Судьба, будь добра!

http://www.pravmir.ru/vozmi-krest-svoj/

Возьми крест свой. Священник Константин Кравцов

И, подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами.

В душеспасительной литературе и нормативных проповедях этот шокирующий призыв сводится к следующему: отсеки свою волю (говоря на языке монасей), а заодно с ней и голову со всеми ее бесконечными «зачем» и «почему». Она тебе больше не нужна – есть духовник, священноначалие, катехизис, номоканон и свв. отцы, давшие ответы на все вопросы) и терпи, терпи, терпи до самой, Марковна, до смерти («Житие протопопа Аввакума»).

В пору моего «неофитства» мне довелось услышать от одного популярного среди московской молодежи тогда еще молодого священника, что христианская мудрость – это мудрость салтыковского премудрого пескаря и чеховского «человека в футляре». В общем, залепи уши ватой, надень темные очки, заберись поглубже в свою нору, никогда не езди на велосипеде и пусть все тебе будет божья роса. Послушание паче поста и молитвы, то есть: постись, молись, но главное – слушайся и не мудрствуй: где просто там ангелов со сто, а где мудрено – там ни одного. Сиди и не питюкай, и спасешься и ты, и дом твой.

[ Изображение на стороннем сайте: 972396059824.jpg ]

Но в этом ли состоит Христом свобода, стоять в которой призывает Павел? В осознанной необходимости беспрекословного повиновения «системе»? Воля отсечена, голова отключена, т.е. та и другая, став орудиями «послушания», действуют в строго заданном извне направлении, понимаемом как «узкий путь» будто бы за Христом, хотя Христос – по умолчанию – уже и не важен, и не нужен, и не интересен: Его заменяет «система» и «старцы», вычитывание правила и магические акты индивидуального «освящения», к которому сведены крещение, евхаристия и все остальные таинства; Его заменяет заточенный под домострой быт и политическая мифология. Царство Божие понимается как а) как загробный мир («во блаженном успении вечный покой» в награду за послушание) и б) «святая Русь» (вариант: Великая Россия как православная сверхдержава) – страна-монастырь во главе с игуменом царем-батюшкой, пасущем жезлом железным и своих чернецов (Иоанн IV) и все языки (Иосиф Виссарионович, Иоанн Васильевич сегодня). Короче говоря, Царство – это рабство и физическое и духовное, как в СССР, «самой свободной стране», рабство здесь, на земле, и там, в великолепном, как ВДНХ, райскому саду, альтернатива которому – огнь не угасающий и червь неусыпающий, скрежет зубовный, тьма кромешная и мука вечная. Но если христианство – вот это, то трудно понятно, почему нашел такой «широкий отклик» призыв Вольтера раздавить гадину.

Терпение, безусловно, необходимо и необходимо во всем, без него невозможен успех ни в каком деле, и первое, чему необходимо учиться. Учиться любому, а особенно тому, кто всерьез решил следовать за Христом, увидев в Нем Путь, Истину и Жизнь, единственного Спасителя, совершенного Человека, единосущного Отцу. Но призывая отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною Иисус говорит не только о самоотверженности и терпении в несении всего, что выпадет на твою долю. Ведь это, что называется, и ежику понятно, это обычная житейская, человеческая, слишком человеческая мудрость, если вообще может быть названа мудростью общеизвестная истина, с которой никто не спорит. Но «Сын плотника» потому и говорил как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи, что, в отличие, от них, не изрекал ожидаемых нравоучительных религиозно-патриотических сентенций, упакованных в эффектные «фигуры речи». Он вербовал последователей, которые придут на смену Ему после того, как Он будет взят от мира, был – прежде всего – лидером начатого им движения и лишь «по совместительству» – «учителем нравственности» (раввином); Его заявления, переворачивали все с ног на голову, вызывали зачастую шок, а не «чувство глубокого удовлетворения».

Представим себя на месте Его слушателей. Что означало для них отвергнись себя, и возьми крест свой? В отличие от нас, они видели в этом не аллегорию, а получившего без малого сто ударов рвущими мясо нагайками висельника, к вытянутым в стороны рукам которого привязана поперечная балка креста – patibulum; обливаясь жгущими глаза потом и кровью, он волочит ее, падая, разбивая лицо о каменные плиты дороги, к месту распятья, подгоняемый конвоирами; брус длинной примерно в два с половиной метра и весом в 36 кг, из дуба (такую нес Спаситель, согласно исследованиям Туринской плащаницы), давит всей тяжестью на кровоточащее месиво в которое превращены спина и плечи, бьет по затылку, особенно – при падениях, но это ничто по сравнению с тем, что придется претерпеть осужденному, когда к ней пришьют гвоздями его запястья. Волей-неволей отвергнешься тут себя, молясь или проклиная, или – и то, и другое.

Все это слушатели Иисуса знали не из книг и не понаслышке: римляне не церемонились с участниками «фронта национального освобождения», в сочувствии которым подозревали не без основания всех иудеев. Иисус говорил о Царстве, что для иудея могло означать только одно: государственный переворот, широкомасштабное восстание, и, следовательно, воспринимался как кандидат в его руководители, сплошь объявлявшие себя мессиями (в таком титуловании себя, кстати, не было ничего особенного, и распяли Иисуса вовсе не за это). Таким образом, призыв отвергнуть себя воспринимался как призыв быть готовым к мучительнейшей, смерти, на которую тебя гонят, связанного, как скот на убой; избежать ее нет никакой возможности, ты не можешь ее не принять во всем ее ужасе, и ты не знаешь, долго ли он, этот ужас, продлится, сколько тебе корчиться с выставленным напоказ срамом, пока не станешь подвешенной для воронья и собак падалью.

Итак, тот кто хочет идти за Христом, должен быть готов не к иносказательному, а буквальному несению креста – на Голгофу, на полигон в Бутово, на Колыму, в психушку закрытого типа – всюду, куда гнал «мир сей», осмеяв, оплевав и предав в конце концов не просто смерти, а смерти позорной, в чем проявляется в полной мере изобретательность «лжеца и отца лжи, человекоубийцы от начала»: при Тиберии – крест, при «благочестивейшем» Иоанне Васильевиче – кол, в советские – следователи мочились в лицо допрашиваемым в довершение к пыткам и т.д.

Отвергнуться себя – значит быть готовым к тому, к чему никто не может быть готов, не был и Сам Иисус, молившийся в кровавом поту, чтобы Его миновала чаша сия. Но речь идет не только и даже не столько о мученичестве: оно не цель, а средство: единственное – при известных обстоятельствах – не повредить душе своей, сберечь ее. Иными словами, отвергаясь себя, ты отвергаешься не себя, а своей природы в ее «падшем» состоянии, парализованной страхом перед болью и смертью и во многом, очень во многом определяемой этим страхом.

Это природа стала тленной и смертной с тех пор как человек предпочел быть, говоря языком физики, замкнутой и потому обреченной на распад системой – тварью, обособившейся от Творца и тем самым – рабом тления. Именно этот факт – наша ограниченность нашей смертной природой – и делает невозможной для нас равнобожественную свободу, для которой мы созданы, которую мы, порвав в Эдемском саду с Создателем, потеряли и вернуть которую нам пришел Христос.

Итак, речь идет о самой радикальной из всех возможных «смене парадигмы». Кириллов в «Бесах» убивает самого себя, чтобы доказать самому себе, что он свободен и этот вызов собственной природе, ограничивающей твою свободу, логичен, иначе все разговоры о свободе оказываются на глубине своей демагогией, подростковым задиристым трепом. Христос тоже предлагает Своим последователям начать с самоубийства: умерщвления в себе «ветхого человека», без чего не родится «новый» (следуя терминологии ап. Павла). Отвергнув себя таким образом ты будешь знать, что ужас распятья – не случайность, а закономерность, твой последний штурм Царства Небесного, (напомню: по словам Христа, оно подобно еще и крепости, которую берут силой); Голгофа (смерть) неизбежна для нас, разбойников, от нее не отвертишься, и единственное, что в наших силах, определиться в своем отношении к ней: считать ли ее концом всего и слать проклятья небесам или увидеть в висящем рядом Христа и попросить не забыть нас в Его Царстве.

Итак, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною – это инструкция Смертника смертникам (т.е. всем нам, смертным); три пункта, проигнорировав которые мы потеряем душу свою, то есть нас постигнет то, о чем сказал Толстой: «после глупой жизни приходит глупая смерть». Смерть не может не быть глупой, если мы никогда не задумывались о ней всерьез, с чего, собственно, и начинается самосознание: смысл выступает из своей потаенности только перед лицом Ничто, как сказал бы Хайдеггер. И еще цитата: «То, что не выше жизни – не выше смерти» (Т.С. Элиот). Христос призывает стать выше жизни-как-смерти и тем самым – войти в жизнь-как-свободу, в свободу-как-любовь, или, по Иоанну, в жизнь вечную, жизнь Самого Бога – Отца, Сына и Духа, чья жизнь есть абсолютная самоотдача Себя Друг Другу и вызванному из ничего этой любовью миру. Иначе нам не спасти душу свою, т.е. не выйти из рабства смерти-как-разобщенности с Богом, друг с другом, с самим собой – этой шизофрении, этого разрыва между «умом» и «сердцем», всей этой путаницы противоречивых стремлений, заканчивающихся ничем.

Мне кажется, невозможно научиться терпению, не расставив все точки над «i» в вопросе ради чего ты терпишь. Ради «спасения души»? Но что оно такое, это спасение? «Во блаженном успении вечный покой», благополучное бессмертие, для надежды на которое вовсе не обязательно быть христианином, а можно быть и язычником, и мусульманином, и атеистом, т. к. – вспомним того же Павла – во всяком народе (в том числе и советском) делающий правду угоден Богу, а значит и не будет Им оставлен ни здесь, ни там на вечную муку? Следуй заповедям Моисея или Торы, или Большой там или Малой Колесницы, по выбору, или моральному кодексу строителя коммунизма, этой пародии на Декалог, тоже не учащему, впрочем, ничему плохому, – словом, будь человеком и никто тебя не посадит в вечности на сковородку, не ввергнет в кипящее огнем и серой озеро, о чем говорит и Сам Христос в притче о Суде, с некоторых пор называемом Страшным. Для веры в бессмертие души и для его получения Христос вообще не нужен и Его воскресение – лишь умножение сущностей сверх необходимости.

Символ веры заканчивается признанием: чаю воскресения мертвых и жизни будущего века – реальной, в теле, пусть и другом но вместе с тем и этим же самым, с личностным, а не растворенным в Абсолюте самосознанием. При продвинутом же неверии в это пресловутое бессмертие, при тотальной «деконструкции», изобличающей лого- фалло- и прочий центризм с его симулякрами вообще нет проблем: одна бессмыслица не лучше и не хуже другой, выбирай любую и ни в чем себе не отказывай.

Христос адресуется к тем, кто имеет шанс удостоиться креста в том смысле, о котором я говорил (хотя и «глупая жизнь», и «глупая смерть» тоже испытание, тоже в своем роде «крест»), к тем, кто хочет идти за Ним, и предупреждает, чего это может стоить. Обращается – и это тоже важно не забывать – к галилейским крестьянам, простонародью, из которого набирает Свою «команду» – измученным оккупацией и марионеточной властью, подстрекаемым к мятежу, что кончится разрушением Храма, вереницами крестов вдоль дорог, тотальным геноцидом и массовой депортацией. Крест – не иносказательный, а самый что ни на есть реальный – «светил», таким образом, едва ли не каждому в этот предельно ответственный момент кульминации истории Израиля – кульминации, наступившей с приходом обещанного Мессии.

Зная, как мало у Него времени и как взрывоопасно все, что Он говорит, Иисус не тратится на разжевывание Своих слов для не имеющих уши: Его народ в виду предстоящих страшный испытаний стоит теперь перед решающим выбором, когда каждый должен определиться, с кем он – с Иисусом, предлагающим путь мира с Римом и смертельной войны с дьяволом, подталкивающим Его, Иисуса, народ к катастрофе, или – с дьяволом, действующим и через Рим, и через пресмыкающейся перед ним «местной администрации» в лице иродов и держащих кукиш в кармане каиаф, тайно подогревающих сепаратистские настроения. Отсюда крайний радикализм Иисуса, который приспособят под свои нужды тоталитарные режимы: кто не с нами, тот против нас, например.

Но тогда, в тридцатых годах I века, вопрос о Иисусе действительно стоял во всей свое предельной остроте: на него должен был ответить и ответить прямо сейчас каждый, определиться, с кем он: с Иисусом (и тогда он будет избавлен Богом от вечного вавилонского плена у лжеца и отца лжи) или с теми, для кого Иисус – лжемессия, совратитель, колдун, сын погибели, а не Сын Божий. Если с Иисусом, то он должен быть готов претерпеть то, что претерпел Иисус и что действительно претерпевали христиане: не крест так живой факел Нерона или львы на арене цирка. Никаких абстракций – все конкретно: если пойдете за Мной, вас ждет то-то и то-то, если нет – повредите душе своей, которая для Бога дороже всего, дороже Храма и национальной независимости.

Призыв Христа, таким образом, как и все Его слова, и ситуативен и актуален – с той или иной степенью остроты – для Церкви и каждого ее члена в любое время. Например, 18-ый год, когда третьего не дано: или заслушиваешься музыкой революций, а еще лучше – идешь за нее воевать с «контрой» или ты сам «контра»; или ты ненавидишь большевизм и не идешь с ним ни на какие компромиссы, или – служишь ему, то есть соучаствуешь в физическом, нравственном, культурном уничтожении своего народа. Еще пример: перепись 37-го года с ее графой «религиозное исповедание» и тоже с единственным из двух возможных ответов: или атеист, или ставь подпись под своим смертным приговором. Ну и конечно же было бы верхом наивности полагать, что «князь мира сего» исправился, стал толерантным плюралистом и будет смотреть сквозь мохнатые виртуальные пальцы на брошенный ему на все времена христианством вызов (христианством не номинальным, а действительным, т.е. всегда гонимым, а не благословляющим гонения или утверждающим во всеуслышание, что никаких гонений нет, когда мучеников за одну пятилетку становится больше, чем за всю историю Церкви).

Итак, бывает ситуация, когда компромисс невозможен и к ней по важно быть внутренне готовым, не обольщаясь никаким очередным «измом». Однако ошибочный или обусловленный малодушием выбор совсем не всегда оказывается роковым: вспомним хотя бы сколько иудеев, считавших выдачу Иисуса римлянам и Его распятие правомерным, покаялись после проповеди Петра или того же Савла, ставшего Павлом. Заблуждение не необратимо, хотя и такой вариант должен быть учтен, то есть необходимо принимать в расчет, что новой ситуации выбора может и не быть, все определит этот – раз и навсегда. И он действительно определяет если не все, то многое, в том числе не в последнюю очередь и следующий выбор. В любом случае решение нужно принимать сейчас, не откладывая, надо честно сказать себе, что если ты не готов отвергнуться себя, и взять крест свой, и следовать за Христом в буквальном смысле, не редуцируя этот суровый призыв к терпению чужих и собственных «немощей», то причислять себя к Его ученикам будет и слишком поспешно, и слишком самонадеянным.

В конце концов, никто ведь никого ни к чему не обязывает. Для иудея есть Моисей с его десятью заповедями, для мусульманина Коран, для агностиков – «общечеловеческие ценности». Будь порядочным человеком, или просто – будь человеком (что всегда нелегко) и не думай о Боге как о генералиссимусе, отправляющем в вечный ГУЛАГ по своей прихоти кого попало и уж наверняка – тех, кто мылит не по общеобязательному шаблону, в данном случае – конфессиональному. Об этом уже шла речь. Как и о том, что радикальный призыв Христа не только негативен (терпи), но и позитивен. Что отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною означает еще и следующее: освободись от внутреннего рабства, в котором держит тебя страх перед страданием и смертью, «плоть, мир и дьявол», возьми на себя крест этой свободы стань для своего народа и всего этого мира тем же, чем был для того и другого Иисус из Назарета; пойми в чем твое призвание и следуй ему как следовал Своему – Он. А все призвания христиан, какими бы эти призвания ни были во всем своем разнообразии сводятся к одному: творить новую жизнь (се, творю все новое). Только делая свое дело и не оставляя попыток жить по Евангелию ты спасешь душу свою (в христианском понимании термина), т.е., иными словами, обретешь самого себя. Спастись – это стать тем, кто ты есть, как было замечено, стать же в полном смысле слова тем, кто ты есть, тем, кого тебе только еще предстоит найти, можно только на кресте. Этот закон непреложен. Как писал умерший в Иерусалиме в 37 лет Денис Новиков:

Не меняется от перемены мест,
Но не сумма, нет,
А сума и крест, необъятный крест,
Переметный свет.
Ненагляден день, безоружна ночь,
А сума пуста,
И с крестом не может никто помочь
Окромя Христа.

http://azbyka.ru/days/prazdnik...esta.shtml

Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. Скабалланович М.Н.

С праздником Воздвижения Креста Господня Православная Церковь соединяет благоговейное и благодарное воспоминание о самом Кресте, на котором был распят наш Спаситель, и отрадно-грустное воспоминание событий обретения честного и достопоклоняемого древа этого Креста Господня.

В этот день Православная Церковь приглашает верующих воздать благоговейное поклонение Честному и Животворящему Кресту, на котором Господь наш и Спаситель перенес величайшие страдания ради нашего спасения.

На этом Кресте, по словам церковных песнопений, «смерть умерщвляется и ныне пуста явися», на нем «содела спасение Предвечный Царь посреди земли» и им осуществлена «вечная правда»; для нас же Крест Христов — божественная лестница, «еюже восходим на небеса»; спасительное это древо — «оружие мира, непобедимая победа», которое «вознесе нас на первое блаженство, яже прежде враг сластию украд, изгнаны нас от Бога сотвори», и мы — «земнии обожихомся» и «вси к Богу привлекохомся». Как же нам не благодарить Господа в этот праздник, воздавая поклонение Кресту Христову, который явился для нас «зарями нетленными» нашего спасения, которым открыт для нас доступ в царство Божие, к небесному блаженству, через который мы получили «бессмертную пищу»!

По словам одного великого отца Церкви, «Крест — глава нашего спасения; Крест — причина бесчисленных благ. Через него мы, бывшие прежде бесславными и отверженными Богом, теперь приняты в число сынов; через него мы уже не остаемся в заблуждении, но познали истину; через него мы, прежде покланявшиеся деревьям и камням, теперь познали Спасителя всех; через него мы, бывшие рабами греха, приведены в свободу праведности, через него земля, наконец, сделалась небом». Крест — «твердыня святых, свет всей вселенной. Как в доме, объятом тьмою, кто-нибудь, зажегши светильник и поставив его на возвышении, прогоняет тьму, так и Христос во вселенной, объятой мраком, водрузив Крест, как бы некоторый светильник, и подняв его высоко, рассеял весь мрак на земле. И как светильник содержит свет вверху на своей вершине, так и Крест вверху на своей вершине имел сияющее Солнце правды» — нашего Спасителя.

Вот чем является для нас Крест Христов, и мы свято и благоговейно должны почитать и почитаем его. Каждый из нас всю жизнь свою освящает крестом и крестным знамением. С раннего детства и до самой смерти каждый христианин носит на себе, на груди своей крест как знамение Христовой победы и нашей защиты и силы; каждое дело мы начинаем и оканчиваем крестным знамением, делая все во славу Христову. Как такую защиту и охрану, мы начертываем знамение креста на всем для нас дорогом и святом, и на своих домах, и на стенах, и на дверях. Крестным знамением мы начинаем день, и с крестным знамением мы погружаемся в сон, заканчиваем день.

Теперь крест — наша величайшая святыня, наша слава, наш духовный всепобеждающий меч, и таким его сделал для нас Христос своей смертью и своими страданиями на Кресте.

Спаситель принял на Кресте мучительнейшую из казней, «грехи наша вознесе на Теле Своем на древо» (1Петр. 2:24), «смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя» (Флп. 2:8). Какое, в самом деле, поразительное, превышающее человеческое понимание зрелище. «Вот, — воспевает сегодня Церковь, — Владыка твари и Господь славы пригвождается на Кресте и прободается в ребра; Сладость Церкви вкушает желчь и оцет; Покрывающий небо облаками облагается терновым венцом и одевается одеждой поругания; Создавший рукою человека заушается тленною рукою; Одевающий небо облаками принимает удары по плечам, принимает заплевания и раны, поношения и заушения и все терпит ради нас, осужденных» (стихира). Как же мы, облагодетельствованные крестной смертью и страданиями Спасителя, можем не преклоняться в благоговейном трепете перед «треблаженным древом, на немже распяся Христос, Царь и Господь», не чтить свято Крест, — нашу славу, нашу победу во Христе и со Христом.

[ Изображение на стороннем сайте: f2241460951d.gif ]

Такое высокое и священное значение Креста Господня, естественно, делало в глазах христиан величайшей святыней и самое древо Креста Господня, тот самый деревянный крест, на котором был распят Спаситель. Но первоначально этот святой Крест не был сохранен христианами, не был достоянием верующих, в течение целых трех столетий не было даже известно точно место, где эта христианская святыня укрыта. По раввинскому предписанию, «камень, которым кто-нибудь был убит, дерево, на котором кто-либо был повешен, меч, которым кто-нибудь был обезглавлен, и веревка, которой кто-нибудь был задушен, должны быть погребены вместе с казненными». Но, не говоря о том, что Спаситель был предан смерти по законам римской казни, это требование раввинского закона не могло быть исполнено в отношении ко Христову Кресту еще и потому, что пречистое тело Спасителя было погребено руками Его учеников и друзей. Во всяком случае, весьма вероятно, что все три креста (Спасителя и двух разбойников) были положены или зарыты вблизи от места распятия и смерти Спасителя. Благоговейная память непосредственных свидетелей и очевидцев распятия Спасителя — Его любящих учеников и учениц, конечно, свято хранила своим почитанием и поклонением это место. Никакие последующие обстоятельства жизни первых христиан, как бы тяжелы для них эти обстоятельства ни были, не могли заставить их забыть места, освященные величайшими событиями жизни Спасителя. Впоследствии хранителями воспоминаний о святых местах смерти и погребения Спасителя были первые иерусалимские епископы и последующие христиане. Уже св. Кирилл Иерусалимский свидетельствует, что со времен апостольских начались путешествия в Иерусалим для поклонения местам, освященным воспоминаниями о разных событиях земной жизни Господа Иисуса Христа.

Взятие и разрушение Иерусалима Титом в значительной степени изменили многие места города, — могли подвергнуться изменению, засыпанию мусором и развалинами также и священные места распятия и смерти Спасителя. Кроме того, историк IV в. Евсевий свидетельствует, что враги христиан — язычники — принимали меры к тому, чтобы скрыть и даже осквернить святые для христиан места; что нечестивые люди с нарочитой безумной целью совершенно изменили вид местности Голгофы и святого Гроба. Святую пещеру они засыпали мусором, насыпь сверху вымостили камнем и здесь воздвигли алтарь богини сладострастной любви. Другие историки свидетельствуют, что особенно старался осквернять все святые места бесовскими идолами и жертвами нечестивый император римский Адриан (117-138 гг. по Р.Х.).

Воздвигнув на месте разоренного Титом Иерусалима город, он велел засыпать гроб Господень землей и множеством камней, а на той горе, где был распят Спаситель (на «скале Креста»), он построил храм языческой богине распутства Венере и поставил ее идол, а над Гробом Господним поставил идол Юпитера. Но ни разрушение Иерусалима Титом, ни восстановление его Адрианом не могли так изменить город и святые места, чтобы благоговейно помнившие эти места христиане не узнали бы их, не могли бы их найти. А стремления нечестивцев и язычников осквернить и скрыть эти места достигали совершенно обратной цели: своими насыпями и идольскими сооружениями они прочно отмечали эти места, делали невозможным забвение их верующими и даже самими язычниками. Так разрушает Господь «советы нечестивых» и самое зло людское обращает к благу Церкви своей!

Благоговейно хранимое в памяти верующих и прочно отмеченное язычниками, хотя и оскверненное ими, святое место смерти Господней оставалось в неприкосновенности до времени царя Константина Великого. Этот христолюбивый император, еще будучи внешне язычником, а по деятельности являясь христианским государем, имел основания особенно чтить Крест Христов. Это знамя Христовой победы, по Божественному устроению, трижды послужило для Константина Великого знамением его победы над врагами. В 312 г. Константин воевал против жестокого Максентия, воцарившегося в Риме, преследовавшего и убивавшего христиан, проводившего нечестивую жизнь. По словам тогдашнего историка (Евсевия), Максентий, готовясь к борьбе с Константином, прибегал к разным волшебствам и суеверным обрядам; Константин же, не совсем полагаясь на силу своего войска, чувствовал необходимость в сверхъестественной помощи над врагом, а потому размышлял о том, какому Богу он должен молиться об этой помощи. В эту тяжелую минуту вспомнил Константин о том, что его отец Констанций, оказывавший покровительство христианам, пользовался благосостоянием, тогда как гонители христиан имели бедственную кончину, — и потому решился обратиться с молитвой к Богу Констанция, единому, верховному Существу. И вот, когда он отдался усердной молитве, то около полудня увидел на небе лучезарный крест, сиявший сильнее солнечного света, с надписью на нем: «сим победиши». Это чудесное знамение видели и воины, среди которых был полководец Артемий, впоследствии замученный (при Юлиане Отступнике) за Христа.

Пораженный необычайным небесным видением, Константин впал в глубокий сон, и во сне явился ему сам Спаситель, опять показал ему то же знамение креста, повелел ему употреблять изображение креста, как знамя в войсках, и обещал ему победу не только над Максентием, но и над всеми врагами. Проснувшись, Константин повелел сделать Крест Господень, по подобию виденного им знамения, из драгоценных камней, а также начертать изображение креста на знаменах, на оружии, шлемах и щитах воинов. С тех пор войска Константина совершали походы, имея своим знамением крест, соединенный с первыми буквами имени Спасителя. В битве на Мельвийском мосту (через Тибр) Константин одержал блестящую победу над Максентием (28 окт. 812 г.). Сам Максентий утонул с множеством своих воинов в реке, а Константин победоносно вошел в Рим. После этого он воздвиг в Риме статую себе, державшую в правой руке крест, а в надписи на статуе победа над Максентием приписывалась «спасительному знамению» креста. Также в войне с византийцами и скифами еще дважды Константин видел на небе чудесное знамение креста, которое возвестило ему победу над врагами.

Легко понять, каким благоговением к Кресту Господню было преисполнено после этих событий сердце христолюбивого царя Константина. И вот этот император, «не без внушения свыше, но побуждаемый Духом самого Спасителя» решил не только отыскать честное древо Креста Господня, воздать ему поклонение, но и «священнейшее место спасительного воскресения в Иерусалиме сделать предметом всеобщего благоговейного почитания» — построить над ним храм. Исполнительницей благочестивого намерения императора явилась его мать, блаженная царица Елена, по настояниям самого императора принявшая христианство, отличавшаяся благочестием и пламенной ревностью по вере Христовой. В 326 г. Елена отправилась в святую землю с целью отыскать и посетить места, освященные главнейшими событиями жизни Спасителя. Прибыв в Иерусалим, исполненная благочестивого желания найти пещеру гроба Господня и честное древо Креста, она ревностно принялась искать их. Патриархом в Иерусалиме был в то время Макарий, встретивший царицу с подобающими почестями и оказывавший ей помощь в ее святом деле.

По преданию [8], в деле обретения Честного Креста Господня оказал помощь один еврей, по имени Иуда. К евреям, жившим в Иерусалиме, царица Елена обратилась с просьбой указать ей место, где скрыт Крест Господень. Они отказались сделать это, ссылаясь на свое незнание, и только после угроз царицы мучениями и смертью указали на некоего старца Иуду как могущего указать царице это место. Но и Иуда долго не соглашался исполнить требование царицы и только после истязаний привел ее к тому месту, где был насыпан большой холм из земли, мусора и камней и где некогда римский царь Адриан построил капище в честь языческой богини Венеры. Когда разрушили идольский храм, разбросали мусор и раскопали землю, были обретены место Гроба Господня и Воскресения, а также Лобное место — место распятия Христа. Чудесное благоухание указало рывшим землю и присутствовавшим эти места. Вблизи Лобного места нашли три креста, гвозди и ту дощечку с надписью на трех языках, которая была прибита над головой распятого Спасителя.

Однако теперь она лежала отдельно от крестов, и поэтому не было возможности узнать, на котором из трех крестов был распят Спаситель. Велика была радость царицы Елены и патриарха, когда они увидели священнейшие для христианина места и предметы. Но для полноты этой радости не доставало знания, какому из трех крестов воздать благоговейное поклонение, как Кресту нашего Спасителя. Тогда патриарх Макарий предложил произвести испытание: была принесена на место обретения крестов одна находившаяся при смерти женщина; присутствовавшие, с Макарием во главе, вознесли молитвы, чтобы Крест Христов был указан через исцеление этой женщины, — и после этого сначала два креста без успеха были приложены к болящей, а при прикосновении третьего совершилось исцеление больной.

В полноте благоговейной радости и духовного умиления царица и все бывшие с ней воздали поклонение и целование Кресту. А так как, вследствие множества народа, не все могли поклониться честному древу Креста Господня и даже не все могли видеть его, то патриарх Макарий, став на высоком месте, поднимал — воздвизал св. Крест, показывая его народу. Народ поклонялся Кресту, восклицая: «Господи, помилуй!» Отсюда и получил свое начало и название праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Это событие обретения Честного Креста Господня и чудеса, сопровождавшие его, произвели великое впечатление не только на христиан, но и на иудеев. Иуда, так неохотно указавший нахождение святых мест, вместе с многими евреями уверовал во Христа и крестился, получив в святом крещении имя Кириака. Впоследствии он был патриархом Иерусалимским и претерпел мученическую кончину при императоре Юлиане Отступнике. Сам Константин впоследствии в послании к Иерусалимскому патриарху Макарию писал об обретении Честного Креста Господня: «нет слов для достойного описания этого чуда. Знамение святейших страстей, скрывавшееся так долго под землей и остававшееся в неизвестности в течение целых веков, наконец воссияло». Святая царица Елена, при могущественном содействии своего сына царя Константина, начала строить в Иерусалиме и по всей Палестине храмы на местах, освященных событиями из жизни Спасителя. И прежде всего было, по воле царицы и царя, положено основание и приступлено к постройке на месте Гроба Господня и обретения св. Креста церкви Воскресения Господа нашего Иисуса Христа, освящение которой было совершено 13 сентября 335 г. Потом благочестивая царица приказала соорудить храм в Гефсимании на месте, где находился гроб Пресвятой Богородицы, во имя Ее успения и, кроме того, восемнадцать церквей в разных местах святой земли.

Что касается судьбы самого обретенного св. Еленой честного древа Креста Господня, то она, к сожалению, не может быть указана точно и вполне определенно. Это древо Креста Господня представляло для христиан столь великую святыню, что христиане, уже при самом обретении его в большом количестве наполнявшие Иерусалим, не только горели желанием поклониться ему, но, если возможно и удастся, получить от него частичку. Действительно, св. Кирилл Иерусалимский (IV в.) свидетельствует, что уже в его время маленькие части Животворящего Креста были распространены по всей земле. И св. Иоанн Златоуст (IV в.) свидетельствует, что «многие, как мужи, так и жены, получив малую частицу этого древа и обложив ее золотом, вешают себе на шею».

Но не все древо крестное было унесено таким образом из Иерусалима. Часть обретенного древа Креста и гвозди от него царица Елена послала своему сыну Константину, а остальное было заключено в серебряный ковчег и вручено предстоятелю Иерусалимской Церкви с приказанием хранить для грядущих поколений.

И св. Кирилл Иерусалимский подтверждает, что честное древо Креста Господня в его время хранилось и показывалось народу в Иерусалиме. А в описании богослужения Великой Пятницы в Иерусалиме, сделанном некоей знатной паломницей IV в. (Сильвией, или Етерией), мы находим интересное описание самого обряда поклонения древу Креста Господня с указанием тех мер, какие при этом принимались против расхищения святого древа благочестивыми паломниками. «На Голгофе, — говорится в этом описании, — за Крестом, т.е. за храмом в честь св. Креста, еще до шестого часа утра поставляется епископу кафедра. На эту кафедру садится епископ, перед ним ставится стол, покрытый платком, кругом стола стоят диаконы и приносится серебряный позолоченный ковчег, в котором находится святое древо Креста; открывается и вынимается; кладется на стол как древо Креста, так и дощечка (titulus). Итак, когда положено на стол, епископ сидя придерживает своими руками концы святого древа; диаконы же, которые стоят вокруг, охраняют. Оно охраняется так потому, что существует обычай, по которому весь народ, подходя по одиночке, как верные, так и оглашенные, наклоняются к столу, лобызают святое древо и проходят. И так как, рассказывают, не знаю когда, кто-то отгрыз и украл частицу святого дерева, то поэтому теперь диаконы, стоящие вокруг, так и охраняют, чтобы никто из подходящих не дерзнул сделать того же. И так подходит весь народ поодиночке, все преклоняясь и касаясь сперва челом, потом очами Креста и дощечки и, облобызав Крест, проходят; руку же никто не протягивает для прикосновения». Нахождение части древа Креста Господня в Иерусалиме подтверждается и другими историческими данными. В VII в. в царствование византийского императора Фоки (602-610 гг.) эта великая христианская святыня на время попала в руки персов. Хозрой, царь персидский, вступив в войну с Фокой, покорил Египет, Африку и Палестину, взял Иерусалим, разграбил его сокровища и в числе этих сокровищ взял из Иерусалима и древо Животворящего Креста Господня и отвез его в Персию. Но Господь не попустил неверным долго владеть христианской святыней. Преемник Фоки имп. Ираклий некоторое время не мог победить Хозроя, и тогда он обратился к Богу с молитвой о помощи. Он приказал и всем верующим своего царства совершать молитвы, богослужения и посты, чтобы Господь избавил от врага. Господь даровал Ираклию победу над Хозроем, который сам был убит своим сыном. Ираклий после этого отобрал у персов многоценную святыню христиан — честное древо Креста Господня и решил перенести его торжественно снова в Иерусалим. В 628 г. император Ираклий, достигнув Иерусалима, возложил св. древо на свои плечи, нес его, одетый в свои царские одежды. Но вдруг у ворот, которыми восходили на Лобное место, неожиданно остановился и не мог сделать дальше ни шагу. И тогда Захарии, патриарху константинопольскому, вышедшему вместе с жителями Иерусалима навстречу царю, было откровение от светоносного ангела, что невозможно древо, которое нес Христос в состоянии уничижения, нести в царских одеждах. Тогда царь облекся в простую и бедную одежду и, с босыми ногами, в таком виде внес св. древо в церковь на то место, где оно находилось до взятия Хозроем. Здесь честное древо Креста Господня находилось и в последующее время. По крайней мере, в начале IX в. в числе клира храма Воскресения были два пресвитера стража, на обязанности которых лежало охранять св. Крест и сударий. При крестоносцах св. древо также, несомненно, находилось в Иерусалиме и не раз служило ободрением и охраной их войскам в битвах с неверными. Однако дальнейшая судьба честного древа Креста Господня в точности не известна. Весьма вероятно, что с течением времени, постепенно уменьшаясь в своем объеме, вследствие благочестивого желания различных обителей и монастырей иметь у себя частицу св. древа, оно совершенно было раздроблено на отдельные частицы, которые и указываются теперь во многих храмах и монастырях. В частности, в Риме в базилике Святого Креста хранится деревянная дощечка, которую выдают за ту дощечку, titulus, которая была прибита над головой Спасителя и после найдена св. Еленой лежащей отдельно от Креста.

И ныне, в день праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, мы, христиане, можем лишь мысленно воздать благоговейное поклонение честному древу Креста, на котором был распят наш Спаситель. Но этот Крест неизгладимо начертан на благодарных сердцах наших, а вещественный образ его — перед нами в храме и на нас — на нашей груди, в наших жилищах.

«Приидите, вернии, животворящему древу поклонимся, на немже Христос, Царь славы, волею руце распростер, вознесе нас на первое блаженство!» (стихира самогл.).

[ Изображение на стороннем сайте: 16ac8dc2455f.jpg ]

Воздвижение Креста Господня. Дата рождения. Крест, судьба, рок, случай... Тяжело ли нести свой крест? У кого он каков? Притчи, сказки, стихи, цитаты, картины, история...

Воздвижение Креста Господня. Дата рождения. Крест, судьба, рок, случай...
Тяжело ли нести свой крест? У кого он каков? Притчи, сказки, стихи, цитаты, картины, история...