Душа поёт даже на войне - Генеалогический форум ВГД. Тема №166543

Савельев Василий Григорьевич
02.09.1924 г.р.
Разведчик-наблюдатель 5 батареи 529 миномётного полка 23-й Запорожской миномётной бригады.
Телефонист взвода управления 5-й батареи, 2-го дивизиона 529 миномётного полка (он же с 8.45 г. 435 минометный полк).

В воспоминаниях часто делается упор на ужасы войны, потери и подвиги людей.
Но это как правило то, что люди пережившие данные события не очень то и хотели бы вспоминать.

Как бы черно и горько не было то время всё же происходили события, совершенное обыденные на первый взгляд, дающие людям светлые воспоминания и помогавшие двигаться дальше.

Из писем сослуживца Василия Ивановича Козюры о моём прадедушке Василии Григорьевиче.

" Поскольку тяжёлых боёв не было, мы продвигались более-менее свободно, на машинах. Вот на пути из Новой Одессы к Тирасполю я впервые близко познакомился с Васей. Обычно взвод управления имел свою машину (во взводе их было человек 20 – разведчиков, связистов, радистов), а тут как-то вышло, что у них не оказалось машины, толи не догнала ещё от Кривого Рога, толи сломалась, не помню. А коль не было машины. Всех их, управленцев рассадили по нашим машинам, по машинам огневых взводов. И хотя я знал уже Василия Григорьевича до этого, как следует, познакомился здесь. Раньше мы были хоть и в одной батареи, но в разных местах, я возле миномёта, а он на НП или ещё где. А здесь оказались в кузове одной машины, рядом. И весна. И солнце. И Немцы не очень стреляют. И мы не топаем в грязи, а едем, и нам ещё не стукнуло по 20 лет. Душа поёт даже на войне в таких условиях. И мы пели. Не знаю другого такого сослуживца, который бы так любил петь. Вася был не крупный ростом и неунывающим характером, обладал рекой мощи голосом, хорошим слухом. А я же хохол, т. е. украинец, а какой украинец не любит петь? Вот тогда ми с Васей и спелись, в прямом и переносном смысле слова. Причём он знал массу русских народных песен, которых я ранее и не слыхал. И пели весёлые и грустные, революционные и лирические, военные и блатные. Бывало поём «солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно, днём и ночью часовые стерегут моё окно», а Аркадий Афанасьевич уже тревожится, не ту песнь затянули, прекратить требует. Мы другую, такую же. Нарочно. Пели и другие ребята: Рындин, связист, как и Вася, Миша Кузин, Петряев, но ни с кем я столько песен не спел, сколько с Васей. И не только на фронтовых дорогах, но и после войны. Бывало, вечером соберёмся в казарме, или в умывальной комнате, или в курилке и поём по 2 часа подряд без устали. Мне он больше всего и запомнился поющим и читающим. Хоть он старше меня был на 2 года, но на лицо был сущее дитя, совсем молоденький. Когда поёт, бывало, вены на шее вздуваются в палец толщиной. И голос, какой же голос был. Вот на почве любви к песне мы и подружились. И друзья вокруг нас собрались поющие.
Вот так с боями и с песнями мы подошли к Днестру..."
Письмо от 17.11.1982г.

"Ещё тяжелее, чем нам огневикам, приходилось связистам. Связь с наблюдательным пунктом шла через болото. Протягивая, её закрепляли на ветках ивняка, на шестах, на камышах. Не только взрывы, небольшой ветер валит шест или камыш, провод опускался в болото, линия глохла, телефонисты начинали свой каторжный труд, погружаясь на метр в вонючую тину, по грудь в воду, то и дело, проваливаясь с головой в воронки и другие колдобины. Иногда, после такой купели начинался приступ малярии, Вася не успевал раздеться, и хотя бы отжать обмундирование, мы закутывали его во всё, что под руку попадалось, а его тряс озноб, потом палил жар. Изо дня в день два с половиной месяца. И тем не менее это был лучший плацдарм, лучшее время войны, почти мирное. Мы не потеряли ни одного человека.
Здесь мы нашли с Васей общее увлечение. Я не знаю, пел ли Вася дома, будучи отцом семейства. Но в ту пору он очень любил петь. При этом он знал массу песен, в том числе и таких, которых я ни когда не слыхал. Он был роста не богатырского, но голосище имел мощнейший. Ну а я хохол, родился с песней, хохол поёт даже тогда, когда ему медведь на ухо наступил. А мне вроде не наступал. Так вот у нас с Васей оказался общий интерес – песня. Случались тихие вечера, связь была, Вася отдыхал на батарее, отдыхали немцы, успокаивался комбат наш Тараканов (не требовал огня), мы усаживались в кружок возле окопа и начинали петь. Вокруг нас собиралась вся батарея, кто умел – помогал, кто не умел – слушал. Мы пели иногда по два часа подряд, пели русские и украинские, старые и новые песни. Пели потом до конца войны и всё время после войны. Даже немцы, наверно, слушали и не стреляли, потому что если и шуршал над головой снаряд, так очень высоко, выпушенный из отдалённой тыловой батареи и предназначенный не нам, а тем, кто дальше в тылу. Совсем мирными выглядели такие вечера. И по неволи забывались и немцы, и война, и мысли неслись далеко-далеко, вслед за песней. Мы пели: «Повий витер на Вкраину, дэ покинув я дивчину, дэ покинув кари очи – повий витер опивночи». Вася научился довольно правильно петь наши украинские песни, а русский язык я учил в школе, да и вообще русский язык хохлу вполне понятен. Может из за песен мне и кажется этот плацдарм самым лучшим? Скорее всего, песни и отсутствие убитых было тому причиной, потому, что тягот было больше, чем достаточно. Наверно таких вечеров было не так уж много, но плацдарм запомнился именно по песням, по комарам, по каше, по малярии, по болотам, по плывущим трупам и, хоть плохого было тоже в избытке, верх в памяти берёт песня, лирика."
Письмо от 28.08.1983г.