О моей милой бабушке Марии Тихоновне.

У каждого из нас были бабушки и у каждого есть истории про дорогих и любимых…
8 марта моей бабушке Стукаловой Марии Тихоновне от рождения 113 лет.
Прочитала рассказ Ларисы Миллер. Из книги «Золотая симфония». Как важны советы бабушек для нас…

СПАСИБО, БАБУШКА! СОВЕТ НА ВСЮ ЖИЗНЬ: » “НАДО УМЕТЬ ДЕЙСТВОВАТЬ ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ»

Через не могу, – говорила бабушка, – надо уметь действовать через не могу”. Такова была жизненная установка,
которой руководствовалась бабушка в воспитании детей… Не растить же, в самом деле, белоручек и неженок.
“Не можешь – научим, не хочешь – заставим”. Бабушка была страстным адептом этого армейского девиза.

Если бы не моя легкомысленная мама, я, наверное, все десять лет оставалась бы круглой отличницей. А так мне
это удалось лишь в пятом классе, в 1951 году, когда мама, выйдя замуж, уехала на год к отчиму в Лефортово,
оставив меня на попечение бабушки. Вот когда бабушка наконец‑то взялась за меня. Вот когда она смогла без помех
проверить свою методу в действии. Несколько раз в неделю она поднимала меня в шесть утра и заставляла повторять
устные уроки. Ей удалось добиться невозможного – того, что я, вечно плавающая в географии и биологии, могла
безошибочно назвать и показатьна карте все полезные ископаемые, металлургические центры, любую равнину и
возвышенность, рассказать, что чем омывается и как в природе происходит опыление и зачатье.Бабушка приучила меня
слушать “Пионерскую зорьку”, складывать портфель с вечера, гулять только тогда, когда сделаны уроки. “Кончил дело –
гуляй смело, – повторяла она.
– Делу время, потехе час”. И никакой беготни с мамой по театрам и киношкам, никаких поздних гостей и прочей вредной
для ребенка ерунды. Жизнь потеряла прежние краски, но приобрела новые. У меня появился азарт. Я вдруг поняла, что
могу быть не хуже других. И даже лучше.Из унылых троечниц я выбилась в хорошистки, а потом – о чудо! – в отличницы.
Как описать, что я чувствовала, когда всю дорогу из школы домой несла на вытянутых руках
первую и последнюю в своей жизни похвальную грамоту!

“Не знаю, как решать. Не понимаю”, – говорила я, томясь над очередной задачкой. “Быть того не может!” – восклицала
бабушка и, усевшись рядом со мной, принималась звонким голосом читать условие задачи.
Это была самая драматичная часть моей тогдашней жизни, потому что, обладая кипучей энергией, бабушка не обладала
и малой толикой терпенья. Когда
моя тупость достигала апогея, а бабушкин голос – самых высоких нот, добрый мой дед с криком: “Утоплюсь!” выбегал из
комнаты. Я тихо плакала, тупо глядя
в учебник, и в слезах ложилась спать. А наутро… Нет. Об этом надо с красной строки.

Наутро я обнаруживала на столе возле дивана, на котором спала, раскрытую на первой странице чистую тетрадь
с подробнейшим изложением решения задачи,
в которую мне со страху не удавалось вникнуть накануне. Вначале шло условие, красивым и четким почерком
переписанное бабушкой из учебника, а потом поэтапно три разных варианта решения. Бабушки уже не было дома.
А рядом с тетрадкой стояла закутанная в платок каша.

Все это напоминало сказку не то про Царевну‑лягушку, которая за ночь успевала наткать ковров, не то про каких‑то добрых
гномов, тайком помогавших сапожнику тачать сапоги. Этот отнюдь не педагогичный бабушкин поступок, состоявший в том,
что она решала за меня задачу, которую мне оставалось лишь переписать в свою тетрадь, был высшим достижением педагогики.

Решенная задачка являлась чудесным знаком, доказательством того, что в жизни нет безвыходных ситуаций и все разрешимо,
как в сказке: ложись, мол, спать. Утро вечера мудренее. “Утро вечера мудренее, – говорила бабушка, когда усталая возвращалась
с работы. – Завалюсь‑ка я на часок”. Иногда она так и спала до утра, не раздеваясь, а когда я открывала глаза, ее уже не было.
Зато на спинке стула висел мой отглаженный белый фартук и к форме был пришит чистый кружевной воротничок. Значит, бабушка
помнила про мой школьный сбор и все успела приготовить.Нет, это не породило во мне никаких, как тогда выражались,
иждивенческих настроений. Зато поселило веру в то, что все в конечном счете будет хорошо. И сколько бы жизнь ни старалась это
опровергнуть,
детская вера оказывалась сильней. Хоть и давно это было, я до сих пор слышу энергичное бабушкино: “Быть того не может!” И когда
говорю себе: “Все. Устала. Не могу больше”, – в ответ слышу десятки лет назад отзвучавшее: “А ты через не могу”. Если мне
когда‑нибудь и приходит в голову светлая мысль, то случается это в самый ранний час утра, на границе между сном и бодрствованием.
Потому что утро – это чистая тетрадь с решенной задачкой, над которой я накануне лила горькие слезы.

Лариса Миллер. Из книги «Золотая симфония»
Худ. Нино Чакветадзе