ПАРШИНА ЛЮДМИЛА ВАСИЛЬЕВНА.

Родилась в д. Ягодное, Колпнянского района, Орловской области в 1951 году на православный праздник Благовещенье.
Дедушки по обеим линиям были ремесленниками. Василий Яковлевич Филатов делал и настраивал баяны, гармони. Иван Павлович Паршин был шорником – делал сбрую для лошадей,а еще валял валенки, плёл березовые мётлы. В детстве она стала свидетельницей сцены, которая запомнилась на всю жизнь. К дедушке Ване пришёл знакомый из соседней деревни, который тоже делал на заказ мётлы. Наш похвастался своей продукцией. Гость повертел метлу в руках и сказал : « Не умеешь ты, Иван Павлович, мётлы делать». Дедушка опешил: «Что ты такое говоришь?! Мой товар по два года служит!». «А Сколько берешь?». « Восемьдесят копеек». «Вот и я говорю – не умеешь! Я свои продаю по рублю двадцать копеек, и ко мне по два раза за сезон приходят». Казалось бы, арифметика простая, и можно было бы « намотать на ус», но внучка выросла с дедушкиным подходом к делу.
Предкам Людмилы Васильевны, было что передать потомкам – они многое умели, были способны и даже талантливы.
Отец, Людмилы Васильевны, был старшим в семье Паршиных. Кроме него в семье было ещё шесть детей. Жили они в большой бедности (дедушка был инвалидом детства). Но вернувшись с фронта, имея множество ранений, он прослыл в округе большим модником – стал шить себе всё: рубашки, куртки, модные в то время брюки – галифе, и даже обувь. Людмила, её брат Юрий и, особенно, Виктор, кроме основной работы шили. Последний в 90- е годы обшивал всю родню, ещё и заказы брал, а это в те годы для семьи было ощутимым подспорьем.
«Род Филатовых питает наши творческие жилки», – говорит Людмила. «Мама, Валентина Васильевна, унаследовала от своего отца любовь к музыке. Пока в руках была сила держать баян, играла, хорошо пела и нас, детей, когда семья обосновалась в Колпне, отдала в музыкальную школу. Музыкант из меня не получился, но художник – профессия родственная».
В детстве любила рассматривать выбитые кружева на подзорах и наволочках, красивые шали, связанные мамой из тончайшей пряжи. Хотела всему научиться, пробовала, и что – то получалось. С подружками мастерила куколок из подручного материала. Спустя годы, когда училась в Орловском педагогическом институте на художественно – графическом факультете, всё это помогло выбрать направление в образовании – прикладное. Школьницей рисовала я средненько, но любила это занятие, как способ самовыражения. С огромным уважением вспоминаю учителя Колпнянской школы Степана Борисовича Кондрашова. Это был очень добрый и чуткий человек. Дисциплину на уроках он не мог держать, но те, кто любил предмет, слушая и глядя на учителя, забывали обо всём. В его руках карандаш казался волшебным. Степан Борисович обладал талантом копииста, который, кстати, высоко ценится среди художников. Многие колпнянцы заказывали ему копии известных картин Васнецова, Перова, Шишкина. Висела и в нашем доме васнецовская «Алёнушка» в его исполнении. В средних классах я стала посещать кружок по рисованию и тогда ясно поняла, что хочу стать художником. Перед окончанием школы сказала об этом отцу, ожидая бурной реакции – он ведь мечтал видеть меня экономистом или тавароведом. Но, выслушав мои планы на будущее, отец вдруг задумался, а потом сказал: « А что ж, вон Степан Борисович нарисовал картину – 36 рублей в кармане…». Судьба моя решена.
Студенткой Людмила вышла замуж за колпнянца Владимира Семёнова. Он получил в 1975 году распределение от строительного техникума в Воронежскую область. Так молодая семья приехала в г. Острогожск, где требовались специалисты в художественную мастерскую. Коллектив оказался замечательный – люди все творческие, интересные. Людмила ушла с головой в работу. Делала чеканки, ткала гобелены, участвовала в выставках, занималась оформительскими работами.
В иконопись Людмила Васильевна пришла давно. Однажды, она с коллегами, расписывала фойе в одном учебном заведении, и к ним подошла маленькая, худенькая женщина в монашеском одеянии. Попросила написать несколько иконок для храма. Но ответ последовал не сразу. Отношение государства к религии в те времена было таково, что открытое сотрудничество с церковью грозило неприятностями. Но и отказать было невозможно. И Людмила с другими художницами, без огласки, взялась за работу. Монахиня принесла простенькие образцы, которые сама нарисовала на клеёночке. Без опыта, необходимых знаний, но старательно и усердно, художники принялись за новую для них работу. Сделали что могли. К удивлению, через некоторое время с аналогичной просьбой обратился батюшка. Так и пошло. Поначалу ни о каких денежных расчётах не было и речи. В качестве благодарности за труды, им давали из храмов иконы для копирования, что было необходимо для совершенствования работы в новом жанре. А в трудные девяностые годы, когда закрыли художественную мастерскую, церковнослужители помогали им выживать – давали продукты и немного денег на дорогу.
Год за годом Людмила овладевала этим особым художественным языком со своими канонами, правилами, символикой. Рос личный интерес к ремеслу. Увидев старинную икону строгоновского письма «Двунадесятые праздники» (Отдельная икона, посвященная 12 – ти главным православным праздникам), Людмила осознала на какой вершине находится настоящее иконописное мастерство, к чему надо стремиться.
Прищло время, и религия стала возвращать свою былую значимость для верующих людей. В конце 80 – х годов в сфере культуры стали обращать внимание на иконопись, выделив его в отдельное направление живописи. Людмилу с коллегами стали приглашать на выставки. Расширился круг общения. Решился вопрос с трудоустройством. При содействии благочинного Острогожского округа отца Александра, Людмила оформилась художником при Воронежской Епархии. Людмила Васильевна принимала участие в расписывании храма города Лиски, Троицкого храма в Старом Осколе. Её работы можно увидеть в Воронежском храме Воскресения Христова – две большие иконы «Скоропослушница» и «Казанская божья мать». Есть икона, написанная Людмилой, и в Колпне. Она называется «Неупиваемая чаша».
Фото: 23 мая 1914 года. Людмила Васильевна Паршина среди участников выставки «Пейзаж, портрет, икона» в соборе Владимирской иконы Божией Матери.

По материалам статьи Тамары Кухарец