Партизаны Крыма. Страница: 4 - Генеалогический форум ВГД

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

http://coollib.com/b/232917/read
Партизанский разведчик и проводник Г. К. Рябошапка.

Основная часть территории Крыма была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками в конце октября 1941 года. А уже 5 ноября им был нанесен первый удар. Это сделал партизанский отряд под командованием М. И. Чуба. С этого момента пламя партизанской борьбы в Крыму не затихало ни на один день, до тех пор пока захватчики не были полностью изгнаны с полуострова.

Подготовка к партизанской войне в Крыму началась с самого начала Великой Отечественной войны. Выполняя директиву СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года, Крымский обком партии и местные партийные и советские органы проделали большую работу по организации партизанских отрядов, партийно-комсомольского подполья, закладке тайных складов оружия, боеприпасов, обмундирования и продовольствия.

Для борьбы в тылу врага подбирались наиболее стойкие, мужественные, волевые и инициативные люди. Формирование партизанских отрядов и подпольных организаций происходило на строго добровольных началах. В отряды вступали рабочие, колхозники, интеллигенция, советские и партийные работники, коммунисты, комсомольцы, беспартийные патриоты, люди разных профессий и возрастов — все они единодушно стремились встать под знамя борьбы с гитлеризмом, на котором были начертаны гневные слова: «Смерть немецким оккупантам!»

Во главе партизанских отрядов и подпольных организаций стали партийные, советские и комсомольские работники, руководители предприятий и колхозов.

В тылу врага остались секретари горкомов и райкомов партии В. И. Никаноров, С. В. Мартынов, Н. Д. Луговой, М. И. Пузакин, Т. Г. Каплун, Ф. Д. Ермаков, В. А. Золотова, В. Г. Еременко, секретари райкомов и горкомов комсомола В. Загоскина, П. Дядюшкин, Н. Арабаджиева, А. Белан, советские работники И. С. Дьяченко, И. Е. Матяхин, А. А. Литвиненко, П. В. Удовицкий, А. А. Зосименко и другие.

Среди партизан находились бывшие участники Октябрьской революции и гражданской войны А. В. Мокроусов, И. Г. Генов, В. В. Красников, И. М. Бортников, Д. Д. Кособродов, П. В. Макаров.

К началу оккупации полуострова на базе истребительных батальонов в Крыму было создано 24 партизанских отряда. В первые месяцы борьбы личный состав отрядов значительно пополнился за счет бойцов, командиров и политработников регулярных частей Советской Армии, которые, прикрывая отход наших частей, были окружены и не смогли прорваться в Севастополь, где находились советские войска. В ряды партизан влилось много военнослужащих 51-й и Приморской армий и частей морской пехоты. Среди военнослужащих было 438 человек командного и политического состава — генерал-майор Д. И. Аверкин, полковник И. Т. Лобов, подполковник Б. Б. Городовиков, майор И. В. Харченко, капитаны И. Г. Кураков, Н. П. Ларин и многие другие. В ноябре 1941 года в партизанские отряды вступило 1315 советских солдат, матросов и офицеров, что составило примерно 35 процентов общего числа партизан[340].

Военнослужащие значительно повысили боеспособность отрядов. К партизанам пришли опытные командиры и солдаты, воевавшие под Одессой, на Перекопе и накопившие уже некоторый боевой опыт. Основная масса военнослужащих влилась в существующие партизанские отряды. Кроме того, из военнослужащих было создано три самостоятельных партизанских отряда под командованием подполковника Б. Б. Городовикова, капитана Д. Г. Исаева и политрука А. Аединова. Эти отряды получили название красноармейских.

Всего на 20 ноября 1941 г. в Крыму действовали 27 партизанских отрядов общей численностью в 3734 человека. На подпольной работе в городах и населенных пунктах осталось свыше 200 коммунистов и комсомольцев.

В целях координации деятельности подпольных организаций, а также для осуществления руководства партийно-политической работой среди населения был создан подпольный обком партии во главе с Иваном Андреевичем Козловым, членом партии с 1905 года, прошедшим суровую школу партийного подполья в годы царского самодержавия и гражданской войны.

Руководство партизанскими отрядами было также централизовано. Их деятельность направлялась штабом[341], во главе которого стоял стойкий коммунист, бывший руководитель партизанского движения в Крыму в годы гражданской войны полковник Алексей Васильевич Мокроусов.

Командирами и комиссарами районов[342] и партизанских отрядов были назначены бывшие участники партизанского движения против белогвардейцев и оккупационных войск Антанты и кайзеровской Германии И. Г. Генов, И. М. Бортников, П. В. Макаров, В. В. Красников, советские и партийные работники В. И. Никаноров, М. И. Чуб, М. А. Македонский, А. А. Литвиненко, Н. Д. Луговой, военнослужащие Советской Армии Д. И. Аверкии, Б. Б. Городовиков, Н. П. Ларин, Г. Л. Северский, И. В. Харченко, Ф. И. Федоренко и другие.

Боевая деятельность крымских партизан проходила в исключительно трудных условиях. Во-первых, в отличие от партизан других районов их борьба осуществлялась в зоне большой концентрации вражеских войск. Дело в том, что немецко-фашистское командование рассматривало Крым как плацдарм для захвата Кавказа и Кубани — районов, богатых хлебом, нефтью, рудой. Официальная фашистская газета «Голос Крыма» в передовой от 17 мая 1942 года писала:

«Значение Крымского фронта бесспорно. Крымский полуостров — это мост на Кавказ. Кто будет владеть Крымом, станет хозяином Черного моря. Отсюда идут нити к Ближнему Востоку. Победа германской армии в Крыму имеет международное значение».

Учитывая важное стратегическое значение полуострова, немецкое командование держало здесь большое количество войск, которые часто использовались в наступательных операциях против партизан. В Крыму почти не было деревни и тем более города, где бы не стояли вражеские гарнизоны.

Во-вторых, в Крыму нет сколько-нибудь обширных естественных укрытий. Горно-лесистая часть полуострова весьма незначительна по размерам. Кроме того, она имеет развитую сеть дорог, что значительно облегчало противнику подход к местам расположения партизан. В связи с этим партизанским отрядам приходилось действовать на территории, где они почти не имели возможности маневрировать. Зачастую окруженные со всех сторон, партизаны вынуждены были вести позиционную войну, что лишало их свойственных партизанским действиям тактических преимуществ.

В-третьих, командование фашистской армии создало в деревнях горно-лесистой части Крыма так называемые «отряды самообороны» из числа татарских буржуазных националистов, бывших кулаков и уголовных преступников. Предатели, поступившие на службу к фашистам, хорошо знали местность. Они стали проводниками карательных экспедиций, участвовали в боях против партизан. Заняв деревни, расположенные вокруг лесов, отряды татарских буржуазных националистов блокировали пути, по которым партизаны держали связь с населением степного и предгорного Крыма.

В-четвертых, партизанам Крыма приходилось в течение полутора лет вести борьбу вдалеке от фронта, от Советской Армии. Отсутствие надлежащей связи с командованием фронтов, с «Большой землей» лишало крымских партизан крайне необходимой им помощи продовольствием, оружием, боеприпасами, средствами связи.

И, наконец, в-пятых, при подготовке материальной базы партизанского движения были допущены ошибки. Некоторые отряды не успели заблаговременно укрыть продовольствие. В результате многие базы вскоре были разгромлены гитлеровцами.

Потеря материально-продовольственных баз и блокада партизанских районов особенно тяжело сказывались на положении партизан.

Подавляющее большинство местного населения Крыма охотно помогало партизанам. Но ограбленное фашистами, оно само не имело в достаточном количестве продуктов питания Кроме того, располагавшиеся в деревнях многочисленные фашистские гарнизоны содержались за счет населения. Они забирали у него все, что оно имело.

Однако, несмотря на все эти чрезвычайно сложные и трудные условия, крымские партизаны не прекращали ни на один день боевой деятельности и своими героическими делами вписали не одну славную страницу в историю Великой Отечественной войны. Они отвлекли на себя до корпуса вражеских войск, уничтожили большое количество живой силы и техники врага и этим оказали большую помощь Советской Армии.

В соответствии с задачами, которые пришлось решать крымским партизанам, их деятельность можно разделить примерно на три периода.

Первый период — с 5 ноября 1941 года по 3 июля 1942 года, то есть по день оставления советскими войсками Севастополя. В этот период основная задача партизан состояла в оказании максимальной помощи защитникам города.

Второй период — со дня оставления Севастополя до лета 1943 года. В этот период партизаны в силу указанных выше обстоятельств не могли проводить крупные боевые операции и осуществляли главным образом диверсионную и разведывательную работу, которая наносила серьезный ущерб противнику, а также вели большую политическую агитацию среди населения.

И, наконец, третий период — с июля 1943 года до освобождения Крыма. В этот период партизанские отряды, значительно выросшие численно (было создано шесть новых партизанских бригад), наносили мощные удары по коммуникациям и живой силе врага, взаимодействуя с наступавшими частями Советской Армии, способствовали освобождению Крыма от немецко-фашистских оккупантов.

* * *

В ноябре 1941 года фашистские войска, захватив бо́льшую часть Крыма, попытались с ходу овладеть Севастополем, но были остановлены его мужественными защитниками. Началась изумившая весь мир героическая оборона города-героя.

В этих условиях командование партизан поставило перед отрядами задачу: ослабить удар фашистов на Севастополь, парализовать движение противника по основным дорожным магистралям и путем нападения на вражеские гарнизоны оттянуть на себя как можно больше немецко-фашистских войск. С этой целью на шоссейных дорогах Симферополь — Алушта, Симферополь — Бахчисарай, Алушта — Ялта и железной дороге Джанкой — Симферополь — Севастополь было организовано беспрерывное кольцевое действие боевых групп отрядов, которые срывали переброску техники, боеприпасов и живой силы врага к Севастополю, вынуждали гитлеровцев держать большие силы для охраны коммуникаций. Одновременно партизанские отряды совершили ряд смелых налетов на тыловые учреждения немецко-фашистских войск и их гарнизоны в населенных пунктах. Только в течение ноября и декабря 1941 года партизаны провели свыше ста боевых операций и выдержали 55 боев с карательными экспедициями противника, уничтожив при этом около трех тысяч вражеских солдат и офицеров[343].

Это была большая помощь героическим защитникам Севастополя.

Немалые силы фашистов в это время отвлекли на себя керченские партизаны. На Керченском полуострове было создано два партизанских отряда — им. В. И. Ленина и им. И. В. Сталина. Отряды дислоцировались в Аджи-Мушкайских и Старо-Карантинских каменоломнях. Действуя в исключительно трудных условиях, они провели ряд смелых боевых операций, особенно в период высадки советских войск на Керченском полуострове в декабре 1941 года. Только отряд им. Ленина в течение 28 и 29 декабря 1941 года уничтожил в боях около ста фашистов, разбил шесть автомашин, радиостанцию, освободил из тюрьмы 25 заложников, приговоренных фашистами к расстрелу[344].

Удары партизан становились для врага все более ощутимыми. Оккупанты не знали покоя ни днем ни ночью.

Столкнувшись с энергичной деятельностью партизан, фашистское командование вынуждено было выработать так называемые «особые правила» борьбы с партизанским движением. При штабе 11-й немецкой армии был создан специальный штаб по руководству контрпартизанской деятельностью, которому командование выделило довольно крупные силы войск.

Начались систематические карательные операции гитлеровцев. По строго разработанному плану фашистские войска нападали на партизанские отряды, пытаясь окружить и уничтожить их. Окружение было главной задачей, поставленной «особыми правилами». Но то, что убедительно выглядело на бумаге, оказывалось малоэффективным на практике. Беспрерывные налеты карателей в какой-то мере сковывали операции партизан на коммуникациях врага, но полностью парализовать их действия не могли. Нельзя не отмстить также, что некоторый эффект контрпартизанских действий достигался немцами дорогой ценой — большими потерями и главное — отвлечением части войск от участия в осаде Севастополя. Ведя тяжелые оборонительные бои, партизаны нередко переходили к наступательным операциям, в ходе которых истребляли значительное количество живой силы врага.

Партизаны оказали большую помощь десантным войскам Советской Армии, высадившимся в конце декабря 1941 года на Крымском полуострове. Они совершали нападения на гарнизоны противника, устраивали засады на коммуникациях врага, срывали переброску частей для борьбы с десантными войсками Советской Армии.

Партизаны информировали командование частей Советской Армии о численности, расположении и передвижении вражеских войск, мероприятиях и намерениях противника. Так, в январе 1942 года, взаимодействуя с десантными войсками, партизанские отряды второго района разгромили вражеские гарнизоны и заняли деревни Поворотное, Красная Свобода, Горлинка, Хмели, Алексеевка, Земляничное, Ольховка, Красноселовка и Курское.

5 января 1942 года Бахчисарайский отряд под командованием М. А. Македонского разгромил гарнизон в деревне Кудрино. Было уничтожено 8 солдат и офицеров противника, захвачены штабные документы одной из немецких частей, разбито шесть автомашин, взяты трофеи.

В середине января высадился десант Советской Армии в Судаке. Партизаны 1-го района все свои силы направили на помощь десанту. Они выбили гарнизон врага из деревни Каменки и, заняв ее, прикрыли правый фланг десанта. Партизаны держали оборону и не дали противнику подбросить подкрепление с правого фланга. Кировский отряд 1-го района под командованием Н. С. Егорова перекрыл дорогу Переваловка — Лесная. Отряд уничтожил из засад обоз противника с боеприпасами.

Несколько отрядов 1-го и 2-го районов под командованием И. Г. Генова напало на крупный гарнизон противника в деревне Лесная (Судакского района). Сковав действия врага, они не дали ему возможности выступить на борьбу с советскими десантными войсками. Когда гитлеровцы сосредоточили превосходящие силы, советские десантные части и партизаны отошли в леса. Часть десантников была отправлена самолетами на «Большую землю», а остальные вступили в партизанские отряды. 3 февраля 1942 года из десантников был создан новый партизанский отряд.

В период борьбы десантных войск на Керченском полуострове и обороны Севастополя партизаны почти ежедневно проводили боевые операции на шоссейных и железных дорогах, а также вели разностороннюю разведку сил врага, обеспечивая командование Советской Армии и Черноморского флота важными сведениями о противнике. Особенно отличились в проведении разведок партизаны Д. Д. Кособродов, Н. А. Клемпарский, Г. К. Рябошапка, М. Н. Щучкина, Н. М. Усова, А. И. Макаров, Л. А. Уваров, М. А. Соханский, Н. Багликов.

За восемь месяцев обороны Севастополя партизаны провели 624 боевые операции и выдержали 112 боев с карательными экспедициями противника[345], убив и ранив при этом около 12 тысяч гитлеровцев. Они уничтожили значительное количество вражеской боевой техники
Непосредственное руководство партизанским движением в Крыму осуществлял обком партии. 26 июня 1942 года бюро обкома[347] приняло постановление «Об организации работы обкома ВКП(б)».

«В соответствии с указанием ЦК ВКП(б), — отмечалось в решении, — сосредоточить главное внимание аппарата обкома ВКП(б) в настоящее время на вопросах организации работы в тылу у немцев — в оккупированных городах и районах Крыма».

В целях более оперативного руководства этой работой обком создал специальные группы во главе с членами бюро: по руководству партизанским движением, по руководству подпольными партийными организациями, пропагандистскую группу и группу по подбору и подготовке кадров для работы в тылу противника[348]. Это решение сыграло положительную роль в улучшении руководства партизанским движением. Была установлена регулярная связь обкома с партизанскими отрядами. Все партизанские районы были обеспечены портативными радиостанциями, с помощью которых командование районов передавало на «Большую землю» разведывательные данные о противнике, сообщало о нуждах партизан. Улучшилось снабжение партизанских отрядов боевой техникой, продовольствием и медикаментами.

В Зуйских лесах (второй район) была сооружена посадочная площадка, на которой приземлялись транспортные самолеты, доставлявшие партизанам оружие, боеприпасы, литературу и вывозившие больных и раненых партизан. Прокладывая путь к партизанам Крыма, советские летчики проявили исключительный героизм. Полеты к партизанам, совершавшиеся только ночью, были сопряжены с огромными трудностями. Посадку и взлет летчики производили на примитивном, неосвещенном аэродроме. По пути в Крым им приходилась выдерживать сильный заградительный огонь вражеской зенитной артиллерии. Но ничто не останавливало героев-летчиков. В этих операциях особенно отличились Герои Советского Союза Кашуба, Езерский, Таран, Герасимов, летчики Смирнов, Фадеев, Царевский, Калмыков, Нижник, Москалина, Бабий.

Решение бюро обкома партии значительно активизировало деятельность партийно-комсомольского подполья. В этот период подпольные организации развернули работу в Симферополе, Ялте, Евпатории, Феодосии и в ряде районных центров Крыма.

В соответствии с решением бюро обкома партии значительно увеличился тираж листовок и газет, направлявшихся в Крым. С «Большой земли» в Крым доставлялись газеты «Правда», «Известия», «Комсомольская правда», «Красный Крым», различные брошюры и листовки. Распространение газет и листовок явилось мощным средством массово-политической работы среди населения, оставшегося на оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории, Пламенные призывы партии, сообщения о героических действиях Советской Армии и советских патриотов в тылу врага вселяли в сердца народных масс твердую уверенность в победе, показывали конкретные пути борьбы с ненавистным врагом. Партийная печать явилась подлинным коллективным агитатором и организатором народа, средством, при помощи которого партия общалась с советскими людьми, направляла их патриотическую деятельность.

Пытаясь ликвидировать подпольные организации, гитлеровцы наряду с каждодневным террором систематически проводили массовые облавы. Эти операции совершались с присущей фашистам неимоверной жесткостью. Города и населенные пункты заранее разбивались на секторы и в условленное время внезапно оцеплялись гитлеровцами. Затем следовали массовые обыски, аресты и истязания населения. Фашистские громилы врывались в дома и по малейшему поводу арестовывали жителей. В своих донесениях эти вояки сообщали о сотнях и тысячах задержанных и отправленных в концлагеря «подозрительных» лиц.

По признаниям самих немцев, среди репрессированных во время облав людей они редко обнаруживали партизан или подпольщиков. Однако облавы сопровождались безудержным произволом и бесчинствами по отношению к населению. Их организаторы, например офицер С. Д. Браун, впоследствии были приговорены Нюрнбергским трибуналом к смертной казни.

Многие тысячи мирных жителей задерживались в качестве заложников. Сотни ни в чем не повинных людей были расстреляны и повешены «для устрашения партизан». Вот, например, какой приказ объявил жителям немецкий комендант Симферополя:

«За каждое здание, взорванное в городе Симферополе — в случае если комендатура не будет заблаговременно поставлена в известность о готовящейся диверсии, — оккупационными властями в качестве репрессии будет расстреляно 100 жителей города».

А через некоторое время комендатура сообщила населению:

«29 ноября 1941 года было расстреляно 40 мужчин — жителей города Симферополя, что явилось репрессивной мерой».

Однако никакой террор не мог остановить деятельность подпольщиков, ослабить поддержку, которой они пользовались среди населения. Подпольные организации росли и усиливали свои удары по врагу.

Они оказывали большую помощь партизанским отрядам: снабжали партизан сведениями о противнике, направляли к ним патриотов, желавших с оружием в руках сражаться с захватчиками.

Несмотря на жесточайший террор и систематические карательные действия гитлеровцев, силы партизан росли. Их удары становились все более ощутимыми для врага. Нападая на немецкие гарнизоны, взрывая мосты, пуская под откос вражеские эшелоны с живой силой и техникой, партизаны нарушали нормальное снабжение немецко-фашистских войск, затрудняли переброску резервов противника под Севастополь, держали противника в постоянном страхе и напряжении. Небезынтересны в связи с этим и признания врагов. Так, бывший командующий 11-й немецкой армией, оккупировавшей Крым, фельдмаршал Манштейн, подвизающийся ныне в качестве историка второй мировой войны, пишет:

«Партизаны стали реальной угрозой с того момента, когда мы захватили Крым (в октябре — ноябре 1941 года). Все время, что я был в Крыму (до августа 1942 года), мы не могли справиться с опасностью со стороны партизан. Когда я покинул Крым, борьба с ними еще не закончилась»[349].

Таким образом, уже в первоначальный период своего развития партизанские отряды и подпольные организации в Крыму благодаря руководству Коммунистической партии и помощи советского тыла, преодолев огромные трудности, превратились в грозную силу для немецко-фашистских захватчиков.

* * *

Летом 1942 года, пользуясь отсутствием второго фронта, командование немецко-фашистских войск предприняло широкое наступление против Советской Армии. Ценою огромных потерь немецко-фашистским войскам удалось захватить Керчь, Севастополь, достичь Волги и выйти на Северный Кавказ.

Крым стал глубоким тылом. Партизаны и подпольщики явились в этот момент важнейшей морально-политической и военной опорой населения.

В связи с удалением фронта положение партизан резко ухудшилось. На время оборвалась связь с «Большой землей», перестали поступать «воздушные посылки». Отряды стали ощущать острую нужду в боеприпасах, оружии, медикаментах. Захватив Севастополь, гитлеровцы перебросили в районы действия партизан высвободившиеся части, усилили блокаду горно-лесистых районов, перекрыли пути поступления к партизанам продовольствия. Острая нехватка продуктов, а порой и голод еще более усугубили тяжелое положение партизанских отрядов. Но лишения не сломили стойкость советских патриотов. Штаб партизанского движения, командиры и политработники отрядов, партийные и комсомольские организации неустанно готовили партизан к новым тяжелым боям. Проводились мероприятия по укреплению боевых групп, подступов к партизанским лагерям. Выросли и окрепли ряды коммунистов. В партию вступили сотни новых бойцов. Это были самые стойкие, самоотверженные, преданные Советской Родине люди. Заявления о приеме в партию в большинстве случаев подавались перед боем или перед уходом на боевые операции. По неполным данным, с ноября 1941 года по июль 1942 года в партизанских отрядах было принято в партию около 400 человек[350]. Парторганизации Красноармейского отряда № 1, Зуйского, Биюк-Онларского, Ичкинского и другие выросли вдвое.

Примерно вдвое выросли комсомольские организации.

Коммунисты и комсомольцы показывали пример мужества, героизма и стойкости в борьбе с врагом.

Деятельность партийных и комсомольских организаций сыграла решающую роль в сплочении отрядов и их подразделений, в политической закалке партизан, в повышении воинской дисциплины и боевого мастерства бойцов и командиров. Призывы партийных организаций наращивать удары по врагу, ни днем ни ночью не давать оккупантам покоя находили горячий отклик среди партизан, усиливали их боевую активность.

Вскоре после захвата Севастополя войска оккупантов предприняли крупное наступление против партизан. Первые удары они направили против партизан третьего района (леса госзаповедника). К этому времени здесь сосредоточились силы трех партизанских районов, так как четвертый и пятый районы к этому времени ввиду их малочисленности были ликвидированы, а их личный состав влился в третий район. В наступлении карателей, начавшемся в середине июля 1942 года, приняли участие 1-я горнострелковая румынская дивизия, 18-я немецкая пехотная дивизия и полицейские отряды татарских буржуазных националистов. Противник имел на вооружении автоматы, минометы, пулеметы, артиллерию и танки. К 14 июля вся территория, занятая партизанами, была окружена гитлеровцами. Фашисты начали сжимать кольцо окружения, обстреливая буквально каждый квадрат леса. Для партизан создалось исключительно тяжелое положение. Их силы были невелики. Способных к боевым действиям насчитывалось всего около 500 человек. Имелись больные и раненые. Крайне недостаточно было боеприпасов — их могло хватить всего на два-три часа боя. Ясно, что при таком соотношении сил партизаны не могли рассчитывать на успех. Но мужество бойцов и искусство командиров победили. Командование района (Г. Л. Северский и В. И. Никаноров), сосредоточив все силы партизан на узком участке леса, предприняло стремительное наступление против карателей. Прорвав кольцо вражеских войск, партизаны вышли из окружения. Оставленные для прикрытия небольшие боевые группы из засад нападали на фашистов. Своими решительными действиями они задержали противника и дали возможность основным силам партизан уйти в другие лесные массивы.

После провала этой операции противник все силы перебросил для борьбы с партизанами второго района. Здесь условия борьбы для партизан были еще более сложными. Малая площадь лесных массивов лишала их возможности маневрировать. Им пришлось вступить в позиционный бой с превосходящими силами врага.

Каратели начали наступление в 5 часов утра 24 июля. Немногочисленные партизанские заставы смело приняли на себя удары врага и задержали его продвижение. Партизаны дрались с неослабным упорством. Каратели несли большие потери. Каждая застава превратилась в опорный пункт обороны. Отряды действовали по принципу: держаться до последней возможности, без приказа не отходить.

Особенно отличились бойцы комсомольской заставы Зуйского партизанского отряда (командир П. Володин). В течение 30 часов вели они неравный бой, отбивая яростные атаки. Метко расстреливал фашистов огнем из станкового пулемета комсомолец Яков Сакович. Он один уничтожил более двадцати вражеских солдат. Отважно боролся политрук этой заставы Н. Н. Бараненко. Когда враг бросил в атаку большие силы, Н. Бараненко с призывом «За Родину, вперед за мной!» бросился навстречу врагу. Вся застава мгновенно последовала примеру политрука. Наступление фашистов было остановлено. В атаке Бараненко был смертельно ранен, но мужественный коммунист до последней минуты жизни подбадривал бойцов. Комсомольцы достойно рассчитались с фашистами за смерть своего политрука — не один десяток карателей нашел смерть в этом бою.

Во время одной из яростных атак врага был убит пулеметчик. Его тут же заменила комсомолка Клава Юрьева. Пулемет застрочил снова. Атака была отбита.

Героически держалась застава и на другой день. Фашисты наседали со всех сторон. У партизан кончились патроны. Все туже стягивалось кольцо окружения. Но смельчаки-комсомольцы нашли выход — немедленная атака! Первой бросилась на врага Клава Юрьева. Смелым броском бойцы смяли вражескую цепь, прорвали ее и вышли из окружения.

В течение полутора суток вела неравный бой и не пропускала врага группа партизан Зуйского отряда под руководством Ураима Юлдашева. Когда кончились боеприпасы, бойцы бросились в рукопашную схватку и прикладами расчистили себе путь. Юлдашев в этой схватке уничтожил двух фашистов. Однако подоспевшие гитлеровцы схватили Юлдашева и тут же зверски замучили его.

На юго-восточных подступах к основным позициям партизан сражалась застава из восьми бойцов Биюк-Онларского отряда. 24 и 25 июля около ста фашистских солдат несколько раз поднимались в атаку на храбрецов. Гитлеровцы пытались взять их живыми. Окруженные со всех сторон, партизаны держались до последнего патрона. Затем комсомолец Михаил Лях с гранатой и автоматом в руках встал во весь рост и скомандовал: «За мной, в атаку!» Бойцы забросали врага гранатами и вышли из окружения.

Отважно сражались бойцы Красноармейских отрядов № 3 и № 6, Ичкино-Колайского и других.

Партизаны второго района, несмотря на подавляющее численное превосходство вражеских войск, одержали победу. За два дня ожесточенных боев они уничтожили свыше тысячи гитлеровцев[351]. Потери партизан были значительно меньшими.

Не принесли успеха гитлеровцам и операции, предпринятые ими против партизанских отрядов первого района. Командир района М. И. Чуб, зная о готовящемся наступлении карателей, сосредоточил свои отряды в районе горы «Сахарная Головка». Из наиболее отважных и опытных бойцов была создана ударная группа, вооруженная пулеметами, автоматами и гранатами. Командовали ею В. Мамасуев и О. Козин. Все отряды расположились за горой. Ударная группа была выдвинута вперед. Заняв удобный для обороны рубеж, партизаны ждали врага. Гитлеровцы наступали цепью. Подпустив их на близкое расстояние, открыли огонь пулеметчики, за ними остальные. Партизаны расстреляли цепь и, умело маневрируя, отошли.

В течение последующих двух дней мелкие группы партизан заходили в тыл вражеским войскам и дерзко нападали на них. Потеряв убитыми и ранеными большое количество солдат и офицеров, каратели отошли.

Так позорно провалилась тщательно разработанная фашистским командованием операция по уничтожению партизан. Но это, однако, не помешало гитлеровцам в своей грязной газетенке «Голос Крыма» объявить, что партизаны уничтожены. А главарь румынских фашистов Антонеску прислал по этому поводу восторженное приветствие своим «доблестным войскам».

Совсем по-другому оценивали результаты карательной экспедиции ее участники. Так, убитый партизанами спустя несколько дней после боев командир 101-го разведывательного отряда капитан Пумм в своем дневнике писал:

«15.VII.42 г. Как надоели партизаны. Наконец-то идет большая сила немцев и румын, чтобы покончить с этими бандитами. Нас много, штаб около г. М… Лес окружили со всех сторон.

17.VII.42 г. Партизаны не найдены. 20 000 бросили на уничтожение, но пока один труп, а среди наших уже десятки.

25.VII. Я в Симферополе. Сколько потратили сил, а партизаны так и остались. Есть сведения об их оперативной деятельности»[352].

Эта запись комментариев не требует. Земля горела под ногами фашистов.

Однако обстановка в партизанских отрядах Крыма после проведенных тяжелых боев была крайне напряженной. В отрядах было много раненых, больных, скопилось большое количество мирного населения — женщин, детей, стариков, бежавших из городов и сел Крыма в связи с усиливавшимися репрессиями фашистских властей. Чрезвычайно трудным продолжало оставаться положение с боеприпасами и продовольствием.

В этот исключительно тяжелый момент пришла помощь с «Большой земли». ЦК Коммунистической партии и Советское правительство приняли ряд мер по облегчению положения крымских партизан. Командованию Черноморской группой войск Закавказского фронта было поручено выделить самолеты и катера для эвакуации из партизанских отрядов больных, раненых, женщин с детьми и престарелых.

Эвакуация происходила в течение сентября — ноября 1942 года. Для раненых и больных крымских партизан в Сочи был организован специальный госпиталь.

В октябре 1942 года было принято специальное решение по укреплению партизанских отрядов Крыма и активизации их боевой деятельности. В решении указывалось:

«Считать основными задачами партизан Крыма:

а) в области боевой деятельности: диверсионная работа в портах, на шоссейных и железных дорогах, разрушение связи, военных складов; не давать врагу заготавливать топливо на зиму;

б) вести беспрерывную войсковую и агентурную разведку, обеспечить точную и быструю информацию командования о наличии войск и техники противника, о его намерениях и передвижении, дислокации, расположении аэродромов, других объектов противника»[353].

В соответствии с этими задачами произошла реорганизация руководства партизанскими отрядами. Вместо трех районов было организовано два сектора — 1-й и 2-й. На время был ликвидирован общий штаб партизанского движения.

После реорганизации главные силы партизан были направлены к диверсионной деятельности и систематической разведке.

Еще большее значение в этот момент приобрела массово-политическая работа среди населения. Проводить ее было трудно. Дело в том, что наибольшую активность в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками проявляло население степных районов и городов, удаленных от горно-лесных массивов, где находились партизаны. Живя под угрозой зверской расправы, в условиях рабского, подневольного труда, жители этих районов жадно ловили слова большевистской правды, требовали помощи в организации сопротивления оккупантам. Разумеется, партизаны и подпольщики не могли оставить население без правдивой информации и конкретных советов. Многочисленные партизанские ходоки, рискуя жизнью, проникали в оккупированные города и села, несли людям советские листовки, газеты, проводили среди населения политическую работу.

Однако во всем чувствовалось отсутствие непосредственно в Крыму руководящего партийного центра[354]. В связи с этим в сентябре 1942 года в тыл врага был направлен секретарь обкома П. Р. Ямпольский. А через некоторое время для более оперативного руководства подпольными организациями и партизанским движением Крымский обком партии создал областной партийный центр в расположении партизанских отрядов. Членами подпольного центра были утверждены И. Г. Генов, Н. Д. Луговой и другие.

В августе — сентябре из партизанских отрядов на подпольную работу в города и районы Крыма было направлено около 400 коммунистов и комсомольцев. Посланцы партии оказали местным подпольщикам большую помощь, обеспечили рост партийного подполья, укрепили его связи с народом.

6 октября 1942 года областной центр заслушал доклад И. Г. Генова «О состоянии и ближайших задачах подпольно-партийной работы в оккупированном Крыму» и поставил перед собой следующие задачи:

«а) в области организационной работы — создание групп советских патриотов и партизанских групп;

б) в области агитационно-массовой работы — пропаганда и агитация за выполнение лозунгов нашей партии, распространение советской печати, агитация за срыв мероприятий противника, уничтожение и всемерное препятствование распространению вражеской литературы;

в) проведение разведывательной работы»[355] и ряд других задач.

В начале ноября 1942 года подпольный центр сделал выводы из действий партизанских отрядов за последний период. Были приняты меры для дальнейшего развертывания партизанской борьбы и деятельности подпольных организаций.

В течение осени и зимы 1942—1943 годов значительно усилилась диверсионная работа. В отрядах были созданы группы подрывников, которые поочередно выходили на боевые операции, чем достигалась непрерывность диверсий. Во главе этих групп были поставлены отважные партизаны, прошедшие суровую школу борьбы на коммуникациях врага: Петр Лещенко, Николай Шаров, Николай Гордиенко, Владимир Мамасуев, Александр Старцев, Василий Бартоша, Федор Мазурец и многие другие. Одновременно партизаны вели беспрерывные бои с карательными экспедициями противника и нападали на небольшие вражеские гарнизоны.

Партизаны В. Печеренко и Ф. Мазурец в засаде.

В конце 1942 года в городах и районах Крыма усилили деятельность подпольные организации в Симферополе, Севастополе, Ялте, Первомайском, Красно-Перекопском, Красногвардейском и других районах. Всего к началу 1943 года на полуострове насчитывалось около 60 подпольных групп и организаций, объединивших свыше 2000 патриотов[356].

Подпольщики вели большую политическую работу среди населения, освобождали советских военнопленных из лагерей, организовывали саботаж мероприятий фашистских властей, спасали население от насильственного угона в Германию, совершали диверсии на коммуникациях врага. Подпольные организации вели также разведку, снабжая партизан и командование Советской Армии ценными сведениями о противнике.

Важной областью деятельности подпольных организаций была политическая работа среди личного состава румынских и словацких частей, входивших в состав оккупационных войск. Подпольщики распространяли среди военнослужащих — румын и словаков листовки, в которых раскрывалась подлинная сущность фашизма, показывалась гнусная роль правящих кругов Румынии и Словакии, предавших интересы своих народов, превративших их в орудие осуществления человеконенавистнических планов разбойничьего германского империализма. Эти листовки призывали румын и словаков порвать с позорным служением фашизму, переходить на сторону партизан, бороться совместно с советскими патриотами за освобождение своих стран от гитлеровского ига. Эта деятельность подпольщиков имела большой успех. Солдаты и младшие чины румынских и словацких частей питали ненависть к фашистским поработителям, сочувствовали освободительной борьбе советского народа. Это находило конкретное выражение в снижении боеспособности этих частей во время операций против партизан.

Победы Советской Армии оказали огромное воздействие на румынских и словацких солдат, которые воочию увидели, что фашизм не так силен, как его представляла геббельсовская пропаганда, что гитлеровские армии могут быть разбиты. Распропагандированные подпольщиками, солдаты и младшие офицеры румынских и словацких частей стали массами дезертировать, а многие из них с оружием в руках переходили к партизанам и тут же включались в борьбу против немецко-фашистских захватчиков.
Партизаны В. Печеренко и Ф. Мазурец в засаде.

Смело действовала группа подрывников под руководством П. Д. Сильникова. Патриоты портили станки и ценные материалы, саботировали работы по подъему судов, уничтожали плавучие средства противника.

Осенью 1942 года подпольщики взорвали судно «Орион» и подожгли склад со строительными материалами.

Члены организации В. Горлов и М. Балашов по заданию организации вывели из строя баржу. Руководитель группы подрывников Николай Терещенко взорвал котлы электростанции в Северном доке. В результате срочные работы по ремонту судов были сорваны из-за отсутствия электроэнергии.

Ялтинская подпольная организация, руководимая офицером Советской Армии А. И. Казанцевым, выпускала газету «Крымская правда», совершала диверсионные акты на коммуникациях врага, переправляла в партизанские отряды патриотов, желавших с оружием в руках сражаться с захватчиками. Подпольщики Ялты сожгли лесопилку, готовившую материал для строительства военных укреплений. В одной из вражеских автоколонн они вывели из строя 83 автомашины и вылили из автоцистерн бензин. Члены организации проникли на продовольственный склад немцев и повредили холодильники. В результате около 100 тонн продуктов, предназначенных для оккупационной армии, было испорчено. Подпольщики затопили немецкий склад с боеприпасами, находившийся в подвале санатория им. Чехова.

Группа подпольщиков под руководством А. С. Мицко несколько раз выводила из строя электростанцию, а в сентябре 1943 года сожгла генераторы электрического тока. Восстановить электростанцию на полную мощность фашистам так и не удалось.

Ялтинская подпольная организация переправила в лес значительную группу советских патриотов, которая явилась ядром партизанского отряда № 10 7-й партизанской бригады Южного соединения. Отряд активно участвовал в боевых операциях против гитлеровских захватчиков.

В Феодосии боролась подпольная организация, созданная Н. М. Листовничей — беспартийной патриоткой, до оккупации Крыма работавшей заведующей детскими яслями на табачной фабрике. Организация освобождала из фашистских лагерей советских военнопленных, занималась разведывательной работой в войсках противника. Из числа освобожденных военнопленных был создан партизанский отряд, который совершил ряд смелых боевых операций на коммуникациях врага.

В Евпатории подпольной организацией руководил коммунист Ф. А. Павлов, в Керчи — военнослужащий А. Козлов и краснофлотец Кузьма Мухлынин. Активно боролась на станции Багерово (Приморский район) подпольная организация, которую создали коммунисты И. С. Белов и М. Г. Туль.

К осени 1943 года подпольные организации развернули активную деятельность по всему Крыму — в Нижнегорском районе под руководством И. С. Дьяченко, в Красно-Перекопском — И. П. Кондратова, в Первомайском — Н. Н. Пригарина, А. Ф. Цаплина и М. П. Нилова, в Советском (Ичкинском) — В. С. Чумасова и А. И. Шаринова.

Работа подпольщиков проходила в чрезвычайно трудных условиях. Большая насыщенность полуострова немецкими войсками с их многочисленными разведывательными органами и изменническая деятельность татарских буржуазных националистов требовали от подпольных организаций самой тщательной конспирации и всесторонней подготовки всех мероприятий.

И подпольщики преодолевали трудности. А там, где гитлеровцам удавалось выследить патриотов, на смену павшим приходили новые бойцы. Борьба разгоралась.

Подпольные организации сыграли выдающуюся роль в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Они постоянно поддерживали в народе твердую уверенность в окончательной победе над врагом, разоблачали лживую пропаганду, наносили врагу значительный урон в живой силе и технике, снабжали партизанские отряды оружием, продовольствием, медикаментами, сведениями о противнике, переправляли в леса патриотов для пополнения рядов народных мстителей.

В десятках тысяч листовок и газет подпольщики сообщали народу правду о ходе войны, разоблачали лживую гитлеровскую пропаганду, призывали советских людей к борьбе с оккупантами, к срыву всех их мероприятий, к беспощадному истреблению гитлеровцев. Они поднимали патриотический дух советских людей и создавали условия для роста партизанского движения. Коммунисты-подпольщики с честью оправдали высокое доверие партии.

К осени 1943 года значительно выросла численность партизанских отрядов. По сравнению с летом 1943 года она увеличилась во много раз[360]. О том, как быстро росли партизанские отряды, свидетельствуют следующие данные. В июле 1943 года в отряды вступило 23 человека, в августе — 70, в сентябре — 170, в октябре — 1637, в ноябре — 2966, в декабре — 1028 человек. Рост отрядов продолжался и в 1944 году, вплоть до освобождения Крыма. Возросшая численность партизанских отрядов потребовала новых организационных форм. Было создано семь партизанских бригад, объединенных позже в три соединения — Северное (командир П. Р. Ямпольский), Южное (командир М. А. Македонский) и Восточное (командир В. С. Кузнецов).

Во главе бригад были поставлены опытные командиры — Ф. И. Федоренко, Н. К. Котельников, А. А. Куликовский, Ф. С. Соловей, Х. К. Чусси, Л. А. Вихман, Г. Ф. Свиридов. В этот период в Крыму действовало 24 партизанских отряда.

Приближение Советской Армии к Крыму позволило восстановить более регулярную связь с «Большой землей». Для укрепления партизанских отрядов в Крым были направлены А. А. Аристов, П. Ф. Капралов, П. С. Лукомец, В. И. Сендецкий, В. Я. Прокопов, М. А. Бабенко, И. И. Заика, А. П. Лобанов, П. М. Рындин, И. Ф. Сашников, В. А. Сидоров, Б. Теплов, С. А. Осовский, И. С. Рачко, В. Т. Лопачук, Ю. И. Сытников, Н. Г. Руманов, Н. Висторовский, М. Д. Сохань, М. Г. Голдовский и другие. Для усиления деятельности комсомольских организаций в партизанских отрядах с «Большой земли» в Крым прилетели несколько комсомольских работников: И. И. Гончаров, А. С. Чернусь, Н. А. Овдиенко, А. Ф. Андреева, В. В. Красников, М. С. Должикова, Е. Н. Елагин, Е. И. Хохликова, И. В. Захаров.

«Большая земля» помогла партизанам вооружением и боеприпасами. Самолеты доставили тысячи винтовок, автоматов, много гранат, патронов, мин и даже несколько гвардейских минометов.

Хорошо вооруженные отряды смогли теперь осуществлять более крупные операции.

7 ноября 1943 года второй партизанский отряд Северного соединения (командир Н. А. Сорока) разгромил крупный гарнизон противника в деревне Монетное. В бою гитлеровцы потеряли до 70 человек убитыми и ранеными.

8 ночь с 7 на 8 ноября 1943 года партизаны 17-го отряда под командованием О. А. Козина совершили налет на гарнизон противника в деревне Сорокино. Гарнизон насчитывал до 150 человек полевой жандармерии. Стремительным налетом партизаны уничтожили 70 вражеских солдат и офицеров, девять взяли в плен, захватили батальонный миномет, два станковых пулемета, семь ручных пулеметов, 32 лошади, 10 тысяч мин, около миллиона патронов. Был взорван склад, где находилось около трех вагонов взрывчатых веществ, предназначенных гитлеровцами для взрыва (при отступлении из Крыма) Аянского водохранилища, снабжавшего водой Симферополь[361].

Удачную операцию по разгрому гитлеровского гарнизона в Зуе осуществили в ночь с 8 на 9 декабря партизаны первой и пятой бригад под командованием Ф. И. Федоренко и Ф. С. Соловья.

Вражеский гарнизон насчитывал до 600 солдат и офицеров. Часть его располагалась в здании двухэтажной школы, превращенной в казарму. Перед школой были вырыты окопы.

Под покровом темной ночи партизаны подошли к Зуе. Бой начал 24-й партизанский отряд. Противник со стороны школы, военной комендатуры и из других мест открыл сильный ружейно-пулеметный огонь. В это время второй отряд, которым командовал лейтенант Н. А. Сорока, зашел гитлеровцам в тыл и обстрелял их. Фашисты, сидевшие в окопах, бросили три станковых пулемета и, продолжая отстреливаться, укрылись в здании школы. Партизаны быстро преодолели простреливаемое пространство, окружили школу и забросали ее гранатами.

В этой операции особо отличились партизаны-словаки. Так, словак Рудольф Томчик первым бросился к школе, метнул гранату, подавил огонь двух пулеметов и нескольких винтовок. Словаки А. Пухер, А. Гира, В. Якобчик, Ц. Фериенчик, Д. Слобода уничтожили по нескольку солдат противника. А. Пухер вынес с поля боя двух тяжелораненых партизан. Командовал словаками Иозеф Белко. Всего они уничтожили до 40 вражеских солдат, пять автомашин, захватили станковый пулемет.

Так же умело действовали и другие отряды и группы. Бой продолжался в течение часа. Партизаны уничтожили много солдат и офицеров противника, часть полицейских. Комендант и его помощники бежали в одном белье, бросив все документы, обмундирование, оружие. Народные мстители сожгли 19 вражеских автомашин, захватили ценные штабные документы и печати, восемь пулеметов, пять противотанковых ружей, 30 винтовок и другое военное имущество. Из зуйской тюрьмы было освобождено 10 заключенных патриотов. Некоторых из них фашисты осудили на смертную казнь за помощь партизанам. На рассвете был дан сигнал к отходу. Партизаны организованно ушли из районного центра.

Партизанские отряды Восточного соединения разгромили крупный вражеский гарнизон в городе Старый Крым. Здесь находилось в общей сложности до 1300 гитлеровцев. Разведка тщательно выяснила места размещения гарнизона, расположение штаба, огневые точки противника.

Ночью партизаны незамеченными достигли окраин города, а некоторые группы проникли в его центральную часть. В установленное время был дан сигнал атаки. Противник был застигнут врасплох. Партизаны уничтожили два танка, 16 автомашин, склад с горючим и боеприпасами, заняли здание комендатуры и городской полиции, откуда изъяли все документы, забросали гранатами ресторан, в котором находились гитлеровцы. Одна из партизанских групп захватила здание тюрьмы и освободила 46 советских патриотов, из которых 21 человек был приговорен к расстрелу. Все освобожденные ушли к партизанам. Партизаны взяли трофеи: продовольствие, винтовки, обмундирование и другое военное имущество. Было убито и ранено 189 солдат и шесть офицеров врага[362].

Отряды Южного соединения разгромили вражеский гарнизон в деревне Голубинке. В бою фашисты потеряли 90 солдат и офицеров, два орудия, два пулемета, две автомашины; была разрушена телефонно-телеграфная связь[363].

Военный совет Северо-Кавказского фронта высоко оценил деятельность крымских партизан.

В одной из телеграмм крымским партизанам Военный совет писал:

«Дорогие товарищи! Военный совет, имея данные о блестящей и мужественной боевой работе партизан Крыма, горячо приветствует Вас и в Вашем лице всех партизан и партизанок Крыма. Высылаем Вам основу основ — оружие. Пошлем еще, самолетов сейчас достаточно. Войска прочно закрепились на крымском берегу и сейчас успешно ведут боевые действия.

Желаем Вам боевых успехов. Уверены, что в недалеком будущем соединимся с Вами».

Осенью и зимой 1943 года подпольные организации наряду с усилением политической работы среди населения также перешли к партизанским методам борьбы. Они взрывали склады с боеприпасами, горючим, пускали под откос вражеские поезда.

В Симферополь для оказания помощи подпольщикам был направлен старый член партии И. А. Козлов. Он умело направлял деятельность патриотов на решение важнейших задач. От всех членов подпольных групп И. А. Козлов требовал соблюдения строжайшей дисциплины и правил конспирации, с большим упорством и настойчивостью работал по укреплению и расширению подпольных организаций. В декабре 1943 года в городе был создан подпольный горком ВКП(б), секретарем которого областной подпольный центр утвердил И. А. Козлова[364]. Горком установил связи со многими существовавшими подпольными организациями и создал ряд новых. В начале 1944 года в Симферополе насчитывалось уже 57 подпольных организаций и групп.

Под руководством горкома ВКП(б) широкую деятельность развернула симферопольская подпольная комсомольская организация («СПО»), руководимая А. Н. Косухиным и Б. И. Хохловым.

Она сплачивала и поднимала молодежь на самоотверженную и беспощадную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, вела разъяснительную работу среди населения, вовлекала в организацию новых членов.

Активно действовала подпольная организация, возглавляемая учительницей А. А. Волошиновой. Эта организация насчитывала в своих рядах около 60 человек и делилась на шесть групп, которыми руководили В. К. Ефремов, Н. С. Усова, А. И. Иванова, О. Т. Щербина, Т. В. Малик, А. Досычев. Были подпольные группы, во главе которых стояли В. Т. Лабенок, С. Ф. Бокун, С. В. Урадов, С. Е. Козлов[365].

В распоряжении подпольщиков было четыре радиоприемника, с помощью которых ежедневно принимались сводки Совинформбюро. В типографии, созданной комсомольцами Б. Хохловым, И. Нечипас, А. Косухиным, печатались листовки «Вести с Родины».

Патриотические организации спасли большие группы населения от угона в фашистскую Германию, освобождали военнопленных из концлагерей.

Иногда для освобождения военнопленных подпольщики совершали вооруженные нападения на концлагеря. Так, в январе 1944 года несколько членов «СПО» совершили смелый налет на немецкий госпиталь, где находились больные и раненые советские воины, попавшие в плен. Было освобождено и отправлено в партизанский отряд восемь советских офицеров.

Осенью и зимой 1943 года, когда Советская Армия развернула широкое наступление на юге страны, особенно важно было парализовать работу вражеского железнодорожного транспорта. По указанию подпольного партийного центра подпольщики выводили из строя железнодорожные станции, депо, разрушали систему водоснабжения. Подсыпая в буксы паровозов и вагонов песок, толченое стекло, патриоты-железнодорожники выводили из строя подвижной состав, обрекали его на длительный ремонт.

Особенно активно действовала подпольная диверсионная группа на станции Симферополь под руководством В. К. Ефремова. 5 ноября 1943 года члены этой группы на станции Симферополь заложили в немецкий состав с боеприпасами мины. В результате взрыва, который произошел на станции Битумная, был уничтожен состав с боеприпасами, разрушены станция и железнодорожный путь. В феврале 1944 года та же группа заложила мины в железнодорожный состав и уничтожила его почти полностью. Кроме того, была выведена из строя водокачка.

Диверсии на транспорте срывали нормальную работу железнодорожного узла и доставляли немецко-фашистским захватчикам много неприятностей.

Подпольный партийный центр нацеливал патриотов на уничтожение горючего, предназначенного для вражеского транспорта и авиации. Секретарь подпольного центра в одном из писем к руководителю «СПО» А. Косухину указывал:

«В диверсионной работе возьмите крен на уничтожение горючего. Это очень больное место у противника… Лишив его имеющегося горючего, тем самым парализуем его авиацию, транспорт»[366].

Выполняя это указание, подпольщики Симферополя провели несколько операций по уничтожению горючего.

5 октября подпольщики В. Бабий, А. Косухин, Э. Стауэр и Е. Семняков взорвали 10 тонн бензина и 6 тонн мазута[367]. 14 октября 1943 года члены «СПО» подложили мины в вагоны с горючим и уничтожили три вагона с бензином[368].

В феврале от заложенной мины на нефтебазе в Симферополе был поврежден бак с бензином емкостью 500 тонн. Горючее вытекло.

Молодые подпольщики уничтожили несколько складов с боеприпасами, подорвали много автомашин.

Как указывается в отчете Симферопольского подпольного горкома партии, за весь период деятельности подпольщики Симферополя совершили 63 крупные диверсии и вооруженных нападения на фашистские объекты. В результате проведенных боевых операций было взорвано 11 воинских эшелонов врага, в том числе семь поездов с боеприпасами, четыре цистерны и четыре вагона с горючим, 28 вагонов с различными грузами — обмундированием и другими материалами. Уничтожено два паровоза и три дрезины. По далеко не полным данным, подпольщиками было уничтожено несколько сот тонн горючего[369].

Активно действовали подпольщики в Севастополе, Ялте, Керчи, Феодосии, Евпатории и во многих районах Крыма.

Рост партизанского движения и усиление подпольной борьбы, беспрерывные удары народных мстителей по коммуникациям врага вынудили гитлеровцев усилить свои тыловые гарнизоны. Фашистское командование сняло с фронта и направило в Крым большое количество войск для борьбы с партизанами.

Снятые с фронта немецкие части были скованы партизанами с декабря 1943 года по апрель 1944 года и не смогли участвовать в борьбе против наступавшей Советской Армии.

В конце декабря 1943 года началось наступление крупных сил противника против партизан. Сначала подверглись нападению отряды Северного соединения. Бои здесь продолжались с 27 декабря 1943 года по 8 января 1944 года. В них приняли участие значительные силы противника: 1-я и 2-я горнострелковые дивизии румын, четыре батальона немцев и отряды татарских буржуазных националистов. Им было придано большое количество разнокалиберной артиллерии, минометов, танков и авиации. Свыше 40 вражеских бомбардировщиков беспрерывно сбрасывали бомбы на позиции партизан. По силе огня, численности войск и продолжительности боев это была самая крупная карательная экспедиция из всех, которые до этого времени предпринимались оккупантами против крымских партизан.

Обстановка усугублялась еще и тем, что под защитой партизанских отрядов находилось свыше 3000 мирных жителей, бежавших в леса от фашистского произвола. Однако партизаны мужественно отражали все атаки карателей. В ожесточенных схватках они проявили высокое воинское мастерство. Примером служили коммунисты и комсомольцы, которые всегда были впереди, на передовой линии огня.

Несколько сильных вражеских атак отразила первая бригада. Находясь в обороне, бойцы пять дней лежали на снегу, без горячей пиши, мокрые, лишенные сна и отдыха. Но боевой дух личного состава не падал — бойцы горели стремлением нанести как можно больше ущерба врагу. Большую роль в этом сыграли личные качества командира бригады Федора Ивановича Федоренко, который не только умело руководил партизанами, но и личным примером увлекал за собой бойцов.

Насмерть стояли бойцы 18-го отряда, которым командовал А. С. Ваднев. Несмотря на численное превосходство противника, партизаны два дня удерживали свои позиции. Вечером 30 декабря отряд был переброшен на другой участок обороны. 2 января противник направил против отряда большие силы. Но ни один боец не дрогнул. Пять раз гитлеровцы предпринимали атаки, но цели своей не добились. В этот день А. С. Ваднев был тяжело ранен. Бойцы отступили только после приказа командования.

В одном из боев героически погиб начальник штаба 18-го отряда И. М. Медведев. Он все время находился на передовой, участвуя в отражении яростных атак врага. Противнику на одном из участков удалось потеснить партизан. Захватив новые позиции, фашисты получили возможность обстреливать передний край обороны из станкового пулемета. Командир отряда отдал приказание уничтожить вражескую огневую точку. Начальник штаба с двумя бойцами стали ползком подбираться к пулемету. Враг заметил партизан и обрушил на них яростный огонь. И. М. Медведев был смертельно ранен, но его товарищи достигли цели и уничтожили пулемет врага.

В несколько раз превосходящими силами наступали гитлеровцы на 19-й партизанский отряд (командир Я. М. Сакович). В боях с карательной экспедицией отряд уничтожил до 70 гитлеровцев и захватил шесть минометов, два станковых и один ручной пулемет, пять автоматов, 12 винтовок, две рации, медикаменты, автомашину, штабные документы.

Восемь яростных атак противника отбили партизаны 2-го отряда, которым командовал Н. А. Сорока.

Партизанский отряд № 2 (командир Н. А. Сорока) отправляется на боевую операцию. В составе отряда отважно действовали перешедшие на сторону партизан словацкие солдаты.

Утром 31 декабря гитлеровцам удалось овладеть тылами первой бригады. Пытаясь закрепить успех, фашисты атаковали ее основные силы. Каратели хотели отрезать единственный путь отхода бригады. Положение было исправлено благодаря смелости и находчивости командира второго отряда Н. А. Сороки и комиссара В. М. Буряка, которые неожиданно для гитлеровцев подняли отряд в контратаку. Фашисты в панике бежали от дерзкого удара. Партизаны захватили два батальонных миномета, два станковых пулемета, рацию, 36 вьючных лошадей с патронами, минами и медикаментами. Был разгромлен вражеский штаб, захвачены документы, убиты фашистский полковник и капитан. Начальник штаба этого партизанского отряда Н. И. Шаров руководил одним из участков обороны отряда. Он лично участвовал в отражении пяти атак противника. В бою Н. И. Шаров был тяжело ранен и 2 января 1944 года скончался от ран.

Храбро сражались бойцы-словаки Иозеф Белко, Дионис Слобода, Микулаш Медо, Иозеф Герман, Цирил Фериенчик, Гира Александр, Якобчик Виктор, Новак Ведолин, Ян Сегеч, Рудольф Томчик, Антон Ланчарич и другие. В бою 31 декабря, когда отряду грозило окружение, Дионис Слобода одним из первых бросился в атаку на врага. Остальные бойцы группы последовали его примеру.

В течение трех суток отражал атаки гитлеровцев на стратегически важной высоте 17-й партизанский отряд под командованием О. Козина. Много раз поднимались в атаки бойцы Василий Совопуло, Владимир Тимофеев, Сергей Литвиненко, Михаил Кособродов и другие славные патриоты.

Прекрасными организаторами показали себя командир шестой бригады Г. Ф. Свиридов и комиссар И. Я. Бабичев, комиссар первой бригады Е. П. Степанов, командир пятой бригады Ф. С. Соловей, командиры и комиссары отрядов В. И. Сендецкий, И. Дегтярев, Ф. В. Мазурец, В. М. Буряк, И. Е. Сырьев. Без приказа командиров бригад ни один отряд не оставил своих позиций.

Исключительно четко действовала партизанская разведка. Командиры разведки С. А. Осовский, И. В. Харченко, И. Ф. Сашников, Н. Е. Колпаков, В. А. Сидоров, И. Г. Попов, П. М. Рындин своевременно разгадывали замыслы врага, обеспечивали командование необходимыми данными о противнике.

Умело руководили боем командир соединения П. Р. Ямпольский и комиссар Н. Д. Луговой.

Примеры бесстрашия и героизма подавали бойцам политработники. Они всегда находились вместе с бойцами, первыми поднимались в контратаки, бесстрашно встречали смерть.

Все время на передовой позиции был комиссар партизанской бригады Мирон Миронович Егоров. Человек исключительно скромный, он являлся душой бригады. Партизаны любили своего комиссара за его постоянную заботу о них, за большое личное мужество. В одной из атак Мирон Миронович был тяжело ранен и после боя отправлен в госпиталь, в Сочи, где скончался от ран.

Отважно сражался политработник Н. А. Клемпарский. Он был дважды ранен, но не покинул поля боя. В трудный момент сражения, когда враг оголтело лез на позиции партизан, политрук группы Анатолий Смирнов метким пулеметным огнем отразил атаку врага. Вражеская пуля оборвала его жизнь, но атака гитлеровцев была сорвана.

В ожесточенных схватках погибли отважные партизаны А. Творадзе, Н. Я. Злотников, бесстрашный разведчик Григорий Годлевский и много других мужественных советских патриотов.

Несколько дней продолжались бои партизан Южного и Восточного соединений с карательными экспедициями. Враг потерял здесь много солдат и вынужден был уйти из леса.

В боях против карателей партизаны с особой силой продемонстрировали беззаветную преданность социалистической Родине и Коммунистической партии, кипучую ненависть к врагу, несокрушимое мужество, стойкость и беззаветный героизм. Эти сражения показали боевую зрелость крымских партизан и полное превосходство их тактики над тактикой гитлеровцев.

Активную боевую деятельность развили партизаны в период освобождения Крыма от немецко-фашистских захватчиков. Их операции в это время были тесно связаны с задачами, решавшимися войсками 4-го Украинского фронта, наступавшими с Перекопа, и Отдельной Приморской армии, двигавшейся с Керченского полуострова. Все партизанские отряды были передислоцированы к важнейшим коммуникациям врага и развернули на них активные операции.

22 февраля 1944 года состоялось заседание бюро Крымского обкома партии, на котором обсуждался вопрос «О состоянии партизанского движения в Крыму». Бюро подвело некоторые итоги деятельности партизан и определило их задачи на период освобождения Крыма. Главная из них заключалась в том, чтобы всеми мерами срывать подвоз на фронт живой силы и техники врага, не давать противнику эвакуировать материальные ценности и население[370].

1 марта 1944 года начальник Крымского штаба партизанского движения издал приказ, в котором перед каждым соединением были поставлены конкретные задачи:

«а) командиру Южного соединения перекрыть магистрали и связь противника на участках Севастополь — Симферополь, Бахчисарай — Ялта, Симферополь — Алушта;

б) командиру Северного соединения охватить своими действиями железнодорожную магистраль Симферополь — Джанкой. Перекрыть движение и связь противника на участках Симферополь — Карасубазар (ныне Белогорск), Симферополь — Алушта;

в) командиру Восточного соединения охватить своими действиями важнейшую в данный момент железнодорожную магистраль Джанкой — Керчь. Перекрыть движение противника на участках Карасубазар — Феодосия, Судак — Феодосия…»

Боевые задания в этой решающей схватке с оккупантами получили также каждая бригада, отряд, отдельные партизанские группы.

Характерным для партизанских действий во время последних, решающих боев за освобождение Крыма является тесное взаимодействие с командованием наступающей Советской Армии и Черноморского флота. Так, командование Северного соединения партизанских отрядов накануне наступления Советской Армии на Перекопе и на Керченском полуострове передало командованию 4-го Украинского фронта и Приморской армии карту Крыма с указанием расположения всех вражеских войск, опорных пунктов сопротивления, вооружения, огневых точек.

Эту карту в штаб Северного соединения партизанских отрядов доставил солдат горнострелкового румынского корпуса Михаил В. Михайлеску.

Наступление войск 4-го Украинского фронта, которыми командовал маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин, началось 8 апреля 1944 года. Прорвав сильно укрепленные позиции врага под Перекопом, части Советской Армии устремились в глубь полуострова. Отрядам Северного соединения был дан приказ передислоцироваться ближе к районам боевых действий.

Бригада «Грозная» (бывшая 1-я) Северного соединения препятствовала планомерному отступлению противника на дорогах Симферополь — Алушта, Симферополь — Белогорск. Партизаны отрезали врагу пути отхода и завязали бои с отдельными вражескими частями. В результате пятидневных боев было убито и ранено несколько сот солдат и офицеров врага, взято в плен 254 гитлеровца, захвачено 29 автомашин, 73 лошади, 88 пулеметов, 13 автоматов, 1516 винтовок, 14 пистолетов и другое военное снаряжение[371].

10 апреля 1944 года в Симферополь была послана специальная боевая группа партизан с заданием: во что бы то ни стало предотвратить разрушение промышленных и коммунальных объектов города. Было сохранено от разрушения несколько мостов и зданий. Партизаны захватили 70 исправных автомашин, груженных продовольствием и вооружением.

13 апреля, в 14 часов, отряды 1-й бригады под командованием Ф. И. Федоренко вместе с передовыми частями Советской Армии ворвались в Симферополь. Взаимодействуя с частями Советской Армии, отряды заняли ряд важных объектов: телефонную станцию, городской вокзал, гаражи, склады, магазины, мельницы.

В последние дни освобождения Крыма отряды Северного соединения провели на коммуникациях противника до 50 боев и операций, уничтожили много фашистов и взяли большие трофеи.

Отряды Южного соединения, выйдя из леса 11 апреля, сразу же вступили в бой. Шестой партизанский отряд 4-й бригады занял водохранилище, оцепил его и удерживал до полного очищения района частями Советской Армии от фашистских войск. Партизаны уничтожили легковую автомашину и убили пять вражеских офицеров. Отряд взял в плен до ста солдат и офицеров.

Второй партизанский отряд Южного соединения в ночь с 12 на 13 апреля с боем занял станцию Почтовое, деревню Почтовое (Базарчик), деревню Павловку, совхоз им. Чкалова (бывший Ханэли). Партизаны уничтожили шесть автомашин с вражескими солдатами и грузами, захватили три исправных средних танка и две автомашины, убили много солдат и офицеров. В районе Почтовое — совхоз им. Чкалова отряд соединился с 19-м танковым корпусом Советской Армии.

Седьмая партизанская бригада (отряды С. И. Лаврентьева, И. В. Крапивного, М. Ф. Парамонова) выполняла специальное задание представителя Ставки Верховного Главнокомандования Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова по спасению от разрушения Ялты, дворцов Южного берега Крыма и других ценностей.

15 апреля первый отряд в районе Ливадии отрезал колонну противника, двигавшуюся на Севастополь. Партизаны уничтожили 149 румынских солдат и офицеров, взяли в плен 43 солдата, захватили 66 винтовок, четыре пулемета, шесть пистолетов. Они спасли от пожара все здания Ливадии и Ливадийской слободки, поселок Чехово (Аутка).

В тот же день восьмой партизанский отряд, действовавший в районе деревень Никита — Наташино, отрезал отступающие зенитные подразделения дивизии «СС». В бою было убито 396 гитлеровских солдат и офицеров, 229 взято в плен. Захвачено семь автомашин, пять пушек, винтовки, пулеметы, автоматы, пистолеты. Сохранены от пожара Никитский ботанический сад, деревни Никита и Наташино.

Десятому отряду (командир И. В. Крапивный, комиссар М. Д. Сохань) было приказано участвовать в освобождении города Ялты. Одна из групп, взаимодействуя с 12-м партизанским отрядом, выбила противника из винкомбината «Массандра», спасла от взрыва оборудование и вина массандровских подвалов. Эта же группа освободила поселок Гаспру. Вторая боевая группа действовала в районе Мисхора и Симеиза. На Ялту наступали основные силы десятого партизанского отряда. На пути движения отряда в поселке Дерекой партизанам пришлось вступить в неравный бой с врагом. Благодаря их смелым действиям поселок Дерекой был освобожден от фашистов. Ворвавшись на окраину Ялты, партизаны встретили сильное сопротивление регулярных частей фашистских войск. В этот момент артиллерия частей Советской Армии открыла огонь по скоплению вражеских войск и техники в порту. Сокрушительный удар нанесла врагу и советская авиация. Со стороны Алушты в Ялту ворвались советские танки. Партизанский отряд активно поддерживал действия регулярных частей.

В боях за Ялту и ее пригороды седьмая партизанская бригада уничтожила 1016 солдат и офицеров, взяла в плен 354 гитлеровца, разбила 30 автомашин, захватила много винтовок, автоматов, пулеметов и другого оружия[372].

Активно действовали в момент освобождения Крыма и отряды Восточного соединения. Партизаны оседлали шоссе Феодосия — Симферополь, лишив противника возможности организованно осуществлять отступление. Они контролировали шоссе Белогорск — Приветное, Белогорск — Судак и другие дороги восточной части горного Крыма.

Отряды Восточного соединения освободили города Старый Крым и Белогорск. В результате двухдневных боев эти отряды уничтожили 798 солдат и офицеров и захватили в плен 1167 человек[373].

Смелыми и решительными были действия подпольщиков в период освобождения советскими войсками Крымского полуострова. Боевые дружины подпольщиков с оружием в руках выходили на улицы и дороги, брали под охрану все важнейшие народнохозяйственные объекты, уничтожали фашистских минеров и подрывников, арестовывали предателей.

12 мая 1944 года Крым был освобожден от немецко-фашистских оккупантов.

Два с половиной года продолжалась героическая борьба крымских партизан и подпольщиков против немецко-фашистских оккупантов. За это время они провели свыше полутора тысяч операций на коммуникациях врага и выдержали 252 крупных боя с карательными экспедициями противника. За 29 месяцев борьбы партизаны убили, ранили и взяли в плен свыше 30 тысяч фашистских солдат и офицеров. Партизаны и подпольщики уничтожили (по неполным данным) 48 паровозов, 947 вагонов, два бронепоезда, 112 800 метров телефонно-телеграфной линии, разрушили 6600 метров высоковольтной электролинии, уничтожили 13 танков, три бронемашины, 1940 автомашин, 211 орудий, 83 тягача. Захвачены в качестве трофеев 201 автомашина, 40 тракторов-тягачей, 17 орудий, 250 пулеметов, 254 автомата, 5415 винтовок, 2627 лошадей, 542 повозки.

* * *

Партизанское движение в Крыму возникло с первых дней вражеской оккупации. Под руководством Коммунистической партии оно росло и ширилось. Созданные на территории полуострова партизанские формирования и подпольные организации явились грозной силой для врага.

В рядах партизан и подпольщиков Крыма сражалось свыше 11 тысяч человек. Всех их объединяла беззаветная любовь к Родине, все они страстно ненавидели фашизм и, не щадя сил и жизни, самоотверженно боролись за свободу и счастье своего народа.

Сила и непобедимость партизанского движения в Крыму, как и во всей стране, заключались в его народности, в тесной связи с населением. Трудящиеся с большой любовью и заботой относились к партизанам, с риском для жизни оказывали им самую разнообразную помощь. Тысячи советских людей вели разведку, скрывали и лечили раненых партизан, снабжали отряды продуктами, теплой одеждой.

В суровой борьбе с немецко-фашистскими оккупантами выросли замечательные командные кадры, которые умело руководили партизанским движением и партийно-комсомольским подпольем: А. В. Мокроусов, М. И. Чуб, В. И. Никаноров, П. Р. Ямпольский, Н. Д. Луговой, М. А. Македонский, И. А. Козлов, И. Г. Генов, Ф. С. Соловей, Ф. И. Федоренко и многие другие.

Своими активными боевыми действиями партизаны оказали большую помощь Советской Армии. Они отвлекали на себя крупные силы противника, нарушали его коммуникации, истребляли живую силу и технику гитлеровцев, спасали от уничтожения города и села, срывали мероприятия по угону советского населения в Германию, освобождали из тюрем и концлагерей военнопленных и мирных граждан.

В партизанском движении в Крыму ярко проявилась великая дружба советских народов. В рядах партизан сражались русские, украинцы, белорусы, грузины, армяне, азербайджанцы, узбеки, сыны и дочери многих других народов Советского Союза. Рука об руку с ними вели борьбу против фашизма чехи, словаки, румыны, испанцы, болгары, поляки, представители других народов Европы.

Цементирующей силой партизанских отрядов и подполья были коммунисты. Стойко перенося трудности борьбы в тылу врага, проявляя исключительную храбрость в боях, сыны великой Коммунистической партии несли в массы вдохновляющее слово правды, укрепляли в советских людях твердую веру в победу. К ним вполне применимы замечательные ленинские слова, сказанные им в 1920 году:

«…всякий раз, когда наступал трудный момент в войне, партия мобилизовала коммунистов, и в первую голову они гибли в первых рядах… гибли лучшие люди рабочего класса, которые жертвовали собой, понимая, что они погибнут, но они спасут поколения, спасут тысячи и тысячи рабочих и крестьян»[374].

Сотни крымских партизан — членов славной Коммунистической партии отдали свою жизнь в борьбе за свободу и независимость социалистической Родины.

* * *

Давно уже отгремели бои за Крым. Бывшие партизаны ныне дружно трудятся в различных отраслях народного хозяйства.

Бывший командир Южного соединения М. А. Македонский сейчас директор крупного виноградарского совхоза. За выдающиеся успехи в развитии виноградарства ему присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда. Бывшие командиры и комиссары отрядов и бригад — Г. Ф. Свиридов, А. А. Зосименко, В. М. Завьялов и другие работают председателями колхозов; И. Я. Бабичев, Н. А. Сорока, М. Ф. Самойленко — директора крупных совхозов; Ф. В. Мазурец — председатель исполкома Симферопольского городского Совета депутатов трудящихся. Служат в Советской Армии Герой Советского Союза Б. Б. Городовиков — генерал-лейтенант, Ф. И. Федоренко, С. А. Осовский, Н. П. Ларин — полковники, Н. К. Котельников — подполковник. А. Н. Косухин, Э. В. Стауэр — преподаватели вузов, В. И. Бабий — старший научный сотрудник, кандидат технических наук.

Многие бывшие партизаны работают на заводах, фабриках, в колхозах, совхозах, трудятся на партийных, советских и хозяйственных постах.

Крымская область, входящая в состав Украинской Советской Республики, за большие успехи, достигнутые в виноградарстве и садоводстве, в увеличении производства зерна, мяса, молока и других сельскохозяйственных продуктов, награждена орденом Ленина. В том большом труде, который так высоко оценен Коммунистической партией и Советским правительством, есть частица труда и бывших партизан.

В настоящее время вместе со всеми трудящимися области бывшие партизаны самоотверженно выполняют программу семилетки. В героическом труде, как и в прошедших боях, они куют нашу самую большую победу — строят величественное здание коммунизма.

http://istor-vestnik.org.ua/5139/
Часть 1. Формирование разведывательного отряда Разведывательного отдела Штаба Черноморского флота

Спустя почти два месяца после начала Великой Отечественной войны в связи с выходом румынских войск на подступы к Одессе, был создан Одесский оборонительный район (ООР) в составе Приморской армии, морской пехоты, береговых частей и отряда кораблей Черноморского флота. Таким образом ЧФ начал участвовать в боевых действиях Великой Отечественной войны во всей их полноте.

Поскольку ЧФ начал активно участвовать в бовых действиях на суше для ведения разведки и диверсионных действий против сухопутного противника командование флота по представлению разведывательного отдела штаба ЧФ решило создать два флотских разведывательных отряда, для действия на суше. Один из них, а именно 1 – й разведотряд должен был них действовать в интересах Одесского оборонительного района, а другой - 2 – й разведотряд, базирующийся в Севастополе предназначался для действий на территории Крымского полуострова.

К сожалению так до сих пор ничего не удалось выяснить о существовании 1 – го разведотряда. Поэтому, возникают сомнения был ли он вообще фактически создан.

Что касается разведотряда, первоначально имевшего номер 2 – й, то к 1 октября 1941, в Севастополе на базе Учебного отряда Черноморского флота завершился, длившийся, около трех недель набор личного состава для создания 2 – го разведывательного отряда Разведотдела Штаба ЧФ. В этот день 1 октября 1941 года данный разведотряд был официально сформирован.

Общее руководство формированием этого отряда осуществлял начальник разведывательного отдела штаба флота полковник Намгаладзе Дмитрий Багратович. Непосредственное руководство созданием этой части флотского спецназа осуществлял офицер разведотдела майор Ермаш Семен Львович, который до начала Великой Отечественной войны проходил службу в пограничных войсках НКВД. Он же в дальнейшем отвечал в разведотделе за действия этого разведотряда.

Набор личного состава отряда проводился около трех недель, на строго добровольных началах, среди матросов, старшин и мичманов, направленных до этого в Учебный отряд для формирования на его базе частей морской пехоты.

Среди прочих качеств будущих флотских спецназовцев – разведчиков, предпочтение отдавалось тем, кто перед этим по своей инициативе потребовал своего перевода с кораблей и береговых частей флота в морскую пехоту.

Отряд был сформирован в составе четырех взводов. Командиром 1 – го взвода стал мичман Федор Волончук, 2 – го – главный старшина Г. Шматко, 3 –го – главный старшина А. Попенко, 4 – го – старшина 2 –й статьи П. Дембицкий. Старшиной отряда был назначен главный старшина Александр Горох. Командиром отряда был назначен капитан Василий Васильевич Топчиев. Комиссар отряда – батальонный комиссар Ульян Андреевич Латышев, который перед приходом в отряд успел принять участие в составе одной из частей морской пехоты в боевых действиях по обороне Одессы. Секретарем партийной организации отряда стал старшина 2-й статьи Николай 3емцов.

После своего формирования отряд был размещен в Севастополе, на Корабельной стороне, в комплексе зданий, находившихся, в Ушаковой балке. В дальнейшем отряд был переведен в центр города и находился в здании одной из школ на улице Советской. Командный пункт отряда находился неподалеку от этой школы в нижнем (подвальном) храме Владимирского собора. Так же, по некоторым сведениям часть отряда размещалась в окрестностях Севастополя, в зданиях населенного пункта Максимова Дача.

По поводу размещения разведотряда в одной из севастопольских школ, можно отметить следующее: на момент начала войны в Севастополе, на улице Советской находилось три средних школы. И, скорее всего, разведотряд был размещен в находившейся рядом с собором средней школе № 1 (она была построена до революции в 1913 - 1914 годах как городское реальное училище, в настоящее время школа – гимназия № 1), поскольку именно эта школа находится в непосредственной близости от Владимирского собора.

Командир и комиссар отряда в ходе боевой и тактической подготовки личного состава добивались, чтобы каждый, из, будущих спецназовцев умел управлять автомобилем и мотоциклом. Некоторых даже отправляли в одну из частей береговой обороны и там они учились водить танки. Кроме этого, учили рукопашному бою, приемам борьбы самбо. Среди личного состава отряда нашлись боксеры, борцы. Они тоже в свободное от плановых занятий время делились своим спортивным опытом с другими. Дневные походы скоро уступили место ночным, причем шли без компаса. Тщательно изучалась топография, и, чуть ли не каждый день проводились специальные уроки по немецкому и румынскому языкам. Большое внимание уделялась обучению владением различными образцами стрелкового оружия и ручных гранат, как своих систем, так и противника.

Часть 2. Начало боевых действий отдельного разведывательного отдела Штаба Черноморского флота в октябре – ноябре 1941 года

Первой боевой операцией разведотряда стала высадка 25 октября 1941 на остров Джарылгач, где находился один их постов Службы наблюдения и связи (СНиС) флота, с которым прервалась связь. В этой высадке приняли участие 60 спецназовцев. Операцией непосредственно руководил курировавший этот отряд в разведотделе флота майор С. Ермаш и комиссар отряда У. Латышев.

Входе высадки на остров Джарылгач было обнаружено что он занят немцами которые несколькими днями ранее уничтожили на нем пост СНиС и оставили там свое подразделение. В ходе завязавшегося боя флотскими спецназовцами было уничтожено 16 немецких солдат и один офицер. После уничтожения немецкого гарнизона острова отряд взорвал, находившийся на нем маяк и склад горючего, так же были уничтожены находившиеся там немецкие плавсредства.

После прорыва войск 11 – й немецкой армии в Крым и продвижения ее оснвных сил по направлению к Севастополю 31 октября 1941 командиров взводов и их помощников вызвали к командиру разведотряда. На состоявшемся коротком совещании им сообщили приказ командования Севастопольского оборонительного района (СОР) согласно которому отряд разбившись на отдельные разведгруппы должен был вести постоянную разведку на подступах к Севастополю и производить захват вражеских «языков».

На следующий день 1 ноября 1941 подразделения отряда начали вести разведку на бахчисарайском направлении. В ходе боевых столкновений с противником в этот день разведчиками было убито трое немецкий солдат и взят в плен один румын. У разведчиков погиб старшина 2 – й статьи Шестаковский.

К сожалению, пока не удалось обнаружить дополнительной информации о боевых действиях разведотряда в остальные дни первого штурма Севастополя немецкими и румынскими войсками в ноябре 1941 года.

Часть 3. Боевые действия разведотряда ЧФ в декабре 1941 года

Командование Севастпольского оборонительного района располагало некоторыми данными, о подготовке немцев ко второму штурму Севастополя. Было известно в общих чертах, что противник стягивает к линии фронта вокруг города свежие части, технику.

Для установления численности скапливавшихся вокруг Севастополя войск противника требовался захват «языков» и документов.

С этой цель с конца ноября 1941 началось проведение систематических высадок подразделений разведотряда с моря в тыл противника. Так, в один из первых дней декабря 1941 группа разведчиков была высажена в ближайшем тылу противника на Балаклавском направлении на побережье бухты Ласпи.

Вот что впоследствии вспоминал, об этой операции, тогдашний командир одного из взводов разведотряда мичман Волончук: «Незаметно высадившись ночью в бухте, мы захватили двух гитлеровцев. Да так, что они и пикнуть не успели. Но когда наша группа уже отходила к берегу, чтобы, вызвав поджидавшие нас на рейде катера, возвратиться в Севастополь, одному из захваченных гитлеровцев как-то удалось вытолкнуть изо рта кляп, и он заорал благим матом «Рус!.. Партизан!.» Мы заставили его замолчать... Однако тревога была поднята. Началась стрельба. Строча из автоматов, гитлеровцы все ближе и ближе прижимали нас к берегу. Во что бы то ни стало нужно было продержаться, пока со стоящего на рейде «охотника» не подойдет шлюпка, чтобы забрать нас. Незаметно высадившись ночью в бухте, мы захватили двух гитлеровцев. Да так, что они и пикнуть не успели. Но когда наша группа уже отходила к берегу, чтобы, вызвав поджидавшие нас на рейде катера, возвратиться в Севастополь, одному из захваченных гитлеровцев как-то удалось вытолкнуть изо рта кляп, и он заорал благим матом «Рус!.. Партизан!.» Мы заставили его замолчать... Однако тревога была поднята. Началась стрельба. Строча из автоматов, гитлеровцы все ближе и ближе прижимали нас к берегу. Во что бы то ни стало нужно было продержаться, пока со стоящего на рейде «охотника» не подойдет шлюпка, чтобы забрать нас».

Под прикрытием непрерывной и меткой стрельбы из автомата краснофлотца Булычева (до начала войны секретарь партийного комитета одного из севастопольских предприятий), остальные разведчики оторвались от противника и, выбежали на берег. Спустя несколько минут к берегу подошла вызванная условным сигналом шлюпка с катера, на которую погрузились разведчики. Когда шлюпка начала отходить в море, на берег выскочил Булычев, который вплавь стремительно преодолел несколько десятков метров декабрьской морской воды отделявшей его от борта шлюпки, куда его затем втащили товарищи.

Примерно в тоже время - 3декабря 1941, состоялась высадка одного из подразделений разведотряда на мыс Сарыч, где на находившемся там маяке был уничтожен наблюдательный пост немцев и захвачены ценные документы.

Спустя два дня 5 декабря 1941 командир 1-го дивизиона сторожевых катеров охраны водного района (ОВР) главной базы Черноморского флота капитан - лейтенант В. Т. Гайко-Белан получил приказание штаба ОВРа выделить два сторожевых катера для выполнения десантной операции в Евпаторию. В этот же день командир ОВРа контр - адмирал В. Фадеев собрал командиров катеров СКА-041 лейтенанта И. И. Чулкова и СКА-0141 младшего лейтенанта С. Н. Баженова.

Перед катерниками была поставлена задача: в ночь с 5 на 6 декабря 1941 высадить в порту Евпатория разведотряд флота в составе двух отдельных групп под командованием мичманов Михаила Аникина и Ф. Волончука; после выполнения группами задания принять их на борт и доставить в Севастополь.

Общее руководство операцией возлагалось командира разведотряда на капитана В. В Топчиева и военного комиссара отряда - батальонного комиссара У. А. Латышева.

В ходе этой разведывательной операции группе мичмана Волончука (21 человек) была поставлена задача проникнуть в здания городского полицейского управления и немецкой полевой жандармерии, захватив при этом документы и пленных. Для этого несколько разведчиков этой группы были переодеты в немецкую униформу. Группе мичмана Аникина предстояло совершить налёт на местный аэродром и уничтожить находящиеся там самолёты.

Проведение операции стало возможно после получения разведывательных данных, о том, что боевых кораблей противника в Евпатории не было, а у причалов стояло только несколько рыболовных шхун.

Ночью 6 декабря 1941 катера с погашенными ходовыми огнями подошли к берегам Евпаторийской бухты. На флагманском СКА-041, кроме группы Аникина находились также командир звена сторожевых катеров старший лейтенант Соляников и дивизионный штурман К. И. Воронин. На СКА-0141 - комиссар дивизиона сторожевых катеров П. Г. Моисеев и военный комиссар разведотряда - батальонный комиссар Латышев с группой разведчиками мичмана Волончука.

Миновав мыс Карантинный, катера разделились: СКА-0141 подошёл к пассажирской пристани, расположенной на территории нынешнего городского парка имени Караева, а СКА-041 - к хлебной, находящейся несколько восточнее возле складов "Заготзерно".

При подходе к пассажирской пристани, на которой смутно вырисовывался силуэт часового, командир СКА-0141 решил швартоваться правым бортом и чуть не налетел в темноте на стоящую у причала шхуну. Мгновенно был отдан приказ в машинное отделение «Полный назад!», и катер был вынужден подходить к пристани с другой стороны. На носу охотника стоял мичман Волончук в форме немецкого офицера и рядом с ним двое «немецких солдат» - переодетые разведчики. Совместно с боцманом Яковлевым они захватили стоявшего на пристани немецкого часового и спустили его в кубрик. Допросив его, Латышев узнал пароль и систему связи с караульным помещением. Получив, таким образом, необходимые сведения, разведчики направились в город, по дороге сняв ещё двух немецких часовых, четвертый немецкий часовой был захвачен у входа в полицейское управление.

В ходе операции группой мичмана Волончука были захвачены документы полицейского управления и полевой жандармерии, большое количество стрелкового оружия и двенадцать пленных, а так же освобождено более ста местных жителей в находившихся там тюремных камерах. Также, моряки прихватили с собой печатную машинку из полицейского управления и мотоцикл. Кроме того, в нескольких боевых столкновениях с противником было уничтожено десять немцев, и в том числе помощник начальника евпаторийского гарнизона и захвачен в плен унтер-офицер полевой жандармерии.

Группа Аникина произвела рейд на аэродром. Но самолётов в эту ночь там не оказалось, и захватив в плен одного солдата из аэродромной команды, разведчики по ходу своего движения к своему катеру подожгли хлебные склады.

Обе группы разведчиков находились в городе около четырёх часов, блестяще выполнив поставленные задачи и не потеряв при этом ни одного человека.

Вернувшись в порт без потерь, разведчики погрузили трофеи на охотники и приготовились к отходу. Снявшись со швартовов, моряки забросали бутылками с горючей смесью стоявшие у причалов три шхуны.

Только после этого гитлеровцы обнаружили отходящие катера, которые быстро скрылись в тумане. Когда рассвело, немцы подняли с Сакского аэродрома авиацию. С катеров слышали гул авиационных двигателей, но обнаружить наши корабли немцы не смогли - над морем плотной стеной стоял туман.

В результате этого разведывательного рейда в Евпаторию была получена обширная информация о системе обороны Евпатории, а захваченные документы позволили выявить сеть вражеской агентуры в городе. Был захвачено несколько десятков единиц стрелкового оружия и боеприпасы, один мотоцикл и две пишущие машинки. Так же было взято в плен и доставлено в Севастополь 12 пленных немецких солдат, полицейских и жандармов.

По итогам этого рейда спустя два дня 8 декабря 1941 Военный совет Черноморского флота от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградил орденом Красной Звезды капитана Василия Васильевича Топчиева и батальонного комиссара Ульяна Андреевича Латышева. Медалью «За отвагу» были награждены; мичман Федор Волончук, главный старшина Александр Григорьевич Горох, старшина 2-й статьи Иван Яковлевич Товма, старший краснофлотец Василий Алексеевич Захаров.

Очередная операция одного из подразделений разведотряда началась 10 декабря 1941, когда от причала Стрелецкой бухты отошла небольшая шхуна. На ней находилась разведгруппа, под командованием мичмана Волончука, которой предстояло действовать на Ялтинском шоссе, состояла из шести человек. Высадка группы предстояла в районе курортного поселка Мухолатка (он же Мелас, Мшатка, а внастоящее время поселок городского типа Санаторное) .
Перед группой Волончука была поставлена задача днем вести наблюдение за шоссе, подсчитывать и передавать в отряд данные о проходящих войсках, а по ночам уничтожать вражеские автомашины, обозы.

Эта операция проходила в течении шестнадцать дней. Всего за двенадцать ночей было уничтожено одиннадцать немецких и румынских автомашин, в том числе три легковые и автобус. Кроме того был разгромлен немецкий конный обоз, а так же путем перестановки дорожных знаков на шоссе вблизи Ялты была создана боль наведена бомбардировочно – штурмовая авиация флота.

Помимо этого спецназовцы, каждую ночь нарушали линии связи. Было захвачено большое количество документов и пленен немецкий капитан медицинской службы, который был позднее убит при попытке бегства когда группа напоролась на немецкий патруль.

Группа Волончука вернулась в Севастополь по суше потеряв двух человек убитыми, спустя месяц после своего десантирования на Южный берег Крыма .

В целях разведывательного обеспечения подготовки Керченско-Феодосийской десантной операции в середине декабря 1941 Феодосию была заброшена разведывательная группа разведгруппа, состоявшая из старшины 2-й статьи В. Серебрякова и краснофлотца Н. Степанова, который до призыва проживал в Феодосии. Ночью разведчики прибыли к родителям Степанова, где переоделись в гражданскую одежду, а днем приступили к выполнению поставленной задачи.

Перемещаясь по городу, разведчики собрали большое количество ценной информации, касающейся береговой охраны и обороны порта, его противовоздушной и противодесантной обороны, которую передали в штаб операции той же ночью.

За несколько дней до начала операции в Феодосию была высажена с моря еще одна разведгруппа захватившая в плен немецкого военослужащего, который затем в ходе допросов в разведотделе флота дал ценные сведения.

В ночь на 29 декабря 1942 разведгруппа в составе 22 человек под командованием старшего лейтенанта П. Егорова высадились с катера на «Широкий мол» Феодосийского порта. Разведчики захватили в городе здание полевой жандармерии и вскрыли 6 металлических шкафов с документами, имевшими важное значение для разведки ЧФ и структур государственной безопасности. Среди них была захвачена «зеленая папка» крымского гауляйтера Фраунфельда, являвшегося личным другом Гитлера. Эти документы сразу приобрели важное государственное значение, и впоследствии использовались в ходе Нюрнбергского процесса.

Часть 4. Героическая гибель первого состава морского спецназа Черноморского флота в Евпаторийском десанте в начале января 1942 года

5 января 1942 года в 3 часа ночи разведывательный отряд ЧФ численностью 60 человек во главе с его командиром капитаном В. Топчиевым в составе десанта морской пехоты было высажен под огнем противника на причал Евпаторийского порта. Десантники вели бой в окружении более двух суток. Группа погибла. Тяжело раненный капитан Топчиев застрелился.

Командование ЧФ, с целью выяснения судьбы десанта и обстановки в городе, направило в окрестности Евпатории остатки разведотряда в виде группы разведчиков в количестве 13 человек под командованием военного комиссара отряда -батальонного комиссара У. А. Латышева. Ранним утром 8 января 1942 подводная лодка М-33, которой командовал капитан-лейтенант Д. Суров, высадила разведчиков на окраине Евпатории.

На следующий день 9 января Латышев доложил в Севастополь, что евпаторийский десант полностью уничтожен противником. По утверждению послевоенной официальной историографии, которое пока ничем документально не подтверждено, якобы из-за сильного шторма сторожевой катер и подводная лодка М-33 не смогли снять группу Латышева.

Крайняя сомнительность подобного довода заключается в том, что, если бы по объективным причинам не имелось бы возможности эвакуировать группу Латышева, то командование должно было по логике событий отдать приказ этой группе либо добираться к своим самостоятельно, по суше, либо если прорыв в Севастополь окажется невозможен, то попытаться уйти в горы к партизанам.

В результате группа действовала на окраине Евпатории до 14 января 1942, когда она была обнаружена противником и приняла последний для себя бой, длившийся 12 часов. Затем, от Латышева поступила последняя радиограмма: «Мы подрываемся на своих гранатах. Прощайте!». В живых остался только один разведчик – краснофлотец Василюк, который бросился в зимнее море и проплыл от места боя несколько километров и затем выбравшись на сушу через несколько суток добрался до Севастополя.

Часть 5. Действия разведотряда ЧФ в январе – мае 1942 года

После гибели в полном составе разведотряда флота в Евпатории для возрождения в составе разведотдела ЧФ подразделения спецназа, в апреле 1942, из-под Ленинграда в Туапсе прибыл разведывательный взвод из состава разведотряда Балтийского флота, которым командовал лейтенанта В. Калганова. На основе, этого взвода переброшенного затем в Севастополь был создан новый флотский разведотряд.

Его командиром был назначен старший лейтенант Николай Федоров (ему на тот момент было 25 лет). До прихода старший лейтенант до прихода в наш отряд командовал подразделением разведчиков одной из частей Приморской армии. Военком отряда - батальонный комиссар (в дальнейшем майор) Коптелов Василий Степанович.

Краткая биография Коптелова Василия Степановича. Родился в 1912 году в одном из сел на территории Вышневолоцкого района Калининской (Тверской) области. К началу Великой Отечественной войны политрук одной из боевых частей крейсера «Молотов». После начала Великой Отечественной войны, в период обороны Одессы командир 4 – го добровольческого отряда морской пехоты, сформированного в Севастополе. Затем в период обороны Одессы и в начальный период обороны Севастополя проходил службу в составе одной из частей 25-й Чапаевской стрелковой дивизии Приморской армии. В апереле – мае 1942 военный комиссар отдельного разведывательного отряда разведывательного отдела Штаба Черноморского флота. В мае – июле 1942 командир отдельного разведывательного отряда Керченской военно – морской базы. В августе – декабре 1942 командир отдельного разведотряда Черноморского флота. Умер от ран в феврале 1943 года в одном из флотских госпитале города Поти (Грузинская ССР). Похоронен: на одном из кладбищ этого города.

В начале 20 - х чисел января 1942 года, начальник разведки флота полковник Намгаладзе приказал офицеру разведотдела майору Ермашу совместно с командованием разведотряда срочно подготовит операцию по уничтожению немецкой дальнобойной батареи находившейся в районе села Мамашай (ныне Орловка), которая регулярно обстреливала центральную часть Севастополя. Ее снаряды, чуть ли не каждый день рвались в районе Приморского бульвара, проспекта Нахимова и улицы Большой Морской. Все попытки до этого уничтожить эту вражескую батарею огнем тяжелой артиллерии Севастопольского оборонительного района не увенчались успехом.

Группа для уничтожения батареи командир мичман Федор Волончук, заместитель командира группы старшина:1-й статьи Павел Тополов, личный состав группы: старшина 1-й статьи Сергей Дмитриев, старшина 2-й статьи Колачев, краснофлотцы Михаил Марков, Филимонов, Коваль, Васильев. Так же группе для проделывания проходов в минных полях и для непосредственного подрыва батареи было придано три сапера одной из частей Приморской армии. предстояло пройти полосу минных полей более чем в километр шириной, разделяющей наши и вражеские окопы. Подрыв на мине кого-нибудь из разведчиков мог бы не только затруднить, но и вообще сорвать операцию. А наши саперы, несущие службу на передовой, не могли указать безопасного прохода.

Форсировав минное поле и уничтожив ножами двух немецких солдат оказавшихся на их пути в траншеях передового охранения спецназовцы углубились в тыл противника. Выйдя на позиции батареи разведчики сначала ножами а затем гранатами о автоматным огнем уничтожили ее расчеты и затем вместе с саперами подорвали ее орудия.

На обратном пути начались стычки с немцами входе которых было уничтожено несколько мелких групп противника после чего Волончук разделил свою группу на нескголько частей в среднем по три человека в каждой и каждая из них начала самостоятельный прорыв на свою сторону. В ходе этого прорыва один из разведчиков был ранен но дошел до своих один из саперов – погиб.

Часть 6. Боевые действия и гибель разведывательного отряда Черноморского флота во время третьего штурма Севастополя немецкими войсками в июне – начале июля 1942 года

В ходе последнего третьего штурма Севастополя немецкими войсками в июне 1942 года, флотский разведотряд второго формирования провел свою последнею разведывательно –диверсионную операцию.

В ночь на 18 июня 1942 года 22 разведчика под руководством командира отряда старшего лейтенанта Н. Федорова вышли из осажденного Севастополя на двух судах, тащивших на буксире шести-, четырех- и двухвесельные шлюпки. Группа должна была высадиться в районе Алупки и дезорганизовать движение фашистских транспортов с войсками и боеприпасами.

В ходе проведения операции подразделение во главе с мичманом О. Попенковым, в составе 4 человек на двухвесельной шлюпке удачно высадилась, и приступила к выполнению поставленной задачи. Две другие шлюпки были обнаружены и подверглись обстрелу. Катера высадки, чьи экипажи, услышав стрельбу, решили, что вся группа успешно высадилась, ушли в Севастополь. В результате разведчикам находившимся на этих двух шлюпках пришлось возвращаться на них в Севастополь самостоятельно.

На рассвете 18 июня 1942, на траверзе Ялты возвращавшиеся самостоятельно в Севастополь шлюпки с разведчиками перехватили два легких итальянских торпедных катера с пулеметным вооружением. Завязался неравный морской бой, в ходе которого один итальянский катер был поврежден, а второй продолжал обстрел шлюпок еще полчаса, после чего взял на буксир поврежденный катер и ушел в Ялту.

Вскоре после этого шлюпки подверглись повторной атаке других двух итальянских катеров. В ходе боя один из катеров противника также получил повреждения и был отбуксирован в базу.

При подходе к Севастополю, на траверзе мыса Сарыч шлюпки с разведчиками были обнаружены итальянской сверхмалой подводной лодкой. Разведчики открыли по всплывшей субмарине огонь из ручных пулеметов и автоматов, и лодка ушла под воду. После этого, находившаяся в районе мыса Сарыч немецкая береговая батарея открыла огонь по шлюпкам, но высланный на подмогу катер увел шлюпки из-под огня в Севастополь. В результате этих морских боев на одной из шлюпок погиб краснофлотец Горбищенко.

По результатам этого неравного морского боя 18 черноморских спецназовцев с итальянскими катерами, все они были награждены орденами, в том числе краснофлотец Горбищенко – посмертно. Подгруппа мичмана Попенкова, успешно выполнив поставленную перед ней часть поставленной задачи, за несколько дней, до падения Севастополя возвратилась по суше в отряд, перейдя ночью линию фронта.

В последние дни героической обороны Севастополя флотский разведывательный отряд вел ожесточенные бои в городе. В уличных боях, а также в районе Казачьей и Стрелецкой бухт большинство разведчиков погибло. Контуженых и раненых захватили в плен, в том числе и командира отряда старшего лейтенанта Федорова, который потом был расстрелян немцами в Симферополе.

Это место расстрела старшего лейтенанта Федорова позволяет предполагать, что желая его смерти, но, не желая при этом потери своей репутации «честных солдат», представители командования 11 – й немецкой армии решавшие его судьбу передали его для расстрела в Крымское управление Службы безопасности и полиции безопасности (СД) в Симферополе, которое и осуществило эту казнь в находившейся в этом городе своей тюрьме.

Аналогичная история, в это же время произошла и, с попавшим в немецкий плен, бывшим командиром 30 –й береговой батареи майором Александером, которого командование 11 – й армии должно было по существующим у него инструкциям расстрелять вскоре после пленения, как лицо еврейской национальности, но перевалило эту грязную с его точки зрения работу на плечи сотрудников Крымского управления СД, которые с энтузиазмом выполняли подобного рода армейские «заказы».

Часть 7. Создание и боевые действия разведотряда Керченской военно – морской базы в мае – августе 1942 года

В конце мая 1942 из состава разведотряда флота, находившегося в Севастополе была выделена значительная группа бойцов во главе с комиссаром отряда батальонным комиссаром Василием Степановичем Коптеловым, которая была отправлена из Севастополя на Северный Кавказ в город Новороссийск.

В окрестностях Новороссиска в поселке Кабардинка разведчики прошли курс дополнительной подготовки и затем направлены на Таманский полуостров, где из них был сформирован разведотряд Азовской флотилии по другим данным разведотряд Керченской военно – морской базы, находившейся там же

Таким образом, в мае - июне 1942 разведка ЧФ располагала двумя разведотрядами: разведотрядом разведотдела штаба ЧФ в Севастополе под командованием старшего лейтенанта Н. Федорова и разведотряд Керченской военно-морской базы во главе с батальонным комиссаром В. С. Коптеловым.

Первая разведывательная операция отряда была проведена 31 мая 1942 года. Группа разведчиков из 16 человек была высажена на керченском побережье близ села Жуковка напротив косы Чушка, чтобы установить связи с армейской группой, оказавшейся в окружении в Аджимушкайских каменоломнях, с задачей ее дальнейшей эвакуации.

Ночью разведчики высадились с торпедного катера и скрытно добрались до деревни Аджимушкай, но связи с окруженцами установить не удалось, как не удалось и выяснить среди немногочисленного местного населения, сколько людей находятся в каменоломнях.

В июне 1942 флотские и армейские разведчики неоднократно высаживались в различных местах на керченском берегу: в селе Варзовка у горы Опук, на Генуэзском молу в Керченском порту. Всего было проведено восемь разведывательных операций с задачей установления связи с Аджимушкаем и поимкой «языков». Однако тайна Аджимушкая, в то время не была раскрыта.

Тем не менее, в ходе этих разведрейдов удалось выяснить состав немецких войск на Керченском полуострове. Стало известно, что на Керченском полуострове находится группа немецко – румынских войск под командованием генерала Матенклота ( армейская группа «Крым»), в составе до четырех пехотных дивизий, причем количество дивизий иногда уменьшалось до двух.

15 июня 1942, одна из групп разведотряда в составе девяти человек под командованием младшего лейтенанта Цыганкова получила задание высадиться на полузатопленные в Керченском проливе еще осенью 1941 пароходы «Горняк» и «Черноморец», которые находились недалеко, в полутора - двух километрах от входа в керченский порт. Глубины пролива в этом месте были небольшие, и борта обоих транспортов, не говоря уж о надстройках, на метр-полтора возвышались над водой.

Трудно сказать, кому первому пришла мысль использовать эти полузатопленные транспорты в качестве передовых наблюдательных пунктов, но командир разведотряда Керченской военно – морской базы батальонный комиссар Коптелов подхватил и горячо поддержал это предложение. По его мнению, не только с «Черноморца», но и с «Горняка» даже невооруженным глазом хорошо просматривается значительная часть побережья, самый порт, территория завода имени Войкова. Отсюда можно засекать огневые точки противника, вылеты самолетов с керченского аэродрома и многое другое. Если разместить на этих полузатопленных пароходах хороших разведчиков - наблюдателей с радистом, то наше командование получит такие данные, каких не всегда можно ожидать даже от нескольких групп, высаженных непосредственно на побережье.

Но при подготовке к реализации данной идеи возник вопрос: не находятся ли уже на этих транспортах противника? Поэтому одна из групп разведотряда под командованием младшего лейтенанта Цыганкова получила задание высадится на эти пароходы и проверить, есть ли на них немцы, и в случае обнаружения уничтожить их там, а если немцев нет, то «обжить» транспорты самим.

Поздно вечером 15 июня катер «малый охотник» под номером 0106, с девятью разведчиками вышел из Тамани в пролив и возвратился только перед рассветом. Командир вернувшегося катера рассказал, что они благополучно добрались до парохода «Горняк». Разведчики подошли на шлюпке к транспорту, высадились на него и убедились, что гитлеровцев там нет. По условному сигналу, переданному Цыганковым, катер ушел к нашему берегу. В течение следующего дня 16 июня 1942, радисты отряда приняли от группы младшего лейтенанта Цыганкова, находившейся на «Горняке», несколько очень важных донесений.

В ночь с 16 на 17 июня 1942 катер МО – 0106, забрал группу младшего лейтенанта Цыганкова с борта «Горняка» и согласно новому заданию командования направился в район керченского порта с тем, чтобы произвести высадку разведчиков непосредственно в порт, где они должны были захватить «языка» и затем до рассвета вернуться на катер.

Однако, около восьми часов утра 17 июня МО - 0106 возвратился, но без младшего лейтенанта и его боевых товарищей. Командир катера доложил, что группа была благополучно снята с «Горняка» и катер пошел к берегу. Неподалеку от второго полузатопленного транспорта «Черноморец» - младший лейтенант Цыганков со своими разведчиками пересел в шлюпку. Он решил осмотреть «Черноморец» и предупредил, что до порта они доберутся уже сами.

Катер отошел мористее и стал ждать. Часа через полтора в порту началась перестрелка. Гитлеровцы включили прожекторы, обшаривая все вокруг и катер был вынужден был отойти еще дальше в море. Наступал рассвет, а шлюпка с разведчиками все не подходила. Наконец стало совсем светло, и катер возвратился в базу, так, и не дождавшись разведчиков.

Уже поздно вечером 17 июня 1942, командиру разведотряда поступило сообщение по телефону, что армейский дозора, несшего службу неподалеку от мыса Фонарь, задержал девять вооруженных людей, высадившихся на берег. Никаких документов у них нет, но, судя по тельняшкам, - это моряки. Один назвал себя младшим лейтенантом Цыганковым. Армейцы запрашивали - числится ли в разведотряде командир с такой фамилией? Командир отряда дал подтверждение, и попросил, чтобы их как можно скорее доставили в город Тамань в расположение отряда.

Из объяснений, прибывшей вскоре, в отряд разведгруппы Цыганкова выяснились подробности событий данной операции. Высадившись на «Черноморец», и не обнаружив на нем противника разведчики направились в порт. Понадеявшись, как видно, на светлую лунную ночь, немцы не включили прожекторов и даже ракеты пускал с большими интервалами.

Пробравшись через боны, загораживавшие вход в порт, шлюпка незамеченной подошла к одному из пирсов. Разведчики поднялись на него. За пирсом тянулись ряды колючей проволоки. И лишь только разведчики приблизились к первому ряду заграждений, как раздалось команда «Хальт!», и тотчас же застрочил автомат. Стрельба сразу же началась по всему порту. В небо взвились ракеты. Вспыхнули прожекторы. Отстреливаясь разведгруппа отступила к своей шлюпке и пошла вдоль берега, где ее нельзя было обнаружить прожектором.

Выбравшись из порта, и сев в шлюпку разведчики реши, что пытаться добраться до катера им не стоит. С большой долей вероятности они бы были обнаружены противником и уничтожены им артиллерийским огнем. Да к тому же начинало светать. Поэтому на шлюпке направились к косе Тузла, расположенной в проливе километрах в девяти от Керченского полуострова. Добравшись до нее, шлюпку притопили, отметив место. У противоположного конца косы нашли старый рыбацкий баркас. Верхней одеждой заткнули пробоины и, хотя все равно в плавании без передышки приходилось вычерпывать воду, добрались на баркасе до своего берега, где были обнаружены армейским дозором.

После этой разведывательной операции на полузатопленном транспорт «Горняк» был размещен постоянный 322 – й пост Службы наблюдения и связи ЧФ и периодически размещался корректировочный пост базы под управлением флагманского артиллериста базы старшего лейтенанта Л. Д. Чулкова.

Новая операция была проведена разведотрядом на побережье Керчи 18 июня 1942 года. Она проходила под непосредственным руководством командира отряда батальонного комиссара Коптелова.

Причиной проведения этой операции стало то, что незадолго до нее, две группы армейской разведки, одна за другой, высадились на Керченском полуострове, примерно в трех километрах западнее поселка Юраков - Кут, и пропали. Прошло уже более трех суток после высадки второй группы армейской разведки, а от нее не поступило ни одного донесения. Поэтому новой группе флотских спецназовцев поручено попытаться найти своих армейских коллег или выяснить их судьбу.

Поздно вечером 18 июня 1942, разведотряд на трех катерах типа «малый охотник» вышел к керченскому побережью, тот район, где до этого пропали армейские разведгруппы. С одного из катеров была спущена шлюпка с группой разведчиков во главе с мичманом Волончуком, которая направилась к берегу.

Вот как описывал дальнейший ход событий сам Волончук, в своих мемуарах «По тылам врага» - М.: Воениздат, 1961, в главе «В Керченском проливе»: «Садимся в шлюпку, вставляем в уключины обернутые тряпками весла. Два - три дружных, но таких тихих, что в море с весел не падает даже капля, гребка - и катер уходит в непроглядную тьму... Сейчас мы высадимся, разведаем берег. И если никакой опасности нет, по нашему сигналу начнет высадку основная группа. Через пятнадцать — двадцать минут, когда мы уже ясно услышали спокойный шум прибоя, берег, который еще недавно казался безжизненным, вдруг засветился сотнями огненных трасс. Зататакали автоматы и пулеметы. А вот и гулкие выстрелы минометов. По морю нервно забегали золотистые мечи прожекторов. Засада!.. Гитлеровцы, видимо, слышали, как подошли наши катера, и притаились, чтобы ошеломить нас внезапностью, расстрелять в упор. Но у врагов не хватило выдержки довести свой коварный замысел до конца. Еще каких-нибудь десять минут, и мы, подойдя вплотную к берегу, начали бы высадку. Тогда нас уже ничто не спасло бы. А, так мы были еще в шлюпке и сразу же начали грести назад, к катерам. Но все равно плохо пришлось бы нам, если бы не батальонный комиссар Коптелов. Мгновенно оценив обстановку, он принял единственно правильное решение, и катер, набирая скорость, пошел к берегу. Ведя огонь из пушек и пулеметов, и рискуя сесть на мель, «морской охотник», оставляя за кормой широкий шлейф дымовой завесы, прошел между нашей шлюпкой и берегом. После этого противник вынужден был вести огонь по площадям, но это было уже не так страшно. Скоро мы подошли к своему катеру, пересели на него, и все три «морских охотника», маневрируя, отошли в море. Так вот, значит, какая судьба постигла наших армейских товарищей. Напоровшись на вражескую засаду, они погибли в неравном бою. Можно было считать чудом, но в нашей группе не было ни убитых, ни даже раненых».

Последняя высадка разведгруппы отряда на керченское побережье состоялась 1 августа 1942. Тогда вечером 1 августа 1942 года в 21 час из поселка Тамань группа в составе десяти разведчиков под руководством сержанта Александра Морозова на катере МО – 066 отправились к побережью у бочарного завода близ Керчи, с целью выявления плавсредства противника, его оборонительных сооружений, огневых точек и по возможности захватить «языка».

По плану операции разведгруппа сержанта Морозова, должна была сначала высадиться с катера на полузатонувший пароход «Черноморец». Затем на нем она пересаживалась в шлюпку и уже на ней затем переправлялась на берег.

При подходе к побережью шлюпку с разведчиками осветил немецкий прожектор и по ней был открыт пушечно – минометный огонь. Шлюпка затонула и при этом были убиты старшина 2-й статьи Пушкарев и сержант Лысенко. Благодаря спасательным жилетам восемь уцелевших разведчиков могли держаться на воде и стали возвращаться вплавь к «Черноморцу». К пароходу доплыли шесть человек во главе с Морозовым, старшина 1 – й статьи Николаенко и старшина 2 –й статьи Нестеренко сбились с пути и поплыли к косе Тузла, по пути раненый Николаенко умер и только Нестеренко доплыл до Тузлы, где он вскоре вышел в расположение своих войск.

Вскоре после прибытия на «Черноморец» сержант Морозов направился вплавь к косе Тузла чтобы оттуда вызвать катер для эвакуации оставшихся в живых разведчиков с «Черноморца». Ему удалось добраться утром 2 августа до Тузлы, откуда его затем доставили в расположение отряда.

А тем временем на самом «Черноморце» после ухода с него Морозова обстановка резко обострилась. Вечером 2 августа 1942, когда стало уже немного темнеть, со стороны Керчи показались два немецких катера, направлявшихся прямо к «Черноморцу». Понимая, что высадившись на транспорт противник обнаружит их группу тяжелораненые и неспособные к дальнейшему передвижению вплавь Дженчулашвили и Несмиянов предложили, чтобы двое других разведчиков, оставив им свои автоматы и боеприпасы, попытались вплавь добраться до косы Тузла, а они примут бой и отвлекут от них врага.. Корякин и Мешакин сначала не соглашались, но Дженчулашвили и Несмиянов настояли на своем. Вскоре после того как Корякин и Мешакин отправились вплавь на Тузлу на «Черноморце» началась ожесточенная перестрелка. Там, их, оставшиеся товарищи приняли свой последний бой.

В течении дня 2 августа, командир разведотряда батальонный комиссар Коптелов сформировал группу, которая в ночь со 2 на 3 августа должна была добраться до «Черноморца» и снять оттуда, остававшихся там разведчиков. Группа должна была быть небольшой, чтобы, пересев с катера в маленькую шлюпку, выполнить поставленную перед ней задачу, не привлекая внимания настороженного противника. Поэтому, группа состояла из троих человек во главе с краснофлотцем Клижовым. Среди них был так же и старшина 2 – й статьи Нестеренко. Около 22 часов 2 августа катер с тремя разведчиками во главе с краснофлотцем Клижовым вышел в море.

Катер возвратился около восьми часов утра 3 августа и снова с нерадостной вестью. Спустя некоторое время после того, как группа Клижова, пересев вшлюпку, отошла от корабля и, по расчетам, должна была уже подходить к «Черноморцу», там послышалась яростная автоматная и пулеметная стрельба. Сразу же на берегу вспыхнули вражеские прожекторы. «Малый охотник» до рассвета ждал возвращения шлюпки с Клижовым и его товарищами, но напрасно.

Ситуация с группой Клижова в районе «Черноморца» была следующей: около 23 часов 2 августа их шлюпка, подошла к транспорту на котором совсем недавно в неравном бою погибли их товарищи, с его борта Клижов и его товарищи, услышали, оклик на ломаном русском языке: «Кто идет?» Одновременно с этим, из – за транспорта вышел катер, который в данной обстановке мог быть только немецким. Убедившись, что боя не миновать, разведчики подпустили врагов почти вплотную и дружно ударили из автоматов. С катера послышались стоны, крики. В течение нескольких секунд его палуба была очищена: но по шлюпке с катера вдруг застрочил пулемет. Старшина 2-й статьи Нестеренко приказал прыгать в воду, а сам чуть-чуть задержался и был убит. Находясь в воде, и положив автомат на борт шлюпки, Клижов выпустил меткую очередь по корме катера, где находился пулемет. Пулемет замолчал. После этого оставшиеся в живых гитлеровцы посчитали за лучшее убраться восвояси, и, прибавив ход, вражеский катер удалился в сторону берега. После этого Клижов и второй разведчик, выйдя победителями в этом неравном бою, снова забрались в тузик, подняли в него зацепившийся за уключину труп Нестеренко и, так как в шлюпку через пулевые пробоины быстро набиралась вода, пошли не к условленному месту встречи с «малым охотником», а в сторону другого полузатопленного парохода - «Горняк», где и переждали весь следующий световой день.

В ночь с 3 на 4 августа 1942, новая разведгруппа группа на катере, осматривая полузатопленные пароходы в поисках своих товарищей, сняла с «Горняка» матроса Клижова и с ним еще одного разведчика, а так же труп старшины 2-й статьи Нестеренко.

В обще сложности, за эти неполных два месяца базирования на Тамани, с момента формирования своего отряда спецназовцы Керченской военно – морской базы провели четырнадцать различных операций, высаживаясь на занятое противником побережье Керченского полуострова и, ведя наблюдение за побережьем с полузатопленных в Керченском проливе пароходов «Горняк» и «Черноморец».

РАЗВЕДКА ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА В КРЫМУ

В июне 1943 года группа под командованием мичмана Ф.Волончука была выброшена с парашютами на площадку партизанского аэродрома в Крыму для разведки в заданном районе.
В августе 1943 года для ведения разведки в Крым была десантирована группа в составе главного старшины Менаджиева, радистки Громовой, разведчиков-матросов Вертеника и Коншина.
Из-за сильного огня ПВО противника десантирование группы вынужденно производилось с высоты около 4000 метров. Несмотря на это группа удачно приземлилась на площадку в лесу между горами Черная и Чатырдаг и в полном составе собралась в указанном месте.
Группа установила связь с партизанами и организовала наблюдение за ялтинским портом и перевозками по прибрежным дорогам. Разведчики регулярно сообщали по радио в штаб полученные разведывательные сведения, а также готовились к приему других разведгрупп. Вскоре в район горы Черная была выброшена вторая группа, а в ноябре – третья под командованием старшего лейтенанта Калганова.
С многочисленных высот, окружавших Ялту, моряки-разведчики вели непрерывное наблюдение за Ялтинским портом. Для этого использовали наблюдательные пункты, где несли вахту по нескольку суток и разведчики, и радистки, сменяя друг друга. Место НП периодически меняли, чтобы не быть обнаруженными противником.
Разведчики вели разведку не только наблюдением. Они активно использовали и партизанскую разведку. Хорошая связь была и с подпольем, действовавшим в Севастополе, Балаклаве и других портах Крыма от Алушты до Евпатории.
Немцы не догадывались, что причиной удачных авианалетов на их военные корабли, находившиеся в портах полуострова, было четкое взаимодействие разведчиков и бомбардировочной авиации Черноморского флота. Два полка бомбардировщиков находились на боевом дежурстве в ожидании разведывательных данных о выявленных целях в портах Крыма.
Взаимодействие с авиацией позволяло обеспечивать действующие группы необходимыми боеприпасами, питанием к радиостанциям и продовольствием. Летчики 5-го гвардейского минно-торпедного полка доставляли и сбрасывали грузы на обозначенные разведчиками площадки вплоть до апреля 1944 года.
Противник, опасаясь постоянных ударов с воздуха советской бомбардировочной авиации, решил перебазироваться в Алушту, но и здесь дежурили на НП два матроса-разведчика, а добытые данные в штаб флота оперативно передавала радистка Валентина Морозова.
Поэтому принятые противником меры оказались безрезультатными. Интенсивность и эффективность ударов авиации ЧФ, которая реализовывала данные разведки, не снижалась.
13 апреля 1944 года после того, как советские войска освободили Ялту, разведчики вышли из леса. Их продолжительная и трудная, но в то же время необходимая штабу флота работа на этом этапе была завершена.

http://www.atrinaflot.narod.ru/81_publications/razvedka.htm

http://www.coldwar.ru/rvo/032009/sorvat-edelveis.php

Во время Битвы за Кавказ храбро сражались разведчики-моряки Черноморского флота. Один из них - мичман Ф.Ф. Волончук. Вместе со своими боевыми товарищами Федор Волончук принимал участие в обороне Севастополя, выполнял боевые задания в тылу врага в Крыму, на Керченском полуострове, на Тамани, в центральной части Главного Кавказского хребта.

Разведчики под командованием мичмана Федора Волончука разгромили в оккупированной гитлеровцами Евпатории полицейское управление, осуществили во вражеском тылу ряд диверсий на Ялтинском шоссе, ходили за «языком» на Умпирский перевал Главного Кавказского хребта. Один из соратников мичмана Ф.Ф. Волончука мичман Николай Андреевич Земцов в 1943 году за мужество и героизм, проявленные при выполнении задания в тылу противника, был удостоен звания Героя Советского Союза.

Звание Героя Советского Союза было присвоено и военному разведчику капитану Дмитрию Семеновичу Калинину, погибшему в апреле 1943 года, выполняя задание в тылу противника.

Волончук, Федор Федорович
По тылам врага
Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru
Издание: Волончук Ф. Ф. По тылам врага. — М.: Воениздат, 1961.
Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/volonchuk_ff/index.html
Иллюстрации: http://militera.lib.ru/memo/russian/volonchuk_ff/ill.html
OCR, правка: Константин Александров (constantin_g_al@mail.ru)
Дополнительная обработка: Андрей Мятишкин (amyatishkin@mail.ru); Hoaxer (hoaxer@mail.ru)
[1] Так помечены страницы, номер предшествует.
{1} Так помечены ссылки на примечания.
Волончук Ф. Ф. По тылам врага. — М.: Воениздат, 1961. — 144 с. — (Военные мемуары). / Литературная запись П. И. Прошина. / Тираж 80.000 экз.
Аннотация издательства: Автор книги Ф. Ф. Волончук — участник Великой Отечественной войны — рассказывает о боевых подвигах моряков-разведчиков, участников героической обороны Севастополя. На катерах, шхунах и шлюпках матросы, солдаты и офицеры смело высаживались в тылу врага и вели разведку в Крыму, на Керченском полуострове, на Тамани, в центральной части Главного Кавказского хребта. Разведчики под командованием мичмана Ф. Ф. Волончука разгромили в оккупированной гитлеровцами Евпатории полицейское управление, осуществили во вражеском тылу ряд диверсий на Ялтинском шоссе, ходили за «языком» на Умпирский перевал Главного Кавказского хребта. В 1943 году Ф. Ф. Волончук был переброшен на самолете с Кавказа в одно из соединений крымских партизан, побывал в занятом врагом Севастополе и в январе 1944 года возвратился на Большую землю. В основе воспоминаний Ф. Ф. Волончука лежат исторические факты, имена всех разведчиков — подлинные.
http://militera.lib.ru/memo/russian/volonchuk_ff/index.html

Разведчикам Черноморского флота. Памятный знак в Севастополе

Памятный знак разведчикам Черноморского флота (начальник разведки полковник Намгаладзе Дмитрий Багратионович) находится в городе Севастополе на улице Ленина (Ленинский район), напротив Военно-исторического музея Черноморского флота.

Дата открытия.

8 мая 1984 год.

Авторы.

Скульптор Суханов Владимир Егорович, архитекторы Баглей А. И. и Шеффер Адольф Львович.

Внешний вид.

К 40-летию освобождения Севастополя от немецко-фашистских захватчиков установлен памятник — стена, облицованная плитками из красного полированного гранита. На лицевой стороне — горельефное изображение двух воинов-разведчиков. В центре горельефа — эмблема советских чекистов: щит и меч. На щите надпись: «Разведчикам-черноморцам, бойцам невидимого фронта». Над горельефом даты: 1941 — 1945. Общая высота памятника — 5,82 метра.

Исторические факты.

Разведчики-черноморцы внесли большой вклад в борьбу с врагом. Они помогали командованию разоблачать планы врага, активно действовали в тылу противника под Новороссийском, при обороне Одессы и Севастополя. Разведчики также поддерживали связь с партизанами Крыма, обеспечивали высадку десантов в районе Керчи, Феодосии, Евпатории, Новороссийска.

С 1938 по 1957 год разведывательный отдел Черноморского флота возглавлял полковник (с 1949 г. — генерал-майор) Намгаладзе Д. Б. Под его руководством разведотдел штаба Черноморского флота осуществлял различные боевые операции. Разведчики высаживались на побережье, занятое врагом, используя для этого всевозможные средства: шлюпки, катера, шхуны. Проникая в глубокий тыл противника, добывали ценные сведения о расположении вражеских войск и их численности.

Разведчики провели немало смелых диверсий. Так, группа в составе командира отряда капитана Топчиева В. В., комиссара отряда, батальонного комиссара Латышева У. А., мичмана Волончука Ф. Ф.,старшины Аникина М. П., старшины второй статьи Тополова П. А, краснофлотца Кирьяка В. С. и других разгромила в оккупированной Евпатории полицейское управление, захватив при этом немало ценных документов.

В 1943 году группа разведотдела штаба Черноморского флота под командованием капитан-лейтенанта А. А. Глухова была переведена с Кавказа в крымские леса для проведения оперативной разведки. В феврале 1944 года с этой группой установили связь Севастопольская коммунистическая подпольная организация, возглавляемая Ревякиным Василием Дмитриевичем.

За неоценимый вклад в борьбе с врагом многие разведчики удостоены звания Героя Советского Союза: командир оперативной группы разведотряда мичман Земцов Н. А., командир разведотряда капитан Калинин Д.С., лётчики 30-го разведывательного авиационного полка капитаны Ковальчук И. И., Василевский В. Г., Марченко И. Т., Скугарь В. А., Рожков А. Е., майор Лобозов В. А., лейтенант Карпов, командир звена 27-й отдельной разведывательной авиационной эскадрильи капитан Лебедев Д. М.

Интересные факты.

Это не единственный памятный знак героям Черноморского флота в Крыму. Во время Великой Отечественной войны группа разведчиков под командованием комиссара Коптелова В. С. провела успешные операции на Ялтинском шоссе. Там и был установлен один из памятников героям-разведчикам.

За годы войны разведчики-черноморцы добыли большое количество ценных штабных материалов врага, среди которых — «Зелёная папка Геринга», ставшая одним из основных обвинительных документов на Нюрнбергском процессе (международном судебном процессе над бывшими руководителями гитлеровской Германии).

Использованные литературные источники:

1. Доронина Э.Н., Яковлева Т.И. «Памятники Севастополя»: Справ. — 2-е изд., доп. — Симферополь: «Таврия», 1987.

2. Шавшин В.Г. «Каменная летопись Севастополя». — Севастополь — Киев, 2003 г.

http://spravka.sevas.ru/monume...evastopole

«ПО ДАННЫМ НАДЕЖНОГО ИСТОЧНИКА...»

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ В КРЫМУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
История боевых действий в Восточном Крыму весной и летом 1942 года неразрывно связана с боевыми эпизодами личного состава разведывательных структур армии и флота и подразделений органов госбезопасности, действовавших во взаимодействии для решения единой задачи: проникнуть в планы немецкого командования по подготовке прорыва на Таманский полуостров и дезинформировать противника относительно возможного нашего июньского десанта в Крым через Керченский пролив.

В задачу автора входит обобщение имеющихся сведений о взаимодействии упомянутых спецслужб в информировании командования войск названного выше участка Северо-Кавказского фронта (далее — СКФ) о намерениях противника. Вместе с тем представляет интерес выбор средств и методов добывания такой информации.

В основу исследования положены материалы из архивов бывшей советской военной разведки, фондов Центрального архива Министерства обороны России (далее — ЦАМО РФ) по разведоперациям общевой-сковых армий СКОР, воспоминания бывших сотрудников спецслужб, сведения из Государственного архива в АР Крым (далее — ГААРК) и Керченского историко-культурного заповедника (далее — КИКЗ). Для полноты обзора использованы материалы из «Военно-исторического журнала» (далее — ВИЖ), из сборников по истории боевых действий в Крыму и других литературных и мемуарных источников.

В интересах нашей страны разведку вели два мощных органа: Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) и Главное разведывательное управление (ГРУ) Народного комиссариата обороны. ГРУ и НКВД действовали в тесном контакте, особенно в начале войны 1941–1945 годов [1, с. 434]. Так, например, весной 1942 года чекисты выяснили, что предполагается скорое наступление немцев на Майкоп [2, с. 31]. Но на высшем уровне руководства разведки конкурировали между собой [3, с. 434]. По поступавшей к Сталину информации, такое положение было позитивным, ибо одни источники перекрывались другими.

Но ГРУ и НКВД решали задачи, не совпадающие по объектам заинтересованности. Отметим, что сложившаяся точка зрения, будто каждый разведчик — чекист, неточна. Это относится к сотрудникам органов госбезопасности, в том числе к разведчикам, внедрявшимся в спецслужбы противника, в его политические и государственные органы.

Коротко отметим этапы преобразований в органах военной разведки.

Разведуправление РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) было образовано в 1934 году. В июне 1940-го оно стало именоваться 5-м Управлением РККА. За год до начала войны оно было введено в структуру Генштаба (ГШ) Красной Армии. В феврале 1942 года (по сентябрь 1947 г.) ему был придан статус Главного управления — ГРУ ГШ Красной Армии [4, с. 41]. При разведотделах (РО) штабов приграничных округов, которые с началом боевых действий преобразовались во фронтовые разведотделы, находились оперативные пункты РУ ГШ. Подробно о них будет сказано далее.

Разведотдел фронта, как и РО Армии, состоял из 1-го отделения — общевойсковой разведки, 2-го отделения — информационного и 3-го отделения — агентурной разведки, — которое занималось подбором и подготовкой негласных помощников — маршрутников, осведомителей, вербовщиков, резидентов и связников [5, с. 165].

В вопросе о разведывательном обеспечении боевых действий в Крыму в годы Великой Отечественной войны мы делаем акцент на организации и проведении именно агентурных операций в интересах добывания информации о противнике для своего командования и дезинформации спецслужб немцев о замыслах советского военного руководства в сражениях за наш полуостров в 1942 году.

В настоящей статье автор попытался проследить эффективность наших разведывательных усилий осенью 1941 года, в летние месяцы 1942 года при защите Крымского полуострова, в том числе его восточной части.

Решение командования войск Крыма о проведении противодесантной обороны путем маневрирования наличными силами (а именно это положение закладывалось в основу оборонительного замысла) опиралось на данные разведки штаба Черноморского флота (ЧФ).

Источники сообщали, что в порту Констанца (Румыния) готовится десант — сосредоточено 150 десант-ных катеров; через Дарданеллы в Черное море проследовал итальянский флот якобы для высадки десанта в Одессе и Севастополе; из портов Болгарии и Румынии вышли 37 транспортов. Авиация установила на аэродромах Бухареста скопление двухсот шестимоторных транспортных самолетов, пригодных для переброски парашютистов; обнаружено 10 морских транспортов, направляющихся в Крым [6, с. 7–10].

Спустя десятилетия выяснилось, что аналитики разведки штаба ЧФ переоценили тогда возможности немцев овладеть Крымом с моря: у них не имелось на юге ни судов достаточного тоннажа, ни кораблей прикрытия и поддержки с моря [7, с. 12].

В конце августа 1941 года в войсках Крыма обстановку и намерение противника не знали. Авиаразведка была скована «мессершмидтами». До 20 сентября 1941 года у командования не было ясности, какое направление для немцев является главным: Перекопское или Евпаторийское, Чонгарское либо Керченское.

Разведсводка, датированная 23 сентября 1941 года, у командования 51-й Армии тревоги не вызывала. Вот вывод из ее текста: «Противник, продолжая прикрываться на Крымском направлении, проявляет главные усилия на Мелитопольском направлении» [8, с. 58]. Через 6 часов 11-я немецкая армия обрушила на Перекопские позиции нашей 156-й стрелковой дивизии (СД) всю свою мощь и двинулась на Крым. Распыление наших наличных сил обошлось дорого.

На взгляд автора, сложившееся положение во многом объясняется слабостью нашей войсковой и глубинной разведки. Разведотдел (РО) штаба новой 51-й Армии во главе с полковником Шиловым, надо полагать, был сформирован тогда, когда для развертывания зафронтовой агентурной сети у 3-го отделения уже не было достаточного времени — неожиданный бросок немецких войск через Перекопский перешеек сделал невозможным завершить курс подготовки негласных помощников (а для их обучения, судя по известным документам об одиночных разведчиках, действовавших в Крыму, необходимо от 1,5 до 2-х месяцев). Были ли они направлены в тыл немецких войск по заданию руководства РО штаба 51-й Армии осенью 1941 года, мы не знаем. Известно, что достаточно успешно в этот период (осень 1941 г.) действовал оперативный состав разведывательного пункта Одесского военного округа (ОдВо), прикомандированный к РО 51-й Армии с началом отхода наших войск с Ишуньских позиций. О работе этого оперативного пункта (ОП) будет изложено далее.

Изученные документы и публикации свидетельствуют, что добывающая служба глубинной разведки квалифицированно была поставлена у моряков ЧФ. Так, разведка ЧФ (руководитель — полковник Нам-галадзе) получила сведения о том, что 26 ноября 1941 года немцы намерены перейти в решительное наступление под Севастополем. Эта информация дала возможность завершить подготовку инженерного обеспечения боевых действий Севастопольского оборонительного района (СОР). Немцы начали штурм 17 декабря 1941 года [9, с. 130].

В январе 1942 года образован Крымский фронт (КФ). Начальником РО фронта стал полковой комиссар Капалкин. Начальником 1-го отделения назначен майор Тоноян. В 3-м отделении начальником был подполковник Смирнов. В ходе подготовки наступления с начала весны 1942 года разведотделы КФ и трех общевойсковых армий — 44, 51 и 47-й — планировали и осуществляли агентурно-оперативные мероприятия с целью получения разведывательной информации через подготовленных людей из числа местного населения.

Наличие достоверной развединформации о замыслах противника создавало благоприятные условия для действия наших войск в Крыму. Например, фронтовая разведка весной 1942 года установила точный день начала перехода немцев к активным действиям против войск КФ. Однако ни представитель Ставки, ни командующий фронтом не приняли надлежащих мер, чтобы отразить удар. 8 мая немцы прорвали наши позиции и стали быстро развивать успех [10, с. 162]. Керчь пала 17–18 мая 1942 года.

С 18 мая наши войска перешли к обороне Таманского побережья. Береговой рубеж по проливу в полосе действий немецких войск, занимавших Керченский район (город и его пригород), обороняли дивизии 47-й Армии СКФ: 77-я СД, 103-я Краснознаменная отдельная стрелковая бригада, 32-я гвардейская СД и воины Керченской военно-морской базы (КВМБ). Боевые действия на этом рубеже в мае—августе 1942 года отличались широким использованием возможностей спецслужб СКФ и 47-й Армии — разведки и органов госбезопасности.

Перед бывшим в то время начальником развед-отдела образованного к 20 мая 1942 года Северо-Кавказского фронта полковником Николаем Михайловичем Трусовым (в начале 1943 г. он стал генерал-майором) [11, с. 281] встала задача обеспечить командование достоверной информацией о намерениях немцев. Успех сдерживания их наступления на Кавказ с Крымского плацдарма во многом зависел от определения и упреждения нашим командованием реального начала десантной операции противника через пролив. В то же время спецслужбы фронта за-планировали мероприятия по дезинформации немцев относительно развития нашего контрнаступления в направлении Керченского полуострова, т. е. о возможном десанте войск СКФ с побережья Тамани.

Эта ситуация сложилась в связи с подготовкой Манштейном решительного штурма Севастополя: знание намерений противостоящей стороны давало возможность немцам высвободить войска из района Керчи для усиления группировки под Севастополем, а наша стратегия была направлена на сковывание сил немцев на Керченском полуострове, чтобы облегчить положение севастопольцев, ибо сил и средств для реального десанта в Крым летом 1942 года не было.

Идея о дезинформации немецкого командования относительно планов боевых действий на Юге, и в частности на Таманском полуострове, летом 1942 года прошла утверждение в Ставке ВГК. Руководящие документы о наступлении наших войск с переправой через пролив свидетельствовали о проведении операции во второй половине июня 1942 года. Проследим хронологию разрабатываемых боевых приказов на наступление и проводившихся демонстративных действий командования 47-й Армии и взаимодействующих с ней военно-морских сил, подчиненных СКФ. (Архивных документов, содержащих комплексные планы по дезинформации противника в битве за Кавказ и Крым, в руки автора не попадали; возможно, что в ЦАМО РФ таких документов нет и не было, так как они могли разрабатываться в органах фронтовой контрразведки, т. е. по линии НКВД.)

Выполнение основных разведывательно-демонстрационных мероприятий в связи с замыслом вышестоящего руководства было возложено на начальника РО штаба 47-й Армии подполковника Ивана Михайловича Вахрамеева. Его сменил полковник Васильев, с 12 июля 1942 года ставший начальником штаба армии и передавший дела подполковнику Баранову [12, с. 50].

Разведотдел 15 мая 1942 года с 9.00 со штабом армии дислоцировался в городе Тамань, в последующем — в Темрюке. В составе РО было 1-е отделение (войсковая разведка, начальник — старший лейтенант Жваков или Жмаков, после него — Размакшин), 2-е отделение (информационное, начальник — старший лейтенант Комиссаров), 3-е отделение (глубинная или агентурная разведка, начальник — капитан Злобин).

Армейская разведка, в том числе РО Штарма-47, тесно взаимодействовала с разведподразделением НКВД Крымской АССР. Такой контакт и обмен информацией отмечался еще в боях по удержанию Ак-Монайских позиций и Керченского полуострова весной 1942 года (воспоминания бывшего сотрудника Керченского горотдела НКВД старшего лейтенанта госбезопасности Ивана Александровича Полякова подтверждают это) [13].

Поэтому вполне закономерные факты совместной заброски 4-м отделом НКВД Крыма и РО штаба 47-й Армии глубинных разведчиков, в том числе с целью дезинформации противника. Так, из Темрюка в район Мамы-Русской, по одним данным, в конце мая 1942 года, по другим — 14 июня 1942 года была высажена разведгруппа, отправкой которой занимался работник НКВД капитан Громов. В нее входил негласный сотрудник органов госбезопасности Яков Иванович Кацыка, 1894 г. р., уроженец Аджимушкая, заместитель директора совхоза Крымгосрыбтреста. Вероятно, целью его заброски на занятую и тщательно контролируемую противником территорию была и дезинформация в отношении планов нашего командования о мнимом переносе военных действий на Керченский полуостров [14, с. 14]. Не исключено, что при Кацыке имелся документ для гарнизона подземелий Аджимушкая с текстом, якобы свидетельствующим о «координации действий в случае начала наступления войск СКФ в июне 1942 г.». Расчет прост: в случае ареста Кацыки немцы из такого «документа» получают важные сведения о подготовке нашего десанта. Есть много обстоятельств, которые говорят о том, что Кацыку арестовали бы неминуемо. Многие местные жители его знали как красного партизана времен Гражданской войны, работника Ленинского сельсовета, профсоюзного лидера, активиста проведения коллективизаций, как бессменного председателя рабочкома в совхозе. В 1941 году он служил в 20-м истребительном батальоне, в его составе в ноябре 1941 года вошел в число участников Караларского партизанского отряда. Таким образом, любой оказавшийся предателем местный житель мог указать на него как на советского активиста и поставить Кацыку-разведчика на грань провала. 17 июня 1942 года его раскрыл напарник по разведгруппе. Можно предположить, что Кацыкой пожертвовали ради внедрения легенды о подготовке нашими войсками десанта в июне-июле 1942 года. Для такого вывода есть основания, а именно объяснительная часть документа из Крымского партархива от 5 февраля 1986 года № 9-Б-99 относительно целей заброски Я. И. Кацыки в тыл противника по заданию органов НКВД (известно, что этот документ в ЦГАК поступил из УКГБ по Крыму после настойчивого обращения в инстанции сына разведчика): «…установить связь с оставшимися в Аджимушкайских и Булганакских каменоломнях частями Красной Армии, собрать сведения о дислокации войск противника, их вооружении, расположении складов, а также о наличии авиации в районе Керчи, о характере оборонительных работ на побережье, минных полях, проволочных заграждениях» [15, с. 74]. Зачем органам НКВД понадобились эти сведения, если в тот период в распоряжении командования СКФ, 47-й Армии и трех ее дивизий (не исключается и РО Керченской военно-морской базы — КВМБ) имелись радиоосведомительская резидентура «Тоня», группа «Николаенко» — Е. К. Танасиенко [16, с. 62], маршрутные группы разведчиков и др.? Участие сотрудника госбезопасности Громова в мероприятии по отправке Кацыки на задание можно объяснить только тем, что именно работники органов НКВД и военной контрразведки СКФ и 47-й Армии совместно с командованием должны были разрабатывать детали упомянутой дезинформации и внедрять легендированный документ (если он создавался) через агентуру.

Еще одна деталь. Мы знаем, что была Директива Ставки от 19 июня 1942 года, на основании которой 28 июня командующий СКФ поставил 47-й Армии задачу переправиться на северное побережье Керченского полуострова, овладев рубежом — мысом Тархан, горой Высокой, высота 140,0; 119,0; Горком, а КВМБ предписывалось обеспечить высадку южнее Керчи 142-го батальона морской пехоты (район мыса Опук) [17, с. 58]. Приказ отдан в общих чертах, без указания дат и сроков. Этому шагу командования по активизации действий предшествовала целая серия мероприятий, безусловно приковавших внимание противника и как бы раскрывавших намерения войск СКФ начать переправу.

С конца мая 1942 года на побережье, занятое противником, регулярно забрасывались или намеревались высадиться группы разведчиков из дивизий 47-й Армии. Руководил их подбором и подготовкой и. о. начальника, комиссар РО штаба армии, батальонный комиссар И. Ф. Стеценко. Почти все группы задачу разведки не выполнили и возвратились на свой берег. Так, 29 мая катера КВМБ во главе с капитан-лейтенантом Шермановым не высадили группу, так как среди бойцов оказался один, у которого жена якобы находилась в Керчи; 30 мая старший группы не стал высаживаться из-за незнания своих людей (берег ему якобы тоже был незнаком); 3 июня высадка группы состоялась, но после обстрела вернулась назад; 6 июня группа офицера Иголкина оказалась не готовой для перехода в каменоломни, и он приказал вернуться назад. Все эти выходы в море с указанием причин срыва операции зафиксированы в журнале боевых действий КВМБ [18, с. 32].

Трудно поверить, что эти и другие неудачные вылазки — результат низкой квалификации разведчиков и неспособности Стеценко решать оперативные задачи. Видимо, это были демонстративные действия войск по решению задачи вышестоящего командования, имитирующие повышенный интерес к обороне побережья Керченского полуострова, т. е. непосредственную подготовку к десанту. Из архивного документа — донесения о боевых действиях 47-й Армии — известно, что в течение 13 и 14 июня 1942 года (именно в рассматриваемый период) нашими войсками проводилась демонстрация подготовки к проведению десанта на Керченский полуостров: зажигались костры, передвигался личный состав и техника [19, с. 70–73].

Гибли люди и суда, допускались жертвы: ведь операция проводилась на полном серьезе, об иной, секретной цели выхода в море никто из личного состава не должен был догадываться [20, с. 65]. То, что противник мог наблюдать и фиксировать (в том числе при допросе захваченных наших участников войсковых групп либо одиночных разведчиков), должно было укреплять его уверенность в наших намерениях осуществить крупный десант. О практике заброски людей через пролив на немецкую сторону с расчетом на их нестойкость при задержании противником и выдачу «известных» сведений о подготовке десанта повествуется в воспоминаниях одного из офицеров РО штаба 47-й Армии [21, с. 1–16].

Такое же убедительное для противника сосредоточение плавсредств предполагалась осуществить нашим командованием. Имелись ли в наличие суда, пригодные для переброски войск с Таманского побережья на Керченский полуостров и сосредоточение которых в заливах, гаванях и бухтах и на пристанях Кавказского берега могла наблюдать немецкая авиаразведка? Документы ГААРК свидетельствуют, что по состоянию на 27 мая 1942 года только в подчинении Крымской базы Управления военизированной флотилии (УВФ) НКРП, эвакуированной на Кубань, на ходу было 37 малых судов (а всего — 57), из них поднятых к этому времени со дна — 47, в том числе отремонтированных — 28; гребных средств — 310 единиц. Значительное число плавсредств находилось на Темрюкской базе УВФ [22, с. 198]. Таким образом, немцы вполне могли сопоставить скопление плавсредств на Кавказском побережье в конце мая — начале июня 1942 года с другими признаками активизации войск СКФ, чтобы сделать вывод о «намечаемом» десанте. Известно, что именно в эти дни авиация противника совершила «звездный» налет на все гавани и места стоянки малых судов, одновременно разбомбив их. Немцы поверили в легенду, созданную нашим командованием. По разведсводке РО Штарма-47 за 2 июня 1942 года известно, что в Керчь в эти дни прибыло до трех полков румынской пехоты; ранее, 29 мая 1942 года, сюда были переброшены два полка румынской мотопехоты. К 6 июня 1942 года противник огородил берега в районе Керчи колючей проволокой, заминировал береговую полосу, забаррикадировал приморские улицы.

В сводке за 20 июня 1942 года РО КВМБ констатируется, что «в результате ложных демонстраций нашего десанта в период с 15 по 18.06.1942 г. противник перебросил некоторые части на Керченский полуостров и усилил оборону» [23, с. 58, 62, 64, 70, 73]. Тем самым ослабилось давление на Севастополь.

Объединяются ли упомянутые выше мероприятия советского командования в некий единый дезинформационный комплекс? Ответ получается положительным.

Об этом свидетельствует хронология цепи событий: в конце мая — начале июня 1942 года осуществляется посылка разведгрупп; 13 и 14 июня проводится демонстрационная активизация наших войск; 14–16 июня делается высадка негласного сотрудника органов НКВД; 15–18 июня выполняется отправка разведотрядов для захвата «языка» и обнаружения заготовленных переправочных средств противника.

Как свидетельство верности обобщения приведем выдержку одной из сводок, ежедневно поступавших в штаб СКФ от начальника РО Штарм-47. В них, как правило, содержался вывод об обстановке и возможных действиях противника. «…Вывод из итогов разведсводок с 13 по 16.06.1942 г.: демонстрационные действия наших войск заставили противника усилить обороноспособность частей, обороняющих восточное побережье Керченского полуострова, подтянуть ближайшие резервы» [24, с. 81].

Таким образом, одной из особенностей разведывательного обеспечения боевых действий в Крыму летом 1942 года является участие разведслужбы в мероприятиях по дезинформации противника. Но эта операция имела смысл лишь в период третьего штурма Севастополя.

Отметим тактическую обстановку ко 2 сентября 1942 года, со времени оставления дивизиями Крымфронта восточной оконечности Керченского полуострова 19 мая 1942 года до момента, когда немецкие части десантировались через пролив на Кавказское побережье.

После выхода к проливу противник для обороны Керченского полуострова оставил: на северном побережье — 19-ю пд (р), на восточном — 46-ю пд (без 72-го и 97-го пп), 10-ю пд (р) без 33-го пп; на южном — 8-ю пд (р). Остальные части перебросил под Севастополь, сосредоточив здесь до 14 дивизий.

2 июня 1942 года немцы начали третье наступление на СОР, закончившееся 30 июня выходом на мыс Херсонес.

С прорывом обороны Юго-Западного и Южного фронтов летом 1942 года и выходом на Дон и Кубань противник предпринял десантную операцию с Керченского полуострова на Таманский с целью взаимодействия с войсками, наступающими на Краснодар. 2 сентября 1942 года части 46-й пд высадились в районах мыса Ахиллион, Кучугуры, Синей Балки, а затем — на косу Чушка и Тузла. Вслед за 46-й пд переправились части 3-й гсд (р). В дальнейшем на Северный Кавказ через пролив были переброшены части 10, 18, 19 пд и 8-й кд (р) и 50-я пд немцев [25, с. 5].

В архивных документах РО штаба 47-й Армии и СКФ наряду с материалами о групповой разведке привлекают внимание сведения о работе одиночных негласных помощников на занятой противником территории.

Агентурная разведка была самым острым оружием в добывании информации о замыслах и реальных действиях врага в Крыму и на побережье Северного Кавказа летом 1942 года. Наше командование в первую очередь интересовали намерения немцев по совершению десантной операции для прорыва с Крымского плацдарма на Северный Кавказ и далее — в Закавказье. Вот выдержка из плана разведки РО штаба СКФ на конец июня — начало июля 1942 года:

«Объекты и задачи:

1. Определить район сосредоточения 46-й пд (нем.), 10-й и 16-й пд (р), отряда Корнэ (р), расположение их штабов. Особое внимание — м. Хрони, Еникале, Керчь, Камыш-Бурун, Сараймин, Тобечик, Феодосия, Влади-славовка.

2. Следить за движением войск противника по железным и грунтовым дорогам — Владиславовка — Керчь, Феодосия — Ленинское — Керчь, Дальние Камыши — Марфовка. Определить состав обнаруженных колонн, род войск, глубину, интенсивность движения, количество артиллерии и танков, районы сосредоточения.

3. Следить за наличием переправочных средств в портах Керченского полуострова и пунктах возможных переправ — Еникале, Керчь, Камыш-Бурун, Феодосия.

4. Определить районы оборонительных работ противника на побережье Керченского полуострова до рубежа восточнее Владиславовка, Феодосия; фланги и глубину обороны, наличие противотанковых и противопехотных препятствий, боевой состав частей, занимающих оборону.

Состав и методы разведки:

…Глубокая разведка

1. Выбросить две группы парашютистов с рациями в районе Султановка и Ленинское.

2. Восстановить связь с агентурными рациями № 21 и № 22 в Керчи (в одном случае речь, видимо, идет об известной по архивным материалам КИКЗ радиоточке «Николаенко», оставленной в Керчи раз-ведотделом штаба фронта в мае 1942 г. — Л. В.).

3. Перевести на радиосвязь агентурные точки в Джанкое и Владиславовке.

4. Организовать два постоянных наблюдательных пункта за дорогами Симферополь — Карасубазар и Карасубазар — Керчь…

…9. Организовать агентурную радиоточку в Мариуполе…

…11. Забросить 3–5 агентов-маршрутников (с голубями) на северное побережье Керченского полуострова.

Спецразведка — Приступить к разработке итальянских шифров».

Подписали: начальник 1-го отделения РО штаба СКФ майор Тоноян; начальник РО бригадный комиссар Капалкин; военком РО — ст. батальонный комиссар Цицурин [26, с. 35].

Теперь посмотрим, как реализовались этот и подобные планы фронта в подчиненных армиях, а именно в 47-й.

Ответственным за организацию разведки на восточной оконечности Керченского полуострова с 18 мая по 10 августа 1942 года был командующий 47-й Армией СКФ. В задачу фронта в этот период входило — оборонять восточное побережье Азовского моря и Таманского полуострова и не допустить форсирования противником Керченского пролива. Когда 47-я Армия была переброшена на прикрытие Новороссийска, оборону приняла Азовская военная флотилия. Разведку она проводила силами и средствами КВМБ [27, с. 55].

23 мая 1942 года Штарм-47 в приказании на разведку определил задачи. Для КВМБ они формулировались так:

«…а) Установить путем захвата пленных — какими частями противник занимает восточное побережье Керченского полуострова от мыса Варзовка до Маяк-Казаульский и далее — южное побережье до Феодосии…

б) Обратить внимание на скопление войск и плавсредств в Камыш-Бурун, Эльтиген, Феодосия [28].

в) Установить тщательное наблюдение за местом возможной высадки десантов противника на побережье Таманского полуострова от Тамань до Красноселовка».

Темрюкской ВМБ предписывалось решать эту задачу на рубеже от Голубицкой до мыса Литвин.

Приказание подписал начальник штаба 47-й Армии генерал-майор Хрящев и начальник РО подполковник Вахрамеев [29, с. 1–2].

Представляют интерес планы оперативно-разведывательных мероприятий РО Штарма-47 и способы их реализации. Так, с 26 мая по 5 июня 1942 года предусматривалось:

«1. Установить дислокацию штабов и войск 10-й и 19-й пд (рум.), 22-й тд и штабов 7-го и 42-го ак.

2. Установить, какие части противника переброшены и продолжают перебрасываться на запад в направлении Симферополя.

3. Установить истинный состав оставшихся дивизий в районах Керчь и сев.-вост. Тархун, Багерово, Султановка и далее на запад до Семь Колодезей.

4. Установить, производит ли противник по восточному побережью Керченского полуострова оборонительные работы и их характер.

5. Установить характер грузов по дорогам от Владиславовка на Керчь и обратно».

Для решения этих задач планировались следу-ющие мероприятия:

«а) выброска маршрутных групп (2–3) по 2–3 человека;

б) выброска второй очереди маршрутных групп для перепроверки (исполняли начальник 1-го отделения РО, начальник ОП № 1);

в) выброска разведгрупп (2–3) по 2–3 человека из числа бойцов с приданным проводником (исполнял начальник 1-го отделения РО);

г) переброска отдельных осведомителей на «живой связи» для освещения действий противника в Керчи, Марфовке, Семь Колодезей, Владиславовке.

д) на Таманском полуострове — подготовка запасной сети осведомителей (исполняли начальник 3-го отделения РО и начальник ОП № 1)».

В приказаниях НШ 47-й Армии командирам подчиненных соединений предписывалось: «Разведгруппы подобрать из наиболее дисциплинированных, смелых, физически крепких разведчиков, могущих плавать в полном снаряжении от 50 до 100 метров» [30, с. 81–115].

Нетрудно представить, что в демонстрационный поиск на верную смерть также посылались лучшие бойцы.

Дезинформируя противника, командование продолжало разведку занятой врагом территории всеми доступными средствами и методами. Наиболее действенным и надежным средством продолжала оставаться агентура. Поэтому автор снова делает акцент на роли агентурно-оперативных мероприятий в планах военного командования Северо-Кавказского фронта и его составных частей в боях за Крым и Керченский полуостров летом 1942 года.

В плане мероприятий РО штаба 47-й Армии на июнь 1942 года числилось [31, с. 40]:

«- создать радиофицированную резидентуру в Керчи с задачей освещения частей противника, дислоцируемых в районах м. Хрони, Керчь, Еникале, и установления инженерных парков;

- создать радиофицированную резидентуру в Султановке с задачей освещения частей противника в районе Султановка, Сараймин, Марфовка;

- поставить перед существующей радиорезидентурой в Керчи (имеется в виду группа «Тоня». — Л. В.) задачи освещения частей противника в Керчи, Камыш-Бурун, по освещению системы ПВО, установлению инженерных парков и их оснащенности переправочными средствами;

- для освещения частей противника, дислоцирующихся в Ленинск, Ак-Монай, Феодосия и Влади-славовка: подготовить и перебросить 5 маршрутных агентов;

- для освещения движения войск и грузов противника по железной и грунтовой дороге Владиславовка — Семь Колодезей — Керчь, Дальние Камыши — Марфовка организовать отдельные осведомительные точки на живой связи в пунктах Ленинское, Марфовка, Дальние Камыши, Керчь; для перепроверки подготовить маршрутных агентов;

- для установления количества и типов самолетов на аэродромах Керчь, Багерово, Марфовка, Харджи-Бие, Семь Колодезей, подобрать 2–3-х маршрутных агентов».
Во второй половине июня — середине июля 1942 года агентурно-оперативные мероприятия РО штаба 47-й Армии планируются совместно с разведотделом НКВД Крымской АССР. Так, в плане на период с 19 июня по 15 июля 1942 года предусматривалось: переброска 19 июня с участием плавсредств КВМБ боевой разведгруппы (ответственные — работник НКВД Романцов и НО-3 капитан Злобин); переброска с 20 июня морским путем (КВМБ и ТВМБ) агентуры со спецзадачами (даты — 22, 30 июня; 3, 9, 10, 12, 15 июля 1942 г.). Сведения о выполнении этих мероприятий в архивах также не обнаружены [32, с. 82]. Но известно, что именно в этот период в Керчь забрасывались негласные сотрудники органов НКВД — Барков и Клюге. И, видимо, «ходки» в тыл совершались ими неоднократно. Андрей Дмитриевич Барков уже в ноябре-декабре 1941 года в тылу врага выполнял разведзадание Керченского горотдела НКВД. После отхода наших войск вторично, в 1942 году, Барков вновь был оставлен в Керчи, но схвачен немцами 27 августа 1942 года. Вера Семеновна Клюге, 1919 г. р., летом и осенью 1942-го была направлена в Керчь с заданием — собирать сведения о дислокации войск противника, о движении эшелонов; заниматься выявлением действующих патриотов и тех, кто служит оккупантам. Она была партизанской разведчицей, но находилась на связи у сотрудников органов НКВД. Возможно, что ее неоднократная переброска и «ходки» связника к ней выполнялись через пролив с участием военной разведки [33, с. 2–3].

В июне-июле 1942 года задачи перед разведотделами СКФ усложняются. После 6 июня 1942 года в приказаниях НШ 47-й Армии подчиненным штабам стрелковых дивизий, ТВМБ и КВМБ отмечается, что противник приступил к систематической выброске на нашу территорию диверсионно-разведывательных групп и агентуры с целью дезорганизации работы тыла и подготовки посадочных площадок для авиации [34]. Отсюда следовала задача — наблюдение за местами возможной высадки авиадесанта противника на Таманском полуострове. 77-й СД и 32-й гв. СД предписывалось взаимодействие с КВМБ, а 103-й ОСБр — с ТВМБ.

В июле 1942 года перед РО Штарм-47 командование СКФ поставило задачу по выявлению признаков подготовки противника к ведению бактериологической войны (первичные сведения получило РУ ГШ РККА и ориентировало фронтовые разведотделы).

В этот и последующий период РО Штарм-47 сосредоточивает внимание на получении данных об усилении авиационных сил противника на Керченском побережье: в Керчи, Багерово и других пунктах. Так, в отчете о боевых действиях КВМБ с 20 мая по 6 сентября 1942 года зафиксирована ежедневная информация о посадке транспортных и других немецких самолетов на Керченском, Аджимушкайском и Багеровском аэродромах в количестве от 8 до 44 каждый раз. Всего в этот период (к 20 августа 1942 г.) зафиксировано одновременно от 350 до 450 самолетов противника [35, с. 43]. Разведоперации по захвату «языка» в июле 1942 года проводились с одновременным уничтожением заготовленных немцами средств десантирования. Так, по заданию командования 47-й Армии разведотряд КВМБ в составе двух ТК должен был высадить группу разведчиков из 26 человек в районе Генуэзского мола. Их сопровождал СКА-016.

В эту же ночь с такой задачей была проведена операция в районе Эльтигена с участием 25 разведчиков.

Разведывательное обеспечение войсковых операций конечной целью ставило предоставление командованию исчерпывающих данных о противнике. Способы их отработки достаточно разнообразны. Например, агентурная информация перепроверялась авиаразведкой. Так, в середине июня 1942 года начштаба 47-й Армии дал приказание НШ ВВС армии: «По агентурным данным подтверждается подготовка десанта в районе Маяк-Еникале. Плавсредства находятся в специально вырытых тоннелях на берегу. На аэродроме Багерово в капонирах сосредоточено до 400 самолетов. В Казенном саду в Керчи большое скопление автомашин. Требуется авиаразведкой уточнить все эти данные» [36, с. 75].

В связи с резким обострением обстановки в июле 1942 года командование армии в соответствии с директивой СКФ организует и в ночь с 9 на 10 июля 1942 года проводит операцию по заброске четырех разведотрядов от дивизий и КВМБ, в задачу которых входило захват «языков» и установка наличия плавсредств противника в районе Керчь — Еникале. В итоге отряды были рассеяны огнем врага, понесли потери. Задача перепроверки сведений об оснащении войск противника десантными плавсредствами и их уничтожение при обнаружении и на этот раз оказалась невыполненной.

В этот же период, например, КВМБ захватом контрольных пленных предписывалось установить нумерацию частей на восточном побережье Керченского полуострова от Опасного до мыса Такыль, а также характер оборонительных работ [37, с. 35].

Работа разведывательных маршрутных групп в интересующих командование районах перепроверялась выброской второй очереди маршрутников. Это являлось характерным для разведмероприятий в начале июня 1942 года.

После сопоставления всех видов разведки штабу 47-й Армии была представлена итоговая сводка № 5 за период с 20 по 30 июня 1942 года. В разделе IV «Возможность высадки десанта» говорилось: «По агентурным данным противник готовит десант для высадки на Таманский полуостров, с этой целью в районах Маяк, Жуковка, Опасное, Еникале сосредоточены и тщательно замаскированы плавсредства. За последнее время противник по железной дороге подвозит плавсредства в Керчь и Феодосию. 20.06.1942 г. в Керчь прибыло 2 эшелона с понтонным имуществом. На плавсредствах, находящихся на побережье Керченского полуострова, кроме привезенных за последние 15 дней по железной дороге, противник может одновременно поднять до 8500 человек. Кроме этого могут быть использованы плавсредства, находящиеся в Мариупольском порту, где имеются понтоны грузоподъемностью до 50 тонн и лодки на 25–30 чел. каждая. В Мариуполе находится до 1500 чел. морской пехоты, якобы предназначенной для отправки на Керченский полуостров» [38, с. 29].

Все сводки РО армий на первом месте содержали информацию от негласных зафронтовых источников. Уже упоминавшаяся радиофицированная разведгруппа «Тоня», действовавшая в Керчи, давала разнообразную информацию, охватывая обширную территорию от Еникале до Багерово. Это иллюстрируют радиограммы, почти полностью приведенные в статьях В. Абрамова и А. Рябикина [39].

Из архивных сводок РО 47-й Армии следует, что в середине июля 1942 года глубинная разведка стала получать информацию от новых источников, дополняющих «Тоню». Впервые эти сведения отражены в итоговых сводках за 13–17 июля 1942 года. Так, 17 июля к 8.00 разведотдел Штарм-47 докладывал: «По агентурным данным: основные силы противника из Крыма не выводились. Из Симферополя на Керчь отмечается большое движение пехоты и артиллерии. Немцы якобы готовят наступление через Керченский пролив. В направлении Керчи по ж/д дороге отправлено 1000 лодок марки 12М. От Карасубазар в направлении Керчь последовала немецкая дивизия в ночь на 15.07 Из Симферополя на Карасубазар проследовали мотомехчасти, кавалерия, обозы… 14–15.07 от Салынь на Феодосию проследовало 280 автомашин и 900 подвод… Вывод: противник перебрасывает части и плавсредства на Керченский полуостров и подготавливает десантную операцию». Именно этих сведений в радиограммах «Тони» нет. У фронтового разведотдела появились новые источники на узлах железных и шоссейных дорог в районе Джанкоя, Судака, Салыня; во второй половине июля 1942 года они сообщали о следовании на Керчь железнодорожных эшелонов с орудиями, разобранными самолетами, сотен подвод, десятков грузовых машин [40, с. 29, 55–57, 62]. Но подчеркнем еще раз: в конце мая — начале августа 1942 года здесь, на восточном побережье Керчен-ского полуострова, контролируемого силами и средствами разведорганов 47-й Армии СКФ, единственным и надежным источником долгое время оставалась резидентура «Тоня», возглавляемая разведчицей Евгенией Антоновной Дудник. О ней много написано в 70–80-е годы. Но почти нет публикаций о ее наставниках в военной разведке. Автор попытался заполнить этот пробел.

Наиболее квалифицированные специалисты по агентурной (глубокой) разведке в этот период находились в оперативном пункте № 1, прикомандированном еще в конце 1941 года к РО штаба 51-й Армии, а затем переподчиненным начальнику РО 47-й Армии, оборонявшей Таманский полуостров. Личный состав ОП № 1 прибыл в Крым вместе со штабом Приморской армии из-под Одессы после оставления города нашими войсками. Вместо передислокации в Ростов-на-Дону в распоряжение штаба Южного фронта ОП № 1 командованием ГРУ был оставлен в подчинении РО 51-й Армии для решения задач в Крыму, угроза потери которого к этому времени воспринималась руководством вполне реально.

О личном составе ОП № 1 автор располагает информацией по воспоминаниям одного из офицеров этого подразделения — Степана Федоровича Багнюка [41]. Использовались также учетные карточки на некоторых его сослуживцев по ОП № 1, хранящиеся в 11-м отделе ЦАМО РФ (г. Подольск).

Это были кадровые разведчики. С. Ф. Багнюк начал служить в августе 1938 года. Был курсантом Тамбовского пехотного училища. После выпуска в январе 1940 года включен в состав отряда дальних разведчиков под командованием полковника Мамсурова [42], действовавших в полосе 9-й Армии на финском фронте. По окончании боевых действий С. Ф. Багнюк служил командиром взвода пешей разведки 417-го сп 156-й СД в Одесском военном округе. В декабре 1940 года был направлен в распоряжение ГРУ РККА и прошел подготовку как разведчик-агентурист. Перед войной прибыл в Кагульский оперпункт РО штаба ОдВо. Проводил агентурные мероприятия против Румынии, союзницы гитлеровской Германии. С началом войны в июне 1941 года как помощник начальника ОП работал по подбору и подготовке негласных сотрудников из местных жителей для оставления их в тылу в случае отхода наших войск. В августе 1941 года Кагульский ОП слился с Измаильским ОП. С переброской Приморской армии в Крым весь личный состав оперпункта (около 30 чел.) действовал по своему прямому назначению. Начальником ОП в это время был капитан Андрей Гаврилович Кваша.

В 1933 году он окончил два курса Харьковского института физкультуры. Здесь в 1941 году экстерном сдал экзамены за курс военного училища связи. Тогда же прошел подготовку на курсах усовершенствования начсостава подразделений разведки. Военная служба его началась в 1939 году, был командиром роты связи, адъютантом командира корпуса. В феврале 1941 года назначен помощником начальника 35 оперпункта (Измаильского ОП) ОдВо.

Начальником радиостанции был лейтенант Алексей Андреевич Гаврилюк, призванный в РККА в 1933 году. Прослужив два года радиотелеграфистом в радиоразведывательном дивизионе, окончил курсы младших лейтенантов, с 1939 года стал начальником радиостанции ОП штаба ОдВо.

Помощником начальника ОП — шифровальщиком работал лейтенант Щеголев. Замполитом был политрук Семен Гильдман. Среди сотрудников было несколько человек, аттестованных на офицерское звание, которые ранее проявили себя как опытные разведчики-закордонники. Заместителем начальника ОП был старший лейтенант Иван Смирнов.

В Керчи ОП с октября 1941 года располагался в большом многоэтажном доме на Набережной улице. Всех жильцов отселили. Личный состав обмундировали в пограничную форму. В персонал входили люди из Керченской таможни — пограничники лейтенант Чайка и мл. лейтенант Осыпа.

Офицеры-оперативники главной задачей ставили создание в тылу оккупантов сети надежных источников информации из числа местных жителей. Эти операции офицеры ОП проводили заблаговременно, но в короткий срок, так как обстановка на фронте в октябре 1941 года резко изменилась не в нашу пользу. Например, С. Ф. Багнюк, используя свой особый мандат о полномочиях, подписанный ранее командующим Приморской армии генералом Чибисовым, в Керченском военкомате по учетно-послужным карточкам радистов отбирал подходящих людей, проводил беседы со многими из них. Всего к ноябрю 1941 года в районе Керчи Багнюком было подготовлено и проинструктировано не менее 10 местных жителей. Большая часть из них имела документы о непригодности к призыву на военную службу. Были и женщины. Так, радисткой оставлена керчанка Дудник Евгения Антоновна — «Тоня». Но сразу радиостанцией обеспечена не была по причине отсутствия агентурных раций в оперативном пункте.

Поэтому ей надлежало выполнять задание оперпункта — собирать данные о войсках оккупантов и их передвижении в Керчи. Связь — по паролю через связника. Других негласных сотрудников разведки она не знала и выйти на связь с ОП самостоятельно не могла.

После овладения нашими войсками Керченским полуостровом в начале января 1942 года начальник РО 51-й Армии подполковник Шилов приказал личному составу ОП переправиться в Керчь и с отходом немецких войск в глубь полуострова отправлять туда своих людей. ОП располагался в деревне Киет в районе Семь Колодезей. КП 51-й Армии располагался в селе Семисотка. Разведотдел Крымфронта в это время находился в катакомбах возле поселения Ленин-ское. Отсюда офицеры ОП проводили разведоперации в направлении Джанкоя и Перекопа, от Сольпрома, с Арабатской стрелки отправляли людей на шлюпках в глубь территории, занятой противником.

Во время отхода наших войск к Керчи и Еникале офицеры ОП участвовали в действиях заградотряда, состоящего из батальона парашютистов-десантников и пограничников, обеспечивали оборону переправы.

В мае 1942 года, когда наши войска уже оставили Керчь, в Темрюке закончилась подготовка разведчицы «Тони» и ее напарника «Сергея». Руководителем по специальности радистки был Гаврилюк, по шифрработе Женю готовил офицер Щеголев.

Лейтенант Гаврилюк 15 мая 1942 года получил тяжелое ранение в живот и выбыл из строя. Ранее, 12 мая, был ранен капитан Кваша, и начальником оперпункта № 1 при разведотделе штаба 47-й Армии стал капитан Смирнов.

В связи с болезнью начальника РО Штарм-47 подполковника И. М. Вахрамеева в мае-июне 1942 года указания офицерам ОП № 1 давал комиссар раз-ведотдела — И. Ф. Стеценко. Последний в систему органов разведки пришел с должности комиссара полка только в январе 1942 года. Член партии с 1932 года, служил в РККА с 1930-го, окончил полковую школу, трехмесячные КУКС. Иван Фомич Стеценко проявил «склонность и желание к агентурной работе, лично провел неоднократные операции по заброске агентуры на лодках через Сиваш и Керченский пролив» [43, с. 34].

В 1942 году перед руководимым им РО и ОП № 1 стояли особо сложные задачи — проведение глубинной разведки через пролив. И здесь, видимо, сказалось отсутствие опыта оперативной работы. В первую очередь это отразилось на условиях использования резидентуры «Тоня».

В своих воспоминаниях [44, с. 16, 65] Стеценко отмечает, что оставление этой разведгруппы проходило скоротечно, без серьезной подготовки. Существенны два момента: первое — планы заброски в июне-июле 1942 года агентурных групп на Керчен-ском направлении, за которое отвечал РО 47-й Армии, не выполнялись. Иван Фомич указывает: «Необходимо отметить, что оставленные нами два человека с рацией были единственными разведчиками, которые тогда в очень тяжелой обстановке передавали нам очень ценную развединформацию». И отсюда следует второе.

К концу месяца регулярного радиообмена из Керчи на Тамань «Тоня» выходила на связь 38 раз, утром, днем и вечером, по расписанию. За эти сеансы «Тоня» передала 27 радиограмм. Это очень интенсивная работа радиопередатчика, подверженная угрозе пеленгации радиоконтрразведкой противника [45]. Тем не менее руководство РО штаба 47-й Армии 22 июня 1942 года дает письменное предписание начальнику ОП № 1 капитану Смирнову: «Во исполнение общих задач разведки 47-й Армии перед Керченской радиоосведомительной точкой поставить следующие задачи…» и перечисляет вопросы: о группировке противника в Керчи, инженерных сооружениях, оборонительных возможностях на побережье. Далее предписание гласило: «Указать, чтобы для выполнения задач использовали все возможности, — родственников, знакомых, другие связи. Срок выполнения — 30.06.1942 г.». Радиограмма пошла 25 июня 1942 года. У «Тони» оставалось только пять дней на их выполнение.

В течение следующего месяца «Тоня» выходила на связь 30 раз и передала 29 радиограмм.

Нами установлено, что группа «Тоня» перед отходом советских войск в Керчи оставалась не одна [46]. Так, три радиограммы поступило от разведчика «Маильяна» — Сергея Аркадьевича Аванесова, после чего связь прервалась и дальнейшая его судьба неизвестна. С отходом наших войск в мае 1942 года в Керчи разведотделом фронта оставлен Ефим Кириллович Танасиенко (он же Михаил Иванович Николаенко) (КИКЗ, архив. — Оп. 3. — Д. 424).

15 июля 1942 года под псевдонимом «Игнат» в Керчь направлен Витольд (Виктор) Иосифович Малькевич, 1922 г. р. Военная разведчица «Тамара», Нина Ильинична Чаплыгина, 1922 г. р., в середине июня 1942 года морским путем заброшена с Тамани в Мариуполь. После трех сеансов радиосвязи она была арестована немцами.

Характерно, что радистам удавалось провести всего по три сеанса связи.

Каким же образом в течение почти 70-ти сеансов «Тоня» могла оставаться вне контроля оккупантов?

Женя Дудник была надежным источником для военной разведки. Она мастерски владела способами передачи радиоинформации: несмотря на помехи, выход в эфир происходил быстротечно, в считанные минуты. При минимальном расходе сухих батарей она ухитрилась передать несколько тысяч цифровых групп. Поэтому радиоконтрразведка столь продолжительное время не могла зафиксировать передатчик радиоточки.

Связь с «Тоней» прервалась 7 августа 1942 года неожиданно, в ходе радиосеанса, при котором она уведомляла о готовности принять самолет для установления связи командования с «партизанами» Керчи.

Очевидно (версия автора статьи), с июля 1942 года Женя Дудник и ее напарник были втянуты немцами в радиоигру с нашими разведорганами для выявления замыслов советского командования и дезинформации его относительно планов по подготовке десанта на Тамань. Может быть, «Тоня» давала понять нашему радиоцентру о своей работе под контролем. Но, вероятно, радисты не приняли или не поняли этого сигнала. Разведотдел 47-й Армии или ЧГВ ЗКФ продолжал использовать открывшуюся вдруг возможность посылки людей и техники партизанам, а к 7 августа 1942 года намеревался направить самолет на занятую противником территорию, где его могли ждать каратели. Дудник не выдержала такого испытания и разбила рацию, чтобы пресечь радиоигру.

ОП был выведен из-под контроля РО штаба 47-й Армии в августе 1942 года и в дальнейшем действовал в составе разведки Закавказского фронта. К декабрю 1942 года от этих органов в Керчи действовали две осведомительно-радиофицированные точки, в Джанкое — пять [47].

Радиоигры с нашей разведкой немцы практиковали широко. Захватив в начале весны 1944 года военных разведчиц на территории Ленинского района Крыма, спецслужбы оккупантов провели радиоигру «Тамара», отправив три исходящих радиограммы и получив столько же входящих из нашего разведцентра. Радиоигра «Анна» позволила противнику дать три радиограммы, но мероприятие сорвалось: партизаны освободили из тюрьмы наших патриотов, посвященных в планы спецслужбы немцев по проведению радиоигры [48, с. 71].

В связи со спешной, массовой подготовкой и заброской разведгрупп учет их оказался поставленным настолько плохо, что в военкоматах долгие годы таких патриотов-военнообязанных считали дезертирами или пропавшими без вести [49, с. 3]. С мая 1943 года массированная заброска разведгрупп, оснащенных связью, в тыл противника значительно расширила фронт партизанской борьбы, ибо такие группы «обрастали» местными патриотами, преобразовываясь в партизанские отряды.

Со временем военное командование стало иметь возможность перепроверять разведданные своих источников через партизанскую разведку. И лишь после того, как параллельные инстанции подтверждали точность сведения, на военные объекты гитлеровцев обрушивались бомбовые удары. Так, группа Н. Эльяша дала целеуказание нашей авиации относительно аэродрома в поселке Сарабуз. Эти данные продублировали материал радиограммы из группы военных разведчиков «Верный» (Ф. Т. Илюхина). Известно, что они так же, как и группа М. Я. Снесова, следили за передвижением войск и за гарнизонами противника в Крыму, за отступлением из-под Никополя, за переправами через Днепр в районе Херсона.

На базе упомянутого Бахчисарайского партизанского отряда в июне 1943 года действовала радиофицированная группа Ф. Ф. Волончука, заброшенная для разведки района Симферополя, Севастополя и Ялты [50, с. 289]

Здесь требуется внести необходимое уточнение в историю вопроса.

Из редакционной статьи в томе № 6 Крымской Книги Памяти можно понять, что обнаружившие в июне 1942 года тщательно замаскированное местоположение восьмисотмиллиметровой пушки дивизиона «Дора» под Севастополем разведчик Н. Кожухарь и радист М. Дмитриев являлись партизанами Бахчисарайского отряда. Но из книги М. Македонского «Пламя над Крымом» видно, что эти люди относились к военной разведке [51, с. 91].

Другой партизанский командир — Ф. И. Федоренко — в своих воспоминаниях пишет, что в январе 1942-го основы для обмена информацией — радиосвязи с Большой землей — ЦШПДК все еще не имел. Во II районе (руководитель — И. И. Генов) командование все же получило доступ к радиостанции находившихся здесь армейских разведчиков. Командующий Мокроусов устремился во II район с расчетом иметь связь с фронтом. 20 февраля 1942 года Генов по этому радио информирует штаб Крымфронта о скоплении артиллерии и живой силы румын в районе горы Средней. Советская авиация нанесла бомбовый удар. Ф. И. Федоренко приводит такую удручающую информацию: еще до оккупации Крыма были выделены и оставлены в тылу врага десятки коммунистов, но оказалось, что Центральный штаб не может связаться с ними: не известны ни ЯК, ни пароли, ни клички. Разведработа была провалена [52, с. 41].

Начальником разведки и службы безопасности ЦШПДК был И. Н. Казаков, а после него — с весны 1942 года И. Х. Давыдкин. Но были ли они виноваты?

Из доклада С. М. Буденного в «верха» от 13 июня 1942 года следует, что «партизанский отряд Крыма в разведке проявил себя активно, хорошо», но действиями партизан и их снабжением занимался только начальник РО фронта бригадный комиссар Капалкин. Последний не смог решить вопрос обеспечения устойчивой связи для получения оперативной информации через командиров отрядов. Как видим, опять все упиралось в радиосвязь.

В сентябре 1942 года отряд Федоренко все еще не имел радиосвязи с Большой Землей, и для сообщения о положении партизан была использована действующая в отряде рация спецгруппы НКВД под командованием Киселева, имевшего прямую связь с Москвой [53, с. 104].

В Судакском районе в начале 1942 года успешно действовал отряд партизан из десантников-военнослужащих. В документах и воспоминаниях отмечается, что именно этот отряд вел большую разведывательную работу, что подкреплялось наличием устойчивой радиосвязи со штабом ЧФ и Кавказского фронта [54, с. 451]. Эта возможность объясняется тем, что в составе десанта 5 января 1942 года были два отряда разведчиков и контрразведчиков Черноморского флота с рациями.

Очевиден факт невозможности использования движения сопротивления в разведывательных целях без соответствующего технического оснащения зафронтовой стороны.

В самом деле, захватить рацию у противника не составило бы труда для любого партизанского отряда. Но установить двустороннюю связь таким путем было невозможно. Во-первых, необходимо было с армей-ским корреспондентом обусловить позывные, рабочие и запасные частоты, расписание сеансов. А главное — оба корреспондента должны были располагать документами скрытой связи (СУВ): кодами, шифрами, обусловленными сигналами работы под контролем противника (на случай захвата радистов вражеской контрразведкой), записью почерка радиста в эфире. Все это могло быть подготовлено лишь при централизованном планировании, но никак не стихийно: документы СУВ оберегались как государственная тайна.

Поэтому для командования Северо-Кавказского направления реальным и приемлемым представлялось создание из военнослужащих-партизан специального разведывательного соединения в Крыму, оснащенного средствами радиосвязи. Вариант, предлагаемый В. С. Булатовым и его штабом (обеспечение партизанских групп армейскими средствами связи), для С. М. Буденного оказался неприемлемым.

Позднее Крымский ШПД стал иметь свою радиосеть. Но разведсводки для армии и флота если и поступали от командиров отрядов, то несвоевременно, ибо материал поступал сначала в ЦШПД Крыма (В. С. Булатову) и только потом попадал в Военный Совет фронта или армии, при этом терялось 2–3 дня. Отсутствие радиосвязи в отрядах тормозило работу.

К ноябрю 1943 года положение изменилось коренным образом. Но все же задержка информации составляла не менее двух дней. Например, шифровки, отправленные Булатовым, как начальником КШПД, о событиях 7 января 1944 года, поступили в войска только 9 января. В январе ежедневно Булатовым отправлялись шифровки начальнику ЦШПД генерал-лейтенанту Пономаренко, командующему Отдельной Приморской Армией генералу армии И. Е. Петрову, командующему ЧФ вице-адмиралу Владимирскому и командующему 51-й Армией генерал-лейтенанту Я. Г. Крейзеру [55, с. 7].

В 1944 году разведка стала чрезвычайно важным направлением в деятельности партизан и подпольщиков: она строилась на основе конкретных заданий, получаемых от командования 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской Армии. Обеспечивалась прямая двусторонняя связь.

В тылу противника в это время действовали уже девять радиостанций, в том числе две в Симферополе. Накануне нашего наступления командование получило 4629 радиограмм с разведданными о вражеской обороне в Крыму. Некоторые подпольные группы были непосредственно связаны со штабами Красной Армии (Крымский драматический театр — группа «Сокол», 10 человек).

В немецком документе от 11 июня 1944 года указывалось: «Партизанские районы являлись базами для подразделений разведки спецгрупп Красной Армии в качестве мест пребывания и отправки, со своей сетью связи» [56, с. 275].

Рации были не единственным способом связи. И это понятно. В 1942–1944 годах применялся также воздушный способ заброски военных разведчиков и связников в зоны действий партизанских отрядов Крыма. В этот период на территории Белогорского (Карасубазарского) района, где действовали партизаны II района, находились основные посадочные площадки для приема самолетов с Большой Земли.

Но разведотделы трех армий Крымфронта проводили операции по заброске разведчиков с использованием только необорудованных «пятачков» в глухой местности. Об этих операциях имеется запись рассказа бывшего летчика самолета ПО-2 — Степана Степановича Нетруненко. Он с января 1942 года служил в 764-м легкобомбардировочном полку ночных полетов на ПО-2. Полк действовал в интересах 44-й Армии Крымфронта. Такой же полк — 763-й — был придан 51-й Армии. Базировался 764-й ЛБНАП в районе деревни Харджи-Бие (от дер. Марфовка под Керчью — в 7 км на юго-запад). ПО-2 (биплан, бывший У-2, или «кукурузник») собрался из дерева и перкали, был очень надежен в управлении. Летчики — это асы из числа инструкторов 25-й Невинномысской (на Кубани) авиашколы по переучиванию пилотов ГВФ. Из полка были отобраны лучшие проверенные летчики для участия в обеспечении разведывательных операций. Для заброски разведчиков и чекистов командование использовало и другой тип самолета — С-2 — с посадкой на оккупированной территории в ночное время без подсветки. Как вспоминает С. С. Нетруненко, людей доставляли через линию фронта в нужную точку (бывали среди них и молодые женщины), а потом в обусловленный день и час сюда же прилетал уже знакомый с данным местом летчик и забирал разведчиков после выполнения задания. (Известно, что Малькевич — «Игнат» трижды воздушным путем доставлялся под Керчь и возвращался в разведцентр).

Кроме риска удариться при посадке или напороться на препятствие при коротком разбеге в момент взлета летчики рисковали попасть в «западню» при заходе на ложные сигнальные огни на земле: немецкие контр-разведывательные органы, выбив показания из за-хваченного нашего разведчика, нередко имитиро-вали посадочную площадку на каком-нибудь забо-лоченном лугу, зажигая обусловленные костры. Неопытный летчик мог бы среагировать на ложный сигнал и «влететь» в болото [57].

Главной задачей разведки считалось получение данных, представляющих интерес для действующей армии (подчеркнуто мною. — Л. В.). «Неоценимую пользу принесла нам систематическая информация Крымских партизан», — отмечал командующий артиллерией 2-й гвардейской армии генерал И. С. Стрельбицкий [58, с. 123]. По подсчетам Абвера, более 80% разведданных, полученных советским командованием с весны 1943 по весну 1944 года, поступило от партизан.

И здесь необходимо подчеркнуть следующее.

Партизанское движение в конце 1941 года и в первой половине 1942-го развивалось по трем основным линиям:

- действия созданных райкомами при участии органов НКВД накануне и в первые дни оккупации небольших партизанских отрядов с присоединением к ним групп под командованием колхозных активистов, секретарей сельсоветов, интеллигенции;

- деятельность воинов Красной Армии, попавших в окружение, согласовывавших свою работу с местными организациями сопротивления;

- деятельность разведывательно-диверсионных и боевых групп, засылаемых с Большой Земли.

Отчеты и информация поступали в этот период в местные подпольные парторганы и в учреждения, которые направляли патриотов во вражеский тыл [59, с. 21]. На этом этапе просматривается их разобщенность.

Военные советы фронтов были заинтересованы прежде всего в помощи отрядов, находившихся в зоне их интересов и деятельности. Органы же НКВД ориентировали подчиненные им отряды на проведение разведки сил и намерений противника. Партизанские отряды, которыми руководили партийные органы, как правило, не имели двусторонней связи с советским тылом. Поэтому сосредоточивали внимание на политических задачах.

До середины 1942 года наблюдались параллелизм и дублирование в руководстве партизанскими отрядами, который решал свою задачу: парторганы, органы НКВД, политуправления фронтов и политотделы армий. Так, партизанские отряды 1-го и 2-го районов в Крыму получали оперативные задания от командования Крымского фронта (затем — СКФ); отряды 3-го и 4-го районов оперативно подчинялись Приморской армии. Так не могло продолжаться.

К июню 1942 года при армиях были организованы оперативные группы (ОГ) ШПД. Они подчинялись ЦШПД, а в оперативном отношении — Военному совету соответствующих фронтов. ОГ подготавливали и перебрасывали в тыл противника партизанские формирования и диверсионные группы с целью содействия войскам на данном участке фронта; совместно с партийными и советскими органами, армейскими политотделами организовывали новые партизанские отряды в прифронтовой полосе; обеспечивали их оружием, снаряжением и обмундированием; готовили и направляли в тыл своих разведчиков и связников; передавали в военные советы полученную развединформацию с последующим уведомлением соответствующего штаба партизанского движения; собирали документы германского командования.

Украинский штаб партизанского движения на 25 августа 1942 года имел радиосвязь только с 36 отрядами (из 778). В остальных случаях действовали связники-курьеры. Сведения зачастую теряли оперативную ценность [60, с. 81–88]. Как видно, это было характерным для всей страны.

К весне 1943 года в Саратовской школе радистов было подготовлено около 800 операторов для работы в партизанских отрядах.

То есть реальные условия для эффективного использования партизанского движения в разведывательных целях сложились лишь к концу 1942 года.

В Крыму же этот процесс затянулся в силу определенной линии на обретение необоснованной (на взгляд автора) полной самостоятельности Штаба партизанского движения во главе с В. С. Булатовым. Даже в августе 1943 года при постановке задач партизанским формированиям нелегальный обком (В. С. Булатов) и подпольный Крымский обком (Ямпольский) на первое место выдвигали усиление политической работы среди населения, затем — диверсионной деятельности, и на послед-нем месте —разведывательных мероприятий.

Когда же речь заходит о действиях отрядов и групп, руководимых кадровыми военными, можно уловить разницу в расстановке акцентов относительно задач разведывательной работы.

Так, о направленности действий упомянутой выше группы майора Ш. Б. Чернянского на основании архивных материалов, хранимых в Крыму и Москве, можно понять, что заброска негласных помощников на территорию Северного Крыма осуществлялась им в первую очередь с целью сбора разведданных, а уж затем — агитационно-пропагандистской и, наконец, диверсионной работы [61, с. 103].

Активизация глубокой разведки начиная с осени 1943 года на территории Северо-Западного Крыма и в его восточной части (Керченский полуостров) была связана напрямую с подготовкой массированного наступления наших войск с целью уничтожения немецко-румынской группировки войск в Крыму и освобождения полуострова.

Именно в этот период разведотдел Северо-Кавказского фронта проводил активные мероприятия по за-броске разведгрупп и созданию резидентур, оснащенных средствами радиосвязи, на основных узлах железных и шоссейных дорог, в местах группировки войск противника, оборонявшего Керченский полуостров. К этому времени система агентурной разведки армии и флота была восстановлена (напомним, что до весны 1943 г. проведение агентурных операций за линией фронта в звене армия—фронт осуществлялись по линии органов НКГБ и военной контрразведки).

Усилиями разведки СКФ в сентябре 1943 года были получены данные о появлении в Крыму семи дивизий противника (4 — немецких и 3 — румынских), переброшенных с Тамани; о прибытии на аэродромы Крыма значительного количества бомбардировочной авиации; о переброске войск в Восточный Крым морем, по дорогам и железнодорожным транспортом; о насыщенности побережья окопами, ДЗОТами и другими инженерными средствами. Здесь было сосредоточено до 85 тыс. сухопутных войск при 60–70 танках и 50 минометных батареях [62].

С целью борьбы с партизанами и советскими разведчиками немецкое командование к августу 1943 года эвакуировало большинство местных жителей из Керчи, Феодосии, сел Керченского полуострова и побережья в северные районы Крыма.

В этих условиях появление среди оставшегося населения любого нового человека сразу же привлекало внимание немецко-румынских контрразведывательных органов. Поэтому тактика руководителей разведорганов СКФ сводилась к подбору, подготовке и заброске в нужный район разведчиков из числа местных граждан. Предпочтение отдавалось женской агентуре. 2 октября 1943 года РО СКФ в районе села Кашик Ленинского района была высажена группа Алиме Абденановой (1924 г. р.), крымской татарки, ранее проживавшей в этом районе, имевшей близких родственников в деревне Кашик. В подчинении резидента Абденановой (псевдоним — «София», «Аня») была радистка — «Стася», «Гордая». Обучение обе проходили в течение месяца. Резидентура включала 14 человек из местных жителей татарской национальности. От нее поступило в РО СКФ более 80 радиограмм о численности и дислокации вражеских войск на Керченском полуострове, их передвижении по железным и шоссейным дорогам [63, с. 8–20]. Судя по донесениям немецких спецслужб об арестах советских разведчиков в предшествующий период (1942–1943 гг.), наши армейские и фронтовые РО практиковали массовую заброску именно девушек-разведчиц в районы Восточного Крыма. Способ преодоления линии фронта — самолетом с парашютным прыжком. Это однообразие в тактике советских военных разведорганов помогало немецко-румынским спецслужбам [64].

В этом отношении, вероятно, более гибкой была тактика специальных разведподразделений, действовавших в интересах 4-го Украинского фронта.

Например, уже упоминавшаяся оперативная группа УШПД при ВС 51-й Армии в ноябре 1943 года перебросила в Крым ядро разведгруппы в составе: командир С. А. Гусев, комиссар В. П. Зоркин, начальник штаба И. В. Шибаев. Способ заброски — парусной лодкой через Каркинитский залив на территорию Ак-Шеихского района (прежнее название Раздольненского района. — Л. В.). Группа пополнилась за счет местных патриотов. Один из ее опорных пунктов был создан на Садырском (Славянском) молокозаводе. Руководил этой небольшой группой Александр Ким. Кроме того, в нее входили брат Александра — Антон, из соседнего села Бакал — Григорий Руденко, работники завода А. П. Маслова и В. И. Озерова. Подобные группы были созданы и в других населенных пунктах. Антон Ким был командиром диверсионной группы. Он дважды переправлялся на лодке через залив, отвозил разведданные начальнику спецгруппы майору Ш. М. Чернявскому, получал инструктаж, оружие, боеприпасы и обратным рейсом доставлял их в Ак-Шеихский район.

О результатах боевой деятельности разведчиков и их помощников, объединенных под руководством майора Чернявского (по другим данным — Чернянского), каких-либо обобщенных данных в нашем распоряжении не имеется. Известно, что этими отрядами было уничтожено от 640 до 1426 оккупантов [65, с. 104]. Другие сведения достаточно противоречивы и куцы.

В отличие от тактики широкого охвата граждан путем вовлечения их в движение сопротивления (что было характерным для первых двух лет борьбы), спецгруппы НКВД в 1943–1944 годах разведывательную работу и внедрение в фашистские спецорганы осуществляли малыми силами, с привлечением вновь создаваемых формирований из проверенных представителей местного населения. Объясняется это следующим: наличием в прежнем подполье немецкой агентуры и случайно вовлеченных в борьбу людей; многие из подпольщиков оставались под контролем спецслужб оккупантов как «приманка».

Подводя итог, мы можем констатировать, что основными и наиболее характерными особенностями разведывательного обеспечения боевых действий в Крыму, в том числе на Керченском полуострове, в период оборонительных операций здесь в 1941–1942 годах и освобождения юга нашей страны в 1943–1944-м являются:

- участие в разведоперациях армий и фронтов (Кавказского, Крымского, Северо-Кавказского) квалифицированных сотрудников специальных оперативных пунктов (ОП), в совершенстве владевших способами агентурной разведки и глубокого проникновения в секреты и планы командования оккупационных группировок в Крыму;

- непосредственная отработка разведотделами СКФ, 47-й Армии и др. совместно с аппаратами органов госбезопасности конкретных элементов дезинформационных планов и мероприятий в интересах снижения активности немецко-румынских войск на территории Восточного и Западного Крыма и облегчения таким путем положения защитников Севастополя весной и летом 1942 года;

- привлечение оперативных возможностей органов госбезопасности в разведывательных целях по планам военного командования в звене армия—фронт;

- трудности, подстерегавшие руководителей спецслужб наших войск при реализации планов агентурного проникновения в немецко-румынские группировки на полуострове, и смертельный риск при выполнении этих планов негласными сотрудниками разведслужб армии и органов НКВД, что являлось следствием высокого профессионализма контрразведывательных подразделений противника по всему Крыму;

- использование партизанских баз и отдельных групп коммунистического подполья в определенные периоды для действий разведывательных резидентур и формирований особого назначения на основе тактики «отсечения» новых источников информации, приобретавшихся разведслужбами в 1943–1944 годах, от «старого» подполья, что обеспечивало их живучесть и позволяло избегать проникновения внутрь организованных групп агентуры противника
Ответственными организаторами указанных меро-приятий назначены начальник 3-го отделения РО 47-й Армии капитан Злобин и начальник ОП № 1 капитан Кваша. Эти мероприятия соответствовали ранее упомянутому плану РО штаба СКФ. Сведений о выполнении всех этих планов в архиве не обнаружены.
http://www.sevastopol.ws/Pages/?aid=90

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=555.0;wap2
Наиболее квалифицированные специалисты по агентурной (глубокой) разведке в этот период находились в оперативном пункте № 1, прикомандированном еще в конце 1941 года к РО штаба 51-й Армии, а затем переподчиненным начальнику РО 47-й Армии, оборонявшей Таманский полуостров. Личный состав ОП № 1 прибыл в Крым вместе со штабом Приморской армии из-под Одессы после оставления города нашими войсками. Вместо передислокации в Ростов-на-Дону в распоряжение штаба Южного фронта ОП № 1 командованием ГРУ был оставлен в подчинении РО 51-й Армии для решения задач в Крыму, угроза потери которого к этому времени воспринималась руководством вполне реально.
О личном составе ОП № 1 автор располагает информацией по воспоминаниям одного из офицеров этого подразделения — Степана Федоровича Багнюка [41]. Использовались также учетные карточки на некоторых его сослуживцев по ОП № 1, хранящиеся в 11-м отделе ЦАМО РФ (г. Подольск).
Это были кадровые разведчики. С. Ф. Багнюк начал служить в августе 1938 года. Был курсантом Тамбовского пехотного училища. После выпуска в январе 1940 года включен в состав отряда дальних разведчиков под командованием полковника Мамсурова [42], действовавших в полосе 9-й Армии на финском фронте. По окончании боевых действий С. Ф. Багнюк служил командиром взвода пешей разведки 417-го сп 156-й СД в Одесском военном округе. В декабре 1940 года был направлен в распоряжение ГРУ РККА и прошел подготовку как разведчик-агентурист. Перед войной прибыл в Кагульский оперпункт РО штаба ОдВо. Проводил агентурные мероприятия против Румынии, союзницы гитлеровской Германии. С началом войны в июне 1941 года как помощник начальника ОП работал по подбору и подготовке негласных сотрудников из местных жителей для оставления их в тылу в случае отхода наших войск. В августе 1941 года Кагульский ОП слился с Измаильским ОП. С переброской Приморской армии в Крым весь личный состав оперпункта (около 30 чел.) действовал по своему прямому назначению. Начальником ОП в это время был капитан Андрей Гаврилович Кваша.
В 1933 году он окончил два курса Харьковского института физкультуры. Здесь в 1941 году экстерном сдал экзамены за курс военного училища связи. Тогда же прошел подготовку на курсах усовершенствования начсостава подразделений разведки. Военная служба его началась в 1939 году, был командиром роты связи, адъютантом командира корпуса. В феврале 1941 года назначен помощником начальника 35 оперпункта (Измаильского ОП) ОдВо.
Начальником радиостанции был лейтенант Алексей Андреевич Гаврилюк, призванный в РККА в 1933 году. Прослужив два года радиотелеграфистом в радиоразведывательном дивизионе, окончил курсы младших лейтенантов, с 1939 года стал начальником радиостанции ОП штаба ОдВо.
Помощником начальника ОП — шифровальщиком работал лейтенант Щеголев. Замполитом был политрук Семен Гильдман. Среди сотрудников было несколько человек, аттестованных на офицерское звание, которые ранее проявили себя как опытные разведчики-закордонники. Заместителем начальника ОП был старший лейтенант Иван Смирнов.
В Керчи ОП с октября 1941 года располагался в большом многоэтажном доме на Набережной улице. Всех жильцов отселили. Личный состав обмундировали в пограничную форму. В персонал входили люди из Керченской таможни — пограничники лейтенант Чайка и мл. лейтенант Осыпа.
Офицеры-оперативники главной задачей ставили создание в тылу оккупантов сети надежных источников информации из числа местных жителей. Эти операции офицеры ОП проводили заблаговременно, но в короткий срок, так как обстановка на фронте в октябре 1941 года резко изменилась не в нашу пользу. Например, С. Ф. Багнюк, используя свой особый мандат о полномочиях, подписанный ранее командующим Приморской армии генералом Чибисовым, в Керченском военкомате по учетно-послужным карточкам радистов отбирал подходящих людей, проводил беседы со многими из них. Всего к ноябрю 1941 года в районе Керчи Багнюком было подготовлено и проинструктировано не менее 10 местных жителей. Большая часть из них имела документы о непригодности к призыву на военную службу. Были и женщины. Так, радисткой оставлена керчанка Дудник Евгения Антоновна — «Тоня». Но сразу радиостанцией обеспечена не была по причине отсутствия агентурных раций в оперативном пункте.
Поэтому ей надлежало выполнять задание оперпункта — собирать данные о войсках оккупантов и их передвижении в Керчи. Связь — по паролю через связника. Других негласных сотрудников разведки она не знала и выйти на связь с ОП самостоятельно не могла.
После овладения нашими войсками Керченским полуостровом в начале января 1942 года начальник РО 51-й Армии подполковник Шилов приказал личному составу ОП переправиться в Керчь и с отходом немецких войск в глубь полуострова отправлять туда своих людей. ОП располагался в деревне Киет в районе Семь Колодезей. КП 51-й Армии располагался в селе Семисотка. Разведотдел Крымфронта в это время находился в катакомбах возле поселения Ленин-ское. Отсюда офицеры ОП проводили разведоперации в направлении Джанкоя и Перекопа, от Сольпрома, с Арабатской стрелки отправляли людей на шлюпках в глубь территории, занятой противником.
Во время отхода наших войск к Керчи и Еникале офицеры ОП участвовали в действиях заградотряда, состоящего из батальона парашютистов-десантников и пограничников, обеспечивали оборону переправы.
В мае 1942 года, когда наши войска уже оставили Керчь, в Темрюке закончилась подготовка разведчицы «Тони» и ее напарника «Сергея». Руководителем по специальности радистки был Гаврилюк, по шифрработе Женю готовил офицер Щеголев.
Лейтенант Гаврилюк 15 мая 1942 года получил тяжелое ранение в живот и выбыл из строя. Ранее, 12 мая, был ранен капитан Кваша, и начальником оперпункта № 1 при разведотделе штаба 47-й Армии стал капитан Смирнов.
В связи с болезнью начальника РО Штарм-47 подполковника И. М. Вахрамеева в мае-июне 1942 года указания офицерам ОП № 1 давал комиссар разведотдела — И. Ф. Стеценко. Последний в систему органов разведки пришел с должности комиссара полка только в январе 1942 года. Член партии с 1932 года, служил в РККА с 1930-го, окончил полковую школу, трехмесячные КУКС. Иван Фомич Стеценко проявил «склонность и желание к агентурной работе, лично провел неоднократные операции по заброске агентуры на лодках через Сиваш и Керченский пролив» [43, с. 34].
В 1942 году перед руководимым им РО и ОП № 1 стояли особо сложные задачи — проведение глубинной разведки через пролив. И здесь, видимо, сказалось отсутствие опыта оперативной работы. В первую очередь это отразилось на условиях использования резидентуры «Тоня».
В своих воспоминаниях [44, с. 16, 65] Стеценко отмечает, что оставление этой разведгруппы проходило скоротечно, без серьезной подготовки. Существенны два момента: первое — планы заброски в июне-июле 1942 года агентурных групп на Керчен-ском направлении, за которое отвечал РО 47-й Армии, не выполнялись. Иван Фомич указывает: «Необходимо отметить, что оставленные нами два человека с рацией были единственными разведчиками, которые тогда в очень тяжелой обстановке передавали нам очень ценную развединформацию». И отсюда следует второе.
К концу месяца регулярного радиообмена из Керчи на Тамань «Тоня» выходила на связь 38 раз, утром, днем и вечером, по расписанию. За эти сеансы «Тоня» передала 27 радиограмм. Это очень интенсивная работа радиопередатчика, подверженная угрозе пеленгации радиоконтрразведкой противника [45]. Тем не менее руководство РО штаба 47-й Армии 22 июня 1942 года дает письменное предписание начальнику ОП № 1 капитану Смирнову: «Во исполнение общих задач разведки 47-й Армии перед Керченской радиоосведомительной точкой поставить следующие задачи…» и перечисляет вопросы: о группировке противника в Керчи, инженерных сооружениях, оборонительных возможностях на побережье. Далее предписание гласило: «Указать, чтобы для выполнения задач использовали все возможности, — родственников, знакомых, другие связи. Срок выполнения — 30.06.1942 г.». Радиограмма пошла 25 июня 1942 года. У «Тони» оставалось только пять дней на их выполнение.
В течение следующего месяца «Тоня» выходила на связь 30 раз и передала 29 радиограмм.
Нами установлено, что группа «Тоня» перед отходом советских войск в Керчи оставалась не одна [46]. Так, три радиограммы поступило от разведчика «Маильяна» — Сергея Аркадьевича Аванесова, после чего связь прервалась и дальнейшая его судьба неизвестна. С отходом наших войск в мае 1942 года в Керчи разведотделом фронта оставлен Ефим Кириллович Танасиенко (он же Михаил Иванович Николаенко) (КИКЗ, архив. — Оп. 3. — Д. 424).
15 июля 1942 года под псевдонимом «Игнат» в Керчь направлен Витольд (Виктор) Иосифович Малькевич, 1922 г. р. Военная разведчица «Тамара», Нина Ильинична Чаплыгина, 1922 г. р., в середине июня 1942 года морским путем заброшена с Тамани в Мариуполь. После трех сеансов радиосвязи она была арестована немцами.
Характерно, что радистам удавалось провести всего по три сеанса связи.
Каким же образом в течение почти 70-ти сеансов «Тоня» могла оставаться вне контроля оккупантов?
Женя Дудник была надежным источником для военной разведки. Она мастерски владела способами передачи радиоинформации: несмотря на помехи, выход в эфир происходил быстротечно, в считанные минуты. При минимальном расходе сухих батарей она ухитрилась передать несколько тысяч цифровых групп. Поэтому радиоконтрразведка столь продолжительное время не могла зафиксировать передатчик радиоточки.
Связь с «Тоней» прервалась 7 августа 1942 года неожиданно, в ходе радиосеанса, при котором она уведомляла о готовности принять самолет для установления связи командования с «партизанами» Керчи.
Очевидно (версия автора статьи), с июля 1942 года Женя Дудник и ее напарник были втянуты немцами в радиоигру с нашими разведорганами для выявления замыслов советского командования и дезинформации его относительно планов по подготовке десанта на Тамань. Может быть, «Тоня» давала понять нашему радиоцентру о своей работе под контролем. Но, вероятно, радисты не приняли или не поняли этого сигнала. Разведотдел 47-й Армии или ЧГВ ЗКФ продолжал использовать открывшуюся вдруг возможность посылки людей и техники партизанам, а к 7 августа 1942 года намеревался направить самолет на занятую противником территорию, где его могли ждать каратели. Дудник не выдержала такого испытания и разбила рацию, чтобы пресечь радиоигру.
ОП был выведен из-под контроля РО штаба 47-й Армии в августе 1942 года и в дальнейшем действовал в составе разведки Закавказского фронта. К декабрю 1942 года от этих органов в Керчи действовали две осведомительно-радиофицированные точки, в Джанкое — пять [47].
Радиоигры с нашей разведкой немцы практиковали широко. Захватив в начале весны 1944 года военных разведчиц на территории Ленинского района Крыма, спецслужбы оккупантов провели радиоигру «Тамара», отправив три исходящих радиограммы и получив столько же входящих из нашего разведцентра. Радиоигра «Анна» позволила противнику дать три радиограммы, но мероприятие сорвалось: партизаны освободили из тюрьмы наших патриотов, посвященных в планы спецслужбы немцев по проведению радиоигры [48, с. 71].
В связи со спешной, массовой подготовкой и заброской разведгрупп учет их оказался поставленным настолько плохо, что в военкоматах долгие годы таких патриотов-военнообязанных считали дезертирами или пропавшими без вести [49, с. 3]. С мая 1943 года массированная заброска разведгрупп, оснащенных связью, в тыл противника значительно расширила фронт партизанской борьбы, ибо такие группы «обрастали» местными патриотами, преобразовываясь в партизанские отряды.
Со временем военное командование стало иметь возможность перепроверять разведданные своих источников через партизанскую разведку. И лишь после того, как параллельные инстанции подтверждали точность сведения, на военные объекты гитлеровцев обрушивались бомбовые удары. Так, группа Н. Эльяша дала целеуказание нашей авиации относительно аэродрома в поселке Сарабуз. Эти данные продублировали материал радиограммы из группы военных разведчиков «Верный» (Ф. Т. Илюхина). Известно, что они так же, как и группа М. Я. Снесова, следили за передвижением войск и за гарнизонами противника в Крыму, за отступлением из-под Никополя, за переправами через Днепр в районе Херсона.
На базе упомянутого Бахчисарайского партизанского отряда в июне 1943 года действовала радиофицированная группа Ф. Ф. Волончука, заброшенная для разведки района Симферополя, Севастополя и Ялты [50, с. 289]
…..
Военные советы фронтов были заинтересованы прежде всего в помощи отрядов, находившихся в зоне их интересов и деятельности. Органы же НКВД ориентировали подчиненные им отряды на проведение разведки сил и намерений противника. Партизанские отряды, которыми руководили партийные органы, как правило, не имели двусторонней связи с советским тылом. Поэтому сосредоточивали внимание на политических задачах.
До середины 1942 года наблюдались параллелизм и дублирование в руководстве партизанскими отрядами, который решал свою задачу: парторганы, органы НКВД, политуправления фронтов и политотделы армий. Так, партизанские отряды 1-го и 2-го районов в Крыму получали оперативные задания от командования Крымского фронта (затем — СКФ); отряды 3-го и 4-го районов оперативно подчинялись Приморской армии. Так не могло продолжаться.
К июню 1942 года при армиях были организованы оперативные группы (ОГ) ШПД. Они подчинялись ЦШПД, а в оперативном отношении — Военному совету соответствующих фронтов. ОГ подготавливали и перебрасывали в тыл противника партизанские формирования и диверсионные группы с целью содействия войскам на данном участке фронта; совместно с партийными и советскими органами, армейскими политотделами организовывали новые партизанские отряды в прифронтовой полосе; обеспечивали их оружием, снаряжением и обмундированием; готовили и направляли в тыл своих разведчиков и связников; передавали в военные советы полученную развединформацию с последующим уведомлением соответствующего штаба партизанского движения; собирали документы германского командования.
Украинский штаб партизанского движения на 25 августа 1942 года имел радиосвязь только с 36 отрядами (из 778). В остальных случаях действовали связники-курьеры. Сведения зачастую теряли оперативную ценность [60, с. 81–88]. Как видно, это было характерным для всей страны.
К весне 1943 года в Саратовской школе радистов было подготовлено около 800 операторов для работы в партизанских отрядах.
То есть реальные условия для эффективного использования партизанского движения в разведывательных целях сложились лишь к концу 1942 года.
В Крыму же этот процесс затянулся в силу определенной линии на обретение необоснованной (на взгляд автора) полной самостоятельности Штаба партизанского движения во главе с В. С. Булатовым. Даже в августе 1943 года при постановке задач партизанским формированиям нелегальный обком (В. С. Булатов) и подпольный Крымский обком (Ямпольский) на первое место выдвигали усиление политической работы среди населения, затем — диверсионной деятельности, и на последнем месте —разведывательных мероприятий.
Когда же речь заходит о действиях отрядов и групп, руководимых кадровыми военными, можно уловить разницу в расстановке акцентов относительно задач разведывательной работы.
Так, о направленности действий упомянутой выше группы майора Ш. Б. Чернянского на основании архивных материалов, хранимых в Крыму и Москве, можно понять, что заброска негласных помощников на территорию Северного Крыма осуществлялась им в первую очередь с целью сбора разведданных, а уж затем — агитационно-пропагандистской и, наконец, диверсионной работы [61, с. 103].
Активизация глубокой разведки начиная с осени 1943 года на территории Северо-Западного Крыма и в его восточной части (Керченский полуостров) была связана напрямую с подготовкой массированного наступления наших войск с целью уничтожения немецко-румынской группировки войск в Крыму и освобождения полуострова.
Именно в этот период разведотдел Северо-Кавказского фронта проводил активные мероприятия по за-броске разведгрупп и созданию резидентур, оснащенных средствами радиосвязи, на основных узлах железных и шоссейных дорог, в местах группировки войск противника, оборонявшего Керченский полуостров. К этому времени система агентурной разведки армии и флота была восстановлена (напомним, что до весны 1943 г. проведение агентурных операций за линией фронта в звене армия—фронт осуществлялись по линии органов НКГБ и военной контрразведки).
Усилиями разведки СКФ в сентябре 1943 года были получены данные о появлении в Крыму семи дивизий противника (4 — немецких и 3 — румынских), переброшенных с Тамани; о прибытии на аэродромы Крыма значительного количества бомбардировочной авиации; о переброске войск в Восточный Крым морем, по дорогам и железнодорожным транспортом; о насыщенности побережья окопами, ДЗОТами и другими инженерными средствами. Здесь было сосредоточено до 85 тыс. сухопутных войск при 60–70 танках и 50 минометных батареях [62].
С целью борьбы с партизанами и советскими разведчиками немецкое командование к августу 1943 года эвакуировало большинство местных жителей из Керчи, Феодосии, сел Керченского полуострова и побережья в северные районы Крыма.
В этих условиях появление среди оставшегося населения любого нового человека сразу же привлекало внимание немецко-румынских контрразведывательных органов. Поэтому тактика руководителей разведорганов СКФ сводилась к подбору, подготовке и заброске в нужный район разведчиков из числа местных граждан. Предпочтение отдавалось женской агентуре. 2 октября 1943 года РО СКФ в районе села Кашик Ленинского района была высажена группа Алиме Абденановой (1924 г. р.), крымской татарки, ранее проживавшей в этом районе, имевшей близких родственников в деревне Кашик. В подчинении резидента Абденановой (псевдоним — «София», «Аня») была радистка — «Стася», «Гордая». Обучение обе проходили в течение месяца. Резидентура включала 14 человек из местных жителей татарской национальности. От нее поступило в РО СКФ более 80 радиограмм о численности и дислокации вражеских войск на Керченском полуострове, их передвижении по железным и шоссейным дорогам [63, с. 8–20]. Судя по донесениям немецких спецслужб об арестах советских разведчиков в предшествующий период (1942–1943 гг.), наши армейские и фронтовые РО практиковали массовую заброску именно девушек-разведчиц в районы Восточного Крыма. Способ преодоления линии фронта — самолетом с парашютным прыжком. Это однообразие в тактике советских военных разведорганов помогало немецко-румынским спецслужбам [64].
В этом отношении, вероятно, более гибкой была тактика специальных разведподразделений, действовавших в интересах 4-го Украинского фронта.
Например, уже упоминавшаяся оперативная группа УШПД при ВС 51-й Армии в ноябре 1943 года перебросила в Крым ядро разведгруппы в составе: командир С. А. Гусев, комиссар В. П. Зоркин, начальник штаба И. В. Шибаев. Способ заброски — парусной лодкой через Каркинитский залив на территорию Ак-Шеихского района (прежнее название Раздольненского района. — Л. В.). Группа пополнилась за счет местных патриотов. Один из ее опорных пунктов был создан на Садырском (Славянском) молокозаводе. Руководил этой небольшой группой Александр Ким. Кроме того, в нее входили брат Александра — Антон, из соседнего села Бакал — Григорий Руденко, работники завода А. П. Маслова и В. И. Озерова. Подобные группы были созданы и в других населенных пунктах. Антон Ким был командиром диверсионной группы. Он дважды переправлялся на лодке через залив, отвозил разведданные начальнику спецгруппы майору Ш. М. Чернявскому, получал инструктаж, оружие, боеприпасы и обратным рейсом доставлял их в Ак-Шеихский район.
О результатах боевой деятельности разведчиков и их помощников, объединенных под руководством майора Чернявского (по другим данным — Чернянского), каких-либо обобщенных данных в нашем распоряжении не имеется. Известно, что этими отрядами было уничтожено от 640 до 1426 оккупантов [65, с. 104]. Другие сведения достаточно противоречивы и куцы.
В отличие от тактики широкого охвата граждан путем вовлечения их в движение сопротивления (что было характерным для первых двух лет борьбы), спецгруппы НКВД в 1943–1944 годах разведывательную работу и внедрение в фашистские спецорганы осуществляли малыми силами, с привлечением вновь создаваемых формирований из проверенных представителей местного населения. Объясняется это следующим: наличием в прежнем подполье немецкой агентуры и случайно вовлеченных в борьбу людей; многие из подпольщиков оставались под контролем спецслужб оккупантов как «приманка».

Партизанские ангелы

В истории партизанского движения в Крыму исключительное место занимают действия летчиков Черноморского флота, 5-й воздушной армии, транспортной авиации, которые сбрасывали грузы, совершали посадки в Крымский лес для эвакуации раненых, доставки продуктов, боеприпасов…
Военная ситуация в Крыму сложилась таким образом, что осенью 1941 года частям Приморской армии удалось зацепиться за небольшой участок земли в Юго-Западном Крыму и потому от находящихся в горах партизан их отделял десяток километров. Вполне естественно возникло стремление направить в Севастополь людей, которые бы доложили о крымских партизанах, указали бы возможное место посадки самолета, который бы доставил рацию и радиста. Несколько попыток таких групп завершались неудачно, но в конце марта 1942 года четверо партизанских разведчиков, следуя через мыс Айя, вышли в расположение наших войск. Их доставили к командующему Приморской армией Петрову. Партизаны 3-го района, расположенные в примыкающих к Севастополю лесах, просили прислать радиста с рацией, продукты, были готовы выполнять задания командования по разведке.
Генерал Петров сразу же оценил ту потенциальную помощь, которую может оказать фронту партизанская разведка. Просьбе партизан была дана «зеленая улица».
Теперь наступил черед авиации. Летчик-истребитель Филипп Герасимов получил приказ вылететь на разведку и в заданном квадрате обнаружить и сфотографировать поляну, на которой может находиться партизанский отряд, сбросить вымпел.
Выполнив приказ, Ф.Ф. Герасимов и подумать не мог, что на этом его партизанская эпопея не закончилась, а только начинается. Его вновь вызвали к командиру полка и поставили задачу: на самолете У-2 совершить на обнаруженную им поляну посадку и доставить туда радиста с рацией.
Утром 10 апреля 1942 года он вылетел на задание. Без проблем нашел партизанскую поляну и уверенно пошел на посадку. Далее началось что-то невероятное. У-2 на какое-то мгновение почему-то перестал снижаться, потом вдруг «вспух» и стал парить почти до середины поляны. Такое могло произойти от порыва встречного ветра, но летчик хорошо видел, что дым от костра стоял столбом и верхушки деревьев не качались. Озадаченный летчик прибавил газу и ушел на второй заход. Ничего не изменилось. Только с четвертой попытки, резко изменив угол наклона, он наконец почувствовал, что колеса коснулись земли. На самом краю площадки самолет ткнулся обо что-то колесами и завалился на нос. Винт сломался.
Причина происшедшего крылась в специфике полетов в Крымских горах. Поляну прогрело солнце, и самолет подпирали невидимые восходящие теплые потоки воздуха.
Летчик с интересом смотрел на обступивших его, предельно исхудавших людей. Сразу же заметил, что их оружие находится почему-то в руках, а не как обычно у военнослужащих на плече. Он наивно поинтересовался, почему это так. Ответ его ошеломил: «Ремни мы съели. Варили, резали, как лапшу, и ели».
Герасимов достал из фезюляжа самолета бумажный мешок с сухарями, свертки с концентратами, плитками шоколада «Золотой якорь», упаковки с махоркой и спичками.
Вечером появились гидросамолеты, которые сбросили партизанам четыре парашюта с продовольствием.
Деревянный винт после удара о землю пришел в полную негодность, но кто-то из партизан вспомнил, что километрах в семидесяти от лагеря видел два самолета У-2, у которых пропеллеры стоят на месте. Тут же отправили экспедицию.
Несколько суток летчик жил среди партизан. Наконец группа вернулась. Люди выбились из сил, один партизан умер в пути.
Установили винт, но завести двигатель не удалось, так как у его помощника не хватило сил провернуть лопасть — голод. Поменялись ролями: моторист сел в кабину, а летчик крутанул винт. Мотор завелся.
Герасимов начал разбег, но все происходило также непонятно, как и при посадке, но уже с точностью до наоборот.
Причина была все в тех же воздушных потоках. Стартовал летчик рано утром, а в это время холодный воздух как бы стекал с гор. Это течение и прижимало самолет к земле. Изношенный мотор не смог вытянуть дополнительной нагрузки, да и площадка была коротковата для таких условий. Самолет рухнул на деревья.
Все партизанские мемуаристы: И.З. Вергасов, М.А. Македонский, А.А. Сермуль, В.И. Черный, описывая эпопею с прилетом летчика и доставкой радиста, отмечают, что в результате аварийной посадки рация пострадала. Только В.Б. Емельяненко вносит ясность: «Северский с Герасимовым подошли к радисту. Дмитриев с надетыми наушниками стоял на коленях возле рации, отстукивая позывные, вслушиваясь в шорохи. Севастополь молчал» [73, с. 54].
Через несколько дней в расположение отряда пришли четыре моряка-разведчика из Севастополя. Они принесли с собой более современную рацию «Север», и благодаря ей регулярная связь, наконец, была установлена. Вместе с разведчиками Ф.Ф. Герасимов должен был вернуться в Севастополь.
На обратном пути он приметил более удобную для посадок самолета площадку, как ее потом назвали, «Светлую поляну», которая вскоре и стала партизанским аэродромом.
Возвращение летчика буквально с того света произвело на командование огромное впечатление, и он был представлен к званию Героя Советского Союза. Как сообщалось в Указе от 14.06.42 г., «За установление связи с крымскими партизанами и доставку им радиста с рацией».

Для поддержания постоянной связи с партизанами возникла острая необходимость в маленьких самолетах, которые могли бы успешно приземляться в Крымских горах, и тогда командование Приморской армии добивается откомандирования из Краснодара нескольких самолетов С-2. Фактически это тот уже У-2, но пассажирский вариант, вот почему он и назывался С-2 «Санитарный». С него нельзя было производить сброс продуктов, но можно было вывозить раненых. Одного в сидячем положении, другого в лежачем.
24 апреля 1942 из Краснодара в Севастополь прибыли летчики В.З. Битюцкий, Ф.П. Мордовец, А.М. Романов, которые стали осуществлять регулярные полеты в лес из осажденного Севастополя.

А.А. Сермуль вспоминет о последнем прилете Федора Мордовца.
«В самые последние дни Севастополя он на У-2 прилетел к нам, своего технаря привез и девушку. Не хватало ему бензина до Большой земли. Несколько дней жил у нас, пока ему не сбросили канистру бензина, тогда он полетел на Кавказ, но бензину ему и здесь до посадки не хватило, из-за встречного ветра и перегрузки (3 человека) бензин кончился уже над Керченским проливом. Сел на воду. Трое суток плавали, держась за пустую канистру, пока их случайно не подобрал наш катер. Самолет полузатонувший рядом, попробовали взять на буксир, но он развалился и затонул» [92, с. 32].
На другом уголке Крымского полуострова связь с партизанскими отрядами Зуйских лесов установило командование Крымского фронта.

Во второй половине марта летчиков 764-го полка лейтенанта Морозова, младшего лейтенанта Молчанова и сержанта Зеленкова вызвали в штаб полка и вручили предписание отбыть в Керчь в распоряжение штаба ВВС Крымского фронта. Там стало известно, что они и еще три экипажа соседнего 763-го полка получат санитарные самолеты С-2 и будут заниматься эвакуацией из Крымских гор раненых партизан. Как старший по званию лейтенант Морозов был назначен командиром группы. Со всех летчиков взяли подписку о неразглашении военной тайны.
25 февраля 1942 года был произведен первый сброс продуктов с самолетов ТБ-3. Всего 36 грузовых парашютов.
Первый блин в какой-то степени вышел комом. Мешки с мукой разбивались о землю, оставив вокруг себя облако белой пыли. Уже к следующему разу те, кто готовил партизанские посылки, внесли коррективы и стали насыпать неполный мешок, а уже его вкладывали в «суперупаковку» — во второй мешок, который и оставался целым после удара о землю. Второй сброс состоялся почти через месяц, 24 марта 1942 года. Партизанам удалось собрать 28 грузовых парашютов [73, с. 65].
С момента установления связи с командованием Крымского фронта партизаны с нетерпением ждали прилета самолетов с посадкой в лесу.
Несколько ночей подряд из-за плохой погоды откладывался вылет лейтенанта Морозова. Затем было два возврата по той причине, что горы оказались закрытыми облаками. В эти дни 763-й полк внезапно перебазировался в другое место и вместе с ним улетели прикомандированные летчики. Остались всего три экипажа и шесть санитарных самолетов С-2 [73, с. 168].
А раненых все эти ночи приносили и уносили, приносили и уносили. Люди выбились из сил. Наконец, 6 апреля 1942 г. лейтенант Морозов вылетел. Самолет взял курс на юг и минут через двадцать вышел к мысу Чауда. Под крылом был Феодосийский залив. Далее на мыс Меганом. К счастью летчиков, на мысе был оборудован маяк, который обслуживал корабли противника. Он возвышался на высоте 363 метра и был прекрасно виден с моря. Затем доворот и курс на партизанский аэродром.
Ближе к полуночи партизаны услышали рокот мотора, знакомое с довоенных лет тарахтение «кукурузника». Искренне ужаснулись тому, как летчик в такой темноте сможет посадить самолет на столь маленькую площадку.
К общему разочарованию, летчик категорически отказался взять с собой кого бы то ни было, так как этот полет ознакомительный и прилетел он не на санитарном самолете, а на боевом У-2. Осмотрев площадку, Морозов твердо заверил, что вторым рейсом обязательно заберет раненых.
Вернувшись на аэродром в селе Хаджи-бие, что на Керченском полуострове, лейтенант Морозов подробно рассказал товарищам об условиях полета. Превышение площадки над уровнем море оказалось 850 метров, взлет и посадка возможны были лишь в одном направлении — на взгорок в сторону моря.
Вот как описал дальнейшее в своих дневниках Н.Д. Луговой: «Во второй половине ночи Морозов, как обещал, прилетел вновь, и мы усадили во вторую кабину Ларина» [78, с. 120].
В работу включилась вся группа Морозова, которая работала на партизан в течение месяца, вплоть до катастрофы Крымского фронта.
Летчик Молчанов так потом описывал этот день: «Сутра (10 мая 1942) со стороны линии фронта показались подводы, потом потянулись обозы. Морозов с Щербиной куда-то ушли… Как вдруг показалась группа немецких мотоциклистов. Направились мы к своему самолету, а он от автоматной очереди на глазах вспыхнул» [73, с. 168].
Всю ночь летчики двигались в сторону Керчи, чудом преодолели пролив. Об Алексее Морозове больше не известно ничего.
В мае 1942 не стало Крымского фронта. Не стало как боевой единицы и 764-го ночного легкого бомбардировочного полка. Оставшийся личный состав маялся в запасном полку. Заставляли учить уставы, гоняли строевой подготовкой… Как вдруг Ивана Молчанова вызвали в штаб. Вручили предписание ехать в Краснодар.
В большой комнате — длинный стол с разложенной картой, с дальнего конца навстречу направился очень знакомый на лицо военный. Молчанов уставился на маршала, весь подобрался.
— Узнаешь? — спросил тот, подмигнув, и протянул летчику руку.
— Так точно, узнал: вы — Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный!
— У партизан садился?
— Так точно, садился.
— Вот такое тебе, сынок, будет от меня задание: установи связь с партизанами и первым рейсом вывези оттуда больного Городовикова.
— Оку Ивановича? — удивился Молчанов, знавший по снимкам сподвижника Буденного.
— Нет. Его племяша. Он славный кавалерист.
— Я готов — Молчанов поднялся. — Только пусть дадут мне самолет.
— Будет тебе самолет» [73].
Исправных самолетов С-2 в наличии не было. Где-то отыскали два сильно изношенных С-1 (первая модификация санитарного У-2). Моторы были очень слабые. Самолет с трудом набирал высоту. Молчанов вылетел на одном из них. У мыса Чауда в кабине запахло бензином. Пришлось возвращаться. В Славянской техники обнаружили трещину в трубке бензопровода. Не загорелся в воздухе чудом.
Вызвали к командующему. Вновь полетел в Краснодар, получил нахлобучку за невыполнение задания и, не отдохнув, вновь взял курс на Крым. На высоте 1500 м вышел на мыс Меганом. Видимость хорошая. Стал приближаться к хребту, как вдруг самолет стремительно потянуло вниз. Высота уже около 1000 метров, что много ниже горного хребта. Пришлось возвращаться к морю и там вновь набирать высоту. Попробовал приблизиться в районе Ускута. Повторилась прежняя картина — самолет словно магнитом тянуло вниз. Сделал третью попытку и снова неудача. Короткая июньская ночь заканчивалась, и Молчанов, закусив губу, возвратился в станицу Славянскую.
Снова был вызов в Краснодар и еще более угрожающий тон командующего. Молчанов решил сменить самолет. Долго летел над морем, а мыса Меганом все нет. Сделал до ворот влево, а картушка компаса ни с места. Летчик развернул самолет на 180 градусов и полетел назад. Наконец, показалась земля, какой-то населенный пункт. Оказалось, что это Майкоп.
В следующую ночь полетел вновь, но в полете почувствовал себя очень плохо. Молчанов понял, что если и долетит, то при посадке наверняка разобьется, и повернул назад. Услышав, что летчик жалуется, что «у него огоньки перед глазами», врач приказал идти спать, а всю ответственность взял на себя. Пока Молчанов отсыпался, пришло известие, что из Краснодара пригнали капитально отремонтированный С-2.
В ночь на 15 июня вновь полетел к партизанам. Мотор на этом самолете пел совсем другую песню. Самолет удачно перевалил через горы, на Орта-Сырте Молчанов увидел сигнальные костры, хорошо посадил самолет. Летчика узнали и радостно стали качать. Ожидавших отправки раненых было много, и партизаны уже хотели приступить к погрузке, но Молчанов твердо сказал, что имеет приказ вывезти в первую очередь только Городовикова, а без него он не полетит. Но Городовикова на площадке не оказалось, и пока посылали за ним, ждать пришлось около часа.
В Славянской Молчанов позвонил в штаб воздушной армии и доложил о выполнении задания. В Краснодаре самолет встречал инженер-полковник Руденко. Он усадил обоих в легковой «ЗИС-101», в пути шепнул летчику: «Тебе вместе с Городовиковым будут ордена вручать… А то ведь над тобой, брат, уже трибунал висел». Вечером И.И. Молчанова повезли в оперетту. Как вспоминал потом И.И. Молчанов: «Ябудто в другой мир попал».
На следующий день из капитального ремонта пригнали второй С-2, и в паре с В.П. Калмыковым в ту же ночь он вновь вылетел к партизанам. В первый же совместный рейс они вывезли четырех человек. Так начался «второй тур» полетов в Крым. В группе Молчанова было четыре самолета: два стареньких С-1, на которых можно было летать только в Краснодар по вызову начальства, и два С-2, на которых они летали посменно к партизанам. В одну ночь Молчанов и Калмыков, в другую Я.М. Фадеев и С.В. Свинов.
Площадку на Орта-Сырте без навыков найти очень трудно. В светлую ночь — это пятнышко в лесу между двумя горными речушками. Заметить его можно и без помощи партизан, а в темную ночь — только по кострам и то градусов под шестьдесят впереди.
Летчик Иван Нижник, который после госпиталя был зачислен в 8-й отдельный авиаполк ГВФ и тоже начал летать к партизанам, впоследствии рассказывал: «Это была каторжная работа, которая не шла ни в какое сравнение с полетами к белорусским партизанам».

Как вспоминал Яков Фадеев: «Каждая посадка — это смертельный риск. Ничего не видно. Костры дают только направление. Прицелился на них и пошел вниз, как в преисподнюю. Нисколько не лучше и взлет. Площадка имеет уклон, дашь газ, а изношенный моторишко в сто лошадиных сил на той высоте еле тянет. Бежишь-бежишь на тот уклон, а впереди гора «Подкова» с отметкой 1025 метров. Начнешь подрывать машину, а она без скоростенки кряхтит, качается, того и гляди ветром завалит. Оторвешься с двумя пассажирами, и из-под шлема ручьи текут» [73, с. 146].

В начавшейся эвакуации раненых и обессиленных партизан важнейшую роль была призвана сыграть авиация. Малая эффективность С-2 заставляла думать о применении большегрузных самолетов, и потому решили использовать четырехмоторные ТБ-3. 21 июля командир эскадрильи майор Жмуров совершил благополучную посадку на Орта-Сыртё. Прилет большого самолета вызвал переполох в соседних деревнях, где находились войска противника. Началась стрельба трассирующими пулями, в небо взлетали ракеты. Дальнее боевое охранение ответило огнем. В сущности, все это не представляло для аэродрома реальной опасности, но произвело неизгладимое впечатление налетчика. Ему показалось, что он находится в центре боя. Аэродром был обозначен полыхающими кострами, что, по мнению Ф.А. Жмурова, привлекало внимание противника, и он приказал костры затушить. Взревели двигатели, самолет пошел на взлет. Не имея ориентиров при рулежке, он сбился с направления, ударился о бугор, где недавно горел костер, свалился в овраг и загорелся.
Разведуправление фронта, который вел бои уже далеко на востоке, в силу специфики своей работы полностью потеряло к крымским партизанам какой-либо интерес.

Около двух месяцев группа Молчанова находилась на полевом аэродроме под Славянской. Полк, к которому она была прикреплена, улетел, а они оставались на прежнем месте. Не стало столовой, не было телефонной связи с Краснодаром. Было только горючее и остатки завезенных для партизан грузов. Питались тем, чем угощали хозяева. Даже денежного содержания никто давно не получал. О партизанских летчиках попросту забыли. Но они продолжали летать в Крым. После одного из полетов стало плохо Сергею Свинову, но, поскольку медицинской службы уже не было, помочь ничем не смогли, и Сергей умер. Похоронили его на заросшем бурьяном кладбище в Славянской без военных почестей.
Трудно найти слова, чтобы оценить то, что происходило дальше. Прекрасно понимая, что они брошены, летчики, уже не думая о себе, продолжали летать в Крым, доставляли продовольствие и вывозили оттуда людей. Через Славянскую стали отходить какие-то части, и тогда Я.М. Фадеев слетал на разведку. Результат был ошеломляющий — в соседней станице уже были немецкие мотоциклисты
Посадили техников в кабины и полетели на Новороссийск, но там противник бомбил аэродром. Полетели дальше на восток. В Сочи присоседились к 8-му отдельному полку ГВФ. Летчиков переодели, выдали денежное довольствие, пересадили на другие самолеты. Тогда же они подвели итог своей работы: вылетая из Славянской, они совершили сорок семь посадок на Орта-Сырте, вывезли на Большую землю девяносто четыре человека.

325-й полк улетел под Сталинград, но четыре самолета в последнюю минуту удалось выпросить у члена Военного совета фронта Кагановича, и они задержались в Адлере. Один из самолетов был более поздней модификации, на нем когда-то летал один из первых Героев Советского Союза И. В. Доронин, о чем свидетельствовали записи в формуляре. Теперь командиром экипажа стал лейтенант Маляров.
27 сентября 1942 года к партизанам прилетал У-2 с штурманом Фетисовым на борту. Полковник Лобов и батальонный комиссар Луговой встретили гостя холодно:
— Какова цель прилета?
— Посмотреть площадку.
— Смотрели ее не раз, а что толку? Кормите обещаниями, а столько раненых скопилось. Катаетесь зря, только место в самолете занимаете.
Понять Лугового и Лобова было можно. Прилет Фетисова — это значит недовезли 80 килограммов продуктов! К тому же до этого площадку уже осматривали специально прилетавшие летчики большегрузных самолетов.
Фетисов спокойно выслушал и объяснил, что капитан Помазков решил посадить ТБ-ЗФРН. На этом корабле высотные моторы и легче будет взлететь с горной площадки. Я тоже буду в составе экипажа и должен сам убедиться в возможности благополучной посадки и взлета.
После осмотра площадки Фетисов заверил: в случае нормальной погоды ждите нас 29-го в 21.30.
Как нарочно, накануне полета плохо почувствовал себя Помазков, и прошел слух, что придется снова ограничиться сбросом грузов. Тогда Фетисов отозвал Малярова и шепнул ему: «Николай, если Гришу действительно отстранят от полетов, то все равно садись: я тебя точно выведу на посадочную площадку и уверен, что все будет хорошо».
Малярова не надо было агитировать, он тоже был настроен на посадку.
Провожать экипаж приехал секретарь Крымского обкома партии Булатов. Последним подъехал Помазков. Выглядел он действительно нездоровым.
К первому приему тяжелого самолета в лесу готовились. Луговой даже продумал сценарий встречи: кто качает летчика (для изголодавшихся людей задача не из простых), кто дарит маузер с монограммой, кто цветы, благодарственное письмо командованию с просьбой наградить пилотов…
Когда стрелки часов показали 21.25, Луговой вслух произнес: через пять минут будут. Но его оптимизм окружавшие не разделяли. Вскоре послышался слабый гул, и в небе мигнули навигационные огни. Котельников со своей аэродромной командой зажег костры. Экипаж сбросил гондолы с грузом, и на земле возникло тоскливое предчувствие, что и сегодня посадки не будет. Маляров повел самолет на север, оставляя за собой линию горевших на площадке костров. За его спиной появился капитан Помазков и тронул Малярова за плечо. Тот уступил ему место. Сделав разворот, самолет пошел на новый заход, уже ориентируясь на огненную дорожку костров. Все, казалось, шло хорошо. ТБ-3 уже катился под небольшой уклон, покачиваясь на неровностях, и перед самой остановкой вдруг содрогнулся и замер, накренившись на правое крыло. Выключены все моторы, и наступила тишина.
Заранее написанный сценарий полетел кувырком. Штурман взял с собой группу партизан, и они начали выгрузку продовольствия, а Помазков прилег рядом с Лобовым. Оба задымили, разговорились. Вскоре возник человек в комбинезоне — борттехник Сугробов и что-то шепнул Помазкову на ухо. Тот сразу же встал и направился к самолету.
— Камнем покрышку пробило! — указал он на дыру с кулак в покрышке, которая и сама была огромной — целых два метра. Помазков сунул руку в отверстие, и она ушла туда по локоть.
— Запасная покрышка в Адлере есть? — поинтересовался Помазков, но Сугробов отрицательно покачал головой.
— Машину здесь на пару суток оставить можно? — обратился он к Лобову.
— Ни в коем случае! Уже завтра здесь будут каратели!
Оставалось два выхода: либо сжечь самолет, либо попытаться взлететь. Летчик повернулся к Сугробову:
— Как думаешь, Егорыч, на ободе оторвемся?
— Посадки на одном колесе бывали, а вот про взлет слышать не приходилось…
Помазков обернулся к Малярову:
— Может удастся при разбеге поставить машину на одно колесо элеронами?
— А левое крыло подзагрузить! — добавил Фетисов.
— Сколько человек сможем загрузить в левом крыле?
— Человек двадцать.
Но тут взбунтовался Лобов:
— Вы, товарищи летчики, можете, конечно рисковать, но людей я дать не могу. — Он швырнул окурок и зашагал взад-вперед.
— Товарищ полковник, — официально обратился Помазков. — Мы тоже люди и зря гробиться не хотим. В случае чего прервем полет.
Лобов сдался, но разрешил грузить только тех, кто сам даст согласие. Лететь согласилось 23 человека. Помазков с Маляровым заняли прежние места.
— Николай, — сказал Помазков, — будем взлетать дуэтом: ты жми на педали и поднимай хвост, а я буду ставить самолет на левое колесо и играть газами.
Когда промелькнули последние костры и корабль погрузился во мрак ночи, единственным ориентром оказалась висевшая над горой крупная звезда. Прерывать полет уже было поздно, и Помазков включил форсаж всем четырем моторам. Они неистово взревели, из патрубков посыпались искры, летчиков начало заметно вдавливать в сиденья, и тогда они взяли штурвалы на себя — корабль взмыл и на некоторое время вроде бы завис, покачиваясь с крыла на крыло. В это время Фетисов выпустил ракету, и летчики увидели за бортом черный провал — они летят!
Маляров почувствовал, как у него по спине побежала струйка холодного пота, а Помазков освободил руку от перчатки и перекрестился.
Еще более драматично этот взлет выглядел с земли: «Мы перестали дышать, — записал потом в дневнике Луговой, — а он катился, катился прямо на сопку и в ее тени вскоре стал не виден. Я в ожидании взрыва оцепенел. Вдруг небо раскололось словно от грома, смотрю, осыпанный искрами самолет пошел вверх. Когда он делал круг, от него отвалилась изжеванная покрышка» [78, с 330].
Успешная посадка и взлет крупного самолета открывали блестящие переспективы, теперь все дело было за наличием самолетов, и вот тут проявил себя бывший начальник разведки Зуйского отряда Харченко, который, эвакуировавшись в Сочи, лоббировал интересы партизан. Однажды на аэродроме Адлер он увидел самолет Ли-2, который обслуживал Военный совет фронта. Харченко бросился по высокому начальству и добился разрешения на несколькр вылетов Ли-2 к партизанам.
16 октября 1942 года командиры кораблей A.M. Быстрицкий, Ф.Ф. Ильченко, П.М. Русаков получили задание от начальника Аэрофлота генерал-полковника Астахова оказать помощь крымским партизанам.
Из-за отсутствия радиосвязи с самолетами партизаны не могли заблаговременно предупреждать летчиков об опасности. Бывало так, что площадка была захвачена противником или они создали «ложный аэродром». Поэтому была придумана сложная система костров, а чтоб противник с соседних гор не заметил их и не сделал точно такие же на соседней поляне, то разжигали лишние костры. В конечном итоге случайно нашли оптимальное решение. Командовавший аэродромной командой Николай Котельников как-то взял с собой кисет с толовым порошком, чтобы можно было быстрее разжечь костры. Когда Котельников начал подсыпать порошок в костры, то пламя вдруг начало приобретать темно-красный бурячный цвет. Летчики начали издалека отличать стартовые костры от прочих, уверенно заходили на посадку и хвалили Котельникова за находчивость. Работа аэродромных команд была связана со значительным риском, так как, разжигая ночью костер, они неизбежно привлекали к себе внимание и обозначали свое местонахождение. Однажды на аэродромную команду напали каратели и четырех человек сожгли на костре.
Авиационная группа Аэрофлота совешила 24 самолетовылета (10 с посадкой). Было вывезено 217 человек. Петр Русаков — 27 человек; Алексей Быстрицкий — 20 чел., Федор Ильченко — 17 чел. Несколько рейсов выполнил присоединившийся к группе Герой Советского Союза Павел Кашуба. Свое высокое звание он получил за то, что вывез из окружения под Вязьмой раненого командующего фронтом генерала Еременко.
Казалось, что еще пара ночей, и дело будет сделано, но сначала вмешалась погода, потом 29, 30, 31 октября партизаны вели тяжелые бои и не могли обеспечить безопасность самолетов. Наконец, закончился прочес, но поступила команда отправить Ли-2 в Москву: им предстояло забрать из Ирана летный состав будущей французской эскадрильи «Нормандия».
Доставив французов в Москву, летчики надеялись вновь вернуться в Крым, но поступил приказ лететь в Англию для получения переданных СССР транспортных самолетов. Спустя годы это посещение туманного Альбиона дорого обойдется Алексею Быстрицкому, но мы вернемся опять к крымским партизанам.
Для снабжения партизан теперь использовались 2-й транспортный полк 1-й авиационной транспортной дивизии (самолеты Ли-2) и 9-й отдельный авиаполк (самолеты По-2 и Р-5). С октября 1943 по февраль 1944 г. за 140 самолето-вылетов они доставили партизанам 252 т. грузов. [58, с. 224]
Полеты проходили в исключительно сложных условиях. В конце марта немецкие зенитчики сбили Ли-2 Героя Советского Союза капитана Кашубы, летевшего на выброску фронтовой диверсионной группы в район станции Ислам-Терек (Кировское). Кашубе удалось посадить самолет и спасти диверсантов и экипаж. Помня, где базируются партизаны, он повел группу в Старокрымские леса. Уже там по находящейся у диверсантов рации запросил срочной помощи. Булатов приказал Ямпольскому немедленно отправить в район г. Лысой у Старого Крыма (где находилась группа Кашубы) разведчиков, хорошо знающих Старокрымские леса.
18 ноября на северных склонах г. Черной разбился флотский бомбардировщик ДБ-Зф. В живых остался только штурман самолета.
То, что происходило на партизанском аэродроме, по своему накалу и драматизму не подлежит описанию. Можно говорить о том, что там проходила граница между жизнью и смертью. Успеют вывезти раненого или обессиленного партизана — будет жить! Не прилетит из-за погодных условий или иной причины самолет, или не будет в нем места, и тогда через несколько дней человек неминуемо умрет.
Видел партизанский аэродром и человеческую подлость, когда вне всякой очереди, размахивая пистолетом или липовым мандатом, кто-либо из высокопоставленных партизан, отталкивая раненых, усаживался в летную кабину, но видел аэродром и образцы подлинного благородства и проявления самых высоких чувств.
Лейтенант Федоренко вопреки общим настроениям об эвакуации командного состава принял для себя нелегкое решение оставаться в лесу и на следующую зиму. Тогда он и думать не мог, что их будет еще две. Понимал, на что себя обрекает: не было продуктов, не было теплой одежды, не хватало боеприпасов, но зато у него появилось то, что дорогого стоит: годичный опыт партизанской войны, знание местности, понимание тактики врага, сознание своей роли в этой борьбе. В лесу он оставался единственным командиром отряда, который уже провел целый год в этой нелегкой ипостаси и обрекал себя на новые муки. Все остальные командиры либо уже убыли в Сочи, либо на его глазах усаживались в этот последний улетающий на Большую землю самолет.
От невеселых мыслей о своем будущем Федора отвлек крик немолодого партизана, который высунулся из люка самолета и звал какую-то Надю. Это был уже бывший командир Старокрымского партизанского отряда, а до войны управляющий лесхозом Г.Е. Водопьянов. Он умолял посадить в самолет и его дочь — стоявшую тут же неподалеку девчушку. Но командовавший посадкой какой-то командир, тоже из числа улетающих, был неумолим — самолетами эвакуируется только командный состав, все остальные — на подпольную работу.
Ф.И. Федоренко смотрел на девочку, на ее исхудавшее лицо, на котором выделялись огромные глаза, и, повинуясь какому-то наитию, вдруг поднял ее и отнес к самолету. Перечить ему — остающемуся здесь командиру отряда — не посмел никто!
В первый послевоенный год майор Федоренко приехал в Крым повидать старых друзей. Его — партизанского комбрига, человека, который провоевал в лесу с ноября 1941 по апрель 1944 года, везде встречали как дорогого гостя. Каким-то образом он попал на встречу со студентами мединститута, и вот там к нему буквально на шею бросилась незнакомая студентка. И только вглядевшись в ее глаза, Федоренко понял, что это та самая девчушка с партизанского аэродрома.
Через несколько дней Федор Федоренко и Надя Водопьянова сыграли свадьбу.
А вот воспоминания А.С. Ваднева: «В самолет налезло человек сорок. Летчик Алиев, по национальности азербайджанец, высокий симпатичный человек, влез в самолет и стал проверять каждого раненого. Если ранение в руку, то брал за шиворот и выкидывал из самолета. Он быстро навел порядок и оставил только 14 тяжелораненых. Завели мотор, но самолет ни с места. Тогда Алиев попросил поднять хвост. Это помогло, самолет сорвался с места. У меня было ощущение, что мы неминуемо врежемся в скалу. Сидевший рядом Оссовский спокойно сказал: «Значит, умрем в самолете» [22, с. 80].
Экипаж Кашубы вывозил очередную партию партизан. На беду, кто-то из них обнаружил в фюзеляже аварийный бортпакет экипажа. Шесть партизан не удержались и тайком поели сухарей. В Сочи они все скончались [73, с. 302].
Комиссар эскадрильи Иван Сергеевич Шуин увидел на лесном аэродроме пацана с автоматом. Никого не спрашивая, летчик сгреб мальчишку и запихнул под гаргрот — довеском. Так «сын отряда» стал «сыном полка». Вскоре он закончил краткосрочные курсы бортрадистов и потом прилетал в Крым к партизанам уже в качестве полноправного члена экипажа. Степан Парчинский был самым юным бойцом в Аэрофлоте периода Великой Отечественной войны [73, с. 227].
Полеты в Крым да еще с ночной посадкой были чрезвычайно опасны.
Самолет ТБ-3 нисходящими потоками «присосало» к склону горы Чучель. При столкновении погиб штурман. Оставшихся в живых членов экипажа пришлось эвакуировать другими самолетами.
Самолет Мордовцева попутным ветром выкатило за площадку. Самолет Калмыкова завис на дереве. Фадеев однажды взлетел с перегрузом, и как результат не выдержала стойка, самолет чудом добрался до аэродрома.
Однажды Фадеев приземлился на аэродроме на плато Орта-Сырт, имея приказ увезти с собой ГЛ. Северского, но оказалось, что он находится на другой поляне. Чтобы сэкономить время, Фадеев решил полететь туда, а не ждать. Над Голубиной балкой попал в облачность и врезался в дерево. Очнулся через пять часов — самолет без крыльев застрял между стволами.
Другой раз при посадке Фадеев повредил винт самолета. Долго потом его ремонтировал, починил и решил лететь домой, но не через море, так как самолет уж очень был ненадежен, а над сушей. С ним полетел помогавший ему в починке бывший борттехник ТБ-3 Михаил Мац, который по аналогичной причине застрял в отряде, и бывший председатель Симферопольскорго горисполкома Филиппов. Взлетели хорошо, в районе Старого Крыма попали под огонь зениток и были сбиты. Через шесть суток усталые, голодные вернулись в лагерь. В следующую же ночь за ним прилетел Калмыков и забрал Фадеева и Маца с собой.
Примечательно, что уже через неделю Фадеев, сбежав из госпиталя, сам прилетал в лес и вывез Филиппова.
24 июня 1943 года на Большой Баксанский аэродром прилетели два Ли-2. На них в Крым прибыл отряд М.А. Македонского, предназначенный для действий в заповеднике. Обратным рейсом самолеты вывозили истощенных партизан I и II секторов. В самолет загрузили сорок три партизана. После небольшого пробега один двигатель заклинило, и самолет загорелся. Пассажиры и экипаж едва успели выпрыгнуть из машины.
В ходе полетов в заповедник и во время возвращения шесть самолетов У-2 были потеряны в результате аварий. Два ТБ-3 и один СБ разбились во время сброски в лес продовольствия [83].
По-разному сложилась судьба «партизанских ангелов». Вот уж где невольно вспоминаешь известную русскую пословицу: от тюрьмы и сумы не зарекайся.
10 июля 1943 г. «за недисциплинированность и пьянство» Филипп Герасимов попал в штрафной взвод морской пехоты сроком на три месяца. По словам Герасимова, он был наказан за избиение подчиненного ему авиатехника, по вине которого он «чуть не угробился». Воевал на Малой земле. В штрафной роте совершенно неожиданно встретились первые партизанские летчики: Филипп Герасимов и Федор Мордовец. Узнав о том, что они оба летали к партизанам, удивились такому совпадению, подружились. Через несколько дней Герасимов отправил раненого в бою друга на Большую землю. А там случилось так, что в госпитале Федор Мордовец попал в руки к вывезенному им из леса партизанскому врачу Полине Михайленко, которая сразу же окружила своего спасителя максимальной заботой.
13 октября того же года Филипп Герасимов был восстановлен в офицерском звании и назначен рядовым летчиком в 25-й истребительный авиационный полк ВВС Черноморского флота. Друзья вместе проходили летную службу. Один по-прежнему истребителем, а Мордовец переучился на штурмовика. Они летали с одних аэродромов, пока Федор Мордовец не погиб в бою.
С окончанием войны неприятности Ф.Ф. Герасимова не закончились. 4 апреля 1946 года военным трибуналом ВВС Балтийского флота он был осужден по статье «оскорбление подчиненным начальника» на 5 лет лишения свободы. Был лишен воинского звания, а Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 ноября 1948 года был лишен звания Героя Советского Союза и всех наград. Наказание отбывал в Воркуте.
Побывал в штрафной роте и командир ТБ-3 капитан Жмуров. Оказавшись дома в отпуске, он поддался на уговоры выступить перед рабочими завода. Его рассказ о крымских партизанах был расценен как пораженческий. Ф.А. Жмурова арестовали. Из Читы он угодил в штрафбат, откуда вернулся в часть в 1943 году в солдатской шинели с палочкой в руках, но с орденом Красной Звезды.
Ф.Ф. Ильченко после того, как отказал мотор, сел на вынужденную, машину разбил. За это он был осужден условно.
А.М. Быстрицкого арестовали уже после войны. Пребывание в Англии было достаточным основанием для обвинения его в том, что он был завербован английской разведкой. Из лагеря он вышел только после смерти И.В. Сталина.
Н.П. Маляров «за нетребовательность к подчиненным» получил десять лет с отбыванием срока в своей части…
Разбирая переписку крымских партизан по вопросам получения ими наград, я наткнулся на письмо:
«Председателю штаба партизанского движения т. Пономаренко.
Разрешите обратиться к вам по касающемуся нас вопросу. По приказу маршала Буденного С.М. и командующего 5-й ВА генерал-лейтенанта Горюнова с июня 1942 г. была создана группа по связи с крымскими партизанами на самолетах С-2.
В составе летчиков cm. л-т Фадеева Я.М., ст. л-т Калмыкова В.П., л-т Молчанова И.И., мл. л-т Свинова С.В.
Что мы сделали? Во-первых, наши полеты назывались полеты в глубокий тыл противника с посадкой у крымских партизан. Мы везли продукты, одежду, боеприпасы, а обратно раненых, как командиров, так и бойцов. Наши полеты длились по 8–9 часов ночью на 600 км по территории, занятой противником, так как летали к партизанам из Сочи. Вот наша конкретная работа.
Летчик Фадеев сделал 20 полетов с посадкой. Вывез 48 раненых.
Летчик Калмыков сделал 26 полетов с посадкой. Вывез 55 раненых.
Летчик Молчанов сделал 25 полетов с посадкой. Вывез 50 раненых.
Летчик Свинов сделал 7 полетов с посадкой. Вывез 20 раненых партизан.
Всего мы вывезли 173 раненых командиров и бойцов, в числе которых полковники Городовиков, Мокроусов, Попов. Председатель Симферопольского горсовета Филиппов, майоры Фурих, Северский и ряд других. Также было сброшено партизанам продуктов и боеприпасов более 8 тонн.
Веемы, как летчики, так и техники, командованием партизан и командованием 8-го О.А.П. были представлены по заслугам к правительственным наградам. Каков же получился конец? Нас всех вышеуказанных одним приказом перебросили в марте 1943 на Центральный фронт. Наши наградные документы оказались похеренными. Это слова полковника Лобова, потом секретаря Булатова и майора Северского.
В результате чего наша работа оказалась незамеченной. Тов. Пономаренко! Что заставило нас написать вам это письмо? Вы прекрасно понимаете, как нам приходилось летать на одномоторных самолетах поперек Черного моря по 8–9 часов, и все время над территорией противника.
Потом мы встретили летчиков, которые летают в Крым по нашей дорожке. Сделали по 2–3 полета и уже получили медали «За оборону Севастополя» и медаль партизана. А мы остались незамеченными, и, как говорят, выброшены за борт.
Мы, конечно, не просим у вас милостыни, а нам просто показалось обидно, и мы написали это письмишко. За что просим нас извинить. Одновременно просим вас написать нам ответ — в чем мы не правы?
Адрес: полевая почта 74 559 «Р» Фадееву, Калмыкову, Молчанову. 20.09.43» [24, с. 43].
Справедливость восторжествовала. Просматривая приказы о награждении крымских партизан медалью «Партизану Отечественной войны», в приказе начальника Белорусского штаба партизанского движения № 435 от 25.07.46 г. среди имен бойцов и командиров прочитал знакомые фамилии: Я.М. Фадеев, В.П. Калмыков, И.И. Молчанов.
http://www.e-reading-lib.org/c...retno.html