Потороев А. В. Декрет ВЦИК об обязательном обучении военному искусству и его влияние на судьбу православного духовенства в годы Гражданской войны (на примере Арзамасского уезда)Как известно, в первые месяцы своего существования советское правительство издало ряд декретов, направленных на ликвидацию Русской Православной Церкви. Преследованиям подвергся целый слой российского общества, в первую очередь – духовенство, лишенное гражданских прав как не принадлежащее рабоче-крестьянскому классу. Одной из форм преследования, имеющего целью моральное унижение священника, явилась мобилизация духовенства в тыловое ополчение. 22 апреля 1918 года на заседании ВЦИК был принят декрет об обязательном обучении военному искусству рабочих и крестьян. Вооружать буржуазию Совнарком не собирался – для непролетарского класса была выбрана другая форма повинности: «Паразитические и эксплуататорские элементы общества не хотят принимать на себя равных с другими обязанностей и прав, и они не могут быть допущены ко владению оружием. Рабочее и Крестьянское правительство изыщет пути к тому, чтобы возложить на буржуазию в той или иной форме, часть бремени в защите Республики…»[1].
Бремя это заключалось в отправке священнослужителей – только ли их? – в рабочие батальоны: унижения, тяжелый физический труд должны были сломить дух «служителей культа». Огромную роль в деле мобилизации священников играли местные власти. В Арзамасском уезде призыв духовенства в ряды ополчения начался осенью 1918 года – и сразу же в Арзамасский Уездный исполнительный комитет стали поступать прошения верующих с просьбами вернуть батюшек на приход: местом прохождения тыловой службы для многих из них стал Нижний Новгород. 24 января 1919 года Уисполком по этому поводу принимает категоричное постановление: «Все без исключения ходатайства, отклонять»[2]. На следующий день Отдел Управления Арзамасского УИКа сообщил в местный военный комиссариат, что, по его мнению, «религиозные общины с ходатайством о высылке им лиц для исполнения религиозных обрядов, вместо призванных, могут обратиться к местному епископу, и что если кто-либо из призванных нужен населению как «культурный работник», то он может быть возвращен лишь по снятии с себя сана»[3]. Очевидно, что на подобную меру могли решиться лишь единицы попов-ренегатов. Несмотря на постановление УИКа, верующие не прекратили ходатайств перед властями. Так, весной 1919 года религиозная община села Большие Печерки Анненковского волостного совета просит Отдел управления Арзамаса вернуть из тылового ополчения священника Добросмыслова. УИК отказывает, рекомендуя при этом ему снять с себя священный сан[4]. В июне того же года верующие села Чернухи ходатайствуют перед Междуведомственным совещанием при Арзамасском Уездном исполкоме об освобождении от призыва на тыловую службу священника Павла Красницкого, причем, сопровождают свое прошение рекомендацией, призванной вызвать сочувствие властей: отец Павел, являясь единственным священником в селе, «несет общественный труд, принимая участие в деятельности волостного исполкома как секретарь отделов Гражданской регистрации и продовольствия, и как счетовод потребительской лавки». Резолюция на ходатайстве говорит сама за себя: «Отказать и немедленно его отправить на срочную службу, т.е. в тыловое ополчение»[5]. Подобный ответ ждал также верующих села Волчихинского Майдана Арзамасского уезда[6].
Летом 1919 года, в связи с обострившимся положением на фронтах Гражданской войны, начинается поголовная мобилизация священнослужителей в ряды трудовых батальонов и Красной Армии. В ответ на это усилился поток жалоб и просьб со стороны населения о возвращении им священников, без которых невозможно проведение богослужений. Губернские власти в свою очередь принимают несколько постановлений. 4 июля Нижгубвоенкомат телеграммой в Арзамас предписывает: «Нарком юстиции предлагает всем военкомам освобождать от тыловой повинности служителей культа в местностях, где с призывом лица отправление религиозных треб по погребению останется без исполнения». В то же время эти священники обязаны нести «общеполезные работы на местах»[7]. 23 июля Отдел Управления Нижгубисполкома «ввиду массы поступивших ходатайств от лиц духовного звания и от лиц, состоявших на полицейской службе об освобождении их из тылового ополчения» выносит решение передать рассмотрение этих дел местным Отделам Управления, которые уже должны направлять свои заключения по каждому конкретному случаю в Губернскую Междуведомственную комиссию[8].
Таким образом, решать судьбу духовенства были поставлены местные большевики. Арзамасские коммунисты, как известно, относились к религии и ее служителям враждебно, поэтому в подавляющем большинстве случаев решение принималось не в их пользу. Так, 22 сентября 1919 года Коллегия Отдела управления Арзамасского исполкома рассматривала ходатайства четырех арзамасских и семи уездных религиозных общин об освобождении их духовенства от тыловой службы. По этому вопросу выступил товарищ Воронин, указавший, что поскольку служители религиозного культа призваны в тыловое ополчение по общей мобилизации как нетрудовой элемент, то они и должны отбывать эту повинность наравне со всеми гражданами. Коллегия единогласно постановила: «Все вышеуказанные ходатайства, по изложенным товарищем Ворониным соображениям, отклонить»[9]. О том, что служба духовенства в тыловом ополчении не являлась насущной необходимостью, свидетельствует нижеследующее «Отношение начальника мобилизационного Отделения Арзамасского военкомата в Отдел Управления» от 2 октября 1919года: «…Сообщаю, что священник с. Чапары Старопольский к отправке на службу не подлежит, т.к. ему уже исполнилось 55 лет, а потому прошу подвергнуть его наказанию другим порядком»[10]. Этот документ очень показателен – власть в нем не скрывает истинных причин отправки духовенства в тыловое ополчение.
Тот факт, что трудовые батальоны служили своеобразным «штрафбатом» для священнослужителей, может подтвердить история иерея села Хватовки Арзамасского уезда Василия Федоровича Визерского[11], который 3 декабря 1918 года был мобилизован в тыловое ополчение. Дома у него осталась жена и семеро детей в возрасте от 3 до 14 лет, которые с потерей кормильца практически обрекались на голодную смерть. 29 декабря 1918 года крестьяне села, видя катастрофическое положение семьи священника, ходатайствуют перед Арзамасским исполкомом о его возвращении. Исполнительный комитет в резолюции на прошение прихожан заверил, что Визерский может вернуться домой как «культурный работник», но только при условии снятия с себя сана. Отец Василий от этого предложения отказался. Хватовский волисполком и ячейка местных коммунистов-большевиков 29 января 1919 года, обращаясь к арзамасским властям, подтвердили, что ничего против присутствия священника Визерского в Хватовке не имеют. Ответа не последовало. Тогда 22 апреля 1919 года прихожане и церковный совет, видя непреклонность арзамасских властей, пишут прошение об освобождении отца Василия председателю ВЦИКа товарищу Ленину, которое лично отвозят в Москву. В письме верующие ссылаются на согласие Хватовского сельского совета и коммунистической ячейки о возвращении Визерского из тылового ополчения в село. Они пишут: «…Кроме того, священник Визерский ничего собственного абсолютно не имеет и со дня рождения принадлежал и принадлежит к пролетарскому классу как сын бедного псаломщика, как сам бывший псаломщик-земледелец, получивший сан священника лишь в 1914 году. Семья его состоит из жены и семи малолетних детей, которые бедствуют из-за отсутствия кормильца…»
3 мая 1919 года в Арзамасский Совдеп приходит указание из ВЦИКа: «Согласно резолюции членов Президиума ВЦИК, т.т. Серебрякова и Енукидзе, предлагаю просьбу, указанную в прошении, удовлетворить, о результатах сообщить ВЦИК». Но, несмотря на распоряжение сверху, арзамасские власти не желают освобождать священника из тылового ополчения. Начинается давление на представителей советской власти в Хватовке. Результатом явились два документа, составленные от лица членов партии. 10 мая 1919 года хватовские коммунисты присылают в Арзамасский Отдел Управления записку следующего содержания: «Хватовско-Быковская ячейка коммунистов-большевиков сообщает, что первое отношение дадено ячейкой об оставлении попа Визерского в приходе в силу того, что этого требовал момент настроения населения религиозно-верующих в поповскую чушь. Но теперь население, осознав церковный обман, успокоилось, и возвращение попа Визерского ячейка считает совершенно лишним и невозможным». Тогда же коммунист Куренков, член Коллегии Арзамасского уездного совнархоза, составляет письменное лжесвидетельство, в котором говорится о контрреволюционной деятельности отца Василия. В этом «документе» член партии обвиняет священника в антисоветских высказываниях во время выборов в Учредительное собрание (январь 1918 года), а также призывах защищать церковное здание от нападения большевиков. Кроме этого, по словам Куренкова, Визерский не подчинился Декрету об отделении церкви от государства и продолжал всю зиму 1918 года «ходить в Быковскую школу и калечить нравственно детей своим лжеучением».
Вооружившись двумя свидетельствами «контрреволюционности» священника, Арзамасский совдеп пишет ответ ВЦИКу. Ссылаясь на постановленеи местного Уисполкома от 24 января 1919 года – отклонять все просьбы об освобождении служителей культа от тылового ополчения, а также представляя доводы о неблагонадежности Визерского, арзамасские власти считают невозможным освободить последнего от военной службы.
Осенью отец Василий получил месячный отпуск и приехал в Хватовку. 16 сентября Хватовский сельский совет возобновляет ходатайства перед Арзамасским УИКом за приходского батюшку. Они просят оставить последнего в селе в качестве помощника секретаря сельского совета, поскольку, находясь на службе в Нижегородском Ветеринарном гарнизонном лазарете, Визерский исполнял возложенные на него обязанности делопроизводителя безупречно, аккуратно и добросовестно, о чем имелось соответствующее свидетельство заведующего лазаретом. Священник соглашается работать в сельсовете бесплатно, являя свою полную лояльность как к советской власти, так и к партии большевиков. Исполком отклонил и эту просьбу, предложив прихожанам найти себе другого священнослужителя, намекнув при этом на бесплодность прошений за Визерского.
Отчаявшись в возможности исправить свое положение, отец Василий 7 февраля 1920 года пишет в Нижегородское отделение Государственного бюро жалоб. Он подробно рассказывает о ходатайствах своих прихожан перед арзамасскими властями, приводит указание ВЦИКа об освобождении его из тылового ополчения, делает предположение, что отрицательное решение его вопроса – следствие недоброжелательности и предвзятого отношения конкретных лиц. Между прочим, он указывает, что 14 января 1920 года сам подал прошение в Арзамасский исполком о передаче его дела в суд. «… И за доказанные публично мои преступления, если таковые исполкомом против меня имеются, против советской власти или же даже против господствующей партии коммунистов, я готов идти и на смерть – настолько чувствую свою невиновность!» – писал отец Василий арзамасским властям. Но ответа и на это не последовало. Заканчивается жалоба настоящим криком души: «14 месяцев страдаю в батальоне и обречен на вечность – моя семья голы-босы. Население волнуется и озлобляется против советской власти, и те лица, которые держат народ в неведении, сами себе же вредят. Если я неугоден Арзамасскому исполкому, то прошу и готов оставить даже Нижегородскую епархию, если будет мне и моему семейству дана возможность уехать на родину в Киевскую губернию, хотя бы для занятия земледелием. Готов на все, выполню все требования советской власти, кроме снятия с себя сана, который я похороню с собой в могиле».
Бюро жалоб предписало Арзамасскому исполкому и Нижегородской Междуведомственной комиссии разобраться как можно скорее в этом деле – и снова началась бюрократическая волокита.
Церковный совет села Хватовки, устав от бесплодных усилий по освобождению отца Василия, в апреле 1920 года подыскал себе другого священника – отца Александра Геликонова. Арзамасский Отдел Управления на этот раз подозрительно быстро удовлетворил просьбу верующих и освободил последнего от воинской повинности. Однако Президиум Нижегородского Губисполкома распоряжением от 17 июля 1920 года не разрешил Геликонову покинуть трудовой батальон. Лишь по окончании Гражданской войны, демобилизовавшись, отец Александр стал священником церкви села Хватовки.
Судьба священника Визерского сложилась аналогично. 28 апреля его переводят на должность делопроизводителя в Отдел труда рабочего батальона. Понимая тщетность своих попыток вернуться на приход, он просит перевести его из тылового ополчения в Красную Армию. Нижегородская Междуведомственная комиссия 2 июля 1920 года по данному вопросу запрашивает Арзамасский Уездный комитет РКП(б) о политической благонадежности священника. Секретарь Уездкома отвечает, что свидетельство о политических взглядах Визерского дать не может, т.к. его совершенно не знает. Неожиданно для арзамасских коммунистов за опального священника поручились заведующий Агитационно-организационного отдела Арзамасского Уездкома РКП Б. Малицкий и И. Шелепнев – член РКП(б) Арзамасского Горкома партии, с членским билетом за №6. Но и это поручительство не помогло. Отцу Василию пришлось дожидаться общей демобилизации и лишь после этого покинуть трудовой батальон.
Можно с уверенностью сказать, что за всю историю России государственная власть ни разу не применяла подобных мер принуждения в отношении духовных лиц. Из представленных документов видно, что обязательная трудовая повинность священства в годы Гражданской войны не была вынужденной, исключительной мерой, а служила средством устрашения и унижения духовенства. Это была часть грандиозного плана борьбы с религией и «служителями культа», продолжавшаяся более семидесяти лет.
Потороев А. В., 2010
[1]ГУ ГАНО (Государственный архив Нижегородской области) г. Арзамас. Ф. Р-24. Оп. 1. Д. 258. Журнал «Вестник Комиссариата Внутренних Дел».
[2]ГУ ГАНО г. Арзамас. Ф. Р-24. Оп. 1. Д. 291. Л. 44.
[3] Там же. Ф. Р-24. Оп. 1. Д. 32. Л. 402.
[4] Там же. Л. 303.
[5] Там же. Ф. Р-24. Оп. 1. Д. 291. Л. 26.
[6] Там же. Л. 28.
[7] Там же. Л. 9.
[8] Там же. Л. 10.
[9] Там же. Л. 38.
[10] Там же. Л. 73. Выделено мной – А. П.
[11] Использованы следующие фонды ГУ ГАНО г. Арзамас: Р-24. Оп. 1. Д. 477. Л. 200-201, 146-149; Р-24. Оп. 1. Д. 291. Л. 39, 41, 47-52.
Источник - сайт Арзамасская старина 