Сигизмунд (Зигмунд) Казимирович Буйницкий (1821-?)

В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать…
А.Пушкин

Прошлая суббота принесла неожиданное и весьма интересное открытие!

Продолжая восстанавливать и систематизировать свой электронный архив сегодня очередь дошла до присланной мне еще 7 лет назад Elena Gerasimenko выписки из дела «О правах на пенсию отставного полковника Буйницкого».

Казимир-Иван Казимирович Буйницкий, генерал-майор, сын известного латгальского общественного деятеля и писателя Казимира Андреевича Буйницкого (1788-1878), брат Игизмунда, мой дальний родственник. Об их семье я уже писал несколько раз.

И вот, внося в «Семейный архив» информацию о лицах, упомянутых в данном архивном деле, дошла очередь и до Надежды Кузьминичны, жены Казимира Казимировича. В очередной раз глаз задержался на ее девичьей фамилии – Лазич. Надежда Кузьминична была сербского происхождения как со стороны отца, так и со стороны матери. Сербские выходцы были поселены в середине 18 века в Херсонской губернии в том самом районе, где впоследствии у семьи Лазичей было небольшое имение. В свое время я уже собирал материалы об отце Надежды Кузьминичны, генерал-майоре Кузьме Федоровиче Лазиче. А вот до ее сестры Марии руки как-то не доходили. И, как оказалось, зря!

И вот сегодня Провидение сподвигло меня устранить этот пробел. И результат превзошел все мои ожидания!

Я не случайно в качестве эпиграфа к этому посту привел любимое стихотворение Афанасия Афанасьевича Фета. Его знакомство с Марией Лазич, которой он посвятил свой шедевр, и их любовь пришлись на период с 1848 по 1849 год. Оба они были тогда молоды: ему - 28, ей – 22. Их не очень частые встречи, на протяжении нескольких месяцев, прекратились летом 1849 года. После этой разлуки они переписывались, свиделись же только однажды – два года спустя, и это было их последним свиданием: вскоре после него Мария трагически погибла при пожаре.

При этом интересно, что Фет в своих воспоминаниях «Ранние годы моей жизни» называет свою любовь Еленой Лариной и лишь в 20 веке исследователям удалось выяснить, кто именно был скрыт поэтом под этим псевдонимом.

Марии Лазич посвящено поэтом более 20 стихотворений, в том числе одно из самых знаменитых, которое положили на музыку М. Балакирев, Н. Римский-Корсаков и многие другие:

Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца.
Ряд волшебных изменений
Милого лица.

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..

И еще интересный факт: в 1933 году в Белграде увидела свет книга Л.М. Сухотина «Фет и Елена Лазич. Сорок лет со дня смерти А.А. Фета-Шеншина», посвященная взаимоотношениям поэта и его возлюбленной.

Но, как оказалось, не обошел Фет стороной и Казимира Буйницкого и его жену, правда не стихотворениях. Вспоминая свое посещение усадьбы «Федоровка», принадлежащей Михаилу Ильичу Петровичу, родному дяде Марии и Надежды Лазич, он писал:

«Гостили и две дочери генерала Ларина [Лазича], и притом старшая, замечательная красавица брюнетка с мужем своим казначеем Ольденбургского полка ротмистром Буйницким. Это был весьма красивый, находчивый и расторопный офицер, лет 35-ти. Сдержанный в обществе, он, очевидно, знал цену своей красавицы жены и не удивлялся, что она в полку представляла магнит, привлекавший молодежь. […] Только пребыванием в Федоровки полковой красавицы Буйницкий я объяснил себе, что застал в доме и других офицеров Стародубовского полка».

«Много веселости придавало вышучивание Буйницким стройного и красивого Бедера. Мальчик этот был представителем той особенности, которая нередко встречается между людьми: он готов был явиться резким и даже беспощадным по отношению к человеку, но питал глубокую нежность к беззащитным животным. Бедер воспитывался в Лифляндии в Биркенруэ, и при первой резкой выходке мальчика, Буйницкий не упускал воскликнуть: «Каков! Каков! Это у них в Биркенруэ этому учат! Нет, его так оставить нельзя; man muss ihn ummachen» [ты должен убить его (нем.)].
Однажды, когда я преднамеренно рассказывал Бедеру, что у нас при опахивании деревни от коровьей смерти зарывают в землю черную собаку и черную кошку живыми, Бедер воскликнул: «в такой деревне надо попа по шею в землю зарыть и плугом голову оторвать».
- Каков Биркенруэ!, - воскликнул Буйницкий, - Nein, nein, man muss ihn ummachen!»

«Насколько Надежда Буйницкая была резва и проказлива, настолько Елена Ларина [Мария Лазич] была сдержана. Несмотря на это, Буйницкий при свидании утром в гостиной дозволял себе подтрунивать над затруднениями, доставляемыми Елене чересчур пышными волосами.
- А что, птичка, спрашивал он, опять небось вырезала ножницами волосы и плакала, расчесывая их?»

«Стояла морозная и тихая погода. Снег по полям лежал пышной периной. Офицеры сговорились катать дам на своих лошадях. Главным возницей оказался ротмистр Штерн, в своих широких санях, запряженных великолепной тройкой серых. Подпоясав енотовую шинель, он сам правил, с трудом сдерживая коней. Случайно и я попал с ним рядом на облучок.в наших санях сидели Камилла и Юльца, а на тройке Буйницкого, управляемой им самим, сидела его жена с сестрою и на козлах Бедер.
- Не обгоняйте, пожалуйста! – крикнул Буйницкому Штерн, - Насилу держу: того гляди подхватят.
Этого было достаточно для шаловливого Буйницкого, чтобы пустить свою тройку объехать нашу. Видя, что наши лошади подхватывают, я обеими руками схватился за вожжу левой пристяжной; но тотчас же убедился, что усилия мои напрасны: лошадь, подобно остальной паре, мчала сани не постромкой, а вожжей. Чтобы утомить лошадей, мы сбили их с дороги целиком и по ровной степи помчались в снежном облаке, взметаемом напряженными копытами. Не знаю, какое имя расстояние мы проскакали; но когда лошади стали уменьшать быстроту бега, мы увидали, что были в степи одни, а Буйницкие, вероятно, повернули уже к дому. На другое утро немецкий Геркулес Штерн, прикладывая бритву к щеке, вынужден был придерживать левой рукой правую, которая со вчерашнего напряжения дрожала как осиновый лист».

Это открытие еще раз убедило меня в том, что изучая боковые ветви, зачастую можно получить самый неожиданный и сверхжеланный результат!