Однодворцы

Любой школьник, изучающий историю нашей страны, может назвать имена предводителей крестьянских войн в России - Степана Разина, Емельяна Пугачева, может рассказать об этих восстаниях. Но были выступления крестьян, о которых не только не ведают юные вундеркинды, но и не знают многие исследователи родного края. Эти выступления носили локальный характер, то есть происходили на небольшой, определенной территории и известны сейчас только по архивным источникам и документам. Одно из таких выступлений произошло в 1739 году в Верхнем Прибитюжье. Оно охватило территорию и нынешнего Мордовского района. Во главе восстания стал жи­тель села Мордово (ныне райцентр) Дементий Максимович Зарубин.

Жители Мордово были потомками служилых людей - стрельцов, казаков, драгун, пушкарей, копейщиков - назывались однодворцами и находились на положении феодально - зависимого населения. Однодворцы обязаны были платить царской казне денежные платежи и натуральный налог, Но самым тяжелым для них было нести воинские повинности, пополняя рекрутами созданную в 1731-1735 годах Украинскую оборонительную линию. Кроме того, часто, помимо рекрутов, однодворцы были обязаны посылать людей для хозяйственных и земляных работ. Этих людей называли "подмощиками". Украинская оборонительная линия находилась за сотни верст от тамбовских краев, и однодворцы не желали покидать родные места. Набор "подмощиков" начинался весной, в разгар сева. А потерять мужчину, единственного кормильца в семье, означало обречь семью на голод и вымирание. В 1738 году однодворцы двух уездов - Борисоглебского и Демшинского обратились в Сенат с челобитной, где жаловались на произвол местной администрации.

Вскоре воронежская канцелярия получила указ от Сената, где говорилось: «Не чинить напрасных обид «однодворцам». Копия этого указа каким-то невероятным образом оказалась в руках мордовского крестьянина - однодворца Дементия Зарубина, который истолковывал этот указ по-своему. Он распустил слухи, что набор подмощиков на Украинскую линию отменяется. Эта радостная весть передавалась из села в село. В Мордово хлынул поток ходоков из различных населенных пунктов Воронежской и Тамбовской губерний. Чтобы Получить копии с этого указа, однодворцы начали собирать деньги. Было собрано около 110 рублей. Как всегда, у однодворцев была вера в «добрый указ». В Воронеж был отправлен Григорий Провоторов для снятия копий с указа. Чиновники за деньги разрешили снять копии, но заявив при этом, что указом отправка "подмощиков" не отменяется. Тем не Менее, Провоторов, прибыв в родные места, в село Средний Икорец стал рас пространять слухи об отмене набора "подмощиков". Но в следующем, 1739 году, снова состоялся набор "подмощиков". 765 человек, набранных в Борисоглебском округе проходили через село Коротояк. 2 мая они подняли бунт и отказались следовать дальше. 3 мая 317 человек, направляясь на линию, проходили через село Мордово. Подмощики из Мордово отказались следовать к Месту назначения, и на угрозы и уговоры сопровождающего их квартирмейстера Кучева не реагировали. Каким-то чудом Кучеву удалось уговорить подмощиков покинуть Мордово. Маршрут пролегал к селам чамлык и Самовец. Едва вступив в Самовец, мордовский однодворец Яков Стрельников призвал всех разойтись по домам. Его сразу поддержали Свирид Мальцев из села Самовец, Иван Глотков и многие другие. Вскоре вокруг Кучева образовалась пустующая брешь. В другом округе, Ряжском, было набрано 424 человека. По пути к реке Савале Тамбовского уезда 213 подмощиков скрылись в неизвестном направлении. Остальные уже на реке Савале, на привале, 10 мая заявили сопровождающему их капитану Лепунову, что они дальше не пойдут. Так затеи с отправкой на Украинскую оборонительную линию провалилась, всего правительству оказало неповиновение около полутора тысяч человек. Правительство Анны Ивановны испугалось не на шутку. Был организован розыск, который повел командир Украинского корпуса ландмилиции генерал Девиц. Главными возмутителями генерал признал мордовского однодворца Дементия Зарубина и Корнея Сушкова, уроженца села Макарово Тамбовского уезда, Сушков скрывался в Мордово у Зарубина. Для поимки «зачинщиков» Девиц направил воинскую команду во главе с сержантом Живоглазовым. Вместе с ним на поимку в Мордово вынужден был отравиться и воевода города-крепости Демшинск Петр Спицын. Каратели, прибывшие к дому Зарубина, увидели во дворе «зачинщика» огромную толпу народа. Живоглазов приказал открыть ворота. Солдаты выстроились перед двором Зарубина и готовы были в любую минуту открыть огонь. Живоглазов потребовал:

- Откройте ворота! Выходите! Будем стрелять!

Мордовцы зашумели:

- Стреляйте! Но подумайте о своих головах! все равно вас перебьем и перетопим в Битюге.

Солдаты растерялись и не открывали огонь, Демшинский воевода Спицын тайно перешел на сторону восставших. Он подговорил зарубинцев напасть на солдат и отобрать у них подводы. На следующий день Живоглазов сделал новую попытку арестовать Зарубина. И на этот раз у него ничего не получилось. Поняв бессмысленность своего пребывания в Мордово, Живоглазов приказал карателям покинуть село, Солдат, с позором покидающих село, мордовцы сразу же атаковали. Избитые, без подвод предстали они перед генералом Девицем. Через несколько дней, в июне в Мордово был отправлен большой отряд драгун под командованием майора Полубоярова. Майор оказался умнее сержанта Живоглазова. Едва прибыв в село Чамлык, Полубояров начал допрашивать десятского этого села Лукьяна Верховского. Верхов­ский, помогавший зарубинцами, старался больше выведать в разговоре с майором об его отряде. Едва покинув дом, где остановился каратель, десятский призвал крестьянина Самсона Каширинова и приказал ему:

- Предупреди Дементия о драгунах, все толком ему поведай. А когда драгуны придут, стой с зарубенцами насмерть. Немного погодя, Верховский послал нового гонца - Самсона Бредихина с наказом: «Держись, Дементий, крепче, майору не давайся, придем на подмогу». Едва узнав о карателях, мордовцы решили стоять насмерть и вожака не выдавать. Свои дворы они превратили в неприступные крепости. Полубояров, прибыв в Мордово, зачитал однодворцам указ. Указ гласил о возвращении однодворцев на оборонительную ли­нию. При полном гробовом молчании майор про­читал эти строки. Но едва он коснулся требования выдачи Зарубина, как толпа всколыхнулась. Однодворец Яков Стрельников крикнул:

- Пусть государыня прикажет все битюгские села перевешать, но мы Зарубина не дадим!

Крестьянин Иван Селеменев громким голосом добавил:

- Не дадим Дементия! В подмощики не пойдем!

Полубояров не успел отдать команду, как од­нодворцы первыми атаковали карателей. Драгун быстро разоружили, захватили в плен и майора Полубоярова. Отнеслись восставшие к майору очень ласково. Сам Зарубин разговаривал с ним. «подносил майору вино и поил из своих рук», ибо руки у него были связаны. Повстанцы обыскали Полубоярова и отобрали у него пистолет, красную епанчу, коробку с бумагами и вскоре отпустили его восвояси. Прошло несколько недель. В Мордово был послан более крупный отряд карателей во главе с майором Мансуровым, которому было приказано потопить в крови бунт однодворцев. Зарубин, разведав об огромном количестве карателей, понял, что борьба будет неравной. Он решил укрыться в долине реки Битюг. Здесь было много копен сена и заросли кустарника. Вожака часто навещали его племянники—Тимофей и Антон Зарубины. Через них он передал восставшим покинуть Мордово. Когда ка­ратели прибыли в село, то там никого не оказалось. Из села Мордовского и из прочих сел из домов своих все сбежали в домах никого не имеется», — рапортовал Мансуров начальству. Но Мансуров стал наводить порядок. Порол, расстреливал. К осени 1739 года карателям удалось потушить огонь крестьянского волнения. Но вожак исчез, и его поиск не увенчался успехом. Оказывается, Дементий Максимович скрылся в Тамбове у Михаила Алехина. Но когда скрываться в Тамбове стало опасно, Зарубин перебрался в Петербург. Его искали в родных местах, а он в то время жил в столице у Никифора Барабина.

Но скрывался Зарубин недолго. Когда в марте 1741 года он пытался подать в Сенат челобитную, его сразу же арестовали. Царское правительство скурпулезно расследовало восстание однодворцев, привлекая к следствию свыше двухсот человек. Следствие тянулось почти четыре года. Пытали арестованных очень жестоко, и не удивительно, что палачами было замучено пятьдесят четыре человека. Дементий Зарубин и девятнадцать его то­варищей были приговорены к смертной казни. Но царица Елизавета Петровна, дочь Петра I, которая пришла к власти в 1741 году в результате дворцового переворота, дала клятву, что в ее царствование смертных казней не будет. И слово она кстати, сдержала. В 1743 году Зарубину и пятерым его ближайшим сподвижникам огласили указ, по которому их отправляли на вечную каторгу в Сибирь, в серебряные копи.

Так закончилось волнение, охватившее села Верхнего Прибитюжья, центром которого стало село Мордово - наш районный центр. Борьба од­нодворцев, которую они вели не на жизнь, а на­смерть с царским самодержавием, увенчалась успехом. В 1743 году Елизавета Петровна в страхе перед новым волнением крестьян издала указ, по которому отправка однодворцев на Украинскую оборонительную линию запрещалась. Вместе с вожа­ками народных и крестьянских восстаний, проис­ходивших в царский России, мы по праву можем поставить имя нашего земляка Дементия Максимовича Зарубина.

В. Елисеев, краевед

Волнения в армии

Значительные события произошли в войсках ландмилиции, по своему социальному составу сплошь однодворческих. Однодворцы, взятые в полки ландмилиции, должны были охранять пограничные укрепленные линии,— как старую, между Донцом и Днепром, так и новую, по реке Самаре. На этих линиях были построены крепости, соединенные редутами и реданами. Солдаты ландмилиции размещались в крепостях и в селениях, для них построенных, в которых жили и их семьи. Каждая семья получала пахотный участок земли. Обосновавшись на участке со своими семьями, заведя хозяйство, солдаты, а часто и офицеры ландмилиции не хотели вновь переселяться на новые места службы. Поэтому, когда в 1734 г. в Сергиевском конном полку ландмилиции, поселенном у города Самары, стало известно, что всех солдат и офицеров этого полка вместе с женами и детьми хотят перевести во вновь построенные крепости по р. Самаре, солдаты этого полка и некоторые младшие офицеры стали волноваться. Вахмистр Поединцев, каптенармус Мордвинов и подпрапорщик Кисле нин подали начальству в Самаре заявление от имени всего состава полка, чтобы их из Самары никуда не переводили. Через некоторое время майор этого же полка Бахметьев, ссылаясь на слова бригадира Друманта, говорил всем, что требование «ландмилицев» удовлетворено и все они останутся на своих местах. А солдат Тимофей Трескин поддерживал настроение своих товарищей, всюду «разглашая», что в Самаре уже имеется указ из Петербурга, чтобы ландмилицев со старых жилищ никуда не переводить. Как раз в это время Тимофею Трескину и другим солдатам 9-й роты было приказано идти на рубку леса для постройки жилищ в новом месте при Красном редуте. Все солдаты 9-й роты в числе 66 чел. во главе с Трескиным отказались выполнить этот приказ «и учинили в том противность и ослушание, а по следствию видно, что во оном во всем пущей завотчик оной Трескин». Вследствие прямого возмущения солдат были арестованы солдат Трескин, майор Бахметьев, у которого собирались Трескин и его друзья, и еще 11 ландмилицев. В апреле 1736 г. солдат Трескин как главный «зачинщик» возмущения был повешен. Другие арестованные были отправлены на каторгу и прогнаны сквозь строй по пяти раз .

Отказ солдат ландмилиции сниматься с насиженных мест перерастал в открытое неповиновение и возмущение также и в других полках.

В 1734 г. под Самарой, в пригороде Сергиевском, полтораста солдат конного Билярского ландмилиции полка, собравшись на улице, резко отзывались об указах Военной коллегии и возбужденные разговорами о том, что будто бы имеется указ, упраздняющий ландмилицию, решили больше в войсках не служить. Убежденные в том, что за них заступится императрица, они послали в Петербург рядового Плеханова. Чем кончилась эта поездка, нам неизвестно, но в 1735 г., когда Билярский полк был переведен на Самарскую линию, солдаты и урядники были охвачены волнением и отказались распахивать землю к севу хлеба. Они решили остаться с женами и с детьми в пригороде Билярска. С их общего «согласия» капрал Ярыгин и рядовые Епииешников и Четыркин, отпросившись с линии как будто в Билярск, на самом деле направились в Петербург. Чеыркин по дороге заболел и остался в Твери, а Ярыгин и Епинешников дошли до столицы и там подали челобитную самой императрице. В этой челобитной они жаловались на тайного советника Наумова, который требовал от них расписок в добровольном переходе на Самарскую линию. Ходоки лапдмилицев были схвачены и допрашивались в Тайной канцелярии. Все трое, жестоко битые кнутом и с вырезанными ноздрями, были отправлены в каторжные работы навечно. Солдат этого же полка Плеханов бежал с Самарской линии и, явившись в Петербург, подал челобитную, чтобы их с линии вернули в Сергиевский уезд. Узнав, что в Военной коллегии содержатся в заключении уже несколько солдат Билярского полка, Плеханов проник к ним и, взяв от них «черную челобитную», переписал ее набело и сумел подать императрице. Плеханова и его товарищей Парамонова, Бочкарева, Бессонова и Солодовникова, как ходоков от ландмилицев и как участников одновременного и согласованного отказа пахать землю и подчиниться указу о переводе на Самарскую линию, Тайная канцелярия приговорила к вечной каторге в Рогервике и на Кронштадтском канале.

Подобного рода репрессии только на короткий срок ослабляли сопротивляемость солдат ландмилиции, но совсем подавить движение правительству не удавалось. Бегство солдат из полков ландмилиции все усиливалось. Правительство издавало один указ за другим о мерах борьбы с этой формой солдатского движения, но эти указы не помогали.

В 1738 г. произошло крупное волнение однодворцев Демшинского уезда, записанных в ландмилицию и отправляемых на закамскую линию, к которым присоединились ранее уже посланные туда ландмилицы, но своевольно возвратившиеся оттуда. Дементий Зарубин, возглавивший это возмущение, имел копию указа Военной коллегии, который он толковал, как отменяющий и даже запрещающий отправку ландмилицев па закамскую линию. Этот документ сыграл большую агитационную роль. Отряд, посланный для усмирения, имел около ста человек, в то время как восставших было более трехсот. Солдаты этого отряда в большинстве разбежались, а ландмилицы убили Полубояринова и тех, кто был с ним. Следствие велось и на линии, и в Демшинском уезде. По решению Сената, утвержденному Кабинетом министров, 18 чел. были приговорены к смертной казни, 25 чел.— к ссылке на вечную каторгу с предварительным наказанием кнутом и вырезанием ноздрей, других истязали кнутом, прогоняли по три раза через полк и т. д.

Мы, Петр первый, царь и самодержец всероссийский и протчая, и протчая, и протчая.

Объявляем сей указ всем подданным нашего государства, какого чину и достоинства оныя ни есть.

Понеже разделением имений после отцов детям недвижимых великой есть вред в государстве нашем, как интересам государственным, так и подданным и самим фамилиям падение, а имянно:

I. (О податях). Например, ежели кто имел тысячу дворов и пять сынов, имел дом доволной, трапезу славную, обхождение с людьми ясное, когда по смерти ево разделитца детям ево, то уже толко по двести дворов достанетца, которыя, помня славу отца своего и честь рода, не захотят сиро жить, но каждой ясно (хотя и не так), то уже с бедных подданных будет пять столов, а не один, и двести дворов принуждены будут едва не то ж нести, как тысяча несла (а государственныя подати - податми), от чего не разоренье ли суть людем и вред интересам государственным, ибо податей так исправно не могут платить двести дворов в казну и помещику, как тысяча дворов (как выше писано), с тысячи один господин (а не с двухсот дворов), которой пятою долею доволен будет, а в протчем облегчит крестьяном, которыя исправнее в казну и господину подати платить могут. И тако от того разделения казне государственной великой есть вред и людем подлым разорение [1].

II. (О фамилиях) [2]. А когда от тех пяти по два сына будут, то по сту дворов достанетца, и тако далее умножаясь, в такую бедность придут, что сами однодворцами [3] застать могут, и знатная фамилия, вместо славы, поселяне будут, как уже много тех эксемплелов (образов) есть в российском народе.

III. (О непотребности). Сверх обеих сих вредительных дел, еще и сие есть, что каждой, имея свой даровой хлеб, хотя и малой, ни в какую пользу государства без принуждения служить и простиратца не будет, но ищет всякой уклонятца и жить в праздности, которая (по святому писанию) материю есть всех злых дел.

Напротиву ж того.

(На 1-ю) Ежели недвижимое будет всегда одному сыну, а протчим только движимое, то государственныя доходы будут справнее, ибо с болшаго всегда господин доволнее будет, хотя по малому возмет, и один дом будет, а не пять, (как выше писано), и может лутче льготить подданных, а не разорять.

(На 2-ю) Фамилии не будут упадать, но в своей ясности непоколебимы будут чрез славныя и великие домы.

(На 3-ю) Протчия не будут праздны, ибо принуждены будут хлеба своего искать службою, учением, торгами и протчим. И то все, что оныя сделают вновь для своего пропитания, государственная польза есть.

Чего ради за благо изобретено чинити по сему, как объявлено ниже сего.

I.

Всем недвижимых вещей, то есть, родовых, выслуженных и купленых вотчин и поместий [4], также и дворов и лавок не продавать и не закладывать, но обращатися оным в род таким образом.

II.

Кто имеет сыновей и ему же, аще хощет, единому из оных дать недвижимое, чрез духовную [5], тому в наследие и будет.

Другие же дети обоего полу да награждены будут движимыми имении, которые должен отец их или мать разделити им при себе, как сыновьям, так и дочерям, колико их будет, по своей воли, кроме оного одного, который в недвижимых наследником будет.

А ежели у оного сыновей не будет, а имеет дочерей, то должен их определити таким же образом.

А буде при себе не определит, тогда определится указом [6] недвижимое по первенству болшому сыну в наследие, а движимое другим равною частию разделено будет.

То ж разумеется и о дочерях.

III.

А кто бездетен, и оный волен отдать недвижимое одному фамилии своей, кому похочет, а движимое кому что похощет дать сродником своим, или и посторонним, и то в его произволении будет.

А ежели при себе не учинит, тогда обои те имения да разделены будут указом в род: недвижимое одному, по линии ближнему, а прочее другим, кому надлежит, равным образом.

IV.

Кому по духовной или по первенству достанутся недвижимые у того и движимаго имения части других в сохранении да будут до тех мест [7], пока ево братья и сестры приспеют возраста своего, мужеской - до осмнатцати, а женской - до семнадцати лет.

И в те уреченные лета [8] должен тот наследник их, братей и сестр, кормить и снабдевать и учить всех грамоте, а мужеской пол и цыфирному счету, также и наукам, к которым приклонность будет кто иметь.

А потом, когда выдут те лета, то им каждой персоне дать его жребий по духовной сполна, не зачитая издержек, учиненных (на них) в вышепереченные.

V.

И для того надлежит отцам или матерям заранее духовные писать и движимыя имения долями описывать.

Буде же отец или мать умрет без духовной, то тотчас детям их объявить после смерти родителей своих, где они ведомы, и требовать, дабы пожитки описать, и доли им определить при свидетелех.

А покамест наследники недвижимых вещей до двадчати лет возраста своего не придут, а другия, оставшияся в движимых имениях обоего пола до вышеписанных лет не приспеют, никаким их письмам или записям не верить, которые прежде тех лет явятца у кого.

И дабы кадеты [9] обоих полов каким образом не были притеснены в молодых летах, того для неволно в брак вступать ранее, мужеского пола до двадцати, а женского - до семнадцати лет.

VI.

Ежели которая девица, возраста своего по осмнатцати летех, у брата своего жить не похочет, то оная, взяв долю имения своего, отойти от него вольна при свидетелех же.

А буде у него жить похочет до своего замужества, или и вовсе (есть ли замуж не пойдет), и то да будет в ее воли.

VII.

А для возобновления фамилеи, в которой фамилии мужеска полу останетца один, прочии же от нисходящей и восходящей линии того рода все вымрут, кроме женска полу, которых едина или несколко осталося в девицах или замужные, то помянутой последней оной фамилии повинен все недвижимые вещи, которые ему по наследию пришли, отдать в наследие единой из оных, кому похочет, замужней, вдове или девице; однакож с таким изяснением, что муж замужней повинен принять прозвище того, от кого получит недвижимое (оставя свое), он и его наследники, а девице или вдове не посягать на такого, который не приимет прозвания.

И для того прежде в брак не вступать, а женатым не укреплять недвижимых, пока оной писменного обязательства не подаст, где те дела ведомы, что он оное прозвище примет вечно себе и наследником своей линии. Ежели же никто из них прозвания оного не приимут, тогда недвижимое все повинно будет взять на государя, кроме движимого, которое в разделении оставляется предявленным образом.

VIII.

А у кого будут дети от разных жен, а за матерми их были приданые поместья и вотчины, а отец их учинит наследником одного, и та воля отеческая на его токмо отеческие недвижимыя имения, а в матерних быть наследником детям их.

Тем же образом чинить и женскому полу, которая будет иметь детей от разных мужей.

И тако сей указ (пункт) должен в дествителной быть силе до тех мест, донеле же оные дети, которые родились до сего указа, в недвижимых приданых матерей своих наследниками будут, ибо впредь с недвижимым приданым уже никого не будет.

IX.

Которая жена после мужа останетца бездетна, то и недвижимое мужа ее имение да будет по смерть ея или по пострижение.

А как умрет или пострижетца, тогда недвижимое мужа ея отдать одному фамилии ево не ис кадетов, но из наследников ближнему, а приданые ея деревни, которые у нее есть, да возвратятца в род ея таким же образом. А прочие мужа ея и ея имения, естьли она без завету умрет, да возвратятца одни мужа ея в род ево; а другие, что ея, сродником ея ближним, кому надлежит, всем равною частью, кроме тех, кому недвижимое придет.

А буде оная вдова замуж выдет, то недвижимое перваго мужа ея имение возвращено будет в род ево, одному старшему по линии, как выше объявлено, а от протчего все при ней да будет. И сей пункт имеет силу против осмаго пункта.

X.

А будет за кем обявитца какие деревни и земли, укрепленные для каких ни будь причин, а владеют теми деревнями и землями те люди, чьи те деревни и земли были, а за кем укреплены и те люди теми деревнями и землями не владеют, а иные и владеют за причиною малолетства и вдовства и сиротства, а таковым деревни и земли возвращать по прежнему обыкновению.

И в том дается сроку год, а офицером и солдатом, обретающымся в армеи и которые пребывают в чужих краях, на два года, чтоб могли оные деревни и земли или за ними укрепить или обявить.

А буде в такое время кто не справится, и тем деревням и землям быть за тем, кто ими ныне владеет, невозвратно.

XI.

У которых деревни заложены до сего указу и просрочены, или не просрочены, и те деревни и земли выкупать по прежнему указу.

А буде кто не выкупит, записывать за заимодавцы по тем крепостям, с платежом прежних пошлин.

XII.

А с сего указу кто принужден будет из недвижимых продать вотчину или поместье, или иное что, и за то имать пошлины с рубля по гривне для того, чтоб никто ничего из недвижимого вымыслом для укрепления не продавали.

А буде перепродаст кто что из оного меншим детям (обоего пола, которые не наследники недвижимым) без платежа денег, как прежде сего делали, или иным каким вымыслом, а о том кто на него донесет, и то недвижимое, которое в перепродаже явится, отдать тому доносителю.

XIII.

Выкуп вотчины и поместей и протчего недвижимого должен быть тем, которые оным наследники будут по линеи ближние, а не кадетом их.

И при выкупе за новоприбылое строение взятье по скаскам отставить [10], а платить по свидетельству и по осмотру, наложа настоящую правдивую цену, во что стало.

XIV.

Сей указ не на прошедшие времена, но с сего 1714 году действо свое имеет.

И хотя в прошедшия два месяца какие розделы где и зделаны, то оныя переделить по сему указу.

А тем, которыя до сего году, быть так, как учинены, толко даетца воля отцам и матерям, ежели хотя за несколко лет детей своих и разделили, а ныне похотят по сему указу переделить, и то да будет в их воле.

XV.

Когда кто из кадетов дворянских фамилей захотят итить в чин купеческий, или какое знатное художество, также за сорок лет (с подлинным свидетелством и указом, подписанным от тех, где оне ведомы) своего возраста и духовныя, то есть в белыя священники, то тем, которыя в сие вышеписанное вступят, не ставить не в какое безчестье им и их фамилиям ни словесно, ни писменно.

XVI.

А буде явятца какие дела впредь, что сим указом решить их невозможно, и о тех делех доносить на писме в Сенате, где на то положены будут особыя пункты и выданы будут в народ печатью, как и сей указ.

А не дождався новаго указу, отнюдь не вершить (под потерянием всех своих пожитков и ссылкою), хотя и право покажетца, дабы тем не дать злым вымышленикам свои мины устроить [11].

Российское законодательство XX - XX веков. М., 1986. Т. IV. С. 295 - 300.

Комментарий

* Указ Петра I от 23 марта 1714 г. имеет важное значение в истории российского землевладельческого права. Формула "движимые и недвижимые имущества" употреблена в указе применительно к поместным и вотчинным владениям. Тем самым он уравнивает правовой режим двух, до того времени различавшихся в традиционном русском праве форм владения землею. Одна из них - вотчинное землевладение, была наследственной (по точному смыслу слова - владение, доставшееся от отцов). В Московском государстве правом наследственного владения землями пользовались потомки удельных князей и высшего слоя аристократии - боярства. Параллельно существовала и другая форма пользования земельными владениями, а именно - поместная. Эти земли находились во владении государства и раздавались в качестве вознаграждения за военную службу дворянству. Первоначально поместное землевладение не было наследственным, оно выдавалось за службу пожизненно, а затем возвращалось в общий государственный земельный фонд. Дворянство в течение длительного времени стремилось добиться от государства прав на наследственное владение этими землями. Уложение 1649 г. и целый ряд правительственных указов второй половины XVII в. показывает, как постепенно расширялись права дворян на их поместные земли (разрешение менять поместные земли на вотчинные и т. д.). Эта борьба в первой половине XVIII в. завершилась указом о майорате.

1. Подлые люди - простые, незнатные люди.

2. Фамилии - здесь означает семью или род. Увеличение семьи по мысли законодателя ведет к раздроблению земельных владений и деградации хозяйства.

3. Однодворцы - мелкие служилые люди, владеющие небольшим количеством земли и крепостных ("один двор"). Промежуточная сословная группа, которая постепенно разоряясь, переходит на положение государственных крестьян.

4. Родовые выслуженные и купленные вотчины - различаются по способу приобретения: родовые достаются по наследству, выслуженные за службу, а купленные приобретаются с помощью покупки.

5. Духовная грамота - завещание, в котором определяется порядок наследования его владения.

6. А буде при себе не определит, тогда определится указом - эта формула устанавливает наследование в соответствии с указом (законом) в том случае, когда владелец не оставил особого завещания.

7. До тех мест - до того времени, до тех пор (сравни "покамест").

8. Уреченные лета - установленный возраст совершеннолетия.

9. Кадеты - младшие дети.

10. По скаcкам отставить - скаcками назывались устные сообщения, сделанные в официальном учреждении и оформленные документально. В данном случае предполагается не использовать эти свидетельства в качестве доказательств.

11. Русская знать традиционно распределяла наследуемое имущество равномерно всем детям, а не одному. Петровский указ 23 марта 1714 г. предлагал изменить этот порядок и передавать всю землю целиком в наследство одному наследнику. Законодатель исходил из того, что крупное землевладение экономически более выгодно, чем раздробленное. Кроме того, разделение имений между всеми наследниками увеличивало число помещиков в возрастающей прогрессии, соответственно увеличивая и их долю в получении земельной ренты. Закон 1714 г. был попыткой установить нормы передачи наследия одному владельцу, а следовательно ограничить численность землевладельцев стабильной постоянной цифрой. Это была попытка законодательного ограничения класса помещиков. Подобное ограничение имело место в сословной иерархии предшествующего времени, где существовала тенденция к регламентации состава феодальных верхов и даже их численности, независимо от демографического фактора. Поколебленная отменой местничества в 1682 г. и постепенным отмиранием старого чиновного деления, а позднее вытесненная окончательно Табелью о рангах, эта ограничивающая система перестала существовать. Альтернативой ее становился стихийный рост численности привилегированных землевладельцев в зависимости от демографического фактора. В этой ситуации указ 1714 г. выступает как попытка законодательного регулирования этих социальных противоречий и их нежелательных последствий. Введение майората вызвало большое сопротивление землевладельцев, а впоследствии дворянство добилось его официальной отмены в 1731 г.