Олонецкие Кузьмины (до XVIIIвека)

Некоторый прорыв намечается по части пра(4)деда СПб купца Тимофея Кузьмина.
Есть метрические записи о рождении его детей Ивана (моего пра(3)деда) в 1790 г. и Якова в 1791 г. (ц. Введения во храм Пресвятой Богородицы л.-гв. Семеновского полка).
Есть метрическая запись от 1788 г., где жена СПб купца Тимофея Кузьмина Меланья Яковлевна является восприемником (ц. Успения Пресвятой Богородицы на Сенной).
А дальше - в метрических книгах 1784 г. и ранее (ц. Успения Пресвятой Богородицы на Сенной) есть Олонецкий купец Тимофей Кузьмин, в основном как восприемник.
Вопрос пока остаётся - это один и тот же человек или нет... но похоже, что большой шанс на то, что "да"...
На просторах интернета в одной из статей про Олонецкое купечество Купцы города Олонца нашлась запись:

В деревне Верхний Конец, что на реке Мегреге стояла часовенка, посвященная Дмитрию Солунскому. В ней были иконы XVIII - XIX веков местных писем. На иконе "Дмитрий в житии" XVIII века можно было прочесть надпись: «Возобновлен в 1863 году июня 28 санкт 3 гильдии купцом Иваном Кузьминым».

Если принять, что слово "санкт" - это значит "санкт-петербургским", то Иван Кузьмин - мой пра(3)дед, который на 1863 год был СПб 3-ей гильдии купцом. А олонецкий купец Тимофей Кузьмин - его отец.

Взято здесь.

В.Г.Брюсова

ОЛОНЕЦ и окрестности

Олонецкий погост. Город Олонец.

Автотрасса из Петрозаводска в Олонец ведет мимо лесистых холмов, рек и озер, затем пейзаж меняется, и вокруг стелется равнина. Олонец, или «Алонец», происходит от финского слова «аланнэ» — низина. Первоначально, как полагают, так назывался не какой-либо отдельный пункт, а целая местность, как «Полесье», «Заонежье».
Природа Олонецкого края, скорее, напоминает новгородскую землю, где лес чередуется с пашней, полноводные и спокойные реки текут в низких берегах. В одном из старых сочинений олонецкие места описаны верно и не без поэзии. «Ровная и привлекательная местность.., окруженная едва виднеющимся лесом, изрезанная канавами, испещренная полянами и лугами и изредка рощами, из которых поднимаются куполы церквей и шпицы колоколен... Деревни, следуя по направлению реки, идут с небольшими промежутками между собою, занятыми огородами и полями; в них попадаются красивые большие дома с наличниками и балконами и просторные сараи, крытые под одну с домами крышу, что делает все здание дома огромною постройкою особой архитектуры, свойственной только одному Олонцу. При выезде из деревни непременно попадаются часовни или кресты, тоже архитектуры, присущей Олонцу»...

При подъезде к Олонцу нельзя не отметить примечательной особенности планировки города, растянувшегося со всеми прилегающими к нему селениями едва ли не на на 30 км. Город таким был уже издавна, что, отмечает «Роспись Олонецким городом» 1649 года.

Олонецкая земля уже в X веке заселена славянским населеним, соседствующих здесь с карелами и вепсами. На глубокую древность обладания новгородцами Свирью указывают олонецкие народные легенды, в которых река является в богатырских образах и соперничают с самим Волхом.

Погост Олонец упоминается в уставной грамоте Святослава Ольговича 1137 года, он разместился при слиянии рек Мегреги и Олонки, в 25 км от устья Олонки, впадающей в Ладожское озеро. Речной путь через Волхов соединял с Новгородом, через Неву — с Прибалтикой, а затем — Петербургом...

Во время русско-шведских войн XVI—XVII веков олонецкая земля неоднократно опустошалась вражескими отрядами...
После Столбовского мира граница между Россией и Швецией прошла в 40 км от Олонца. «Для береженья от немецких людей» в 1649 году по царскому указу построена Олонецкая крепость, под наблюдением олонецких воевод князя Федора Волконского и Степана Елагина. «Пристойнее всех мест, — записано в воеводском осмотре, — городу бысть в большом Рожественском Олонецком погосте на реке Мегреги»...

Укрепления состояли из двух «городов»: главной крепости — «меньшего города», протяженностью около 500 м, с девятью мощными башнями, снабженными тремя пушечными и пищальными боями. Главная надвратная башня вместе с караульней имела в высоту 30 м, через нее проходило три моста. «Большой город», протяженностью около 900 м, имел десять башен. Длина крепостных стен составляла 1500 м. Между реками Мегрегой и Олонкой прорыт ров в восемь метров шириной и глубиной. В городе были размещены приказная изба, терема, караульня, церкви. Крепость строили, поделив на участки, погостами, она стала важным опорным пунктом на северо-западе Русского государства.

Олонец стал называться посадом Заонежского стана, сюда, кроме солдат, переселили ремесленников и торговых людей из Заонежских погостов. Олонецкие купцы вели торговлю на внутреннем рынке и за морем, в том числе и в Стокгольме. Для чужеземных купцов был выстроен гостиный двор вне города...

Город в 1668 году сгорел и построен заново, в несколько меньшем размере, местными мастерами Григорием Власьевым с товарищами.

План Олонца дает общее представление о том, какой вид имела Олонецкая крепость и находящиеся в ней постройки.

http://www.kenozerjelive.ru/olonets/pol8min.jpg

В центре города построен в 1649 году каменный собор Троицы с приделами Алексея — человека божия и Дмитрия Солунского. Поставленный на подклетах высокий восьмерик несет пять глав. Церковь, соединяет в себе элементы деревянного и каменного зодчества, главная деталь — крыльцо, спускающееся с западной стороны двумя крытыми лестницами-рундукам... Собор разобран в 1787 году «по ветхости».

К собору принадлежала и каменная церковь Богоявления, выстроенная по типу новгородских церквей со щипцовым покрытием. Церковь была трехглавая, с приделом и звонницей на западной стороне, перекрытой шатром. Церковь разобрана в 1800 году.

На острове Мариам стояла деревянная церковь Одигитрии. В 1746 году костромские каменщики С.Васильев и Ф.Алексеев выстроили церковь каменную.

Одна из древнейших церквей в городе — Рождества Богородицы, упомянутая в писцовых книга 1628—1629 годов. В 1677 году церковь разобрана и поставлена новая; в 1752 году она сгорела.

В этом же приходе стояли Никольский собор, церковь Казанской Богоматери в Клобуковской слободе, церковь Успения на Кунелицком кладбище (1788). Следует заметить, что большинство зданий в Олонце исстари были деревянными, и каменные постройки «не приживались» здесь... Изобилие и дешевизна строевого леса, знание плотничного мастерства почти всеми крестьянами Олонецкой губернии... решительно не допускаюте распространение каменных построек»

Олонец почти не сохранил древних архитектурных памятников, вернее, сохранил лишь незначительное их количество. Современный Олонец—быстроразвивающийся центр района с высокой культурой земледелия и животноводства. На его улицах возникают одно за другим здания нового типа и назначения: магазины, клуб, ясли.

С прошлым Олонца можно познакомиться в музее; о городе рассказывает книга Ф.И.Егорова «Олонец».

Каким был Олонец в прошлом веке? Составить представление об этом можно по описанию К.Случевского, сопровождавшего в поездке по Северу в 80-х годах «высочайших особ» и оставившего три тома путевых записок.

К.К.Случевский ("По северу России"):
«Особенности общего вида Олонца — это его старые деревянные храмы с их шатровыми и луковичными куполами, крытыми чешуйчатым гонтом... с колоколенками, обведенными по верху галерейками, неправильно разбросанными по стенам мелкими, чуть не косящатыми окнами и пестрою окраской. Гостиный двор, тип исчезающих, деревянный, двухъярусный, покосившийся, обведенный галереей на жиденьких столбиках, с большими проездными воротами; мост на реке высокий, крутой; почти полное отсутствие тротуаров, даже деревянных, и невозможность с точностью определить, где улица, где площадь,— все это чрезвычайно типично и встречается очень редко даже на нашем Севере...

Всего храмов в городе шесть. Древнее других, видевший с 1630 года не одно столетие, храм Николая Угодника на Мегреге с его пятью куполами и отдельно стоящею, снабженною галереею колокольней, с очень длинным центральным нефом и алтарем в кубической пристройке.... Несколько моложе ее, тоже в почтенных, древних очертаниях, виднеется храм Тихвинской божией матери, 1719 года, подле моста. Оба эти храма простоят едва ли долго, и приходят в ветхость не по дням, а по часам».

Город славился базарами, очень обширными, на которые съезжались из разных концов России и где олонецкие мастера сбывали изделия кожевенной, сукнодельной и деревообделочной промышленности...

Мегрега

Мегрега отстоит от Олонца в 10 км и была «выставкой» Олонца, в нее можно проехать городским автобусом. При въезде и выезде из селения здесь стояло два креста, оба поставленные по случаю сражения с литовцами...

Нельзя не признать, что на долю Олонца пришлись самые тяжелые удары со стороны интервентов после падения города Корелы (Приозерска) в 1611 году. Лишенные помощи со стороны разоренной тогда Москвы, местные жители вели неослабевающую партизанскую борьбу, проявляя немало героизма и мужества. Тогда и сложилась, вероятно, поговорка: «олонцы-молодцы».

Отличались олончане и в годы Северной русско-шведской войны столетием позже...

Церковь Флора и Лавра в Мегреге

В память о сражении с литовцами выстроена в 1613 году и церковь Флора и Лавра в Мегреге. Капитально отремонтированная в прошлом столетии, церковь сохранилась до наших дней и принадлежит к древнейшим на территории Карелии.

Церковь построена на «каменное дело», то есть по образцу каменного храма. План церкви прост, обычен: к квадрату главного четырехугольного сруба — «четверика», — с восточной стороны прирублен небольшой алтарь, с западной прямоугольная пристройка — трапезная, с крылечком на север...

Особенностью церкви является ее покрытие: как и в каменных церквах новгородско-псковского типа XIV—XV веков, основной объем церкви перекрыт по-фронтонно, на два ската. Подобно завершению одноглавого храма, небольшая шейка восьмерика здесь поддерживает шатрик с главкой...


"Святые ворота"
церкви Флора и Лавра
Вокруг церкви прежде была кладбищенская ограда из бревенчатых стен и «святые ворота» с навесом над коленчатыми резными столбами и будкой внутри. Такие будки у ворот служили в праздничные или базарные дни лавками.

При входе в трапезную, прямо перед нами, на восточной стене, - большая трехчастная икона, написанная при возобновлении церкви.

Живопись иконы свидетельствует об упадке традиций, но интересна содержанием. С левой стороны — Флор, Лавр и Власий, в середине — Новозаветная Троица, а с правой стороны шесть картин со странствованиями души после смерти...

Часовни в предместьях Олонца

В окрестностях Олонца много часовен, большинство из них доживает свой век и частью разрушены.

Часовня Иоанна Крестителя в Олонце, Петровского времени, близко напоминает по архитектуре церковь Мегреги, но здесь форма несколько усложнена: на четверик главного сруба установлен другой четверик, меньшего размера, затем восьмигранная «круглая» шейка и главка.

Более распространенным здесь был, однако, тип часовни простейшего устройства в виде клети и амбара. Середину двускатной кровли венчает маленькая главка.

Такая часовня стояла в деревне Сюрге, в двух-трех км от Мегреги, посвящена она была св. Антипе. Ее западный фронтон имел небольшой вынос вперед, опиравшийся на два резные коленчатые столпца, крыльцо ограждено перилами. Обшита часовенка, как и многие другие под Олонцом, на своеобразный манер: узкие горизонтальные планки закрывают швы теса, образуя определенный графический рисунок на плоскости стены. Часовенка уютно располагалась среди огромных елей и была в полнейшем порядке. Недавно ее перевезли в совхоз для постройки бани.

Сходного вида часовенка стоит в деревне Инема или Инемаго, в четырех км от Мегреги. Деревня брошена и обречена на разрушение. Часовня, непримечательная сама по себе, заслуживает уважение уже тем, что именно отсюда происходит икона «Успение», ныне находящаяся в залах Музея искусств КАССР...

«Успение» написано художником, примыкающим к живописи круга белозерского Замосковья, несущему явственную печать влияния искусства Дионисия. Произведение выполнено художником одаренным и свидетельствует о разнообразии художественных направлений в искусстве Олонца конца XV — первой половины XVI века.

Из Сюрги можно пройти вдоль реки Мегреги в деревню Верхний Конец.

Часовня в д. Верхний Конец

Часовня стоит на холме, у самой реки, на правом ее берегу. Обычные для этих мест архитектурные формы часовни усложнены прирубом передней части. Скромный силуэт часовни украшает местность. Прежде внутри часовни, посвященной Дмитрию Солунскому, было несколько икон XVI—XIX веков местного письма. Сейчас внутри часовни пусто, крылечко с резными столицами и перилами разрушено.

Часовня в Новинках посвящена Архангелу Михаилу. Она также нескольке более сложной формы, чем обычно. Над притвором здесь установлена колоколенка, крытая невысоким шатром... Главка над часовней крыта железом, под ним угадывается удлиненная форма еловой шишки.

При первом осмотре иконостас часовни был вполне сохранившимся, в нем был комплект икон начала XVIII века и одна икона XVI века— «Смоленская богоматерь». В нижнем ряду стояли иконы «Никола», «Георгий», «Смоленская богоматерь», «Архангел Михаил на огненном коне» и «Петр и Павел» в рост. Иконы вывезены в Карельский музей искусств...

Вокруг Новинской часовни — кладбище со старинными крестами с резными навесами и врезанными в них медными иконками.

Архитектурные памятники Олонецкого края

Обследованы они далеко не полностью, и лишь немногие из них взяты на учет. Издания Археологической комиссии и письменные источники позволяют составить представление о разнообразии типов зданий в этой местности.

В Ильинском, расположенном близ впадения реки Олонки в Ладожское озеро, по преданию, была древняя церковь Благовещения о девяти главах, на ее месте в 1629 году поставлена церковь Ильи Пророка «древяного верха шатром». Опись упоминает, что иконы были писаны на золоте, и отмечает интересную особенность иконостаса: деисуса в нем не было. Рядом с церковью помещался митрополичий двор. В большом количестве вывезены древние иконы XVI века в Карельский музей искусств.

В Присвирье имел распространение тип храма, для которого в качестве прототипа можно рассматривать церковь Кондопоги... К главному восьмерику Сойгинского храма с востока прирублен алтарь, а с запада — клети разной величины: трапезы, крыльца и колокольни. Шатровые покрытия сочетаются с двускатными крышами. Сложная композиция в целом прекрасно сгармонирована.

Усложненным типом клетской церкви является церковь Георгия в Юксовичах, по одним сведениям построенная в 1493 году, по другим документам датируемая XVI веком. Церковь в плане имеет форму креста, перекрытого в каждой части островерхими крышками, возвышающимися ступенями одна над другой. Самая высокая из них над главным помещением храма, увенчана главкой...

Поездка в Олонец убеждает в том, что с этим городом может быть связано не только административно-географическое понятие. Разнообразие архитектурных типов построек и стилей уподобляет Олонецкий перешеек огромной творческой лаборатории, создававшей вновь или осваивавшей новые течения в искусстве Севера...


Примечания:
1. Из книги В.Г.Брюсовой "По Олонецкой земле". Серия "Дороги к прекрасному"(желтая) М. "Искусство", 1972 г.
2. С сокращениями.
3. Иллюстрации - из книги и интернета (цветные фото).
4. Библиография опущена.

Взято здесь.

ОЛОНЕЦ В XVIII СТОЛЕТИИ
Пулькин Максим Викторович
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра

Аннотация
Статья посвящена проблемам истории одного из заметных административных и экономических центров Европейского Севера России в период войн, социальных потрясений и радикальных преобразований в XVIII в.
Ключевые слова: административные преобразования, верфи, города, городское самоуправление, крестьянство, Русский Север, торговля, урбанизация

OLONEC IN THE XVIII CENTURY
Pulkin Maxim Viktorovich
Institute of Language, Literature and History of Karelian Research Centre

Abstract
The article investigates the history of one of the most notable administrative and economic center of Northern European Russia during the war, social upheaval and radical change in the XVIII century.
Библиографическая ссылка на статью:
Пулькин М.В. Олонец в XVIII столетии // История и археология. 2015. № 2 [Электронный ресурс]. URL: https://history.snauka.ru/2015/02/1484 (дата обращения: 26.01.2022).

К началу XVIII в. город Олонец оставался крупнейшим на территории современной Карелии административным и экономическим центром. Помимо местной торговли, через город проходил транзитный товаропоток, связанный с обменом привозимых транзитом через Финляндию шведских меди и железа на традиционные российские товары. Шведские товары из Олонца отправляли во внутренние области Российского государства, чаще всего в Москву. Город являлся значимым центром внутренней торговли. Раз в неделю в нем собирались базары и два раза в год ярмарки: одна на Богоявление, другая — в праздник Рождества Богородицы. «И на те ярмарки с такими ж мелочными товары, и с луком, и с чесноком, и с уксусом и с прочими приезжают новгородцы, и ладожаня, и тихвинцы, и каргопольцы, и углечане» [1, с. 181].

Подобных сведений о размерах товарооборота олонецкой торговли не сохранилось. Известно лишь, что в Олонце и его уезде таможенных пошлин в 1717 г. собрано 2392 рубля 90 копеек. Из Олонца и его уезда отпускали лен (в 1726 году — 6430 пудов), мачтовые деревья, топленое сало, небольшое количество пушнины (шкурки белки и горностая, меха лисьи, заячьи и рысьи). Большую часть пушнины везли на продажу в Москву, на ярмарки Веси Егонской и в другие российские центры торговли. Важно отметить в этой связи, что Санкт-Петербург в этот период еще не стал важнейшим торговым партнером Олонца [1, с. 181]. Поставки хлеба должны были отличаться большей регулярностью. И действительно, как указывалось в прошении новоладожского купечества в адрес Правительствующего Сената, хлеб для Олонца в начале XVIII в. везли из города Орла. Отвечая на просьбу купцов, Сенат, вопреки первоначальным запретам, распорядился «вышепоказанный купленный ладожанами и олончанами хлеб с вышеписанных пристаней в Ладогу и на Олонец пропустить весь» [2, л. 73].


Таким образом, экономическое положение Олонца в начале XVIII в. не подверглось существенным изменениям. Между тем административный статус города существенно трансформировался под влиянием реалий военного времени. В ходе боевых действий Северной войны территории, возвращенные в состав Российского государства, стали складываться в самостоятельный административно-территориальный округ во главе с А.Д. Меншиковым. В 1702 г. последовал указ о приписке «к тому городу Шлютельбургу города Олонца с посадом» [3, с. 28]. Согласно документу, определявшему новое административно-территориальное страны, а именно указу от 18 февраля 1708 г., в Санкт-Петербургскую губернию вошло 29 городов с уездами, в том числе и Олонец [3, с. 28]. Одной из главных задач губернских властей стало активное участие в «балтийском корабельном строении». В конечном итоге это привело к приписке обширных земель на северо-западе к Олонецкой верфи, деятельность которой целиком подчинялась интересам военно-морского ведомства. В распоряжение Адмиралтейства поступили Олонец, Каргополь, Белоозеро, Устюжна. Местные коменданты заменялись адмиралтейскими комиссарами, деятельность которых определялась специальными инструкциями. В соответствии с сенатским указом от 6 июня 1712 г., Адмиралтейство получило право контроля над организацией сборов. Начиная с 1713 г. доходы с Олонецкого уезда переходили из ведения губернской администрации в распоряжение военно-морского ведомства [4, № 2218]. Эти территории составили особый Адмиралтейский округ. На общем фоне жители города Олонца сохранили особый статус. В частности, имущие слои населения получили льготы, повсеместно предоставляемые правительством купечеству. В начале 1720-х гг. богатая часть населения Олонца избрала городовой магистрат, состоявший из бургомистра и ратманов и ведавший сбором налогов и судом над горожанами [5, с. 400].

Сохраняя важные позиции в экономике края, Олонец не мог избежать общей судьбы всех приграничных городов — необходимости сохранять постоянную готовность к отражению набегов неприятеля. Между тем к началу Северной войны давно не ремонтировавшиеся крепостные стены Олонца — главной крепости, прикрывающей, в числе прочего, и Олонецкую верфь, во многих местах прогнили и покосились. На значительном участке вдоль реки Мегреги они даже обвалились до самого основания. Начался ремонт стен. Одновременно росла численность гарнизона. В Олонецком уезде для защиты города удалось набрать «вольных изо всяких чинов триста человек добрых». Кроме того, главнокомандующий Б.П. Шереметев получил от императора указ о присылке в Олонец подкрепления [5, с. 403].

Наиболее подробные сведения о военных приготовлениях и мерах, принятых для обороны Олонца, содержатся в указе Правительствующего Сената, датированном сентябрем 1741 г., когда при разработке указаний об организации обороны Олонца решили обратиться к недавней истории — организации «сильного отпору над неприятелем» в годы Северной войны. По имеющимся в Сенате документам, в августе 1700 г. из Новгородского приказа в Олонец к стольнику и воеводу князю Семену Борятинскому прислана грамота. В соответствии с ней для охраны Олонца «ради промыслу и поиску тех неприятелей, т.е. для предотвращения вылазок шведов, «учинена как в том городе Олонце, так и в Олонецком уезде в прилежащих близ шведской границе погостах и волостях к безопасности наикрепчайшая осторожность, и для того во оных местах определены были штаб- и обер- и унтер-офицеры и рядовых солдат с военным ружьем немалое число, да к ним же в помощь и для караулов выбрано было в Олонецком посаде и с уезду ис крестьян с домашним их ружьем и прочими потребности несколько тысяч человек» [2, л. 45].

Сколько-нибудь существенных сражений в окрестностях Олонца не произошло, а сам город не подвергался осаде. Первым признаком войны стал приток переселенцев из-за «свейского» рубежа. В источниках сохранились лишь отрывочные сведения. Так, в житии известного старообрядческого наставника Ивана Филиппова читаем: «егда Швеция с Россиею войну начинаше, тогда он (отец Филиппова.– М.П.) оттуда в любезнейшее свое природное отечество, в Российское государство, в град Олонец преселился» [6, с. 231]. В 1700 г. русские войска, расположенные в Олонце, смогли совершить набег на шведские отряды. Как указывалось в документах, в том бою свейских воинских людей побито многое число и слых де носится, что тут их побито и в полон взято тысячи с три, да русского полону у них, свиян, отбито с триста человек … И на Олонце де и в Олонецком уезде у них о том радость» [7, с. 108].

Ответный рейд шведских войск не заставил себя долго ждать. Значительный отряд шведы направили в начале 1701 г. в пограничную часть Кексгольмского лена (приход Салми). Предполагалось, что шведы предпримут наступление по дороге от Салми до Кондуш, попутно разорив Олонец. Это известие не могло не встревожить олонецкого воеводу, в распоряжении которого находилось всего 954 человека. Из этого немногочисленного гарнизона Олонца только 300 стрельцов знали военное дело. Остальных поспешно набрали из местного населения, они не имели военного опыта. Однако опасения оказались преувеличенными. Натолкнувшись на Кондушскую пограничную заставу, охранявшую путь на Олонец, шведы поспешно вернулись назад [5, с. 401].


Возросшее стратегическое значение Олонца привлекло к нему внимание влиятельных российских государственных деятелей, в том числе Петра Первого. Визиты царя в Олонец стали памятным событием для местных жителей. Впрочем, для монарха посещение Олонца стало второстепенной целью: царь направлялся на Марциальные Воды, Олонецкую верфь и не в последнюю очередь на Петровский завод. Сведения о пребывании монарха в Олонце сохранились как в преданиях края, так и в документах того времени. В «Походных и путевых журналах» Петр I говорится о том, что 1 марта 1719 г. его величество «приехал кушать на Олонец у посадских». В 1720 г. император вновь проехал через Олонец, направляясь в Александров Свирский монастырь. Наконец, в последний раз царь посетил Олонец в феврале 1724 г., направляясь на Марциальные Воды. Сопровождавшие его в поездке супруга, будущая императрица Екатерина Алексеевна, и царица Прасковья Федоровна преподнесли в качестве подаяния в Троицкий собор Олонца различные предметы, необходимые для богослужения.

Существенное значение Олонца в организации действий против неприятеля сочеталось с иным, столь же важным предназначением города. Благодаря наличию устоявшихся торговых путей он стал важной составной частью маршрута, по которому с Олонецких Петровских заводов на Олонецкую верфь везли необходимую для оснащения боевых кораблей продукцию. Прежде всего, речь шла об артиллерии. На олончан и жителей прилегающего уезда правительство возложило обязанности, связанные с работой на верфи и перевозкой грузов. Нововведения вызывали негативную реакцию общества и приносили существенный урон крестьянскому хозяйству. Как указывал в письмах в адрес генерал-адмирала Ф.М. Апраксина руководитель Петровских заводов В. Геннин, «у нас в Олонецком уезде работы великие, и тягости излишние против других городов есть вдвое». По причине нехватки рабочих рук для перевозки грузов из Олонца привлекали солдат. Так, в одном из писем В. Геннина читаем: «Сего настоящего года (1718. – М.П.) в марте месяце отправлено в Санкт-Петербургское адмиралтейство разных железных корабельных припасов из Олонца на 500 наёмных подводах Олонецкого батальона с солдаты, и велено им везть оные припасы с великим поспешением до Санкт-Петербурга».

Между тем героические времена истории Олонца уходили в прошлое. На смену им возвращались будни. После окончания Северной войны начали сворачиваться работы на Олонецкой верфи. В Олонце вновь возникла воеводская канцелярия. Инструкция от 12 сентября 1728 г. по сути закрепила произошедшие изменения. Она зафиксировала уездное деление территорий, а также соединила управление и суд, которые в губернии возглавили губернаторы, а в провинциях и уездах – воеводы. Губернаторы и воеводы управляли через канцелярии. В них восстанавливалось старинное деление на столы – повытья. Воеводы сменялись сначала через два, а затем через пять лет. В то же время инструкция 1728 г. привнесла в местное управление и новые черты. В частности, непосредственное сношение уездов с верховной властью, и без того ставшее крайне затруднительным с начала XVIII в., запрещалось законодательно. Передача дел из Канцелярии Олонецких Петровских заводов в руки воеводской канцелярии сопровождалась некоторыми трудностями. Как видно из промемории, направленной из Адмиралтейской коллегии в Сенат, в 1728 г. по доношению олонецкого воеводы Тормосова Сенат распорядился «бывших на Петровских заводах подьячих, которые никакими приходами и расходами не обязаны, для исправления воеводских дел, и також и для рассылок из бывших тамож солдат двадцать человек до будущего определения отдать означенному воеводе Тормосову» в Олонец. Однако, говорилось далее в промемории, поскольку заводы переданы в ведение Берг-коллегии, а подьячие «взяты при щетных делах в Санкт-Петербург, и за множеством тех щетных дел дать некого, а солдат из ведения Адмиралтейства для исправления воеводских дел определять не надлежит и дано не будет».

Кроме того, как видно из доношения Олонецкой воеводской канцелярии в Сенат, ландрат Муравьев длительное время отказывался прибыть в Олонец для сдачи воеводе «при обыкновенном росписном списке города и артиллерии, канцелярских дел и канцелярских служителей». Промедление он объяснял крайней занятостью заводскими делами. В дальнейшем, после долгой переписки, ландрат согласился передать воеводе «только один город и артиллерию», а находящихся при артиллерии служителей и «при канцелярии секретаря и подьячих и поныне (документ составлен в 1728 г. – М.П.) не отдает и объявляет, что подьячие имелись и ныне обретаются с ним при щетных делах». Таким образом, крайняя потребность в образованных чиновниках надолго замедлила процесс формирования уездной воеводской администрации. Но несмотря на все трудности, управленческий аппарат воеводской канцелярии удалось сформировать. Компетенция и масштабы деятельности администрации Олонецкого уезда остаются слабоизученными. Краткий анализ делопроизводства показывает, что круг проблем, которые она решала, включал, во-первых, судопроизводство по уголовным делам и имущественные споры. Во-вторых, существенной обязанностью воеводы стало утверждение «мирских» должностных лиц, избранных на сходах крестьянами. Кроме того, воеводская канцелярия составление налоговых документов (ревизских сказок), исполнение натуральных повинностей и набор рекрутов. Канцелярия не располагала никакими промежуточными органами власти и имела дело непосредственно с крестьянскими сообществами.


Вновь созданный порядок управления прошел испытание на прочность во время новой, второй в течение XVIII в.¸ русско-шведской войны. При организации обороны Олонца власти опирались на сложившийся во время Северной войны порядок. Как видно из доношения в Олонецкую ратушу посадского Родиона Протопопова, уже в 1741 г. горожане получили распоряжение «сообщась следовать с гусарскими полками для поиску и сильного отпору над неприятелем». Указанное распоряжение содержало и прямую ссылку на опыт «преждебывшей войны». Однако, как признавали сами составители документа, «ныне за неимением в городе Олонце служивых людей предосторожности содержать, кроме посадских и уездных людей, некем». Кроме того, вскоре выяснилось, что находящееся в Олонце казенное вооружение «не токмо к действию, но и к починке состоит весьма негодное и пороху казенного не обретается». Поэтому местные обыватели получили приказ прибыть с «домашним ружьем». Подготовка к военным действиям наложила отпечаток на все сферы крестьянской жизни. В частности, в 1741 г. Сенат предписал воеводской канцелярии «всем вслух объявить и десяцким и посацким людям под смертным прещением (т.е. под угрозой смертной казни. – М.П.), чтоб из домов своих никто посацкие люди без ведома ратуше никуда не отлучились и были с домашним ружьем во всякой готовности».

Успешно справившись с возложенными на нее задачами, Олонецкая воеводская канцелярия, тем не менее, не избежала суровой критики со стороны губернских властей. В 1764 г. пост новгородского губернатора занял Я.Е. Сиверс. В состав вверенной ему губернии входил, в числе прочих территорий, город Олонец. В 1773 г. Сиверс подготовил доношение в адрес Сената, в котором предложил собственный план административных реформ. Первоосновой его проекта стали упущения в деятельности канцелярии и магистрата, выявленные во время пребывания в Олонце. Особо он отметил «чрезвычайно высокую» недоимку, вынудившую его «отрешить присутствующих», т.е. сменить всех чиновников, занимающих ответственные посты. Одними кадровыми перестановками губернатор ограничиться не собирался. Из-за обширности территории, на которой единственным значительным административным центром остается Олонец, по мнению Сиверса, и в дальнейшем оставалось мало надежды «как ко взысканию той великой недоимки, так и к заведению общего порядка и тишины». «Сколь тягостен, – писал Сиверс, – с одной стороны, несчастному обывателю платеж государственных податей, сколько им и несносно быть должно такое отдаление от присутственного места, не имея при себе никого, кто бы об общем порядке попечение имел». Для устранения отмеченных недостатков Сиверс предлагал оставить при Олонце 21471 государственного крестьянина. Затем он считал необходимым учредить в устье реки Вытегры город и разместить в нем воеводскую канцелярию. Третье, по выражению Сиверса, «отделение» Олонецкого уезда должны составить Лопские погосты. При этом Паданский погост, по мнению новгородского губернатора, представлялся «за способнейший, чтоб в нем учредить комиссарское правление по штату при городе с полномочием принять в платеж государственные поборы и суд, и расправу над оными Лопскими погостами». Первенствующее административное положение Олонца при этом предполагалось сохранить [2, л. 78].

Низкая эффективность управления, многочисленные нарушения действующих законов подталкивали центральную власть к административным преобразованиям. Однако планы Сиверса не осуществились. Действительность и прежде всего воссоздание Петровских заводов, внесла коррективы в его планы. В марте 1777 г. появился указ, в соответствии с которым предписывалось переименовать слободу при Петровских заводах в город, котором «и быть на основании прочих Олонецкого наместничества городов». Далее по указу от 11 декабря 1781 г. город Петрозаводск со всей Олонецкой провинцией присоединили к Петербургской губернии. В то же время областные учреждения в Олонецкой провинции остались на месте. Однако вскоре Олонец окончательно уступил свое место Петрозаводску, географическое положение которого сочли более подходящим для административных целей. Указом от 12 мая 1782 г. императрица повелевала перенести сюда из Олонца провинциальное правление.

Создание в 1784 г. Олонецкой губернии стало принципиально новым этапом в истории Карелии и одновременно закономерным итогом предшествующих преобразований. Одной из главных забот местной власти стало придание уездным городам «приличного городу вида». С этой целью в конце XVIII в. императрица подписала ряд планов уездных городов. На плане города Олонца, составленном в 1770-е гг. не обозначены крепостные стены, но присутствует вал и ров. Из приложенного к плану описания явствует, что в городе находились 2 каменные и 6 деревянных церквей, 14 казенных строений, 375 обывательских домов, в которых проживало 678 человек – олонецкие мещане и купцы. На окраине города, за рекой Мегрегой, располагались кожевенные и сальные заводы. Не позднее 1796 г. появился новый план города, который стал перспективным документом для застройки Олонца. К плану прилагалась инструкция, согласно которой предусматривалось выравнивание стихийно сложившихся улиц. Решение предлагалось вполне гуманное: «у которых обывателей нынешние строения не придут в линию, оставить до того времени, когда сами собой обветшают, повалятся или другим каким случаем уничтожатся, или хозяева сами добровольно и прежде сего перестроить по плану пожелают».


Постепенно Олонец приобретал черты городского благоустройства. Связь с торговлей отразилась на всем облике города. Отныне не оборонительные сооружения, а купеческие дома, лавки и церкви стали определять облик города. При первом взгляде на Олонец путешественники отмечали его преимущества в торговле перед губернским городом: «во весь год бывает продажа, и в сем уездном городе больше вещей отыскать можно, чем в самом Петрозаводске». Торговый облик города предопределялся занятиями его жителей. В частности, из Олонца при посредничестве купцов-карелов поставлялись канаты и парусина для нужд судостроения к Ботническому заливу. Другой сферой приложения капиталов местного купечества стала торговля в Петербурге: «они всякие вещи норовят отвозить в Санкт-Петербург» [8, с. 90]. В столицу перебирались и многие олонецкие купцы. Так, по данным ревизских сказок, за период с 1782 по 1791 г. в Петербург переселились (с учетом членов семейств) 85 представителей купеческого сословия. Такого рода переезды требовали серьезных затрат и стали результатом значительных коммерческих успехов.

Итак, в XVIII столетии Олонец перенес многочисленные потрясения, связанные с пограничным положением края. От непосредственного военного ущерба, разорения неприятелем, его уберегли в равной мере счастливое стечение обстоятельств и меры, своевременно принятые военным руководством России. Помимо успешно преодоленных тревог военного времени Олонцу пришлось пережить взлеты и падения в административной сфере: понижение, повышение и вновь понижение статуса. Окончательно лишившись в 1780-е гг. первенствующего положения, Олонец обрел значение второго после Петрозаводска центра на территории Карелии. Единственной стабильной опорой для олончан в превратностях судьбы стал их собственный труд, «коммерческие искусства», неизменно составляющие основу благосостояния города.


Библиографический список
Волков М.Я. Города Верхнего Поволжья и Северо-Запада России. Первая четверть XVIII века. М.: Наука, 1991. 438 с.
Российский государственный архив древних актов. Ф. 248. Кн. 879.
Данченко В.Г. Губернская реформа Петра Великого на Северо-Западе России (административное управление Санкт-Петербургской губернией). Автореф. дисс. … канд. ист. наук. СПб., 1995. 28 с.
Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 4.
История Карелии с древнейших времен до середины XVIII века. Петрозаводск: Карелия, 1956. 486 с.
Гурьянова Н.С. «Житие» Ивана Филиппова // Христианство и церковь в России феодального периода (материалы). Новосибирск: Наука, 1989. С. 231–256.
Сообщение крестьянина Шижемской волости Соловецкого монастыря архиепископу Афанасию о захвате шведских языков и бое, данном шведам полками воеводы Бориса Петровича Шереметева // Тревожные годы Архангельска. Архангельск: «Правда Севера», 1993. 432 с.
Озерецковский Н.Я. Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому. Петрозаводск: Карелия, 1989. 208 с.

Взято здесь.


Установление Советской власти в Мегреге и гражданская война


Советская власть в Неккульской волости, которая объединяла деревни: Мегрегу, Инему, Верхний конец, Юргелицу, Судалицу, Куйтежу, Обжу, Самбатуксу и близлежащие деревни - всего 42 деревни установилась в феврале-марте 1918 года. Был организован Волостной Совдеп, после первого уездного съезда

Первым председателем был избран Евсеев Иван Евсеевич, секретарем Минин Григорий Васильевич, членами от бедноты - Калинин Иван Андреевич, Акимов Ф. М, Орехов Михаил. Они же возглавляли и делами Мегрегского совета.

Уже в сентябре 1918 года старый состав волостного совета на волостном съезде был переизбран. Председателем избрали Акимова Ф. М., секретарем Орехова Члены остались старые. На первом съезде решался вопрос о земле. Большие земельные наделы были у попов и государственные оброчные земли, которые сдавались в аренду крупным хозяйствам. Первые декреты о земле: изъять эти земли и раздать безземельным. Весной был создан Волостной комитет бедноты - председатель Дорофеев И. В. и сельские члены Комбеда. Первым председателем Мегрегского Комбеда был Минин Павел. Их задача - распределить изъятые земли, собрать семенной фонд в общие амбары для неимущих, получивших землю, бобылям, вдовам империалистической войны. К этому времени только в Мегреге было 13 безземельных хозяйств и 22 безлошадных. Хлеб и семена бьши только у зажиточных торговцев и попов.

Большое сопротивление встретили комбеды со стороны кулаков, имеющих излишки, да и комбеды были еще не окрепшие. Большую помощь оказали уполномоченные из уезда.

Хлеб прятали в ямы, в скирды соломы, в подполы. Приходилось искать и отбирать излишки.

Все же семенные фонды были созданы в нужном количестве, и весь посевной яровой клин был засеян. Трудно было тем у кого не было лошадей, но и тут комбеды организовали общими силами засеять все земли. У кого в хозяйстве не было пахаря - была лошадь, а у кого не было лошади - был пахарь, так они объединялись и обрабатывали совместно. Вдовам и инвалидам войны организовали помощь в воскресный день общими силами. Так эти семьи - Васильевой О. А., Кононовой И., Андреевой М. В. и другие отсеялись вместе сов всеми.

Затем был произведен обмер всех земель и у кулаков и зажиточных у которых были излишки. Произвели передел земли. Отобрали излишки у кулаков и оставили им по едокам. Вся земля была распределена по едокам, а не по душам, как раньше (душой считали мужчин в семье). К осеннему севу семена были сохранены полностью.

В июне, во время уездного съезда в Олонце вспыхнуло кулацкое восстание. Меньшевикам и эсерам удалось арестовать кое кого из актива Олонца: Веледеева и Егорова. Но караульная рота и помощь из Петрозаводска подавили восстание, освободили арестованных и съезд продолжил работу. Купеческая верхушка города и деревень убежали в Финляндию, закрыв свои торговые предприятия и упрятав товары.

После уездного съезда были проведены волостные съезды советов, также и по Неккульской. Это было в начале сентября 1918 года. 1918 год был неурожайный. Поздние заморозки схватили озимые хлеба во время цветения, зерно почти не налилось и было мелкое.

Положение создалось тяжелое, особенно, для бедноты. Хлеб все же был у кулаков, торговцы свою торговлю закрыли, а кооперация организованная еще в 1916 году снабжалась плохо. К началу учебного года был издан декрет. Отменить в школах Закон божий, школы переименовать в 1-ую и 2-ую ступень. Охватить всех детей в школу.

С этой целью в школы назначались по два учителя. Так в Мегрегской и Инемской школах было по два учителя. Комбеды помогали бедноте отправит детей в школу. Тяжелое продовольственное положение создалось не только в городе, но и в деревне. Служащим выдавали в паек 150-200 грамм на день какой-либо муки, больше овсяной, а детям кукурузной.

Когда в 1918 году началась интервенция на севере, в октябре на Мегрегу прибыл 171 гатчинский полк. Командиром полка был Кимундрис. Партийная организация воинской части влилась в организационную работу; оказывала большую помощь местным советам по всем хозяйственным и политическим вопросам, руководила группой сочувствующих, направляла на правильное решение вопросов.

Они организовывали беседы о декретах, Советской власти, о Ленине, о борьбе пролетариата, о значении Октябрьской революции. Устраивали вечера для молодежи. На этих вечерах учили танцевать, разучивали новые песни, революционные. Раньше наша молодежь кроме кадрили ничего не умела. Собирали женщин. Рассказывали о роли женщины в революции, о раскрепощении. Задавали разные вопросы о быте, нуждах, а иногда кто-либо спросит «меня насилу замуж выдали, так я могу теперь уйти от старика, не накажут меня». Конечно были и шутки и смех, но все это давало ростки нового будущего. Все собирались в поповском доме, но он не вмещал всех, да и занят был для собраний.

В деревне было три церкви и решили одну отдать под клуб. Народ согласился, только кучка, было протестовала. Активист Калинин И. А. спустил кресты и с помощью военных была сооружена сцена. Занавес полк пожертвовал палатки и мы сшили крепкую занавесь. Среди военных были художники и они разрисовали, получилось очень и красиво. Так к новому году, был открыт первый клуб в нашей волости. Военные организовали самодеятельность (тогда называли - драмкружок) женщин у них не было и привлекли меня и библиотекаря Кунильскую А. Я. Первая постановка была на 7 января, ставили пьесы Чехова «Медведь», «Воловьи лужки». Как мы играли, трудно судить, но нам аплодировали и были первой удачей очень довольные. Народу было много, не только военные и местная молодежь, но среди них были и бородачи. После всегда устраивали танцы. Робко выходила местная молодежь, но военные и тут оказались заводилами. Постепенно и местная молодежь записались в кружок: Калинина, Скворцов Николай, Дмитриев, Сидорова М.

Начало 1919 года пожалуй было самым кипучим. Уже при Волсоветах были отделы: земельный, народного образования, продовольственный.

В основном население было не грамотное, много малограмотных подростков и уже в феврале при школах открылись ликпункты и школы малограмотных. Днем детишки за партой, а вечером два раза в неделю их родители и братья. Один учитель занимался с неграмотными, другой с малограмотными. Так при свете керосиновой лампы началась учеба взрослых по букварю: «Мы не рабы, рабы не мы». Большой недостаток был в тетрадях, как в школе, так и на ликпункте. На 5 человек - один букварь, а писали и на газетной, оберточной бумаге, вместо чернил какая-либо краска. Ходили аккуратно без пропусков, хотя трудно некоторым давалась грамота. Были и шутки и проказы, хотя не дети. Была у нас такая Варя. Придет в школу из холста сумка сшита, через плечо - в сумке букварь, ломоть хлеба с солью и своя свечка. Сидит, сидит и встанет - пора обедать. Конечно все в хохот на весь класс, а что с ними поделаешь. Или другая была Дуня. И как села за парту, так и сидя спит. Подойдешь, спросишь, а она вздрогнет что-что сейчас-сейчас, чего писать. Вот с такими трудностями или шаг за шагом.

Приближался религиозный праздник Пасха. Коммунисты военной части совместно с сочувствующими развернули антирелигиозную работу. Кружок готовил постановки: «За отца» на 21 апреля «Ревизора» на 22-ое, артистов уже хватало. 21 апреля во время первого действия за сцену зашел из Сармяги Зорин и сообщил, что финны в Обже. Ему сообщил гражданский Графов, который был убит, возвращаясь в Обжу. Клуб был полон народу, но закрыли занавес и командир 3-его батальона, Левоска объявил: всем без паники расходиться по домам, активу мужчинам собраться в совет. Бутафорию собрать и убрать подальше, клуб оставить пустой.

В начале апреля 171 полк в основном переехал в Олонец, а на Мегреге осталась часть батальона с командиром Левоска И. А..

Сразу же мобилизовали местных активистов, лошадей и выехала разведка. Первым в разведку помчался Константин Бяжеев и повел отряд к Инеме. Вечером у дороги вскрылась река Инемка, а финны расположились на отдых у кулаков, поджидая своих, которые застряли по дороге из Сармяги. Поднялась вода на дороге. Разведчики под прикрытием ночи разобрали со стороны Мегреги настил 2-х мостов и так финский десант походным маршем не смог застать врасплох Мегрегу. Со стороны Мегреги, у реки наши держали оборону. На второй день местные активисты и служащие собрались в Волсовет. Пришлось срочно упаковать документы, дела, ценные бумаги, портреты вождей, а также в школах. Все это перевязали и успели спрятать в сараях, под риги в хлевах, а списки актива поручили мне и я их запрятала с мамой в трубу где печки не топились, а после освобождения вручила председателю Калинину И. А..

Пока финны строили переправу, воинская часть совместно с местным активом готовили оборону, чтобы финны не перерезали дорогу Олонец - Лодейное Поле. Бой завязался 23 апреля, рано утром. Силы были неравные и наши стали отходить по направлению, в Олонец и заслон за кладбище.

Вожаками у финского десанта были местные кулаки Миронов, Светлов и др. Они хорошо знали местность, каждого активиста в Мегреге. Отход наших прикрывали командир Левоска и боец Пунин. Командир был убит, а Пунин ранен, которого потом убили финны.

Двоих военных, что были в дороге к Лодейному Полю предупредила гражданка Дмитриева Антоновна и укрыла их. Кулак Дмитриев выдал белофиннам бойца Крутолевича, что не успел с поста к своим, и он был расстрелян. Когда финны заняли Мегрегу, в первую очередь искали активистов: Акимовых, Гутоевых, Калинина и многих других. Не успел скрыться местный активист Романов Егор Алексеевич, его схватили и прикололи штыками к стене. Так он мучительски замучен до смерти. Производя зверскую расправу, отряд двинулся к Олонцу на объединение с основными силами.

В Юргелице, у школы завязался бой, подоспела Олонецкая караульная рота и отряд Егорова. Финны отступили через реку, многие нашли могилу в реке, тогда шел лед и переход был труден. В этом бою попал в плен кулак Светлов, а Миронов с учителем Ивановым удрали. Школу подожгли но, кто-то во время сумел потушить горевшие книги В этом бою были ранены Мегрегские: Акимов Ф. М. и Орехов М. П., которые были расстреляны в Олонецкой больнице в числе 26 человек.

Так, в боях за Мегрегу погибли: командир Левоска, бойцы - Пунин. Круталевич, Гусев, Петров и активист Романов Е. А.. Два бойца были убиты в поле между Инемой и Мегрегой (Гусев и Петров - их подобрали после боя).

Закончив бой в Юргелице остатки 171 полка остановились в Мегреге. Командиру Кимунярису доложили о случившемся. Привели Дмитриева и Светлова, объявили приговор за измену родины и тут же они были расстреляны. Нужно было захоронить убитых.

Собрали стариков делать гробы. Мне поручили найти одежду по квартирам, где жили бойцы и командиры. Собрали старушек, обмыли всех, одели в чистое, что нашли, а что постирали ночью. Утром со всеми воинскими почестями были похоронены на братской могиле. Сразу была установлена надпись всех похороненных. Через несколько часов разведка донесла, что финны заняли Олонец.

Остатки 171 полка и местные ополченцы отступили к Свирскому. С ними вместе ушла молодежь: Егоров Миша, Романов Вася и Фауст Жора. В боях под Свирским убит Егоров, а Жоржик Фауст погиб на Ленинградском фронте. Семьям активистов уйти нельзя было, остались в деревне, но строго нас предупредили меньше показываться на глаза, отсиживаться дома. Не было переправы через Свирь. При наступлении на Мегрегу был убит учитель Верховской школы Репников. Он верхом на коне не успел перескочить через мост, пуля настигла на дороге против Волревкома. Неделя, которую хозяйничали была самой кошмарной. В паек почти ничего не давали, только овса по 100 грамм на детей из запасов комбеда.

Семьям активистов ничего не давали, а у богатых и просить нечего было, а то и камнем попотчуют. Жили на одной картошке и у кого были коровы, делились молоком.

Учителей вызвали в штаб, а он помещался в доме кулака, и объявили, школы работать не будут до осени, а кто хочет осенью работать пошлют изучать финский язык. С тем отпустили, ни зарплаты, ни хлеба. В лучшем положении оказались учителя из духовного сословия и чиновничества. За нами был установлен надзор, почти в каждый день заходили, то офицер, то кто-либо из местных, что делаем, чем занимаемся. Я все читала Анну Каренину и они хвалили - хорошая книга. Офицеры хорошо говорили с нами по-русски. Числа 27, ночью забрали из Инемы Наумова Я. и Фадееву, из Мегреги - Бяжеева, Спиридонова в заложники.

Собрали с ночного пастбища лошадей с целью угнать в Финляндию и использовать в обоз. Ночью, под утро трое мальчишек: Савельев Мишка, Минин Степка, Трихпоев Лешка задами пробрались к лошадям, сняли уздечки и часть лошадей убежали в лес. Так спасли они для деревни 20 коней.

Управляли деревней финские чиновники и местные богатеи просчитались. Такое аналогичное положение было в Олонце, там всех чиновников отстранили от власти.

В ночь на первое мая началось наступление. Первый артиллерийский выстрел застал финнов врасплох. Они не предполагали, что наши быстро соберутся в наступление. Все забегали по деревне, даже молодые охранники забыли свои автоматы. С первых дней оккупации были мобилизованы местные старики и подростки для несения охраны в деревне. Они носили белые повязки на рукаве. К утру 1-го мая стрельба прекратилась и финны в течение дня спешно эвакуировали свое имущество в Олонец. вместе с ними вывозили свои товары купцы и сами спешили уехать. Из церкви увезли все ценности, казну, ризы парчовые, кресты золотые, серебряные, даже золотые венцы с икон поснимали. Под утро на второе мая с 5-го кило-метра ударили из орудия по колокольне, где стоял пулемет и начался бой. Цепи армейцев появились на окраинах деревни со стороны Куресова Верхнего конца.

Мост через реку Мегрегу был заминирован и одному из кулаков поручили запалить шнур. Как показывали где зажигать, видели с окна гражданин Сахпоев Михаил, инвалид Японской войны с женой. Жена пошла над водой и под мостом отрезала шнур ножницами, что овец стригут, зачерпнула воды и вернулась домой.

В последний момент вытащили пулемет с колокольни и ускакали к Олонцу. Самыми последними в деревне уходили местные кулаки во главе с Камениным С. П.. Он был за командира-офицера. Мост подожгли, т. к. взрыва не получилось, залили керосином, но сгорели только перила, т. к. уже местные с ведрами тушили. Благодаря зоркости Сехпоевых сохранился мост, но и дома против моста избежали пожара.

Первыми Мегрегу заняли казанский 47, 50 полк, 1-ый финский полк курсантов с участием Тойво Антикайнена и продвинулись в переход к Олонцу, без передышки. Вместе с ними шел и Олонецкий отряд ополченцев, и наши Мегрегские активисты. Вернулись в Мегрегу и граждане мегрегские, которые подвозили снаряды, были в обозе на передовой: Савельев И. А., Сидоров Ф. А., Елкин Г. И. и др. Бой был на подступах к Олонцу. Финны засели на колокольне в Судалице. Но долго не удержались там, отступили. Во время боя сгорела деревня Кожнаволок.

В боях под Мегрегой был ранен Текстер и Ермаков. Последнего в тяжелом состоянии доставили в деревню и я с фельдшером Кунильским перевязывали ему живот и отправили в Олонец, где он помер. После собрали всех убитых и похоронили в общей могиле на кладбище. С тех пор стало традицией Мегрегских в дни майских и октябрьских праздников проводить демонстрации. Митинг открывали на братской могиле в деревне, затем весь народ шел с песнями на вторую могилу. Здесь заканчивался митинг с пением: «Вы жертвою пали». Первые заученные песни были: «Вихри враждебные», «Смело товарищи, в ногу» и другие, изученные годами. Так продолжалось до перезахоронения в одну общую могилу до 1961 года.

5 мая финны вновь заняли Олонец, а до Мегреги не дошли, подошел 82 полк. Олонецкая больница не вмещала всех раненых и в нашем доме открыли госпиталь 82 полка.

В госпитале были тяжело раненые после операции, и я с подружкой Шурой Кунильской ухаживали за ними, кормили, носили молоко. Многие соседки тоже бесплатно приносили молоко, а другого носить было нечего. Правда из овса делали толокно для слабых. За время пребывания госпиталя в Мегреге никто не умер.

С освобождением Олонца вернулись наши активисты. Состоялся волостной съезд. Были организованы отделы: земельный, продовольственный, народного образования, народный суд. Председателем Волревкома был избран Калинин И. А., секретарем - Сидоров И. И., делопроизводителем и организатором молодежи - Дмитриев И. В.. Земельный отдел поручили Минину Павлу. Народным судьей - Минин Григорий Васильевич. Начался восстановительный период. Вновь надо было собирать семенные фонды, произвести передел земли, т. к. кулаки успели захватить обратно большие наделы.

Семенного материала собрали, не полностью, да и хлеб нужен был фронту. Сократили нормы хлеба для служащих и многосемейных, до 150 грамм на день кукурузной муки, по карточкам. Зажиточные крестьяне и кулаки скрывали излишки хлеба, но продовольственные отряды добивались с помощью бедноты и актива изъять излишки, не были в стороне от этого дела и школы. Школьники знали, где скрывают хлеб, об этом они в разговорах указывали место и этим помогали продотрядам.

К началу учебного года нужно было подготовить школы к занятиям. Мне поручили привести в порядок хозяйство Юргильской школы - самой богатой в волости, т. к. ранее здесь было второклассное мужское училище, затем филиал Епархиального училища. Богатое оборудование, библиотека. Целое лето приводили в порядок, убирая раскиданное имущество.

С осени 1919 года школы переименовали в 1 ступень и в каждой школе было по два учителя. Средств на отопление не было, родители сами заготавливали и возили дрова в школу. Книг было мало, один букварь наЗ,5 человека Тетрадей тоже давали из РОНО ограничено и писали на обломках графических досок, смолили деревянные дощечки и писали глиной. Из газет и старых журна-лов шили тетради и исписывали сначала вдоль, а потом задачи решали поперек Чернила делали из печной сажи, ольховой коры, а красные из луковой шелухи. Не было у детей обуви. Купцы свою торговлю закрыли, а кооперация, которая была организована в 1916 году, в продаже на имела. Были уже в 1920 году организованы, для школ первые субботники.

Государственную помощь распределяли строго по нуждаемости. В школах были введены горячие завтраки для детей бедняков. Многосемейных. Весной 1920 года выделили школьные участки. Мы собирали картошку на семена. Хотя над нами и смеялись, но понемногу выделяли и мы засадили картошку, дали родители гороха немного, продотдел выделил 10 фунтов ячменя, а осенью сняли не плохой урожай. Зима была обеспечена и родители еще охотнее стали помогать школам.

Новые льготы для бедняков и малоимущих крестьян оказали большую помощь. Деревня стала строиться. Лесом население пользовалось бесплатно и уже в первые годы после оккупации, как в Мегреге, так и в волости развернулось строительство. Старые покосившиеся избы сносились и на их место строили 2-хэтажные и одноэтажные дома Так построили свои дома Арестовы, Икутьевы, Калинины, Скворцовы, Елкин и другие. Аналогичное положение было и в Инеме, 2,5 километрах от Мегреги, где к этому времени было 58 хозяйств. В волости была в марте 1918 года открыта школа в Мегрозере. На долю учительства в эти грозные годы, легла большая забота, большой труд. Население в основном неграмотное и малограмотные как женщины, так и мужчины и подростки.

При школах открывали ликбез, обучали группы неграмотных и малограмотных. Букварей и книг для малограмотных было мало, а бумаги и того меньше. Каждый приносил в кармане кусочки глины или мела, у кого было в запасе. Хотя были большие трудности, все же все аккуратно посещали школу. У нас не хватало времени. Вечерами занятия со взрослыми, подготовку к урокам, подготовку к урокам, там проведение собраний по деревням, разъясняя новое решение Советской власти. В 1921 году подожгли клуб и всю культурную работу пришлось перенести в школу. Молодежи собираться негде, опять начали собираться на вечерки в частных домах. Мне всегда нужно было быть на этих вечерках, направлять молодежь, отучать парней от ругани, сквернословия. Как-то подготовиться к праздникам. Помощники были надежные: Дмитриев Ваня, Сидоров И. И. и другие. Мы дружно шли на это дело и молодежь гордились, что и учитель с ними не кичится своим образованием. Мне часто попадало от учителей из духовенства, что именно все время дружу с деревенской молодежью. Дело доходило до серьезного, но я знала свое дело и за меня есть кому заступиться, актив крепкий. К праздникам готовили постановки. Артистами выступали 40-45-летние бородачи, но прибавилось и молодежи, парней и девушек. Кто не выходил на сцену, то участвовал за сценой. Надо стрельбу - доски под ногу и, одновременно хлоп изображая стрельбу, надо пожар - лучины пучок запалят и другие работы. Жизнь в деревне меняться стала. Пока не отремонтировали нового помещения для клуба (это уже в 1923 году), вся культурно-массовая работа проводилась в школе и в маленькой комнате библиотеки.

В связи с гражданской войной, многие семьи потеряли кормильцев и им государство оказало большую помощь в уборке урожая. Организовывались субботники, приезжали люди с производства. Школы тоже участвовали в этой трудовой помощи. Осенью после уроков копали им картошку, помогали убирать ее.

В 1920 году была введена продразверстка. Многие семьи были освобождены от продразверстки, как то инвалиды, вдовы, малоимущие хозяйства. Местным советам опять предстояла большая борьба за хлеб. Кулаки вернувшиеся после перемирия из Финляндии умышленно старались сорвать продразверстку. Старались хлеб прятать, укрывать от учета посевные площади. Хлеб скрывали, где смогли. Даже поджигали не молоченные скирды, а потом распространяли слух, что их подожгли. Школьники видели, что делалось в деревне ночами. Куда свозился хлеб под укрытие.

Аналогичный пример. В конце Инемы некто Терентьев Петр вырыл яму около ручья и закопал зерно. Осенние дожди промыли край ямы и зерно потекло по ручью в реку. Ребята увидели рожь плывет; прибежали в школу и рассказали мне. Сразу приняли меры. По следу разыскали яму. Открыли и не один воз увезли зерна Пришлось сушить, а потом раздали бедноте и нуждающимся. Кто скрывал, понес должное наказание, хотя он не признавался, что его хлеб.

Так шла упорная борьба за хлеб на протяжении всего периода времени. Все годы пока на севере не закончилась интервенция, наши мегрегцы и вся Неккульская волость упорно боролась за укрепление Советской власти, восстановление хозяйства.

Актив и бедняцкое крестьянство вели упорное наступление на кулачество, саботаж в деревне. Дружно поднимали хозяйство и в этом упорном труде большая доля легла на женские плечи. Мужчины еще не вернулись с гражданской войны, а многие не увидели больше своих детей, которые легли на полях боев. Так не дождались отцов дети Панкратьева Афанасия, Пашкова Петра, Калинина Петра, Зинкова Ивана, Бяжеевых Николая и Акима, Медникова Сергея, Яковлева Николая и др. если раньше женщины в Мегреге не пахали и не косили, то им пришлось учиться и этому делу. Учителями их были товарищи мужей, старики. Научили нас косить и косы править, на следующее лето уже сами обучали своих детишек. Бывало: конь плуг тянет, а пахаря над плугом не видно. Уже первое то, что плуг заменил соху.

Лесозаготовки перешли в руки государства и постепенно увеличивались. Постепенно народ стал понимать, что дала Советская власть крестьянину. Крепли бедняцкие хозяйства, заимели свой посевной материал и на год свой хлеб. Государство в кредит помогло приобрести скот. Выдавали бесплатно плуги, железные бороны. Уже бескровных к 1922 году было несколько хозяйств. Середняцкое крестьянство стали прислушиваться к голосу бедноты, считаться с ними и стали присоединяться к ним. Некоторые еще ждали чего то, но и с богатеями большой дружбы не вели. Все видели, что все благосостояние зависит от самих, от своего труда и свое будущее зависит от себя. Так в упорном труце рождалась новая жизнь в Мегреге.

Поколебались вековые устои и обычаи. Если раньше считали жить без венца в церкви позором, то уже в 1922 году были первые гражданские свадьбы. Регистрировались в Волсовете. Первая такая свадьба без обрядов была моя с Акимовым И. М.. Затем моей подруги Шуры Сидоровой с врачом Исаевым. Детей тоже не стали крестить. Так в быт входила, хотя и робко, новая жизнь.