МАУТХАУЗЕН, АВСТРИЯ
МАУТХАУЗЕН, АВСТРИЯ (Mauthausen),
концлагерь недалеко от Линца, в 4 км от г. Маутхаузен.
Создан в июле 1938 как филиал Дахау. С марта 1939 - самостоятельный лагерь. После аншлюса по распоряжению Гиммлера и Гейдриха, находившихся в Австрии, был создан еврейский эмиграционный центр в Вене и концлагерь Маутхаузен. Гиммлер заявил, что слишком хлопотно постоянно перевозить заключенных на север Германии и, кроме того, Австрия нуждается в собственном концлагере.
В 1938 - 45 в Маутхаузене находилось в заключение около 335 000 человек из многих стран. В лагерной "книге смерти" было зарегистрировано 36 318 казненных; по другим данным в лагере погибло более 122000 человек. 25 апреля 1945 лагерь был освобожден союзными войсками.
http://wolfschanze.vif2.ru/kl/spiskl1.htm
"... В этот же документ включена копия приказа генерала СС Мюллера в
качестве исполняющего обязанности начальника полиции безопасности и СД, где
содержится указание гестапо отвозить бежавших военнопленных непосредственно
в Маутхаузен. Цитируя первые два абзаца приказа Мюллера, в английском тексте
эта цитата начинается с конца первой страницы и переходит на 2-ю.
Цитирую:
"Управления гестапо должны принимать бежавших и схваченных
офицеров-военнопленных от комендантов лагерей для военнопленных и должны
переправлять их в концентрационный лагерь Маутхаузен, следуя ранее
установленному порядку, при условии, если обстоятельства не потребуют особой
транспортировки. Когда военнопленные будут доставлены в эшелон, их следует
заковать в кандалы - не следует делать этого по пути на железнодорожную
станцию, если это сможет видеть население. Комендант лагеря Маутхаузен
должен быть уведомлен о том, что эта транспортировка военнопленных
осуществляется в рамках акции "Кугель". Управления гестапо каждые полгода
должны представлять отчеты о таких переводах военнопленных, приводя лишь
цифровые данные, причем первый такой отчет должен поступить 5 июля 1944
года".
Пропускаем следующие три фразы и цитируем далее:
"В целях сохранения секретности верховному командованию вооруженных сил
предложено проинформировать лагеря военнопленных о том, что схваченных после
побега военнопленных следует передавать в местные отделы гестапо, а не
направлять их непосредственно в Маутхаузен".
Не случайно данная акция обозначена немецким словом "Кугель", что
переводится как "пуля", так как Маутхаузен, куда направляли схваченных после
побега военнопленных, являлся центром уничтожения людей.......
Однако мы
хотели бы указать на концентрационный лагерь Маутхаузен, как на один из
самых зловещих центров уничтожения людей. В этой связи я ссылаюсь на
документ ПС-2176, который уже был представлен мною в качестве доказательства
под номером США-249. Это официальный доклад начальника военно-юридической
службы 3-й армии США, датированный 17 июня 1945 года. Сошлюсь на выводы,
изложенные на странице 3 английског текста, это абзац под номером римское
"V", вторая фраза: "V. Выводы. Нет сомнения в том, что Маутхаузен был
нацелен на исполнение планов, рассчитанных на длительный срок. Он был
построен в виде гигантской каменной крепости на вершине горы и окружен
бараками меньших размеров. Следует обратить внимание на то, что Маутхаузен
не только был построен с расчетом на долговременную эксплуатацию, но
располагал также помещениями для многочисленного гарнизона офицеров и
рядовых, там имелись обширные столовые и туалетные комнаты для персонала.
Этот лагерь существовал для одной единственной цели - уничтожить всякого так
называемого узника, который вступал в его стены. Так называемые филиалы
Маутхаузена находились в непосредственном подчинении у расквартированных в
Маутхаузене офицеров СС. Все регистрации, приказы, административные функции
для этих филиалов осуществлялись через Маутхаузен. Остальные лагеря, включая
Гузен и Эбензее, - были самые зловещие и крупные филиалы Маутхаузена - не
были предназначены исключительно для истребления заключенных. Узников
использовали там в качестве рабочей силы на строительстве и на производстве
до той поры, пока они в результате избиений и полуголодного существования не
теряли трудоспособность, после чего их, как правило, направляли в
Маутхаузен, где и подвергали уничтожению".
...... Мы
представляем в качестве доказательства документ ПС-493, США-251. Это
подборка из семи книг, книг записей о смертях в концентрационном лагере
Маутхаузен. На переплете каждой из книг имеется надпись "Тотенбух" (книга
смерти) - Маутхаузен.
В этих книгах регистрировались фамилии некоторых из заключенных,
которые умерли или были убиты в этом лагере. Записи в книгах охватывают
период с января 1939 года по апрель 1945 г. Приводится фамилия, место
рождения, указывается причина смерти и время наступления смерти в отношении
каждого регистрируемого лица. Помимо этого, каждому умершему присваивался
серийный номер. Сложив все серийные номера за пятилетний период, получаем
общую цифру 35 318 погибших.
Исследование этих книг весьма много говорит о том, как повседневно
умирали люди в лагере. Хочу привлечь внимание Трибунала к страницам 568 -
582 книги "У", фотокопии которых переданы Трибуналу. На этих страницах
сделаны записи о случаях смерти, происшедших 19 марта 1945 года в период
между 1 часом 15 минутами утра до 2 часов пополудни. В течение этих 12 часов
45 минут, согласно записям, зафиксирована смерть 203 человек. Им были
присвоены номера с 8390 по 8593. Перечислены фамилии погибших. Достаточно
знаменательно, что для всех погибших зарегистрирована одна и та же причина
смерти - сердечная болезнь. Они умирали один за другим, через короткие
интервалы. Они умирали в алфавитном порядке. Первым умер человек по фамилии
Аккерман - его смерть наступила в 1.15 утра, последним умер человек по
фамилии Зингер - его смерть наступила в 2 часа дня.
В тот же день 19 марта 1945 года в 2.30, судя по записям, снова
началась вакханалия смерти, продолжавшаяся до 4 часов 30 минут. В течение
двух часов погибло еще 75 человек, и вновь все они умерли от болезни сердца,
снова смерть настигала их в алфавитном порядке. Записи об этом имеются в той
же книге, на страницах 582-586.
Имеется также другая книга с записями о смерти, обнаруженная в лагере
Маутхаузен. Это наш документ ПС-495, США-250. Это книга в одном томе, на
переплете имеются слова "Книга смерти - военнопленные".
Прошу Трибунал обратить особое внимание на страницы 234-246. Здесь
зарегистрированы фамилии 208 военнопленных, по всей вероятности, русских,
которые были казнены одновременно 10 мая 1942 года в пятнадцать минут
первого ночи. В книге указано, что казнь произведена по приказу начальника
полиции безопасности и СД, которым в указанное время являлся Гейдрих............"
" ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ Ф. БУА
Буа: В связи со своей профессией я попал в Маутхаузен в отдел по
установлению личности заключенных в лагере. Там имелся фотоотдел.
Разрешалось фотографировать все, что происходило в лагере, для отправки этих
фото верховному командованию в Берлин...
Дюбост: Это общий вид каменоломни. Здесь работали заключенные?
Буа: Большинство заключенных.
Дюбост: Где находится лестница?
Буа: Внизу.
Дюбост: Сколько там ступенек?
Буа: Сначала было 160, а затем 186 ступенек.
Дюбост: Можно переходить к следующей.
Буа: Это эпизод с одним сбежавшим австрийцем. Он был столяром в гараже.
Он сделал ящик, в который можно было спрятаться и таким образом выйти из
лагеря. Но через некоторое время его поймали. Его поместили в тележку, в
которой перевозили трупы в крематорий, и сделали там надпись на немецком
языке: "Все пташки возвратились" Его приговорили к смерти. Провели перед
строем из 10 тысяч заключенных под музыку оркестра цыган. Когда его
повесили, тело его качалось на ветру, а оркестр играл мелодию известной
песни "Черный Биль".
.........Этот человек на снимке, русский военнопленный. Его повесили, чтобы
заставить нас думать, будто он самоубийца и пытался броситься на колючую
проволоку.
............Буа: Эсэсовцы послали их за камнями за колючей проволокой. Эсэсовцы,
которые находились в охране за второй оградой колючей проволоки, стали
стрелять в них, так как им выдавали премию за каждого человека, который ими
был застрелен.
На другой фотографии снят еврей в период постройки в 1941 году так
называемого "русского лагеря", который стал затем санитарным лагерем. Он
висит на веревке, которой он подвязывал свои брюки.
.........Дюбост: А это что?
Буа: Это то же самое посещение Маутхаузена полицией в июне-июле 1941 г.
Это дверь в кухню. Здесь стоят заключенные, которые были направлены в
дисциплинарную роту. У них на спинах приспособления, которые служили для
переноски камней весом до 80 кг. И так до изнеможения. Очень немногим
удавалось вернуться из дисциплинарных рот.
Эта фотография сделана в каменоломне. В глубине, налево, видна группа
работающих заключенных. На переднем плане - Франц Цирайс, Гиммлер, затем
обергруппенфюрер Кальтенбруннер. У него золотой партийный значок.
.... Руденко: В таком случае я бы просил Вас, свидетель, кратко изложить
основное известное Вам об истреблении советских военнопленных в том лагере,
где Вы находились.
Буа: Первые военнопленные прибыли в 1941 году. Было объявлено о
прибытии двух тысяч русских военнопленных. По отношению к ним были приняты
такие же меры предосторожности, как и по прибытии военнопленных
испанцев-республиканцев. Везде вокруг бараков были поставлены пулеметы, так
как от новоприбывших ожидали самого худшего. Как только русские
военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном
состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не
держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом.
Следует отметить, что эти бараки имели семь метров в ширину и 50 метров в
длину. У них была отобрана почти вся одежда, которой у них и без этого было
очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в
ноябре месяце. В Маутхаузене было более 10 градусов мороза. По прибытии
оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, как они шли 4
километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции. Сначала к ним была
применена та же система обращения как к нам, испанцам-республиканцам. Нам
сначала не дали никакой работы, но почти ничего не давали есть. Через
несколько недель они были совершенно без сил и тогда к ним стали применять
систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях,
избивали, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000
русских военнопленных остались в живых только 30. Эти 30 выживших были
сфотографированы отделом Пауля Риккена для документирования. У меня есть эти
фотографии, я их покажу, если господа судьи пожелают этого.
.... Руденко: Правильно ли я заключил из Ваших показаний, что этот
концентрационный лагерь по существу являлся комбинатом смерти?
Буа: Лагерь был отнесен к последней, третьей категории. Это был лагерь,
из которого никто не должен был выйти живым.
.......Буа: Я могу утверждать, что эти 30 человек из группы военнопленных были
еще живы в 1942 году, но, имея в виду условия лагеря, очень трудно сказать,
жив ли кто-либо из них сейчас.
Председатель: Скажите нам, когда была снята это фотография?
Буа: Это было в конце зимы 41-42 года. В это время было еще 10 градусов
мороза, и можно видеть на фотографии, как они выглядели от холода... Я бы
хотел заметить, что были случаи, когда совершались массовые убийства
советских офицеров, надо это особо отметить, так как речь идет о
военнопленных. Мне хочется, чтобы меня прокуроры внимательно выслушали.
Председатель: Что именно Вы хотите сказать относительно массовых
убийств русских военнопленных?
Буа: В 1943 году пришел эшелон с офицерами. В самый день прибытия их
начали истреблять всякими способами. Но потом по-видимому сверху был получен
приказ об этих офицерах. В нем говорилось, что с ними следует поступать по
особому.
Их поместили в лучший блок в лагере. Им дали одеть новую одежду русских
военнопленных, им даже выдали сигареты. На их постели постелили простыни. Им
давали есть все, что они хотели. Их осмотрел офицер медицинской службы,
штурмбаннфюрер - доктор Бресбах.
Они спустились в каменоломню, но переносили только небольшие камни,
причем по 4 человека. А в это время начальник документального отдела
обершарфюрер Пауль Риккен беспрестанно фотографировал все это своей "лейкой"
Он снял приблизительно 48 кадров. Они были проявлены мною и пять экземпляров
каждой, размером 13 х 18, с негативами, были посланы в Берлин. Жаль, что я
не украл эти негативы, как другие.
Когда все было окончено, у русских была отнята одежда и все остальное.
Потом их повели в газовую камеру. Комедия была закончена. Все могли видеть
на фотографиях, что с русскими военнопленными офицерами, и особенно с
политкомиссарами, обращались хорошо, что за ними ухаживали, что они почти не
работали и что они были в хорошем состоянии. Это надо отметить, потому что,
как мне кажется, это необходимо.
Есть еще один вопрос. Был один так называемый 20-й барак. Этот барак
находился внутри лагеря и, несмотря на электрифицированные проволочные
заграждения вокруг всего лагеря, вокруг этого барака была дополнительная
стена, по которой проходила проволока с электрическим током.
В этом бараке находились русские военнопленные - офицеры и комиссары,
несколько славян, французов и даже, как говорили, несколько англичан. Никто
не мог входить в этот барак, кроме двух начальников - коменданта внутреннего
лагеря и коменданта внешних лагерей. Эти заключенные были одеты как мы,
каторжники, но они не имели никаких номеров и никаких знаков. Отдел
документов их, наверное, сфотографировал. На грудь им вешалась бляха с
номером. Номера начинались с 3000 с чем-то. Был один номер, который
напоминал номер 11 (две синие черточки). Итак, номера начинались с 3000 и
кончались приблизительно около 7000. Фотографом в это время был
унтершарфюрер СС Герман Шинлауер. Он был родом из района севернее Берлина,
не помню названия местности. Ему было приказано проявить фотопленку и
сделать все остальное самому. Но, как все эсэсовцы из внутренних отделов
лагеря, этот человек ничего не умел делать. Таким людям всегда нужны были
заключенные, чтобы последние выполняли их работу. Поэтому я ему был нужен
для проявления фотопленки. Я увеличивал фотографии до формата 5 х 7. Их
передавали оберштурмфюреру Шульцу из Кельна, руководителю политотдела. Он
сказал мне, чтобы я никому ни о чем не говорил о том, что мы проявляли фото
сами, иначе с нами бы немедленно расправились. Но, не боясь последствий, я
обо всем рассказал товарищам для того, чтобы, если одному из нас удалось
выйти из лагеря, он бы рассказал об этом всем... Поэтому я знаю подробно,
что происходило в этом бараке. Это был как бы внутренний лагерь. Размеры
этого барака были, как размеры других - 7 метров в ширину и 50 - в длину. В
нем находилось 1800 человек, которые получали менее одной четвертой того
рациона пищи, который получали мы. У них не было ни ложек, ни тарелок. Из
котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она
начинала леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу. Русские были
так голодны, что дрались, чтобы поесть, а эсэсовцы этим пользовались как
предлогом, чтобы избивать их резиновыми палками.
Председатель: Вы хотите сказать, что русских помещали в барак номер 20?
Буа: Русские не попадали непосредственно в лагерь. Тех, которых
немедленно не отправляли в газовую камеру, прямо отправляли в барак номер
20. Даже блокфюрер не мог туда входить. Несколько раз в неделю прибывали
транспорты по 50 - 60 чел. Из барака все время доносились крики.
В январе 1945 года, когда русские узнали, что Советская армия
приближается к Югославии, они испробовали последнюю возможность: они взяли
огнетушители, перебили солдат охранного поста, захватили ручные пулеметы и
все, что они могли использовать в качестве оружия. Из 700 человек только 62
смогли убежать в Югославию. В тот день Франц Цирайс, комендант лагеря, дал
по радио приказ всем гражданам, чтобы они помогли "ликвидировать русских
преступников", убежавших из концлагеря. Он объявил, что тот, кто докажет,
что он убил кого-нибудь из этих людей, получит крупную сумму в марках.
Поэтому все сочувствующие нацистам в Маутхаузене занялись этой поимкой и им
удалось убить более 600 убежавших, что было, между прочим, нетрудно, так как
некоторые из русских не могли проползти более десяти метров.
После освобождения один русский, выживший после этого случая, посетил
лагерь Маутхаузен, чтобы вспомнить, как все это было. Он рассказал нам
подробности своего трудного побега.
http://lib.ru/MEMUARY/1939-1945/NURNBERG/np5.txt
****************
Этого забывать нельзя! - Рукопись рассказа бывшего российского узника концлагеря Маутхаузен Киселева И.П. «Этого забывать нельзя!» Считаю этот рассказ весьма ценным, так как в нем впервые документально освещена жизнь узников в "Русском лагере". Вице-Президент ИМК,
--------------------------------------------------------------------------------
http://mauthausen.narod.ru/kiselev.htm -
Считаю этот рассказ весьма ценным, так как в нем впервые документально освещена жизнь узников в "Русском лагере".
Вице-Президент ИМК, Председатель правления ОБРУМ Ф.С. Солодовник
--------------------------------------------------------------------------------
КИСЕЛЕВ ИВАН ПЕТРОВИЧ
28.07.1918 КАЗАНЬ «SU»
Рукопись рассказа бывшего российского узника концлагеря Маутхаузен Киселева И.П. «Этого забывать нельзя!»
Бывший российский узник концлагеря Маутхаузен Киселев И.П. написал рукопись рассказа «Этого забывать нельзя!» в 1985 году и имел намерение отправить рукопись в одну из редакций бывшего СССР (в какую – неизвестно) со следующей записью на первой странице рукописи:
«Уважаемая редакция!
Высылаю этот материал на Ваше усмотрение.
Бывший преподаватель Казанского авиационного института (КАИ),
кандидат химических наук, инвалид Великой Отечественной войны II гр.
Киселев Иван Петрович
420110, г. Казань, ул. Рихарда Зорге, д. 39, кв. 66»
Однако по неизвестным причинам рукопись никуда не была отправлена и хранилась у Киселева И.П. Повторно в феврале 1995 года он попытался еще раз выслать рукопись для публикации в сопровождении следующего письма:
« Уважаемая редакция!
В преддверии 50-тилетия Великой Победы над фашистской Германией все чаще и чаще в печати, по радио и телевидению появляются высказывания, обеляющие деяния фашистских извергов период ВОВ. На днях по телевидению передали выступление представителя Японии, где говорилось, что у фашистов не было газовых камер, евреев не уничтожали.
Я являюсь живым свидетелем того, как в концлагере «Майданек» (Дахау №2), расположенном около города Люблин (Польша) 7-го ноября 1943 года за один день расстреляли пулеметами 18400 человек еврейской национальности (взрослые, старики и дети), трупы которых были свалены в специально заранее вырытый ров возле крематория. Трупы из этого рва потом сжигали в крематории всю зиму.
В плен я попал тяжело раненным в мае 1942 года, а в концлагерь меня вывезли по доносу предателя, выдавшего меня за комиссара, хотя я был воентехником второго ранга. В «Майданек» меня доставили в мае 1943 года. В июне 1944 года переведен в концлагерь «Маутхаузен», откуда 5 мая 1945 года был освобожден американскими войсками.
В отношении газовых камер могу сказать, что нас каждые 10 дней гоняли в «бани». Эти «бани» одновременно являются газовой камерой. Одну часть заключенных моют, а другую – газуют и отвозят в крематорий. За год пребывания в «Майданеке» я ни разу не попал в партию «загазованных». За это меня в основном и преследовали до смерти И.В. Сталина.
Если кто-то в Вашей редакции занимается условиями содержания в немецких концлагерях («Майданек» и «Маутхаузен»), то можно позвонить мне по телефону 35- 5847 или написать по адресу: 420114, г. Казань, ул. Р. Зорге, 39-66. У меня записано уже 53 страницы рукописи. Киселев Иван Петрович».
Однако и это письмо вместе с рукописью не было передано И.П. Киселевым для публикации. 27.11.2001 года Иван Петрович Киселев скончался. Его вдова Анна Никифоровна 22 февраля 2002 года прислала оригиналы рукописи и писем И.П. Киселева Правлению Общества Бывших Российских узников Маутхаузена (ОБРУМ) с просьбой приобщить их к архиву письменных воспоминаний узников и изыскания возможности их публикации. Содержание его рассказа следующее:
--------------------------------------------------------------------------------
«ЭТОГО ЗАБЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ!»
Уже прошло 30 лет после разгрома гитлеровской Германии и японского милитаризма, а все еще находятся горячие головы, которые хотели бы пересмотреть исторические результаты второй мировой войны. Все чаще и чаще можно слышать попытки оправдания тех зверств, которые совершили за годы фашистские преступники.
Однако все честные люди земного шара должны помнить, какие страдания принес фашизм не только народам бывшего Советского союза, но и народам других стран.
Хочется рассказать о пережитом в фашистских концлагерях Майданек и Маутхаузен. 22 июня 1941 года я сдал последний экзамен и стал студентом 4-го курса Химического факультета Казанского государственного университета, а до сентября – отдых. Подхожу к дому офицеров и обращаю внимание на то, что около репродуктора собралось много людей – слушают правительственное сообщение о нападении фашистской Германии на СССР. На второй день большинство студентов отправляют на сельхозработы. В Красную Армию попадаю только в сентябре 1941 года, да и то не на фронт, а в Военную Академию Химической Защиты (ВАХЗ) им. К.Е. Ворошилова. До марта 1942 года - слушатель академии. В марте - экзамены, присвоение звания «Воентехник 2-го ранга», прибытие на Юго-западный фронт, назначение начальником химической службы 221-го особого батальона (ОСБ) 150-й дивизии 51-й группы обороны железнодорожной станции Лозовая южнее г. Харькова (Украина). Жесточайшие бои с превосходящими силами фашистов. Часть наших войск попадает в окружение. Рукопашные схватки с целью прорыва окружения, однако, из одного кольца попадаем в другое, где началось истребление с воздуха и земли, бомбами и минами из пулеметов и автоматов.
22 мая 1942 года около ж.д. станции Краснопавловка с восходом солнца фашистские самолеты подвергли жесточайшей бомбардировке полевой госпиталь, расположенный в ж.д. станции. Штаб нашего ОСБ находился рядом. Вот тут-то я и был ранен осколками авиабомбы в кисть правой руки и в правую ногу.
Товарищи поместили меня в разрушенный госпиталь, а сами пошли в бой. В течение дня 22 мая врач госпиталя несколько раз пытался перевязать меня, но как положили меня на стол, так и остался я лежать до наступления темноты, поскольку фашистские самолеты один за другим бомбили станцию и госпиталь. Кругом пыль, вой падающих бомб, свист осколков и пуль. Потолки здания обрушились, остались только местами кирпичные стены. Со мной получилось, как в плохой сказке – весь день пролежал на столе, как на пьедестале. Кругом стоны умирающих, а я не могу сдвинуться с места. Вечером меня перенесли в окопчик около госпиталя, а утром 23 мая появились немцы и стали добивать тяжело раненых. Мною заинтересовались по видимому потому, что на мне было командирское обмундирование, а в петлицах - два кубика. Появился офицер, который пытался сам меня на русском языке допросить и для большего устрашения стал меня пинать с криками: «Русский свинья, комиссар…». Я потерял сознание и очнулся уже в вагоне, набитом раненными. Не помню, через сколько дней эшелон прибыл в город Смела, где фашистами был организован лагерь военнопленных. Здесь через день-два я заболел столбняком, был без сознания.
Как-то утром слышу разговор: «А этот живой!». Приподняли шинель, которой я был накрыт, дали напиться и перенесли в большую комнату. Оказывается, я уже был вынесен вместе с трупами в мертвецкую. После осмотра одним из военнопленных – врачом, меня поместили в отдельную комнату, где уже находились двенадцать человек столбнячников.
Сколько суток пролежал я там, я не знаю. Только однажды утром подошел ко мне тот же врач и говорит: « Из всех здесь находившихся ты только один воскрес». В дальнейшем он ко мне заходил несколько раз и всегда спрашивал: «Как дела, воскресший?» По просьбе врача подвергли дезинфекции мое тряпье. До этого в тряпье было столько вшей, что вся моя кожа покрылась сплошной сыпью от укусов, в дополнение к этому на теле были ужасные пролежни от мочи. Врачу пришлось помучиться с раненной рукой. Дело в том, что рана стала затягиваться кожей, а кость от указательного пальца на 10…12 мм выступала над мягкой тканью руки и могла остаться открытой и в дальнейшем могла гнить. Лекарств и медицинских инструментов у врача не было. С моего согласия он достал обычное долото, молоток и пинцет. Долото обработал каким то раствором, пригласил двух здоровых военнопленных, одного посадил мне на ноги, другой держал руки, а сам долотом раздробил кость, обломал кусочки и забинтовал. Через две недели кость затянулась кожей и до настоящего времени рука оказывает мне посильную помощь.
В лагере военнопленных я пробыл до весны 1943 года. Барак не отапливался, лежали на земляном полу полуголые. Хлеба нам не давали. ? литра баланды из гнилой брюквы в сутки, а частенько и этого не было. Особенно изнуряли поверки – часами стояли на снегу и, кроме того, побои, побои, побои.
В мае 1943 года всех живых переписали. Основную массу живых построили и угнали, а нас в количестве 45 человек погрузили в отдельный вагон и куда-то повезли. Среди 45 человек оказались в основном политработники и командиры Красной Армии. Но было и 2 или три бывших полицая, они чем-то провинились перед фашистами вот их и присоединили к нам. Естественно этим выродкам среди нас было еще горше, чем нам, а в итоге один из них удавился, а двоих других увели из вагона.
Привезли нас в концентрационный лагерь «Майданек», расположенный около г. Люблин. На площади 270 гектаров 6 полей, на каждом поле 24 барака по 300 человек. Лагерь был создан в 1940 году. Он раньше назывался «Дахау-2».
В первую очередь нас погнали в «баню». Узники лагеря, которые первыми нас встретили, нас предупредили, что «баня» в то же время является газовой камерой. Всех вновь прибывших загнали в комнату («раздевалка»), где заставили раздеться догола, дали кусочек мыла 10…15. грамм (практически кусочек глины) и впустили в камеру с душевыми рожками у потолка. Металлические двери с резиновыми прокладками автоматически захлопнулись и из рожков полилась холодная вода. Через 5…6 минут открылась дверь с другой стороны камеры и нас выпустили в другую комнату («одевалка») и каждому дали нижнее белье, брюки и кителя французской армии. А на ноги деревянные колодки. Обслуживающие нас заключенные интересовались, кто мы, откуда прибыли. Они сказали, что нам повезло, так как чаще вместо воды в рожки подается удушливый газ – окись углерода или «Циклон 15».
Из «бани» нас привели на второе поле, где до нас находились польские евреи. Поместили нас в бараки с левой стороны по ходу от входных ворот, а справа еще находились евреи. Не успели мы разместиться, как раздалась команда: «Выходи строиться на плац!». Построили нас с одной стороны площади. В середине возвышалась виселица. С другой стороны построили евреев. Все молодые, здоровые и каждый в гражданской одежде. К виселице подвели высокого, молодого, красивого еврея и офицер стал зачитывать приказ начальника лагеря. В приказе говорилось, что заключенный под номером таким-то приговаривается к смерти через повешение за попытку к бегству. Впервые на это смотреть страшно. Человек сам подошел к виселице, поднялся на табуретку, сам накинул петлю на шею. Один из заключенных уголовников выбил табуретку из-под ног приговоренного. Через несколько минут труп опустили с помощью лебедок на землю. Врач из заключенных проверил дыхание и тело покойного повезли в крематорий. Нас же через переводчика предупредили – при первом непослушании будете повешены.
С этого дня началась моя эпопея 12-тимесячного пребывания в Майданеке. Основным нашим мучителем был голод. Хлеба даже из древесной муки давали в неделю 1…2 раза приблизительно по 50…100 грамм. Баланды из гнилой картошки по пол литра давали не ежедневно. Наказывали за то, что не успел вытянуться перед «капо», не во время пошел в туалет и т. д. и т. п. Особенно страшное наказание – порка плетью с железной гайкой на конце. Это делалось на специальном сделанном для этой цели деревянном станке. Кровь стекала в специально сделанные в станке отверстия. После такого наказания редко кто оставался жить. Трупы ежедневно утром собирает специальная группа узников: «Тотен-команда». Члены этой команды отвозят мертвецов в крематорий и знают, что их самих уничтожат через 2…3 недели, так как они являются нежелательными свидетелями.
Рядом со вторым полем находилась прачечная, где работали советские девушки, в основном украинки. С ними мы перебрасывались записками, из которых мы узнали, что им еще труднее нашего. Их избивают немки-надзирательницы за каждый пустяк. Например, били за то, что девушка красивая, умная и т.д. Приблизительно с июля-августа 1943 г. девушки в прачечной не появлялись. Куда их отправили, мы так и не узнали.
7-го ноября 1943 года рано утром всех нас построили перед двумя рядами колючей проволоки, находящейся под высоким напряжением и приказали внимательно смотреть на то, что будет по ту сторону проволоки. Со всех охраняемых вышек гремели вальсы Штрауса. По дороге в направлении к крематорию с темна до темна вели заключенных евреев партиями приблизительно по 50…100 человек – мужчины, женщины, старики, молодые и дети. У многих женщин на руках были грудные дети. Каждую партию заключенных сопровождало не менее 50-ти солдат СС с автоматами и собаками. Нам пришлось наблюдать такое действие. У женщины на руках заплакал грудной ребенок. Рядом идущий фашист приказал успокоить ребенка. Тот продолжал плакать. Тогда изверг выхватил из рук матери сверток, развернул одеяло, взял ребенка за ножки и ударил его головой о мостовую. Мертвого ребенка снова отдал матери.
Несмотря на очень громкую музыку, мы отчетливо слышали пулеметную стрельбу со стороны крематория. Так продолжалось до наступления темноты. Заключенных больше не гнали, музыка прекратилась. К нам подошел офицер СС с переводчиком и объяснил, что завтра мы пойдем туда же, а сегодня нужно поминать души убиенных иудеев. Нам налили по миске баланды и загнали в бараки.
На следующий день через узников «Тотен-команда» мы узнали, что накануне в специально вырытом рву около крематория было расстреляно 18400 евреев. Этот день фашисты назвали: «Праздник урожая». Трупы из рва сжигали в крематории до весны 1944 года и все-таки всех не сожгли, хотя круглосуточно работало 5 печей. Когда ветер дул от крематория в сторону наших бараков, то дышать было невозможно, желудок выворачивало наизнанку.
Очень мучительно было ожидать каждый десятый день, когда из наших рядов отбирали партию 50 человек и отправляли в «баню», а из «бани» редко когда возвращались.
В начале апреля 1944 года началась эвакуация лагеря. Наше поле погрузили в эшелон в середине мая, а в конце мая 1944 года мы прибыли в г. Маутхаузен. С ж.д. вокзала нас погнали в знаменитый концлагерь «Маутхаузен». Лагерь находится в Австрии в провинции Обердонау в ориентировочно в 5-ти километрах севернее реки Дунай и в 22-х километрах восточнее города Линц. Строительство лагеря было начато в 1938 году командой узников концлагеря Дахау. Первыми узниками лагеря были австрийские коммунисты и социалисты. Лагерь разделен на две части. Верхняя часть – рабочий лагерь и нижняя часть – «ревир» (лазарет). Позже его назвали русским лагерем из-за преимущественного содержания в нем советских военнопленных.
Категория лагеря третья – самая жестокая, по фашистской терминологии «для преступников, не подлежащих перевоспитанию». На документах узника надпись: «Возвращению не подлежит». Всех вновь поступающих сначала отправляют в рабочий лагерь, со всех сторон огражденный стеной из крупных гранитных камней. Вдоль всей стены поверху натянута колючая проволока, на которую подключено высокое напряжение. Из таких же гранитных камней сооружены по периметру башни охраны, вооруженной пулеметами и массивные входные ворота. Над воротами массивный горельеф: человеческий череп, под ним на крыльях орла свастика. Под горельефом литые латинские буквы «КМ», а далее изречение: «Arbeit macht frei» («Работа сделает тебя свободным»). Внутри ворота выходят на большую асфальтированную площадь «аппельплатц». С левой стороны пять рядов бараков по 4-ре барака в ряду, а с правой – баня, прачечная, кухня и отгороженный каменной стеной крематорий. За баней между прачечной и каменной стеной возле сторожевой башни расположена узкая площадка, куда заводили вновь прибывших. На этой площадке был заморожен генерал Д.М. Карбышев (об этом мы узнали только после освобождения лагеря).
Может быть, об этом и не нужно писать, но хочется подчеркнуть моральный облик нацистов. На «аппельплатце» находился очень красивый одноэтажный домик – дом терпимости, который посещали не только нацистские вояки, но также иногда выдавали поощрительные талоны на посещение заключенным-бандитам, проявившим себя особо жестокими в обращении с «рядовыми» заключенными.
Охрана лагеря осуществлялась очень тщательно. Гранитные стены высотой 5 метров, 5 рядов колючей проволоки под высоким напряжением, гарнизон в несколько тысяч эсэсовцев из дивизии «мертвая голова», специально обученные палачи из подразделений «СД», специально обученные собаки. С внешней стороны проволочного заграждения специально оборудованные и засекреченные «оборонительные» точки.
Главный комендант лагеря штандартенфюрер «СС» Франс Цирайс подчинялся непосредственно Гиммлеру. Кроме Цирайса в лагере была целая свора палачей, таких как помощники коменданта Бахмайер, Шпасс и другие звери в военных мундирах. И не лучше их были тысячи извергов, одетых в одежду заключенных с зелеными нашивками - бандитов по профессии. Последние старались выслужиться перед хозяевами и мучили, калечили, убивали беззащитных людей. За убийство заключенного в лагере никто никакой ответственности не нес. Если узника выстрелом убивал охранник- солдат СС, то ему полагалось материальное поощрение. Мертвого узника регистрировали убитым при попытке к бегству.
Заключенные, способные двигаться, работать и «не угодившие» чем-либо перечисленным хозяевам лагеря и их прихвостням, направлялись в специальную команду смертников для работы в каменоломне, в которую вела крутая лестница в 186 ступенек (лестница смерти) Заключенные спускались по ступенькам вниз, где один нагружал на другого камень. Этот камень по весу должен быть таким, чтобы узник под ним прогибался. И так поочередно. Если надзирателю показалось, что камень легкий, то оба заключенных забивались до смерти. В процессе подъема по лестнице стоящие по бокам надзиратели беспощадно избивали своих жертв и ослабевших сталкивали вниз, где они разбивались на смерть о камни, а выживших пристреливали. Заключенные, поднявшиеся до верхней ступеньки, несли камень на стройку, а иногда их заставляли камень сбросить вниз и бегом бежать по ступенькам вниз за другим камнем.
В рабочем лагере узники сами строили каменные стены, башни, перегородки. Самым страшным в рабочем лагере был 20-й блок – внутренняя тюрьма Маутхаузена, блок смерти, где одновременно содержалось до 870 смертников. Нужно оговориться, что в рабочем лагере я находился всего несколько часов и самому мне не довелось пройти испытания на лестнице смерти. О многом, что там творилось, я узнал только после освобождения лагеря, когда нам разрешили ознакомиться с этим «раем».
Нас из эшелона пригнали в рабочий лагерь, раздели догола, загнали на узкую площадку между прачечной и каменной стеной возле сторожевой вышки. Выдержали под палящим солнцем 5…6 часов, а далее «вымыли» в бане, выдали трусы или кальсоны и стали отбирать кого в рабочий лагерь, а кого - на ревир. Калек и доходяг постригли и погнали в нижнюю часть лагеря – ревир.
Меня поместили во 2-й блок, где были 3-х ярусные койки и бумажные матрасы. Ходить по бараку не разрешалось, можно было только «бегать» на парашу. Отбой объявляли в 23-00. В ночное время во всем бараке горела только одна лампочка около параши. Параша- это деревянная бочка высотой около 50 см, диаметром около одного метра. Были случаи, когда сидевший узник опрокидывался в бочку спиной и моментально захлебывался. Иногда озверевшие капо развлекались – топили узников в параше. Особо жестоким был блокэльтестер (старший по блоку) – узник из уголовников по профессии. Ростом он был ниже среднего, все лицо и голова в шрамах. Он обладал большой силой, - с одного удара в висок убивал еще крепкого человека.
Любимым занятием эсэсовцев были ночные проверки. При этом открывались ворота с обоих концов барака, у ворот выстраивались капо с железными прутьями, включали яркий свет и начиналось побоище. Больных, обессиленных людей плетками сгоняли с коек и гнали через строй капо, которые беспощадно били бегущих. У открытых ворот накапливались кучи из трупов и еще шевелящихся людей. Оставшихся в живых узников выстраивали в одну шеренгу и проводилась «профилактика» кулаками. Нелюди в военной форме отбирали партию узников 30…50 человек и уводили в газовую камеру в рабочем лагере. Оставшихся загоняли в барак.
Частенько (особенно зимой) устраивали «баню». Совершенно голых людей босыми гнали во двор, где метрах в пятидесяти от блока находилось помещение умывальника. Это было здание из железобетона с проложенными вдоль трубами с холодной водой и множеством кранов. Во время «бани» у двери и внутри умывальника стояли капо и поливали узников с брантсбойтов ледяной водой под большим давлением. При этом добрая половина «купающихся» оставалась лежать на бетонном полу.
В ноябре 1944 года обывателей блока № 2 рано утром голых выгнали во двор, построили в шеренгу и держали на морозе в -12…15 оС до темноты. Как только стемнело стали по одному пропускать в барак., где за столом сидело 5 офицеров СС. Один из офицеров (старший по чину) часть узников направлял в одну шеренгу, указывая плеткой, других - в другую. Когда всех вошедших в блок узников разбили на две части, то одной части приказали забраться в свои нары, а другую под усиленной охраной увели в газовую камеру.
В Маутхаузен эшелоны с узниками прибывали почти ежедневно, но вот один из них в январе или феврале 1945 года особенно запомнился. Людей прибыло так много, что в каждую кровать на нарах (их называли гробами) было затолкано по три человека (два головами в одну сторону, а третий – в другую). Я старался попасть на третий ярус, где были свои плюсы и минусы. Плюсы – с верху ничего не текло и меньше пинали по ногам, минусы – очень тяжело забираться и трудно дышать. Так вот, ко мне на третий ярус положили двух новичков. Один из них оказался бывшим итальянским генералом. Пожилой генерал, по-видимому, в такие условия попал впервые, ему было тесно и он после отбоя все время ворчал, поворачивался и при неосторожном движении свалился с третьего этажа. На шум к нашей кровати прибежали блокэльтестер, штубэльтестер (старший по нашей половине блока) и два капо. За одну… две минуты они убили лежащего на полу генерала, а нас отхлестали плетями. После таких пополнений 2-3 дня было тесно, а потом становилось свободно, так как по утрам из одного блока выносили по 200…300 трупов.
В марте 1945 года во 2-м блоке появилась комиссия, в составе которой были офицеры СС и врачи из узников. Комиссия отобрала людей, способных работать штубендинстами (служба комнаты) в 5-м блоке, куда помещали вновь прибывающих в лагерь. К моей кровати подошел поляк – врач из узников, и на чистом русском языке говорит: «Если не хочешь умереть с городу, то давай тебя устрою штубендинстом в 5-й блок, только не показывай свою культышку». Я конечно с радостью согласился и встал в строй перед комиссией.
Меня взяли в 5-й блок штубендинстом. Штубэльтестер Антек (чех) послал меня на кухню за бачком - термосом с баландой. Термос необходимо нести вдвоем. Пройдя несколько шагов, я упал и мой же партнер ударил меня по лицу. Антек меня отстранил от этой работы и поставил меня шайзпутцером (уборщиком кала) около параши. Работы мне хватало, так как каждый второй поносил и след за ним тянулся от одного конца барака к другому. За эту «интеллигентную» работу я получал дополнительную миску баланды, да, кроме того, мне дали ботинки, полосатые брюки и куртку. На этой должности я пробыл до конца апреля. Мои соседи по кровати меня проклинали потому, что от меня шел запах, как от параши.
Трупы по утрам выносили из барака и узник - «зубодер» под наблюдением офицера СС у каждого трупа открывал рот и, если находил, выдирал золотые зубы и коронки. Однажды пришлось наблюдать такую картину. К одному из вновь прибывших (очень полный человек) подошли два капо во главе с Антеком, сшибли толстяка на пол и стали избивать, топтать кованными ботинками. Через несколько минут с ним все было закончено. Как я узнал, это был врач, который в другом лагере многих узников умертвил уколами.
Однажды за какую то провинность Антек ударил меня по лицу. А русские ребята это видели. И вот на другое утро Антек ко мне подходит и говорит: «Зачем ты русский жалуешься своим? Если бы я тебя ударил по настоящему, то сразу убил бы тебя». Вот тут то я узнал, что в лагере была подпольная организация, во главе которой стоял бывший офицер советской армии с подпольной кличкой «Петров». Эта организация и выдвинула меня в шайзпутцеры, чтобы не умер с голоду.
В лагере существовала подпольная организация и немецких коммунистов. До апреля 1945 года какое-то время лагерэльтестером ревира – «русского лагеря» был немецкий коммунист-подпольщик. Он как мог облегчал жизнь узников, но по доносу предателя его казнили – заманили на проволочное ограждение под высоким напряжением.
В конце апреля 1945 года в лагере стала слышна артиллерийская стрельба и разрывы авиационных бомб. Узники высказывали различные предположения и ожидали изменений в своей судьбе. Однажды я случайно услышал разговор соседей о том, что учетные карточки русских узников с пометкой «SU» подпольщики заменят на другие, а какие и для чего, я в это время не знал. Это выяснилось несколько позднее.
В самом начале мая (точную дату не помню) человек 45 из русских узников, в том числе и я, были построены около блока №5 и проверены по номерам. Номера были в учетных карточках и на жестянках, прикрепленных веревочкой к руке. Нам через переводчика объявили, то нас отправляют в обычный лагерь военнопленных. Все очень радовались, так как выбраться живыми из концлагеря смерти и попасть в лагерь военнопленных, это большое счастье. Я же обратил внимание на то, что среди нас отсутствует много русских узников, которых я знал по лагерю и которые по видимому были связаны с подпольщиками. Вот тут я понял, зачем менялись карточки с пометкой «SU», и что нас с пометкой «SU» ждет не лагерь военнопленных, а что-то худшее.
После поверки нас погрузили на две открытые грузовые машины и под усиленной охраной СС повезли по той дороге, по которой в 1944 году пригнали из города Маутхаузен в лагерь. Через несколько минут машина остановилась на берегу Дуная. Нам приказали выгрузиться и под ударами прикладов автоматов всех загнали внутрь полузатонувшей металлической баржи, а люк закрыли на замок. Первую ночь нашего пребывания в барже приблизительно в 24 часа мы услышали шум самолета и тут же около баржи разорвалось две бомбы. Осколки бомбы изрешетили стенки баржи, но баржа еще держалась на воде и люди не пострадали. Утром следующего дня около баржи было все спокойно, только на другом берегу Дуная слышалась артиллерийская и пулеметная стрельба. Мы стали кричать и стучать в крышку люка. В ответ послышалась автоматная очередь. Наступившей ночью мы услышали работу лодочного мотора и какое-то металлическое лязгание по стенкам баржи. Минер, который был среди нас, сказал, что это устанавливают магнитные мины. Теперь мы поняли, что от нас хотят избавиться. Днем следующего дня мы с минуты на минуту ожидали развязку, но наступил новый день, а взрыва не было. Около 10-ти часов утра люк открылся и мы услышали команду на немецком языке, чтобы все выходили на берег. Здесь нас окружили люди в немецких шинелях (это были австрийские ополченцы) с автоматами и винтовками. Они повели нас по известной нам дороге в концлагерь Маутхаузен. Оказывается, лагерь освободила американская дивизия. Нас привели к какому-то американскому офицеру. Он через переводчика поговорил с нашими конвоирами, которых обезоружили и, как говорят, «с миром» отпустили по домам. Нам переводчик сообщил, что комендант лагеря приказал потопить нашу баржу с помощью авиабомб, но бомбы в баржу не попали. Поэтому баржу заминировали и ополченцам приказали взорвать баржу в последнюю ночь, а самим разойтись по домам. Командир ополченцев решил поступить по другому: оставить нас живыми, передать нас американцам и тем самым получить помилование.
Американское командование держало нас в лагере до тех пор, пока не прибыли представители от нашего командования. Таким образом в сентябре 1945 ода мы прибыли под Уду (станция Алкино), где прошли гос. проверку и те, кто не предавал Родину, были отправлены по местам довоенного жительства. Я прибыл в Казань в середине декабря 1945 года, восстановился на 4-й курс КГУ и весной 1947 года окончил университет. Работал учителем химии в средней школе №6 г. Казани, а с мая 1961 года работал в КГУ на кафедре химии. В 1971 году защитил кандидатскую диссертацию и мне присвоили ученую степень кандидата химических наук. Перешел работать на кафедру химии Казанского авиационного института, откуда в 1983 году вышел на пенсию.
И. Киселев
Март 1985 года.
--------------------------------------------------------------------------------
Copyright © 2003-2005 И.Киселев, Средняя школа при Посольстве России в Австрии
****************
Это показания, сделанные на Нюрнбергском трибунале французом Полем Розеном. Однако поражены были не только содержавшиеся в тепличных условиях военнопленные из европейских стран. Даже узники концентрационных лагерей — Освенцима, Дахау, Маутхаузена — приходили в ужас, увидев обращение с советскими военнопленными. Испанец Франсуа Буа рассказывает о не менее чудовищной картине:
«...Как только военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом. Следует отметить, что эти бараки имели 7 метров в ширину и 50 метров в длину. У них была отобрана почти вся одежда, которой у них и без этого было очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в ноябре месяце. В Маутхаузене было 10 градусов мороза. По прибытии оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, когда они шли 4 километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции... Через несколько недель они были совершенно без сил, и тогда к ним стали применять систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях, избивали, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000 русских военнопленных осталось в живых только 30».
http://liewar.ru/index2.php?op...amp;page=0
|
