Родство

Камандір часці, немалады палкўнік, не спяшаецца з ацэнкай падначаленых яму афіцераў. Але аб гвардыі-маёру Пятру Іванавічу Селькіне гаворыць з выключнай цеплынёй, з няўтоеным гонарам:
-- Сапраўды афіцэр. Бездакорная служба, выдатнае веданне сваёй спецыяльнасці, умелы падыход да падначаленых, а самае галоўнае – любоў да ваеннай справы – вось што я магу сказаць аб маёру Селькіне. Калі гавару аб ім, то заўсёды ўспамінаю словы М. Горкага: “Калі любіш сваю справу, то любая праца ператвараецца ў творчасць”.
І гэта сапраўды так. Гвадыі маёр Селькін усей сваёй паўсядзённай работай, адносінамі да справы пакзвае прыклад бездакорных паводзін воіна-афіцэра, які выдатна выконвае явой абавязак перед Радзімай. Дваццаць з лішнім гадоў таму назад сын рабочага Івана Іванавіча Селькіна з “Гомсельмаша” пайшоў служыць у армію. Бацька наказаў свайму сыну верна служыць Радзіме.
І вось зараз, калі ззаду гады вялікіх выпрабаванняў вайны, Пётр Іванавіч Селькін можа сказаць з упаўненасцю і цвёрда – наказ сваіх бацькоў ён выканаў. Пачаў вайну ля сцен Волгаграда, а закончыў яе ў маі 1945 года ў вызваленай Празе. Чатыре баявыя ордэны ўпрыгожылі яго грудзі. Сярод медаляў – за вызваленне Прагі.
У пасляваенныя гады гвардыі маёр Пётр Селькін з уласцівай яму энергіяй камуніста-афіцэра аддаецца навучанню і выхаванню асабовага саставу. Вучыць сваіх падначаленых і вучыцца сам, авалодвае настойліва і ўпарта новай баявой тэхнікай, якая паступае на ўзбраенне Савецкай Арміі.
За мінулы год Пётр Іванавіч Селькін дабіўся вялікіх поспехаў, Падраздзяленне, якім ён камандуе, стала выдатным. Такі поспех не выпадковы. З дапамогай партыйнай і камсамольскай арганізацый Пётр Іванавіч арганізаваў барацьбу асабовага саставу за выкананне сацыялістычных абавязацельстваў па баявой і палітычнай падрыхтоўцы. Калі пытаюцца ў яго, якім чынам дабіўся поспехаў у сацыялістычным спаборніцтве, Пётр Іванавіч адказвае:
-- Усё зрабіў калектыў, камуністы і камсамольцы.
І па сваёй сціпласці ўмоўчвае аб тым укладзе ў агульную справу, які зрабіў ён сам. Колькі бяссонных начэй і дзён, запўненных да краёў напружанай ратнай працай, пайшло на тое, каб дабіцца пажаданых вынікаў. Ён дапамог маладым афіцэрам Шарапаву і Тапарову стаць умелымі выхавацелямі падначаленых, выдатнікамі баявой і палітычнай падрыхтоўкі.
Пётр Селькін не заспакойваецца на дасягутым. Ён упарта працуе над тым, каб у падраздяленні падрымлівалася пастаянная баявая гатоўнасць, моцная вайсковая дысцыпліна.
На адной з вуліц Гомеля жыве Селькіна Ефрасіння Сяргееўна – маці гвардыі маёра Селькіна. Хочацца ад усей душы пажадаць ёй, моцнага здароўя і падзякаваць за тое, што выхавала дастойнага сына нашай Радзімы.

Как у многих смертных, пока были молодыми, были одни заботы: работа, учеба. Потом, когда появились дети, были другие дела и заботы, ну а когда дети выросли и определились да еще на расстоянии приходит время ностальгии.
2003 г. Осиповичи, где живем с 1965 г. Вначале в особняке на 54 квадратных метрах жилой площади с небольшим участком земли, на котором были огромная груша и вокруг огорода вишни и сливы. В 1975 г. получили новую благоустроенную квартиру на улице Ленина в центре Осипович в доме на втором этаже. (43,5 квадратных метра). На месте особняка был построен гарнизонный Дом офицеров, а все фруктовые деревья были вырублены. Здесь и живем, по сей день.
Я у родителей была пятым последним, желанным ребенком, потому что в семье все четверо были сыновья. В семье моего отца тоже было пятеро детей, но только у них было три сестры и два брата, и он там был последним 1888 года рождения. Старшая Ефросиния, Тихон, Мария, Анна и мой папа. Все они родились и выросли в деревне Хальч.
Попругины
Ефросиния вышла замуж за юриста Попругина Василия, и уехала в Гомель. У них было два сына Павел и Иван и две дочери Полина и Мария. Старший Павлуша, будучи военным врачом, был высоким, стройным, красивым. Он женился на медицинской сестре по национальности еврейка. По тем временам (начало 1930-х гг.) это было непривычно. Дядя Василий был крайне огорчен. Павлуша его гордость и вдруг, вот так! Между отцом и сыном надолго были прерваны отношения. Павлуша жил в Гомеле через одну улицу. Дядя Василий, тетя Ефросиния и Полина уезжают в Курск. До отъезда за Полиной ухаживал Сергей Наркевич. Дядя Василий его называл крутым поляком. Ваня в то время учился в Ленинграде. Там он и женился на коренной ленинградке, которая сама никуда не ездила, т. е. не роднилась с белорусскими родственниками. И не любила принимать гостей. Когда мы с мужем учились в Ленинграде, жили в Лисьем Носу, пару раз ездили к ним. И в том и другом случае дома была только прислуга, а они то на даче, то по делам или в гостях.
У Павлуши, тогда он был, я помню со «шпалой» была дочка в моих годах Нина. Я её прекрасно помню. Она взяла все лучшее от отца и матери. Ни на того, ни на другого точно не была похожа. Темные круглые глаза, с хорошими милыми чертами. Мы к ним ходили, и она бывала у нас.
После отъезда тети, дяди и Полины Попругиных в Курск, Наркевич стал уделять внимание Марии. Серьёзный, ушастый, носатый он не нравился ни дяде, ни моему папе. Спустя некоторое время он женился на Марии Попругиной. Немного спустя, родители забрали их к себе в Курск. Там Наркевич, не без участия тестя получил тоже юридическое образование. Тогда Наркевичи прислали фотографию с дочуркой. Больше мы с ними не встречались, только папа держал с Курском постоянную переписку. Писал большие письма обо всем и обо всех. И связь по началу Павлуши с родными была через нас. Как-то до войны мама с тетей Марией из Ветки ездили к ним в Курск. Полина вышла замуж в Курске и работала в конструкторском бюро. В те времена помирились и отец с сыном Павлом.
Коробушкины
Тетя Мария вышла замуж за Павла Коробушкина. Жили они в Ветке на другой стороне реки Сож. До гражданской войны дядя Павел имел кузницу. Старшая их дочь Паша была учительницей русского языка и литературы, а её муж Макар историко-биологом в этой же школе. У дяди Павла Коробушкина старший брат жил в Америке. После очередной поездки в Америку Павел намерен был переехать туда с семьей, но в тот период была закрыта граница. У Макара тоже кто-то близкий был в Америке, а были такие времена, когда даже переписка преследовалась властями. В связи с этим Макару пришлось пережить немало неприятностей. Его работающего в школе вызывали в органы, и даже немного был в тюрьме за переписку. По просьбе или требованию школы был снова восстановлен на работу в школу. Младший сын Жорж был инженером дорожным строителем. Женился на медицинской сестре, которая была прислана в Ветку в больницу. Круглолицую, голубоглазую, милую, светловолосую (помню, мне нравился цвет её волос с слегка рыжеватым оттенком), ей это очень подходило. Все называли её не Ларисой, а Лялей. Она была дочерью священника. У них, т.е. Жоржа и Ларисы родился сын Женя. У родителей Ларисы в то же время в Киеве родился мальчик Ваня. Когда им было лет по 5-ти (точно не помню) отца Ларисы арестовали и сослали, через год и мать арестовали. Лариса с Жоржем забирают Ваню к себе, переезжают из Ветки в Гомель и усыновляют Ванюшку. При том Женя был очень похож лицом и осанкой на Жоржа, а Ваня был копией Ларисы. Ване они сказали, что он жил в Киеве, потому что бабушке с дедушкой одним было скучно. В Гомеле считали их двойняшками Коробушкиными. Отец Ларисы в ссылке умер. Мать приехала через 10 лет в Москву к сыну (Ларисиному брату). Лариса с Ваней были туда вызваны, и только там Ваня узнал, кто его родная мама. Когда же они приехали в Ветку, Ваня называл мамой одну и другую. Когда началась Отечественная война, Жорж и Макар были не призывными в армию. Жорж по зрению, а Макар по здоровью, но они через военкомат добровольцами ушли на фронт и оба погибли.
Тамара младшая Коробушкина была поздним ребенком, почти моя ровесница. Во время войны окончила курсы медсестер, а после войны вышла замуж за офицера в Краснодарский край в казачью станицу. Приезжала к нам и в Ветку один раз с мальчиком, а в другой раз с двумя детками. В раннем детстве меня Коробушкины на лето часто брали к себе в Ветку. Основным транспортом между Гомелем и Веткой был тогда пароход. Нам детям это естественно очень нравилось. Ветка всегда был тихий и уютный городок на берегу реки Сож. На другой стороне реки расположилось село Хальч, где жили родственниками по папиной и маминой линии. Раньше было сообщение паромное через реку, а потом построили мост. Во время Отечественной войны его сожгли, а после войны мост был восстановлен.
Селькины
До гражданской войны все Селькины были семейными. Дядя Тихон остался жить в родительском доме. Тетя Анна вышла замуж там же. У них родилось две дочки Катя и Дуняша. Катя выходит замуж за Мишу Русского (гомельчанина). Очень подходили друг другу. Оба интересные и серьезные. Младшая Дуняша маленькая, кругленькая, кокетливая выходит замуж за местного красавца заводилу высокого роста. Они уезжают на новостройки в Сибирь.
В семье Селькиных, как ни странно, родившихся и выросших в сельской среде сочетались черты трудоголиков и интеллигентов. Мама говорила, что им можно было позавидовать и поучиться, тому как они относились друг к другу. Если у кого из них предстояло серьёзное дело или работа – это была общая забота. Все были очень гостеприимны, умели внимательно выслушать собеседника. Никто ни с кем не ссорились и не повышали голоса при решении простых и серьезных вопросов. Все были с хорошим музыкальным слухом. Можно было заслушаться, как они пели в 2—3 голоса, а то и четыре такие песни как «Сулико», «Перевоз – Дуня держала» и другие национальные белорусские, русские и украинские песни.
У Коробушкиных в Ветке было пианино, у остальных были национальные популярные в то время инструменты: балалайка, гитара, гармонь. Играли не по нотам, а на слух.
Мой отец рос мастером на все руки. Мог дом построить, коня подковать, часы любые отремонтировать. Например, у него была черная сатиновая рубашка, которую он сам расшил васильками художественной гладью. Не каждой женщине это дано было. В те времена было модно вышивать художественной гладью особенно рушники, т. е. полотенца, которыми украшали иконостас в домах и рамки с фотографиями, одежду, скатерти, кухонные полотенца.
Где-то в начале 20-х гг. по инициативе моего отца и с согласия дяди Тихона, Селькины решили построить ветряную мельницу. С помощью всех родственников из 5-ти семей мельница была построена. Практически она была в ведении двух братьев Селькиных. Когда же наступила коллективизация сельского хозяйства, они оказались богачами. По тем законам крупные хозяйства конфисковывались, а владельцев ссылали на север осваивать новые земли. В период коллективизации этой большой семье пришлось перенести нелегкие испытания. Особенно это коснулось дяди Тихона. Из пятерых детей взрослым и женатым у него был только Василий. А Михаил, Николай, Ольга и Григорий были еще детьми.
Дядя Василий Попругин будучи юристом знал, что семью может ожидать. Он приезжает в деревню, забирает папу в Гомель и устраивает на завод «Двигатель революции». Мельницу оформляют на старшего брата – дядю Тихона. Дядя Василий говорил, что это самый лучший вариант, т.е. пострадает одна семья, а не две. Дядя Тихон, как старший, взял, как говориться «огонь на себя». Ему дали подъемные и «путевку на ссылку». Помню выражение «на Соловки». Обо всем этом не говорилось вслух. Выезжали они из Гомеля и были тогда все у нас в доме и при этом были ни веселые как обычно и не мрачные, а какие-то озабоченные. Я тогда еще почти ничего не понимала. Когда же они уехали, я почувствовала необъяснимую пустоту, тем более мама долго плакала. Мы тогда жили одной ногой в деревне, а другой в Гомеле. Срок ссыльных рассчитывался на 10 лет. За эти годы дети дяди Тихона, росли, и кто мог чему-то учился. Старший сын Василий основные заботы взял на себя. Михаил научился портновскому делу и уехал с Николаем, младшим братом в Казахстан. Оба остались там, там же и поженились. Миша дважды приезжал к нам в Гомель в гости после войны. Тогда он работал заведующим ателье. Был очень похож на двоюродного брата Павлушу Попругина, оба были очень симпатичны, всегда аккуратны, собраны и обаятельны. Он первый раз меня в Гомеле сводил в ресторан, а было мне 19 лет. Василий через 10 лет с семьей, Иваном и Григорием вернулись в Ветку. У Василия уже было трое детей Лариса, Тамара и Миша. Девочки, когда подросли, часто навещали в Гомеле нашу маму. Иван очень общительный, постоянно бывал у нашей мамы и у моих братьев Николая и Петра. При общении он излучал неподдельную душевную теплоту. Когда Иван был призван в армию, у него обнаружили музыкальные способности, и сразу взяли в воинский оркестр, где он стал солистом, играя на балалайке. Когда вернулся в Ветку, стал работать учителем пения и музыки, а также воспитателем в интернате. Своих детей у него не было. Я как-то спросила у Ивана: «Как он живет без детей», он мне ответил, что у него их много. Дети в основном были без родителей, а он относился к ним по-родительски. Многие из них держали с ним постоянную связь после окончания учебы в интернате.
Ольга единственная девочка с семье дяди Тихона была сама доброта. Работала заведующей аптекой на севере. Там вышла замуж. Внешне и по характеру была похожа с Иваном. Приезжала к родным в Ветку и к моей маме с дочкой. Мама говорила, что её дочка Наташа очень похожа на меня. Их Григорий ничем не был похож на Селькиных ни лицом, ни характером. Я его малым слабо помню, а будучи взрослым, он никогда не был ни у кого в Гомеле. Женился на учительнице и работал завхозом в той же школе.
Мой отец был младшим в семье Селькина Ивана Ивановича и женился последним. Жена была старшей дочерью вдовы Любы Левшуновой (моей бабушки). Когда у папы стали появляться дети, семья переехали в дом к бабушке Любе. Её усадьбу стали перестраивать и благоустраивать по-новому, а когда закончили, то взялись за стройку упомянутой выше ветряной мельницы.
Старший мой брат Иван родился в 1911 году, Николай в 1913 г. и Яша в 1916 (19) г. В 20-м или в 19-м папина жена Арина, старшая мамина сестра, умирает скоропостижно от крупозного воспаления легких. Забота о детях не малой долей легла на маму. Она до того уже привыкла к ним, живя в одном доме вместе, а после смерти Арины тем более. Сложились так обстоятельства, что бабушка не хотела терять любимого зятя, а он был такой, что не любить его нельзя было. Спустя два года мама выходит за него замуж. Следующим у отца рождается очередной 4-й сын Петр, а в 1925 г. долгожданная у папы девочка я. Петю любили как младшенького, тем более что он был дружелюбным и спокойным. А меня вообще оберегали все и потешались. С Петей у нас почти всегда были общие дела и игры, а Иван, Николай и Яша, которые были старше на 9 – 14 лет к нам относились как к забаве. С Петей мы ходили вместе в одну школу довольно далековато, через привокзальную площадь, а потом когда подросли еще дальше на стадион «Динамо» на детскую железную дорогу. Я была тогда в 7-м, а Петя в 9-м классе. Он был машинистом, потом председателем Совета дороги, я же работала дежурной по станции. Перед войной с 10-го класса Петя поступает в Киевское танковое военное училище. Приезжает домой той ночью, когда началась война. В кармане один комсомольский билет. Поезда идут только на восток и на запад. В сторону Киева поезда не шли. В Гомеле каждый вечер с 11 часов вечера бомбежка. После воздушной тревоги все занимали место в погребе под лестницей, только мы с Петей тогда гремели по лестнице, когда уже свистели бомбы. В паровозном депо Пете обещали помочь с отъездом. Тянулись долгие мучительные дни. Гомсельмаш, где работали наши старшие мужчины, весь был эвакуирован с семьями, а папа, переживая за Петю, уехать вместе со всеми не мог. Все-таки пришло время, когда Петю взяли на паровоз, который шел на Киев, на ремонт. Пока советские войска отступали, он был в училище. Зато с наступающей армией отвоевал от Сталинграда до Дрездена. На фронте познакомился со своей будущей женой -- Тоней Ларионовой, в конце войны в своей воинской части они поженились и это на всю жизнь.
Бабушка Люба была очень общительной, трудолюбивой, имела надел земли. Дедушка Сергей был гипертоником. Бабушка рано осталась вдовой и замуж больше не выходила. До коллективизации мои старшие братья работали на строительстве моста, годы были тяжелые, часто простуживались, болели. Иван серьезно заболел гнойным плевритом не без осложнений. Николай получил хронический ревматизм ног, а Яша хронический бронхит. Во время коллективизации, когда семья Попругиных еще была в Гомеле, и папа один жил у них мы с мамой часто ездили к ним в Гомель. У нас было хозяйство, а у них только зарплата, мы им подвозили подкормку. Дядя Василий и тетя Ефросиния любили домашний деревенский хлеб. Помню, как потирал он руки, глядя на хлеб, когда встречал нас. Однажды в очередную поездку мы с мамой ехали в Гомель на лошади на зеленой повозке. При въезде в город, над нашей головой, приземляясь, пролетел самолет. Лошадь, испугавшись, сделала резкое движение, и мы оказались на обочине. Она выкулила нас вместе с сумками и банками, которые стояли у наших ног. Не сбавляя скорости, без остановки продолжила путь, как ни в чем не бывало, и спокойно остановилась у ворот Попругинского дома, где жил тогда папа. Лошадь наша прошла по 4-м улицам с тремя поворотами. Ждать на аэродроме нам пришлось недолго, в доме поняли, что нас надо выручать. После отъезда Попругиных в Курск, маме пришлось согласиться переехать в Гомель. К тому времени старший брат Иван был женат на Татьяне Бордюковой и оставался с бабушкой Любой. Когда не стало бабушки, в скором времени продали дом и они в 1935 г. тоже переехали в Гомель с 2-х летним сыном Петей, в 1938 г. у них рождается еще один сын Толя. Петя (малой, так его звали в родне) из железнодорожного техникума был взят в армию, где проявил организаторские способности. После армии работал комсомольским вожаком на Гомсельмаше, а потом в Горпрофсоюзе. Толя же окончил политехнический институт и всю жизнь работает в конструкторских бюро машиностроительных заводов. В отличие от Пети он был спокойным, застенчивым, стеснительным, добрым и очень ответственным человеком.
Николай перед армией иногда ездил в Хальч к друзьям и родственникам, а после армии поездки участились. Оказалось, за это время там подросла его «судьба». Влюбился он в темноглазую, смуглолицую, с вьющимися волосами Марию Чернову. В скором времени они поженились. Молодая семья жила с нами. Николай работал на Гомсельмаше в спеццехе по выпуску танков.
Завод был большой, имел не республиканское, а союзное значение. Фамилия Селькиных на заводе была довольно авторитетной.
Папе предлагали должность мастера большого и значительного цеха на заводе, но я слышала разговор его с мамой, которая сказала, что ни с его здоровьем и характером. Он же требовательным был в первую очередь к себе и своим сыновьям, но не к людям, говорил: «Я на своем месте спокойно сплю». Практически на заводе работала вся мужская половина семьи. (Почти как у Журбиных из кинофильма «Большая родня»). Одно время папа работал на заводе с тремя старшими сыновьями. Все были в первом разряде. В то время именовались «ударниками», а позже «стахановцами». Вначале два Ивана Ивановича Селькина (их называли большой и малый), Николай и Яков. Перед Отечественной войной Николай, как специалист, был взят в армию, и командирован на постоянное место жительства с семьей в Ленинград. Там их и застигла война. Яшу повторно призвали по мобилизации на войну с Финляндией. Климатические условия были там тяжелейшие. Большие снега и морозы. Средствами передвижения в армии были лыжи, а то и без них. Немало случаев было отморожения ног. Яша серьезно заболел плевритом. После Финской войны здоровье его восстановилось. В период Отечественной войны он снова на фронте заболел уже гнойным плевритом с туберкулезным осложнением. Женат он был на Анне Череухиной из Поколюбич. (пригород Гомеля). У них было двое детей Зина и Жора. Когда дети были еще маленькие, у Яши здоровье ухудшилось, лечение в санатории Ялты не дали положительных результатов. Из санатория почти сразу он попал снова в госпиталь. Будучи в госпитале дал мне телеграмму, чтобы я приехала. Я надеялась, что его вылечат, как и в прошлый раз. Но большая дозировка легочных лекарств окончательно разрушила сердце. Мы оба плакали, обнявшись, сидя на кровати. Он знал, что эта была встреча последней. Вскоре он умер. Дети, когда подросли, работали в Гомеле. Зина постоянно навещала бабушку. Позже Жорж и Зина уехали в Москву. Только Яшин внук (сын Зины) женился на дочке поколюбичского фермера и остался работать на родине. Когда в очередной раз я была в Гомеле у Пети, ездила в Поколюбичи навестить Нюру (мы все так называли Яшину жену). Она была бесконечно рада, надавала мне всевозможных сухофруктов из собственного сада. У нее тогда были больные ноги. По дому, по огороду и саду все приходил делать внук (Зинин сын). Наша с ней встреча тогда была последней. И Яша и Нюра были всегда искренне рады, когда мы к ним приезжали одни, а когда Петя приезжал, и мы все были у них -- это был праздник. Петя тогда служил в Германии. Как Яшина, так и Николаева жены были добрыми, отзывчивыми, внимательными, очень близкими нашей семье, любящими своих мужей до последнего дня жизни. В 1960 году, после приезда из Ленинграда, мы получили квартиру в Липене. Тогда был ковровый дефицит, мама поехала к Нюре, с просьбой достать для меня ковер. Она снимает со стены новый свой единственный ковер и передает мамой мне, говоря: «я себе достану». Петина Тоня тоже прочно вросла в нашу семью. Пока у Пети ноги были послушные, они с Тоней приезжали к нам на побывку. Толя и Петя малый с Валентиной тоже у нас бывали в Осиповичах. Толя, когда был холостяком, бывал у нас в Липене и в Осиповичах. А вот Татьяна (жена Ивана) у нас никогда не была, а мы ее навещали в хорошие времена, а когда она болела, я у нее была. Когда Наташа, моя дочь училась в Гомеле 5 лет, с 1960 по 1965 годы, была в связи с дочерью Николая -- Тоней. Мы жили тогда в м. Липень. В тот период они приезжали к нам на каникулы, а когда мы получили особняк в Осиповичах, Тоня тоже бывала у нас в летнее время, а когда наш Саша заболел, она с нами ездила к нему в Минск в больницу. Потом учеба в институтах, занятость, замужество, работа, так и разъехались.