📙 О чем хотелось бы прочитать и перечитать

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

К этим книгам, статьям тянется душа, благодаря прекрасному стилю написания и увлекательному сюжету.
Даже при повторном прочтении Вы находите в них что-то новое для себя и читаются они буквально взахлеб.
file.php?fid=629933&key=206877228

4nepdygtozemtwcn4n47bqstomem7wcyrdejomty4n1nhegouuemtwc84gb7dygozdem4.gif

Доношение архитектора И.Ф.Мичурина в Главную дворцовую канцелярию
с приложением описания "ветхостей" в Коломенском дворце и сметами на их починку.
25 мая 1740 года.
Подпись И. Ф. Мичурин
РГАДА.

Фасад старого Коломенского дворца с юго-восточной стороны.
Чертеж Ивана Васькова. 1768 г.
Копия. МГОМЗ

4no7dystodem7wf44nhnbwf64na1bwra4n3pbcgozzemkego1dejuwr14nepbf6ou5ejfwfb4nppb8souo.png

В 1844 году после шторма в Бискайском заливе в европейских газетах появилось сообщение о гибели молодого даровитого живописца из России Ивана Айвазовского. Сообщение, к счастью, оказалось неправдой. Корабль с Айвазовским на борту выдержал бурю. Однако в Париже был один человек, которого куда более устраивал мертвый Айвазовский, нежели живой. Этим человеком был продавец его картин.

Дюран Рюэль, парижский торговец живописными полотнами, получил на комиссию две картины Айвазовского. Активно распространяя слух о внезапной кончине художника, он удачно продал оба его произведения с большой наценкой и совершенно не скрывал своей радости по этому поводу от самого Ивана Константиновича, который вскоре прибыл во Францию целым и невредимым.

Айвазовский вообще хорошо раскупался и чрезвычайно много писал. Он оставил после себя шесть тысяч картин. Когда есть спрос — почему бы не писать. Иван Константинович обладал прекрасной памятью и работать предпочитал в мастерской, а не с натуры. На юге он писал балтийское побережье, летом — зимние пейзажи, в пасмурные дни — безоблачное небо.

Однажды в Венеции к нему обратился некий маркиз. Сначала просто восхищался картинами и хвалил мастерство, потом вспомнил, что у него есть брат, который тоже без ума от живописи, потом выяснилось, что у этого брата есть своя колбасная фабрика, в общем, к концу разговора Айвазовскому стало ясно, что маркиз не случайный ценитель искусства, а пришел к нему с вполне конкретным деловым предложением: менять картины на колбасу. У них в Италии ребята простые. Ты им холст, они тебе салями. Сделка всех устроила. Айвазовский в тот же день написал небольшую картину и через некоторое время получил от честного колбасника превосходное колбасное ассорти.

В Италии он прожил около двух лет. После его отъезда римские лавочки впервые наполнились множеством картинок с морскими пейзажами — это местные художники, прежде не интересовавшиеся морской живописью, принялись писать а-ля Айвазовский.

Но как в Европе ни прекрасно, Айвазовский все же большую часть жизни провел в родной Феодосии. Построил школу, библиотеку, картинную галерею, археологический музей, помог провести водопровод, соорудить торговый порт и проложить железную дорогу.

Там же, в Феодосии, его посетил молодой Антон Чехов, написавший потом в дневнике, что «Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем; полон собственного достоинства, руки имеет мягкие и подает их по-генеральски. Недалек, но натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Руслана и Людмилу». Был приятелем Пушкина, но Пушкина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: «Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?».

Не очень понятно, как Чехов мог тогда всерьез думать, будто бы Айвазовский ничего не читал, но вот насчет красавицы-жены — чистая правда. Анна Никитична, очаровательная юная армянка, была моложе мужа на целых сорок лет.

После его смерти она сохранила строгий траур и практически перестала выходить из дома. Как там было у Бродского? «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Анна Никитична не покидала своей квартиры в течение двадцати пяти лет. Затворницей она пережила в Феодосии три войны: Первую мировую, Гражданскую и Великую Отечественную.

Автор статьи — Ольга Андреева

Продолжение (Об Иване Айвазовском)

Каждый год великий художник получал корзину белых ландышей: от женщины, которая однажды его отвергла, хотя любила всю жизнь.

Художник Иван Айвазовский безумно нравился женщинам, но ему это было как-то не нужно. Он был совсем не Казанова. Известно о двух его женах и романе с балериной Марией Тальони, «некрасивой красавицей». Ее балетную туфельку он хранил всю жизнь.

Дорожное происшествие

Айвазовский учился тогда в академии художеств. Он возвращался домой после занятий, задумался — и его едва не сшибла упряжка лошадей. Он успел отскочить, но упал. Карета везла изящную, очень худую даму в шляпке с вуалью. Она велела кучера помочь юноше подняться и посадить рядом с ней. Всю дорогу, пока она его подвозила, Айвозовский бормотал:

«Не беспокойтесь, пожалуйста… Пожалуйста, не беспокойтесь, все хорошо».
Дама только смеялась, а потом спросила, как зовут парня, высадила его у дома и уехала.

Художник был сам не свой, все валилось у него из рук. Он мог думать только об этой необыкновенной девушке. Несколько часов он сидел у окна, глядя в одну точку, потом к нему ввалились друзья: хотели пойти на балет, на «Сифильду» с итальянской балериной, легендарной Мари Тальони, но билетов было не достать никак вообще. Айвазовский смотрел на них как будто из-под воды, плохо понимая, что происходит — и тут пришел посыльный, и в надушенном конверте принес билеты на «Сифильду». Так молодой художник узнал, что его подвозила знаменитая балерина…

Она станет моей

Бывают в жизни такие моменты, которые переворачивают всю жизнь. Вроде. Не произошло ничего важного, но как прежде уже не будет. Айвазовскому предложили блестящую вакансию: живописца Главного морского штаба. О такой выпускник Художественной академии мог только мечтать. Но художник не может думать о карьере, он думает о Мари, об Италии, о Венеции, прекрасном городе, по которому бегают ее прекрасные ноги. Он убеждает Академию отправить его на стажировку в этот город. Он чувствует себя героем и победителем, который может все. И он уверен, что эта женщина станет его женщиной.

Но в Венеции все тухло: Мари нет в городе. И тогда он стал просто ждать и писать картины. Его работы имеют бешеный успех, одну — «Хаос» — купил для Ватикана сам Папа Римский Григорий XVI. А вскоре кто-то сказал художнику, что несколько его картин купила Мари Тальони. Сердце как будто сжала мягкая лапка: она здесь! Теперь главное — оставаться невозмутимым, сохранять спокойствие и ничего не портить. И это была лучшая из всех возможных тактик: через несколько дней к нему в номер принесли надушенный конверт, и в нем снова лежали билеты на «Сифильду».

После балета он ждал ее у артистического подъезда. Она выпорхнула из дверей, побежала к своей гондоле по дорожке, которую поклонники усыпали цветами, обернулась:
- Синьор Айвазовский, ну что же вы, я жду!

Счастье в Венеции

Почти до утра они катались по каналам на ее гондоле, и потом счастье как будто обрушилось на него с высокой горы, подхватило и понесло, стремительно набирая скорость. Художник поселился в ее доме. Утром писал картины и слушал музыку из ее комнат — по утрам Мари всегда репетировала. Завтракали в полдень, катались по каналам, он держал ее за руку и все не решался сказать три слова, три слова, три слова. Но она и так все понимала.
Ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Розовая туфелька

Решился он во время такой прогулки. Гондола медленно скользила по темной воде, она смотрела на него так тепло и внимательно, что он все сказал: и как любит, и как хочет всегда — вместе, и как хочет, чтобы она была его женой. И пусть Мари только согласится, а уж он не подведет, он не даст ей повода пожалеть…

Мари молчала и смотрела не него: тепло и внимательно, но еще и грустно. Когда вернулись домой, она протянула ему свою балетную туфельку:

— Вот этот башмачок растоптал мою любовь. Возьмите его на память и возвращайтесь в Россию. Там ваша жизнь, а свою женщину вы еще встретите.
— И вы не оставляете мне никакой надежды? Ничего невозможно, никогда? — Нет. Нет, милый мой мальчик, я вас никогда не полюблю.

Корзина ландышей

У него все получилось. После итальянского успеха в России его ждал тройной успех. Айвазовский стал повелителем моря, газеты писали: ему достаточно взять в руку кисть, и волны покорно замирают. Он встретил свою женщину, но только в 65 лет, а перед этим неудачно женился на нервной и сварливой женщине. Вторая жена Айвазовского, Анна Саркизова была на 40 лет его моложе, и с ней он действительно был счастлив. Но иногда доставал из шкатулки балетную туфельку и грустил: по своей молодости, по первой любви, по непостижимой женщине, которая предпочла ему сцену.

Шестнадцать последних лет своей жизни Айвозовский получал на вербное воскресенье корзину белых ландышей. Он не знал, что ему их посылала Мари, и даже после своей смерти: она завещала, чтобы Айвазовский их получал.
Она думала, что он однажды спросит, от кого цветы, и велела сказать: от женщины, которая однажды отвергла его, хотя любила всю жизнь.
Но он так ничего и не спросил.

Статья из "Домашнего Очага"

Продолжение статей (Об Иване Айвазовском)

П. А. Вяземский
Прости волшебница, Сильфидой мимолетной
Она за облака взвилась, счастливый путь!
Но проза здесь на зло поэзии бесплотной,
Скажите, для чего крыло в башмак обуть?

М. Поднебесный
Тальони – грация.
Мы видим чудо из чудес!
Слетела Грация с небес,
Европу всю обворожила
Своей волшебною игрой,
Движений чудною красой,
И в танцах идеал явила.
Смотреть на Грацию – восторг!
Шаги, прыжки и все движенья -
Язык пленительный без слов,
Язык любви и вдохновенья.
Кто в танцах выразит живей
Восторг любви и пыл страстей?
Является ли дева рая
Гитаной, девою Дуная
Качучей – дочерью степей,
Или волшебницей Сильфидой:
Пленительна во всяком виде!
Все Грацию мы видим в ней!
Смотрите, как она порхает
На крылышках или без крыл,
Игриво, плавно, как зефир;
То грациозно стан сгибает,
То ножкой легкою махнет,
То ножкой ножку нежно бьет;
Как вихрь на пальчике кружится,
Вот миг – списать… не шевелится;
И вдруг вспорхнет и полетит.
Улыбкою любви дарит,
И пантомимой говорит.
Подруг воздушных призывает,
В восторге пламенных страстей!
Вот Грации танцуют с ней
По лире сладкой Аполлона,
Внимая звукам с Геликона.
Кругом крылатые божки
Бросают стрелы и венки.
В богах мы видим совершенство,
И чувствуем при них блаженство…
О Грация! Не улетай
К богам в эфирные чертоги!
Игрой народы восхищай!
Земля твои лобзает ноги!

П. А. Каратыгин. Ложа 1-го яруса на бенефис Тальони
Тальони прелесть, удивленье,
Так неподдельно хороша,
Что у нее в простом движенье
Заметна дивная душа.
Она пленяет ум и чувство
Своею грацией живой
И в ней натура и искусство
Соединились меж собой.
О ней не рассказать словами,
Не обсудить ее умом,
Что говорит она ногами,
Того не скажешь языком…

Мария Тальони
(итал. Maria Taglioni; 23 апреля 1804, Стокгольм — 22 апреля 1884, Марсель)
— прославленная балерина XIX века, представительница итальянской балетной династии Тальони
в третьем поколении, одна из центральных фигур балета эпохи романтизма.

Мария родилась в семье балетмейстера и хореографа Филиппо Тальони. Внучка придворного певца Кристофера Кристиана Карстена, солиста Королевской оперы в Стокгольме. Девочка не обладала ни балетной фигурой, ни привлекательной внешностью. Несмотря на это, отец решил сделать из неё балерину. Мария училась в Вене, Стокгольме, а затем в Париже у Франсуа Кулона. Позже отец занимался с Марией сам. В 1822 году он поставил балет «Приём молодой нимфы ко дворцу Терпсихоры», с которым Мария дебютировала в Вене. Танцовщица отказалась от присущих в то время балету тяжёлых нарядов, париков и грима, выходя на сцену только в скромном лёгком платье.

Парижскую публику Мария покорила в 1827 году в «Венецианском карнавале», с тех пор она часто танцевала в парижской Гранд-Опера. Затем она танцевала в Лондоне, в театре Ковент-Гарден. В марте 1832 года в парижской Гранд-Опера состоялась премьера балета «Сильфида», ознаменовавшего начало эпохи балетного романтизма. Именно она тогда ввела в балет пачку и тогда же впервые продемонстрировала танец на пуантах-пальцах ног.

Следующие пятнадцать лет Мария Тальони гастролировала по всей Европе: от Лондона до Берлина и от Милана до Санкт-Петербурга. Её репертуар состоял, главным образом, из постановок отца. Лучшие роли её были в балетах: «Бог и баядерка», «Сильфида», «Зефир и Флора». По свидетельству очевидцев, танцы Тальони были воплощением грации и изящества. В то же время А. Я. Панаева вспоминала о посещении стареющей «звездой» петербургского балетного училища.

В 1832 году Мария вышла замуж за графа де Вуазена, но продолжала носить девичью фамилию и не оставила сцены. В петербургском сезоне 1839—1840 годов она участвовала в 55 спектаклях из 86, а в сезоне 1840—1841 — в 50 из 75.

Закончив выступления в 1847 году, она продолжала давать уроки балета. Жила преимущественно на виллах Италии. В Венеции ей принадлежал дворец Ка-д’Оро, который по её заказу был сильно перестроен согласно моде и его историческому облику был нанесён серьёзный ущерб. Некоторое время сожительствовала с русским князем А. В. Трубецким, от которого родила сына[3]. Князь Трубецкой позднее женился на её дочери от брака с Вуазеном.

Тальони вернулась во Францию в 1859 году чтобы вести в парижской Опере класс усовершенствования балерин. В 1860 году она поставила для своей ученицы Эммы Ливри балет «Бабочка» на музыку Жака Оффенбаха и либретто Анри де Сен-Жоржа. Спектакль, ставший её единственной балетмейстерской работой, имел шумный успех, однако быстро сошёл со сцены из-за трагического происшествия с Ливри.

Мария Тальони умерла в 1884 году в Марселе и похоронена на кладбище Сен-Шарль; позже перезахоронена в могиле сына на кладбище Пер-Лашез. По ошибке, могилу балерины обычно ищут на кладбище Монмартра, где похоронена её мать, София Тальони. Среди молодых танцовщиков установился обычай оставлять свои первые пуанты именно на этой «псевдомогиле» балерины. На настоящей могиле Тальони люди тоже оставляют туфельки, но не в таком количестве. На надгробии могилы Тальони следующая эпитафия: Ô terre ne pèse pas trop sur elle, elle a si peu pesé sur toi («Земля, не дави на неё слишком сильно, ведь она так легко ступала по тебе»).

В 1833 году садовник Пеан-Сильвен представил во Франции новый сорт чайной розы белого цвета с розовой сердцевиной, которому дал название «Тальони».
В 1985 году в её честь назван кратер Тальони на Венере.

>> Ответ на сообщение пользователя Tomilina от 24 августа 2020 11:51

Это правда, что Айвазовский- повелитель волн. Ему всегда будут подражать и копировать его. Пройдитесь Аля летом по Невскому и обратите внимание на неплохие, в принципе, картины художников, пишущих море. В большинстве из них Вы найдете почерк Айвазовского- треугольники волн, пенная струйка воды, стекающая с полуутопленной мачты в точности как на картине мастера и т.д.
Я выискиваю глазами того, кто написал свое море, на которое хочется смотреть. Но пока не вижу. Татьяна.

weright написал:

[q]
Ему всегда будут подражать и копировать его.
[/q]

Какая замечательная и яркая оценка творчеству Айвазовского!
Действительно, многие пытаются повторить его море.
Посмотрите фильм >>>
Если Вы сами пишите, то фильм будет полезен.

Айвазовский был не только маринистом, у него великолепные зимние картины.
Сравните с его картиной "Волна 1889 г." (последняя в сообщении).

Tomilina написал:

[q]

Айвазовский был не только маринистом, у него великолепные зимние картины.
[/q]

Вот незнала. Спасибо большое за информацию.

А я начала читать Матвееву Анну - Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо.

"Мои героини не всегда в полном смысле слова натурщицы, они - девушки с картин, "картинные девушки". Судьба каждой из них неразрывно связана с судьбой мастера, и, рассказывая о Форнарине, нельзя не говорить о Рафаэле, а история Ольги Хохловой не обойдется без упоминаний Пикассо; совсем другим художником мог стать Боттичелли без своей Симонетты, Рембрандт - без Саскии, а Модильяни - без Жанны". (Анна Матвеева)

Цитата из книги:
"Ты не человек, не личность, не женщина. Ты - часть картины, фрагмент замысла, кусочек вечности. Потом все умрут, их забудут - а ты будешь смотреть из рамы на потомков, загадочно улыбаться и всё так же крепко сжимать в руке этот треклятый кувшин. Начиная позировать своему мастеру, ты ещё не знаешь, Мастер ли он. Три франка в час, или "мсье, я сделаю это бесплатно, ведь мне так нравятся ваши картины"? Будет ли твой портрет висеть в музее, или его перекрасит тот, кто талантливее? Натурщица - полноправная участница как провала, так и успеха любой картины. Боттичелли без Симонетты, Рембрандт без Саскии, Модильяни без Жанны - кем были бы в жизни они? Натурщицы - вечные музы и соавторы, а ещё - главные свидетели того, как рождались шедевры. Они о многом могли бы рассказать - и о себе, и о художниках, и об искусстве… Если бы их, конечно, спросили""

Купила бумажный вариант для пущего удовольствия чтения.

Кем они были в жизни -
величественные Венеры?
Надменные Афродиты -
кем в жизни
были они?..
Раскачиваясь,
размахиваясь,
колокола
звенели.
Над городскими воротами
бессонно горели огни.
Натурщицы приходили
в нетопленные каморки.
Натурщицы приходили -
застенчивы и чисты.
И превращалась одежда
в холодный
ничей комочек.
И в комнате
становилось теплее
от наготы...
Колокола звенели:
"Все в этом мире
тленно!.."
Требовали:
"Не кощунствуй!...
Одумайся!..
Отрекись!.."
Но целую армию
красок
художник
гнал
в наступленье!
И по холсту,
как по бубну, грозно стучала
кисть.
Удар!
И рыхлый монашек
оглядывается в смятенье.
Удар!
И врывается паника
в святейшее торжество.
Стекла дрожат в соборе...
Удар!
И это смертельно
для господина бога
и родственников его...
Колокола звенели.
Сухо
мороз
пощелкивал.
На башне,
вздыбленной в небо,
стражник седой
дрожал...
И хохотал
художник!
И раздавал пощечины
ханжам,
живущим напротив,
и всем грядущим ханжам!
Среди откровенного холода
краски
цвели на грунте.
Дул
торжественный ветер
в окна,
как в паруса.
На темном холсте,
как на дереве,
зрели
теплые груди.
Мягко светились
бедра.
Посмеивались
глаза.
И раздвигалась комната.
И исчезали
подрамники.
Величественная Афродита
в небрежной позе
плыла!..
А натурщицам
было холодно.
Натурщицы
тихо вздрагивали.
Натурщицы были
живыми.
И очень хотели
тепла.
Они одевались медленно.
Шли к дверям.
И упорно
в тоненькие накидки
не попадали плечом
И долго
молились
в церкви.
И очень боялись
бога...
А были
уже бессмертными.
И бог здесь был
ни при чем.

Роберт Рождественский

valcha написал:

[q]
А я начала читать Матвееву Анну - Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо.
[/q]

Интересная подача материала в книге. Обычно роль натурщицы художника остается за кулисами, трудно найти их биографии, истории жизни...
Это какую работу надо было проделать, чтобы открыть то небольшое о их жизни, родителях, семье, основной профессии...
Рафаэль, Рембрандт, Пикассо, Карл Брюллов, Шагал, Мане...каждый из них нашел свою Музу для вдохновения, которые помогли создать бессмертные произведения.

📙 О чем хотелось бы прочитать и перечитать

Страницы из (исторической) жизни