деревня Околица Черногрязье

Станкевич П.М. (1915-2003)
" /о давно прошедших днях; о деревне, в которой родился; о своей родословной; о людях, живших до моего рождения в первой половине XIX-го столетия и живших в этой деревне до 1930 года./

Эти воспоминания написаны мною 20 ноября 1994 года.
Всё написанное - это то, что осталось в моей памяти с детских лет, из рассказов дяди Сашки (родного брата отца), с которым я дружил.
Начну с корней родословного дерева. Однако познание этого корня невозможно без знакомства с историей нашей деревни - бывшей околицы Черногрязье Глухской волости Быховского уезда Могилёвской губернии. По моему мнению, основоположником её был некто Оношко, фамилию которого я прочитал в детстве на кресте одной могилы, как только научился читать. К кресту этой могилы было прислонено скульптурное изображение Иисуса Христа. Скульптура была из дерева, очень тонкой работы.
Могила эта находилась справа от могилы, где захоронена наша мать.
В ногах этой могилы захоронены наши дедушка, бабушка, а также наши малолетние брат Пётр и сестра Соня.
Распросить дядю Сашку, кто в ней захоронен, не умудрялся, но со слов нашей бабушки понял, что могила эта человека, который исповедовал католическую веру, ибо бабушка иногда вспоминала дядьку Ганэрика, который учился в Москве на комарника, т.е. землемера. Всё это даёт основание судить, что, начиная с 15-го века, Польско-Литовское княжество начинает терять владения на востоке. К 17-му веку территория Могилёвской губернии становится собственностью Русского государства, в том числе и околица Черногрязье."

Продолжу цитировать...
"До революции, как вы знаете из истории, были сословия - дворяне, мещане, купцы и крестьяне, а до 1861 года - крестьяне крепостные и казённые.
Дворянин не имел права жениться на крестьянке, а дворянка выходить замуж за крестьянина мужика, особенно если он был из крепостных. А по сему Агафья Ивановна была выдана замуж за дворянина в деревню Вьюновская Селиба за некоего Абрамовича. На 2-ом году совместной жизни с мужем её муж умер. Появившийся на свет ребёнок вскоре также умер. Агафья Ивановна осталась вдовой. Её братья о ней не забыли. Вспомнили, что недалеко от Глухской волости, в деревне Заречье, есть служивый небогатый дворянин Григорий Феликсович Кисляк-Станкевич. Свадьба состоялась.
В деревне Заречье родились наш отец Михаил Григорьевич, его сестра Пелагия и брат Александр.
У Григория Феликсовича был родной брат Василий. Поэтому после женитьбы земельный надел был разделён на двоих.
Однако справиться с обработкой и уборкой земельных угодий при чересполосице семья (5 человек), где 3 человека малолетние дети, было довольно тяжело (обожнут, обкосят, стравят).
Всё это происходило в конце XIX-го и начале XX-го столетия, в период столыпинской земельной реформы. Кульчицкий Н.И., будучи благороднейшим человеком, чувствуя старческое недомогание и приближение смерти, в конце 1900 года проявил заботу о горничной и няне. Он построил для них домик с надворными постройками, который стоял на правой стороне улицы против дома Фёдора Ивановича, брата нашей бабушки Агафьи, а также дал надел земли (5 десятин). Горничная Ульяна Павловна с мужем и няней жили в этом домике до 1920 года. Кульчицкий умер где-то в 1900 году. Его могила с надгробием из светлого мрамора сохранилась на кладбище до сего времени."

Далее:
"Жить семье Станкевичей в деревне Черногрязье становилось трудно. Необходимо было найти выход и его нашли - женить одного из сыновей с целью получения приданого. Им стал старший сын Михаил Григорьевич. Нашего будущего отца женили на дочери казённого крестьянина. Её отец - Поздняков Пётр Иосифович был довольно зажиточным. Имел много земли, заливные луга при реках Друть и Днепр. Его жена, наша бабушка (по девичьей линии) Павецкая Мария - из мещан. (Горничная Кульчицкого Н.И. Ульяна Павловна Мацкевич - это её племянница). Жених в то время был видный - дворянин, служил стражником в быховской полиции. Как я понимаю, устроился он там благодаря мужу сестры деда Григория Феликсовича, Марии, Солодонова Сергея, возглавлявшего уездную полицию. Отец нашей матери Пётр Осипович дал ей в приданое, кроме всего положенного в то время, ещё 2 десятины заливного луга. Одну за Днепром и одну десятину при реке Друть, чего не имели жители нашей деревни. Получив такое приданое, Михаил Григорьевич, наш будущий отец, решил уйти из полиции и заняться земледелием. Его младший брат Александр Григорьевич, как окончивший Быховское реальное училище стал работать телеграфистом. По уходу из полиции отцу нашему было выдано свидетельство.

СВИДЕТЕЛЬСТВО
По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА дано сiе изъ Департамента Герольдiи Правительствующаго Сената Михаилу Григорьеву Кисляк-Станкевичу, родившемуся тринадцатого сентября тысяча восемьдесят девятого года в том, что по определению Правительствующего Сената, состоявшегося 30 сентября 1914 года, он признан в потомственном дворянскомъ достоинствЬ со внесением в шестую часть родословной книги дворянъ Могилёвской губернiи. Установленные пошлины за свидетельство представлены.
Петроградъ, Декабря 11 дня 1914 года.

Из всего выше сказанного ясно, что моим дедом и дедом моего брата Георгия по линии отца был Григорий Феликсович.
Но родословное дерево, как дворянина, идёт вглубь. До Григория Феликсовича был Феликс Фаддеевич (прадед). Первоначально нашему роду дворянство было присвоено после смерти помещика Залесского, но при жизни помещицы Залесской Раисы Фаддеевны. Наш дед Григорий Феликсович умер 31 января 1917 года."

"(в Дополнение к Части 1 и ради Завещания потомкам рода Станкевичей по моей линии)
/о давно прошедших днях; о деревне, в которой я родился, изложены 30 сентября 1997 года; очень сокращены/
Причина сокращения - это трагическая смерть моей жены в 1975 году, после которой я заболел и боялся, что ничего не напишу до конца своих дней, и мои внуки и правнуки ничего не узнают о давно прошедших днях и жизни деревни, в которой я родился.
...Бог продлил мою жизнь и не лишил меня памяти о прошлом.
В первой части Воспоминаний я писал, что в период столыпинской реформы 1905 года землю у помещиков купили два брата по фамилии Михолап. В это же время купили землю три брата Оленских: Якуб, Леон и Иван; а также три брата по фамилии Марченко: Емельян, Ефим и Кузьма; и Григорий Дробышевский.
То был расцвет столыпинской реформы и материального состояния жителей Околицы Черногрязья. Строили дома крытые гонтой, а более состоятельные - дома-пятистенки. Всеми вопросами землепользования руководила Община. Она определяла (при 3-х/польном севообороте) - где поле под озимую рожь, под яровые культуры и пар, а также "ремонт прогонов" - для скота.
Длился этот период недолго. Вслед за ним пришёл Военный Коммунизм, который я хорошо помню. Эта память определилась тем, что двоюродный брат отца моего, Станкевич Иван Васильевич, был командиром роты по борьбе с дезертирством в Быховском уезде и, бывая в нашей деревне, заходил к нашему отцу и бабушке, т.е. к двоюродному брату и его матери Агафии Ивановне. Наш дедушка Григорий Феликсович умер 31 января 1917 года. И если главой семьи был дедушка, то после его смерти главой семьи стала бабушка. Хотя всем хозяйством руководил отец. И если раньше, как ребёнок, я дружил с дядей Сашкой, который, работая на телеграфе, приносил мне катушки телеграфных лент, то дядя Иван оставлял мне винтовочные гильзы.
Следует сказать, что в возрасте 5 лет, т.е. в 1920 году, я получил понятие "о дезертирстве".
Мой отец (и не помню, кто из односельчан) по настоянию бабушки Агафии Ивановны на Троицу на двух подводах поехали напрямую через несколько деревень в Белыночи для посещения Собора Белыночской Божьей Матери. По дороге нас два раза останавливали вооружённые люди и проверяли документы у отца и соседа.
При посещении Церкви отец отдал меня священнику, и он обносил меня вокруг царских дверей. После посещения Церкви бабушка произвела необходимые покупки (сито и др.) и мы поехали к родственникам, жившим недалеко, в деревне Красное, где за мной ухаживала девочка годом старше меня."

Страницы 13-14:
"Когда я пошёл в школу, то узнал, что есть места, где люди голодают, и мы по внушению нашего учителя Шершнёва Ефима Фадеевича в самотканых сумочках несли рожь и ссыпали её в мешок, который стоял в углу класса и предназначался для голодающих в Поволжьи.
Окончив 4 класса своего 4-х/классного училища, я в 10-летнем возрасте выдержал экзамен и поступил в единственную на весь район 7-летку.
Занимаясь в 5-ом классе, я пришёл к выводу, что Ленин отказался от теории Троцкого "о перманентной революции, равенстве и братстве во всём мире". Накануне своей смерти им был введен НЭП - Новая Экономическая Политика. И мы, 5-тиклассники, на занятиях по физкультуре маршировали ленинским шагом вперёд, т.е. "два шага вперёд, шаг назад".
НЭП положительно сказался на сельском хозяйстве: появилась кооперация пайщиков, кредитные товарищества, которые содействовали приобретению с/х инвентаря: плугов, борон, ручных веялок, улучшению пород скота. Однако при НЭПе, который длился с 1924 по 1928 годы, хорошо жилось тем, кто имел значительные наделы пахотной земли. Условия же жизни всей нашей семьи численностью десять душ были очень тяжёлые. Дело в том, что отец вместе со своим братом располагали 10 десятинами пахотной земли. Брат отца, дядя Сашка, давно уже не работал по своей специальности. Ему необходимо было создавать свою семью, а это, значит, раздел земли по 5 десятин, на которой нашей семье в 8 человек прожить невозможно. В это время в 8 километрах от деревни Черногрязье, в деревне Поплавщина (в семье без мужчины) находилась невеста, за которой имелось приданое - "увалока земли", т.е. 20 десятин. Дядя Сашка дал согласие "уйти в примы", но отец должен отдать сруб нового дома, построенного тёщей, с чем отец согласился. Мы остались жить в тесноте, в старом деревянном домике.
Сруб нового дома был перевезен а Поплавщину. В новом доме, кроме жены и старенькой тёщи, появились на свет мой двоюродный брат Павел 1925 года рождения, моложе меня на 10 лет, и сестрёнка Женя рождения 1927 года. Прожили они в этом доме до 1930 года."