М.Ардов об отце матери А.Ольшевском: «собирался стать врачом, но с медицинского его исключили за то, что во время пения российского гимна “Боже, Царя храни” он не встал, как все прочие студенты, а продолжал сидеть. Эта “революционная выходка” стоила ему профессии — стать целителем людей ему не позволили, и он поневоле стал ветеринаром.
[...] в 37-м, во Владимире были арестованы родители нашей матери: бабке Нине Васильевне не могли простить того, что до революции она возглавляла местную организацию эсеров, — такое большевики никогда не забывали.------------
3 августа 1908 года во Владимире родилась Нина Антоновна Ольшевская — театральная актриса (ученица Станиславского), жена В.Ардова, мать А.Баталова, Бориса и Михаила Ардовых.
Входила в ближайшее окружение Ахматовой. В квартире Ардовых на Большой Ордынке Ахматова жила во время приездов в Москву и считала её своим «московским домом». Анна Андреевна за 4 дня до смерти надписала Ольшевской сборник «Бег времени»: «Моей Нине, которая все обо мне знает, с любовью Ахматова. 1 марта 1966, Москва», а ранее — книгу «Стихотворения»: «Моей светлой Нине ее Ахматова. Дана на Ордынке 13 июля 1961».
Нина Антоновна и А.Каминская были с Ахматовой в последние дни её жизни в санатории Домодедово.
Ольшевская: «Когда она гостила у Мандельштамов, и я видела, как она подымается по лестнице, я обалдевала. С Мандельштамами мы уже были знакомы. И однажды мы с Виктором поднялись наверх и представились Анне Андреевне... Это такой случай в моей жизни! Даже трудно было себе представить... Как мне повезло!
После ареста Осипа Эмильевича квартира его еще сохранялась, и Анна Андреевна иногда останавливалась там, приезжая из Ленинграда. Принимала ее мать Надежды Яковлевны, а иногда и сама Надежда Яковлевна, приезжавшая в Москву из Воронежа, куда перевели Мандельштама. Так укрепилась их дружба, начавшаяся еще в 20-х годах в Детском Селе, но несколько замершая из-за переезда Мандельштамов из Ленинграда в Москву. (Мое знакомство с Анной Андреевной и ее сыном Львом завязалось тоже здесь, у Мандельштамов, в 1934)»
Несколько раз в эти годы Ахматова останавливалась уже у Ардовых. «Нина Антоновна вспоминает: Виктор вначале так стеснялся, что вскричал однажды: "Надо проверить, есть ли у нее чувство юмора, или... я умру!"»
Как известно, чувства юмора у Ахматовой было предостаточно. В общении с Ардовым у нее установился легкий веселый тон. Артистичный в домашнем быту, человек быстрых реакций, связанный своей литературной работой с театром, эстрадой, цирком, любитель-карикатурист, Ардов был также широко образованным человеком, хорошо знал русскую литературу и историю. Это позволяло Ахматовой не скучать, беседуя с ним. Оба — "полуночники", они иной раз засиживались до 3-4-х утра, затрагивая в своих разговорах самые разнообразные темы, Но эта непринужденность отношений в семье Ардовых установилась у Анны Андреевны позже, по прошествии нескольких лет. В первые годы, когда в квартире Ардовых кроме тахты стоял в большой комнате только трельяж, a в другой комнатке жил маленький, пока единственный, сын Нины Антоновны от первого брака — Алеша Баталов, такой близости еще не было. Хотя Нина Антоновна была уже очень привязана к Анне Андреевне, круг знакомств и манера жить Ахматовой удивляли ее, а в Ленинграде она отчужденно наблюдала тамошнюю особенную жизнь Ахматовой. От этой поездки в Ленинград у Нины Антоновны сохранилось одно интересное воспоминание:
Там она мне сказала: "Я, наверное, уже всё написала. Стихи больше не рождаются в голове"».
— Это, вероятно, было в 1935, — замечаю я. — Вскоре стихи стали появляться сплошным потоком, и этот источник уже не иссякал до самой ее смерти. Она отметилa в своих записках, что началось это в 1936. По-моему, всё пошло от стихотворения "От тебя я сердце скрыла".
«Да, да. А Пунин очень обиделся на нее за эти стихи».
— А вы видали когда-нибудь, как Анна Андреевна сочиняет?
«Никогда. Она только говорила: "А в голове вертится, вертится..." — и больше ничего. А дня через два так поманит пальчиком и прочтет новое стихотворение. Я обалдевала и ничего не могла сказать, но думаю, что она читала для себя, сама себя проверяла. Читала медленно, слушая себя, покачиваясь вправо и влево, и лицо у нее было вот такое, как на этой фотографии».
Мы рассматриваем фото, сделанное в ленинградской квартире Ахматовой на Красной Коннице, то есть уже в 50-х. Анна Андреевна сидит в кресле у угла комода, на комоде зеркало в посеребренной оправе, свечи, вазочки с цветами. Лицо у нее строгое.
[...]
31 мая 1944 Ольшевская писала мужу: "Сейчас приехала с вокзала, проводила Анну Андреевну. Очень по этому поводу грущу, она для меня была большой отдушиной и радостью, прямо как в ее же стихах: "Я знаю, ты моя награда за годы муки и труда..." Очень мне было с ней интересно и тепло, а главное умно, от чего я так отвыкла за эти годы одиночества и одичалости. Совсем тоскливо мне будет сейчас без наших ночных бдений, к которым я так уже привыкла за эти дни. Пишу тебе на бумажке, в которой она вчера сделала приписочку".
Приписка такая: "Дорогой Виктор Ефимович, завтра еду в Ленинград. Очень жаль оставлять Нину Антоновну — мы чудесно провели с ней две недели. У Вас в доме все благополучно. Дети хорошие. Напишите мне. Ахм."
[...]
Разговор с Ниной Антоновной перешел на Модильяни. Она вспоминает: «О Модильяни Анна Андреевна говорила посмеиваясь, всегда улыбаясь, как при приятном воспоминании. Рассказывала: "Когда в Париже я его в первый раз увидела, подумала сразу — какой интересный еврей. А он тоже говорил (может, врал!), что, увидев меня, подумал: какая интересная француженка".
Показывала рисунок Модильяни, висевший у нее, когда она еще жила с Николаем Николаевичем {Пунин}, и говорила: "Может быть, он будет самым знаменитым у них художником". Очевидно, это было еще в первые годы нашего знакомства, потому что я тогда и имени Модильяни не слыхала.
[...]
Я ее спросила: "Кого вы больше всех цените из поэтов вашего окружения в пору акмеизма!" — "Гумилёва". Я удивилась: "А не Мандельштама!" — "Ну, это, видно, мое личное, особенное дело — любить Гумилёва", — сказала с усмешкой.
В другой раз я ее спросила: "Чьи стихи были для вас переломными!" — "Некрасова: "Кому на Руси жить хорошо". Сейчас я его не люблю, не ценю его стихи о крестьянах, потому что это неправда. Но он — поэт".
И она стала читать наизусть "Мороз Красный Нос". "А второй поэт — Маяковский. Ну, это мой современник. Это — новый голос. Это настоящий поэт". И она прочитала, опять на память, его стихи о любви. Никак не могу вспомнить, какие именно.
Тут Анна Андреевна рассказала, как в Ленинграде она шла по улице и почему-то подумала: "Сейчас встречу Маяковского". И вот он идет и говорит, что думал: "Сейчас встречу Ахматову". Он поцеловал ей обе руки и сказал: "Никому не говорите".
А я, — признается Нина, — не могла беседовать с Маяковским. Я даже уходила, когда он был, так я его боялась. Я встречала его с Норой Полонской. Незадолго до смерти он сказал при мне: "Мне бы надо стихи о любви писать. Так хочется".
В.Полонская, которую Маяковский в своей предсмертной записке назвал членом своей семьи, — подруга Нины Антоновны с самых первых лет их артистической жизни в Художественном театре. Анна Андреевна часто встречала ее на Ордынке и много говорила с Ниной Антоновной о ее судьбе. Не случайно стихотворение Ахматовой "Маяковский в 1913 году" первоначально было посвящено "Н.А.Ольшевской" с датой "1940 3-10 марта", В план работ Анны Андреевны Полонская включена как героиня отдельного очерка.
[...]
— Нина, а как было с Цветаевой? Вы были дома, когда она пришла к Анне Андреевне?
«Ардов был знаком с Цветаевой по Дому творчества в Голицыне. Он сказал Анне Андреевне, что Марина Ивановна хочет с ней познакомиться лично. Анна Андреевна после большой паузы ответила "белым голосом", без интонаций: "Пусть придет".
Цветаева пришла днем. Я устроила чай, немножко принарядилась, надела какую-то кофточку.
Марина Ивановна вошла в столовую робко, и все время за чаем вид у нее оставался очень напряженным. Вскоре Анна Андреевна увела ее в свою комнату. Они сидели вдвоем долго, часа 2-3. Когда вышли, не смотрели друг на друга. Но я, глядя на Анну Андреевну, почувствовала, что она взволнована, растрогана и сочувствует Цветаевой в ее горе.
Ардов пошел провожать Цветаеву, а Анна Андреевна ни слова мне не сказала о ней. И после никогда не рассказывала, о чем они говорили.
Когда Пастернаку было плохо, ну, ссорился с женой или что-нибудь подобное, он уезжал в Ленинград и останавливался у Анны Андреевны. Стелил на полу свое пальто и так засыпал, и она его не беспокоила. Это было раза три, что я знаю.
[...]
Как она умела войти во чужую чужую жизнь и все понять!
[...]
— Нина, а как вы относитесь к этим постоянным добавкам переделкам "Поэмы без героя"? Я считаю, что они испортили первоначальную редакцию.
«Последние строфы, сделанные уже в поздние годы, я не люблю. Может быть, как отдельные стихотворения они и хороши, но в "Поэме" они, по-моему, чужеродный элемент».
[...]
Как известно, в 1946 Ахматову исключили из Союза писателей и тем самым лишили ее рабочих хлебных и продовольственных карточек. Согласно записи в дневнике художницы А.Любимовой, 29 ноября 1947 Анна Андреевна показывала ей "разрешение на получение литерных карточек"...
(«Это здесь сделали. Это Фадеев устроил», — говорит Нина Антоновна, когда мы читаем с ней вместе эту запись.)
Но это не позволило еще Нине Антоновне прекратить ежемесячные посылки Ахматовой определенной суммы денег, которая составлялась из взносов московских друзей. Имена их, конечно, оставались неизвестными. А в Ленинграде то же самое организовала И.Томашевская.
Ольшевская: «Сурков очень любил Ахматову: "Любые ее стихи напечатаю", — сказал он.
Но еще многие годы мы, кроме "Славы мира" в "Огоньке" в 1950, ничего из стихов Ахматовой на страницах советской печати не видали. Зато ей позволили стать профессиональной переводчицей, то есть зарабатывать деньги и губить свой великий талант поэта».
Анна Андреевна стала ездить в Москву, чтобы передавать каждый месяц дозволенную сумму в Лефортовскую тюрьму. Так она узнавала, что сын жив. Следствие тянулось долго. Л.Гумилева все-таки приговорили к десяти годам заключения в лагере особого режима. Он вернулся только в 1956, реабилитированный за "отсутствием состава преступления".
После направления его в лагерь у Анны Андреевны началась совсем другая эпоха жизни, резко отличавшаяся от предыдущих лет. Она стала жить на два города.
Еще живя вдвоем с сыном, Анна Андреевна после постановления много и тяжело болела. Сын за ней самоотверженно ухаживал. Теперь, как ни старались Ардовы облегчить ее душевное состояние, Анна Андреевна томилась и страдала. Это кончилось тяжелым инфарктом, перенесенным ею в больнице. Выйдя оттуда, Анна Андреевна перешла на положение полубольной, нуждающейся в постоянном уходе и в заботе. Нина Антоновна делала это идеально. Она делала все, что нужно, спокойно, умело, решительно и любовно.
[...]
"Дорогая моя Нина, в Москве без Вас очень скучно и пусто. Все домашние новости Вы, конечно, знаете от Виктора Ефимовича. Миша стал совсем взрослым, он очень мил, добр и весел. Я с ним дружу. У меня новостей никаких... Не скучайте, звоните и любите меня. Ваша Ахматова".
13 октября 1964 Ахматова пишет Ольшевской в больницу:
"Нина, наверное, мне не надо говорить Вам, что я все время с Вами, я так хорошо себе представляю четырехместную палату, обход врачей, меряние температуры и т.д. Странно мне только, что там не я, а Вы.
Когда после второго инфаркта я лежала у Вас в маленькой комнате, моей единственной радостью был Ваш сухонький утренний курительный кашель. Сколько ночей Вы из-за меня не спали! А Ваш обморок под Новый год..."
И последнее письмо, написанное летом 1965: "...Всегда мысленно беседую с Вами, Ниночка. У нас столько тем, правда?"»
(о В.Г.Гаршине, Пунине, Судейкиной: ahmatova.niv.ru/ahmatova/v...).
М.Ардов об отце матери А.Ольшевском: «собирался стать врачом, но с медицинского его исключили за то, что во время пения российского гимна “Боже, Царя храни” он не встал, как все прочие студенты, а продолжал сидеть. Эта “революционная выходка” стоила ему профессии — стать целителем людей ему не позволили, и он поневоле стал ветеринаром.
[...] в 37-м, во Владимире были арестованы родители нашей матери: бабке Нине Васильевне не могли простить того, что до революции она возглавляла местную организацию эсеров, — такое большевики никогда не забывали.
Дед Антон Александрович был болен чахоткой. На одном из допросов он прокричал следователю свое любимое “ко псам!”. Тот вскочил со своего места, свалил деда ударом кулака и стал топтать его ногами… Через несколько дней Антон Александрович скончался в тюремной больнице. А бабка Нина Васильевна получила 10 лет лагерей…
Я полагаю, именно эти трагические события и стали главной причиной того, что Ахматова и моя мать в такой степени сблизились, стали подругами. Их беды были равнозначны: у Анны Андреевны в лагере был сын, а у Нины Антоновны там находилась мать.
[...]
Мои собственные вполне сознательные воспоминания о матери относятся ко времени войны, к эвакуации. Собственно говоря, к городку Бугульме, где мы прожили года два, до самого возвращения в Москву. Там мама держалась молодцом, хотя по своему воспитанию и всей довоенной жизни она была белоручкой. А тут все приходилось делать самой: и стирать, и стряпать. Я до сих пор вспоминаю пироги с картошкой, которые она пекла нам в Бугульме, они казались неземным лакомством…
Мало того, она сумела организовать там театр, найти среди прочих эвакуированных достаточное количество увлеченных сценой людей. Я запомнил один из спектаклей, который мать там осуществила, — “Любовь к трем апельсинам”. На сцене стояли три фанерных щита круглой формы, окрашенные желтой краской, а потом они распадались…
В Москву мы вернулись в мае 44-го. Здесь на маму обрушились новые беды. Прежде всего она поехала в далекий Бузулук и привезла оттуда смертельно больную свою мать, Нину Васильевну. Ее, как тогда выражались, “сактировали” из лагеря по причине запущенного рака желудка. Притом ее невозможно было прописать в Москве, ибо такому “врагу народа”, каким она считалась, положено было подыхать где–нибудь неподалеку от зоны, а не в “столице нашей Родины”. Тут пришла на помощь мамина подруга, жена Л.В.Никулина — Е.И.Рогожина. У нее было давнее знакомство с самим Абакумовым, кажется, они учились в одной школе. Взяв паспорт моей бабки, она через несколько дней вернула его, и там уже стоял штамп о прописке…
[...]
Впоследствии мама рассказывала Э.Герштейн: “Я была с мальчиками в Коктебеле. И все шлю Виктору письма и телеграммы. Спрашиваю, как Анна Андреевна, приехала ли она уже в Москву или собирается? Получаю от него телеграмму: "Дура, читай газеты”. И я прочла постановление [о журналах "Звезда” и "Ленинград”, о Зощенко и Ахматовой]. Немедленно стала собираться домой. Было трудно сразу достать билеты, с детьми… Приехала, стала пытаться пробраться в Ленинград [тогда еще были пропуска]. Прошло еще несколько дней, пока я приехала к ней. Пробыла у Анны Андреевны три дня и привезла ее к нам в Москву. И когда мы шли по Климентовскому переулку, встречали писателей, они переходили на другую сторону”.
[...]
Сколько я помню, мама ездила в свой театр по два раза в день, утром и вечером, и ужасно уставала. Притом зарплата у нее была нищенская, поскольку она была актрисой “без звания”. А на режиссерскую должность ее так никогда и не назначили.
Но была у матери, что называется, “смежная профессия”: она замечательно читала стихи, в частности своего любимого Маяковского и конечно же Ахматову. Анна Андреевна считала, что именно Ольшевская лучше всех читает ее “Поэму без героя”. В одной из записных книжек Ахматовой есть такая фраза: “Прошу Мишу Ардова записать хоть кусок чтения поэмы его мамой”.
Обладая несомненным даром декламации, мама практически никогда публично не выступала, но зато она обучала этому искусству других. Среди тех чтецов, которые обращались к ней как к режиссеру, были довольно известные в свое время имена.
[...]
Есть такое издание — «Записные книжки Анны Ахматовой». Имя Ольшевской, или просто Нины, встречается там великое множество раз. Вообще же, насколько можно судить, моя мать была самой близкой подругой Анны Андреевны (может быть, не самым близким человеком, но именно подругой — в специфическом смысле этого слова)» (magazines.gorky.media/novyi_mi/1999/5/vokrug-ordynki.html)
https://vk.com/wall-47395_15470**************
14 августа 1946 года вышло постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», вычеркнувшее Анну Ахматову и Михаила Зощенко из литературной жизни и фактически лишившее средств к существованию: их перестали печатать, а уже напечатанное запретили.
«Товарищ Сталин лично принимал участие в Оргбюро ЦК, обсуждавшем этот вопрос, и дал руководящие указания», - стояло в стенограмме заседания. Ахматову исключают из Союза писателей. Три сборника поэзии, которые готовились к выходу в 1946, не увидят своего читателя.
Первый сборник - Стихотворения Анны Ахматовой. 1909-1945. М. -Л.: ОГИЗ, Гослитиздат, 1946 - был подписан к печати 11 марта 1946. Большую его часть занимали стихи из ранних книг. После августовского постановления готовый тираж в 10 тысяч экземпляров был уничтожен. Сохранилось несколько экземпляров, один из которых хранит Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме.
За месяц до постановления, 9 июля 1946, к печати подписан еще один ахматовский сборник: Избранные стихи. 1910-1946. М.: Правда, 1946. (Б-ка «Огонек»). Тираж книги превосходил все прижизненные издания Ахматовой: 100 тысяч экземпляров. Книга будет запрещена.
Третьей неопубликованной книгой стал сборник «Нечет», первое за долгие годы издание новых стихов Ахматовой. Летом 1946 года в машинописном виде «Нечет» был сдан в Ленинградское отделение издательства «Советский писатель», где пролежал несколько лет. Рукопись была возвращена Ахматовой в 1952 году, а в начале 1960-х годов черной шариковой ручкой поэт сделала помету на обороте титульного листа: «Рукопись возвращена мне "за истечением срока архивного хранения"».
Анна Андреевна Ахматова. 1940-е. Из собрания Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
А.А. Жданов. Доклад т. Жданова о журналах «Звезда" и «Ленинград". М.: ОГИЗ - Госполитиздат, 1946. Из собрания Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
***************************
Чем знаменита актриса из Владимира Нина Ольшевская?
Чем знаменита актриса из Владимира Нина Ольшевская?
Чем знаменита актриса из Владимира Нина Ольшевская?
Чем знаменита актриса из Владимира Нина Ольшевская?
Фото: www.prizyv.ru
«Подлинным событием в жизни туркменского кино стал фильм «Я вернусь», выпущенный на экран в 1935 году. Киностудия «Туркменфильм» впервые обратилась к национальному литературному первоисточнику – поэме «Батрак» Ораза Ташназарова. В фильме играли актеры разных школ. Роль партизана Банько сыграл сам режиссер фильма А. Ледащев. Артистка МХАТа Н. Ольшевская, преодолевая трудности в освоении незнакомого материала, сумела создать достоверный образ туркменской девушки Бибигюль…» (История советского кино).
Три роли в кино и массовка в знаменитом Художественном театре – вот и вся артистическая карьера ученицы Станиславского. Так уж получилось, что Нина Ольшевская больше известна в нашей стране как мать всенародно любимого актера Алексея Баталова.
Непокорные шляхтичи
Нина Ольшевская родилась во Владимире 13 августа 1908 года. Ее отец был сыном главного лесничего Владимирской губернии. В семейном предании сохранилась романтическая история. Дед Ольшевский, дворянин незнатного рода, полюбил графиню Понятовскую. Ее родители противились их браку. Тогда молодые уехали из родных мест, обвенчались без родительского благословения и поселились далеко от Польши — во Владимире. Нина Ольшевская потом вспоминала, как в раннем детстве ее и младшего брата Анатолия на католическое Рождество водили поздравлять дедушку и бабушку…
Ее отец Антон Ольшевский тоже был непокорным шляхтичем. Он собирался стать врачом, но с медицинского факультета вылетел за то, что во время пения «Боже, Царя храни» не встал по стойке смирно. И поневоле сделался ветеринаром. Невероятно вспыльчивый дед Баталова смело отправлял недругов «ко псам!», не разбирая чинов. Так и умер под кулаками большевистских следователей, посылая к собачьим чертям красных комиссаров.
Эта «сталинка на Большой Московской, 88, была построена на месте дома Ольшевских. Фото: lubovbezusl.ru
Друзья Фрунзе
Мать Нины, Антонина Ольшевская, была известным во Владимире зубным врачом, хотя родилась она также в дворянской семье Нарбековых, имевшей татарские корни. Прямо из их дома, где позднее и родился Алексей Баталов, детей пешком водили на службу в Успенский собор. Когда-то он стоял на Большой Московской улице близ Вокзального спуска, сейчас на его месте «сталинка», построенная в 50-е годы. Более богатый дом ее предков на подъеме Студеной горы еще 10 лет назад занимал туберкулезный диспансер, от которого остался только зараженный пустырь за высоким забором.
— Я и без объяснений знал, что моя бабушка-врач никогда не была врагом народа, — вспоминал Алексей Баталов. — И дедушка, и оба дяди не были. Все они были осуждены по 58-й статье, но что бы мне ни вдалбливали в школе пионерские и комсомольские начальники, я никого из родни не предал. Один мой родич лежит в общей могиле во Владимире, второй — остался на лесоповале где-то под Кандалакшей. Бабушка умерла, отсидев бог знает сколько лет за то, что была дворянкой, еще кем-то, кем быть возбранялось…
А ведь все Нарбековы-Ольшевские как раз выступали против царской власти, состояли в партии социалистов-революционеров (эсэров), причем Антонина была местным вожаком. Годами терроризировавший Иваново-Вознесенский уезд Владимирской губернии Михаил Фрунзе тоже сперва примкнул к эсерам, был ее близким другом и даже стал крестным отцом Нины Ольшевской. Впрочем, Антонину кумовство с Фрунзе от ГУЛАГа не спасло — из лагерей ее выпустили уже умирающей от рака…
В Москву, в Москву!
Несмотря на пролетарскую революцию, мать Баталова воспитывали в лучших дворянских традициях. Краевед Борис Гиляревский вспоминал, как в далекие 20-е годы во Владимире очень многие знали юную школьницу Ниночку Ольшевскую, постоянную участницу любительских вечеров и концертов, выступавшую со своим чудесным художественным чтением. И где бы ни выступала она, будь то на школьных вечерах, в клубах, в шефских концертах для красноармейцев или в самом большом тогда зале нашего города бывшего дворянского собрания, — везде эти выступления проходили с большим успехом, являясь украшением концертов.
Артист МХАТа Орлов, старый знакомый Ольшевских, убедил родителей Нины, что единственно правильный выбор для нее – дорога в театр.
В 17 лет она приехала в Москву и поступила в студию при Художественном театре, где училась у самого Станиславского. Вскоре вышла за актера Владимира Баталова, игравшего под псевдонимом «Аталов», ведь во МХАТе его родственников работало восемь человек, а брат его, Николай Баталов, сыграл начальника трудовой колонии в знаменитом до сих пор фильме «Путевка в жизнь».
«Дядя Коля Баталов уверял, что пошел наш род от Баталини — был такой цирюльник при дворе Екатерины II. Но во МХАТе и не такое придумывали!» — шутит сам Алексей Баталов.
Все они были крестьянской породы, единственный поставленный Баталовым-отцом фильм запросто назывался «Бабы».
https://vladimir.bezformata.co.../96514990/ 
из книги В.Фигнер .....
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Центральное военно-организационное бюро
В Выборге, в моем присутствии, состоялась конференция ее. Присутствующих членов было человек 12 -- женщин и мужчин. Между последними -- бывшие офицеры Яковлев, Лебедев, Васич, Утгоф (б. гардемарин) и единственный, состоявший на действительной службе, очень высоко ценимый -- Костенко, штабс-капитан корпуса корабельных инженеров, носивший в группе кличку "Цицерон" 1. Среди женщин были Маргарита Спенглер, Любовь Блуменфельд, Елена Кричевская, а фамилии остальных я не запомнила. Все они были народ молодой, горячий, очень энергичный и увлеченный своей работой. Собравшись на конференцию, они не скрывали крайне возбужденного состояния, особенно женщины: они так возмущались потому, что не хотели терять своей самостоятельности и организованности в единую обособленную группу, и, не желая подчиниться состоявшемуся постановлению, говорили даже об отделении и разрыве с Ц. К.
Чем кончился бы этот конфликт, неизвестно, но обычная судьба постигла эту организацию: возвратившись в Петербург, очень дружные между собой, они продолжали собираться и обсуждать решение Ц. К., упраздняющее их существование, как самостоятельной группы. При одном таком собрании нагрянула полиция, и все присутствующие были арестованы 1. Разными уловками им удалось, однако, уничтожить все компрометирующие документы. На это собрание с опозданием явился и Чайковский, состоявший членом группы; на квартире полиция уже делала свое дело -- был взят и он.
В 1908 году над арестованными был назначен суд, причем дело о Чайковском было выделено, и он судился позднее с Брешковской. Приговор над членами группы был исключительный по своей мягкости. Почти все были выпущены под залог или на поруки, и я встретила их потом в Париже. Большинство, если не ошибаюсь, сошло с революционной арены, но Маргарита, Лебедев и Яковлев остались верны себе. Двое первых по предложению М. Натансона не раз ездили на пропаганду среди матросов в места их стоянок в заграничных водах. Ц. К. не оставлял при этом мысли {187} о возможности на кораблях покушения на Николая II. Так, с матросами поддерживались связи, передавалась литература, а в 1908 г. были завязаны переговоры о покушении (Савинков, Карпович) на царя.
В этом году дело было совершенно решено: матрос Авдеев должен был сделать это на крейсере "Рюрик", строителем которого являлся Костенко. Он-то и рекомендовал Савинкову машиниста Авдеева. Покушение должно было совершиться на царском смотру на "Рюрике" по прибытии его из Глазго (в Шотландии) в Кронштадт. Но у матроса "рука не поднялась", и покушение не было сделано (1908 г.). Так рассказывает Савинков в своих "Воспоминаниях террориста"2. Но Костенко, который вел пропаганду на "Рюрике", лично передал мне (в марте 1928 г.) следующее. Благодаря многолетней пропаганде, ему удалось на "Рюрике" завести обширную организацию среди матросов. Во главе ее стоял комитет из 30 человек, а около него группировалось до 200 матросов. Костенко, как не присутствовавший на том заседании, на котором было арестовано "военно-организационное бюро" с.-р., не был скомпрометирован и продолжал служить. Связь между ним и скрывшимися за границу членами бюро поддерживалась все время, и в 1908 г. он свел приехавших в Лондон Савинкова, Азефа и Карповича с машинистом Авдеевым, Поваренковым и Котовым для переговоров о покушении на царя.
*******************
Президентская Библиотека ти Ельцина https://www.prlib.ru/item/797665
(оригинал в ГА РФ. Ф. Р5805. Оп. 1. Д. 86.)
ПИСЬМА Е.К. БРЕШКО-БРЕШКОВСКОЙ Н.В.ЧАЙКОВСКОМУ. ЧЕРНОВИК ПИСЬМА Н.В.ЧАЙКОВСКОГО БРЕШКО-БРЕШКОВСКОЙ. ПИСЬМА БРЕШКО-БРЕШКОВСКО
брошюра https://www.prlib.ru/item/718311
Николай Васильевич Чайковский : Религиозные и общественные искания : Статьи: М.А. Алданова, Е.К. Брешко-Брешковской, Дионео, В.А. Мякотина, Д.М. Одинца, Т.И. Полнера и воспоминания Н.В. Чайковского / Под общ. ред. А.А. Титова. - Париж, 1929. -287 с. : портр.. - .
Источник электронной копии: ПБ
НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЧАЙКОВСКИЙ Автор
Алданов М.А. Брешко-Брешковская Е.К. Дионео Мякотин В.А. Одинец Д.М. Полнер Т.И. Чайковский Николай Васильевич Брешковская Е.К.
Кирьяков В.В. Дедушка и бабушка русской революции Н.В. Чайковский и Е.К. Брешко-Брешковская / В. Кирьяков. — Петроград : Новая Россия, [1917]. — 34 с.; 1
Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, урожденная дворянка Вериго, появилась на свет в 1844 году в Витебской губернии. .......
https://diletant.media/articles/36083045/
Переписка Николая Чайковского 1919-1920-е гг.
https://lit.lib.ru/o/owsjankin_e_i/text_0210.shtml
ПРОЖИТО
Нико[лай] Вас[ильевич] Чайковский переведен из крепости в СПб. тюрьму [3 октября 1908 г.], а оттуда до суда освобожден под залог 50 тыс[яч].25 окт[ября] мне доложил деж[урный] ун[тер]-оф[ицер] по двору Труб[ецкого] баст[иона], что к калитке подошел с женою бывший арестованный Чайковский и сказал, что желает меня видеть.
https://corpus.prozhito.org/no...;offset=55
ЦГАКФФД СПб. Фотодокументы. Опись 1Д-6. Ед.хр.4181
Народники, эсеры, анархисты. Народники: В. Чернов, Е. Брешковская, В. Бурцев, Г. Гершуни.
https://spbarchives.ru/infres/...s%2Fsearch
ББ в фотокинодокументах
http://rgakfd.ru/doklady-soobs...sledovanie
Народнический кружок «чайковцев»
http://www.famhist.ru/famhist/klasson/008198a6.htm
Кружок М. А. Натансона - В. М. Александрова, который с 1871 года, после расширения состава стал более известен как кружок "чайковцев". Чайковцы противостояли революционной доктрине нечаевцев, полагавших, что для достижения революционных целей все средства хороши. Чайковцы, напротив, проповедовали высокую мораль и самоусовершенствование
Чайковский Николай Васильевич (1850 -1926)
Жебунев, Владимир Александрович (1848-)
Ульянов Николай Алексеевич (1881 - 1977)
Кропоткин Петр Алексеевич (1842-1921)
Сестры Корниловы
Брешко-Брешковская Екатерина Константиновна (ур. Вериго, 1844-1934)
Морозов Николай Александрович (1854-1946)
Шишко Леонид Эммануилович (1852 -1910)
Современники Н.А. Саблина о его революционной деятельности
Социал-революционеры (эсеры).
Партия социалистов-революционеров (ПСР) (1901 – 1922).
https://www.litres.ru/book/ale...yn/?page=5
«Дело Оболенского» (боевая организация и террористы) Леонов Михаил Иванович
Текст научной статьи по специальности «История и археология»
https://cyberleninka.ru/articl...terroristy
"Процесс Боевой Организации партии социалистов-революционеров" Леонов Л.И.
https://cyberleninka.ru/articl...utsionerov
https://cyberleninka.ru/articl...utsionerov
Начало эсеровского террора Леонов Л.И.
Терроризм в России: исторические аспекты (вторая половина XIX - начало XX века)
Маньков Андрей Васильевич
Эсер-террорист С. В. Балмашев на следствии и судебном процессе
Леонов М. И.
УДК 93/94 М.И. Леонов* ПРОЕКТ ПРОГРАММЫ ПАРТИИ СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ В статье рассмотрена история создания и содержание проекта программы партии социалистов-революционеров. В 1906 г. проект с несущественными изменениями быш утвержден I съездом в качестве партийной программы. После октябрьских событий 1917 г. большевики в тактических целях «заимствовали»
поддерживали разработку Чернова [2, с. 305; 5, с. 4]. Отмечу явные несоответствия этого повествования. Г.А. Гершуни незачем было знакомить эмигрантов с проектом *
К вопросу о связях местных эсеровских комитетов Поволжья с центральными террористическими организациями партии социалистов-революционеров
Текст научной статьи по специальности «История и археология»
Поляков А. Б.
(«Дело по обвинению Г.А. Гершуни, М.М. Мельникова, А.И. Вейценфельда, Л.А. Ремянниковой, Е.К. Григорьева в принадлежности к Боевой Организации партии социалистов-революционеров, подготовке и совершении террористических покушений», именуемое в литературе, как «Процесс Боевой Организации партии эсеров», слушалось с 18 по 25 февраля 1904 г. в закрытом заседании Петербургского военно-окружного суда. Обвиняемым вменялось в вину создание тайной террористической организации, подготовка и совершение покушений на министра внутренних дел Д.С. Сипягина, губернаторов И.М. Оболенского и Н.М. Богдановича, подготовка покушений на начальника отделения по охранению общественной безопасности и порядка в городе Москве С.В. Зубатова и обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева......
ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ ПОЛКОВНИКА Г.А. ИВАНИШИНА
Публикация А. Д. Марголиса, Н. К. Герасимовой, Н. С. Тихоновой
https://ru.wikisource.org/wiki...%B8%D0%BD)
В.П.Козлов, З.И.Перегудова
!!!!!! ФОНД П.А.КРОПОТКИНА В ЦГАОР СССРКак бы дополнением к этой описи являются документы, включенные в опись № 3, хронологические рамки которой 1793–1939 г. и насчитывающей 2125 дел. Здесь собраны документальные материалы жены Кропоткина — Софьи Григорьевны (дд.1–511), его дочери — Александры Петровны, по мужу Лебедевой (дд.512–585), отца — Алексея Петровича (дд.586–646), брата — Алексея Алексеевича и других родственников Кропоткиных (дд.647–671).
Как бы дополнением к этой описи являются документы, включенные в опись № 3, хронологические рамки которой 1793–1939 г. и насчитывающей 2125 дел. Здесь собраны документальные материалы жены Кропоткина — Софьи Григорьевны (дд.1–511), его дочери — Александры Петровны, по мужу Лебедевой (дд.512–585), отца — Алексея Петровича (дд.586–646), брата — Алексея Алексеевича и других родственников Кропоткиных (дд.647–671). (Мужм ее стал эссер Борис Лебедев - 11.1910..... в 1918 ...Теперь Саша с мужем живут в Москве. Адрес Лебедевых в мае 1919 г. — Леонтьевский переулок 26, квартира 39 ( близко от «Националя», второй дом от Тверской). Постоянно навещают родителей в Дмитрове. Дорога на поезде занимает в лучшем случае 2,5-3 часа. «…Переезды бывают ужасны…», — сокрушается Петр Алексеевич (Кропоткин) , ......после смерти отца она уехала за границу и ...
1. В 1945 г. — 1960 г. документы поступали в ЦГИА СССР в г.Москве, который в 1962 г. был присоединен к ЦГАОР СССР в качестве отдела.
2. ЦГАОР СССР, Дело фонда 1129, л.48-49, 61.
3. Там же. Л.56, 59-60.
4. Там же. Л.57, 64–66