Gubko Брестская область, Беларусь Сообщений: 265 На сайте с 2011 г. Рейтинг: 1361 | Наверх ##
10 ноября 2023 13:52 10 ноября 2023 14:07 Зоны взаимодействия ткацких традиций: Краснополье – Красная Гора.
Локальные традиции народной культуры, в том числе и ткацкие, не пребывают в неизменности. Процесс их взаимодействия между собой представлен в спектре переходных вариантов предметов, сочетающих или наследующих особенности двух и более «прародителей». Это активнейший механизм развития и преобразования традиций. Выясняя его законы, можно реконструировать и более глубинные по времени процессы – реализовывавшиеся в промежуточных, не дошедших до нас памятниках, но приведшие к доступным исследователю образцам. «Явления географических границ» в этом смысле обладают самой яркой выразительностью. Они представляют наибольший интерес, как в синхронном, так и в диахроническом аспектах. Юго-восток Беларуси – уникальная зона. Количество и разнообразие техник ткачества и композиций орнаментов здесь достигает наивысшей плотности, свидётельствуя о «встречных волнах» нескольких исторических периодов.
Самые глубинные – восходят к доисторическим эпохам и находят соответствия в орнаменте археологических артефактов. Некоторые могут относиться к славянской древности, так как именно в этом регионе сходятся главные водные потоки – «рука рек», вдоль которых происходило расселение и взаимодействие славянских племён (Припять, Днепр, Сож, Беседь, Ипуть). В непосредственный контакт здесь входили дреговичи, кривичи, радимичи и северяне, имевшие разное «археологическое наследие» в своих традициях. Наиболее доступны исследователю процессы 19 – начала 20 в.в. и позднее, дошедшие в непосредственно сохранившихся памятниках и зафиксированные в анализе исторических факторов, влиявших на этнические процессы этого времени.
Путь к достоверному или, хотя бы, вероятностному представлению о складывании местных традиций ткачества лежит в восстановлении всё более точных связей между данными периодами – причём, в местных же вариантах развития событий. Он кажется недостижимым по объёму материала и по его неизведанности. Однако любое продвижение по этому пути кажется нам благодарным. Видимо, этот метод образно близок строительному термину «встречных тоннелей», когда продвижение осуществляется из глубины археологической старины – и от современного состояния проблемы. Ткани, особенно народные ткани живых традиций, редко оставляют по себе материальные памятники на долгое время. Обрядовая практика охватывала все этапы «жизни» ткани, от сотворения до последнего использования её в похоронном обряде и в местах поминовения, подобно радуничному вывешиванию рушников на могильных крестах.
Однако изучение такой информационной системы, как местная терминология ткачества, в частности, названий орнаментальных элементов, показывает преемственность терминов и передачу их по наследству. Обращаясь к аналогичным источникам по другим традициям, мы обратили внимание, что некоторые ряды терминов в известных нам традициях Казацких Болсунов и Неглюбки Ветковского района Гомельской обл., ряда населённых пунктов Новозыбковского и Красногорского районов Брянской обл. – совпадают с терминами широко известного феномена – украинского кролевецкого рушника. Переборная техника его исполнения берёт начало в древней технике заклада. Существует мнение, что мануфактурно изготовлявшиеся рушники из Кролевца в 19 – начале 20 в.в. через систему рыночных отношений распространялись по всей Россиии, Украине и так же попадали на Беларусь, вызывая естественные творческие подражания в местных традициях, в том числе, и в переложении на более древнюю технику заклада. «Впрочем, – признаёт исследователь Ольга Фадеева, – судя по стилистике орнамента закладной техники и адаптации её к местным традициям, знакомство беларусов с данным способом украшения рушников произошло значительно раньше XIX столетия».
Собственно же кролевецкий рушник имел «мужицкую основу», происходя из той части Черниговщины, что на правой стороне Десны, местности, называвшейся также Полесьем. Мы предположили, что сохранение и передача терминов-названий орнаментальных элементов возможны только при наследственном обучении ткачеству, в ситуации «от матери к дочери» или «от свекрови – к невестке». Именно так должны были встречаться и взаимодействовать традиции. Отмеченная исследователем «степень адаптации» явлений, восходящих к закладному ткачеству, и, более того, к его взаимодействию с браным ткачеством, наблюдается в ряде традиций по обе стороны границы Беларуси с Брянской обл. России. Именно здесь мы находим широкий спектр таких «билингварных» рушников, обнаруживающих разных исторических участников произошедшего взаимодействия.
Наиболее поздним временем взаимной активности культурных традиций в регионе, приведшим к породнению носителей браной техники и закладного ткачества, могла быть бурная эпоха военных действий между ВКЛ и Московским государством 16 – 17 в.в. и продолжение событий в 18 в. Они сопровождались мощными миграционными процессами и попеременным заселением запустевших территорий: укреплением границ, основанием населённых пунктов и «осаждением слобод». Так, граница между нынешним Костюковичским и Краснопольским районами Могилёвской области и Красногорским районом Брянской области в 17 – 18 в.в. – зона контактов между Кричевской волостью Мстиславского воеводства Речи Посполитой и Поповогорской и Бобовичской, а затем – Новоместской сотней Стародубского казачьего полка Малороссийского края. Последняя была расположена «в бассейне Ипути и Беседи и их притоков: Унечи, Туросны, Выхолки и Палужи… Около половины территории… занимали владения Киевопечерской лавры, составлявшие три волости – Лыщицкую, Попогорскую и Бобовицкую…». В состав Новоместской сотни входили и некоторые сёла современного Ветковского района Гомельской области. Показательно, что население д. Болсуны (Бовсуны) при р. Беседи (сегодня – Казацкие Болсуны Ветковского района) и в середине 19 в. отмечается как «казаческое и владельческое», помнят о своём «двойном» происхождении его жители и сегодня.
Наиболее активными участниками этнического и социального взаимодействия в регионе выступали: 1) с одной стороны, «посполитые крестьяне», прежде «панские», впоследствии – владельческие и «ратушные»; «монастырские крестьяне» на территориях, принадлежавших Киево-Печерской лавре. Крестьяне наследовали архаические приёмы браного ткачества и орнаментальные системы, восходящие к эпохе бронзы – ко времени индо-европейской общности; 2) с другой стороны, формировавшаяся с конца 15 в. (ещё на территории ВКЛ) казаческая культура. Благодаря «неоседлости» многих элементов своей жизни, она перенимала особенности ткачества, удобные для кочевников – прежде всего культуру килимов – безворсовых ковров. Так, в 1733 «посполитый с. Малых Будищ, Андрей Пугач» писал в жалобе: «Дочь моя, лет 18, изучила мастерство тканья ковров… работала, не получая никакой платы». Однако будучи православным, казачество сохраняло оформление красных углов: иконы + рушники. «За поляков» (т.е. в составе ВКЛ – Г.Н.) козаки в Малороссии левого берега Днепра были только воинами, набиравшимися из поспольства, крестьян». Именно последние адаптировали орнаментальные элементы закладного ткачества к образному и композиционному строю рушников (аналогичный процесс происходил, видимо, на границе Овручского района Житомирской области и Брагинского района Гомельской области. Широко известно употребление закладного ткачества и в народном костюме – рассматриваемого региона, а также – тех же Брагинского, Ельского районов Беларуси, Житомирской области Украины и Брянской, Белгородской, Воронежской областей юга России (земель, ранее частично входивших в Черниговскую губернию и связанных с формированием казачества – запорожского и донского). «Козаки» и «мужики» вступали в семейные связи.
Впрочем, «казацкое влияние» не было здесь первым в обращении к приёмам закладного ткачества, оно наследовало предыдущие «волны». Мельком упомянем об известных нам событиях, открывающих перспективы возможных исследований в будущем. Безусловно, то, что Гомельская волость в составе ВКЛ в конце 14 – начале 15 в.в. входила в Стародубское княжество «Северской» земли (а именно с этими традициями связано явление кролевецкого рушника), а также закреплённое документами сохранение здесь восточнославянских традиций («старины не рухати»), свидётельствует о продолжении давнего взаимодействия потомков радимичей и северян. Ранее, согласно «Повести временных лет» радимичи, как северяне и вятичи, платили дань Хазарскому каганату, власть которого распространялась на эти племена. Эти славянские племена в 8 – 10 в.в. составляли юго-восточную группу восточных славян, своеобразный «форпост» славянства на границе с кочевниками. Наиболее «юго-восточные» северяне и донские славяне имели в своём антропологическом типе, как и в культуре, «иранский элемент». Он был силён и в культуре Хазарского ханства, с его «ощутимым для восточноевропейских степей и лесостепи влиянием иранской культуры». Происхождение закладной техники и орнаментальных систем в тканях восходили к древнейшим временам, когда и техника, и орнамент были важными семантическими системами выражения пространственных и ментальных моделей мира. Одним из древних источников символики заклада был Иран. Богатство ранних иранских тканей засвидётельствовано уже Геродотом. Однако «очень существенные линии иранославянских связей… начинают конкретную реализацию иранизмов уже в поздний период – для Древней Руси».
Семантическое осмысление закладных по происхождению орнаментальных элементов фиксируется в названиях, синтаксисе, закономерностях размещения и своеобразной «синонимии» браных и закладных орнаментов при их замене или сочетании. Оно свидётельствует о глубинных процессах в формировании корпусов знаков и требует специального рассмотрения в отношении данного региона. Сегодняшней нашей задачей мы ставим определение количества и особенностей традиций, предположительно участвовавших во взаимодействии, т.е., реконструкцию его участников – на базе систематизации современных традиций, представляющих спектры результатов, своего рода «разветвления», которые можно привести к нескольким «стволовым» типам. Плотная съёмка и картографирование позволяют свести к минимуму случайные результаты. Населённые пункты, охваченные процессом, расположены, главным образом, на левых притоках Беседи или вблизи их устьев, по течению: Жадунька (Муравилье, Прусино, Костюковичи Костюковичского р-на), Деряжня (Ветухна, Белая Дуброва, Клеевичи Костюковичского р-на), Чернявка (Самотевичи Костюковичского р-на), Олешня (Видуйцы Костюковичского р-на // Медведи, Вяжновка, Заборье, Макаричи Красногорского р-на), Палуж (Желижье, Александровка, Палуж 2-й, Палуж 1-й, Грибы, Дубровка, Горы Краснопольского р-на // Лотаки Красногорского р-на), Дороговша (// Перелазы, Летяхи, Кашковка Красногорского р-на), Колпита (Яснополье у водораздела Турьи (в Сож) – Колпиты; Краснополье, Выдренка Краснопольского р-на; Полесье, Болсуны, Будище Чечерского р-на, Казацкие Болсуны Ветковского р-на). Особенным вниманием пользуются населённые пункты, уже существовавшие или созданные в то время, и прежде всего, те, в которых фиксируются две или более традиции рушников.
В 18 населённых пунктах Костюковичского р-на – наиболее распространённый тип – тройной повтор браной полосы (3-б). В двух белых промежутках браного узора – закладные, переборные или вышитые фигуры закладного происхождения (2-з): б-з-б-з-б (3б-2з). Очевидно, что это производный результат, т.к. удаётся обнаружить «начальный» тип 3-б – браный, без заклада в белых промежутках (Костюковичи, Каничи, Клеевичи, Белая Дуброва), а также – «немой» вариант – с повтором равномерно расположенных красных полос. Существует переходный тип, где в промежутках равных браных полос помещаются узкие браные же узорные полоски (по неглюбской терминологии «колодки»). Фигуры закладного или имитирующего орнамента – чаще всего различного типа «расколки» – расколотые ромбы и промежуточные к ним фигурки, которые в кролевецком ткачестве до сих пор называются «катушки». Интересно, что в ряде традиций южнее, где сохранились названия, круглые расколотые знаки имеют одним из названий «кацелкі». Помещение заклада в два просвета трёхполосного браного рушника – приводит к созданию зеркально-симметричной композиции.
В Краснопольском районе собственно ‘краснопольский тип’ рушников также поперечно-полосатый, красно-и белофоновый, выполняется перебором “под репс”. Он характеризуется большим разнообразием орнаментальных элементов, включённых в одну композицию, и склонностью к асимметрии “с утяжелением” (из д. Палужи и др.). “Меккой” краснопольского рушника выступает р. Палуж. Вдоль неё расположены Желижье, Александровка, Палуж 1-й и Палуж 2-й, Грибы, Дубровка, Горы – где такие рушники зафиксированы. Далее на Палуже, на территории Красногорского района – д. Лотаки, где также зафиксирован рушник асимметричного типа. Источником ‘любви к разнообразию’ и ‘асимметричности’ может быть местный браный предшественник. В Костюковичском районе нам встретился один подобный (тип 1-б) в Клеевичах, близко к Краснопольскому району. На его территории, на северо-западе, также нашёлся тип 1-б: это браный рушник «с утяжелением» в Яснополье, на водоразделе притоков Сожа и Беседи. Последовательность полос увеличивающейся ширины с разными мотивами указывает на ‘дреговичское’ происхождение его композиции (а-б-в-г) и характеризует более активное участие носителей этой традиции в складывании асимметричного переборного типа.
Вообще, в Краснопольском районе представлен самый полный ряд вариантов поперечнополосатых рушников «с утяжелением»: 1. Рушники с неразработанными орнаментально полосами (краснополосные). 2. Рушники с мелкогеометрическим орнаментом (могут быть непосредственными преемниками браных). 3. Рушники с различными крупногеометрическими орнаментальными полосами. Ткачество всех трёх групп – «перебор под репс», саржевое переплетение. Основа и первый уток – лён, второй уток – х/б нити. Древняя и, возможно, этноопределяющая техника выполнения белой середины (саржевое переплетение, четырёхнитовое многоремизное) определила и характер перебора, наследника заклада: он исполняется «под репс», когда под уточную нить идут сдвоенные нити основы. Его разбелённый «рябый» вид – имеет узнаваемое своеобразие для ряда деревень как Костюковичского, Краснопольского, так и Красногорского районов, указывая в числе участников ‘диалога’ традиции ‘дреговичского происхождения’. Относительно последних нельзя утверждать степень их автохтонности для района, куда притекали в рассматриваемое время многие насельники. Однако обширность и включение в локальную группу многих деревень на соседних притоках Беседи по разные стороны от государственных границ позволяет предполагать давние процессы, возможно, ранее 17 в.
Характеристика рушников Славгородского района даёт подтверждение того, что силы-участники давних взаимодействий традиций действительно определяются по их ‘следам’ в тканях, доступных сегодня наблюдению. Так, в составе типов славгородских рушников есть тип “славгородско-быховских” Это также наследники одноуточной многоремизной середины (белого поля). Однако белое видно только в просветах между полосками-“колодками”, пересекающими весь рушник ( и этим он также соотносится с ‘дреговицким’ импульсом). Ближе всего такие рушники к ивановским тканям Западного Полесья, имеющим такую же одноуточную ремизную поверхность между узкими узорными полосками (западные традиции были в числе переселенцев в Восточную Беларусь в 17 в.). Однообразные орнаментальные элементы выполняются либо браным двухуточным ткачеством, либо перебором «под репс». В Славгородском районе это вытянутые по горизонтали ромбики, которые зовутся в близких чечерской бабичской и казацкоболсунской традициях «чаўнамі», «чоўнікамі»”, “«юрочкамі», «лодачкамі». Эти ‘говорящие’ традиции выполняют такие узоры часто закладом, сохраняя, возможно, технику заимствования. Иногда такие челночки сдваиваются или нанизываются вертикально, образуя более широкую полосу ‘со столбиками’.
Последнее говорит о соседстве ‘вертикальных’ традиций, т.е., тех, кто горизонтальной полосатости предпочитает вертикальную, продольную ориентацию орнамента либо другой тип бесполосной, ‘безграничной’ организации – например, диагональную сетку. Носители ‘вертикальных’ традиций имеют обычно полотняную, белую, без полос-“колодок” середину рушника. Переход к узорному браному концу начинается сразу после белого полотна или через промежуточную узорную колодку. Наш опыт сравнения смоленских, полоцких, витебских и могилёвских ‘вертикальных’ традиций свидётельствует об их северном, возможно, ‘кривичском’ происхождении и участии в формировании местных славгородских типов рушников: либо как участников тех же событий 17 в., либо как более древних ‘вертикальных импульсов’. Последнее вероятно, так как исследователь фиксирует их “на достаточно значительной территории – в ареале Славгород – Быхов – Чаусы – Могилёв – Горки” (т.е., к северу). В любом случае, это вопрос специального рассмотрения. Славгородский же рушник представляет результат взаимодействия двух или более браных традиций. Повтор нескольких полосок-‘цепочек’ вначале представляет сокращённую формулу: одинаковых 3-б либо “с утяжелением” а-б-в. Однако это имитация полосатости с точки зрения знающих ‘подлинный узор’. В полосках – только одинаковые или всё расширяющиеся фрагменты-‘цитаты’ середин большого орнамента. Именно этот большой мотив сливается в сетку, повторяясь на конце рушника без разделения колодками. В других случаях стремление разбить, придать композиции ‘полосатый’ характер побеждает и приводит к тому, что большие элементы (чаще всего ромбы, стремящиеся слиться в диагональную сетку) пересекаются и по самой своей середине – с помощью тех же полосок-‘цитат’. Так, возможно, заявляет о себе трёхполосная традиция 3-б, которая к югу открыто звучит в трёхполосных кормянских и чечерских рушниках-“молитвах” .
Наиболее архаичным вариантом видится рушник из Подгорья Быховского района: он приводит результат взаимодействия ‘дреговицкого’ типа “с утяжелением” (а-б-в) и ‘кривицкого’ вертикального. Эта последовательность представляется ‘семантической’. Орнамент архаичен и относится к индоевропейскому геометрическому чину. Тема ромбиков-семян-двойчаток полнится силой во второй полосе и в вертикальной части представляет главную тему: вертикально спаренные знаки урожая – ромбы с крючками – чередуются со знаками нивы. Техническая сторона быховского рушника подтверждает состав участников: белая середина выполнена одноуточным ремизным ткачеством. Естественно, нити браного утка перекрывают четное количество сдвоенных нитей основы (при переборе так образуется вариант «под репс»). Архаичные орнаменты подтверждают давность данного взаимодействия традиций и в рушниках коллекции Национального художественного музея РБ: из д. Вировая Славгородского р-на; д. Вейно Могилёвского р-на ( в трёх образцах середина – полотно).
Если же вернуться к рассмотрению более юго-восточных явлений на границах Могилёвской, Гомельской и Брянской областей, к левым притокам Беседи, то к западу следующей после Палужа течёт Дороговша, а на ней д. Перелазы Красногорского р-на, где был казачий форпост. Река «при сем селе делает живую границу с Беларусской губернией». Жители её помнят о своём происхождении из Казацких Болсунов (вблизи устья Дороговши в Колпиту, на устье которой в Беседь и стоит деревня). Колпита – ‘последний’ из левых притоков Беседи. Рядом – р. Покоть, приток уже Сожа. Процессы переборного ткачества здесь технологически близкие к краснопольским, особая черта – склонность к геометризованным растительным орнаментам и исполнение узоров ‘в красном чине’, т.е., белых узоров по красному фону. Предпочтение красного фона выглядит как этноопределяющий фактор, характерный для многих традиций вдоль границы (ряд переборных традиций Ветковского, Чечерского районов) и составляет выразительную оппозицию с белофоновыми рушниками, подступающими с юго-востока.
Следует отметить и усиливающуюся тенденцию “красных” к зеркально-симметричным композициям (Болсуны, Полесье, Сычовка, Волосовичи Чечерского р-на; Кашковка, Любовшо и Макаричи Красногорского р-на; Казацкие Болсуны Ветковского р-на). Во всех этих деревнях присутствуют и двухфоновые рушники, чередование красных и белых полос организует концентрическую композицию вокруг обычно красного центра. Самый стабильный зеркально-симметричный тип – в Казацких Болсунах, но и он имеет следы асимметрии. Здесь перебор получает особую чёткость: в отличие от аморфных силуэтных “рябых” фигур белый узор выполняется “в пальцы” – узорный уток пропускается в один и тот же ‘репсовый’ зев, что при полотняном красном фоне образует белые столбики, из которых ‘сложена’ фигура (это явление усиливается в тканях типа неглюбских). Классические же белофоновые полосы, своеобразные ‘неземные’ делители «краснай зямлі» заполняются красными фигурами либо в технике заклада, либо чешуйчатым перебором «пад паркі», что подчёркивает их обособленность, привнесённость из закладной техники. Изучение орнаментов, их мест в композиции для данной традиции, а также корпуса местных названий убеждает в неслучайном характере ‘адаптации’ закладного наследства.
Общность названий базовых элементов: «чаўны» и «калёсы, калессе, воз» – наблюдается в ряде традиций: от Чечерского до Ветковского, Красногорского и Новозыбковского районов. Общность образного осмысления данных элементов свидётельствует о происходившем некогда едином процессе образного же взаимодействия между закладными и браными традициями, что приводило к спектру вариантов развития переборных рушников на пограничье. К сожалению, словари названий орнаментальных элементов по территории Могилёвщины собрать не удалось. Далее – термины выразительны. «Гэта ж воз, калёсы», «калессе», «чоўнікі»(Яловка Красногорского р-на); «калёсы» (Увелье Красногорского р-на); «калясачки», «челначкі» (Несвоевка Новозыбковского р-на); «калёсы» (Верхличи Красногорского р-на); «калёсы, калессе – Богава, (царская, лебядзіная) дарога», «чаунаки – белыя, красныя» (Казацкие Болсуны Ветковского р-на); «калёсы» (Неглюбка Ветковского р-на); «чаўначкі, юрочкі, лодачкі» (Бабичи, Нисимковичи Чечерского р-на).
Что касается болсунского типа а-б-в-Г-в-б-а, то по композиции он представляется общим с типом из Неглюбки, бывшего владения Киево-Печерской Лавры на территории Новоместской сотни, позднее – в составе Черниговской губернии. Следует отметить только более архаичный строй орнаментов Казацких Болсунов. Впрочем, в самих Казацких Болсунах есть загадка. Носители двух традиций – казаки и «владельческие» крестьяне здесь должны были иметь разные композиции орнамента на рушниках. Тенденции закладного ткачества мы попытались проследить. Наиболее лаконичные варианты прямо представляют чередование «колёс» и «челноков» между красными полосами в краснополосных рушниках региона, особенно выразительно представленных в Чечерском районе. Есть близкие варианты и в Казацких Болсунах (где закладной чин представлен и на головных платках). Однако ритм заполнения белых промежутков красных полос свидётельствует о браном предшественнике, располагавшем браные узоры в трёх полосах между красными «вольнымі палоскамі». Этот чин родствен костюковичскому 3-а, но имеет предыдущим участником и краснополосную композицию. Подобные – бабичская и волосовичская традиции, рассмотренные нами ранее.
И в Болсунах Чечерского района – рушники такие же, как в Перелазах, близкие к казацко-болсунским. Видимо, именно наличие широких красных полосок между орнаментальными полосами и обусловило активность красного на границе с белофоновыми рушниками. Распространённые в деревнях болсунского круга орнаменты имеют варианты одних и тех же фигур, разработанные для красного и для белого фонов. Они носят иногда варианты названий: «калёсы па-цёмнаму», «калёсы па-беламу», «Белыя чаўнакі». «Васьмирог», «зорка», «звязда» (восьмиконечная звезда) в зависимости от белого фона – «рожа», «васьмирогая», на красном иногда – «сонцы», «сонца». Наследие этого постепенного процесса производства разных орнаментов чувствуется и в краснопольских асимметричных рушниках, ‘севших’, очевидно, по типу 1 – браных а-б-в-г с утяжелением. Здесь же, в междуречье Колпиты (в Беседь) и Покоти (в Сож), определяется граница разных участников. В Селянине, Волосовичах, Каменке, Сычовке, Сидоровичах, Волосовичах, Нисимковичах Чечерского р-на, в Малых Немках, Яново, Колбовке Ветковского р-на, перешедших на краснофоновый переборный чин, процессы формирования композиций с участием заклада очевидно читаются. Они происходят на базе 3-а (а – а – а) «сводного» типа (уже с разделителями узорных полос с помощью красных «вольных палосак»).
С севера, от Краснополья, разнообразие орнаментов в одной композиции провоцирует базовый ‘дреговицкий’ тип 1 (а-б-в-г), с юга – неглюбские, родственные с бобовичскими тканями (зеркально-симметричные, а-б-в-Г-в-б-а). Пунктиром вдоль Сожа и Беседи (вверх от её устья) поднимаются ‘вертикальные’ композиции, стремясь соединиться с исконным их движением с севера, вниз по Днепру и Сожу. Такие пункты, как Малые Немки Ветковского р-на и Бабичи Чечерского р-в, сохраняют следы двух участников ‘браного’ происхождения: вертикальные браные и поперечно-полосатые трёхполосные (тип 3-а: а-а-а). Здесь последние сформировались ранее с участием ‘краснополосников’, в Костюковичском р-не – это чистые ‘белопросветники’ либо вхождение ‘пальцы в пальцы’ с другой браной узорно-колодочной традицией, узкие пояски которой разместились между широкими узорными полосами типа 3-а.
Ситуация на юго-востоке Беларуси считается сложной для изучения узорного ткачества в связи с полигенетичностью местных традиций, особенно в связи с событиями 16 – 17 в.в., указанными в начале статьи. Кажется полезным разобраться в основных тенденциях складывания техник и орнаментальных систем здесь, к чему мы сделали только первые шаги. Однако результаты обнадёживают. Они обнаруживают возможность реконструкции ‘стволовых’ типов и ‘крон’ вариантов. ‘Стволовые’ же типы сводятся к нескольким, связанным, возможно, с племенными признаками рушников – этих славянских ‘знамён’. То, что эти несколько типов сходятся в данном регионе, говорит как о многочисленных процессах переселений, так и о глубинных резонансах того или иного типа в своих наследниках, чего не может быть без сохранения архаичных энергий того времени, когда славянские племена действительно подходили здесь наиболее близко друг к другу. Последнее даёт надежду продолжать изучение в сторону архаики.
Авторы: Нечаева Галина и
Рыбакова Светлана
 |
