Немоловские - тема для генеалогического и биографического поиска

Преосвященный Иннокентий, увидев примерное благочестие и глубокий ум протоиерея Рафальского, назначенного ранее экономом, предварительно переговорив с ним, обратился в Святейший Синод, который разрешил постричь Рафальского в монашество и произвести его в сан архимандрита с утверждением наместником Лавры. Протоиерей Рафальский, получивший в монашестве имя Антоний, впоследствии полностью оправдал выбор архипастыря и вполне заслужил доверие и внимание его к себе. Он всячески старался облегчать труды Преосвященного по управлению Лаврой, умея быть полезным в любом деле.
Обширное монастырское хозяйство требовало серьезного и многоопытного эконома. По совету протоиерея Рафальского, который сам успешно занимался этими вопросами, хотя уже стал наместником Лавры, в этой чрезвычайно хлопотной должности был утвержден вдовый протоиерей Заславского уезда, местечка Белогородки Николай Немоловский, превосходно проявивший свои организаторские способости в собственном хозяйстве. Спустя непродолжительный промежуток времени Немоловский был назначен также членом Духовного Собора.
Для того, чтобы все в монастыре наилучшим образом знали свои обязанности и неопустительно исполняли их, Преосвященный Иннокентий предписал каждому из них правила к исполнению своей службы, выдал соответвующие инструкции, велел завести приходно-расходные книги, указал образцы ежемесячных ведомостей и установил особый счетный стол для поверки записей прихода и расхода по всем направлениям.
Особенно внимательно и заинтересованно наблюдал владыка за деятельностью внутреннего и внешнего экономов, выполнявших чрезвычайно важные послушания. Тому и другому он вменил в непременную обязанность еженедёльно являться к нему для отчета о проделанной работе и перспективах будущей деятельности. Подобные правила, инструкции и наставления даны были и Духовному Собору. Кроме того, по его приказанию, были пересмотрены и исправлены описи, составленные при приеме монастыря наскоро и необстоятельно, монастырским крестьянам были выданы тетрадки для записей отбывания ими повинностей. Обо всех своих распоряжениях Преосвященный Иннокентий доложил Святейшему Синоду, включив в это донесение и подробное сведение о приходе и расходе за 1832 год . (164).
Согласно этим подсчетам, от братской молитвословной кружки поступило в 1832 году 1378 рублей 50 к: серебром (165). Эта скромная сумма красноречиво свидетельствует об очень незначительном количестве богомольцев, посетивших Почаевскую обитель непосредственно по переходу ее в Православие, на что, как мы помним, было много причин, не последней из которых явились базилианские козни.
Как неоднократно подчеркивалось выше, братия и монастырь содержались на проценты от капиталов и поземельных доходов заставного имения. Сложность положения усугублялась еще и тем, что отдача в наем Лаврских садов в 1832 году принесла монастырю дохода всего двести рублей ассигнациями, что было невероят мало (166).
И все-таки, какими бы ограниченными средствами не располагала обитель вте непростые, но радостные времена, сложившаяся ситуация настоятельно требовала немедленно приступить к постройке новых и реставрации обветшавших монастырских строений. Базилиане, несмотря на обилие средств, которые они имели благодаря продаже всего и вся, обитель передали Православным в крайне запущенном состоянии. Положение усугубилось тем. что с 1823 года они нимало не заботились о поддержании монастырских строений, осознавая, что рано или поздно Почаевская обитель будет возвращена в Православие.
Сложность состояла, помимо прочего, еще и в том, чтобы разместить в разоренной базилианами обители Священноначалие и многочисленный клир. С задачей этой справились не сразу,решая ее поэтапно на протяжнии ряда лет.
Так, для секретаря консистории была обустроена квартира в гостинице при галерее. Дома, в которых помещались кафедральный протоиерей и прочие соборяне, были надлежащим образом перестроены и приспособлены для проживания, в большинстве келий братского корпуса были произведены внутренние работы, которые оказались необходимыми также и в архиеерейском помещении.
Все это требовало немало денежных затрат и значительного количества строительного материала. К примеру, для будущих построек было заготовлено 262 тонны кирпича и 56 кубических сажен бутового камня (167).
Преосвященный Иннокентий заботясь о постройке нового помещения для Духовной семинарии, вопреки восторженности своего предшественника, отнесся к этому делу с надлежащим здравомыслием. В частности, он уведомил 27 июня 1832 года Святейший Синод, что для столь ответственной работы необходим архитектор из Санкт-Петербурга и что «строить дом для семинарии в самой Лавре, по тесноте места невозможно, и производить самые надстройки, или пристройки, по непрочности монастырских зданий неудобно,— да и самый недостаток воды в монастырской ограде будет препятствовать помещению семинарии в самой Лавре»,— следовательно, лучше выстроить семинарский дом, разместив в нем уездное и приходское училища, с западной стороны Лавры — на равнине, ближе к Старому Почаеву и к роднику, или же с восточной — вблизи полевой церкви, которую в таком случае необходимо расширить, чтобы ею могли пользоваться учащиеся Духовных школ.
Превосходно понимая, какие затраты предстоят на строительство, Преосвященный Иннокентий распорядился во всем соблюдать строжайшую экономию и бережливость и лично вникал во все дела, требуя постоянной отчетности за выделенные на монастырские нужды средства. Немалых вложений требовал свечной завод, ежегодно принося большие расходы на покупку воска. Разумеется, все это окупалось продажей свеч, но необходимо было понести первоначальные издержки на закупку воска, которого требовалось не менее 100 пудов. Преосвященный отдал распоряжение покупать его по частям и исключительно из первых рук по цене возможно более дешевой, не позволяя платить за пуд дороже десяти рублей (168).
Поскольку число братии неуклонно возрастало, увеличивались и расходы на их содержание. Кроме того, необходимо было кормить архийерейский хор, увеличившийся до 24 человек, и многочисленный причт, так что хлеба, собиравшегося с фундушевого и закладного имений уже было недостаточно. Следовательно, надлежало нести соответствующие расходы по закупке зерна.
Рыбные и съестные припасы обыкновенно закупались в Бердичеве, который в то время принадлежал к Волынской епархии, но лишние деньги на дорогу тратить не приходилось, ибо приобретение необходимых товаров осуществлял Бердичевский протоиерей Олесницкий, с готовностью стремившийся услужить архиерею, и это также существенно уменьшало расходы (169).
Для полевых работ и строительных нужд обители постоянно необходимы были рабочие лошади, которых с целью экономии иноки приобретали не на ярмарках, как это обычно практиковалось, а у соседей, нуждавшихся в деньгах, по самой дешевой цене.
Типография в течение некоторого времени также не приносила прибыль, однако и затраты на ее содержание производились минимальные. Развернуть издательскую деятельность в прежних масштабах первоначально не было никакой возможности, в связи с чем перечень печатной продукции был скуден: буквари, сокращенный катихизис и краткая Священная История. Оклады типографских работников были самые незначительные. Кроме того, жалование для братии и послушников, по архипастырскому распоряжению, выдавались всегда с вычетом за неисправное хождение в церковь на богослужение, а уставщику вменялось в обязанность ежедневно вести учет посещения богослужений, предоставляя его пред выдачей жалованья Духовному Собору, для всевозможных вычетов за различные нарушения (170).
Преосвященный, несмотря на постоянную занятость, вникал практически во все финансовые вопросы, даже самые незначительные. К примеру, когда у него возникло благочестивое желание заказать для обители портрет фундаторши, приснопамятной Анны Гойской, он благословил обратиться к живописцу, который во славу Божию за свои труды востребует минимальную сумму. И действительно, по молитвам братии Господь послал для написания портрета некоего Петровского, написавшего великолепный портрет Гойской, и в качестве оплаты получившего всего шесть рублей серебром (171).
Как отмечалось выше, преосвященный Амвросий в бытность свою Волынским архиереем неодократно обращался в Священный Синод с множеством разнообразных предложений по благоустройству обители. Вскоре, как известно, он был переведен на Нижегородскую кафедру, однако результат рассмотрения его предложений не замедлил сказаться. В апреле 1832 года Преосвященному Иннокентию было предписано еще раз серьезно обдумать, все ли предложения его предшественника по Почаевской обители необходимо исполнить, или же только часть из них и какие именно. Преосвященный Иннокентий, незамедлительно собрав необходимые сведения и обстоятельно изучив местные обстоятельства, 25 марта 1833 г. за № 93 Святейшему Синоду доложил следующее:
«1) Устроенный базилианами в великой церкви, сложенный весь из камня, покрытый деревянною доскою, со вложением в ней святых мощей, престол, который по мнению Преосвященного Амвросия предположено было переменить, надлежит оставить, как из снисхождения к мнению и привычке посетителей сего храма, так и потому, что этот престол стоит посреди алтаря, и в вышину, длину и ширину соответствует пространству алтарной части огромного храма, и даже составляет красоту оного.
Предположенное Преосвященным Амвросием построение двух придельных храмов на галереях, находящихся над сосудохранительницею и ризницею, вовсе оставить, как по неудобности прохода в эти места, так и потому, что богослужение в них могло бы мешать богослужению в большой церкви на главном престоле, —наконец потому, что Лавра, имея еще две готовые церкви — теплую и пещерную довольно пространную, вовсе не имеет надобности в построении этих придельных церквей на галереях.
2) Пристенные Униатские престолы, и по мнению его Преосвященного Иннокентия, нужно принять с места и заменить лампадами.
3) Согласно мнению Преосвященного Амвросия, иконостас в великой церкви оставить в прежнем его виде, а иконостас в церкви пещерной нужно заменить другим приличнейшим.
4) Из великой церкви вынести так называемые римские конфессионалы, устроенные наподобие будок.
5) Некоторые на стенах образа хотя чествуемых нашею церковью святых, но написанные в римском вкусе, исправить или заменить другими.
6) Орган впоседствии продать, как неуместный в Православной церкви, а тем временем место, где он стоит, закрыть иконами.
7) Вход в склеп, в котором находится набальзамированное тело фундатора Потоцкого, заделать наглухо, и оставив в нем прах сего благотворителя обители, покрыть это место такими же плитами, какими устлан пол всей церкви.
9) Сверх того, Преосвященный Иннокентий Святейшему Синоду доносил о стоящей пред входом в монастырь под горою каменной статуе на каменном четыреугольном столпе, изображающей Богоматерь в весь рост, попирающую одною ногою змия, а другою луну, с золоченными вокруг главы звездами и с лилиею в руке. Это изображение, как ваянное, по мнению Преосвященного Иннокентия, на основании правил Православной Церкви, не допускающей кроме распятия резных изображений, надлежало бы со столпа снять, и хранить в ризнице, или другом закрытом месте, а самый столп п палисадник совершенно убрать и место очистить: но из снисхождения к мнению и привычке посетителей, и особенному благоговению их к сему изображению, полагает нужным оставить в настоящем месте до некоторого времени.
10) Наконец к вышеописанным своим предположениям Преосвященный Иннокентий присовокупил следующие сведения: что богослужебные униатские книги нужно передать базилианам, что книги, составляющие монастырскую библиотеку и относящиеся к учености, надлежит оставить в Лавре, что типография принята от базилиан в самом плохом состоянии: станки ветхи, буквы малогодны к употреблению, доски стерты, и все вообще в состоянии обветшалости, что в Лавре уже состояло в то время налицо 16 иеромонахов (из епархии Курской 4, Харьковской 2, Смоленской 1, Черниговской 1, Полтавской 1, Костромской 1,—прочие вольные), 2 иеродиакона и 37 послушников, — и что он, Преосвященный Иннокентий, желает получить только третью часть из одной братской молитвословной кружки, большая ли она, или меньшая будет, а для братии он признает нужным производить определенные, соответственно степени каждого, оклады из той же кружки; если же оной будет для этого недостаточно; то дополнять из общих монастырских сумм» (172).
Братская кружка, о которой упоминает Преосвященный Иннокентий, в 1832 г. составляла, по свидетельству архимандрита Амвросия, весьма незачительную сумму: всего 5500 рублей ассигнациями, что в переводе на серебро по тогдашнему курсу означало 1378 рублей 50 копеек, но в результате разумного управления обителью и увеличения притока богомольцев уже в 1833 г. эта сумма практически удвоилась и составила 10141 рублей ассигнациями.
24 января 1833 года в обители произошло важное, с нетерпением ожидаемое событие.
В соответствием с пожеланием Преосвященного Иннокентия в Почаев прибыл командированный по Высочайшему повелению Титулярный советник архитектор Русско, получивший от Обер-Прокурора Святейшего Синода Князя Мещерского четкие инструкции по проведению строительных работ в обители. Прежде чем приступить к делу, ему было поручено подробно изучить планы и фасады лаврских зданий, на основании личных замеров составить собственные планы и сметы на все, что Преосвященный признает нужным перестроить, начиная с церкви и монастырских зданий, а также тех строений, которые он захочет выстроить.
Кроме того, в обязанность ему вменялось продумать вопрос об устроении при Лавре помещения для семинарии и училищ, или тщательно продумать, где и как построить новые.
Кроме того, он должен был высказать свои соображения относительно того, каким образом выстроить прочную и соответствующую красоте архитектурного ансамбля обители стену, ограждающую монастырь от внешнего мира. Свобода действий архитектору предоставлялась достаточно большая, однако все свои чертежи, планы и фасады со сметами на все постройки и переделки он мог составлять лишь после предварительного совещания с Преосвященным, в обязанность которого вменялось рассмотрение их и, в случае согласия с ними, одобрение.
Как видим, Обер-Прокурор Святейшего Синода наделил своего посланника самыми широкими полномочиями, особо оговорив при этом роль святителя, по инициативе и под наблюдением которого должна была совершаться эта грандиозная перестройка.
Архитектор Русско не терял времени даром и в итоге своих трудов предоставил требуемые от него прект, планы и сметы. на переделку и строительство всевозможных монастырских построек, и, в частности, как отмечает архимандрит Амвросий,
«на перестройку Архиерейского помещения;
На перестройку и разширение здания для Консистории;
На постройку корпуса для Соборян;
На постройку корпуса для Семинарии;
На постройку корпуса для Училищ;
На постройку зданий вне монастыря: свечного магазина, экономического склада, склада для лесных материалов, амбара для ссыпки хлеба в зерне,— плотни, столярни и сапожни».
На все эти постройки и переделки архитектором Руско были составлены планы, чертежи и сметы. Общая смета простиралась до 3,369,000 рублей ассигнациями, да особо на покрытие железом монастырскнх зданий 1198,000 р. ассигнациями.
На возведение вокруг монастыря каменной стены им же архитектором Руско сделаны план и смета, и по особому ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, указом Святейшего Синода в том же 1833 г. предписано немедленно приступить к произведению ограды по этому плану» (173).
Настало время собирать камни.
Получив от архитектора столь долго им ожидаемые и в буквальном смысле вымоленные планы, чертежи и сметы, незамедлительно изучив и тщательно проанализировав их, Преосвященный Иннокентий уже 15 марта 1833 года представил Святейшему Синоду свои соображения относительно их реализации, существенно сократив расходы за счет целесообразного использования имеющихся помещений вместо дорогостоящей и трудоемкой постройки новых. Все свои соображения он четко аргументировал, отметив, в частности, следующее.
По его мнению, размещение Духовной семинарии и Уездного училища при Лавре нецелесообразно по ряду причин, одной из которых является высокая стоимость проекта постройки семинарского корпуса в связи с необходимостью закупки кирпича и извести в Вишневце, расположенном в двадцати верстах от Почаева. По его мнению, размещение учащихся будет все равно затруднительно, кроме того, опасная близость границы может соблазнять их на побеги в случае каких-либо неприятностей, без которых учение не обходится. Удобнее всего, на его взгляд, было перевести духовные школы из Аннополя в Кременец, разместив в зданиях бывшего Лицея, никем и ничем не занятых и весьма вместительных. Приобретя их за умеренную цену, Комиссия Духовных Училищ смогла бы не только сэкономить средства, но и использовать в качестве семинарской церкви пустующий костел, находящийся при них.
Рассудив по-хозяйски, владыка пришел также к выводу, что расходы можно уменьшить за счет отказа от постройки архиерейского дома, ибо разместить архиерейские покои вместе с канцелярией, прислугой, письмоводителем, кухней и кладовой можно было на втором этаже северо-западной части братского корпуса, а домовую церковь для архиерея - на нижнем, под теми же комнатами, где имелось вполне пригодное для этого помещение, которое трудами Преосвященного Амвросия было уже приготовлено к переоборудованию.
Кроме того, он указал на целесообразность переоборудования базилианской конюшни и каретника в помещения для певчих, поскольку новые конюшня и каретник уже перестроены при пруде из каменного здания, где когда-то варилось пиво.
Практические соображения подсказали ему также, что консистория вполне может оставаться в том же каменном доме, где и находится, если к нему пристроить два каменных флигеля. Постройка же нового каменного дома нужна будет для размещения членов Духовного Собора, а вот острой необходимости в строительстве теплой церкви нет, ибо имеющийся теплый храм довольно вместителен.
Колокольню, по мнению владыки, впоследствии нужно будет соорудить новую, а ту, которая имеется, необходимо перестраивать, полностью сняв каменный верх и настелив деревянную крышу.
Настоятельную необходимость видел владыка в возведении каменной ограды и оборудовании на северной стороне монастырского здания новых каменных амбаров, кладовых и мастерских вместо старых деревянных зданий, покрытии ряда монастырских зданий железом, оштукатуривании монастырского здания, переделке полов и лестниц и во многом другом.
Особо отметил Преосвещенный Иннокентий необходимость замены на великой соборной церкви черных седьмиконечных крестов, составляющих герб Потоцкого, новыми, осьмиконечными, перекрытия обветшавшей медной крыши железом с последующей окраской ее в зеленый цвет и позолотой церковных глав.
Первоочередной задачей, выполнение которой Преосвященный наметил уже на лето 1833 года, ему представлялась безотлагательная починка и укрепление галереи, ветхость состояния которой представляла серьезную опасность, угрожающую великой церкви.
В заключение владыка отметил, что для произведения ремонтно-реставрационных работ в указанном объеме имеющихся у обители средств недостаточно, в связи с чем он обратился в Святейший Синод с просьбой выдать Лавре заимообразно 432 тысячи 750 рублей ассигнациями, выплачивать которые обязался по частям.
Получив это обстоятельное послание, Святейший Синод в целом одобрил его, предписав в связи с нехваткой средств произвести только самые необходимые постройки и исправления за счет монастырских доходов; разрешив, впрочем, Коммиссии Духовных Училищ ассигновать Лавре заимообразно за пятый процент просимую сумму.
В соответствии с мнением Преосвященного Иннокентия, Святейший Синод благословил осуществить в обители ряд преобразований, необходимых для того, чтобы избавиться от католического наследия, способного смутить православных богомольцев. Прежде всего, в связи с большими затратами было признано нецелесообразным строить придельные храмы, какпредлагал владыка. Кроме того, было дозволено устроенный базилианами в алтаре великой церкви престол до благовремения оставить в прежнем виде, не касаясь заложенных в нем при освящении мощей, однако боковые униатские престолы снять и на их месте поставить лампады. Иконостас в великой церкви, сообразно рекомендации Синода, прдлагалось оставить без изменений, в пещерной же — заменить другим, более приличным; иконы, изображающие чествуемых Православной церковью святых в латинских одеяниях, исправить, орган вплоть до момента продажи оставить на прежнем месте, плотно прикрыв занавесом, конфессионалов не продавать ни латинянам, ни униатам, а употребить на что-либо приличное или уничтожить вовсе, прах строителя Потоцкого оставить на месте погребения, заложив, однако вход в склеп наглухо каменными плитами.
Строительство дома для соборян и некоторые другие постройки рекомендовалось производить впоследствии, при наличии у Лавры соответствующих средств.Постройку семинарского корпуса, по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, было решено отложить в связи с целесообразностью переведения Духовной семинарии и находящегося при ней училища в пустующие здания бывшего Кременецкого лицея(174).
Самым же главным событием, ознаменовавшим начало нового этапа в монастырской жизни, явилось судьбоносное решение о присвоении Почаевской обители звания Почаевской Успенской Лавры и определение ее статуса. В соответствии с Высочайшим Указом, ей предписано было занимать в порядке Православных обителей, после трех существующих Лавр, четвертое место; а Волынскому епископу быть и именоваться ее Священноархимандритом. Кроме того, определялся штат новой Лавры, в соответствии с которым ей был дан статус архимандрии и полагались, кроме наместника, казначей, эконом и ризничий, двадцать иеромонахов, десять иеродиаконов и десять монахов, содержащиеся преимущественным образом на доходы Лавры. Оклады назначались по усмотрению епархиального архиерея, утвержденного Святейшим Синодом.
Выполнение различных трудовых послушаний предписывалось возлагать на лаврских крестьян, живущих на монастырских землях и отрабатывающих различного рода повинности.
На представлении рукой Его Императорского Величества было начертано: «Быть по сему».
12 ноября, в воскресение, непосредственно после получения Указа Святейшего Синода, подтверждающего официальное присвоение Почаевской обители статуса Лавры, Преосвященный Иннокентий после Божественной литургии в Соборной церкви торжественно отслужил вместе с братиею благодарственный молебен с коленопреклонением и возглашением многолетия Государю Императору, всему Августейшему Дому, Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду и всем Православным христианам.
Обретя новый статус, Лавра быстро возродилась, неустанными трудами своего деятельного Священноархимандрита, сопрягаемыми с совместными усилиями братии, приобретя строгое благолепие и красоту исконно православной обители. В скором времени вместо шестиконечных крестов на куполах Успенского собора победно воссияли восьмиконечные, была сооружена великолепная серебряная рака для мощей преподобного Иова, которые непосредственно после возвращения в Православие были вновь обретены и помещены в пещерную церковь для поклонения, в соответствии с каноническими требованиями были обустроены иконостасы, появилась новая утварь, отвечающая благолепию православных храмов, взор молящихся стали услаждать иконы, украшенные сверкающими серебряными ризами. Кроме того, упразднены были архитектурные излишества, доставшиеся в наследие от базилиан.
И вновь потекли многочисленные паломники на святую Почаевскую Гору. Теперь, чтобы войти в обитель, они должны были пройти через великолепные Святые Врата, на фронтоне которых их встречала Сама Владычица, много веков назад явившаяся в огненном столпе и освятившая это благословенное место. Те избранные, кому дано было услышать призывный глас Божий, навсегда отвергались от «дел неплодных тьмы» (Еф.5,11) и изменяли решительным образом свою жизнь. Те же, кто продолжал идти погибельным путем, ожидала неминуемая участь юродивых дев, отвергнутых Небесным Женихом и в ответ на молитвенное призывание получивших гневную отповедь:
Много бурь пронеслось над обителью за это время, множество скорбей и невыплаканных слез впитал дивный воздух Святой Горы, буквально насыщенный благодатью и святостью. Но пришло время возрождения, и Пресвятая Богородица вновь распростерла Свой благодатный Омофор, под который и поспешили богомольцы со всех уголков земли…
Здесь сердцем чувствуешь Вечность.
Здесь память веков жива.
Ветер и сумрак шепчут
Молитвы святой слова.
К святыням в Почаев приходят,
Когда утешения нет.
Влечет сюда толпы народа
Нетварный Божественный Свет.
Преосвященный Иннокентий непосредственно вникал во все дела, которыми жила, которыми буквально дышала Лавра, обретя единомышленников в лице наместника Антония Рафальского и эконома Николая Немоловского.
Буквально на глазах происходили впечатляющие изменения, а когда Лавре было возвращено благолепие истинно православной обители, настало время обретения честных мощей преподобного Иова игумена и чудотворца Почаевского, которые на протяжении ста десяти лет пребывали за решеткой в базилианском плену. Как отмечалось ранее, первоначально они были открыты и прославлены Киевским Митрополитом Дионисием Балабаном еще в 1659 году — через 8 лет после кончины угодника Божия. Но базилиане сделали все, чтобы память о преподобном Иове изгладилась из сердец и душ людей. Как могли, они скрывали правду о преподобном, обличавшую отступление их от Православия, не допуская богомольцев к цельбоносным мощам и делая исключение только для тех, кто прибегал в качестве веских аргументов к определенным суммам, способным удовлетворить их ненасытную алчность. Однако преподобный являлся к страждущим в тонком видении, посылая им благодатную помощь, и слепые прозревали, немые отверзали уста, а расслабленные начинали ходить. Когда сила молитвенного предстательства преподобного перестала быть тайной для кого бы то ни было, сами базилиане в лице графа Потоцкого и тех высокопоставленных духовных лиц, которые ему покровительствовали, попытались испросить у Рима разрешение прославить угодника Божия уже как католического святого. Однако Господь не попустил подобного осквернения святых мощей, и они остались на прежнем месте.
По возвращении обители в лоно Православной Церкви, благоприятный случай для обретения цельбоносных мощей не замедлил явиться. Промысл Божий послал его в лице Преосвященного Кирилла, архиепископа Каменец-Подольского, который в августе 1833 года, совершая объезд своей паствы, находящейся в сопредельном Волыни крае, возымел благочестивое желание поклониться святыням возрожденной Почаевской Лавры, и сугубо - чудотворному образу Богоматери и нетленным мощам Преподобного. Он прибыл в Почаев со всем окружением - Ректором семинарии, архимандритом Гедеоном, протодиаконом, диааконами и певчими. Посетив пещеру, в которой некогда подвизался преподобный Иов, он лично убедился в нетлении святых мощей этого прославленного угодника Божия. По предварительной договоренности с Преосвященным Иннокентием, 27 августа вместе с ним он совершил крестный ход в пещерную церковь и в сопредельную ей пещеру. Здесь впервые за более чем вековой период было совершено Всенощное бдение с благословением хлебов у раки преподобного; а 28 августа, фактически в тот самый день, в который 174 года назад Киевским Митрополитом Дионисием Балабаном были обретены мощи святого, по окончании литургии, которую священнодействовал в пещерной церкви Преосвященный Иннокентий, и молебна, отслуженного совместно обоими архипастырями, их же архиерейскими руками, мощи были обретены вторично и вынесены высшими священнослужителями для участия в крестном ходе вместе с чудотворной иконой. Исполнились слова блаженного Досифея, ученика преподобного:
«Яко сице духовному сему светилу нашему иеросхимонаху Иову(Иоанну) Железу не благоволи богпод спудомнощной непамяти сокрыватися, но на свещниквсенародного зрения возведе»(175).
В торжестве приняли участие четыре архимандрита - Ректор Каменец-Подольской Семинарии архимандрит Гедеон, Ректор Волынской Семинарии архимандрит Флавиан, настоятель Дерманского монастыря архимандрит Иерофей и наместник Почаевской Лавры, архимандрит Антоний, а также братия Лавры, члены Волынской Духовной Консистории, протоиереи, благочинные, приходские священники ближайших уездов и огромное количество народа всех сословий, притекшего в Почаев на праздник.
Так былая слава вернулась в это благословенное место. Души прихожан и многочисленных паломников вновь радовал тот особый Почаевский дух, который, заставляя оставить все на свете, пренебречь суетными мирскими попечениями, устремиться на благословенную Гору Почаевскую, чтобы оттуда просветленная и очищенная святым покаянием душа начала свое восхождение тернистым путем крастоношения – к высокому строгому Небу…
Струны души невидимо
Снова затронут вдруг
Тайна святой обители,
Ее сокровенный дух.
Воздух молитвой полнится,
Хочется мир весь обнять.
На монастырской звоннице
Колокола звенят.
Души почивших иноков,
Тихий незримый свет
Лики блаженных схимников-
Вечности благовест.
Иов вглядится пристально
В мрачные бездны души,
Примет сердечную исповедь,
Бремя грехов разрешит.
Вливается в мир сакральный
Души цельбоносный ручей.
Свершается строгое таинство
В сумраке звездных ночей.
На следующий день, 29 августа, Преосвященный Кирилл лично отслужил в главной Соборной церкви Божественную литургию в ознаменование благодарения дивному во святых(Пс. 67, 36) Богу, давшему ему возможность и силы совершить великое и святое дело возвращения Православию нетленных мощей великого угодника Божия, ставшего, как поется в Акафисте, «обители Почаевской украшением»
С тех пор, в память об этом выдающемся событии, 28 августа (10 сентября по новому стилю) светло празднует Почаевская Лавра день обретения святых мощей ее первого игумена. Огромное количество паломников стекаются сюда в этот праздник в надежде на благодатную помощь или в благодарность за ее получение. И никто не уходит неутешенным, о чем свидетельствуют многочисленные рассказы исцеленных и вразумленных людей. А те, кто побывал в таинственной пещере, воплотившей в себе молитвенные воздыхания преподобного, на всю жизнь сохраняют чувство благоговейного трепета, охватывающего всех, кто с верою и молитвою погружается в таинтвенный мрак этого удивительного обиталища великого Почаевского игумена. Рассказывают, что иногда узкий и тесный вход в эту пещеру сдвигается, и тогда находящиеся в ней люди не могут выйти на поверхность, пока не пригласят священника и не покаются в каких-то сугубых грехах, совершенных ими. Одержимые нечистой силой, приближаясь к пещере, начинают издавать непотребные звуки, но преподобный усмиряет бесов, и они изнемогают и успокаиваются после того, как несчастный, приложившись к святым мощам и побывав пещере, возвращается…
Вскоре после вышеописанного события для украшения святых мощей великого Почаевского игумена было сделано щедрое приношение от богатой и благочестивой благотворительницы, графини Орловой-Чесменской, которая, узнав о торжестве, вознамерилась пожертвовать серебряную раку. С этой целью она обратилась к выдающемуся мастеру Верховцеву, предоставив ему необходимые средства на изготовление раки, достойной подвигов преподобного. На раку, явившуюся подлинным украшением темного грота, высеченного в грубой скальной породе, где обрели приют нетленные мощи угодника Божия, было истрачено три пуда, двадцать семь фунтов и шестьдесят девять золотников чистого серебра. Кроме того, графиня пожертвовала бархатное покрывало малинового цвета на внутреннюю обивку раки и серебряную позолоченную лампаду весом четыре фунта и двенадцать лотов.
В июне 1834 года людскую молву взбудоражило событие, о котором долго не могли забыть многие: возвращаясь из Санкт-Петербурга в Вильно, неожиданно Почаевскую Лавру посетил Преосвященный Иосиф Симашко, тогда еще Литовский униатский епископ. Появление его в обители в униатском облачении пробудило в сердцах некоторых скрытых сторонников унии надежду на возвращение прежних порядков, о чем периодически повторялись настойчивые слухи. На самом деле цели посещения обители у Преосвященного Иосифа оказались совершенно другими: его очень заботили грядущие перемены, к которым постепенно располагалась его душа. Под строжайшим секретом он сообщил Преосвященному Иннокентию, что вскоре должно произойти воссоединение униатов западного края и Литвы с Православною Церковью, о чем в настоящее время ведутся переговоры и производятся надлежащие приготовления. Такого рода преобразование было весьма желательным, так как снимало известное напряжение в Церкви, сохранявшееся до сих пор.
«Блюдите убо, како опасно ходите» ((Еф.5, 15), - предостерегает нас Священное Писание. И действительно, в 1839 году это чрезвычайно важное событие, о котором говорил униатский епископ, состоялось, и в лоно истинной Церкви возвратились многие из ее заблудших сыновей.
А время шло, и многое в обители изменялось.
Монашеская судьба неисповедимыми Господними путями увлекала на новые труды одних ее насельников и приводила взамен других, чтобы и они смогли услужить Преблагословенной Владычице в возлюбленной Ею Лавре. Так, верный соратник Преосвященного Иннокентия, архимандрит Антоний Рафальский, превосходно проявивший себя в должности наместника Почаевской Лавры, занимал эту должность не более года и уже в мае 1834 года был вызван в Санкт-Петербург для хиротонии во епископа Варшавского: Господь, видя его примерное усердие, призвал на свещник апостольского служения.
Естественно, новое назначение вызвало ряд проблем. Практически тотчас встал вопрос о том, кому можно доверить ответственную и хлопотную должность наместника. Выбор пал на его ближайшего соратника, протоиерея Николая Немоловского,превосходно проявившего себя на ответственейшей должности эконома и давно стремившегося принять монашество. 5 августа, непосредственно по принятии монашества с именем Григория, он был произведен в сан архимандрита и вступил в должность наместника Лавры с присвоением степени настоятеля второклассного монастыря и дозволением, в соответствии с Указом Святейшего Синода, носить шелковую мантию с зелеными скрижалями.
В продолжении 1834—1838 годов главным предметом архипастырских забот Преосвяшенного Иннокентия в Почаевской Лавре были различного рода строительные работы. Они производились, как и ранее, со всевозможной бережливостью и экономией монастырских средств. К примеру, для возведения каменной ограды, по архитекторской смете, требовалось сто тысяч рублей ассигнациями. Благодаря трудам Преосвященного, постройка, которая производилась по частям в течение нескольких лет, завершилась в 1836 году и обошлась в десять раз дешевле, чем требовалось по смете. Впрочем, надобно сознаться, что в тогдашнее время и материалы, и рабочие стоили Лавре гораздо дешевле. Самые большие затраты приносили изделия из железа, которые приобретались в Киеве и Бердичиве у купца Дехтярева. Хранящиеся в архиве документы свидтельствуют, что только в 1834 году их было закуплено более чем на 36 тысяч рублей ассигнациями.
Когда строилась каменная ограда вокруг Лавры, Духовный Собор предложил Преосвященному Иннокентию, на месте обыкновенных ворот, ведущих в обитель, устроить так называемые Святые Врата, приличные ее новому статусу, пристроив к ним с одной стороны иконную лавку, а по другой - комнату для привратника. План постройки составил архитектор Михаловский. Работу каменщика и плотника производил калужский крестьянин Власий Позняков, оплата труда которого производилась сдельно. Насколько сложной и трудоемкой была эта работа, можно судить хотя бы из того, что только кирпича на постройку Святых Врат было употреблено около шестидесяти пяти тысяч штук. Завершилась эта многотрудная и многославная работа в 1835 году.
В 1834 году реконструкции подверглась галерея, каменный пол которой был снят, насыпанная под плитами земля убрана, своды укреплены стропилами и покрыты железной крышей с водосточными желобами, а сверху на особых балках положен деревянный пол. Весьма значительные затраты желаемых результатов не дали: лишь на непродолжительное время своды над пещерной церковью и подвалами, служащими контрфорсами для Соборного храма, могли удерживать воду. Железная крыша, находившаяся под полом, и водосточные желоба довольно быстро риходили в негодность, и во время сильных дождей или в период таяния снега вода сквозь своды просачивалась в пещерную церковь и подвальные коридоры. С целью предохранения здания от повреждений, в 1850 году попытались смешивать вареную смолу с песком и смазывать этим составом щели в полу. Но и это не спасало положение: от летней жары и великого множества богомольцев масса трескалась, образовывая щели, и вода по-прежнему повреждала подвальные своды.
Происходили и другие изменения. Как отмечалось выше, первоначально архиерейское помещение предполагалось устроить в братском корпусе на втором этаже с северо-западной стороны, однако, по предложению Преосвященного Иннокентия, для помещения архиереев с канцеляриею, письмоводителем и прислугою был избран отдельный кирпичный дом, отделенный от братского корпуса. Его перестроили снаружи и изнутри, заменив черепичную крышу железной, окрашенной красной краской, отремонтировали полы и печки и устроили на нижнем этаже крестовую Петропавловскую церковь,.
Необходимо напомнить, что как на главной соборной церкви, так и на всем братском корпусе при базилианах крыши были гонтовые, местами сгнившие и пропускавшие влагу. По благословению Преосвященного Иннокентия они были перекрыты железом и выкрашены. Помимо них рекострукции подверглись верх на переделанной колокольне, гостинный каменный дом, главный ворота каменною стеною, выполнявшей роль ограды.
Кроме того, в соответствии с предписаниями Синода, пещерную и теплую церкви украсили новыми иконостасами, по всем коридорам братского корпуса отремонтировали полы и лестницы, склеп с прахом фундатора Потоцкого наглухо замуровали, южную стену надежно укрепили еще двумя контрфорсами из тесанных камней и покрыли листовым железом.
Для нужд приезжающих отовсюду паломников выстроили деревянные гостиницы, купол большой церкви украсили медными позолоченными звездами, все строения выбелили, разбили палисадники, в значительной степени выровняли косогор за главными вратами, выложив дерном и многое другое. Как только у обители появились средства, на лаврские деньги был прибретен колокол в 213 пудов, отлитый в Киеве (176).

Шлях поета пролягав по великому польському тракту через Васильків, Білу Церкву, Сквиру, Липовець, Брацлав, Могилів – Подільський. Не більше тижня він провів у Кам’янці (нині Кам’янец – Подільський), але дорога кликала на Волинь.
Більшість дослідників, і зокрема автор книги "Шевченко і Західна Україна" Микола Дубина, схильні вважати, що Шевченко їхав із Кам’янця – Подільського через Дунаївці і Ярмолинці до Проскурова (нині Хмельницький). Звідси, завітавши до Меджибіша, Летичива і Хмільника, через Староконстянтинів – Ямпіль поїхав до Почаєва дорогою він декілька днів зупинився у Вишнівці. Це містечко його привабило своєю багатою історією. Насамперед Шевченка зацікавив палацовий комплекс, витриманий в класицистичному архітектурному стилі, в якому побувало багато відомих історичних осіб. Князі Вишневецькі, а згодом графи Мнішеки зібрали бібліотеку, що налічували 15 тисяч книг, у тому числі чимало стародруків, рідкісних видань. Були тут і древні рукописи, листи магнатів, королів та царів. У картинній галереї були полотна Рембрандта, Гольбейна, Каналетто та інших видатних художників. Привертали увагу його і дерев’яна Михайлівська церква, зведена у 1726 і споруджений у 1640 році монастир кармелітів.
З Вишнівця Тарас Шевченко продовжив свій шлях до Почаєва. Їхав, очевидно, через село Старий Тараж (Кременецького району Тернопільської області, що розкинулося на річці Іква; до нього примикали хутори Гнилий Ліс, Грабники та Сіножаття)– так пролягав старовинний тракт. Відомо, що до Почаєва поет прибув у другі половині жовтня . Тогочасний Почаїв був невеликим містечком, котре, по суті, не могло похвалитися нічим, окрім Лаври. Саме за 13 років до приїзду Кобзаря у 1833 р. монастир отримав статус Лаври.Намісником був тоді архімандрит Григорій (Немоловський), який, як відомо, за два роки до приїзду Шевченка приймав у себе видатного вченого Миколу Костомарова. Сам Костомаров у листі до О.М. Сементовського після відвідин Почаєва писав: "Намісник малорос з – під Києва, говорить російською мовою і сипле анекдотами: людина найлюб’язніша і разом з тим втілена доброзичливість". Мабуть таким він був і до Шевченка.

[color="#ff0000"]«Ідуть люди в Київ
Та в Почаїв помолитись…»,
- знаходимо у Шевченковому «Невольнику».

Де жив Кобзар у Почаєві? Тривалий час вважали що поет зупинився в архієрейському будинку. Розташованому безпосередньо на території Лаври. Саму тут селили найбільш поважних гостей, до числа яких, без сумніву, належав Тарас Шевченко. Цей будинок, зображений на двох його акварелях зберігся донині. У 1964 році на ньому встановлено меморіальну дошку. Але цілком можливо, що поет поселився у новому, відкритому в липні 1846 року готелі – „ Будинку для прочан “. Він розміщений справа біля підніжжя пагорба при в’їзді до Лаври. Крім загальних номерів, у цьому «П» – подібному будинку із заїжджим двором були окремі кімнати, одну з яких могли відвести Тарасу Шевченкові. З галереї – балкону готелю відкривався чудовий вид на Лавру. Саме від цього будинку Кобзар виконував [color="#ff0000"]акварель "Почаївська Лавра зі сходу". Цей готель також зберігся до наших днів, однак побачити звідси Лавру так, як її бачив Тарас Шевченко, неможливо: вид заступає зведений у 1903 році на подвір’ї готелю будинок, нині це приміщення Почаївської Духовної Семінарії. На жаль, всі документи про перебування Шевченка в готелі були знищені під час фашистської окупації у 1941 році.
У Лаврі Тарасу Григоровичу показували і Чудодійну Стопу, і печеру в скелі, де преподобний Іов перебував в усамітненому богоміллі. Цілком ймовірно, що під час перебування в Лаврі Т.Г. Шевченко ознайомився з її бібліотекою. Перешкод для його роботи не було, адже керівництво Духовним собором Почаївської Лаври отримало розпорядження Волинської духовної консисторії в якій йшлося про те, щоб надавати Шевченку всіляку допомогу з боку духовних осіб при виконані його обов’язків.
У розпорядженні Бібікова про в’їзд Т.Г. Шевченка йшлося про те, що він повинен "зняти" три види Лаври. Тарас Григорович виконав тут чотири малюнки аквареллю, два ескізи й начерк олівцем.

Малюнок І: [color="#ff0000"]"Почаївська Лавра з півдня" – один із дуже відомих малюнків, що найкращим чином подає привабливі архітектурні риси лаврського ансамблю.
Справа внизу є підпис автора: „Шевченко“.На звороті – ескіз Лаври зі сходу, а у лівому верхньому куті напис чорнилом:«1846 Почаївська Лавра з півдня».
Стрімкі куполи Успенського собору та інших споруд чітко прорисовані на тлі погожого осіннього неба. Світло післяобіднього сонця і довгі холодні тіні створюють контрастні зіставлення на пластично виразному фасаді собору. Поряд Троїцька церква з високим цоколем, на місці якої з 1912 року височить Троїцький собор. Між ними нема існуючої тепер дзвіниці – вона була зведена лише через 20 років після перебування Т.Г. Шевченка. На передньому плані акварелі – дві убогі хатини – мазанки під соломою. Вони створюють разючий контраст порівняно з величною архітектурою Лаври.

[color="#ff0000"]Малюнок ІІ – "Почаївська Лавра зі сходу".
Акварель займає проміжне місце між пейзажем і жанровим малюнком. Помітно, що зі сходу Лавра не так ефектна, як с південного боку. На цій акварелі – міський мотив з Лаврою на задньому плані. Посеред вулиці на горбку височить дерев’яний Хрест. З ліва ще один Хрест, кам’яний. Хата, перехожі, тополі відволікають увагу, але й поступово підводять глядача до Лаври. Успенський собор і фронтон Надвратного корпусу з голубими дахами займають центр акварелі.

Малюнок ІІІ – [color="#ff0000"]"Вид на околиці з тераси Почаївської Лаври". Привертає увагу вивірена, продумана композиція, геометричним центром якої є декоративна ваза на огорожі. На попередньому плані художник зобразив частину тераси з металевим парапетом і вхід до Успенського собору. Біля входу – дві масивні фігури монахів у високих клобуках, з рудими бородами. Ажурна металева решітка ( нині балюстрада), декоративні вази на подіумах виявлені значно чіткіше, ніж фасад собору. Тут, як і в інших малюнках, відчувається досконале володіння засобами повітряної перспективи. Вдалині видніється гора Підкамінь. До австрійського села Підкамінь (тепер Львівська область), в якому хотів побувати Т.Г. Шевченко, прямим шляхом близько 20 кілометрів. Відомо, що селяни з Австрії приходили у свята до Лаври, а з Росії – на ярмарок у Підкамінь.

[color="#ff0000"]Малюнок ІV– "Собор Почаївської Лаври" (внутрішній вигляд). Вертикальний формат акварелі дав змогу краще закомпонувати інтер’єр Успенського собору з його високими склепіннями, оформлення, яке виконав у 1807–1810 роках живописець Лука Долинський. Геометричний центр композиції міститься трохи вище Чудотворного Образу Богородиці в обрамленні золотого сяйва. М’яке сонячне проміння падає зверху вниз, зі сходу, так, що права стіна затемнена. Три постаті ченців на різних відстанях сприяють виявленню глибини простору. Очевидно, для збереження цільності інтер’єру художник відмовився від зображення розписів на стінах, орнаментів і написів по краю арок. Виділені лише ікони в різьблених із позолотою рамах і капітелі пілястр. Інтер’єр вирішений у теплих золотистих тонах. В малюнку просвічуються олівцеві лінії побудови, надаючи йому чіткості і графічної виразності.

Інтер’єр собору з його казковою пишністю свідчить про те, як глибоко Тарас Шевченко вникав у суть архітектурних стилів. Цей та попередні малюнки дають уяву про особливості українського рококо з його видовженими, стрільчастими формами. Представляючи пам’ятки архітектури, він подавав їх у відповідному освітленні і з певної точки зору, звертав увагу на найсуттєвіші особливості споруд.
З огляду на мистецтво світлотіні, Т.Г. Шевченко був новатором у графіці середини XIX століття. Недарма стільки часу присвятив він вивченню в Ермітажі творчої спадщини Рембрандта. Художник творив композиції з глибоким внутрішнім змістом, що вигідно виділяє їх порівняно з працями інших майстрів, наприклад, Михайла Сажіна, який також виконував завдання Археографічної комісії.
Усі чотири акварелі зберігаються у Київському державному музеї Тараса Григоровича Шевченка АНУ. Є дані, що в Почаєві Т.Г. Шевченко зустрічався з польським скрипалем віртуозом і композитором Каролем Ліпінським. Дослідники вважають, що Шевченко відвідав також деякі села поблизу містечка – Крутнів, Лідихів, Лопушно, Лосятин та інші.