Шереметевы, XX век. Усадьба Остафьево, Новодевичий монастырь

[ Изображение на стороннем сайте: 9a56c64f727862128e14f9ed40cc4a2e05e4ff184405426.jpg ]

Из статьи:
Сергея Викторовича Шумихина "Трудная судьба «Русского Парнаса»
Страницы истории подмосковной усадьбы Остафьево"
http://www.mosjour.ru/index.php?id=620

"В июле 1929 года под Москвой потребовалось помещение для ночлега трех, кажется, тысяч пионеров, прибывающих на слет. Судьба Остафьева была решена...".

"Из записок музейного и библиотечного работника, многолетнего сотрудника Ленинской библиотеки и Государственного Литературного музея Николая Николаевича Ильина (1885-1961), названных им «Жития моего описание», хранящихся в РГАЛИ (ф. 1337, оп. 3, д. 48) и опубликованных лишь частично.
Но прежде - небольшое отступление.
Принадлежавшее князьям Вяземским, а впоследствии ((*ок. 1898г)) перешедшее к породнившимся с ними графам Шереметевым, Остафьево с 1918 по 1929 год было музеем...
После погрома, описанного Н. Н. Ильиным в публикуемой ниже главе, в марте 1930 года Моссовет принял окончательное решение о ликвидации музея. Впоследствии усадьба поменяла многих хозяев (последним стало ХОЗУ Совета Министров), пока весной 1987-го Совмин не передал Остафьево в ведение Государственного музея А. С. Пушкина.

Впрочем, и теперь нас ожидает здесь лишь сборная экспозиция, поместившаяся в одной(!) комнате; большинство экспонатов к Вяземским и Шереметевым имеет косвенное отношение, иллюстрируя просто «быт дворянства первой половины XIX века». Сейчас вернуть назад Остафьевское собрание невозможно: как утверждал сын последнего владельца Остафьева Павел Сергеевич Шереметев, коллекция растеклась по семнадцати учреждениям, и остафьевские вещи теперь есть и в Останкинском, и в Пушкинском музеях, и в музее-квартире Пушкина на Мойке. А сколько было безвозвратно утрачено, преступно загублено из-за начальственного головотяпства, безразличного и наплевательского отношения к неповторимым культурным ценностям!

В 1918 году Остафьево национализировали. Все имущество взяла на учет Комиссия по охране художественных ценностей.

Шереметевы не эмигрировали - оставшись в России, они сочли своим долгом попытаться спасти Останкино, Кусково, Остафьево. Они добились для своей усадьбы охранной грамоты, для себя же запаслись рекомендательным письмом Луначарского.
В 1918 году умирает Сергей Дмитриевич Шереметев. Его сын - Павел Сергеевич Шереметев - назначается хранителем усадьбы Остафьево и первым директором «Музея дворянского быта».
Но в 1929 году его уволили, семью из усадьбы выселили...

Глава XXVIII воспоминаний Н. Н. Ильина носит название «Венера в дни слета пионеров»:

«Летом 1929 года я был неожиданно вызван из отпуска на службу, и директор Ленинской библиотеки отдал мне распоряжение спешно вывезти из подмосковного музея Остафьево имевшиеся там книги, около 50000 томов. Остафьево - имение современника и друга Пушкина князя П. А. Вяземского - представляло собой одну из любопытнейших усадеб начала XIX века. Последний перед революцией владелец имения граф Павел Сергеевич Шереметев сохранил его в том виде, как оно было при Вяземских. Обращенное после революции в музей, Остафьево содержалось в относительном порядке вплоть до 1928 года, когда часть подмосковных музеев была закрыта. С этого момента на Остафьево начались покушения со стороны учреждений, собиравшихся использовать в своих целях самое помещение музея.

Однако сделать это было не так просто благодаря особенностям его архитектуры. Два одноэтажных каменных флигеля, симметрично расположенных по обеим сторонам главного здания, соединялись с последним широкими открытыми верандами. Нижний этаж главного здания состоял из обширных, насквозь проходных двухсветных зал; верхний был по длине перегорожен пополам и с одной стороны представлял подобие широкого светлого коридора, с другой - ряд небольших жилых комнат, сообщающихся друг с другом. Отопить громадное здание было трудно, а использовать под школу, дом отдыха или санаторий - неудобно. Зимой музей бездействовал, но держался: одни рукописи были вывезены Центрархивом. Свидетель славного прошлого столь же красноречивый, как и безмолвный, музей имел интерес бытовой и мемориальный, значение историческое и историко-литературное. Здесь жил и писал свою «Историю государства Российского» Н. М. Карамзин; окна его комнаты выходили в парк, где не раз ходил со своими друзьями А. С. Пушкин; сюда наезжали декабристы, представители родовитой знати, дипломаты, сановники, разнообразные деятели литературы, науки и искусства. Образ жизни Вяземских был барский и открытый, без пышности и расточительности. Об изысканных умственных интересах и утонченных вкусах говорило все, начиная от таинственной символики масонской комнаты, рыцарских доспехов на манекенах и стенах, множества мужских и женских лиц в париках и пудре, выглядывающих из позолоченных рам, живописных портретов особ царской фамилии, героев Отечественной войны 1812 года, предков, друзей и знакомых и вообще замечательных людей, ослепительных русских красавиц кисти мастеров русских и западных, изваяний из мрамора, бронзовых бюстов и фигур, художественных панно, дорогих гобеленов, стильной мебели русской и заграничной работы, замысловатых часовых механизмов, множества изящных вещиц, фарфоровых, серебряных, золотых и хрустальных, затейливых табакерок, расписных ваз, резных и лепных фигурок и других художественных безделушек, которыми побывавшие за границей рюриковичи украшали свои резиденции. О размахе умственной жизни свидетельствовала огромная библиотека по философии, истории, литературе, географии, архитектуре, естествознанию и другим наукам, составленная из книг на всех европейских языках, частью в пергаменте и коже. Высокие книжные шкафы стояли в простенках всех комнат. На корешках изданий XVIII века тускло блестело золотое тиснение. Раритетов встречалось немало: инкунабулы, эльзевиры, альдины, фолианты роскошных изданий, художественные альбомы с произведениями знаменитых граверов. Впечатление музей производил сильное и не скоро забывающееся

- В июле 1929 года под Москвой потребовалось помещение для ночлега трех, кажется, тысяч пионеров, прибывающих на слет. Судьба Остафьева была решена.
Тщетно администрация музея доказывала, что свернуть его в десятидневный, как предписывалось, срок невозможно, что большая часть экспонатов этим обрекается на гибель: никто не хотел и слушать. Мне было предписано принимать книги все целиком по счету, упаковывать в мешки и отправить гужом в Москву в адрес Ленинской библиотеки; если же времени и тары не хватит, то книги вязать шпагатом в пачки и грузить на подводы навалом. Кроме моего помощника - В. Н. Самуилова, в Остафьево поехал технический сотрудник отдела - комсомолец Колосков, а для сопровождения обоза с книгами до Москвы обещано было прислать еще 2-3-х младших служащих из числа старых проверенных сотрудников. Администрация Остафьевского музея была настолько подавлена ожидающей его участью, что встретила нас неприязненно, как могильщиков своего любимого детища. Труд на нашу долю выпал немалый. С 7 часов утра мы работали до наступления сумерек. Одновременно с нами по ликвидации музея действовала другая организация, более многолюдная и шумная. Она спешно укладывала в ящики мелкие экспонаты, сдирала со стен канделябры, зеркала, картины, панно, гобелены и другие украшения. При мне прямо на бильярд, на котором, возможно, некогда играл Пушкин, была опущена с потолка пятипудовая медная люстра, сброшена с пьедестала и разбита в куски прекрасная мраморная группа, изображающая сатира в погоне за нимфой, и т. д.
Упаковка книг подходила к концу, и накануне их вывоза я к вечеру уехал в Москву, чтобы вызвать людей для сопровождения обоза. Между тем в мое отсутствие в Остафьеве разыгрались крупные события. Во главе организации, подготовлявшей помещение для пионеров, стояла здоровенная толстая бабища, кажется, бывшая прачка, которая, несмотря на рвение, не в состоянии была закончить дело к сроку силами одной своей команды. Решено было прибегнуть к содействию местной милиции, отделение которой помещалось где-то поблизости. Группа милиционеров, человек 10-12, взялась аккордно за хорошую по тому времени плату в продолжение одной ночи окончательно очистить главное здание от музейного имущества, чтобы на следующий день можно было расставлять уже койки.

Когда на другой день утром я вернулся в Остафьево, то, открыв дверь из флигеля на веранду, замер от удивления. На протяжении всей веранды под открытым небом бесформенной кучей лежала мебель и остальное имущество музея. Милиционеры выполнили свое обязательство к сроку, но им пришлось действовать, как при выгрузке дров, т. е. сваливать вещи друг на друга как попало. Около трети имущества было попорчено и погибло: часть стильной мебели и хрупких вещей поломаны, большие гипсовые фигуры, стеклянные дверцы шкафов и витрин побиты, полотна картин порваны и помяты, оставшееся целым отдано во власть стихий: будет светить солнышко - останется целым и невредимым, разразится ненастье - погибнет. Несколько впереди хаотической груды лома туловищем вперед лежала гипсовая копия Венеры Милосской, поверженная ниц. Отбитая голова богини, опираясь на подбородок и как бы приподнявшись, укоризненно смотрела пустыми своими глазами на стоящую в дверях флигеля кучку людей. Часам к 4-м дня только что груженные книгами подводы успели скрыться на повороте за лесом, и я готовился пойти на поезд, как к флигелю, запыхавшись, подбежала заведующая Остафьевым, уехавшая накануне в Москву хлопотать в последний раз о спасении музея. «Передайте всем немедленно - распоряжение о ликвидации музея отменено!» - радостно сообщила она».
Однако радость оказалась преждевременной. В марте 1930 года постановлением Моссовета музей, как уже говорилось, был окончательно упразднен, в апреле создана ликвидационная комиссия. Из Остафьева вывезли, кроме библиотеки (более 32 тысяч томов на многих языках - математика, астрономия, военное дело, география, история, философия, личные книги Карамзина и другие), собрания живописи (более 600 полотен старонемецких, нидерландских, итальянских мастеров XIV-XIX веков, русских художников XVIII-XIX столетий, портреты В. Л. Боровиковского, К. Е. Маковского, О. А. Кипренского, живопись И. И. Айвазовского, И. В. Сверчкова, акварели и карандашные рисунки К. П. Брюллова, В. И. Гау, П. П. Соколова), гравюры (10 тысяч листов, среди них религиозные серии и портреты современников А. Дюрера, сатирические листы Г. Гольбейна-младшего), оружие XIII-XIX веков (западноевропейское, восточное, боевое и охотничье, огнестрельное и холодное, кольчуги, щиты, шлемы, конская сбруя), уникальную старинную мебель, предметы крестьянского обихода (береста, пряничные доски, хохлома, расписные прялки), коллекции керамики, художественного стекла, светильников, изделий из меди и серебра, камей и гемм, монет, минералов...

Иконы XV-XVII веков, в основном из старообрядческих скитов, сожгли здесь же, в Остафьеве.
При переделке перекрытия в овальном зале был утрачен расписной плафон,
потом, уже в 1950 году, застроены колоннады, связывавшие главный дом с флигелями,
исчезли оранжереи, беседки над погребом и в конце парка, пристани, мост, паромная переправа.

Павел Сергеевич Шереметев закончил свои дни в Новодевичьем монастыре, густо заселенном тогда разношерстной публикой, в бедности, среди жалких остатков библиотеки, знамен Полтавской битвы и нескольких картин.
--------------------------------------
Фото:
2012 год, усадьба Остафьево, главный фасад здания
(внешний фасад здания был отреставрирован к 2013-му году, парк усадьбы был также приведен в порядок; в н. время внутри здания усадьбы ведутся работы; открытие музея-усадьбы обещают в 2016-ом году)

[ Изображение на стороннем сайте: d07587ecb9f3c477bfa66b6289d53a0b05e4ff184459122.jpg ]

(продолжение, отрывки из статьи)
Сергей Викторович Шумихин "Трудная судьба «Русского Парнаса»
Страницы истории подмосковной усадьбы Остафьево"
http://www.mosjour.ru/index.php?id=620

"Павел Сергеевич Шереметев закончил свои дни в Новодевичьем монастыре, густо заселенном тогда разношерстной публикой, в бедности, среди жалких остатков библиотеки, знамен Полтавской битвы и нескольких картин.

Вот как описывал его въезд в монастырь в 1929 году живший там же писатель Борис Садовской:
«У правого монастырского флигеля две подводы; жалкие, дрянные клячонки в гнусной упряжи, какие-то подобия телег, два выродка, один в шляпе, другой в картузе, - потомки степенных русских богатырей ломовых. «Что такое?» - «Граф Шереметев переехал сюда». - «Какой Шереметев?» - «Павел Сергеевич. А это его книги привезли». Немного погодя показался невысокий хилый господин с худощавой дамой. «Павел Сергеевич». Подошел. Одет буквально по-нищенски: рваный пиджак, грязный картуз, на ногах обмотки. Рекомендуюсь, говорю об <...> «Отзвуках рассказов Горбунова»2. Отвечает, будто век были знакомы. <...> Узнав, что я Борис Садовской, обнаружил живейшее участие и представил меня жене, старообразной и очень некрасивой, в старом зеленом платье. Я поцеловал ее загорелую, хрупкую руку с обручальным кольцом. Потом граф и графиня вышли из монастырских ворот. Сдается мне, что у графа не было чем заплатить возчикам, и он пошел искать деньги. Трогательнее всего, что он привез с собой книги, вернее, жалкие остатки колоссальной шереметевской библиотеки, последнее свое утешение. Возчики продолжали стоять несколько часов. И они, и Шереметевы - два полюса вырождения двух основных сословий: бывший граф и бывшие мужики, бывшие собственники, бывшие хозяева, бывшие люди, бывшая Россия» (НИОР РГБ. Ф. 669, карт. 1, д. 12).
------------------------------------------

[ Изображение на стороннем сайте: b81ac95cc3a6a844211d3d2fe3e44ff405e4ff184409000.jpg ]

фото 1:
Остафьево. 08.1921г. Павел Сергеевич Шереметев с женой Прасковьей Васильевной (рожд. кн. Оболенской) на свадьбе Варвары Алдр. Гудович (дочери Марии Сергеевны Гудович рожд. гр. Шереметевой) с Владимиром Вас. Оболенским (*подпись к этому снимку была исправлена 23.10.2018., по согласованию со сведениями, полученными от потомков Шереметевых-Оболенских).

Хранитель усадьбы Остафьево и первый директор «Музея дворянского быта». П.С. Шереметев (1871-1943) - выпускник СПб Университета 1895 года, историк.
Прасковья Васильевна Шереметева (1883-1942) - дочь бывшего вице-губернатора Москвы, князя Василия Васильевича Оболенского и его жены княжны Марии Алексеевны, урожд. княжны Долгорукой. Выпускница 1901г Моск. Екатерининского института.
------------------
В списках выпускниц Московского Екатерининского женского ин-та 1803-1903гг - 3 сестры, княжны Оболенские: Евфимия, Прасковья и Ольга, - выпускницы ИБД (1899 и 1901гг):
http://personalhistory.ru/pape...3-1903.htm

МОСКОВСКОЕ УЧИЛИЩЕ ОРДЕНА СВ. ЕКАТЕРИНЫ 1803—1903 г.г. ИСТОРИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ. СОСТАВЛЕНЪ ПО ПОРУЧЕНІЮ СОВѢТА УЧИЛИЩА КОММИССІЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ подъ общей редакціей инспектора классовъ В. А. Вагнера. МОСКВА 1903.
© В. А. Вагнеръ. 1903
© сетевая версия - Борис Алексеев 2014

1899г.вып.
39. Оболенская княжна, Евѳимія Васильевна
1900г. вып.
Съ большою золотою медалью
5. Оболенская княжна, Раиса Владиміровна
1901г.вып..
46. Княжна Оболенская, Прасковья Васильевна
47. Княжна Оболенская, Ольга Васильевна
------------------------------------------------------------------

фото 2:
?1929г ?Остафьево. Павел Сергеевич Шереметев с женой Прасковьей Васильевной (1883-1942) и сыном Василием 1922гр..
В 1927 году П.С. Шереметев и все члены его семьи (мать, жена, сын) как лица дворянского происхождения были лишены гражданских прав. Вслед за этим как лишенца П.С. Шереметева сняли с должности заведующего музеем в Остафьево, однако до осени 1928 года он оставался сотрудником музея, когда его уволили. Решением моссовета музей в Остафьево в 1929 году был закрыт.
Семья из Остафьево переехала в служебную квартиру в закрытом властями Новодевичем монастыре.

Имя П.С. Шереметева было внесено в справочник "научные работники СССР", изданный в 1928 году.

Шереметевы, XX век. Усадьба Остафьево, Новодевичий монастырь

Шереметевы, 20-ый век. Усадьба Остафьево (под Москвой); Напрудная башня (царевны Софьи) Новодевичьего монастыря (Москва); Воздвиженка (Москва).