли окопы, распаханы поля сражений, но, нет-нет, да отзовётся на людскую надежду земля - отдаст солдатский медальон, вернёт оружие, вытолкнет из своих глубин орудийную установку, самолёт или танк. И лопаются папки архивов, вынося суровую правду, называя имена и рассказывая о судьбах. И вновь всколыхнётся в груди щемящее чувство потери. Ведь не знал, не видел воочию, не должен помнить, но слезы на глазах при упоминании, искреннее почтение при знакомстве с документами, трепет при слове «война».

Возможно ли жить, постоянно думая о погибших, о судьбах несовершеннолетних пацанов, шедших на смерть, о расстрелянных семьях и загубленных в концлагерях, об отцах семейств, понимавших, на что они идут, и о штрафниках, чью отвагу принимали, как должное, о всех тех, кто ценой своей жизни остановил фашизм. Нет, не выдержит никакое сердце такой ноши. И, наверное, именно поэтому ограничиваем мы сами для себя воспоминания, позволяем себе встречаться с этой болью лишь несколько дней в году. Не от чёрствости душевной, а от невозможности нести этот груз.
Наверное, так же отделили для себя войну и мирную жизнь фронтовики и первые послевоенные поколения. Таков инстинкт самосохранения. И не следует стыдиться его или обвинять нас за то, что лишь к 9 Мая вспоминаем мы о войне. Невозможно, выше человеческих сил раз за разом переживать горе, пусть даже произошло оно поколения назад. Мы помним - это важно, мы знаем - это значимо. Мы живём, понимая, чья в этом заслуга.

Живём своими заботами и интересами, пока событие, напоминание, встреча, случайный взгляд, зацепившийся за портрет, за имя улицы, не вырвет нас из обычной жизни, вновь бросая на передовую, на фронт Великой Отечественной войны. Неотделимы мы от истории страны, кровью через века связаны с её сынами, и судьбе угодно вновь и вновь сталкивать нас, чтоб не зарастали раны, не проходила боль, ведь именно она делает нас человечнее.

В марте телефонный звонок вновь связал нас с Любовью Михайловной Бочаровой из Костомы. Педагог со стажем, пережившая Чеченскую войну и знающая не понаслышке горе и боль военного лихолетья, она спешила рассказать не о себе и своём отношении к войне, а поделиться документами, что волей судьбы попали к ней в руки. «Расскажите об этом, установите автора, узнайте о его судьбе, и пусть не останется просто безликим письмом прошедшая через время бумага. Тем более, что хранит оно судьбы не только бойца, его написавшего, но и других людей». И вот передо мной вновь документы из прошлого - 1942 год.

...Солдатские треугольники, как белые журавлики надежды, летели домой с последними вестями, с часто неумелыми словами признаний, сказать которые было так важно. На краю жизни, в шаге от смерти так необходимо было в единственном письме выразить всё, ведь оно реально могло стать последним. В большинстве своём окончившие лишь начальные классы вчерашние крестьяне не умели говорить красиво и грамотно, но так же, как и мы, желали сказать своим родным о том, что для них важно. Читаем вместе (орфография и пунктуация сохранены):

«Вздравствуй многоуважаемая супруга Надежда Ивановна, от супруга вашего Алексея Михайловича. Желаю малым моим детям Коле, Боре, Шуре, Нине Алексеевичам и кланяюсь мамаше и Глане, и племянникам и сестре Зинаиде шлю всем вообще по низкому поклону и желаю быть здоровыми.
Во вторых строках моего письма спешу уведомить, дорогая Надя, тебя в том Вы наверно сумлеваетесь обо мне, но я пока жив и здоров. Нахожусь я на фронте уже второй месяц, сейчас мы на отдыхе. Но, Надя, и страсти принял. Видно вы обо мне молитесь, Бог спасает. Многих товарищей убили из нашей роты. Лукина Серёгу ранило, Гнидина тоже ранило, Крылова Васю тоже, Калинин обморозил ноги. Из своих остались только Воронин Вася, Потёмкин и Кирилов. Кабановских ребят убили, Караулова Ванюху убили. У нас была рота 87 человек осталось 30 человек, кого убили, кого ранили. Я сейчас нахожусь командиром. Находимся в Смоленской области за Москвой. Немца гоним, Надя, почём зря. Скоро прогоним. Жив буду увидимся. В бою был раз 15. Сейчас будут полк формировать, а то весь разбит.
Теперь Надя сообщу: я получил из Москвы гостинец, прислал инженер бритву, полотенце, кой чего ещё. Не забывают нашу Красную армию.
Сообщи как вы живёте. Я очень сумневаюсь и где батя живы или нет, а письма некогда было писать всё время были в походе, гнали немца день и ночь. Может, Надя, Бог и спасёт, но очень жутко. Писать пока кончаю, ежели всё писать писанины много. Буду ждать вашего ответа. Известный вам ваш супруг Алексей Михайлович. Шлю воздушный поцелуй. Прощайте. Адрес мой такой: действующая Красная Армия, полевая почтовая станция №564, 1107 полк. Смирнов А.М.»
и приписка «Пишу письмо на кануне Рождества».

Простым карандашом взрослый, умудрённый жизнью отец семейства сообщает любимой жене последние новости. Кем он был, где родился, пока неизвестно, но как много узнаем мы из письма.
Начнём с самого главного: он был призван в числе многих земляков, товарищами и явно однополчанами стали не только жители родной деревни, но и села Кабанова, а возможно, и других сел и деревень округи. Он пишет, что они находятся под Москвой, возле Смоленска. Речь явно идёт о начале 42 года (канун Рождества - 6 января). Отсюда и массовые потери.

Что ж, начнем поиск, чтобы это письмо не осталось безличным. По номеру полевой почты и полка найти ничего не удаётся. Он формируется не единожды, и выживших перенаправляют в основу других частей, на ходу дополняя ими личный состав, костромичи - одни из многих. Они уже не новобранцы, были в боях и почти пережили половину зимы (что тоже видно из письма), они костяк воинских формирований, но впереди ещё так много...
Похоронки, наверное, сообщили о смерти близким, и хочется верить, что не значились они в пропавших без вести, а были поименно внесены во все документы. Однако нет их имён в первых томах книги Памяти.

Возобновляем поиск по сайтам, параллельно обращаемся за информацией в наш военкомат и гораздо быстрее получаем ответ от Алевтины Анатольевны Бисяриной - помощника начальника отделения планирования предназначения подготовки и учета мобилизационных ресурсов нашего военкомата:
- Смирнов Алексей Михайлович, 1904(6) года рождения, житель села Костомы, призван 27 августа 1941 года Ореховским военкоматом (Запись в поименной книге призыва). Среди прибывших - нет.

Алевтина Анатольевна сообщает и о том, где искать последние сведения: Книга Памяти. Том 7, страница 499.
Вот он - имя в дополнительных списках погибших, пропавших без вести и умерших от ран. И теперь письмо действительно становится одним из последних, бесценной реликвией, единственной ниточкой памяти о человеке.
Каким он был, кто он был? Костома сейчас малочисленна, и не помнят её жители семьи Смирновых, чей глава родился сто лет назад. Затерялись следы семьи, зато точно сохранились сведения о военных действиях на фронтах войны за март 1942 года - именно тогда, в одном из боёв под Смоленском, погиб Алексей Михайлович.

На западном фронте
«Ситуация на фронте под Москвой была трудная. Всего на несколько километров советским войскам удалось откинуть фашистов от столицы. Противостояние затягивалось. К марту войска 43, 49 и 50-й армий не добились решительного успеха. Только в начале марта после тяжёлых многодневных боёв им удалось срезать юхновский выступ и освободить Юхнов. Войскам германской 4-й танковой армии было приказано добиться полного уничтожения противника южнее и юго-западнее Вязьмы.

По немецким данным в конце февраля 1942 г., 6-я танковая дивизия вермахта вела бои северо-западнее Вязьмы с уже ослабленными частями двух советских кавалерийских дивизий, с подразделениями лыжного батальона и отдельными группами парашютистов-десантников. В течение трёх недель, с первой половины февраля до начала марта, германская дивизия медленно продвигалась вперёд. Для захвата какого-нибудь населённого пункта предварительно производилась артиллерийская подготовка. Затем следовала атака пехотных подразделений. Атака превосходящими силами приводила к захвату населённого пункта, после взятия деревни «во фронте противника образовывалась брешь, через которую таким же образом занимались соседние пункты… Островки сопротивления оставались, пока не уничтожались полностью, или перед противником не возникала угроза, что пути его отхода будут перерезаны…»

Сообщения Совинформбюро за весь март были почти однотипны: «В течение 5 марта наши войска вели наступательные бои против немецко-фашистских войск. Противник на отдельных участках фронта пытался контратаками приостановить продвижение наших частей, но, потерпев большой урон в людях и технике, отошёл на запад.
В течение 6 марта наши войска, отбивая контратаки противника, продолжали продвигаться вперёд и на некоторых участках фронта заняли несколько населённых пунктов. Сбито в воздушных боях и уничтожено на аэродромах противника 79 немецких самолётов. Наши потери - 14 самолётов…»

Пока не наступила распутица, соединения Западного и Калининского фронтов, получавшие новое пополнение, продолжали атаки против оборонительных порядков группы армии «Центр», правда, без особого успеха. Волна за волной предпринимались попытки наступлений, но все они либо захлёбывались огромным числом потерь личного состава, либо оставались островками сопротивления в тылу врага, отрезанные контрнаступлением.

В середине марта сильные снежные заносы значительно затруднили работу транспорта. Снова начались морозы. В связи с неслыханным снежным бураном боевые действия почти прекратились.
«18 марта 1942 года. 270-й день войны. Западный фронт (Г.К. Жуков. Воспоминания). 4-й воздушно-десантный корпус. Части 131-й пехотной дивизии нанесли удар с востока и заняли Пушкино. К концу боя от оборонявшего этот пункт 4-го батальона 214-й воздушно-десантной бригады в живых осталось лишь 30 человек.
...Переутомленным и ослабленным войскам становилось все труднее преодолевать сопротивление врага. Наши неоднократные доклады и предложения о необходимости остановиться и закрепиться на достигнутых рубежах отклонялись Ставкой. Наоборот, директивой от 20 марта 1942 года Верховный вновь потребовал энергичнее продолжать выполнение ранее поставленной задачи.

Ни одна из советских группировок во вражеском тылу не получила приказа о прорыве из окружения, так как принять подобное решение означало окончательно отказаться от надежд захватить Вязьму. Немцы оставили лесные районы, но цепко удерживали узловые населённые пункты и основные коммуникации. Вокруг зон, занятых советскими частями, были созданы полосы заграждений и укреплений, состоявшие из минных полей, рвов, ледяных валов, дзотов. Эти рубежи оснащались артиллерией, танками и прожекторами. Измотав армии Западного фронта, противник мог теперь выделить больше сил и средств для очистки своих тылов. Германские части начали планомерно сжимать кольцо».
Совинформбюро. «В течение 25 марта на фронте существенных изменений не произошло».
В конце марта и в первой половине апреля войска Калининского и Западного фронтов предприняли ещё одну попытку разгромить ржевскую, оленинскую и вяземскую группировки врага и соединиться с войсками, действовавшими в его тылу северо-западнее и юго-западнее Вязьмы. Однако и эта попытка не принесла успеха. Противник прочно закрепился на занимаемых рубежах, и преодолеть его оборону наступавшим соединениям не удалось.

«Западный фронт (Г.К. Жуков. Воспоминания). 4-й воздушно-десантный корпус. 31 марта немецкая 34-я пехотная дивизия ударила в стык 9-й и 214-й бригад между деревнями Дубровня и Пречистое и заняла Куракино. Части корпуса понесли значительные потери. Отряды парашютистов-диверсантов, не предназначенные и не вооружённые для правильного боя, оказались в тяжёлом положении. Была потеряна почти вся артиллерия, ощущался острый недостаток в боеприпасах и продовольствии, в госпиталях корпуса находилось свыше 2000 раненых, причём треть из них нуждалась в немедленной эвакуации».

В этом затянувшемся противостоянии сложили свои головы тысячи советских солдат, это был переломный момент войны, когда в ходе тяжелейших боёв, наконец, было окончательно остановлено фашистское наступление. Костромичи, в числе которых и был откомандирован на фронт Алексей Михайлович (по данным Галичского военкомата), приняли активное участие в защите столицы.

Ему было 38. С уважением и вниманием пишет он своей жене, пусть даже где-то путаясь в словах и заменяя их не подходящими по смыслу. Он не мальчик из-за школьной парты, не вчерашний студент. Он прекрасно понимает, что такое жизнь, и, пережив революцию, наверное, имеет свою точку зрения на происходящее. Он знает, что оставил за спиной, и это не высокие понятия «родная земля и Советское государство», а горькая правда о молодухе с детьми у подола, оставшейся одной, о матери и сестре, о бате, судьба которого неизвестна. А ещё о земле, что ждёт пахаря, о нехватке семян, что изымают у его земляков, правдами и неправдами повышая налог и заставляя голодать, о разрушенных храмах и подмене ценностей. Его дети должны пойти в школу, но будет ли одежда, будут ли у семьи дрова, и не надорвутся ли его сыновья, помогая матери отрабатывать в колхозе трудодни. «Молитесь обо мне Богу» - вот его надежда и утешение, его правда. Кричал ли он: «За Родину! За Сталина!» - поднимаемый в бой политруками и мальчишками командирами, нам теперь не узнать, однако видевший смерть рядом, он несколькими словами сказал нам о том, чем действительно дорожил, не от скудости знаний и плохой политической подготовки.

И ещё одно читается в письме - уважительное отношение к родителям. Он пишет об отце во множественном числе (живы ли?). Вот и всё, крепкая, большая семья, верующая. По крайней мере, такой была до 1941 года. Черный платок вдовы - вот что досталось его «дорогой Наде», сиротами остались его дети Алексеевичи, и, судя по письму Алексея Михайловича, такую судьбу разделили сотни семей его родного края, тысячи - области. Миллионами жизней отстояла страна Победу.
Волею обстоятельств прочитали мы с вами письмо с фронта в канун Дня Победы. Ещё раз замерло сердце, ещё раз, держа в руке письмо неизвестного человека, мы пережили горе его семьи. И ещё раз остро почувствовали необходимость сказать спасибо за мирное небо над головой всем тем, кто сберег нашу страну, кто победил фашизм в далёком уже 1945 году.

«Молитесь обо мне» - сквозь года вновь попросил нас солдат. Не сочтите за труд - помяните в молитвах рядового Алексея Михайловича Смирнова, пусть пухом будет ему земля.