Некрасов С,А, написал:
[q]
Добрый день!
спасибо, что ответили. С картами я разобрался.
Судя по сводкам о безвозвратных потерях в Комаровке и соседней деревне Хильки похоронено около 500 человек 13-14 февраля 1944, проблема в том, что не могу найти ни пасторта захоронения, ни описания, ни списков захороненых.Оно вообще существует? Судя по-всему, там в эти дни было жарко [/q]
С.С. Смирнов, писатель, бывший редактор армейской газеты «Мужество»РАЗГРОМ
Наступила развязка
корсуньской трагедии. Окруженные войска врага доживали последние часы.
Битва гремела теперь не только по всей окружности кольца, но и по всей его глубине, на всех промежуточных рубежах. Пехотинцы Меркулова, как и раньше, сражались в районе
Комаровки, хотя за их спиной все еще продолжалась схватка за Почапинский рубеж. Возле Хильков держали оборону казаки Селиванова, хотя отдельные отряды врага местами просочились сквозь их боевую линию и, обойдя Петровскую Гуту, подходили к району Журжинцев.
Это были части второй, самой многочисленной колонны окруженных. Она начала свое наступление почти одновременно с тем, как первая колонна своими эсэсовскими авангардами атаковала пехоту Меркулова вблизи Комаровки. Путь ее лежал западнее - она должна была пройти между Комаровкой и Хильками, миновать Хижинцы и Журжинцы и пробиться к соседнему с Лысянкой поселку «Жовтень», где предусматривалась ее встреча с танками Хубе.
Но едва голова колонны выступила из Шендеровки, как ее авангарды были остановлены между Хильками и Комаровкой, где залегли пехотинцы Трофименко и казаки Селиванова. Завязался продолжительный бой, длившийся до рассвета.
Под покровом темноты небольшим отрядам противника удалось проскочить сквозь этот рубеж, и около тысячи немцев к утру оказались невдалеке от Журжинцев. Сразу они выслали вперед разведку, чтобы установить связь с танкистами Хубе в поселке «Жовтень». Разведчики проникли туда, но принесли неутешительные вести - в поселке немецких танков не было и в помине, там наготове стояли танкисты Ротмистрова.
Эта весть ошеломила немецких солдат и, когда они увидели советские танки, ранее прорвавшийся отряд фашистов поспешно откатился назад и снова оказался в колонне своих войск, которые вели безуспешный бой между Хильками и Комаровкой.
К северу же, в тылу атакующих колонн, с первыми проблесками рассвета, также загремело сражение. Это начали свое наступление стрелковые части полковника Горобца, штурмуя вместе с танкистами Стеблев и Шендеровку.
Арьергарды противника в Стеблеве, прикрывавшие тыл окруженных, были сразу же смяты и отброшены к югу. Преследуя их по пятам, танки с пехотой на броне ворвались в Шендеровку.
Немцы пытались любой ценой удержать село, и нашей пехоте с большими трудностями пришлось отвоевывать улицы, забитые боевой техникой и машинами. Советские танки, объезжая загроможденные дороги переулками, дворами, огородами, подавляя огонь вражеских орудий, постепенно приближались к южной окраине села.
Она была запружена уцелевшими немецкими машинами и обозами, ожидавшими результатов боя возле Комаровки и Хильков, чтобы сразу рвануться в прорыв вслед за ударными частями своей колонны. Они ожидали уже несколько часов, ио, хотя грохот сражения на юге все время усиливался, войска и обозы, сплошной лентой вытянувшиеся по дороге на Комаровку и Хильки, стояли без движения. С поля боя поступали тревожные вести, передававшиеся по этой живой цепи, о том, что части прорыва встретили сильный огонь русских и продвинуться им не удастся. Сзади же все ближе звучали орудийные залпы и все явственней слышались автоматные очереди.
Советские танки появились совершенно неожиданно. Четырехорудийная немецкая батарея, стоявшая недалеко от дороги, под деревьями, не успела даже открыть огонь. Впереди мчалась машина, управляемая сержантом Швецовым. Раньше чем немецкие артиллеристы успели заложить снаряд, танк Швецова тяжело перевалил через бруствер орудийного окопа, за ним последовали остальные наши машины. За'несколько секунд все четыре орудия были раздавлены, и танки вынеслись на дорогу, уничтожая все на своем пути.
Удар с тыла сразу же сдвинул с места всю фашистскую колонну, растянувшуюся на несколько километров, На дороге творилось что-то невероятное. Сзади масса людей, повозок, машин рвалась вперед, яростно напирая на тех, кто преграждал им путь. Передние еще не зная, в чем дело, оказывали сопротивление этому натиску, но не могли сдержать его. Грузовики и повозки наезжали на людей, сталкивались, образовывали пробку, солдаты в панике стремились укрыться от огня советских танков.
Колонна потеряла какой бы то ни было порядок, рассыпалась, разлилась по полю. Группы солдат в панике бросились прочь от Шендеровки к Комаровке и Хилькам, где вело бой ядро их колонны. Танки преследовали беглецов, подгоняя их огнем. В километре от Комаровки до начала садов Хильков, спускавшихся с далекого пригорка, вдаль и вширь раскинулось большое поле, укрытое холмами, изрезанное оврагами. Местные жители называют его Войковым полем.
В это холодное утро 17 февраля 1944 года Бойковое поле стало центром всей Корсунь-Шевченковской битвы. На его просторах, затянутых густой, клубящейся пеленой бурана, скопилась вся масса окруженных немецких войск. Здесь вели бой ударные отряды второй колонны, отчаянно и безуспешно пытавшиеся пробить себе путь на юг. Здесь, в снежном мраке, метались, спасаясь от огня, жалкие остатки разгромленной первой колонны, не помышлявшие уже об организованном сопротивлении, но еще тешившие себя надеждой найти какую-нибудь щель в огненном кольце, всюду преграждавшем дорогу к Лысянке. Сюда же, преследуемые танками, бросились от Шендеровки обозы. Машины и повозки растекались по всему полю, с неимоверными усилиями пробираясь по глубокому снегу.
Белые вихри бурана скрывали все вокруг. Лишь на расстоянии нескольких шагов можно было различить что-нибудь. Эта белая темень мешавшая видеть всю картину боя, намного увеличивала панику. Потеряв всякую ориентировку, бессмысленно бросаясь то в одну, то в другую сторону, толпы мерзнувших, загрузающих в снегу солдат, сотни повозок и машин вслепую кружили по полю, толкаясь, натыкаясь на пулеметный огонь, попадая под артиллерийские налеты, скапливаясь в долинах, куда реже залетали снаряды и мины и где не так чувствительно жгло ледяное дыхание бурана.
Иногда откуда-то доносился протяжный крик атакующей пехоты, сразу заглушавшийся дробной трескотней ружейно-пулеметной перестрелки. Со всех сторон раздавались вопли и стоны раненых, умолявших о спасении. Сквозь свист'бурана то и дело прорывался протяжный вой снарядов, замиравший на низкой ноте и заканчивающийся звонким грохотом разрыва. И, перекрывая все эти звуки, тяжело и мощно гудела вокруг канонада.
Этот гул нарастал с ночи, по мере расширения фронта сражения, по мере того, как, подходя к полю боя, в схватку вступали все новые и новые силы. От громовых перекатов вздрагивали ближние холмы, стремительный ветер доносил грохот боя к Лысянке, где к нему с тревогой прислушивались солдаты дивизий Хубе, зная, что гам, на севере, происходит развязка корсуньской трагедии. Этот далекий гром слышали Шпола и Смела, Канев и приднепровские села. Здесь же, на Бойковом поле, обреченным на гибель, почти сумасшедшим солдатам Штеммермана этот все нарастающий, раздирающий нервы грохот и в самом деле казался ревущей трубой страшного суда, предвещающею конец света.
Между тем за огненной линией, опоясавшей Бойковое поле, заканчивались приготовления к последнему смертельному удару. К восточному краю поля подходили наши танковые колонны. Со стороны Новой Буды и Комаровки к месту боя продвигались казачьи эскадроны селивановиев.
Последние судорожные усилия прилагал враг, чтобы проторить себе путь через огненное кольцо. Остатки отрядов прорыва бросились в новую атаку по всему южному краю Бойкового поля. И сразу в тылу атакующих разнесся слух о том, что оборона русских прорвана. Со всех концов поля на юг ринулись толпы солдат, поток машин и повозок.
В эту минуту с командного пункта генерала Конева был передан условный сигнал. На башне головной машины танкового соединения командир махнул флажком. Сигнал, передававшийся от одного танка к другому, как электрическая искра, пробежал по всей этой стальной цепочке. Одновременно гневно заревели сотни моторов, и стальная волна с глухим гудением накатилась на затянутое бураном поле.
С другой же стороны Бойкового поля почти в этот же момент перед неподвижно замершим строем конников командир донской казачьей части, полковник Мороз, поднявшись на стременах, выхватил из ножен саблю. Блестящий клинок со свистом описал круг над головой полковника, и стройный гнедой конь Мороза, вздрогнув от резкого толчка шпор, птицей бросился вниз по склону холма. И сразу свистнули в воздухе сотни клинков, и, разворачиваясь в атакующую цепь, с раскатистым «ура», казачьи эскадроны понеслись за своим командиром.
Слух о прорыве немецких авангардов оказался ложным. На южной части поля поток солдат, ринувшихся из тыла, столкнулся с отступающими после неудачной атаки цепями пехотинцев, за которыми по пятам катился огненный вал советской артиллерии. Автоматчики, только что вышедшие из сражения, и тыловики, бросившие свое ненужное оружие, охваченные паникой обозники и ищущие спасения раненые - все это смешалось в одну хаотическую многотысячную толпу, которую сразу накрыла волна артиллерийского огня. Толпа тяжело метнулась обратно, пытаясь спастись от ливня снарядов.
И тогда слева, со стороны Журжинец, послышался глухой, однообразный шум - рокот сотен моторов, усиливавшийся с каждой минутой. Тревожно прислушиваясь, толпа на мгновение остановилась. Рокот превратился в тяжелый рев, который, казалось, поглотил все другие звуки. Впереди, в белом снежном тумане, смутно проступали контуры громоздких машин.
- Панцерн! Панцерн! - прокотилось по толпе.
Танки, уже распознав за пеленой снега темную массу солдат, открыли огонь. И все то, что осталось от обеих немецких колонн, увидев стальную стену, неудержимо надвигающуюся и выбрасывающую снопы огня, превратилось в паническое стадо. С криками ужаса, толкаясь, падая, давя друг друга, толпа солдат бросилась удирать от танков к противоположному концу поля.
Оттуда же, навстречу им, во всю широту поля, быстро приближаясь, нарастало русское «ура» и доносился странный частый топот. И вдруг у кого-то из удирающих вырвался полный страха и отчаяния крик: - Казак! Казак!
Наперерез снежным волнам бурана, прямо на обезумевшую толпу солдат неслась сплошная казачья лавина. Победоносный ликующий клич гремел в рядах конников, увидевших врага, тяжело храпели лошади, уже охваченные азартом боя, и поднятые вверх клинки, поблескивая, засверкали над красноверхими папахами.
Казаки ворвались в толпу и началась сеча. Кавалеристы рубали врага так же, как когда-то на этих полях рубали польских шляхтичей запорожцы Богдана Хмельницкого, как несколько десятков лет тому назад рубали махновцев конные полки Буденного. Свистели окровавленные клинки, лошади топтали копытами трупы, и тысячи солдат в зеленых шинелях метались по полю. С востока на них неудержимо надвигалась стальная громада танков, будто тяжелым прессом оттесняя их на другой конец поля, где мелькали казачьи клинки.
Последняя воля к бою, последняя надежда на спасение были развеяны в прах этим двойным ударом танков и конницы. Остатки немецких колонн под этим ударом окончательно утратили всякие следы военной организованности и сразу превратились в беспомощную толпу обессиленных, морально разбитых, полусумасшедших людей. Бросая оружие, поднимая руки, размахивая нашими листовками, они десятками и сотнями стали сдаваться в плен. И когда посреди Бойкового поля встретились наши танкисты и казаки, на всей этой обширной холмистой равнине уже не было гитлеровских солдат, а были только пленные немцы.
Разрозненные группы противника еще бродили среди бурана, то здесь, то там иногда вновь вспыхивала короткая перестрелка. В Шендеровке с вершины водокачки меткой пулей снайпера был снят последний немецкий автоматчик. Наши стрелки прочесывали окрестные овраги, вылавливая или уничтожая разбежавшихся солдат противника. Утихал бой на Почапинском рубеже.
К утру стихла стрельба. Прекратился буран, сменившись морозным безветрием. Над заметенными снегом корсуньскими полями, где 14 суток, не смолкая ни днем, ни ночью, гремела гигантская битва, воцарилась глубокая тишина.
Корсунь-Шевченковская битва закончилась.
В солнечный осенний день в
селе Комаровка Корсунь-Шевченковского района был открыт
памятник на братской могиле.
На окраине большого колхозного села, там, где подходит к нему Бойковое поле, раскинулась небольшая роща многолетних тополей. В тени этих деревьев разместились рядом два одинаковых земляных холмика. Под одним из них.лежат похороненные много лет тому назад красноармейцы и партизаны, погибшие в годы гражданской войны.
Второй был насыпан в 1944 году - это могила советских воинов, отдавших свою жизнь за Родину в дни Корсунь-Шевченковской битвы.Сотни колхозников - жителей Комаровки, Шендеровки, Хильков - собрались на открытие памятника. Здесь были участники войны - демобилизованные солдаты и офицеры, бывшие подпольщики и партизаны, отцы и матери, жены и дети погибших воинов. Когда под звуки оркестра было снято покрывало, наброшенное на статую, толпа замерла, обнажив головы и не сводя глаз с памятника.
В изголовье обеих могил на высоком постаменте стояла фигура молодого солдата в военной шинели.
Начался митинг. Тихие, взволнованные речи звучали над могилами. Добрым теплым словом вспоминает народ своих защитников, отдавших жизнь за его свободу и счастье. Люди говорили о том, сколько страданий принес им враг, о том, как трудились они, залечивая раны своей земли, и какой стала благодаря их умелым рукам эта обожженная огнем, иссеченная металлом земля, в которой спят погибшие бойцы. И все клялись, что они не допустят новой войны, что они хотят лишь одного - мирно жить и трудиться на своей обновленной, возрожденной земле.
Недавно в Комаровке на могиле павших воинов проведена реконструкция. Установлен новый
памятный знак. Долговечный. В граните. Скорбящая Родина-мать застыла в суровом молчании, олицетворяя вечную печаль и признательность благодарных потомков.
Источник -
http://leonidgorbenko.ru/index.php?id=846 
