Гостиная.

И за фуршетом прочту стихи, увиденные на просторах интернета.

Старым, давним, вчера ли встреченным,
всем друзьям моим и подруженькам.
Тем, кто сердцем моим отмечены,
не по рангам, вполне заслуженно.
Разным: тихим, взрывным, неистовым,
что вошли в мою жизнь наградою,
для кого прописные истины
будут свергнуты, если надобно.
Тем, чьи души не сбились в коконы,
не иссохли сердца в горошину,
кто не бродит вокруг да около,
кто судьбою моей не сброшены.
Не ушли с головой в себячество,
не искали из дружбы прибыли,
но в прекрасном своем чудачестве
из разряда обычных выбыли.
Я с любовью и благодарностью,
что не знает притворства, лести ли,
что не мыслит о сроках давности
и о дальности. Пусть не вместе мы,
пусть не рядышком, а за дюнами,
за ветрами, порой колючими.
Ах, давно уже мы не юные!
Наши встречи порой до случая.
По крупицам друзей сбирала я,
просевалось сквозь сито лишнее.
Не беда, что осталось мало их,
сохранились лишь пробой высшие

душевно..положу к Вам.
Художник Сергей Бессонов "Обещал Вернуться.."
В Курске живет и работает художник-живописец Сергей Евгеньевич Бессонов, который в прошлом был кадровым офицером ПВО. Годы службы не прошли для Сергея бесследно, и теперь помимо обычных картин он рисует еще и картины на военную тематику.

ставрВладимир написал:

[q]

постом выше, "Он обещал вернуться". даже ночью приснилась.

[/q]

А нам приснился одинаковый сон.

ставрВладимир написал:

[q]

:на общее семейное фото(где 20-30 человек ныне живущих) добавить фото ушедших наших предков.полупрозрачными тенями,за спинами стоящих разместить лица дедов,бабушек..как ангелы-хранители семьи.

[/q]

Великолепная идея на мой взгляд. Представила и , как выражаются " за душу взяло"

Владимир , на днях прочла в дневнике участницы форума Алины стихотворение " Я убит подо Ржевом" и вспомнила ещё одно , которое читала в детстве и юности и разместила у неё свой пост. Сегодня смотрела в интернете картины С.Бессонова и снова оно вспомнилось. Решила разместить здесь . Одну из картин , посланных Вами перемещу.
СОЛОВЬИ
О мертвых мы поговорим потом.
Смерть на войне обычна и сурова.
И все-таки мы воздух ловим ртом
При гибели товарищей. Ни слова

Не говорим. Не поднимая глаз,
В сырой земле выкапываем яму.
Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас
Остался только пепел, да упрямо

Обветренные скулы сведены.
Тристапятидесятый день войны.

Еще рассвет по листьям не дрожал,
И для острастки били пулеметы...
Вот это место. Здесь он умирал -
Товарищ мой из пулеметной роты.

Тут бесполезно было звать врачей,
Не дотянул бы он и до рассвета.
Он не нуждался в помощи ничьей.
Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца,
И как-то улыбался неумело.
Загар сначала отошел с лица,
Потом оно, темнея, каменело.

Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней
Запри все чувства сразу на защелку.
Вот тут и появился соловей,
Несмело и томительно защелкал.

Потом сильней, входя в горячий пыл,
Как будто сразу вырвавшись из плена,
Как будто сразу обо всем забыл,
Высвистывая тонкие колена.

Мир раскрывался. Набухал росой.
Как будто бы еще едва означась,
Здесь рядом с нами возникал другой
В каком-то новом сочетанье качеств.

Как время, по траншеям тек песок.
К воде тянулись корни у обрыва,
И ландыш, приподнявшись на носок,
Заглядывал в воронку от разрыва.

Еще минута - задымит сирень
Клубами фиолетового дыма.
Она пришла обескуражить день.
Она везде. Она непроходима.

Еще мгновенье - перекосит рот
От сердце раздирающего крика.
Но успокойся, посмотри: цветет,
Цветет на минном поле земляника!

Лесная яблонь осыпает цвет,
Пропитан воздух ландышем и мятой...
А соловей свистит. Ему в ответ
Еще - второй, еще - четвертый, пятый.

Звенят стрижи. Малиновки поют.
И где-то возле, где-то рядом, рядом
Раскидан настороженный уют
Тяжелым громыхающим снарядом.

А мир гремит на сотни верст окрест,
Как будто смерти не бывало места,
Шумит неумолкающий оркестр,
И нет преград для этого оркестра.

Весь этот лес листом и корнем каждым,
Ни капли не сочувствуя беде,
С невероятной, яростною жаждой
Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.

Да, это жизнь. Ее живые звенья,
Ее крутой, бурлящий водоем.
Мы, кажется, забыли на мгновенье
О друге умирающем своем.

Горячий луч последнего рассвета
Едва коснулся острого лица.
Он умирал. И, понимая это,
Смотрел на нас и молча ждал конца.

Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле
Когда он, руки разбросав свои,
Сказал: "Ребята, напишите Поле -
У нас сегодня пели соловьи".

И сразу канул в омут тишины
Тристяпятидесятый день войны.

Он не дожил, не долюбил, не допил,
Не доучился, книг не дочитал.
Я был с ним рядом. Я в одном окопе,
Как он о Поле, о тебе мечтал.

И, может быть, в песке, в размытой глине,
Захлебываясь в собственной крови,
Скажу: "Ребята, дайте знать Ирине -
У нас сегодня пели соловьи".

И полетит письмо из этих мест
Туда, в Москву, на Зубовский проезд.

Пусть даже так. Потом просохнут слезы,
И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем
У той поджигородовской березы
Ты всмотришься в зеленый водоем.

Пусть даже так. Потом родятся дети
Для подвигов, для песен, для любви.
Пусть их разбудят рано на рассвете
Томительные наши соловьи.

Пусть им навстречу солнце зноем брызнет
И облака потянутся гуртом.
Я славлю смерть во имя нашей жизни.
О мертвых мы поговорим потом.
1942 Михаил Дудин.

Скоро весна!