Латышские колонии в Беларуси (Белоруссия (Беларусь))

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

А вот ставшее столь модным в те годы кляузничество:
"Борьба Коммунаров", 08.03.1932.
"Искательница легких дней.
Встречаются в коллективах еще такие, что готовы менять свое место работы хоть каждый день, чтобы попасть в место полегче, туда, где еще вчера, может быть, было трудно работать. Яркий пример - в Латбирзенском коллективе "Целтне", где Эмма Эйзенграуд ( у нее тесные родственные связи с кулаками) пускает в работу все средства, чтобы нигде долго не трудиться. Когда осенью надо было чистить в хлевах навоз и доставлять по грязи морковь, тогда Э.не показывалась даже вблизи хлевов. А теперь работа в хлевах стала легче, и она выскочила в скотницы и в другом месте работать не собирается! ...Член коллектива"
заметка

Может быть есть информация про латышские колонии в Рудобельской волости Бобруйского уезда Минской губернии? Барон Вренгель приглашал семьи латышей из Курляндии.
Первое поселение – «Перекалис» – (с латышского «общий»), в настоящее время урочище «Перекалье». В результате хозяйственной деятельности переселенцев появились и другие поселения – Вятер, Булков, Залесье, Колбик, Перевестное. В основе названий заложена балтийская топонимика, Например, Вятер – «ваттер», – близко немецкое «вассер», что означает вода. Или Булков – возможно «боден», немецкое или балтское, что означает земля, и так далее.
Сохранились некоторые имена первых переселенцев: Томсон Ян, Баукш Криш, Баукш Фрицис, Брикман Антонс, Брикман Фрицис, Болодыс Отто, Витерман Якав, Заус Карлис, Матысон Эрней, Фрейманис Эрнесте, Рыбакс Мотызыс, Вейс Эрнесте, Суна Матызис, Спундис Адамс, Мартысон Петерис, Шталь Анис, Шталь Карлис, Пере Янис, Пуколе Фридрикс, Трейс Янис, Скрипс Петерис, Зыберт Людвич, Вейс Янис, Вейс Анисис, Спунде Янис, Зомерфельд Янис, Спектро Янис, Спрочисы, Андерсоны, Брига Эрнест. На протяжении многих десятилетий у их потомков произошли звуковые изменения фамилий на местный лад. Например: Брикман – Брекман, Заурс – Заур, Матысон – Матисон, Спундис – Спундо и т. д. Все они имели большие семьи.
Антонс Брекман - мой прапрадед, был каменщиком (строил спиртзавод барона Врангеля в Рудобелке) его жену звали Аннете, Имели сына Кришьяна (служил во 2 саперном батальоне и пропал в первую мировую) и дочь Берту (моя прабабка). Берта вышла замуж за пришлого кровельщика из латышской колонии из под Могилева Грикиса Фрица, у них было трое детей: Эрнест (мой дед), Лина и Мария. Мой отец родился в 1938 году в деревне Вятер.

dfor написал:

[q]
Первое поселение – «Перекалис» – (с латышского «общий»)
[/q]

Здесь очевидная ошибка, т.к. в латышском слово "общий" звучит совсем иначе. Единственное подходящее слово - perēklis, что можно перевсти на русский как "очаг", "гнездо", что хорошо подходит по смыслу. Из "гнезда" пошли расселяться дальше.

В периодике нашла начало начал:

"Домашний гость" 24.03.1869.
"Приглашение для тех, кто хочет место жительства поменять. В Минской губернии, недалеко от укрепленного города Бобруйска, господин помещик барон А. Е. фон Врангель отдает в аренду свое имение, именуемое Рудобелка, 2000 пурвиет готовой обработанной земли, по 1 ½ рубля за пурвиету. Более ясные сведения выдает господин Херманн, в его собственном доме в Агенскалнсе, ул. Дюнамюндес 133"

Объявление было напечатано несколько раз в 1869 году. Очевидно, народ повалил валом. Уже в июне 1871 года барон вынужден опубликовать "охлаждающую" статью

"Латышская газета" 9.06.1871.
"К сведению уходящих в чужие земли. В "Латышской газете" недавно г. Штейнхардт умолял дорогих латышских братьев, чтоб остерегались необдуманно свою родину оставлять и легковерно на чужбину отправляться. И мне надо то же сказать, потому что прямо невероятна та необдуманность, с которой иные латыши сюда являются, в совершенно чужую сторону, будучи без какого-либо имущества, не умея и разговаривать*, они почти все попадают в руки кровопийц. Они надеялись сразу стать хозяевами, а теперь батрачат за меньшую плату, чем на родине могли получать; нужда заставляет делать долги и через это их так связывает, что невозможно уж освободиться.
У меня в Литве, особенно в Минской губернии, у самого в имениях есть около 400 латышей. Их жизнь мне хорошо знакома. И не могу ничего другого сказать, как остерегайтесь каждый на удачу сюда идти. Кто хочет правильно поступить, пусть пришлёт сперва доверенных людей, чтобы они всё хорошо разведали и всё до мелочей разузнали, чтобы знать, что здесь ждёт. Каждый пришелец — иной крошки хлеба вымаливая, может едва сам себя прокормить, а то ещё жену и детей в какой тележке притащит сюда — но хочет сразу хозяином сделаться, и если ему это обещают, то он обязуется делать все, что только у него потребуют. Для превращения нищих в хозяев надо бы барину с большими суммами на помощь им идти, но таких господ, кто может так много дать, у нас не много. И раз снова слышу я, что всё ещё многие латыши мои имения называют, что туда надо бы идти, то довожу ещё раз до сведения через эту газету, что в свои имения Рудобелка и Кассариц в Бобруйском уезде я не могу больше ни одного латыша принять, только тех приму, кто уже ранее со мной контракт заключил, или через своих родственников, что у меня уже живут, прием обеспечил. барон Александр Врангель"

*имеется в виду, не зная русского языка*

"Голос", 24 марта 1893 года
Латыши Рудобелки, их судьбы и жизнь

В конце 1868 года в некоторых областях Курляндской губернии среди батраков, испольщиков и бобылей наблюдалось сильное брожение. Тревога, взбудоражившая умы этих людей, произошла от вести, что здесь в Рудобелке можно получить землю задёшево. Много батраков и трудяг начали обуваться и собираться в дальний край. Обещания казались крайне заманчивыми. Рудобельская земля и прочее добро были сильно расхвалены, очевидно, что контракты там были под рукой и источников дохода немало.

Как известно, простые людишки полагаются на всяческие новости без критики. Сколько семей на самом деле оставило Курземе, не известно; но уже летом 1871 года в Рудобелке находим 82 латышских семьи, в составе 201 мужских и 191 женских душ, которых по прежнему местожительству можно распределить так: из Гольдингенского уезда (более всего из Стрикенской, Броценской и Блиденской волостей) 34 семьи с 77 мужскими и 72 женскими душами; из Туккумского уезда (Нойенбургской и Бикстенской волости) 33 семьи с 87 м.д. и 87 ж.д.; из Добленского уезда (Грюнхофской и Гайкенской волости) 7 семейств с 20 м. и 18 ж. душами; из Талсенского уезда (Зантенской волости) 6 семейств с 11 м. И 12 ж.д.; из Гробиньского уезда 1 семейство с 4 м. И 2 ж.д.; кроме того из Шавельского уезда Ковенской губернии 1 семья с 2 мужскими душами. Эти люди, не посылая никого на разведку, после множества дорожных трудностей (путь большей частью был проделан на лошадях) в 1869 году понемногу добрались до Рудобелки.

Но прежде чем говорить о судьбе и жизни этих латышей, надо несколько слов молвить о самой Рудобелке. Это имение находится от своего уездного города Бобруйска в 70 верстах к юго-востоку. После последнего польского восстания оно попало в руки барона Врангеля. Обнаружив там много необработанной земли, от которой владельцу нет никакого дохода, Врангель решил разместить здесь латышей. Надо отметить, что земля Рудобелки не идёт ни в какой сравнение с землей Курляндии. Все окрестности лежат на равнине. Поверхность земли по высоким местам состоит из песка, по низким — из торфа, редко где находится глина в основе. На песке растут сосны и редкие берёзки. По низу этих деревьев то там, то тут путается вереск; но больше всего растёт каких-то жалких былинок, которые как-будто в страхе высовывают на свет свою бледную соломку в половину пяди длиной.
В низинах растительное царство является гуще и сильней. Здесь растут смешанные купы деревьев как по отдельности, так и вместе: берёзы, осины, ольха, клёны, дубы, ясени, ели, местами даже кусты орешника; по низу красуется низкая и длинная, но редковатая трава, не очень любимая рогатым скотом. Ко всему этому много гарей, а также мшанников и болот с редкими сосенками и берёзками. Эти деревца, еле достигнув высоты пары саженей, уже начинают никнуть и вскоре засыхают, особенно сосенки. Короче говоря, местность эта не может жителя Балтии ничем радостно удивить: напротив, она кажет весьма непривлекательный лик.

Такова была та земля, на которую прибыли наши земляки, чтобы обосноваться там навсегда. Здесь они обнаружили, что слухи многое преувеличили, а многого обещанного и вовсе нет. Землица, конечно, казалась слабовата, но зато её можно было арендовать за ничтожную плату. Было ясно видно, что здесь, хоть сперва и придётся пролить немало пота, со временем можно будет получить кусок хлеба получше, чем привыкли на родине. Но важнее всего то, что барон Врангель оказался честным человеком. Не было никакого предварительного договора, люди прошли долгий путь, полагаясь на порядочность неведомого им владельца Рудобелки. Ах, как горько пришлось бы им сожалеть о своей легкомысленности, если бы в лице барина Рудобелки они нашли бы не Врангеля, а какого-нибудь Пршибитковича или Ремапиньондзовского!

Барон Врангель позволил латышам выбрать места для аренды по всему своему необработанному владению. Подходящая земля по большей части нашлась под лесом. Можно было, правда, получить еще так называемые залежи или поляны,но те состояли лишь из песчаных лесных полей, последние уже в седой древности были подсечены и затем местными жителями высосаны досуха. На них росли только кустарниковые сосенки, и ниву здесь устроить было бы действительно легко, ибо можно было обойтись пости без пахоты: надо было лишь посеять и заборонить зерно, песок уже был достаточно лёгок; но на сколько-нибудь удовлетворительный урожай не стоило и рассчитывать. Самые разумные и прилежные потому без сомнения выбирали себе места в глухом лесу, и на них спустя годы стали более-менее зажиточными людьми. Но хватало и таких, кому хотелось есть хлеб без корочки. Эти поселились на пустынных залежах, и им вскоре пришлось класть зубы на полку. Один баламут из последних, при осмотре и выборе мест, зачерпнул горсть грубого сыпучего песка, взвешивал его на ладони и рассуждал — это чёрный грунт, здесь будет расти озимая пшеница. Позже оказалось, что «чёрный грунт» не был в состоянии даже гречиху родить, хотя она обычно хорошо удаётся.

Латыши получили землю на лёгких и в целом выгодных условиях. Первые 4 года для новосёлов были вовсе даны даром. С каждым следующим годом за обработанную десятину поля или луга нужно было платить по 3 — 5 рублей. Места были арендованы на 12 лет с условием, что договоры будут обновляться столько раз, сколько латышам самим там захочется оставаться. К сожалению, и эти договоры, из-за равнодушия наших земляков, не были законно подтверждены.
Около трети пришельцев не взяли никакой земли, а остались в имении батраками, так как не хватало средств приобрести самое необходимое для хозяйства. Жалованье батраков было меньше по сравнению с Курляндией, но зато все средства для существования здесь можно было добыть дешевле.

Во времена, о которых я говорю, в Рудобелке было еще много лесных чащ. По ним и рассеялись пришедшие латыши, у кого только хватало сил и желания начать жизнь «на свои козыри». Где еще недавно торжественными шагами прогуливался властитель здешних лесов — медведь, копались кабаны и на солнышке грелись ужи и ящерицы, теперь зазвучали топоры и веселые голоса пастушков. Звери, видя, как их любимые места становятся открытыми полями и не желая тут больше оставаться, вскоре отправились глубже в лес, оттуда они еще иногда возвращались и собирали дань со скотинки бедных гостей, но вскоре и эти посещения прекратились. Только волки ещё бродили вокруг, а когда убедились в бдительности латышей и заметили, что те вовсе не поддаются хмелю, то загрустили, и особенно ночами давали волю своим чувствам, изливая их в мрачно-жутких мелодиях.
Но для поселенцев они были и всегда оставались очень неприятными гостями, причиняя немало беспокойства. При всём внимании и бдительности порой приходилось терпеть убытки, более всего среди мелкого скота. Выпускать скотинку на пастбище без присмотра даже в дневное время нечего было и думать. В ночном лошадей нельзя было отпускать иначе, чем на поводе, другой конец которого привязывали к своей ноге.

Отношения латышей с имением были очень хороши. Врангель помогал своим новым хозяевам, чем и сколько мог. Кому надо было совета или помощи, тот всегда находил у барона больше, чем осмеливался надеяться. Не упоминая о мелочах, которые прославляют имя Врангеля, как истинного друга человечества, скажу только, что он много сделал добра латышам. Видя, что у пришельцев разные трудности как с налогами, так и с паспортами; он тут же предпринял шаги, чтобы учредить при Рудобельской волости особый отдел для латышей с собственным старостой. Разрешение вскоре было получено, и латыши приписались к здешним крестьянам. Налоги через это вышли вдвое меньше, и паспортные взносы отпали.

Материальные условия латышей были более-менее устроены, но в духовном плане все было печально. Не было ни следа от духовного пастырства или просвещения умов. Лютеранского пастора в то время в Минской губернии ещё не было, поэтому в первый год Рудобельских латышей посетил реформаторский пастор из Слуцка. Он, не зная латышского, свои обязанности исполнял на русском языке, который тогда латышам был ещё мало знаком. Позднее в Минск явился лютеранский пастор, но он не мог латышей посещать чаще, чем раз в год. Здесь также надо отметить, что и этого они добились только благодаря особой заботе и помощи Врангеля.

Барон Врангель помог и в школьном деле. Благодаря его большим усилиям и связям, было разрешено открыть для латышей особую школу. Латыши споро взялись за постройку школы. И здесь Врангель от самых понятливых земляков заслужил неувядающую славу. Приняв во внимание стеснённые обстоятельства, которые вначале душили латышей, он подарил им для постройки школы весь необходимый материал, взялся подарить будущей школе целых 5 десятин земли и луг. Он даже хотел прирезать к школе образцовую сельскую ферму, латышам для примера. Этот последний замысел, к сожалению, не исполнился. Школа свой век начала в ноябре 1871 года в помещении поместья Врангеля, а в 1873 году переехала под собственную крышу.

В то же время для латышей было основано и своё кладбище. Оно находится недалеко от школы, чтобы учителю (который выполнял и должность кестера) было легче провожать уставших от жизненной борьбы земляков на вечный отдых.
Жизнь латышей в Рудобелке теперь была в общем более-менее устроена и начала идти вперёд, пусть и умеренными шагами.

"Голос", 31.03.1893.
Латыши Рудобелки, их судьбы и жизнь. Окончание.
В 1876 году латышей вдруг поразила неожиданная весть: барон Врангель продаёт своё имение. Латыши очень сожалели о расставании с любимым барином, который после подписания акта о продаже представил латышских переселенцев новому барину, и со слезами на глазах вверил их его заботе. Тот обещал, что судьба латышей ему всегда будет близка к сердцу. Но, к сожалению, новый барин, пару дней побыв в своём новом владении, с ним распрощался и в дальнейшем лишь изредка, раз в год-два, заглядывал на 2-3 дня. А здесь принялись свободно хозяйничать разные управляющие и уполномоченные. Каждый из них стремился показать барину своё разумение в экономических и агрономических работах.

Так, к примеру, один из этих господ хотел устроить искусственное орошение полей. Кто летом хоть немного бывал в Рудобелке, тот вспомнит, что почитай каждый день стоит духота, затем в одной или в другой стороне горизонта вдруг собираются грозовые тучи. Сверкая и гремя, они понемногу движутся сюда, очевидно обещая сильный дождь. Но вдруг облака расходятся и скользят мимо Рудобелки, так как та богато награждена лесами и болотами. Так поля самого имения день ото дня жарятся, как на сковороде. Лишь изредка их освежает дождик. Эту неурядицу и заметил упомянутый господин, и в момент решил посрамить несправедливую природу. Здесь, так выражаясь, одной дубинкой можно было убить двух длинноухих: исправить несправедливость природы и показать, что в агрономии он уже далеко не школьник. Если уж человек берётся за такие дела, то это уж не какой-нибудь дурачок! Тут же были куплены оросительные трубы, набросан земляной вал через жаждущее поле; но, неизвестно отчего, грандиозный проект не был окончен: проржавевшие трубы валялись в клети экономии, а по гребню вала сейчас идёт тропка, с которой открывается не слишком урожайный вид на жаждущие нивы.

Другой из этих задумал огородить нивы имения телеграфной проволокой, чтобы скот их не травил. Надо признать, что и это предприятие было слишком скоропалительным, особенно для этих мест, где из-за кусочка доски и пары гвоздей не может существовать даже в уютном местечке устроенная скамеечка. Поэтому не будем удивляться, что дорогой забор, раздражая глаза тех, кто не уважает чужое имущество, испарился с завидной скоростью.

Управляющие со всеми своими великими задумками и проектами менялись очень часто. Иной даже меньше года пробыл. Из-за этого и латыши не пригревались на своих местах. Им тоже пришлось испробовать горечь некоторых проектов. Я уже упоминал, что здешняя земля не достаточно родит полевых плодов. Поэтому латыши под пашни отводили небольшие участки, и гораздо охотнее расчищали лес под луга, чтобы через заведение скота получить грош-другой, которым рассчитаться с имением и покрыть расходы на хозяйство. Кто даже так не мог справиться с выплатами, отправлялся на заработки прочь.

У первых здешних латышских переселенцев, числом около 15, контракты кончились весной 1881 года. Осенью 1880 года им было велено «очистить» свои участки. Такое распоряжение поразило латышей. Они пытались ещё просить «доверенность» на новые контракты, но было отвечено, что без владельца имения таких не выдают. Владелец до весны в поместье не появился, наступило 1 мая и 15 переселенцам, не получившим контракта, нужно было оставить свои наработанные уже места. Они рассеялись на четырёх ветрах, без определённой цели. Позже стало известно, что кто-то осел в Смоленской, кто-то в Могилёвской, а кто и в Харьковской губернии, иные добрались до Закавказья, кое-кто вернулся обратно на родину. В последующие годы еще около 30 семей так ушли из Рудобелки. Почти половина из них устроились недалеко от Бобруйска в одном польском именьице, где живут и по сей день без какой-либо школы, да и пастора после того не видали. Все другие забрели частью в Мозырский и Слуцкий уезд, частью в Грудиновку, Могилёвской губернии, где основалось довольно много латышей. Таким образом, к 1881 — 1883 годам большая часть рудобельских латышей разбрелась.
Уходя из Курземе, люди надеялись найти в Рудобелке постоянное жильё, но пали жертвой спутанных задумок какого-то управляющего, который решил на обработанных латышами землях невесть что устроить.

В следующие годы выгонять вдруг перестали, и оставшиеся латышские съёмщики получили новые контракты. Но оказалось, что к оставшимся пристала зараза переселения. Их соблазняли изгнанные друзья, родные и знакомые. Природа человека в своём самолюбии очень странна. Ушедшие в своих письмах совершенно серьёзно сообщали, что получили гораздо лучшие участки, и на пески Рудобелки больше и глядеть не желают. Но надо прибавить, что кое-кто из них позже вернулся в Рудобелку и остался здесь — батраком!

И вот, оставшаяся горстка земляков начала перемалывать новости о более жирных местах и добрых господах. От слов скоро перешли к делу. Зиму напролёт только и было забот, что вокруг да около разъезжать и участки подыскивать. Из-за это хозяйственные работы были запущены, накопленная копеечка потрачена как на дорогу, так и на разные залоги. Надо признать, что здешние мелкие помещики очень капризны. И хоть латыши отдали разным землевладельцам по 10 — 30 рублей залога, но очень мало кто из них получил новое место. Обстоятельства этого времени складывались так, что через пару лет уже нельзя было надеяться найти в Рудобелке какого-нибудь латыша. И хоть раздавался иной рассудительный голос, напоминая заблудшим народную мудрость: « Лучше синица в руке, чем глухарь на дереве», но это не сильно помогло.
Однако к чести земляков следует упомянуть, что во все эти тяжелые времена они по-прежнему охотно заботились о своей школе и не жалели жертв на духовные нужды.

Такое положение дел у латышей держалось до 1887 года, когда распространилась весть,что тот участок Рудобелки, на части которого еще жили латыши, собираются продать ради погашения какого-то долга. Арендные контракты в таком случае случае теряли свою силу. Участок начали уже осматривать как шляхтичи, так и местные крестьяне. Цена на землю была назначена по 12 рублей за десятину, что для здешних условий весьма высоко. Сами латыши уже не думали о выкупе, да их и не было уже так много, чтоб занять весь участок, размером в 1200 десятин. Но при желании многое возможно. Здесь так и произошло.

Пара рассудительных латышей начали побуждать братьев не разбредаться по свету, а лучше пробовать самим выкупить выставленную на продажу землю. Сперва мало было тех, кто сочувствовал этим мыслям, но затем такие начали понемногу являться, пока не решили объединиться в общество и купить продающийся участок. В конце концов после многих усилий составилось «Латышское общество» из 34 семей, которое с помощью Крестьянского банка в 1888 году приобрело упомянутую землю в общее пользование. Из своих средств покупатели заплатили по 2 ½ рубля за десятину, остальные 9 ½ рублей им ссудил Крестьянский банк с условием выплаты за 34 ½ года с 7 ½ % годовых. Большая часть членов общества приобрела по 40 десятин каждый, меньшая по 20-30 десятин.

Поселившись на приобретенной земле, члены общества разделились на 6 отдельных поселков по 3 — 12 дворов каждый. Вся уже обработанная и годная к обработке земля и луга были разделены на полосы и посредством жеребьёвки поделены среди членов общества. Уже осенью 1888 года общество продало часть своего леса. Полученную сумму, разумеется, внесли в банк для погашения долга прежде времени. После этого на земле общества остался еще долг всего в 6140 рублей, что для 34 хозяев вроде бы немного, но — но — рассмотрим ещё теперешнюю жизнь рудобельских латышей.

Всего их сейчас здесь находится 260 душ обоего пола. Мне воистину жаль, что сейчас не могу о них ничего хорошего сказать, но будем надеяться, что в будущем станет лучше. Как ранее уже упоминал, после 1883 года эти латыши много занимались поиском новых мест, и при этом часто сталкивались с несправедливостью и обманом. Кажется, из-за этого сделались они слишком недоверчивы к другим, так что даже не могут отделить иногда, где кончается правда и начинается ложь. Страсть судиться тоже у некоторых уж очень велика. Отсутствие единодушия, разлад, дрязги, недоверие и прочие безобразия цветут к сожалению пышным цветом.

В здании школы, правда, каждое воскресенье учитель проводит службу, и роняет в души одно-другое тёплое слово, указывая на то, к каким печальным последствиям такое слепое житьё приводит — но истинные зазнайки заворачивают туда вздремнуть лишь раз в год, когда пастор приезжает посетить здешний приход.

Когда в школьных зданиях что поправить надо, поднимается такое ворчание, хотя бы на каждого налогоплательщика и выпадало всего по паре копеек. На газетах и журналах деньги также очень экономятся…. К.
Далее автор статьи пускается в пространные рассуждения о человеческой природе, почему в более стесненных условиях люди зачастую выказывают больше благородства и ведут себя достойнее, чем при хорошей жизни.

В газете 1898 года излагается уже известный нам рассказ и отмечается, что сейчас в Рудобелке живёт около 50 семей латышей, 300 душ. Все они лютеране, раз в год их посещает лютеранский пастор из Минска. Местный учитель, воспитанник Балтийской семинарии, также ведет службы, крестит детей и хоронит умерших. Принимая во внимание обстоятельства, можно утверждать, что духовные нужды колонистов удовлетворяются.

«Петербургская газета» 12.01.1903.
«Из Рудобелки (имение в Минской губ.)
Латыши здесь поселились около 30 лет назад, сейчас на почти выкупленной земле живёт около 40 семей. Земля по большей части песчаная, но при прилежании и разумном хозяйствовании всё же даёт урожаи вполне удовлетворительные. Богачей среди здешних жителей нет, но кто хоть как-то шевелится, живёт в достатке…..Уже в 1871 году они основали здесь школу, получающую от правления ежегодную поддержку, учатся там около 40 школьников и школьниц. При школе действует хор. Учитель, по заданию от куратории благополучия (она обеспечила его волшебным фонарём) по крайней мере раз в месяц устраивает т. н. народные доклады. Службу по воскресеньям учитель проводит в той же школе, так как своего молельного дома у местных нет. Лютеранский пастор из Минска посещает колонию раз в год, и тогда в нашу школу стекаются со всех окрестностей латыши и немцы….В поместье Наровль, в 130 верстах от Рудобелки, так же живёт около 24 латышских семей на арендованной земле. Они так же лютеране, но школы у них нет и прессу они не читают. Книга псалмов и календарь по большей части обеспечивают их духовные нужды.»

Сохранились ли какие-то документы о первых переселенцах из Латвии. Нашего латыша
фамилия Фрей Ян. Все что удаловь найти, это что они жили в Скородное - это Ельский район и Скрыгалово -
это Мозырьский район. Может кто что-либо знает?

Добрый день, знатоки! Ищу информацию - в каком году и (главное!) из какого района Латвии мои прадеды -латыши Эрнст Шейнин и Эмма Имант (Эмант,Niemand) переселились в латышскую колонию Петровичи Могилевской губернии. То, что она основана в 1889 году, узнала из первой страницы этой ветки. Мормоны помогли узнать точные даты рождения их четверых детей: Лавизе (1892), Эдда(1896), Виль (1900),Анлиза (1902). Все они рождены в Петровичах, лютеране. В метрических книгах Эрнст Шейнин указывается арендатором. Также нужна информация о месте и дате их бракосочетания. Как ее можно найти? Заранее благодарю!

kryskavets посмотрите на сайте радуоаксти
Лютеране-в Могилеве
Там возможно найдете корни
Шенин много есть в Угале
В Петравичах в основном из Угале.Дундаги

campsis59 написал:

[q]
kryskavets посмотрите на сайте радуоаксти
Лютеране-в Могилеве
Там возможно найдете корни
Шенин много есть в Угале
В Петравичах в основном из Угале.Дундаги
[/q]

Спасибо большое!

Латышские колонии в Беларуси

Переводные публикации из латышской прессы