Крестьянские мемуары

Воспоминания крепостного крестьянина Леонтия Автономовича Травина (1732—1818):

"Божиим милосердием облагодетельствованного Леонтия Автономова сына Травина, уроженца из бедного состояния родителей, происшедшего в достоинство благородства, бывшие с 1741 г. в жизни его обстоятельства и приключения, для сведения и пользы собственно потомкам его описанные самим им"

Леонтий Автономович — автор самых ранних по времени написания крестьянских записок. Родившись крепостным, он сумел из «самого подлого сословия» выслужиться и к 54 годам получить права личного дворянина. Как явствует из содержания его записок, они были составлены в 1806—1808 гг.

Читать: https://moskvityanin.blogspot.ru/2016/05/17321818-54.html

Савва Дмитриевич Пурлевский (1800—1868). Воспоминания крепостного.

"Это подлинная автобиография крепостного из зажиточной, потом обедневшей семьи, автобиография крестьянина, мыкавшего горе бедным парнем, бегавшего за Дунай, возвратившегося по Всемилостивейшему манифесту, окончившего свою жизнь в Москве купцом 2-й гильдии, агентом одного большого завода, человеком, известным всему биржевому и торговому кругу и всеми уважаемым; подлинная хроника, писанная им самим на склоне дней".


Читать: https://moskvityanin.blogspot.ru/2016/05/1800-1868.html

Федор Дмитриевич Бобков (1831/1832 - 1898). Из записок бывшего крепостного человека, ставшего состоятельным купцом 1-й гильдии.

Публикация записок Ф.Д. Бобкова была предварена вступительной заметкой М. Ф. Чулицкого:
"Ф. Д. Бобков, бывший крепостной дворовый человек штабс-капитана П.Н. Глушкова, родился в деревне Крапивново, Юрьевецкого уезда Костромской губернии, в 1831 или в 1832 году и умер в Москве в 1898 году. Пятнадцати лет он был вытребован из деревни в Москву, где постоянно проживали его господа, Глушковы. Через несколько лет он был сделан лакеем и оставлен у Глушковых в услужении по найму и после 19 февраля 1861 до 1865 года, когда получил должность помощника начальника станции на железной Дороге. Впоследствии он занялся постройками и подрядами и умер довольно состоятельным человеком в звании купца 1-й гильдии.
Читать и писать он выучился самоучкой при помощи малограмотного брата еще в деревне, когда ему было лет 14. Имея страстное желание учиться, он не смел заикнуться об учении. Ему оставалось только читать. И он читал все, что только попадалось ему под руку. Пользуясь господской библиотекой и доставая книги у разных лиц, он наряду с романами читал и Гумбольдта, и Бокля, и популярную медицину, и механику. Принимаясь за чтение книги, он всегда добросовестно дочитывал ее до конца, хотя бы и не понимал ее. Одновременно со страстью к чтению у него появилась потребность и к писанию. Он завел дневник, ежедневно нося в него все, на чем останавливалось его внимание, что производило на него впечатление.
Дневник этот он добросовестно вел до конца своей жизни. Кроме того, он писал статьи, пьесы, драмы и стихи. Стихов писал он много и писал их чуть ли не каждый день. Выдержка из его стихов поставлена в виде эпиграфа в книге [Г.А.] Джаншиева «Эпоха великих реформ». После смерти Бобкова остался целый сундук его писаний. В моем распоряжении был дневник до 1882 г. Мною сделаны лишь краткие извлечения из этого громадного количества листов, написанных хотя и понятным языком, но заключающих в себе много лишнего балласта в виде поэтических описаний природы и личных его любовных похождений.
Дневник интересен с двух точек зрения. Он рисует, во-первых, бытовую сторону крестьян и помещиков того времени и описывает отношения между господами и крестьянами. Во-вторых, в нем мы знакомимся со взглядами простого человека на пережитые им события того времени. Конечно, самым интересным в этом отношении является год освобождения крестьян от крепостной зависимости. Описывая события 1861 года, он приводит слышанные им слова и речи Погодина и других видных деятелей того времени. Бобков, замечу в заключение, был настоящий русский человек."

Читать: https://moskvityanin.blogspot.ru/2016/07/18311832-1898.html

Воспоминания Артынова Александра Яковлевича (1813—1896) - крестьянина села Угодичи Ярославской губернии Ростовского уезда (в двух частях).

Публикации первой части предпослано следующее предисловие:
«Издаваемые здесь записки крестьянина села Угодич Ростовского уезда Ярославской губернии А.Я. Артынова, нам кажется, должны иметь особенную цену в глазах современников. Не много имеется у нас подобных воспоминаний, писанных бесхитростною и правдивою крестьянскою рукой. В нашей исторической литературе раздаются голоса о "прошлом", печатаются воспоминания людей высокопоставленных, более или менее близко стоявших к "кормилу правления". Здесь ни о каком государственном "всеведении" и речи нет. Здесь пишет человек, которому известен только маленький уголок Русской земли, но зато известен он ему доподлинно хорошо, как в настоящем, так, особливо, в прошедшем. Автор знакомит читателя с жизнью городского и сельского общества более чем за полвека до нашего времени. В его рассказах восстают исчезнувшие обычаи, изменившиеся нравы. Деятели, давно забытые, являются перед глазами читателя в живо очерченных рассказах. Так, например, личность монаха Мартирия с первых же страниц записок Артынова представляет нам уже живейший интерес. Сам автор — человек глубоко верующий и отчасти даже увлекающийся верой ко всему "чудесному"... Но это нисколько не мешает ему быть глубоко правдивым в его повествованиях о своей долгой жизни, которую он, кажется, вновь переживает в своем описании.
Вручая нам свою рукопись, А.Я. Артынов не имел и помышления, что она будет когда-либо напечатана, тем менее он рассчитывал на появление ее на страницах такого почтенного журнала, как "Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских". Автор писал свои воспоминания, как и множество других своих произведений, исключительно для самого себя, и нам с большим трудом удалось склонить его к напечатанию предлагаемых "Воспоминаний".
"Боюсь, — говорил он, — что скажут про это? Вот, дескать, мужик захотел писать свои воспоминания!.. И то мне в жизни немало досталось за бумагомаранье. Надо мной издевались, считали мои писания большим грехом или пустяками, да и теперь, пожалуй, сочтут за то же самое. Правда, во всю жизнь отнесся ко мне сочувственно в печати один только человек — это В. И. Лествицын, который написал кое-что доброе и для меня приятное про мои исследования о старине в "Ярославских губернских ведомостях"; кажется, тем дело и кончится!.."
А нам думается, кончится дело несколько иначе. Оно получит тот желательный исход, что почтенные труды А.Я. Артынова по собиранию "сказаний и преданий" о своем родном крае не будут забыты, по крайней мере у нас — на севере Руси, или, говоря определеннее, в нашей Ростовско-Ярославской области. Посвящая более полувека всё свободное от сельских занятий время на собирание сказок, преданий, легенд и т.д., А.Я. Артынов приобрел богатые материалы для изучения своей родной местности. Этому почтенному труду он отдался ещё в то время, когда грамотности в народе почти совсем не было, когда он имел свое миросозерцание, "когда у него еще были живы предания", так энергически вытесняемые у нас новейшею народною школой.
А.Я. Артынов записывал рассказы старожилов, горожан и крестьян, делал извлечения из рукописных книг когда-то знаменитых библиотек Хлебникова, Трехлетова, Марокуева и др. В его руках были две знаменитые рукописи: Хлебниковым Ростовский летописец XVII века и рукопись бывшего владельца села Угодич стольника Мусина-Пушкина (XVII—XVIII вв.). Эти рукописи заключали в себе такие подробности, которые, как видно из воспоминаний Артынова и сделанных им извлечений, были поистине замечательными. Нельзя не пожалеть о том, что А.Я. Артынов (тогда еще человек молодой и малоопытный в святом деле изучения своей родины) не потрудился эти рукописи записать дословно и ограничился лишь тем, что извлекал из них вкратце содержание, не удерживая "языка" подлинных рукописей. Он хотел было истребить и эти выписи вместе с другими своими бумагами, но благодаря случайному знакомству с М.П. Погодиным удержался от этого "поступка", который был бы весьма неприятен для истории нашего края. Покойный Погодин объяснил Артынову значение его выписок и просил продолжать свой труд. Но довольно... Читатель сам увидит, насколько мы были вправе высоко ценить воспоминания самого Артынова. — Заметим, что, печатая их, мы строго держались оригинала подлинной рукописи, исправляя лишь орфографические ошибки, и только в некоторых местах позволили себе сделать необходимые примечания.
В заключение обращаем внимание читателей на приложения к воспоминаниям Артынова. Все они представляют тоже немалый интерес; особенно любопытно с историческо-легендарной стороны описание села Угодич, родины почтенного автора».

Вторая часть «Воспоминаний...» доведена до 1852 г. и обрывается буквально на полуслове, что заставляет предположить, что «Воспоминания...» были опубликованы далеко не полностью. Какие-то причины не позволили А.А. Титову продолжить их публикацию. Возможно, что ими явилась сомнительная репутация Артынова как знатока и собирателя «ростовской старины». В предисловии ко второй части Титов повторил приведенное выше предисловие к части первой, дополнив его биографическим очерком Артынова, в котором были пересказаны факты опубликованной ранее первой части «Воспоминаний...». В конце нового «Предисловия» Титов дал характеристику мемуариста как краеведа и собирателя:
«В свободное время от занятий Артынов принялся за оставленное было им любимое занятие: он опять, как сам выражается, стал ездить на своем любимом коньке, т.е. писать о ростовской старине и приводить в порядок свои бумаги. В следующем (1848 г.) Александра Яковлевича посетили гр. А.К. Сиверс, Д.А. Чапский и и.С. Аксаков, посланные правительством для собирания статистических сведений, причем Ив[ан] Сергеевич, увидев написанную автором "Воспоминаний" историю с. Угодич, лично исправил ее и послал для напечатания в "Ярославских губернских ведомостях", а вскоре после этого Артынов познакомился с редактором "Ярославских губернских ведомостей" Ф.Я. Никольским, известным библиоманом Е.В. Трехлетовым и другими лицами. История с. Угодич была, конечно, напечатана и в свою очередь послужила поводом тоже к истории: угодичский старшина Истомин, прочитав ее в ведомостях, ночью вызвал А.Я. Артынова на сельский сход, где не только всячески бранил его за бумагомарание, но за напечатание статьи грозил даже телесным наказанием и ссылкой. Чем бы всё это дело кончилось, Бог весть, если бы за А.Я. Артынова не вступился именитый ростовский купец П.В. Хлебников, любитель старины и в свою очередь имевший хорошее собрание рукописей; Хлебников написал обо всём случившемся окружному начальнику Пороховщикову, который приехал в Угодичи и сделал весьма внушительный выговор старшине и сходу за невнимание к труду Артынова, а приехавший вскоре после этого происшествия в Ростов граф Стенбок советовал даже Артынову писать о случившемся Императорскому Археологическому обществу, но автор "Воспоминаний", боясь последствий такого донесения в отношении бывших своих врагов, оставил дело без последствий, удовлетворясь лишь публичным позором, перенесенным старшиной и его сообщниками. Вскоре после этого у А.Я. Артынова родилась мысль всецело посвятить себя изучению истории Ростова Великого, благо материалов под руками у него было много; за приведение в исполнение задуманного Александр Яковлевич немедленно и принялся...».

Последние 44 года жизни Александра Яковлевича Артынова не отраженны в его воспоминаниях. Эти годы он занимался мелочной торговлей, служил на должности старосты Богоявленской церкви села Угодич и стал известен как краевед и собиратель местного фольклора.

Читать: https://moskvityanin.blogspot.ru/2016/07/18131896.html

Воспоминания пелымского старожила - крестьянина Антона Васильева Казанцова, возрастом 130 лет.

"Крестьянин Антон Васильев Казанцов родился в царствование Императора Петра Перваго, между ясачными Вогулами, в то время, еще не говорившими по Русски (Дед Антона Казанцова, Иван, уроженец города Казани, жил 60 лет, и поселился в Пелыме, — сын его, отец Антона, Василий, родился уже в Пелыме и жил более 80 лет.); в простоте сельской жизни Казанцов вел себя скромно, осторожно; не входил в сообщество людей буйных, был трудолюбив и воздержен, не знал горячих напитков до 50 лет; по силам же своим мог работать за трех и четырех человек; ходил за сохою в поле, а по лесам за звериною добычею, и в свое время, известен был под именем зажиточнаго; но когда уже дожил до 100 лет, то по неволе отстал от работ,обеднел и стал кормиться уже трудами детей и внуков."

Читать: https://moskvityanin.blogspot.ru/2016/05/130-i.html