Франциск Скорина

№4. АКТОВАЯ ЗАПИСЬ ПАДУАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА О ДОПУЩЕНИИ Ф. СКОРИНЫ К ИСПЫТАНИЮ НА СТЕПЕНЬ ДОКТОРА МЕДИЦИНСКИХ НАУК

5 ноября 1512 г. Падуя

Езус Мария

Присвоение звания в области медицины, именем любви к богу, магистру Франциску, русину16, сыну покойного господина Луки.

Именем Христа, аминь. В год от его рождения тысяча пятьсот двенадцатый, индикта XV, в пятницу, пятого ноября, в Падуе в храме святого Урбана в 17 часов на созванной и в обычном порядке собранной святой Коллегии славнейших падуанских докторов искусств и медицины по поручению наидостойнейшего доктора искусств и медицины господина Фаддея Муссати, вице-приора вышеназванной Коллегии, с согласия советников указанной Коллегии, во вводном слове приор18 сказал: «Ваши превосходительства, господа учёные! Причина созыва Ваших превосходительств такова: прибыл некий весьма учёный бедный молодой человек, доктор искусств19, родом из очень отдалённых стран, возможно, за четыре тысячи миль и более от этого славного города, для того, чтобы увеличить славу и блеск Падуи, а также процветающего собрания философов гимназии и святой нашей Коллегии. Он обратился к Коллегии с просьбой разрешить ему в качестве дара и особой милости подвергнуться милостью божьей испытаниям в области медицины при этой святой Коллегии. Если, Ваши превосходительства, позволите, то представлю его самого. Молодой человек и вышеупомянутый доктор носит имя господина Франциска, сына покойного Луки Скорины из Полоцка, русин».

После этого пригласили магистра Франциска, и он покорно и почтительно просил милостью божьей допустить его к испытаниям по медицине, как выше было изложено выступавшим ранее господином вице-приором. Он обещал повсюду провозглашать славу, гордость и полезность данной Коллегии и каждого из докторов в отдельности.

После этих слов Коллегия приступила к обсуждению и опросу его. Вышеназванный господин вице-приор сказал: «Господа доктора. Вы выслушали этого бедного и учёного юношу. Если кто-либо хотел бы что-нибудь сказать, пусть встанет и скажет, дополнит его слова». И наконец, после многочисленных речей и высказываний этих господ докторов, господин вице-приор сказал ниженазванным лицам20 голосовать таким образом, а именно: «Кто согласен, чтобы этому господину Франциску присвоить милостью божьей медицинскую степень при сохранении всех требований, пусть бросит свой голос в урну подтверждающую, красную; кто не согласен, пусть бросит в отрицающую, зелёную». И проведённое таким образом голосование не дало ни одного голоса против.

Документ хранится в архиве Падуанского ун-та, Mstt., vоl. 321. Sасri Collegii Dominorum Artistarum et Medicorum, 1512 — 1523, f. 5, 6 r.—v. Перевод с лат.

№ 5. АКТОВАЯ ЗАПИСЬ ПАДУАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА О ПРОБНОМ ЭКЗАМЕНЕ Ф. СКОРИНЫ НА СТЕПЕНЬ ДОКТОРА МЕДИЦИНСКИХ НАУК

6 ноября Падуя

Езус Мария

Пробный [экзамен] по медицине господина магистра Франциска, русина.

В 1512 [году] в субботу, шестого ноября, в Падуе в храме святого Урбана в 22 часа по поручению выдающегося доктора искусств и медицины магистра Фаддея Муссати, вице-приора и доктора изящных искусств, были созваны и собрались в установленном месте наидостойнейшие учёные святой Коллегии падуанских докторов искусств и медицины. Господин магистр Франциск, сын покойного господина Луки Скорины из Полоцка, русин, на предложенные ему утром этого дня вопросы по медицине блестяще ответил по памяти и отклонил предъявленные ему возражения, отлично аргументируя, он проявил себя наилучшим образом. В связи с этим всеми учёными, там присутствовавшими, с общего согласия он был оценен как подготовленный и достойный быть допущенным к особому экзамену по медицине. Таким образом, он был заслуженно допущен к этому экзамену. Промоторами21 были господин магистр Франциск де Ноали, господин магистр Франциск де Эсте, господин магистр Иероним а Мулло, господин магистр Варфоломей Баризон и господин магистр Иероним де Урбино.

Этот господин Франциск дал также по установленной формуле присягу.

Имена присутствовавших учёных:

Господин магистр Фаддей Муссати, вице-приор

Господин магистр Варфоломей а Вольта

Господин магистр Франциск де Ноали

Господин магистр Франциск де Эсте

Господин магистр Иероним а Мулло

Господин магистр Николай де Ноали

Господин магистр Аврелий Бонетто

Господин магистр Иероним Рубеус

Достопочтенный господин Варфоломей де Санкто Вито

Господин магистр Иероним Марипетро

Господин магистр Варфоломей Баризон

Господин магистр Иероним де Урбино

Господин магистр Антоний де Сонтино и

Господин магистр Марк Антоний де Януа.

Место хранения то же, что и документа № 4. Перевод с лат.

№8. ДЕКРЕТ КОРОЛЯ ПОЛЬШИ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЛИТОВСКОГО СИГИЗМУНДА I ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ ОТ ДЕНЕЖНЫХ ПРЕТЕНЗИЙ АНДРЕЯ ИЗ ЛЬВОВА ВИЛЕНСКИХ ГРАЖДАН


Декабрь 1518 г. Берестье

Сигизмунд и др. Сообщаем и др., что как позволено, Андрей из Львова вызвал к нам во вторник, ближайший после праздника Святого Николая, недавно прошедшего, почтенных Михаила Матвеевича Тиши, смольнянина, Ивана Скоринича28, полочанина, и Севку Андриевича, граждан наших виленских, чтобы они дали свидетельство для справедливого решения дела против почтенного Дашки, также и виленского гражданина, возбуждённого тем же Андреем относительно конфискации, которая была сделана [им] в Вильно. И потому что, в то время, когда ранее названные свидетели по указанному распоряжению явились перед нами, сам названный Андрей не явился и не позаботился явиться, то мы считаем, что эти граждане виленские должны быть освобождены от этого срока для дачи свидетельств против названного Дашки, которого, наконец, мы находим менее всего подлежащим отысканию и конфискации того же Андрея из Львова, как и заявили в других наших постановлениях, и освобождаем [их] навсегда и желаем, чтоб считались освобожденными, о чем сообщаем и довести желаем этим декретом до сведения всех вместе и каждого в отдельности сановников, [низших земских] урядников, бурмистров29 и радцев30 городов и местечек, управляющих и судей всяких мест и других подданных наших в королевстве и в панствах наших, где бы [они ни находились]. Приказываем не допускать и не позволять, чтобы ранее названные и другие виленские граждане были привлечены к вашему суду или арестованы по ранее приведённому делу. А названного Андрея и его иск, если такой другой, кроме этого [возбуждённого], ради его конфискации против [выше] названных виленских граждан будет иметь и от которого [иска] они и сам Дашка являются независимыми, направляйте к нам, который в состоянии осуществить необходимое правосудие относительно каждого, кто пожалуется, для передачи его [иска] суду. И ничего по домогательству названного Андрея против этих же виленских граждан не начинайте. Так делайте, а не иначе, по милости нашей [...] и др. До указа и др.

Документ хранится в Гл. архиве древних актов в Варшаве. Archiwum Glówne Akt dawnych, Ksiegi Metryki Koronney, Nr. 33, 165. Перевод с лат.

№ 9. ФРАГМЕНТ АКТОВОЙ ЗАПИСИ КРАКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ОБ УЩЕРБЕ СОБСТВЕННОСТИ ФРАНЦИСКА ИЗ ПОЛОЦКА

17 марта 1523 г. Краков

В [период] ректорства уважаемого господина магистра Мартина из Илькуша, профессора теологии, каноника церкви братства святого Флориана в Клепарши подаются акты, составленные в зимний семестр 1522 [-1523] гг. [...]

Во вторник 17 марта по требованию уважаемого Франциска из П[о]лоцка31 на законном основании был вызван на суд Августин из Вальборжа, учащийся нашего университета, по причине трёх книг, которые он тайно забрал и которые у него обнаружил [Франциск]. Хотя [Августин] признался, что книги у него и он их оставил у какой-то женщины, он тем не менее попросил вышеупомянутого Франциска подтвердить и поручиться, что он нанёс вред [его] собственности.

Вышеназванный Августин явился для разбора по первому требованию власти, и здесь же господин постановил, чтобы вышеназванный Августин принёс упомянутые книги и вернул их в присутствии господина.

Документ перепечатан из кн.: Acta rectoralia almae Universitatis studii Cracoviensis inde ab anno MCCCCLXIX. Editionem curavit dr. Wladislaus Wislocki. T. 1, f. 1. Cracoviae, 1893. P. 605, 622-623. Перевод с лат.

№ 10. ФРАГМЕНТ ФУНДУША НА ОСНОВАНИЕ КОСТЕЛА, ШКОЛЫ И ПРИХОДА В МЕСТЕЧКЕ ВЕСИЧИ, ПРИ УТВЕРЖДЕНИИ КОТОРОГО Ф. СКОРИНА ВЫСТУПАЕТ СВИДЕТЕЛЕМ

18 сентября 1526 г. Варшава

[...] Во имя господа, аминь! На вечную память о деле. То, что совершается для почитания господнего, должно увековечиться в грамотах или в ... (henticis). Мы, Сигизмунд, божьей милостью король Польши, великий князь Литвы, княже Мазовии, Руси, Пруссии, Жемойтии и др. господарь и дедич32, предусмотрительно провозглашаем содержанием этой [грамоты] всем и каждому, настоящим и будущим [жителям], кому будет необходимо то знать:
Пресветлейший господин Георгий33, князь слуцкий, дедич наследственного владения, недавно отданного в аренду и называемого по-народному Весичи34, лично явившись перед Величеством нашим, предъявил надёжные пергаментные грамоты на фундуш35, наделение и закладку приходского костёла, осуществленные недавно там же в Весичах, и бил челом, чтобы мы утвердили и одобрили эти грамоты, чтобы на всё, в них содержащееся, и на содержание ректоров36 и служителей дарованное, мы согласились и чтобы постановили, что такого рода новое заложение не будет во вред другим старым костёлам нашего патронатного права.

Содержание грамот об этом заложении приводится ниже и такое:

Во имя господа, аминь! На вечную память о деле. Следует всем правоверным епископам усердно стремиться к тому, чтобы всегда они были пламенными и умножали свой талант, божьим вдохновением им данный, и чтобы ежедневно усердствовали в винограднике божьем. И если кого-нибудь из их стана такая потребность только затрагивает, то нас она волнует и угнетает. Ибо нам достался виноградник, не так давно взятый для досмотра, который вплоть до этого дня остаётся непроходимым и заросшим лианами, терновником и такими же бесплодными и вредными кустарниками. Вот такая диоцезия наша, которая, как известно, ещё более заполнена далёкими и чуждыми святой католической вере ритуалами. И что ещё более опасно и не менее пагубно и отвратительно, так это то, что большая часть людей наших епархиальных оставляет ещё мир, подобно пресмыкающимся или иным бездушным живым существам, не будучи искренне и глубоко убеждёнными в своей вере. А это — ни от чего другого, как от непосещения храмов и редких встреч людей со своими плебанами, от которых зависит их очищение и наставление к закону божьему.

Таким образом, чтобы предупредить эти и другие вредные проявления нерадивости и более всего потому, чтобы, похвалив наилучший поступок наисветлейшего господина Георгия Семеновича, князя слуцкого, дедича в Весичах, одобрить также святую заботу и желание того, кто просил нас настойчиво решить дело с недавно полностью возведённым им костёлом, мы, Ян из князей литовских, божьей милостию избранный и утвержденный [епископ] виленский, сообщаем всем и каждому, как настоящим, так и будущим [жителям], кому нужда будет то знать:
Пришёл к нам упомянутый наисветлейший господин Георгий, князь слуцкий, дедич наследственного владения, недавно отданного в аренду и по-народному называемого Весичи и проч. в нашей диоцезии, изложил, что люди обоих полов из повета и территории той и другой, прилегающей к ней, как недавно, так и ранее отданной в аренду, которые по своей воле подчинялись приходским костёлам в Осше и Великой Меречи, как более близким, из-за большого расстояния [тех] мест — пять больших милей38, на котором они находятся и от того и от другого их этих, ближайших теперь костёлов, не могут посещать их без трудностей, усталости и потерь, и наиболее приходский костёл в Великой Меречи из-за большого, очень частого, широкого и глубокого половодья реки Неман. Поэтому здесь чаще не воспринимают церковных таинств и не заботятся о том, чтобы возвысить себя до почитания божьего и спасения души. Вот почему многие из жителей этого места и территории без исповеди и восприятия церковных таинств, а их дети без крещения уходят из этого мира, а те, которые отправлялись для исповеди или восприятия иных таинств, неоднократно тонули в вышеназванной реке Неман.
Таким образом, просил нас с соответствующей настойчивостью и учтивостью тот же господин, князь слуцкий, чтобы мы дали согласие определёнными мерами уменьшить вред, опасность и трудности для жителей этого места и поставить приходский костёл в ранее упомянутом местечке Весичи в соответствии с наделением и фундушем, предназначенным, данным и подаренным свободно и бесплатно самим наисветлейшим господином Георгием, князем слуцким, этому костёлу и его нынешним ректорам и в грамотах его навсегда и навечно вписанным и переписанным, с присоединением к этому особого согласия королевского Величества. [...]
Для веры и свидетельства всего предыдущего вместе и в отдельности [взятого] мы приказали подписать и обнародовать эти наши грамоты нижеотмеченному публичному нотарию и писцу деяний наших, а также приказали и обязали скрепить подвешиванием нашей большой печати.

Деялось и дано в Вильно, в лето господне тысяча пятьсот двадцать шестое, в тринадцатый индикт, при понтификате наисвятейшего отца во Христе и властителя нашего господина Клемента, волею божьей папы седьмого39, в год его [папства] третий, во вторник, в двадцатый день месяца марта, в присутствии почтенных, преосвященного и сиятельных господ: Якоба Сташковского40, схоластика41 виленского, каноника краковского и сандомирского костёлов, канцлера42 нашего; Яна Сильвия Амата, доктора обоих прав, каноника нашего виленского и официала генерального; Георгия Хвальковского43, в Озеросдах и Лынтупе плебана, подскарбия44 нашего, а также Петра Гозниского, маршалка нашей курии, и выдающегося мужа господина Франциска, доктора медицины,— позванных и затребованных свидетелями к предыдущему. Подпись нотария и моя, Андрея Николая из Надборов, клирика Гнезненской диоцезии, святой апостольской волей публичного нотария и писца деяний и дела этого, в присутствии упомянутого наисветлейшего князя и наидостойнейшего отца во Христе, господина Яна из князей литовских, божьей милостью избранного и утвержденного [епископа] виленского. И поскольку я при всём сказанном присутствовал с вышеназванными свидетелями в то время, когда всё это свершалось, и всё, как оно деялось, видел и слышал, то и подписал эти грамоты, писанные рукой другого45, ибо я тогда был занят другими делами. Я также, призваный для утверждения и засвидетельствования всех и каждого из дел ранее названных, заверил их [грамоты] знаком и именем своим обычными и употребляемыми и скрепил большой печатью самого господина епископа виленского.

Таким образом, мы, Сигизмунд, король и великий князь, ранее упомянутый, взволнованные не только просьбами самого князя слуцкого Георгия, законными и набожными, но и учитывая то, что такая закладка костёла в ранее названном местечке Весичи крайне необходима и не будет во вред ни одному костёлу нашего патронатного права, просмотрев ранее грамоты и зная их содержание, постановили, милостью нашей особы утвердить, одобрить и ратифицировать их и сейчас утверждаем, одобряем и ратифицируем этой [грамотой], соглашаясь, что они правомочны во всех своих пунктах, статьях и клаузулах и в общем их содержании и имеют силу законности. Для свидетельства об этом деле к ней [грамоте] подвешена печать наша. Выдана в Варшаве, во вторник46 перед праздником святого Матвея апостола и евангелиста, в лето господне тысяча пятьсот двадцать шестое, королевства же нашего — двадцатое. [...]

Документ хранится в ЦГАДА, ф. 389, кн. 12, л. 607 об.— 612. Копия. Перевод с лат.

№ 13. ВТОРАЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ КРЕДИТОРОВ ИВАНА СКОРИНЫ

Июль 1529 г. Познань

Яцко Фолькович определил первый срок суда по делу об имуществе, конфискованном в подвале под домом Якоба Корба, которое ранее принадлежало Ивану Скорине, на сумму двести флоренов. Деялось в понедельник после Petri ad uincula61.

Хранится там же, где документ № 12, Перевод с лат.

№ 14. ТРЕТЬЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ КРЕДИТОРОВ ИВАНА СКОРИНЫ

2 августа 1529 г. Познань

Доктор Франциск [Скорина] из Вильни определил первый срок суда по делу об имуществе, конфискованном в подвале под домом Якоба Корба, на сумму в 400 флоренов [...]. В день, как выше.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1516 — 33, f. 55. Перевод с лат.

№ 15. ЧЕТВЕРТАЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ КРЕДИТОРОВ ИВАНА СКОРИНЫ

2 августа 1529 г. Познань

Корбова [жена Корба] определила первый срок суда по делу об имуществе или [товарах], которые некогда принадлежали Ивану Скорине, на [принадлежащих ей] 30 флоренов долга. В день, как выше.

Хранится там же, где документ № 14. Перевод с лат.

№ 16. ПЯТАЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ КРЕДИТОРОВ ИВАНА СКОРИНЫ

1529 г. Познань

Яцко Фолькович, а также доктор Франциск [Скорина] из Вильни, каждый из них определил другой срок суда по делу о конфискованном в подвале под домом Якоба Корба имуществе, которое некогда принадлежало Ивану Скорине. Также Корбова [определила] другой срок по делу о том же имуществе.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1516 — 33, f. 58. Перевод с лат.

№ 17. АКТОВАЯ ЗАПИСЬ О РАЗДЕЛЕ ИМУЩЕСТВА ИВАНА СКОРИНЫ

23 октября 1529 г. Познань

Деялось во вторник перед праздником святых апостолов Симона и Иуды62 в год 1529.

Явившись лично перед необходимым гайным судом, славный Роман Иванович Скоринин63, гражданин из Вильно, заявил: что поскольку по требованию уважаемых Клауса Габерланда, гражданина, купца и радцы познанского, Маргариты, совладетельницы выдающегося мужа Франциска, называемого доктор Скоринин, и Ешки Стефановича из того же Вильно — претендентов на имущество и товары покойного Ивана Скоринина, своего законного отца, оставленные после его смерти здесь, в Познани, в подвале под домом или каменицею Якоба Корба, он был и есть вызван в суд как наследник имущества своего отца по письменному вызову, выданному под надписью и печатью рады города Познани, с третьего срока суда, утвержденного в судебном порядке, на четвёртый срок для своего поручительства за конфискованные имущество и товары своего отца или иначе для того, чтобы видеть и слышать по [своему] гражданскому долгу, как распределяются имущество и товары и как от суда назначаются оценщики и проч.
И опасаясь, что из-за самой конфискации и проведения в будущем суда, то ли от расходов и затрат тяжбы, то ли от её окончания, а также из-за повреждения от времени такого рода товаров, которые не прочные, ему может быть причинён вред и убыток и чтобы что-нибудь в упомянутых товарах из-за его неявки в суд ко времени проведения суда не понесло урона, он потребовал с надлежащей для поручительства за такого рода имущество своего отца настойчивостью, чтобы в присутствии упомянутых претендентов для точной и согласно их договорённости оценки названных товаров такого рода ему и самим претендентам были назначены и даны оценщики — люди добросовестные и опытные в торговом деле, а именно: уважаемые Себастьян Шлюссельфельдер и Николай Селенский, граждане и купцы познанские, а также от суда — два лавника с писарем.
Господа же, заседающие в судебном порядке, внимательно выслушав, что это справедливое дело зависит от хода суда, по согласию упомянутых сторон, по суду и праву назначили и дали для оценки упомянутого имущества названных Себастьяна и Николая, купцов, и вместе с ними двух лавников: Альберта Йозефа и Леонарда Будника с писарем.
Оценщики, которые наконец пришли через некоторое, время, упомянутые Себастьян Шлюссельфельдер и Николай Селенский, назначенные и данные по согласию самих сторон, в присутствии этих сторон и перед судом заявили: что точно, в соответствии с их договорённостью и при согласии сторон, в присутствии лавников и писаря после предварительного внимательного обдумывания и [последующего] обсуждения они оценили товары в самом [хранилище] или подвале под [домом] Якоба Корба, оставленные [там] на сохранение и конфискованные ранее отмеченным образом, а именно: кожи большие,[так] называемые юфтевые, которые были в количестве двести пятьдесят восемь, по одному флорену каждая в отдельности или по тридцать грошей польских. Также другие кожи, меньшие, [так] называемые чимшeвые, которые были в количестве пятьсот, каждая сотня по десять флоренов [посчитанных] по тридцать грошей польских. Также десять кож, [так] называемых рысьих, по три с половиною флорена [или] по тридцать грошей польских. Также кожи обычные, которых было сорок шесть тысяч семьсот, каждая тысяча по двадцать флоренов [или] по тридцать грошей польских. Там же прежде всего упомянутый Клаус Габерланд как первый претендент получил от упомянутого Романа в соответствии со своей претензией и распиской, написанной на простом русском языке68, которую тот же Роман признал действительной по содержанию, на [сумму] пятьсот минус четыре флорена, посчитанных по тридцать грошей польских; все кожи большие, [так] называемые юфтевые,— двести пятьдесят восемь и все кожи меньшие, (так] называемые чимшевые,—пятьсот; также десять кож, [так] называемых рысьих; также обычных кож — семь с половиною тысяч и сто пятьдесят.
Также выдающийся муж Франциск Скоринин, доктор из Вильно, как главный опекун уважаемой Маргариты, своей совладетельницы, и в силу действительного указа и полномочия, представленного в [этих бумагах] под надписью и печатью города Вильно и действительно полученного от этого же [города] по форме гражданского права на двести четыре копы долга, [невыплаченного] упомянутой Маргарите, своей законной совладетельнице; согласно [обязательству], написанному на русском языке, которое Роман получил от Ивана, покойного отца своего, который был должен, и в соответствии с конфискацией и распределением хода суда — в литовской монете, что после [пересчёта] на польские с добавлением девяти грошей к каждой копе составляет двести тридцать четыре копы тридцать четыре гроша; взыскал и получил сполна от того же Романа на всю эту сумму грошей двадцать три с половиною тысячи кож обычных, каждая тысяча по двадцать флоренов в польской монете, посчитанных по тридцать грошей.
Также тот же выдающийся муж Франциск Скорина, доктор из Вильно, от того же Романа на двадцать венгерских флоренов, посчитанных по сорок четыре гроша на основании сделанных в тяжбе расходов, и на одиннадцать коп за какой-то отрез ливонской ткани, не отданный покойным Иваном, его отцом, [за] который Роман также согласился [уплатить] в польской монете, получил две тысячи пятьсот кож обычных, каждая тысяча по двадцать ранее упомянутых флоренов.
Также уважаемый Ешка Стефанович из Вильно в соответствии со своей претензией на сто коп грошей в литовской монете за жалованье по службе, задержанное ему покойным Иваном Скорининым за десять лет, за каждый год по десять коп, которые упомянутый Роман как законный наследник признал, получил от того же Романа, законного наследника, после [пересчёта], сделанного на польскую монету с добавлением девяти грошей к каждой копе, одиннадцать тысяч пятьсот кож обычных, ранее упомянутых, каждая тысяча по двадцать флоренов польских, посчитанных, как раньше.
Также уважаемая Барбара Корбова на основании оценки неотданного [долга] — пятнадцати флоренов и прочих пятнадцати, на основании заёма, как она заявила, и посчитанных по тридцать грошей, получила от того же Романа остаток кож, а именно тысячу пятьсот.
Там же, явившись лично, выдающийся муж Валентин со Старогарды, доктор и гражданин познанский, с действительным указом и как уполномоченный уважаемого Клауса Габерланда, гражданина и радцы познанского, на прекращение и ликвидацию [иска] по поручению от его имени, которое [полномочие] он предъявил в присутствии [и] под надписью и печатью рады города Познани, признал и согласился, что Клаусу Габерланду действительно и сполна уплачено в упомянутых товарах, согласно обследованию двух оценщиков, назначенных и данных по праву и согласию сторон, пятьсот минус четыре флоренов польских, посчитанных по тридцать грошей, от уважаемого Романа, гражданина виленского, в соответствии с обязательством, сделанным ему, Клаусу, покойным Иваном, отцом самого [Романа], и конфискацией и постановлением суда. От этих пятисот флоренов сам доктор Валентин в силу того же указа и полномочия этого же Романа освободил, а сама обязательство и постановление суда в силу этих [документов] уничтожил и ликвидировал и этого же [Романа] отпустил свободным от этих долгов навсегда и навечно.
Там же, явившись лично, выдающийся муж доктор Франциск Скоринин из Вильно, представляя письменно в присутствии [рады] указ и полномочие уважаемой Маргариты, своей законной совладетельницы, на прекращение денежного [иска] и по [её] поручению на ликвидацию [его], с подписью и печатью города Вильно, и как её главный опекун признал и согласился, что Маргарите, в её руки полностью и сполна уплачено в упомянутых товарах в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков на сумму двести четыре копы литовских грошей, посчитанных по шестьдесят грошей, от уважаемого Романа Скоринина из Вильно [согласно обязательству], написанному на русском языке и сделанному покойным Иваном Скорининым, отцом этого же Романа при жизни, и [согласно] с конфискацией и проведением суда. От этих двухсот четырёх коп упомянутых грошей сам доктор Франциск в силу указа и как уполномоченный и главный опекун своей совладетельницы этого Романа освободил, а само обязательство и [постановление] суда в силу этих [документов] уничтожил и ликвидировал и освободил этого же [Романа] от ранее названных [долгов] навсегда и навечно.
Там же, явившись лично, выдающийся муж Франциск Скоринин, доктор из Вильно, свободно и ясно признал, что ему уплачено уважаемым Романом Скорининым, виленским гражданином, согласно обследованию двух упомянутых оценщиков, двадцать венгерских флоренов на основании расходов, сделанных в тяжбе, и одиннадцать коп за [отрез ливонской ткани], который был должен ему и задержал покойный Иван Скоринин, отец самого Романа. От этих [долгов] этого же [Романа] он освободил и этими [документами] освобождает и отпускает свободным навсегда и навечно.
Там же, явившись лично, уважаемый Ешка Стефанович из Вильно, слуга умершего Ивана Скоринина из того же Вильно, по своей воле и свободно признал и согласился, что ему уплачено в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков уважаемым Романом Скорининым, гражданином виленским, сто коп литовских грошей, согласно с конфискацией и постановлением суда, сделанным им на основании жалованья за службу по десять коп за каждый год, задержанного ему покойным Иваном Скорининым, отцом самого Романа. От этих ста коп этого же Романа как наследника после смерти его отца он освобождает и отпускает свободным навсегда и навечно.
Там же, явившись лично, уважаемая Барбара Корбова, совладетельница уважаемого Якоба Корба, гражданина познанского, свободно и ясно заявила и согласилась, что ей уплачено, в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков, уважаемым Романом из Вильно пятнадцать флоренов на основании оценки [удержания имущества] из подвала и прочих пятнадцать флоренов, посчитанных по тридцать грошей на основании заёма на определённого возчика для перевозки, который был взят покойный Иваном Скорининым, отцом этого же Романа, [и не отдан] упомянутому Якобу, её мужу, при жизни. От этих [долгов] того же [Романа] она освобождает и отпускает свободным как наследника навсегда и навечно.
Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1521 — 33, 93-96. Перевод с лат.

№ 24. ПЕРВЫЙ УКАЗ КОРОЛЯ ПОЛЬШИ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЛИТОВСКОГО СИГИЗМУНДА I ПРОТИВ Ф. СКОРИНЫ

5 февраля 1532 г. Краков

Сигизмунд, божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий и пр., господарь и дедич.

Всем и каждому из воевод77, каштелянов, сановников, урядников, старост [...] и [...] вельможным городов и местечек бурмистрам, радцам, войтам и другим нашим подданным, в каком бы положении, чине и достоинстве они ни были в королевстве, панам нашим вельможным, поставленным [нами], до которых дойдёт эта наша искренняя грамота, а также уважаемым доверенным — [наше] королевское благословение! Искренне уважаемые доверенные наши, когда мы совсем недавно были в городе нашем Вильно, пожаловались нам Лазарь, сын, и Моисей, зять старого Моисея, иудея нашего варшавского, что славный умерший Иван Скорина, наш виленский гражданин, остался должен ему двести шесть коп грошей, а также заявили и привели доказательства, что доктор Франциск, его брат, взял себе всё добро, которое осталось после смерти самого [Ивана]. Приказываем этому доктору Франциску заплатить им ранее названную сумму в двести шесть коп грошей. А потому, что эти самые иудеи Лазарь и Моисей жаловались недавно в нашем присутствии, что названный доктор Франциск бежал из города Вильно, переезжает из одного места в другое, бродяжничает и выплатить им названную сумму не хочет, приказываем вам, чтобы для этих варшавских иудеев Лазаря и Моисея [по отношению к] насчёт ранее названного доктора Франциска Скорины, в каком бы месте они сами или их поверенные или слуги не нашли его, чтобы вы через них отыскали необходимое и неотложное правосудие и использовали [его по отношению к Скорине] как к человеку беглому и имущему и чтобы не освобождали его до тех пор, пока действительно не удовлетворит их на сумму в двести шесть коп грошей. И, по нашей милости, не делайте по-иному. Деялось в Кракове, в понедельник после Dominicam Sexagesim80 в год божий тысяча пятьсот тридцать второй, в год правления нашего двадцать шестой.

К собственному указу Королевского Величества.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531-32, f. 135 v – 136 v. Перевод с лат.

№ 25. АКТОВАЯ ЗАПИСЬ ОБ УСТАНОВЛЕНИИ УПОЛНОМОЧЕННОГО ДЛЯ КРЕДИТОРА ИВАНА СКОРИНЫ

12 апреля 1532 г. Познань

Там же иудей Моисей из Варшавы сделал и установил своим действительным уполномоченным в наиболее правомочной форме Якоба Бжоску, иудея из Познани, для дела, которое он имеет с господином доктором Скориною, доктором медицины, из-за четырёхсот двенадцати флоренов, согласно более подробному изложению указа святого Королевского Величества. Деялось, как выше, [в] 1532 [году].

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Consul. Advoc. 1512-33, f. 122. Перевод с лат.

№ 26. ПЕРВАЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ О ПОСРЕДНИЧЕСТВЕ РОМАНА СКОРИНЫ В ДЕЛЕ Ф. СКОРИНЫ С КРЕДИТОРАМИ ЕГО БРАТА

26 апреля 1532 г. Познань

[...] Лично прийдя в резиденцию радцев, войта и лавников, Роман Скорина, сын и природный наследник умершего Ивана Скорины, виленского гражданина, молодой совершеннолетний юноша, через своего поверенного Валентина, переплётчика, сообщил: так как выдающийся муж Франциск Скорина, доктор медицины, его дядя, согласно указу святого Королевского Величества по требованию иудея из Варшавы, на основании необоснованной и ничем не подкрепленной долговой претензии к нему, хотя долг этот, по свидетельству самого иудея, был сделан его ранее упомянутым отцом, был заключён в тюрьму, то он, жалея его [дядю] невиновного и сочувствуя судьбе несчастного, прибыл сюда в Познань из Гданьска, чтобы быть его посредником. Поэтому он законно заявляет, что находится здесь, чтобы быть посредником своего дяди, поручиться за него самого и освободить, согласно требованиям права, [вступив в судебное дело] против ранее названного иудея. И потому что сам иудей по требованию его самого [Романа], согласно гражданскому обычаю, через возного82 города был вызван в [судебное] учреждение, однако ни он сам, ни его уполномоченный не были найдены, хотя вообще, согласно требованиям права, он, как истец, должен в таком случае всегда присутствовать или сам, или его поверенный, то тот же Роман потребовал, чтобы из-за неявки в суд и отсутствия самого иудея он был признан поручителем и посредником своего дяди, а этот его дядя на основании действительно сделанного поручительства был объявлен свободным и выпущен из тюрьмы. Ибо сам юноша хотел бы, как наследник своего отца и действительно находясь под юрисдикцией святого Королевского Величества, достаточно имущий, самому иудею по случаю долговой претензии ответить и оправдать себя перед ним, а также, если суд постановит, сделать выплату или удовлетворить иным образом. Господа же бурмистр, радцы, войт и лавники после того, как узнали от назначенного для этого городского служки, что им был сделан вызов самого иудея в суд, согласно гражданскому обычаю, и что ни сам иудей, ни его уполномоченный не были найдены, заявили, что они обсудят это и, наконец, ответят ему. Свои доводы тот же Роман Скорина потребовал записать в книгу актов, что и было выполнено. Деялось в пятницу перед Dominicam cantate83, в год божий 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531—32, f. 118—118 v. Перевод с лат.

№ 27. ВТОРАЯ АКТОВАЯ ЗАПИСЬ О ПОСРЕДНИЧЕСТВЕ РОМАНА СКОРИНЫ В ДЕЛЕ Ф. СКОРИНЫ С КРЕДИТОРАМИ ЕГО БРАТА

29 апреля 1532 г. Познань

[...] В присутствии радцев, войта и лавников города Познани, явившись лично, Роман Скорина, сын, природный и законный наследник покойного виленского гражданина Ивана Скорины, молодой юноша, совершеннолетний и в законных годах, по своей воле и ясно заявил: после того, как он понял, что выдающийся муж Франциск Скорина, доктор медицины, его родной дядя, согласно указу святого Королевского Величества, по требованию варшавских иудеев Моисея и Лазаря незаконно на основании долговой претензии к нему в двести шесть коп грошей был заключён в тюрьму, хотя долг этот, как свидетельствуют сами иудеи, был сделан его отцом [Иваном] , он [Роман] пожалел его по случаю постигшей его [дядю] несчастной судьбы и, чтобы его [дядю] без причины слишком не притесняли, прибыл сюда из Гданьска, чтобы быть его посредником как действительный и законный наследник и преемник своего ранее упомянутого отца, [наследник], который после смерти его самого оставленное им добро взял в свою собственность. а за товары, удержанные здесь, в Познани, определёнными кредиторами, он сам, а не его дядя, о чём более подробно излагает судебная книга города Познани и выписка из неё, сделанная там же, под печатью того же учреждения, поручился и освободил их, самих же кредиторов и своего [уже] названного дядю он удовлетворил, внося своё имя и свои слова в ранее упомянутую книгу и выписку из неё.
И теперь ради него он прибыл сюда в Познань из Гданьска и находится здесь, чтобы быть посредником за объявленный долг, согласно требованиям права, и по причине этого долга предъявить судебным властям определённый залог, требуя назначить суд для оценки такого залога. И если бы не хватало к сумме долговой претензии, как наследник своего отца он сам, который находится под юрисдикцией святого Королевского Величества и достаточно имущий, хотел бы сам вместе с оцененным залогом быть подвластным самим иудеям Моисею и Лазарю вплоть до расследования дела и его решения. Поэтому настаивал этот юноша, чтобы Якоб, познанский иудей, как уполномоченный названных иудеев, действительно назначенный для этого, согласно постановлению суда, был принуждён и обязан присутствовать на суде по делу посредничества, поручительства и предъявленного залога, а также, чтобы сам его дядя был объявлен освобожденным из тюрьмы.
С противоположной стороны ранее упомянутый познанский иудей Якоб, вызванный для этого, согласно познанскому обычаю, и явившись лично, заявил, что ему хорошо известно, что любой кредитор может быть принуждён к принятию залога от своего должника, если сам должник не является правомочным. Однако он не хотел бы, чтобы предъявленный залог оценивался через суд, а двумя человеками, которых следует дать с той и с другой стороны. С другой стороны, [уже] названный Роман Скорина заявил, что иудей не должен уклоняться от судебной оценки, поскольку и святое Королевское Величество в своём указе, предъявленном против [уже] названного его дяди, считает должным приказать названным требующим кредиторам по причине ранее упомянутого долга вершить правосудие, а осуществление этого правосудия в любом случае не может состояться без судебной оценки залога. Тем не менее, он заявил, что, согласно предписанию того же указа, он хотел бы обойтись справедливо с самими кредиторами по причине долга. Поэтому он требует самого иудея, уполномоченного, согласно постановлению суда, вынудить и обязать присутствовать на суде по делу посредничества, поручительства и предъявленного залога вплоть до расследования дела.
Таким образом, господа бурмистр, радцы, войт и лавники, внимательно слушая, как сам Роман Скорина, юноша законного возраста, заявляет, что он является действительным наследником и преемником своего отца, должника, к которому предъявлены долговые претензии, и что оставленные имущество и товары, конфискованные здесь, в Познани, после смерти Ивана Скорины, он, а не его дядя, как более подробно излагается в предъявленной выписке, взял себе и оплатил долги этим кредиторам и самому дяде. И потому что этот наследник представляет себя как первого [наследника] и поручителя за дядю по причине долговой претензии на двести шесть коп грошей, он по праву посредничества предъявляет залог, который требует официально оценить в раде. И если бы не хватало до суммы такого долга, он хотел бы сам вместе с оцененным залогом быть подвластным самим иудеям Моисею и Лазарю и их уполномоченному вплоть до расследования и решения дела. Постановили: утвердить само посредничество и поручительство первого [наследника] и предъявленный залог, который должен быть по праву оценен, а сам иудей Якоб как уполномоченный требующего кредитора никоим образом не должен препятствовать или вредить такому поручительству и посредничеству первого [наследника] и оцениванию залога. И если бы не хватало до суммы часто называвшегося долга, то за это чтобы сам Роман Скорина, как наследник своего отца, вместе с оцененным залогом был подвластен самим кредиторам отца вплоть до полного расследования и решения дела. Исходя из этого постановления, иудей Якоб, уполномоченный от имени иудеев Моисея и Лазаря, апеллировал к сиятельному господину и властителю Луке из Горки, каштеляну познанскому и генеральному старосте Великой Польши. Окончательный срок для этой апелляции господа отнесли на завтрашний день, [чтобы] явиться перед его высочеством в семнадцать [часов]. Деялось в ближайший понедельник перед праздником святых Филиппа и Якова апостолов84, в лето господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531—32, f. 144—145. Перевод с лат.

№ 32. АКТОВАЯ ЗАПИСЬ О РЕШЕНИИ ДЕЛА Ф. СКОРИНЫ С КРЕДИТОРАМИ В ЕГО ПОЛЬЗУ

17 июня 1532 г. Познань

[...] В присутствии бурмистра, радцев, войта и лавников города Познани, явившись лично, выдающийся муж Франциск Скорина, искусств и медицины доктор, из Вильно, через Матея Лонгия, магистра наук, своего поверенного, предъявил указ святого Королевского Величества, в котором предписывалось неотложно освободить самого выше упомянутого Франциска Скорину из городской тюрьмы, куда он был заключён по требованию Моисея, варшавского иудея, согласно указу святого Королевского Величества. Тот же Франциск Скорина потребовал, чтобы в соответствии с содержанием предъявленного указа ему гарантировали прежние права и законным образом, по постановлению суда, был объявлен освобожденным из тюрьмы, заявляя, что он, как требует право, обратился к господину бурмистру с настоятельным ходатайством о необходимости вызова в суд иудея Моисея или его поверенного. Поэтому он [Франциск] настаивал, чтобы господин бурмистр перед городской радой, а также перед земским возным познанской земли тут же объявил присутствующим о вызове в суд иудея и о сроке для заявления иудея [об основаниях своего иска], определённом на сегодняшний день.
Тогда уважаемый господин Валентин Скаргардиан, обоих прав и медицины доктор, бурмистр познанский, исполняя свои обязанности, вызвал городского служку Иоанна Краков[ского], которого он, как требует право, назначил для вызова в суд самого иудея Моисея. Тот же служка ясно заявил, что он в прошлую субботу был послан, чтобы по требованию этого доктора [Франциска] вызвать в суд, в соответствии с гражданским обычаем, варшавского иудея Моисея к присутствующим радцам, войту и лавникам. Придя по этому вызову в познанскую раду, сам [этот] иудей явился к господину бурмистру.
Господин же бурмистр сообщил, что сам иудей Моисей тогда в прошлую субботу явился к нему в познанскую раду и сослался на субботний праздник, во время которого ему нельзя ничего делать или начинать. И поскольку завтрашний день — воскресенье, попросил этот самый иудей, чтобы срок, определённый ему в вызове, был продлён до понедельника, заявляя, что он [сможет] заниматься делами в этот срок, что сам иудей Моисей утвердил.
Это объяснение господина бурмистра, а также городского служки этот же доктор Скорина обжаловал перед самим упомянутым земским возным, там же присутствующим и слушающим. Тем не менее он потребовал записать это объяснение господина бурмистра и городского служки в книгу актов, чего и добился.
И поскольку сам иудей Моисей ни лично, ни через своего уполномоченного упрямо не подчиняется [вызову], этот же Скорина через упомянутого магистра Матея Лонгия, своего поверенного, заявляет устно и в представленных бумагах протест.
Уважаемые господа, перед вами, устно и письменно, как предусмотрено условием, заступник выдающегося мужа господина Франциска Скорины, искусств и медицины доктора, секретаря и лекаря светлейшего и уважаемого господина и властителя, епископа виленского, который присутствует и помогает в деле против лживого иудея Моисея, лично и в законном порядке вызванного в суд, и его совладетелей иудеев из Варшавы, заявляет, что этот лживый иудей вместе с совладетелем тяжбы, лживым рассказом, сделанным перед святым Величеством, в котором он лживо заявил, что он [Скорина] после смерти своего родного, вечная ему память, брата был и должен ему [Моисею] двести шесть коп и что из-за этого долга [Скорина] бежал из Вильно и блуждает повсюду, и обманом добился указа, который обычно распространяется только на преступников и явных бродяг или на обвинённых должников, которые не могут выплатить долг, что явилось наибольшей несправедливостью для моего принципала. В силу требований этого указа он добился заключения самого доктора Скорины, моего принципала, обвинённого как преступника безо всякого на то права, против всякой справедливости, безо всякого на то гражданского иска и ранее, чем законным образом сделано это обвинение, в городскую тюрьму, а также взыскания большой пени и взыскания на десять (septiniaris), с величайшим вредом, тяжестью и потерями для самого доктора, как свидетельствует и содержание указа святого Королевского Величества, а также с [потерями] для светлейшего и уважаемого господина и властителя епископа виленского, своего милостивого властителя, у которого находился на службе как приближённый и слуга сам доктор. Все эти несправедливости и заключение в тюрьму, взыскания и потери для его личности из-за названного иудея Моисея и связанных с ним [людей], господин доктор оценил на сумму в шесть тысяч золотых венгерских флоринов действительного и надлежащего веса. И поскольку лживый иудей, вызванный по требованию в срок, перенесённый господином бурмистром по просьбе самого иудея на сегодняшний день, как заявил здесь перед радой и возным господин бурмистр, расследованию которого я поручаю себя и моего принципала, безосновательно не является и не собирается являться перед вами, [то] господин доктор Скорина из-за неявки иудейской стороны и в соответствии с условиями другого распоряжения саксонского права, которое применяется в этом-славном Польском королевстве, потребовал, чтобы судебное дело, на котором основывается иск, было решено в его пользу, а сам лживый иудей Моисей как проигравший был осужден согласно наиболее очевидным положениям права. Он требует также, чтобы он и его [поверенный] были охранены в соответствии с этими правами. Того же самого требует господин доктор Скорина и его поверенный от его имени, и [именно], чтобы по обязанности вашей рады дело было решено в судебном порядке [в его пользу] и чтобы он был освобожден из тюрьмы согласно постановлению суда, о чём ниж'айше просит милостивую раду и судей.
Таким образом, господин бурмистр, радцы, войт и лавники с величайшим уважением, как следует, читая указ святого Королевского Величества, предъявленный самим доктором Скориной, и внимательно слушая, что сам иудей Моисей был лично вызван в суд, и что он сам, явившись по сделанному вызову перед господином бурмистром в познанской раде, попросил перенести срок на сегодняшний день. И поскольку сам иудей отсутствует и не является, то по причине неявки самого иудея в суд и в соответствии с содержанием этого королевского указа постановили и объявили того же самого доктора Скорину освобожденным из городской тюрьмы. И разрешили все аргументы и свидетельства самого доктора, сделанные предусмотренным образом, записать в книгу актов, что сам доктор принял с благодарностью, как дело решёное и утвержденное. Деялось в ближайший понедельник87 перед праздником святого Иоанна в лето господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531—1532, sygn. j — 114, f. 161—165. Перевод с лат.

№ 33. ПЕРВАЯ ПРИВИЛЕГИРОВАННАЯ ГРАМОТА КОРОЛЯ ПОЛЬШИ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЛИТОВСКОГО СИГИЗМУНДА I В ЗАЩИТУ Ф. СКОРИНЫ

21 ноября 1532 г. Краков

[...] Сигизмунд и т. д. Объявляем и т. д. Явившись лично перед нами, предусмотрительный юноша в правомочном возрасте Роман Скорина, виленский гражданин, объяснил, что он узнал, как выдающийся и славный Франциск Скорина из Полоцка, доктор медицины, его дядя, через некоторых иудеев и других кредиторов его отца, некогда славного Ивана Скорины, виленского гражданина, привлечён к суду за отцовские долги, которых якобы не хочет уплатить с будто бы взятого полностью и по частям имущества движимого и недвижимого, оставшегося после смерти того же Ивана, виленского гражданина; и отметил [Роман] публично перед нами, что вышеназванный доктор Франциск никакого имущества, оставшегося после смерти упомянутого Ивана Скорины, его отца, не получал, ибо он сам, Роман, унаследовал полностью и по частям имущество того же Ивана как истинный и законный сын и наследник, и некоторые отцовские долги, признанные законными, он уже уплатил, а ещё неуплаченные он готов уплатить.
Мы [король] желаем засвидетельствовать это всем тем, кого это касается, и повелеваем этой грамотой: чтобы вышеназванного доктора Франциска Скорину не вызывали ни в какие ваши судебные инстанции и не судили за какие бы то ни было долги и имущество его родного брата, названного Ивана Скорины, виленского гражданина, и чтобы избавили его от нападок и домогательств со стороны всяких кредиторов, какого бы то ни было обряда, и чтобы освободили его от долгов, сделанных самим его братом, покойным Иваном Скориной. И пусть не являются тому помехой какие бы то ни было бумаги, любого содержания и числа, выданные нашей канцелярией против того, кого мы освобождаем и объявляем свободным от их уплаты настоящей грамотой. В подтверждение чего приложена наша печать. Дана в Кракове, в четверг, на праздник Пожертвования святой Марии88, в лето 1532 правления нашего 26-е [...].

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве: Archiwum Glówne Akt dawnych, Księgi Metryki koronnej, Nr. 48, f. 310. Перевод с лат.

№ 34. ВТОРАЯ ПРИВИЛЕГИРОВАННАЯ ГРАМОТА КОРОЛЯ ПОЛЬШИ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЛИТОВСКОГО СИГИЗМУНДА I В ЗАЩИТУ Ф. СКОРИНЫ

25 ноября 1532 г. Краков

[...] Сигизмунд и т. д. Объявляем и т. д. Присоединяясь к искренним просьбам некоторых наших советчиков и считая достойной доверия добродетель, необычную учёность в искусстве медицины, осведомлённость и умение выдающегося Франциска Скорины из Полоцка, доктора искусств и медицины, да желая ради этого одарить его особой нашей милостью, мы сочли необходимым дать ему эти льготы и преимущество. Ему мы их даём и постановляем этой грамотой следующее:
Пусть никто, кроме нас самих или наследников наших, как в Королевстве, так и в Великом княжестве Литовском, на землях Пруссии и Жемайтии да и в прочих владениях наших не имеет права привлекать его к суду и судить, как бы ни была важна или незначительна причина его вызова в суд.
Разумеется, оказывая доктору Франциску такую милость, мы [тем самым] отвечаем за его полную безопасность и берём под свою охрану и покровительство с тем, чтобы с их помощью во всех местах нашего Королевства, ранее упомянутого Великого княжества Литовского нашего и в прочих владениях наших он был огражден от всякого насилия со стороны разных лиц. И пусть никто не посмеет задерживать или арестовывать его самого или его имущество под страхом тяжкого наказания по нашему осуждению.
И пусть упомянутый доктор Франциск в том же городе и в том же месте, которые он себе изберет для жительства, будет избавлен и свободен от всяких повинностей и городских служб. Мы освобождаем его от общественных повинностей, а также от юрисдикции и власти всех и каждого в отдельности — воевод, каштелянов, старост и прочих сановников, [низших земских] врядников и всяких судей.
Однако, чтобы названный доктор Франциск Скорина мог свободнее и полнее пользоваться теми преимуществами и льготами, которые мы ему милостиво даровали, мы поручаем и настоятельно повелеваем этой грамотой всем и каждому, всякого звания и состояния сановникам, и [низшим земским] врядникам, а также всяким судьям Королевства и Великого княжества Литовского, Жемайтии и прочих владений наших, а также бурмистрам и радцам городов и местечек, войтам, лавникам, всем гражданам и вообще всем нашим подданным в Королевстве и, Великом княжестве Литовском и прочих владениях наших. Предоставьте названному доктору Франциску, которого мы приняли под своё покровительство, [возможность] пользоваться и владеть вышеупомянутыми правами, льготами и преимуществами, и обходитесь с ним с соблюдением их.
Не смейте вообще вмешиваться в его дела, какие бы ни были они важные или незначительные, причинять ему какое-либо насилие или арестовывать или удерживать его имущество, или привлекать упомянутого доктора Франциска к исполнению каких-нибудь повинностей или городских служб наравне с другими жителями того города, который он сам себе изберет для проживания.
И пусть никто из вас не осмелится [на это] под страхом наказания по нашему усмотрению, как сказано выше.
Это мы желаем сообщить и доводим до сведения всех и каждого, кого это касается.

Для подтверждения грамоты приложена наша печать.

Дана в Кракове в понедельник, на праздник святой девы Катерины89, в лето господне тысяча пятьсот тридцать второе нашего правления 26-е. С[игизмунд] К[ороль], как выше.

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве: Archiwum Glówne Akt dawnych, Księgi Metryki koronnej, Nr. 48, f. 308. Копия. Перевод с лат.