Фёдоровы

Чем болели наши предки

Стоит рассказать, чем болели и от чего умирали наши предки. Как и все люди, они рождались, жили, болели, умирали. До середины ХХ века никакой медицинской помощи во Вревском приходе крестьянам не оказывалось. Ближайшая больница была в Острове или в Опочке. Но кто ж туда поедет? Лечились сами, чем могли. Чаще всего использовали баню, водку и травы. Достоверно судить о том, чем они болели, мы не можем, нет данных. А вот от чего умирали, известно из записей в метрических книгах.

От чего умирали
В XVIII веке причина смерти у большинства людей была одна: «волею Божию помре». Иногда формула варьировалась: «за старостию своих лет помре», «лёжа долгое время помре с покаянием». Вот и все причины. Смерти младенцев практически не фиксировались, слишком их было много. В XIX веке священников обязали более точно указывать причину смерти. Здесь появляется значительное разнообразие: «от водяной», «от удушья», «от воспаления в горле», «от тифозной горячки». В ХХ веке данные становятся ещё основательнее и точнее: «от рака», «от катарра в желудке», «от острого ревматизма в груди».

Если рассматривать возрастные периоды, то самой частой была младенческая смертность детей до года, она составляла почти половину от всех смертей в приходе. Причины формулировались просто: «от младенческой слабости», «натуральною болезнию» и «от поноса». Понос вообще был одной из самых частых причин смерти как детей, так и взрослых. Видимо, его причиной были различные инфекционные заболевания. Основной пик приходился на июль-август, когда устанавливалась жара и поспевали первые плоды, съедавшиеся часто незрелыми и немытыми.
Дети постарше умирали от основных детских болезней: кори, скарлатины, коклюша, оспы, свинки, того же поноса. Эти болезни иногда приобретали характер эпидемий. Например, в 1860 году – оспа, в 1870 году – корь, в 1894 году – скарлатина, в 1897 год – наверное, дизентерия, умирали от поноса и дети, и взрослые. Когда видишь, как за неделю от скарлатины в Шубках в избе умерло трое детей, начинаешь понимать значение и силу прививок, ставших обыденностью в современной жизни.

У женщин была особая статья риска – смерть от родов или родильной горячки. Это коснулось сестры нашей прабабушки Любови Егоровны, которая умерла в 27 лет. Молодые люди часто страдали от чахотки, горячки. Те, что постарше – от воспаления лёгких, от водяной, от удушья, от лихорадки. Старики – от паралича, острого ревматизма в груди, старости, и «старческого изнурения».
Отдельно стоит сказать об особых причинах смерти. Маленькие дети часто умирали от недосмотра: «от обжега», «утонул в луже», «убит ударом лошади». Взрослые «от излишнего употребления спиртных напитков», «замёрз по дороге из Святых гор у моста через речку Вревку».
Среди уникальных случаев значится смерть мальчика семи лет в Ломовицах от удара бревном, Василия Андреева из Шубков 22 лет от укуса бешеной собаки, Дмитрия Георгиева из Ломовиц в 32 года от побоев и Георгия Никандрова, нашего прапрапрадеда в 40 лет от падучей. За всё время наблюдений в приходе не было зафиксировано ни одного случая убийств и самоубийств, а также смертей от венерических заболеваний. Тихая провинциальная деревенская жизнь.

На фото:
* запись о смерти прапрапрапрапрапрапрабабушки Матроны Семеновой, жены Архипа Евстафиева: «Месяца февраля 17 числа. Прежде святого Економического ведомства Крыпецкого монастыря Иоанна Богослова Ильинской губы деревни Ломовиц крестьянская жена Матрона Семенова лежа долгое время помре, 81 год».
* примеры записей других причин смерти из метрических книг прихода.

Свадьбы

Свадьба никогда не была просто союзом любящих сердец. Это был экономический и политический союз двух родов. Каждая семья старалась породниться с успешной, богатой, здоровой и обширной семьёй, подходящего статуса и дохода. Решения о браке принимали старейшины рода, иногда родители и почти никогда сами молодые.

В XVIII веке свадьбы игрались очень рано. Помните строки из Евгения Онегина: «Мой Ваня был меня моложе, а было мне тринадцать лет»? По существовавшим правилам мужчины могли вступать в брак с 15 лет, женщины с 13. Один раз встретилась запись о женихе 12 лет. Мы помним ранний брак Екима Архипова в 16 лет, его невесте было 15. Запись делалась очень красивая: «…крестьянский сын такой-то понял за себя взамужество крестьянскую дочь девку такую-то…».

В XIX веке возраст женихов и невест увеличился, мужчины могли вступать в брак в 18 лет, женщины в 16. На практике можно было зарегистрировать брак на год раньше с разрешения церковного начальства. В метриках такие записи встречаются очень часто. Но к концу XIX века браки 20-22 летних становятся почти нормой. А после введения всеобщей воинской повинности, когда юноши уходили на службу на семь лет, появляются женихи 27-29 лет. Кроме того, надо заметить, что женихи были старше невест только в половине случаев. Видимо, в крестьянской жизни старше невеста или младше никого не волновало. Главное, чтобы молодые могли работать и рожать детей.

Особо стоит сказать о вдовах и вдовцах. Мы помним, что по губернии одна за другой прокатывались волны эпидемий, нередко случались голодные годы, да и просто от разных причин люди умирали молодыми. Ни мужчин, ни женщин община не оставляла без второй половины. Часто уже через два-три месяца после смерти супруга игралась новая свадьба. И дело было не в романтике, а в чисто практических потребностях: женщина без мужа не имела возможности поднять детей, а мужчине без бабы с домашним хозяйством было не справится. Так, наш Авдей Архипов вторично женился уже в 60 лет. Вдовцу обычно старались подобрать вдовицу, но получалось не всегда. Тогда брак назывался «полуторным»: один вступал в брак первый раз, а другой – второй. В нашей родне зафиксирован случай, когда Яков Яковлевич из Ломовиц был женат три раза. Умирали у него жёны, такая судьба. Больше трёх раз церковь браки не разрешала.

По церковным же правилам свадьбы нельзя было играть в пост. Летняя страда также не позволяла отвлекаться на развлечения. Поэтому большинство браков совершалось в январе-феврале после Рождественского поста. Потом довольно редко заключали браки в апреле-мае, после Великого поста. Летом свадеб практически не было. Зато после сбора урожая в октябре-ноябре гуляли вовсю. Этот ритм прослеживается ежегодно и неукоснительно.

Представителям различных конфессий вступление в брак было затруднено, требовался переход из одной религии в другую, или особое разрешение. Наших эти сложности не коснулись, в округе проживали только православные.

Кроме ограничений религиозного и возрастного характера, существовали и различия в социальном статусе между крестьянами одного прихода. Помещичьи крестьяне, крепостные в полном смысле этого слова, были совершенно бесправны. Ни они сами, ни плоды их труда не принадлежали им. Их могли заставить выполнять любую работу на хозяина. Их жён или дочерей мог забрать «побаловаться» барчук. Их детей могли продать без родителей, если помещику придёт нужда в деньгах. Как бы крестьянин ни старался, его положение сложно было улучшить. Крайне редки случаи, когда помещичьи крестьяне выкупались на волю.
Экономические крестьяне, жившие «межа в межу» с помещичьими, работали на себя, платили подать, были вольны в своём труде и отдыхе, могли отправиться в отход на заработки. Весь доход оставался в семье. Если первые жили по принципу «солдат спит — служба идёт», то вторые: «сколько потопаешь, столько и полопаешь».
Прямым следствием такого различия было полное отсутствие браков между крестьянами разных статусов. Как вода и масло не смешивается друг с другом в одном сосуде, так и крестьяне, ходившие в одну церковь, покупавшие сено и пряники на одной ярмарке, работавшие на соседних полях, хоронившие своих почивших на одном погосте, никогда не смешивали семьи между собой.

У наших предков эта закономерность прослеживается однозначно. Ломовицкие мужики брали жён из экономических деревень своего прихода — Юпино, Заклинье, Апаркина, Селивановка; соседнего Печанского прихода — Сереткино, Кожино и других государственных деревень. Туда же отдавали дочерей. Как только в Шубках крестьяне откупились из крепостной зависимости, первым же делом сыграли свадьбу между Ломовицкой девицей Екатериной Дометиевой и молодым свободным крестьянином Иваном Васильевым. Через несколько лет туда же в Шубки отдали младшую дочь Дометия Агафью. Из Шубков стали брать невест, и почти в каждом поколении есть такие браки:
1820 год — Иван Васильев (Шубки) и Екатерина Дометиева (Ломовицы)
1859 год — Андрей Иванов (Шубки) и Мария Яковлева (Ломовицы)
1903 год — Иван Федоров (Ломовицы) и Мария Георгиева (Шубки)

Это только по прямым веткам. У двоюродных и троюродных братьев / сестёр ситуация была схожей. Так две деревни накрепко породнились за несколько поколений. Видно, нашлось много общего между государственными крестьянами из Ломовиц и купцами и мещанами из Шубков.

Несмотря на заключение браков «по расчёту», разводов в роду не было вплоть до середины ХХ века. Союзы, заключённые «по любви», зачастую получались не столь крепкими, как мечталось молодым.


Иллюстрация: Солнцев Ф.Г. Альбом «Одежды Русского государства».Крестьянин и мещанка Псковской губернии, 1836 год

Детство в деревне

У мальчиков были свои дела и заботы. Требования к ним были строже, чем к девочкам, ведь именно из сыновей должны были вырасти будущие кормильцы. Очень точно описал детскую жизнь в деревне Некрасов:

«Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!»
— «Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
«А что, у отца-то большая семья?»
— «Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
— «Так вот оно что! А как звать тебя?» — «Власом».
— «А кой-тебе годик?» — «Шестой миновал…
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал».
Н.Некрасов «Крестьянские дети»

Сызмальства мальчик постигал азы крестьянского труда: его учили ухаживать за скотиной, ездить верхом, помогать в поле, а также – основам мастерства. Он удобрял землю, раскидывая навоз по полю, бороновал, вёл под уздцы запряжённую в борону лошадь или ехал на ней верхом, «когда отец ведёт борозду». Помогал при сборе урожая и на сенокосе. С 11-13 лет мальчика привлекали к самостоятельной пахоте. Сначала ему выделяли небольшой участок пашни, на котором можно было потренироваться, а к 14 годам подросток сам мог уверенно вспахать землю, то есть становился полноценным работником.

Ещё одна важная забота, которую женщинам не доверяли, это уход за лошадьми: кормить, чистить, убирать навоз. Пасли лошадей ночью, и это также было обязанностью мальчишек. С самых ранних лет их учили запрягать лошадей и ездить на них верхом, управлять ими, сидя или стоя в телеге, водить на водопой.

Совершенно необходимым навыком считалось умение работать руками: плести лукошки и короба, лапти, вырезать ложки, делать упряжь и прочие необходимые в хозяйстве вещи. Мы знаем, что Федор в преклонных годах работал в совхозе шорником, значит, знал это дело хорошо.
Любая стройка в усадьбе не обходилась без мальчишек. Присматриваясь к работе старших, они учились рубить избы, ставить амбары, овины, сараи и бани, чинить заборы и крыть крыши. Многие Фёдоровы строили дома. Об этом мы поговорим позже.

А ещё рыбалка, охота, рубка дров и любые ремесленные работы, которые выполняли взрослые в этой местности. Таким образом, мальчик к 14-15 годам становился правой рукой отца, заменой при его отлучках и болезнях, а девочка – полноценной помощницей матери.

При этом у нового поколения появились новые занятия, а с ними и новые возможности. Федор и Мария, скорее всего, одними из первых в роду пошли в школу.


Иллюстрации: Маковский В.Е. Ночное
Маковский В.Е. Рыбачки

Помимо церковно-приходской во Вреве работала земская школа. Она относилась к другому ведомству, финансировалась наполовину из государственной казны, половину давали земства и жертвователи из попечительского совета. В ней уменьшалось количество часов на преподавание Закона Божьего, вводились уроки истории, географии, обществознание, религиозное и нравственное воспитание. Часто преподавались основы тех профессий, которые были востребованы в регионе. По сути, это была база для будущих реальных училищ, их первая ступень. В эти школы наиболее охотно отдавали своих детей мещане, купцы, ремесленники. Не очень понятно, как в одном небольшом селе могли сосуществовать несколько видов разных школ.

Наиболее успешные выпускники двухклассной школы могли пройти дополнительный курс и стать преподавателями школ грамоты. Вокруг Врева довольно быстро образовалось шесть таких школ, расположенных в отдалённых деревнях. Желающие открыть школу должны были получить одобрение сельского общества и благословение местного батюшки. Епархальный училищный совет назначал жалованье учителю и выделял учебные пособия. Крестьяне обязывались платить по 1 рублю в год на отопление избы. И обучение начиналось. Программа состояла из заучивания молитв, чтения, письма, арифметики.

Ближайшей к Ломовицам и Шубкам стала школа в деревне Леонково, верстах в шести от Врева. Её открыл крестьянин Иван Ефимов в доме своего отца. Несмотря на тесноту избы, в ней помещалось более тридцати учеников. Сохранилось описание рождественской ёлки в этой школе, составленное одной из учительниц второклассной школы.

«На днях мы с М. Г. (другой учительницей Вревской школы) ездили на елку в Леонково. Родные Ивана Евфимова, слышавшие о елке, ежегодно устраиваемой во Вревской школе, но никогда не видавшие ее, непременно захотели, чтобы и у них в школе была елка. Когда я уезжала на праздники в Псков, Иванъ Евфимов просил меня купить на его счет гостинцев для елки, что я и исполнила. В классной комнате мы увидели небольшое деревцо, которое мы втроем с М. Г. и Иваном Евфимовым начали украшать. Детей мы на это время удалили из класса; зато сюда собралось чуть-ли не все взрослое население деревни; в глубоком молчании следили эти посетители за каждым нашим движением. Когда елка была зажжена, мы впустили ребят. Надо было видеть их счастливые лица! Налюбовавшись на елку, они премило пропели несколько песен, произнесли несколько стихотворений. Потом их угостили всем тем, что было на елке, и распустили по домам, а мы сели в дровни, которые подал нам наш молодой учитель, и в самом радостном настроении вернулись домой».
Псковские епархиальные ведомости. 1903, выпуск № 3

Интересно, какую школу посещали Мария и Федор? Каждая из них была достаточно далека от их домов. Мы точно знаем, что купцы и мещане Шубины учили своих детей и раньше. Сохранилась подпись Ивана Харитонова Шубина в деле Воинского присутствия, где видна твёрдая рука и разборчивый почерк Ивана. Очевидно, что с пером он управлялся умело. Где же учился? И куда отправляли своих детей Ломовицкие крестьяне?


Иллюстрации:
1. Н.П.Богданов-Бельский «Устный счет». Пример, написанный на доске и сейчас не каждый взрослый сможет решить в уме: (10² + 11² + 12² + 13² + 14² ) : 365
2. Подпись Ивана Шубина на документе 1866 года: «Крестьянин Вороницкой вол. дер. Шубки Иван Харитонов Шубин»
Иван – двоюродный дядя прабабушки Марии Георгиевны

Имянаречение

Раньше имена детям давались не по желанию родителей или родственников, а по святцам – списку православных святых, чтимых церковью. При крещении ребёнка священник выбирал ближайший по календарю день какого-нибудь святого, и его имя нарекалось младенцу.

Дни рождения в современном понимании практически не отмечались. Во-первых, крестьяне были неграмотными, гражданских календарей не было. Во-вторых, выделение личного было совершенно не характерно для семьи. Праздновались общие события – сбор урожая, завершение сенокоса. Или церковные праздники – Рождество, Крещение, Пасха. Или именины – день святого, покровителя человека. Очень часто в тот момент, когда оформляли документы на крестьянина, он указывал днём своего рождения день ангела. Так, у нашего дедушки Михаила Фёдоровича, фактический день рождения был 9 октября 1916 года, день его святого Архангела Михаила приходился на 8 ноября. Во всех советских документах Михаил своим днём рождения указывает 9 ноября 1916 года, странным образом соединив две важные для себя даты.

Священники Николаевской церкви подходили к имянаречению достаточно творчески. Поэтому в приходе встречается масса редких и библейских имён.
Вот кого мы видим в родословном древе жителей деревень Ломовицы и Шубки в XVIII веке:

Мужские имена Женские имена
Авдей Илья Авдотья Параскева
Авраам Кузьма Агафья Соломенида
Агафон Михаил Акилина Стефанида
Анастасий Мирон Анастасия Татьяна
Андрей Моисей Варвара Устинья
Архип Никандр Дарья Федора
Василий Павел Евдокия Фекла
Гавриил Парфентий Екатерина
Григорий Петр Елена
Дометий Прокопий Ирина
Евстафий Сидор Ксения
Евфимий Тихон Мария
Еким Федот Марфа
Еремий Федор Матрона
Захарий Филипп Мелания
Иван Яков Неонила

В ХIХ веке пропадают экзотические библейские имена и появляются новые, популярные, более современные:

Мужские имена Женские имена
Алексей Стефан Агрипина Любовь
Артемий Феофилакт Александра Мавра
Георгий Харитон Анна Настасья
Герасим Васса Наталья
Игнатий Гликерия Ольга
Карп Домника Пелагея
Максим Евпраксия Софья
Николай Зиновия Феврония
Самсон Иулиания Феодосия

ХХ век обогатил семейную копилку:

Мужские имена Женские имена
Александр Константин Валентина Марина
Анатолий Леонид Виктория Надежда
Валентин Сергей Виталина Полина
Валерий Юрий Галина Соня
Виталий Елизавета Стефанида
Владимир Зинаида Тамара
Евгений Карина Юлия
Игорь Кристина

Изучив обширный список, можно признать редкими и необычными имена: Авдей, Дометий, Феофилакт, Васса, Неонила, Соломенида. Самыми частыми стали имена: Андрей, Иван, Михаил, Фёдор, Дарья, Мария, Матрона, Параскева и Евдокия, встретившаяся в древе 23 раза.


Иллюстрация: Запись в метрической книге Николаевской церкви за 1916 год:
«9 октября рожден, 11 октября крещён Михаил, именованный в честь Архангела Михаила, почитаемого 8 ноября».