Tania Россия Сообщений: 327 На сайте с 2004 г. Рейтинг: 167 | Наверх ##
12 февраля 2018 22:51 12 февраля 2018 22:52 К посту irinax о браке Александра Грина и Нины Коротковой.
Эта церемония бракосочетания тоже имеет свою историю.
Из воспоминаний Нины Грин:
"Будучи несчастливой в первом браке, я с приходом советской власти, давшей русской женщине свободу и равноправие, почувствовала себя воистину счастливой. Никто не мог заставить меня жить с человеком, чуждым моей душе, моим требованиям к жизни, никто не мог осудить меня за уход от такого человека, никто не мог заставить меня приехать к мужу "по этапу". И хотя моего нелюбимого мужа уже не было на свете, я чувствовала себя счастливой за свое будущее. Я была молода, хотела мужа-друга, знала, что могу ошибиться, и теперь не боялась этого.
Поэтому, когда Александр Степанович в первые же дни нашей близости завел разговор о необходимости легализовать наши отношения, я, в мягких словах, восстала против этого всем своим существом.
"Сашенька, я буду тебе хорошей женой без всяких обязательств, только люби меня всем сердцем, как мне надо: без ревности, недоверия. И тебя не сделает лучшим мужем подписанная бумажка или венцы над головой. Но зато у меня так хорошо и чисто на душе: я свободна и, если увижу, что мы не подходим друг другу, могу, не боясь, тебе это сказать и уйти от тебя. Нет на мне цепей, и на тебе тоже", — говорила я Александру Степановичу при его повторяющихся попытках как-то официально закрепить наши отношения.
Однажды приезжаю к нему после дежурства и с удивлением отмечаю праздничную прибранность комнаты. Всюду фиалочки — и на комоде, и на столе. На столе что-то прикрыто белой столовой салфеткой.
"Что за праздник сегодня, дружок?" — спрашиваю Александра Степановича. "Да, у меня сегодня большой праздник, Нинуша, по-позже скажу, какой. И на душе так хорошо и радостно, как сегодняшний майский день".
День был, правда, чудесный. Солнечный, тихий, теплый, как не часты питерские майские дни, в которые иногда даже снежком запорошит, а ладожский ледоход всегда стужу несет.
Посидели, поболтали, Александр Степанович и говорит: "Нинуша, мне нужно тут недалеко по делу в одно учреждение зайти, а оставлять тебя одну в комнате жалко. День так хорош! Не прогуляешься ли со мной? Ты ведь не очень устала?" Я с радостью согласилась, и под руку, тихо-тихо мы пошли по питерским улицам. Александр Степанович так славно что-то рассказывал, что я не замечала улиц, по которым мы шли.
"Как мы хорошо гуляем! — говорю я Александру Степановичу. — А ты не опоздаешь туда, куда тебе надо?" — "Нет, с тобой, свет мой милый, я всегда вовремя приду".
Вышли на Офицерскую и скоро подошли к мрачному зданию.
"Вот сюда нам нужно зайти", — говорит Александр Степанович. "А что это за дом?" — спрашиваю. "Литовский замок, потом расскажу о нем подробно, а теперь, если ничего не имеешь против, поднимемся туда вместе".
Я, конечно, согласилась, и Александр Степанович привел меня в какую-то очень неуютную комнату, на двери которой стояло слово "ЗАГС", ничего мне не объяснявшее. Сокращенных названий советских учреждений я тогда почти не знала, кроме самых общеупотребительных, и быстро их забывала.
В довольно большой комнате на скамьях, поставленных у стен у входа, сидело несколько мужчин и женщин, ничем моего внимания не привлекших. В дальнем конце комнаты перпендикулярно друг другу стояли два стола, за которыми сидели две женщины: одна немолодая, недовольного вида, другая молоденькая и довольно приятная. Александр Степанович провел меня в уголок, подальше от всех, и я думала, что он пойдет по делу к этим женщинам, но он сел рядом. Покрыл мою руку, лежавшую на колене, своей большой и теплой рукой, так что сердцу сразу стало хорошо и уютно, и сказал: "Ниночка, друг мой, не сердись на меня. Я привел тебя туда, где записывают браки. Видишь, эти сидящие люди — женатые или женящиеся пары. Для моей души необходимо, чтобы брак наш был оформлен, и я сердцем прошу тебя: не откажи мне в этом. Никогда, ни в чем я тебя неволить не буду, верь мне. Не сердись на свою собаку. Подойдем к этой молодой женщине и оформим нашу близость. Потом я скажу тебе все хорошие и нежные слова и на коленях попрошу прощения, что обманом завел тебя сюда". И так ласково и преданно смотрел Александр Степанович на меня, так тепло было моему сердцу от его, лежащей на моей, руки, что я подумала: "Грех его обидеть отказом, в конце концов, бумажка не лишит меня внутренней свободы, она же не камень на шее. А ведь ты, Нина, уже видишь, что он тебя крепко любит. Не бойся..." И, минуту помедлив, чтобы как-то разорвать мысли о свободе, которыми я опутала свое существо, я сказала: "Хорошо, Саша, запишемся".
Александр Степанович радостно склонился к моей руке, крепко поцеловал ее и повел меня к столу. На меня неожиданно и непонятно нахлынуло сильное волнение, я не помнила, что меня спрашивала эта женщина. Только помню: я и Александр Степанович где-то расписывались, он опять поцеловал мне руку и сказал: "Спасибо, друг мой дорогой". И, поблагодарив молодую женщину, пожелавшую нам всего хорошего, мы вышли из комнаты. Вышли из мрачного помещения на светлую, залитую солнцем улицу. И на душе стало светло-светло.
"Вот это и было мое дело, Нинуша, — говорит Александр Степанович. — Не обижайся на обман, он от любви". И долго объяснял мне, что эта запись нашего брака ему, бездомному, старому одинокому бродяге, нужна как какая-то внутренняя опора. Так, тихо разговаривая, дошли мы с ним до церкви Благовещенья, что у Конногвардейского бульвара.
"А что, Нинуша, может, и в церкви повенчаемся?" Я рассмеялась: "Совсем опутать меня тенетами-документами хочешь? Поглотитель! Нет, уж церковного брака не надо, хватит гражданского, вот поцелуем иконки, перекрестимся — и будет это наше венчание". Так и сделали. Обошли церковь кругом и с умиленным чистым сердцем и верой друг в друга поцеловали все иконки на фасаде церкви.
Придя в Дом искусств, Александр Степанович поднял салфеточку на столе. Под ней стоял букетик фиалок в красной чарочке с золотым оленем, на тарелках лежали печенье, варенье и еще какие-то сладости и вкусности, полученные Грином по его академическому пайку.
"Я со вчерашнего дня всё убирал и подготавливал в комнате, — сказал он, — хотел хоть немного, хоть по-нищенски, отметить этот день". — "Так ты, значит, заранее был уверен в моем согласии?" — притворно сердито спросила я. "Я надеялся на твое доброе сердечко и мою крепкую любовь", — сказал Александр Степанович." |
