Smorodina92 Новичок
Новосибирск Сообщений: 8 На сайте с 2015 г. Рейтинг: 6 | Наверх ##
20 мая 2015 7:02 20 мая 2015 7:07История Усадьбы Ведрова Из воспоминаний: [q] Полковник Ведров, тянувший лямку армейского офицера в провинции, уже в не молодых годах женился на нашей, довольно богатой, одинокой помещице. Полковник скоро вышел в отставку и поселился в имении жены, сдаваемом в аренду и не вызывающем поэтому никаких забот.
Ни у кого не было такого замысловатого и нарядного выезда, как у М. В. Ведрова. Шлеи, хомуты звенели бесчисленными бубенчиками, дуга расписная, кучер в зеленых перчатках, с таким количеством павлиньих перьев на своей круглой кучерской шляпе, как ни у кого другого. Пристяжные выгибали шеи совсем как на картинках, изображающих русский выезд.
Ведров был шумен, разговорчив, обидчив, считал, что помещики его не уважают, как армейского служаку, и мало с кем общался. Моих родителей он любил, отца уважал, в частности, за высшее военное образование, но при встречах старался все же подцепить. Начинал с того, что человек он простой, в академиях не учился и просит его поучить уму-разуму, а затем громил «кабинетных вояк». Мой отец хорошо понимал это ощущение неполноценности у своего гостя, его уязвленное самолюбие и всегда ласково и немного виновато улыбался.
Стихией Ведрова и его жены, настоящей степной барыни, была еда. В их нарядном, заново перестроенном доме, с крышей, раскрашенной под шахматную доску, столовая была центром. Угощали там безмерно, а перед отъездом обязательно подавалась какая-нибудь редкость из огромного — такого я не видел в других имениях — фруктового сада.
На примере Ведровых лишний раз можно было убедиться, что, пожалуй, ни один вид землепользования не оставлял у крестьян такого чувства злобной обиды, как аренда. Тут нетрудовой доход выступал в самом неприкрашенном, обнаженном, классическом виде. Крестьянин ежедневно ощущал величайшую социальную несправедливость: он вне зависимости от урожайности года, от цен, от состояния своего живого инвентаря должен нести в барскую контору очередную арендную плату. Помещик же, сдав землю соседним крестьянам в аренду, превращал свою жизнь в сплошное безделье. Хорошо еще, если он проводил время вне своей деревни. По крайней мере, не мозолил глаза. Если же он жил в своей усадьбе, то ненависть окружающих крестьян была ему обеспечена. Последняя нить — общность многих хозяйственных забот между помещиком и крестьянином— тут рвалась, и, по единодушному представлению крестьян всех слоев, здесь друг перед другом стояли труженик и паразит.
Именно поэтому-то так и не любили Ведровых. Помню, как я всегда поражался, что в огромном ведровском фруктовом саду, тоже сданном в аренду, нельзя было прогуливаться по отдаленным, примыкающим к саду дорожкам без риска получить от ребятишек камень в спину.
Пришли революционные времена 1917 года. В одну темную ненастную ветреную ночь Ведровых разбудила перепуганная прислуга. Усадьба, подожженная в десятках мест, пылала. Дом также был подожжен с разных сторон. Обезумевший Ведров кинулся что-то спасать. Но он был остановлен толпой крестьян, не позволивших выносить имущество. Владельцам оставалось стоять, наскоро одетыми, почти полуголыми, перед пожарищем и смотреть на него... Это ужасное положение обострилось еще тем, что поднялся ропот и против хозяев лично.
В этой поистине критической обстановке Ведровых спас один доброжелатель из села. Он протолкался вперед и начал кричать: «Ведровых выбросить в чем мать родила на станцию, чтобы сейчас же убирались вон!» Послышались крики одобрения. Доброжелатель не терял времени. Его лошадь, запряженная в телегу, уже стояла у сада. Полуживых от страха и нервного потрясения Ведровых погрузили на эту телегу и отвезли на станцию. С пустыми руками, сами еле одетые, укрылись они на этой станции. Полковник Ведров через несколько дней скончался (еще в пути у него был первый удар). Ольга Аполинарьевна осталась при племянницах, став из дородной, румяной, веселой, говорливой пожилой женщины маленькой старушонкой с испуганным взглядом и неверной походкой.[/q]
|