Православие Вологодчины (прошлое, настоящее, будущее)

Протоиерей Евгений Палюлин. Архиепископ Михаил (Мудьюгин), Вологодский и Великоустюжский, ч. 3
Заканчиваем публикацию воспоминаний протоиерея Евгения Палюлина об архиепископе Вологодском и Великоустюжском Михаиле (Мудьюгине), ректоре Ленинградских духовных школ в 1966-1968 гг.



Из воспоминаний о владыке


Уже находясь на покое, и приезжая в Вологду, владыка часто рассказывал о своей жизни. Многое из рассказанного владыкой хорошо помнит Ольга Гавриловна Павлова, вот ее рассказ:

…Всю свою сознательную жизнь с раннего детства Михаил Мудьюгин стремился к священству. Особо не скрывая своей веры, посещал храмы. Желая исполнить свою мечту, он пришел просить хиротонию к Ленинградскому митрополиту Григорию Чукову. Состоялась добрая и обстоятельная беседа, митрополит всячески поддержал намерение молодого человека, однако, не решился рукополагать доцента горного института в Ленинграде. Михаилу Мудьюгину было предложено поехать в Вологду, подальше от колыбели революции, к Вологодскому архиепископу Гавриилу Огородникову, которого митрополит знал лично. Митрополит пообещал соответствующую рекомендацию для хиротонии, сказав при этом: владыка Гавриил не откажет. На прощание митрополит Григорий все же поинтересовался: «Скажите, Михаил Николаевич, и все же, чего вам не хватает, почему доцент горного института хочет стать священником?» На что будущий владыка ответил: «Потому что я очень, очень, очень, люблю Бога!»

Владыка Михаил иногда рассказывал о себе, в том числе и о сокровенных моментах своей жизни. Делился переживаниями об отце, Николае Алексеевиче, чиновнике Экспедиции заготовления государственных бумаг. Ко времени революции он дослужился до чина статского советника. В молодости Николай Мудьюгин был религиозен, но позже отошел от Церкви, и это больно переживалось в семье. К вере он обратился лишь за два года до своей кончины, в 1938 году. Мать, Вера Николаевна была для него примером веры и преданности Церкви. Она была членом Александро-Невского братства при Лавре. Здесь, в Лавре, получил маленький Михаил и свое первое религиозное образование, в 9-летнем возрасте, он учился в церковной школе, существовавшей при монастыре. Уже в детстве он будет посвящен во чтецы митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским). После ареста священноархимандрита лавры митрополита Вениамина и многих других духовных лиц Вера Николаевна и ее подруги распространяли среди верующих сведения о репрессированных, оказывали помощь семьям пострадавших священников.

Это было в 20-е годы прошлого столетия. Петроград захватила волна обновленчества, лишь несколько храмов сохраняли верность Церкви. Мама владыки Михаила резко отрицательно относилась к церковным нововведениям, и будущий владыка становится прихожанином Свято-Андреевского Афонского подворья, именно туда стала ходить его мать. В Афонском подворье будет начало церковного пути и его первое церковное послушание - помогать в алтаре. С большой любовью вспоминал впоследствии владыка Михаил своего первого духовника отца Гавриила, который был священником в церкви иконы Божий Матери "Скоропослушница" на Песках, батюшка был сириец. В Песках в то время жила семья Мудьюгиных. Пески — это старинное название старого района Петербурга. «Этот человек, - вспомнит впоследствии владыка Михаил об отце Гаврииле, - сыграл громадную роль в моем духовном становлении. Он обращался со мной совершенно как со взрослым, воспитывающе воздействовал на меня в самом возвышенном смысле этого слова». Добрым примером пастыря навсегда станет для него образ этого священника. В храме Старо-Афонского подворья испытает будущий архипастырь и свою личную Теофанию - Богоявление. Рассказывал он об этом уже будучи архиереем, с чувством величайшего благоговения. Находясь в какой-то части алтаря, он молился. О чем была эта детская молитва - уже не вспомнить, может быть, о семье, которая жила впроголодь в эти годы, о родителях или о церкви Христовой, переживавшей непростые времена, - неизвестно. Однако во время молитвы у него было совершенно отчетливое ощущение, что он находится в алтаре не один, он очень ярко и тепло пережил чувство реального присутствия Господа. Позднее архиепископ скажет, что это ощущение присутствия Божия поддерживало его на протяжении всей жизни.

Известен достойный патерика замечательный рассказ архиепископа Михаила, его тоже поведала Ольга Гавриловна. …В голодные годы, чтобы прокормиться, семья была вынуждена уехать из города в деревню. Владыке 6 лет, будем так называть его даже в детстве. Лес был для него местом сердечной и сокровенной молитвы. Там, в лесу, он надевал что-то вроде облачения, а пень был чем-то вроде престола. Так вот у этого пня совершалась его детская литургия. И вот, в определенный момент своего богослужения, увлеченный молитвой, после какого-то возгласа вдруг слышит позади себя слаженное, произнесенное нараспев Аа-ми-нь. Это оказались женщины, которые пасли коров, он не видел, как они присоединились к его молитве. В этот вечер, да и в последующие, его семья была обеспечена молоком. Однако мать, узнав, что молоко приносили за молитву, запретила сыну молиться в лесу, полагая, что делает он это ради приношений. Впоследствии такое воспитание матери стало принципом его жизни. Владыка не был сребролюбив. Всю жизнь он прожил очень скромно. Позже, вспоминая владыку Михаила, Екатерина Александровна – бывший бухгалтер епархии – скажет: «Не припомню случая, чтобы владыка хотя бы раз воспользовался церковной кассой для своих личных нужд. У него было полагавшееся для него небольшое жалование, и оно вполне устраивало владыку».

Достойна внимания и такая история, рассказанная также Ольгой Гавриловной, супругой отца Василия Павлова. В надежде получить богословский или, может быть, шутливый комментарий, и зная неунывающий нрав владыки, она поделилась с ним историей, произошедшей с ее мамой Ниной Николаевной. Это было в далекие послевоенные годы. Нина Николаевна была дочерью священника, это приходилось скрывать в те непростые времена, но она всегда оставалась верующим человеком. Так вот, однажды она увидела явившегося перед ней беса, в том виде, в котором обычно изображают его на картинках. Бесконечная злоба, которую невозможно передать словами, была в его глазах. В страхе, то ли перекрестилась она, то ли начала произносить молитву. Но вместе с тем, будучи женщиной не слабого десятка, она схватила находившийся рядом топор и тяпнула им со всей мочи по хвосту. Бес исчез, а на полу остался лежать оттяпнутый хвост, во всяком случае, она была полностью уверена, что это был хвост. Завернув в тряпку, она быстро отнесла его подальше и выкинула на помойку. Видимо, единственный вопрос волновал Ольгу Гавриловну: могло ли такое вообще быть, и не является ли выдумкой такая история? Владыка, являясь человеком совершенно трезвого ума, был лишен нездоровой мистики и экзальтации. Это был большой богослов и логик, знаток Писания и святоотеческих творений. Богословская мысль архиепископа Михаила была Христоцентрична. Это не значит, что он не почитал святых или вещественные святыни. Он с любовью относился к памяти святых угодников Божиих, чтил их святые мощи. Но владыка очень переживал, что слишком популярно стало увлечение разного рода рассказами, пусть и благочестивыми, но удаляющими людей от самой главной книги - Нового Завета; что православные люди часами могут рассказывать истории о чудесах, явлении бесов и разных предсказаниях и порой не знают Писания. И каково же было удивление Ольги Гавриловны, когда умудренный богословскими знаниями и личным житейским опытом архиерей произнес: «Это реальность, в моей жизни был такой же случай», - и поведал историю, произошедшую с ним лично.

…Это было в 30-е годы на Урале, куда выслали семью Михаила Мудьюгина. Он тогда работал учителем химии, жили на квартире, снимали несколько комнат в деревянном доме. Была в советские годы такая мера наказания - ненадежных для совдепа людей высылали подальше от Москвы и Ленинграда. Так вот, в один из дней Михаил, находясь в своей комнате, перебирая книги, увидел перед собой стоящего дьявола, в лице которого, если так это можно назвать, и глазах была настолько невыразимая злоба, что никакими способами или словами это было передать невозможно. Это он увидел совершенно явно. Увиденное повергло Михаила в состояние исступления, это был ужас. Супруга была в другой комнате. Комнаты были небольшие, с перегородками вместо стен, не доходящими до потолка. Услышав крик мужа, поняв, что в соседней комнате что-то происходит, она прибежала. Непрошеного гостя уже не было, но она еле смогла успокоить мужа. Он не сразу пришел в себя. «Только молитва ко Господу и упование на Него выручили меня», - произнесет позднее архиепископ Михаил. - Это происшествие заставило глубже увидеть духовную жизнь, а в Боге навсегда увидеть Спасителя».



По епархии


Как известно, границы епархии совпадают с границами области, потому Вологодская и Великоустюжская епархия и ныне территориально считается одной из самых больших в России. В то время на всю епархию приходилось всего 18 приходов, но раскиданы они были по всем, порой непроходимым, уголкам Вологодчины. Посещение приходов епархии — одна из главных задач архиерея. Лакированные туфли Владыки не боялись грязи, но ризничему приходилось потрудиться, чтобы содержать их в надлежащем состоянии во время поездок. Поездки — дело интересное: новые люди, знакомство с духовенством… На отдаленных приходах архиерей — гость нечастый, потому и подготовка к его прибытию основательная… На первой неделе Великого поста есть такая традиция: архиереи читают Покаянный канон в разных храмах епархии, начиная с кафедрального собора. Не исключением был и архиепископ Михаил. Ехал порой в такую глушь, что из отдаленных приходов приходилось возвращаться глубоко за полночь. Хорошо запомнилась поездка в деревню Ламаниха, где-то на самом краю Вологодской области. Начало Великого поста, темнеет рано. Сумерки, метет снег. Владыка заснул и храпит. На плохо почищенной дороге встречных машин все меньше, значит, заехали в какую-то глушь. Вот поворот на Ламаниху, машину заносит, и она прыгает прямо в глубокий снег на брюхо. Мотор заглох. Мы в сугробе. От хорошего толчка проснулся Владыка. Начали выбираться из машины, еле открыли занесенные снегом двери. Однако откопать машину не удалось, слишком плотно села в сугроб. Ничего не оставалось, как ждать подмогу, а на улице стемнело, да и похолодало. До храма километра полтора по снежному бездорожью. Но наше стояние продлилось недолго, в сумерках показалась лошадка, запряженная в сани. Повозка с пыхтящей лошадью остановилась недалеко от машины, и с саней слез старичок:

— Владыко святый, благословите, вот батюшко наш прислал за Вами, тутотка на машине не проехать, давайте, — говорит, — полезайте в сани, я вот и тулупчик для Вас припас.

В потемках, на устланные сеном сани грузим чемодан с облачением и Владыку. Владыка в обнимку с посохом улегся на сено, мы закутали его в овчинный тулуп. Но не тут-то было, лошадь тронулась, но через двадцать метров на повороте, в какой-то неудачной колее, сани накренились, и грузный Владыка оказался в сугробе. Надо отдать должное, Его Высокопреосвященство оказался с хорошим чувством юмора. Повторная погрузка, несмотря на то, что мы все изрядно замерзли, была сопровождаема шутками Владыки, что хорошо разрядило обстановку. Кстати, мы в сани не влезли, и до храма добирались сами по ухабистой снежной тропе. Когда мы добрели до Ламанихи, Владыка уже отогревался и пил чай в натопленной сторожке. Вокруг Владыки хлопочет церковная староста: «Ой, огурцей-то к чаю забыла!» Из сеней в миске были принесены молоденькие соленые огурчики — это местная традиция такая, соленые огурцы к чаю подавать. Этих «огурцей к чаю» Владыка еще долго вспоминал в своем веселом рассказе об этом путешествии.

Никольский храм жарко натоплен. По местным меркам, человек 25–30 прихожан — это много. Пахнет дровами и ладаном. Мерцают лампады. Ничего уже не успеваем сделать, облачение мятое и подмоченное снегом. Вот начинается повечерие, старушечий хор высокими голосами в унисон затягивает «Помощник и Покровитель», из алтаря, по домотканым полосатым дорожкам, в волочащейся за ним помятой мантии выходит Владыка: «Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний…»

После службы Владыка, по своей традиции, удаляется в одну из комнат для беседы с церковным советом. За чаем продолжают обсуждаться вопросы жизни прихода, звучат архиерейские наставления.

Из Ламанихи уехали на утро, спали в сторожке на каких-то ватных с твердыми комками матрацах.

— Давеча клопов травили, так что выспитесь хорошо, — приговаривает староста, сбивая подушку для Владыки… Стены, отделяющие комнаты сторожки, назывались переборками и были из досок. «…В руце Твои, Господи…» — слышу доносящиеся из-за стенки слова Владыки и осеняю себя крестным знамением. Звукоизоляции никакой, из-под печи слышны звуки сверчка, который, однако, замолкает, видимо, в недоумении от храпа Владыки. Мирно отходим ко сну.



Конечно, особо запоминающимися были поездки в отдаленные приходы епархии. Великий Устюг, где дорогу к храму показывал Ульянов-Ленин (его изваяние с протянутой рукой как раз указывало на кладбищенский Стефановский храм, исполнявший в те годы обязанности второго кафедрального собора епархии). Череповец, с любвеобильным настоятелем Воскресенского храма отцом Виталием Беловым. Кстати, об одной такой поездке в Череповец тоже можно вспомнить. На ремонт был закрыт мост через реку Шексну, и водителям предлагалось поехать в объезд, через Белозерск. В один из таких дней была намечена поездка и служение в Череповце. Ранним утром выехали из Вологды, Владыка, как обычно, заснул на переднем сиденье рядом с водителем, там он любил сидеть во всех дальних поездках, потому что можно было вытянуть ноги. В таких поездках он снимал ботинки и надевал домашние, изрядно уже потертые, тапочки. Так вот, у моста произошла заминка, стояла машина ГАИ, пропускали только спецтранспорт. Нас остановили, уговоры водителя и вышедшего протодиакона Георгия не убедили автоинспекторов, мы должны были ехать в объезд, но это неминуемое опоздание на литургию. От долгого стояния проснулся Владыка, узнав, в чем дело, он очень возмущенно произнес:

— Что за безобразие, в таком случае будет сорвана архиерейская литургия! — отец Анатолий, подайте мне посох.

Так вот что было дальше… Открывается дверь архиерейской волги, вначале показалась нога, в рваном на носке тапке, потом посох, с массивным серебряным наконечником, потом показался Владыка в съехавшей набекрень скуфейке, в рясе с крестом и панагией. Владыка уверенным шагом в тапочках прошествовал прямо к машине ГАИ и грозно произнес уже прозвучавшую фразу: «Если по вашей вине будет сорвано архиерейское богослужение, я буду вынужден написать жалобу…» Надо было видеть испуганные лица автоинспекторов, времена-то еще были советские, и такого они еще не видели… кресты, панагии, посох…нас быстренько пропустили и извинились.

Так вот, Череповецкий отец Виталий. В его квартиру набивалось до тридцати человек в дни приезда архиерея, а на улице были слышны застольные многолетия. К слову говоря, Владыка Михаил любил застольную задушевную обстановку, его присутствие за обедом было нередко экскурсом в богословие, где затрагивались вероучительные вопросы с пояснением евангельских текстов. Владыка охотно делился своими размышлениями и переживаниями от прочтенного в Евангелии, Посланиях апостольских или святоотеческих трудах. Любил уместную шутку и сам шутил от души, делился воспоминаниями о своей жизни. Звучали витиеватые тосты. Их можно было собирать и записывать в отдельный сборник. Владыка высоко ценил умение произнести не только проповедь в храме, но и хороший тост. Приходские застолья нередко сопровождались пением. Местные жители, где-нибудь в Устюжне или далекой Вологдской деревне, проходя мимо дома священника, могли слышать романсы. Звучный бас-кантанто слышался из окон избы … я-я-я лю-блю-ю вас, Ольга... или фрагменты известных опер, например, партия Пимена из оперы «Борис Годунов». Это пел владыка Михаил, солировал от души, сложив руки на животе, чаще всего за столом, в кругу духовенства. С большим удовольствием владыка регентовал застольным хором, звучали церковные песнопения, задостойники праздников, величания. Вспоминал владыка как урок зрелости и тюрьму, в которой, как он выражался, «мотал срок» за религиозную пропаганду среди сверстников. Было ему тогда 19 лет. Это была школа жизни. С изумлением смотрели на владыку, когда в шутку он затягивал блатные куплеты, запомнившиеся с тюремных времен. Он делился воспоминаниями об этом времени. В камере были совершенно разные люди, бывалые зеки, прошедшие не один этап, мелкие и крупные воришки. С одним из них будущий архиерей подружился, это был известный в Питере карманник. Напоследок он сказал: «Миша, если вдруг кто тебя ошманает, сошлись на меня, и тебе все вернут…»

Хорошо запомнился ему, как пример глубокой веры католический священник, который, находясь в камере, несмотря на отпускаемые в его адрес шутки и насмешки, каждый день вставал на молитву, вспоминая страсти Христовы.

Возвращались с приходов епархии уже поздно к вечеру. Кстати, о благодушевном настроении Владыки о посещении того или иного храма можно было как раз узнать по тому, пел ли он романсы в машине, по дороге обратно. Через полчаса романсы сменялись смачным храпом, Владыка засыпал, как младенец, и разбудить его можно было только пушечным выстрелом. «Вот это нервы», — приговаривал всегда по этому поводу старший иподиакон отец Анатолий, в дороге не спали только он и водитель.



Возвращение прп. Феодосия


1988 год явился для Церкви юбилейным, начали открываться храмы, передаваться святыни. Для Церкви наступил новый период ее бытия. Иподиаконское послушание дало возможность погрузиться в жизнь Церкви и быть свидетелем интересных событий. Одним из таких событий явилось возвращение мощей прп. Феодосия Тотемского.

Служение иподиакона считается в Церкви хотя и самым низшим, ведь иподиакон отвечает, если можно так выразиться, за техническую сторону архиерейского богослужения, но вместе с тем, почетным — по близости к епископу. Иподиаконы, как правило, одними из первых узнают церковные новости, а о церковных событиях, участниками которых они нередко являются, сопровождая по должности архиерея, могут рассказывать до безконечности. Весенним апрельским утром спешу в «епархию», во дворе уже суетится старший иподиакон о. Анатолий Макаров.

— Ты чего так рано? В музей после обеда едем, — сообщил он, — ну да ладно, бери чемоданы, поможешь.

В чемоданах архиерейское облачение, которое мы должны были поднять по крутой деревянной лестнице на второй этаж для того, чтобы вновь через пару часов опустить их вниз и погрузить в багажник архиерейской «Волги».

А облачение зачем? — спрашиваю о. Анатолия.

— Да и сам не знаю, вдруг пригодится.

С нетерпением жду послеобеденного времени, для меня это большое событие — своими глазами увидеть святые мощи. Еще в детстве приходилось бывать в Троице-Сергиевой Лавре, куда брала меня с собой бабушка. Помню, как со страхом подходил к серебряной раке с мощами прп. Сергия, где под покровцом угадывалось очертание главы преподобного, и вот скоро мы увидим другого преподобного — Феодосия Тотемского. Мне представлялась большая рака, где величественно почивает праведник. О. Анатолий весь в нетерпении, ходит из угла в угол, постоянно посматривая на часы.

— Ну где она, машина? — спрашивает сам себя, жестикулируя руками в направлении потолка. — Сказал, раньше подъедет: нам ведь еще чемоданы грузить!

Наконец подъехала архиерейская «Волга», значит, пора. Несемся вниз по лестнице с чемоданами, чтобы уложить их в багажник. По ступенькам, со второго этажа степенно спускается грузный Владыка, мы смиренно подходим под благословение. На Владыке черная греческая ряса, на которой незадолго до этого, видимо, полежала кошка, вся спина в шерсти, и о. Анатолий старательно начинает хлопать Владыку по спине.

— Да что Вы меня хлопаете по спине? — недоуменно вопрошает архиерей. — Перестаньте же наконец!

— Кошки, Владыка, — виновато произносит о. Анатолий и отходит в строну.

По дороге, уже в машине, Владыка вслух рассуждает о промысле Божием в судьбах Церкви, и о мощах преподобного Феодосия, которые были отобраны у Церкви в апреле 1919 г., и теперь, в апреле же, возвращаются в Церковь. Мы внимаем Владыке. Вологодский краеведческий музей, куда мы прибыли, представляет собой целый комплекс зданий и построек: величественный Софийский собор и колокольня, Воскресенский собор, архиерейский дом и подсобные постройки — все это окружено мощными стенами с бойницами, когда-то здесь обитали вологодские архиереи. Теперь это музей, который принято называть Вологодским кремлем. К слову говоря, владыка Михаил, как бы его не приглашали посетить Софийский собор, всегда отказывался это делать, он считал неприличным для достоинства Церкви посетить этот храм в качестве туриста. “Для них это музей, ну, а для меня – мой кафедральный собор; я войду туда только вместе с верующими, чтобы торжественно совершить службу”. В то время это было маловероятным. Но слова владыки оказались пророческими.( Придет время и он войдет в этот храм в качестве архиерея встречаемый колокольным звоном и своей паствой. ) Входим на территорию. В кремле нас встречает «человек в штатском», Владыка с ним учтиво здоровается, возможно, это был местный уполномоченный совета по делам религий, который внимательно осматривает нас, сопровождающих архиерея. Слышу негромкую просьбу «человека в штатском» провести данную акцию, то есть перенос мощей, без особого афиширования. По пути обсуждаются вопросы перевозки и размещения мощей в храме. Всех ведут в запасники музея, которые располагаются в помещении еще в XIX веке упраздненного Крестовоздвиженского храма — здесь теперь находятся музейные фонды. В сопровождении директора музея и хранителя фондов идем мимо огромных икон, которые ждут своей реставрации, и вот, наконец-то, то, ради чего мы спустились в это запыленное помещение: под большими листами пожелтевшей от времени бумаги — колода. Сотрудник музея снимает запыленные листы, и перед нами в колоде, то есть в гробу, который выдолблен из цельного куска дерева, предстают останки человека со скрещенными на груди руками, видны фрагменты церковных облачений. Сотрудник музея поясняет, что, по сохранившимся описаниям, мощи прп. Феодосия Тотемского «полуистленные», то есть сохранившиеся частично, что мы и видим в настоящее время: мышечные ткани и кожные покровы, потемневшие от времени. Перед нами лежал человек, истерзанный безбожным временем, в музейной пыли, забытый современниками, но не забытый Церковью и Богом, лежал величественно, как будто ожидал этого дня. Владыка осеняет себя крестным знамением и прикладывается к преподобному, мы следуем его примеру. Тихо звучит величание. Покидаем запасники музея, Владыка берет под руку «человека в штатском» и отводит его в сторонку, их беседа продолжается еще несколько минут. Возвращаемся в епархию, облачение не пригодилось — и чемоданы по скрипучей лестнице вновь поднимаются на второй этаж. Через несколько дней, 29 апреля 1988 г., состоялся официальный акт передачи мощей преподобного Феодосия Вологодской епархии. Без лишнего шума, как и просил «человек в штатском», несколько священников и несколько иподиаконов, в числе которых был и написатель этих строк, вновь направляются в запасники музея. Поднимаем колоду со святыми останками преподобного, из-за узости прохода буквально боком выносим на улицу и ставим на траву возле прибывшего автобуса, который был заказан в похоронном бюро. Здесь, во дворе Вологодского кремля, преподобный, предстоящий у Престола Божия, увидел солнечный свет, навсегда покинув фонды музея, где, говоря церковным языком, «почивал», хранимый по Промыслу Божию несколько безбожных десятилетий. Во двор спускаются сотрудники музея, для многих из них открытие этого «экспоната» было откровением. Владыка Михаил произносит проникновенное слово, рассказывая о жизни преподобного Феодосия, не забывая поблагодарить сотрудников музея за их труд по сохранению национальных святынь. После официальной передачи гробница с мощами святого покрывается пеленой и погружается в автобус, который направляется в Лазаревскую церковь г. Вологды. Здесь, перед входом в храм, вологодское духовенство в церковных облачениях встретило святые мощи преподобного Феодосия. На плечах, в сопровождении хоругвеносцев, под колокольный звон, гроб был обнесен вокруг Лазаревского храма и установлен с левой стороны алтаря у стены. Во исполнение просьбы «человека в штатском», особого оповещения верующих не было, но, как говорит Писание, «нельзя утаить город верху горы стоящий» (Мф.5.14). Пришел народ православный для того, чтобы встретить потерянную святыню. То, что святые мощи Феодосия Тотемского, небесного покровителя г. Тотьмы, были возвращены в один из Вологодских храмов, а не в Тотьму, объясняется очень просто. В городе Тотьме, насчитывавшем до 1917 года 12 православных храмов, к апрелю 1988 г. не было ни одной действующей церкви. В последней из них — Успенской — служба не проводилась с 1937 г. Четыре года верующие хлопотали об открытии в городе действующего храма, но только в мае 1988 г. в Тотьме была зарегистрирована православная община. Для совершения богослужений ей было передано здание полуразрушенной Троицкой церкви, на отшибе, с условием восстановления силами и средствами верующих.



Академия


Ленинградская, впоследствии Санкт-Петербургская Духовная Академия — особая страница в жизни архиепископа Михаила. Всегда с гордостью в голосе рассказывал Владыка о Духовных школах, где он был профессором и читал лекции по основному богословию. К поездкам в академию Владыка готовился основательно, делал наброски своих лекций, что-то записывал на листках размашистым почерком, богато снабжая текст Евангельскими цитатами и ссылками на Новый Завет. У Владыки Михаила было особо трепетное отношение к Священному Писанию. Новый Завет, уже изрядно потрепанный от частого чтения, всегда был в его портфеле, с кучей закладок и пометок карандашом на полях. Владыка хорошо знал Писание, цитировал по памяти целые отрывки и главы. Что поощрял и в духовенстве. Это знание Писания помогло архиерею, когда ему приходилось, уже ослепшему, на всенощном бдении в храме по памяти читать воскресные Евангелия. Блестящая эрудиция и логика, широкий спектр богословских знаний украшали и без того выдающийся преподавательский талант Владыки Михаила. Это был искусный оратор и проповедник. Он иногда настолько увлекался лекцией или рассказом, что на лбу выступала испарина — свидетельство напряженной мыслительной работы. Известна развеселая история, которую сам Владыка рассказывал, еле сдерживаясь от смеха. А дело было так. Во время своих приездов в Ленинград для преподавания в Академии Владыка останавливался, как он сам говорил, у свояченицы, по-видимому, сестры покойной жены, где-то на окраине города. Рано утром за Владыкой приезжала академическая «Волга», и архиепископ ехал на лекции. Так вот, осенняя сессия, Владыка читает лекцию по богословию на первом курсе Академии. Как и подобает настоящему лектору, часто выходит из-за кафедры и, жестикулируя (архиепископ Михаил постоянно жестикулировал при изложении какого-либо материала), разгуливает между рядов парт, за которыми сидели студенты, усваивая богословские истины. Как и всегда, его лекция очень эмоциональна и увлекательна. На лбу выступает испарина, и Владыка, вынимая из кармана, как он думал, платок, промакивает им голову. Через какое-то время в аудитории слышатся робкие смешки, переходящие в настоящее веселье, студенты начинают хохотать в голос, глядя прямо на профессора богословия. Владыка Михаил ничего не может понять: в чем дело? Тема сотериологии не настолько забавна, чтобы так смеяться. Почуяв что-то неладное, Владыка начинает осматривать себя и в своей правой руке, которой вытирал вспотевший лоб, обнаруживает капроновый женский чулок, который тянулся из кармана подрясника. Как оказалось, собираясь рано утром на лекцию и не желая включать свет, дабы не разбудить находившихся в доме, складывая в карманы ключи, записные книжки и что-то еще, он случайно сгреб и капроновые чулки, видимо, находившиеся поблизости. Этот-то чулок и вынул Владыка из кармана, приняв его за платок.

Часто на переменах из профессорской звучала фортепианная музыка — это архиепископ Михаил коротал время, усаживаясь за клавиши музыкального инструмента. Всем студентам известно: опаздывающий на лекцию преподаватель — большое счастье, студенты Духовной Академии — не исключение. Такое случалось и с профессором богословия архиепископом Михаилом Мудьюгиным, но причина была уважительная — шахматные баталии с другим преподавателем, протоиереем Владимиром Мустафиным, не укладывались в короткое время перемены. Кстати, Духовная Академия обязана архиепископу Михаилу полдником. Это он, в бытность свою ректором Ленинградских Духовных школ, ввел полдники с вкусными булочками. Так что в самую большую перемену, осеняя себя крестным знамением, дабы вкусить эти самые булочки, студенты и преподаватели могут всегда с благодарностью вспоминать архиепископа Михаила. Вот уж поистине, в этих стенах имя его стало «приснопамятным».


Из воспоминаний об архиепископе Михаиле Мудьюгине протоиерея Владимира Сорокина, ректора Ленинградской духовной академии в 1987-1992 годы, ныне настоятеля Князь-Владимирского собора в Санкт-Петербурге, профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии.

…Когда владыка Михаил появился в академии, я еще только начинал преподавать, - вспоминает о. Владимир.

- Он пришел как преподаватель латинского языка, его пригласил митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим. Не знаю, какие виды на него были у митрополита на будущее, но мне хорошо запомнилось появление среди преподавателей о. Михаила. Митрополит разбирался в людях и сразу увидел в нем большой потенциал. В то время владыка Михаил был еще протоиереем, хорошо знаком с богословием, великолепно знал языки. Позднее, в 1966 году, его назначают ректором духовной академии. В этом же 1966 году, по настоянию митрополита Никодима, он принимает монашеский постриг и его рукополагают в сан епископа. В этот период мне довелось быть секретарем Совета академии, вместе составляли журналы Совета.


Владыка Михаил был необычный человек, но прежде надо сказать, что и время было необычное. Сейчас об этом времени больше негативного говорят. А в советские годы о царском времени, отзываться положительно было не модно; если ты что-то хорошее говоришь о царском времени, то ты отсталый человек. Вот и сейчас о том, советском, времени принято говорить больше в негативном ключе. Действительно, время было особенное. Это время торжества безбожия и гонений на Церковь. Но это время мучеников и исповедников. Не простое оно было. Но люди жили, трудились, молились с верой и надеждой в своих сердцах. И мы в то время, в духовной академии, не воспринимали ситуацию такой ужасной, что нельзя вести диалог, что нельзя заниматься богословием и вести духовную жизнь. Владыка Михаил был востребован временем, открыт, свободен. Это увидел в нем Митрополит Никодим, выдвигая ректором академии. Это было необычно.


Владыка Михаил из вдовых священников, у него были дети. Ведь чаще ректор академии назначался из монашествующих. Необходимо сказать, что митрополит Никодим - один из немногих архиереев, которые считали, что с представителями советской власти можно и нужно вести диалог и что их можно переубедить. Прежде всего, в том, что православие - это положительное явление. Митрополит Никодим был настоящий миссионер. Многие люди, которые имели отношение к академии, общаясь с митрополитом Никодимом и епископом Михаилом, убеждались, что люди церкви не темные и не отсталые люди. На чем стояла пропаганда атеизма советского: что верующие - это темные люди, вера - это что-то из области мракобесия...


Даже в медицинских учебных учреждениях тогда преподавали, что вера - это из области болезни, это фантазии; раз Бога нет, а люди верят, значит это аномалия. Была такая установка, что вера в Бога - дело отсталых людей, в чем-то ущербных. Вспоминается, как в паспортном столе, когда я получал паспорт (а я был сельским жителем, но трудился в Церкви, был иподиаконом), мне говорили: «Ну, куда ты идешь? Вот старухи скоро умрут, и верить будет некому». Это же говорил, даже духовенству, уполномоченный по делам религий здесь, в Ленинграде: «Вот перемрут старухи, и тебе делать будет нечего, скоро с религией будет покончено». Действительно, такое настроение было у многих деятелей советского режима, существовали же пятилетки безбожия. Агрессивная атеистическая атмосфера того времени породила пораженческую психологию у многих архиереев и священников, верующих. Когда тебе ,,талдычат,, со всех сторон, что ты со своей верой неполноценен, ущербен, поневоле человек привыкает.

Митрополит Никодим и владыка Михаил это не воспринимали. Владыка Михаил Мудьюгин был хорошо образован, читал много, хорошо разбирался в литературе, музыке, богословии, всем интересовался, всегда живо дискутировал, с ним можно было спорить. Митрополит Никодим в нем эти качества увидел, и оценил. Владыка Михаил очень быстро нашел себя в собеседованиях и двусторонних диалогах с инославными. Ведь тут убедительно и ясно надо показать красоту Православия. Не противопоставить (вот, мол, мы Православные, а все остальные еретики, что нам с вами говорить?), а сопоставить – это очень важная позиция. Для плодотворного диалога надо обладать знаниями и аргументировано показывать и рассказывать о своей Церкви. Когда мы обличаем человека, мы лишаем его возможности вести диалог дальше. В Неделю Православия читается Евангелие от Матфея, глава 18-я. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Как это обычно понимают: ах, раз не слушаешь, так и будь здоров, я с тобой больше не общаюсь, отвернулся и ушел. А вдумайтесь, Христос пришел спасти мытарей, и грешников, и язычников. Что это значит? А это значит - начинай все с начала! Значит, твои аргументы были не убедительны, значит, ты не смог ясно и убедительно выразить свою позицию, свою веру.

Так вот, владыка Михаил, где бы то ни было: и на собеседованиях с иностранными делегациями, и со студентами, и на совете академии, и в любых ситуациях - исходил именно из этого принципа: не загнать человека в угол, не обличить его, чтоб он обиделся на тебя и не захотел бы больше с тобой говорить. Его позиция была такова: подкорректировать, поправить, увидеть что-то положительное, дополнить таким образом, чтобы человек обогатился и общение приобрело форму взаимообогащения.


Это был человек диалога. Чаще всего в спорах, если богословская база слаба, берут эмоциями, криком или иной формой обличения, проще же всего рассориться. Владыка мог на любой дискуссии на память воспроизвести любую цитату из Священного Писания, из посланий апостольских или творений святых отцов. У него была великолепная память и аналитический ум. Это был эрудированный человек. Люди, которых собрал вокруг себя митрополит Никодим, как раз и отличались своей эрудированностью.

Мы были убеждены: советский строй можно пытаться корректировать, исправлять. Вспоминается эпизод из жизни академии того времени. Владыка Михаил был ректором академии, а уполномоченным по делам религий в Ленинграде в то время был Григорий Жаринов, убежденный марксист, отрицательно относившийся к духовенству и к церкви, искренне считавший, что с религией, с церковью должно быть покончено.

Так вот, в это время владыка настаивал, чтобы все технические работники академии: уборщицы, кладовщики, библиотекари - входили в профсоюз и получали обычные пенсии. Раз система провозглашает равные права человека для всех, то эти права должны быть и для всех верующих. Владыка понимал христианство как активную действующую силу. Возмущению Жаринова не было предела, мол, профсоюзы - это школа коммунизма, а вы тут неизвестно что строите в своей церкви, вы отживающая часть населения, которая заблуждается, а впереди светлое будущее без мракобесия. В это же время владыка Михаил выдвинул Жаринову предложение, и это обсуждалось на совете академии, чтобы семинаристы в подрясниках с хоругвями вышли на первомайскую демонстрацию. Владыка Михаил был убежден, что конституция и права для всех одинаковы; раз провозглашается, что советская конституция лучшая в мире, значит, на первое мая в день солидарности трудящихся за мир во всем мире могут выйти и семинаристы. Это было абсолютно серьезно. Для владыки это было естественное желание - чтобы люди церкви чувствовали себя нормальными в обществе. Он не боялся вступать в дискуссию с властями. Это в то-то время?! Для Жаринова это был вызов. Он был взбешен такой наглостью. Говорил: что это он придумал такое, ваш ректор, он что, с ума сошел? Действительно, такие вопросы тогда могли только на политбюро подниматься, да и то, у кого хватило бы смелости выдвинуть такое предложение? А для владыки это было естественно, он олицетворял в церкви новое поколение. Владыка хотел, чтобы Церковь была видна в обществе, чтобы общество о церкви слышало. Это очень важно было для преподавателей, студентов особенно - ощущать себя не изгоями общества, а полноценными людьми. Владыка Михаил не чувствовал себя в загоне, он умел вдохновлять, он везде чувствовал себя живым воином Христовым, это была его характерная позиция. В быту владыка был свободен и прост, никогда ни на что не претендовал. Не было у него ни своей машины, ни личного водителя. Уже когда он был на покое, за штатом Академия помогала ему и давала машину для чтения лекций. Отношения в академии были дружеские. В качестве ректора он был больше богослов, чем администратор, говорил прекрасные проповеди. Положительная черта владыки - с ним невозможно было быть в конфликте.


Была во владыке и некая непосредственность. В то время канцелярией академии заведовала Екатерина Даниловна Уварова. Очень пунктуальная женщина, все у нее было на месте, прямо пример педантичности. У нее был журнал, куда она выставляла оценки за сочинения и письменные работы всех учащихся, вела журнал несколько лет. Однажды владыка попросил этот журнал, мол, дайте мне, я его посмотрю. Стали через какое-то время искать этот журнал, выяснилось, что он у владыки, пришли к нему, а он и говорит: - «Вы знаете, а я его потерял. Ехал в трамвае, и там, видимо потерял...» Надо было видеть, Екатерину Даниловну, где стояла, там чуть не упала. Потерял он, видите ли! Это же многолетний труд! Но что с владыки возьмешь? Он стоит, как ребенок... такой вот был владыка. И злиться на него было невозможно. У него была феноменальная память и острый ум, но вместе с тем он мог забыть портфель, шляпу, взять чужой посох... такая вот непосредственность. Но в целом это была харизматичная фигура и созидательная личность для того времени.

Вспоминается случай, когда после собеседований с лютеранами в Финляндии был официальный прием у предстоятеля финской Церкви, так владыка пришел туда без посоха, а ушел с посохом, причем, заметил он это только по возвращении в Ленинград, что прихватил чужой посох. Пришлось возвращать «похищенное»… Обычно после приема, как итог дискуссий, надо было составить коммюнике, обработать и оформить документ, это тоже не простая работа, здесь как раз нужны были хорошее знание языков, богословской терминологии. Всем этим обладал владыка Михаил. В центре при университете, где мы жили, все уже уставшие, разбрелись по своим комнатам с предварительным текстом. Вдруг слышим: из зала льется музыка. Пошли смотреть - оказалось, это владыка Михаил устроился за фортепиано. У владыки закрыты глаза, он сидит, музицирует себе и никого вокруг себя не слышит, весь в музыке. Он думал, что в зале его никто не заметит... А документ был завершен уже глубокой ночью. Несомненно, владыка Михаил вписал свое имя в историю Церкви 20-го века. Он не отсиживался в тени, был смел в суждениях, при этом нужно понять это время: сколько было архиереев, которые не написали ни одной статьи, ни одной книги, никого не рукоположили. Он смело вел диалог с властью, с современниками, с инославными. Это был яркий проповедник слова Божия. Он был на своем месте. Я рад, что Господь сподобил меня быть современником и соработником у таких замечательных служителей Церкви как Митрополит Никодим и Владыка Михаил (Мудьюгин).


Ольга Ивановна Пономарева, зав. канцелярией Санкт-Петербургской духовной академии

Моему знакомству с владыкой Михаилом предшествовала целая история, делится своими воспоминаниями Ольга Ивановна.

Это был 1978 год, в то время я работала на швейной фабрике в г. Череповце, пела на клиросе в храме святых Богоотец Иоакима и Анны в селе Носовское под Череповцом. Тогда мне и предложили стать псаломщиком и регентом в этом храме. Все были против: и на работе отговаривали, и друзья, и мама за меня боялась - время-то какое было… да и сама сомневалась, как поступить… Но вот снится мне папа, отец Иоанн Пономарев (он уже к тому времени скончался) - вышел из алтаря, в облачении красивом, взял меня за руку и ввел в храм. Это разрешило все мои недоумения.

Только начала регентовать в храме, как приезжает на службу епископ Дамаскин, бывший в то время Вологодским. После службы подзывает к себе:

- Тебе, - говорит, - надо в Ленинград, в семинарию, на регентское отделение поступать.

- Так кто же меня возьмет туда? - спрашиваю. А владыка в ответ:

- Да иди, там всех берут.

Но в тот год не успела, учебный год уже начался. В это время владыку Дамаскина переводят на другую кафедру и в Вологду назначают епископа Михаила Мудьюгина. Владыка Михаил, объезжая приходы епархии, посетил и наш храм. По окончании богослужения подхожу к владыке и прошусь на учебу в семинарию. Тогда владыка мне ничего утвердительного не ответил, а пригласил для беседы в епархиальное управление. Пришлось ехать в Вологду. Там мне владыка устроил настоящий экзамен, стал спрашивать:

- А как вы проводите службу? - Да так дотошно, со всеми подробностями.

- По типикону, - отвечаю, - владыка.

Типикон мне уже удалось неплохо освоить за год работы в качестве регента и псаломщика. Рекомендацию мне владыка написал, однако при этом сказал:

- Но учтите, я палец о палец не ударю для того, чтобы помочь вам при поступлении.

Конкурс в регентское отделение семинарии был в то время большой, шесть человек на место. Отсутствие у меня специального музыкального образования, видимо, восполнило высшее светское образование и год работы псаломщиком. Ректор академии, в то время епископ Кирилл Гундяев (нынешний патриарх), погонял по разным темам, и меня приняли. Возможно, и рекомендация владыки сыграла свою роль.

Владыка Михаил часто приезжал в академию, виделись с ним в то время в коридорах, но был со мной немногословен. По окончании регентского отделения, в 1983 году, меня оставили учиться в академии, но все было не так просто: владыка Михаил обо мне вспомнил и стал требовать меня в Вологду. Пришлось вмешиваться ректору академии епископу Кириллу, в итоге в Вологду отправили другую выпускницу, и она вместо меня отрабатывала два года в Вологде в качестве регента кафедрального собора.

Началась учеба в академии. Регентское отделение в плане богословских предметов слабее, чем семинарское, где учатся мужчины, потому пришлось попотеть. Не знаю, обижался ли на меня владыка Михаил, но у него четверку твердую имела. Позднее приходилось общаться с владыкой уже в качестве заведующей канцелярией духовной академии. Владыка продолжал приезжать в академию для чтения лекций, это был, пожалуй, единственный преподаватель, профессор, который читал лекции, приезжая и из Астрахани, и из Вологды, где он возглавлял епархии в разное время. Часто ездил на метро. Шел через лаврский парк, в пальто и шляпе, с тросточкой и портфелем в руках. Позднее, когда стал плохо видеть, его провожали студенты, но он сам любил ходить пешком. Впоследствии академия стала посылать за владыкой машину.

В академии он непременно совершал богослужения в воскресные дни, служил очень торжественно, вдохновенно. С возрастом владыка стал слепнуть и молился в алтаре, уже не совершая богослужение. Он любил богослужение, сам любил служить, любил преподавать, любил проповедовать. Это было смыслом его жизни. Он горел и умел собой зажечь всех, кто был рядом с ним. Состояние души у владыки было такое…



***

Все, кто общались с архиепископом Михаилом, отмечали его простоту и неприхотливость в быту, которая уживалась в нем с высокой интеллигентностью и образованностью, светскими манерами и глубокой церковностью. Это был Питерский Интеллигент — с большой буквы. Жизнерадостность Владыки и его глубокая уверенность в Боге передавались всем, кто с ним общался в разные периоды его жизни, оставляя в памяти добрый образ человека, любящего Бога и Его Церковь, жаждущего до конца своих дней приносить пользу делу Христову.


14 Май, 2012 08:37 | Просмотров: 1199 | Печать
с http://old.spbda.ru/news/a-2029.html

Памяти протоиерея Василия Павлова

От редакции

Нынешний номер должен был быть совсем иным. Готовя его перед уходом в отпуск, отец Василий радовался: как много у нас материалов о жизни епархии! И Димитриевских чтениях, и об училище, и о Спасо-Прилуцком монастыре, и о совещании ректоров...

Мы расстались, когда газета была почти готова - оставалось внести небольшие исправления, и можно сдавать в типографию. Утром отец Василий отправился в Пески, где он уже несколько лет отдыхал. Он должен был совершить Божественную литургию в Свято-Антониевском храме, приписном к Покровскому. А воскресным вечером все планы разрушила страшная весть: батюшка погиб на Кубенском озере. Опробовали с сыном новый лодочный мотор, очень мощный. Выехали на озеро, лодка, сделав крутой вираж, резко накренилась и отец Василий, который управлял мотором, сидя на борту, не сумев отреагировать на неожиданное движение, оказался в воде. Внезапной нагрузки не выдержало сердце...

А нашим сердцам предстояло выдержать прощание, предстояло научиться жить с ощущением тяжкой потери.

Выпустить газету к похоронам мы не успевали. И решили, оставив материалы, подготовленные главным редактором, добавить к ним четыре страницы. Конечно, всех слов любви и горя газета не вместила, это невозможно. Наверняка со временем у многих появится желание что-то рассказать об отце Василии - и мы уже начали собирать материалы о нашем дорогом батюшке, не только мемуары, но и фотографии, аудио- и видеозаписи. Надеемся, что сумеем издать книгу об отце Василии Павлове, куда войдут и воспоминания о нем, и его проповеди.

Просим вас, дорогие читатели, высылать в редакцию "Благовестника" материалы, связанные с нашим дорогим отцом Василием. Адрес редакции: Вологда, Торговая площадь, 8 . Если нужно, наши сотрудники готовы прийти к вам, только сообщите адрес и удобное для вас время. Телефона у нас пока нет, но можно позвонить в духовное училище - 72-84-14 - и попросить передать сообщение в редакцию.

Возможно, будут организованы педагогические чтения его памяти. Будут, наверное, и какие-то другие проявления нашей памяти о нем - стипендия в духовном училище, например, или литературная премия имени отца Василия, или музыкальный конкурс.... Надо стараться поддерживать все дела, которые наш дорогой батюшка Василий начинал и успешно вел, это вместе с молитвенным воспоминанием и будет лучшей памятью о дорогом всем нам человеке.

Редакция "Благовестника"

17 июня 2001 года трагически погиб протоиерей Василий Павлов, настоятель вологодского храма Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу), благочинный Вологодского округа, член епархиального совета, сопредседатель общественного совета "Согласие", главный редактор епархиальной газеты "Благовестник".

Родился он 23 ноября 1946 г. в г. Ульяновске в семье служащих. После окончания восьми классов средней школы поступил в Ульяновское музыкальное училище по классу фортепиано. В 1964 г. был принят на первый курс Московской государственной консерватории, которую закончил в 1968 г. и был направлен преподавателем в Киргизский институт искусств в г. Фрунзе, с 1971г. преподавал в Астраханской государственной консерватории. В 1973-1975 гг. обучался в заочной аспирантуре при Московской консерватории. Обращение Василия Васильевича Павлова к Богу внешне было неожиданным; но весь дальнейший путь показал, что именно священное служение было подлинным, истинным смыслом его жизни.

"В 1977 г., - как писал о. Василий в своей автобиографии, - благодаря милости Божией и в результате большого личного горя в моей духовной жизни осуществился поворот к вере. В марте 1978 г. был крещен". В 1980 г. он приехал в Вологду, желая послужить Церкви.

Тогдашний управляющий Вологодской епархией епископ Михаил (Мудьюгин) поддержал искреннее и горячее стремление В.В.Павлова к Богу. Первым его церковным послушанием было иподиаконство. 1 февраля 1981 г. владыка Михаил назначил его регентом архиерейского хора, 15 марта того же года рукоположил во диакона, а 21 сентября 1983 г. - во иерея. Отец Василий заочно закончил Московскую духовную семинарию и Московскую духовную академию. Он служил в кафедральном соборе и Лазаревской церкви г. Вологды, год был настоятелем Благовещенского храма с. Дмитриево Череповецкого района. С 1990 по 2000 г. был ректором Вологодского православного духовного училища, с февраля 1992 г. - настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу). В 1997 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил протоиерея Василия Павлова правом ношения креста с украшениями.

Прощание

Во вторник, 19 июня, тело усопшего протоиерея Василия привезли в храм Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу). После того, как его облачили и положили в гроб, прихожане стали прощаться со своим дорогим настоятелем. Были совершены заупокойные вечерня и утреня (парастас), а на утром следующего дня - заупокойная литургия. В промежутках между богослужениями священнослужители беспрерывно читали над гробом Евангелие, в храме не раз совершали заупокойные литии и панихиды.

На следующий день, 20 июня, после панихиды священнослужители под звон колоколов обнесли гроб с телом отца Василия вокруг родного храма с пением ирмосов великого канона Святой Четыредесятницы "Помощник и покровитель...", а затем перевезли его в кафедральный Рождество-Богородицкий собор, где над гробом также читалось Евангелия и совершались заупокойные богослужения.

В четверг, 21 июня, в Рождество-Богородицком кафедральном соборе вологжане прощались с усопшим. После Божественной литургии, которую возглавил Преосвященнейший Максимилиан, епископ Вологодский и Великоустюжский, было совершено отпевание по иерейскому чину. Отдать последнюю дань уважения усопшему собралось более 30 священнослужителей со всей епархии. Надгробное слово произнес Преосвященнейший владыка Максимилиан. Священнослужители обнесли гроб вокруг собора, а затем опустили в могилу. Погребен отец Василий у южной стороны алтаря собора, почти напротив окна, возле которого расположен клирос. И отец Василий, когда руководил архиерейским хором, тоже стоял там...

Да упокоит Всемилостивейший Господь душу протоиерея Василия Павлова в Своих Небесных обителях. Вечная память почившему!

Слово Преосвященнейшего Максимилиана, епископа Вологодского и Великоустюжского

"Пришлец аз есмь на земле, не скрый от мене заповедей твоих". Очень глубокое содержание имеют эти слова. Действительно, все мы пришельцы, гости на земле. Мы приходим сюда рождением и уходим смертью. Но мир пытается увлечь нас, погрузить в себя. Как какая-то липкая тьма, он влечет нас к себе и пытается удалить от Бога.

И протоиерей Василий испытал его объятия. Он искал Бога, но мир влек к себе. Он окончил школу, окончил музыкальное училище, поступил в Московскую консерваторию. Был блестящим учеником. Окончил и ее, стал прекрасным преподавателем. Учился в аспирантуре при Московской консерватории. Казалось бы, прекрасный путь открывается ему в мире. Казалось бы, всё сопутствует успеху - но душа искала другого, искала вечного и непреходящего. Особые обстоятельства жизни заставили его обратиться к Богу и к Церкви. И здесь-то он обрел то, что в Евангелии называется драгоценной жемчужиной. Он оставляет все и едет в незнакомую ему Вологду. Здесь он изучает заповеди Господни, чтобы исполнить их. В первую очередь - это заповедь о любви к ближнему.

Действительно, сколько человек знают его в Вологде, сколько людей обращались к нему за помощью, сколько людей слышали его вдохновенное слово, скольких людей он отвратил от греха и привел к Церкви! Он стал настоятелем храма. Он стал первым ректором Вологодского православного духовного училища после его возрождения. Он стал первым главным редактором епархиальной газеты "Благовестник". Он стал сопредседателем Совета согласия, успешно находя разрешение трудных вопросов. Его слышали и в храме, и в студенческой аудитории. Он оставил глубокую память в сердцах воспитанников духовного училища своей эрудицией и мудрым отношением к ним. Его видели на экранах телевизоров. Его выступления читали на страницах газет.

Он оставил глубокий след в жизни Вологды. И тот собор духовенства, и то количество мирян, которые пришли в храм свидетельствуют о том, что он возлюбил ближнего. Он исполнил заповедь о любви к ближнему. А это главная и первая заповедь, ибо без нее невозможно возлюбить Бога. Он показал пример, как исполнять Евангелие, как жить по-христиански в современном греховном мире. Он дал пример для пастырей своим ревностным служением.

Но, кроме того, он умел найти ключ к каждому сердцу. Он умел обогреть его своей любовью, своим вниманием. Он умел открыть его на исповеди, и человек от него уходил облегченным и обрадованным. Ибо, что человек ищет в Церкви? Он ищет любви, сострадания, помощи и поддержки. И это все люди находили у отца Василия - доброго милующего пастыря.

Как всякий человек, живущий на земле, он имел какие-то грехи. И мы сейчас молились о прощении этих грехов. Церковь в своих песнопениях обращалась к нам с просьбой: не забывать его в своих молитвах, поминать его и просить, чтобы Господь упокоил душу его в селениях праведников, в недрах Авраама, Исаака и Иакова.

Аминь.

Из проповеди за Божественной литургией перед отпеванием о.Василия

Священное Писание говорит: "Дни человека - как цвет полевой" (Пс.102, 15) "как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает" (Пс. 89, 6). Мало времени отпущено нам. И поэтому священный дар жизни мы должны беречь. Надо думать о том, что мы должны будем дать ответ. Мы должны будем предстать пред лицем Судии, Творца и Создателя своего и ответить за дела и поступки, за мысли и желания... И поэтому, чтобы нам быть наследниками вожделенного Небесного Отечества, надо не только в таких вот сложных обстояниях, когда мы видим умерших наших сродников, а каждый день и каждый час своей жизни помнить о том, что она скоротечна. И что она дана нам во спасение.

Здесь, в этой жизни, мы собираем все, чем будем жить в будущей вечной жизни, -собираем нашими делами, нашими поступками, нашими мыслями и желаниями. Сами себя и друг друга мы должны предавать Богу. Мы должны нести тяготы друг друга, молиться друг за друга. Мы должны поддерживать друг друга в скорбях и печалях...

Последняя стихира на целовании покойного звучит от лица покойного человека, нашего родного и близкого. Он нам говорит: "Братья, друзья, сродники, знакомые и близкие мои! Вчерашний день я беседовал с вами, и внезапно нашел на меня страшный час смерти". Он нас предупреждает о том, что каждого из нас ждет это же. И мы не знаем, когда этот страшный час смерти придет для нас. И он просит нас: "Друзья, братья, сродники, знакомые и близкие мои. Прошу вас, непрестанно обо мне молитесь Богу, чтобы не низведен я был по грехам моим на место мучения, но чтобы вчинил меня Господь в селениях Небесных".

Чтобы эта молитва была действенна, чтобы она покрывала хоть малость грехов, которые останутся у нас перед порогом смерти, надо думать о Вечности во всю свою земную жизнь. Надо помнить, что страшный час смерти может застигнуть нас внезапно.

Братья, друзья, близкие, знакомые и родные, молясь сегодня об усопшем, давайте будем помнить и о себе, и давайте задумаемся о том, что ведь и мы скоро возляжем так же, как этот наш родной человек. И какой ответ мы дадим пред лицем своего Творца и Создателя? Так давайте будем жить каждый день нашей жизни так, как будто бы он последний и помнить слова Ефрема Сирина: "Помни последняя своя и вовек не согрешишь". Аминь.

Протоиерей Александр КУЛИКОВ,
настоятель Воскресенского собора, благочинный Череповецкого округа

Вы открыли мне многое...

Очень трудно писать об отце Василии в прошедшем времени. Еще слышится неповторимый тембр его голоса. Еще не угасло радостное ожидание очередной беседы с ним, как всегда, наполненной живым юмором, глубокими наблюдениями и неожиданными подходами к предмету обсуждения. Еще тянется рука к телефонной трубке, чтобы посоветоваться с ним, обсудить наши очередные общие дела.

Его неожиданный уход из жизни стал всем нам, оставшимся здесь, уроком на всю жизнь. Как-то сразу стало видно, какую ношу дел он нес на себе: настоятель, редактор, ректор, преподаватель, сопредседатель областного совета "Согласие", блестящий апологет-полемист, эксперт и рецензент многих научных работ...

Волей-неволей приходит в голову мысль о том, что в его уходе есть какой-то скрытый смысл. В то время, когда Церковь наша, напоминающая ныне тысячи малых островов в океане расцерковленного общества, испытывает острейшую нужду в пастырях, способных вести разнообразную и жертвенную социальную работу, терпеливый и мудрый диалог с потерявшими духовные ориентиры соотечественниками, быть миссионером в собственном Отечестве, - именно в это время и призывает Господь к Себе отца Василия. Призывает того, кто все это делал по зову сердца, талантливо и плодотворно, но примеру которого далеко не все спешили следовать. Казалось - раз уж имеем мы отца Василия, то и нести этот крест ему, а мы можем укрыться за его широкой спиной. Теперь этой спины нет, и вся тяжесть миссии, которую много лет нес отец Василий в нашей епархии, вмиг рассыпалась на каждого. И очень важно, чтобы это открылось каждому пастырю.

Смею об этом говорить потому, что не понаслышке, а по собственному опыту знаю, что и как делал батюшка. Еще с рубежа 1980-х -1990-х годов я стал призывать священников к работе с педагогами, так как считал и считаю это крайне важным для сохранения духовных традиций в новых поколениях россиян. Мы проводили "круглые столы", встречи, семинары, лектории. Отец Василий с тех дней и до своей кончины неустанно шел в любую учительскую аудиторию и отвечал на самые трудные вопросы.

Сам, пройдя путь от человека, далекого от Церкви, к служению у престола Божия, он тонко понимал внутренние трудности человека, пытающегося переосмыслить свое мировидение, ничего не "внедрял", а лишь размышлял, находя как раз те самые слова, которые ждет ищущее истину сердце нашего современника. У себя в приходе он стал устраивать неформальные встречи с педагогами, "посиделки" с блинами на Масленицу, вечера вопросов и ответов, когда за чашкой чая люди раскрепощались, высказывали свои мысли. Скромный приходской дом становился заметным центром духовного просвещения.

И когда встал вопрос о том, кто будет с церковной стороны сопредседателем совета "Согласие", то у нашего Преосвященного не было и доли сомнения - им стал отец Василий. В самые сложные минуты дискуссий, когда, казалось бы, совету грозил раскол, именно он становился миротворцем. А иногда иссякали слова, начинала звучать музыка - фортепианные монологи отца Василия порой действовали на разгоряченную аудиторию с не меньшей силой, они примиряли и умудряли.

Я на всю оставшуюся жизнь буду хранить воспоминания о каждой встрече с этим выдающимся человеком. Я никогда не говорил ему этого при жизни, но сейчас, видно, пришел тому момент: "Многие истины Веры я по-настоящему осознал лишь в беседах с Вами, дорогой отец Василий. Именно Вы открыли мне многое из того, о чем томилась душа, не находя ответа. Фактически Вы были моим духовником, пусть и не назывались им".

Отец Василий ушел из жизни накануне выезда совета "Согласие" в Вытегру. Он отдыхал в Песках. Мы должны были остановить автобус на перекрестке, от которого шел путь из Песков. "Если я задержусь, то вы подождите немножко, не уезжайте без меня, я обязательно приду", - сказал мне отец Василий незадолго до нашего выезда.

Но путь из Песков в тот день был безлюдным...

Александр Васильевич КАМКИН,
доктор исторических наук,
профессор ВГПУ, сопредседатель общественного совета "Согласие"

Жаль, очень жаль...

Отец Василий приехал вслед за владыкой Михаилом из Астрахани, ему было поручено создать хор при кафедральном соборе. Он был первоклассным музыкантом, пианистом, но не знал еще церковных напевов. Стал сам на спевках учиться гласам, учился на клиросе и понемногу создавал хор. Отец Василий желал стать священником. О многом спрашивал, всем интересовался, ко всему тянулся, что способствовало пастырскому становлению. После рукоположения его во диаконы в алтаре владыка Михаил сказал: "Вот то, о чем я говорил тебе. Бог привел!" Учился заочно, подбирал литературу. Отец Василий желал служить. Видно было, что это его призвание.

Когда его утвердили настоятелем Покровского храма, отец Василий испытал, что это значит - восстанавливать храм после того, как в нем размещался склад. Создал коллектив, где каждый трудился с пользой, умело руководил им и сам иногда засучивал рукава. Дело делал, труда не боялся, брался за все.

Первое качество священника - доброта и чистая совесть. В первые века христианства в архиереи рукополагали человека доброй и святой жизни, пусть он и не был очень образован. Он являлся совестью епархии. А священник - это совесть прихода. Таким и был отец Василий - Священник с большой буквы, человек на своем месте.

С ним легко было: не фанатик, всегда с открытой душой - и в служении, и в застолье. В этом отношении мы одна душа.

Почему Господь избрал его пораньше? Никто не знает. Христос не может допустить случайность. Все равно жаль, очень жаль.

Протоиерей Константин ВАСИЛЬЕВ, настоятель кафедрального Рождество-Богородицкого собора

"Я остался вашим"

Познакомились мы при особых обстоятельствах, когда у нас в соборе было трудно с хором. Для меня он человек, который научил меня петь. Как батюшка меня высмотрел?! Училась я всегда хорошо, а пение было моим самым слабым звеном. Получилось, что этим слабым звеном я себе пенсию заработала. Нас, певчих, тогда официально оформили на работу - мы не очень-то хотели, но на этом настояли о.Василий и владыка Михаил. Меня как жену священника на работу никуда не принимали, и оказалось, что весь мой трудовой стаж - эти годы, которые я пела в хоре собора. На этот стаж мне и пенсию начислили сейчас. Небольшая, конечно, но все-таки - подспорье. Мы думали тогда, что только храму помогаем, оказалось - и себе помогли.

Мы общались с ним сначала только как с регентом. Тогда, до перестройки, люди еще опасались идти в храм петь. А при отце Василии стали приходить. Купили пианино, он начал нас учить нотной грамоте. Несколько лет работы не прошли зря и хор, слава Богу, зазвучал.

Он очень терпеливый был человек. Другой бы мог нас разогнать: то шушукаемся, то улыбаемся некстати. Снисходительный был, никогда резких замечаний мы не слышали от него.

А появился отец Василий как-то тихо, незаметно. Поселился в нашем деревянном доме с уютным двориком. Сейчас этот дом сломали. Дали ему комнатку. Потом матушка Ольга с детьми приехала. Отец Константин - священник с академическим образованием, а отец Василий был начинающим. Он часто приходил к нам. Сидели за чашкой чаю, решали разные вопросы. Как священника я его знала и снисходительным, и строгим, особенно к некоторым видам грехов - например, к детоубийству...

Потом наши дети подружились, стали бывать друг у друга. Мы недолго жили как соседи, но общение семьями всегда оставалось дружественным.

Накануне смерти, буквально за день, отец Василий был у нас, вспоминал всю свою жизнь, свой путь к Богу от самого начала. Это звучало как исповедь.

Пятого июня, на именинах отца Константина, он сказал вдруг, хотя эту тему никто и не поднимал: "Пусть я и переведен в другой храм, но я остался вашим. Я чувствую себя частью собора". Он тут трудиться начинал. А слова его оказались пророческими, вот он и похоронен теперь у собора.

Потеря отца Василия была шоком для нас. Мы простились с ним, но связь осталась. Все равно чувствуется его сильная духовная поддержка.

Нина Михайловна ВАСИЛЬЕВА

Он учил своим примером

Впервые услышал я об отце Василии, еще не зная его: именно к нему, ректору Вологодского духовного училища, была обращена рекомендация, которую дал мне отец Лукиан, мой духовный наставник. Я тогда заканчивал Санкт-Петербургский университет, был уже воцерковленным человеком, очень хотел служить в церкви и чувствовал необходимость получить духовное образование. С отцом Лукианом (тогда он был настоятелем петербургского храма святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, а сейчас - наместник Александро-Свирского монастыря) мы нашли в "Журнале Московской Патриархии" список учебных заведений - и были рады, что в моем родном городе Вологде есть духовное училище.

Увидел я о.Василия впервые на вступительном экзамене, который он проводил вместе с отцом Сергием Телицыным в епархиальном управлении. Было это в 1993 г. Все поступающие ужасно волновались, и я тоже, конечно. Но когда сел отвечать - волнение куда-то ушло, я почувствовал теплое внимание к себе и успокоился. Отец Василий спросил меня о евангельских притчах, я рассказал притчу о блудном сыне. Мы побеседовали, а потом батюшка произнес: "Вот такие люди нам нужны!" Эти слова ободряют меня и сейчас. В них я слышу не признание каких-то моих достоинств, а пастырское доверие, отеческую поддержку. Внешне отец Василий казался человеком грозным и суровым, и я побаивался идти к нему на исповедь, но батюшка оказался мягким, не обличал, а утешал - и тем помогал противостоять греху. Он прекрасно понимал душу человеческую и он поразил меня глубиной своих советов на исповеди.

В училище меня приняли, нужно было решать вопрос с работой. И тут помог о.Василий - взял к себе в Покровский храм алтарником..

Тогда храм не имел того великолепного вида, как сейчас: не было иконостаса, росписи находились в плачевном состоянии... Но службы шли каждый день, хотя священников было всего двое - отец Василий и отец Николай Кагалевский. Кроме богослужений, кроме восстановления храма, кроме руководства духовным училищем, отец Василий нес и еще много трудов. Тогда только-только Церковь получила свободу действий, священников было мало. Мы с отцом Василием в Явенгу ездили, в Вожегодский район, служили, так сказать, в походных условиях. Приходилось и пешком по несколько километров ходить, но никто не жаловался: нас так тепло встречали, так мы были нужны людям... Уже позднее о.Василий ездил в Сямжу за 120 км. Оттуда позвонили, попросили - и он не отказался, хотя никто его не обязывал ездить за тридевять земель. Батюшка чувствовал, что люди ждут Слова Божьего, помощи Церкви - и шел к нуждающимся.

Несколько лет отец Василий ездил в женскую тюрьму в Вологде, наш приход опекает дом-интернат для престарелых и инвалидов в Молочном, школу-интернат № 1 в Лукьянове... Он никого не оставлял без заботы, к нему тянулись очень разные люди, подходили с вопросами. Отца Василия любили все - и старушки церковные, и руководители самого высокого ранга. Он рад был помочь всем как священник.

И всегда вокруг него собирались люди, тянущиеся к Богу, желающие послужить матери-Церкви. Именно рядом с отцом Василием начинали свой церковный путь нынешние священники - отец Игорь Шаршаков, отец Владимир Пьянков, отец Александр Лебедев...

Когда я поступил в семинарию, приезжая на каникулы, обязательно заходил в свой родной храм. Сюда мы с моей невестой пришли, чтобы батюшка Василий нас обвенчал - специально приехали из Москвы, в знак признательности ему. Отец Василий благословил нас, очень тепло поздравлял, напутствовал. Во диакона меня рукоположили еще в семинарии, и когда я вернулся в Вологду, то очень хотел служить с отцом Василием. Но владыка Максимилиан благословил мне проходить богослужебную практику в кафедральном соборе, и я переживал, что не в Покровском храме. И очень был рад, когда все-таки направили меня под крыло к батюшке.

Отец Василий подсказывал, как служить, как священник может помогать людям. Но самая главная помощь от него не в советах выражалась; он просто своим примером учил, как относиться к людям.

Батюшка переживал, что моя хиротония во священника все откладывалась. А получилось очень даже хорошо. Владыка Максимилиан рукоположил меня как раз 31 октября 1997 года, в день освящения Поклонного Креста, поставленного на месте Спасо-Всеградского собора. Тогда у нас служил Владыка, со всего города собралось духовенство, прихожане, а потом все вместе совершили крестный ход к Поклонному Кресту. Отец Василий радовался, что все получилось так торжественно. Он и за приход радовался, что именно нам выпало хранить связь со Спасо-Всеградским собором, поддерживать порядок у Креста, поддерживать горение неугасимой лампады.

Отец Василий всегда останется в моей памяти как светлый человек, который во многом направил мою церковную жизнь, помогал её наладить. Только сейчас, когда я исполняю обязанности настоятеля, я ощутил всю тяжесть, какую он нес. Помнится, когда настоятель был на приходе, всё было ясно, всё шло как надо, и мы, священники, ни о чем, кроме богослужений, не заботились. С его уходом приход осиротел. И все-таки, мы, христиане, понимаем: значит, так надо, раз Господь его призвал. Мы ведь не остались без заботы отца Василия, он нас и сейчас опекает.

Иерей Алексий СОРОКИН
ректор Вологодского православного духовного училища

Любимый учитель

Неожиданно для всех нас ушел в Вечность один из верных служителей Алтаря Господня, прекрасной души человек, любимый учитель и настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Торгу протоиерей Василий Павлов.

Боль невосполнимой утраты переполняет наши сердца.

Преданный до самозабвения делу Церкви, неутомимый труженик, честный и искренний, одаренный и талантливый, обладающий притягательной внешностью, блестящей эрудицией, неординарными музыкальными способностями, любящий людей и любимый ими - таков останется в памяти наш батюшка.

Уроки церковности, лекции, проповеди отца Василия всегда отличались внутренней красотой и духовностью, яркостью, неповторимостью, виртуозностью полета мысли и чувства, огромной верой и преданностью Церкви. Они заставляли слушателей, затаив дыхание, ловить каждое слово, каждый взгляд, каждый жест наставника, вместе с ним сопереживать, радоваться, плакать.

Он учил нас жить по-христиански, он всегда находил Евангельские ответы на все жизненные вопросы. Был участлив и внимателен к каждому, с кем встречался на своем пути.

Одна из статей отца Василия на тему "Уроки церковности" в газете "Благовестник" за 1995 год называется "Всё у вас да будет с любовью" (1 Кор.16, 14). Какие прекрасные слова! Именно так и прожил отец Василий свою яркую жизнь, исполняя две важнейшие заповеди любви к Богу и человеку. Все, к чему прикасались его руки, он делал истово, во славу Божию, во имя Любви, с любовью.

Он учил нас, своих учеников и прихожан, духовным законам, тайнам Царства Небесного. Прекрасный неповторимый человек. Любимый учитель.

Да упокоит Господь душу усопшего раба Своего в Небесных Обителях Своих.

Царство небесное Вам, любимый учитель. Помним, любим, скорбим.

Выпускники катехизаторского отделения ВПДУ 1999 г.

Пламенная душа

Вот, бесстрастный календарь отсчитал сорок дней. Иногда ловлю себя на мысли: много это, или мало? - ведь в днях не выразить всего пережитого, передуманного. Порой, кажется, что эти сорок дней - каждый из которых прожит с мучительным осознанием невосполнимой потери, осознанием отсутствия в твоей жизни чего-то чрезвычайно существенного, без чего жизнь выглядит неполной - расплываются в вечность, в которой все случившееся - как какое-то долгое, странное, необычайно отчетливое сновидение. Но вот, портфель и туфли, стоящие на своем обычном месте в прихожей, рояль, по прежнему готовый откликнуться на привычное касание чутких музыкальных пальцев, тот же образ - ничуть, до единой черточки не изменившийся - время от времени непроизвольно возникающий перед внутренним взором, или задумчиво смотрящий на тебя с портрета на стене, знакомые интонации немного усталого голоса, неотступно звучащие в уме, и которые, кажется, вот-вот обретут плоть в реальном звуке, - все это сжимает сорок дней до краткого мига, до минутного расставания, за которым, как обычно, грядет радость встречи.

Что будет дальше?... Сотрутся ли из памяти черты лица, и нужно будет все чаще открывать фотоальбом, потускнеет ли тембр голоса, к счастью, сохранившегося на кассетах, исчезнет ли со временем таинственное ожидание встречи, и мысль свыкнется с неизбежной утратой? В конце концов, своим чередом и, может быть, тоже не без затаенного желания сохранить память у потомков прейдем все мы, современники, знавшие и любившие о. Василия. И что есть человеческая память, не бессильна ли она перед властью времени?

В конце концов, мысль может смириться с равнодушием потомков, случайно наткнувшихся на дорогое нам имя в сухих статистических списках или привычно перекрестившихся, проходя мимо могилы - и на этом, конечно же, спасибо. Самое главное - чтобы Господь не забыл, помянул о. Василия во Царствии Своем. И все же память об этом человеке очень важна для нас.

Увы, не оставил отец после себя объемистых богословских трудов (хотя заветной мечтой его было воплотить на бумаге свои размышления священника над Евангелием), навряд ли, сохранились и какие-то записи с его профессиональных концертных выступлений в Астрахани. Но духовное наследие, оставленное им как пастырем, педагогом, умным и культурным человеком, - весьма велико, и оно является достоянием не только Вологды, но и Вологодского края в целом, а может и шире. К этому - нерукотворному - памятнику понесем мы наши цветы.

Думаю, главное, что стремился донести до нас о. Василий - это слова Христа: "Не хлебом одним будет жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих" (Мф. 4,4). Эта заповедь, на мой взгляд, была сердцем его проповеди. Тягчайшим грехом считал отец не столько физическую, сколько духовную лень, всецелое сосредоточение на земных делах - этакая приземленность, нежелание думать о Боге, о поиске Истины, о смысле Бытия вообще, что в конечном итоге неизбежно ведет к "заскорузлости души", даже если она стыдливо прикрыта показным фарисейством. В этом пороке он видел корень пошлости и примитивизма, с которыми беспощадно боролся.

Почти потерянными были для отца люди без духовного горения, без искры в глазах, погашенных равнодушием. Ведь даже заблудшего можно вывести на правый путь при условии, что он ищет его, но нельзя вытащить из трясины самоуспокоения и приземленности тех, кто сам того не желает. Своим духовным примитивизмом они уподобляют себя животным. А как раз "талант быть человеком" (именно так он толковал притчу о талантах) превыше всего ценил о. Василий, и именно этот талант он как пастырь, прежде всего, стремился пробудить в людях - зажечь в них искру Божию.

Сам же отец был человеком пламенной души, искренне и безусловно отдававшим себя служению Богу и людям.

Не могу не упомянуть о другой очень существенной черте, ярко характеризующей отца как человека. Это его пламенный патриотизм. Да простит мне читатель, но я лично не знаю другого такого человека, который так же беззаветно и преданно любил бы Россию, так же тонко и глубоко чувствовал бы русскую душу. Причем эта его черта опять же была неотделима от веры. Он был убежден, что только в Православии русский характер обретает свою полноту.

Христианская любовь, наполнявшая отца, была для него источником огромной жизненной силы, помогавшей ему терпеливо переносить тяготы нелегкого пастырского служения. Иногда казалось, люди искали общения с ним не только в стремлении обрести утешение, отвлечься от суеты, окружающей повседневную жизнь, насладиться его искрометным, неповторимым юмором, но и как бы зарядиться его энергией. Отец был открыт для всех, кто любил его, но со временем это стало сказываться на его здоровье. Он стал все больше уставать, все чаще в глазах стала появляться глубоко затаенная грусть, все более отрешенным порой становился его взгляд. Давали о себе знать и две глубокие душевные травмы, некогда пережитые им - безвременная смерть малолетнего сына Сергея, столь круто изменившая всю его жизнь, кончина горячо любимого отца. Владыка Михаил как-то говорил, что, вопреки блестящему чувству юмора, он считает о. Василия глубоким пессимистом. Папа относился к этим его словам с некоторой долей иронии, но сам провозглашал своим девизом изречение Бетховена: "Жизнь - это трагедия. Ура!".

Наступавшая усталость не охлаждала пыла отца, но все больше он старался как-то отвлечься от нее - вспоминал лихие годы молодости, проведенные за мотором на Волге, часами готов был просиживать за шахматной доской, перечитывал любимых писателей - Булгакова, Гоголя, Достоевского, Лескова, стал творчески изучать поэзию, для чего даже взял у знакомой писательницы Людмилы Славолюбовой справочник по стихосложению. Особенно любил он Пушкина, справедливо считая его непревзойденным гением русской поэзии.

Навсегда останется у меня перед глазами один вечер, проведенный в Песках за откровенной беседой. Разбушевавшаяся стихия - ветер, бурно шумящий за окнами листвою тополей, дождь, барабанной дробью бивший по крыше, молнии, время от времени освещавшие наше утлое жилище, придавали нашей беседе особенно величественный, даже мистический, характер, еще более усиливавшийся звуками траурного марша Вагнера из "Гибели богов" и девятой симфонии Бетховена. Отец тогда много и хорошо говорил, порой напряженно задумывался, закрывая лицо руками, иногда, казалось, он начинал пророчествовать - таким вдохновением были наполнены его слова о будущем. Не буду передавать их глубоко личное содержание, скажу только, что многое о чем, говорил папа, сбывалось, чему-то еще, может быть, предстоит сбыться. Потом он взял томик Пушкина и дрожащим голосом прочел свое любимое стихотворение: "Пора, мой друг, пора!.." Очень часто он повторял полюбившуюся ему строчку: "На свете счастья нет, есть лишь покой и воля". Почему он произносил эту строку иначе, чем в стихотворении, - не знаю, он ведь прекрасно помнил Пушкина. Но говорил именно так.

Переживая последние мгновения своей земной воли, папа сказал мне: "Ведь правда, здорово, Коля!"... И это было последнее, что я от него услышал.

Помилуй, Господи, и упокой душу усопшего раба Твоего, протоиерея Василия.

Вечная память...

Николай ПАВЛОВ

Церковное просвещение было делом его жизни

Протоиерей Василий Павлов - его, без сомнения, можно назвать самой яркой личностью церковной Вологды последнего десятилетия ХХ века. Он прибыл в Вологду вслед за архиепископом Михаилом (Мудьюгиным), который был назначен на Вологодскую кафедру из Астрахани. Их связывала тесная дружба, и о. Василий тепло вспоминал многочисленные вечера и беседы с Владыкой. Архиепископ не любил пустых и праздных разговоров, его, как он сам говорил, "раздражала болтовня". Но он очень ценил остроту ума, образованность, интеллигентность, уместную, ко времени сказанную шутку - и о.Василий обладал этими качествами.

Их объединяла и любовь к музыке. Мне приходилось неоднократно быть свидетелем их игры на фортепиано в четыре руки. А когда престарелый уже архиепископ решил освоить скрипку, ему неизменно аккомпанировал о.Василий; сосредоточенно, как будто исполнялось что-то важное, они порой целый вечер повторяли "Сурка".

Многие дарования о.Василия оценил не только архиепископ, но и благодарная паства.

Отца Василия по праву можно назвать тем, кто возрождал (точнее, созидал заново) профессиональное церковное пение на Вологодчине в конце столетия.

Здесь пригодилось его консерваторское образование. Он часто вспоминал один из эпизодов своей регентской практики. Непросто было собрать профессиональных музыкантов под своды храма в начале 80-х, и первые отчаянные попытки создать хор были порой неудачны. Своими трудностями о. Василий поделился с Владыкой. И получил неожиданный ответ: "Неужели Вы думаете, - спросил его архиепископ Михаил, - что Господь, Который заботится о Своей Церкви, оставит без попечения главный собор епархии?"

Такую же уверенность в Промысле Божием пронес о. Василий через все годы своего пастырского служения. Он как бы перенял от любимого Владыки, профессора Духовной академии, уверенность в водительстве Божием и способность к академическому богословскому мышлению.

Когда в 1990 году в Вологде открылось Духовное училище, не было сомнения в том, кто будет его первым ректором. Церковный амвон открыл в о.Василии яркого проповедника Слова Божия, а духовное училище, где он преподавал сразу несколько дисциплин, раскрыло в нем природное педагогическое дарование. Вспоминая лекции о. Василия, один из почитателей его таланта говорил: "Рассуждая о Писании и вере, он был подобен вдохновенному пророку, так же парил в высоте". Его дар оценили не только воспитанники училища, но и учителя городских школ, его считали своим в системе образования. Он был своим и среди журналистов. Являясь главным редактором епархиальной газеты "Благовестник", он мог говорить и на их языке.

Церковное просвещение было делом его жизни, он отчетливо понимал - сюда его поставил Господь.

Особой страницей в жизни о. Василия был храм Покрова Пресвятой Богородицы на Торгу. В его стенах, под покровом Богоматери, реализовались самые смелые по тем временам программы. Здесь состоялся первый опыт социального служения, здесь проходили лекции и беседы во внебогослужебное время. Покровская церковь была первым храмом в Вологде, который не закрывался в течение всего дня. Сегодня мы уже привыкли к этому, а тогда это был прорыв. Детищем о. Василия является Покровский хор - один из лучших в епархии.

Отец Василий знал, что нужно было Церкви, и чего от нее ожидали.

Качество приходской жизни, по русской поговорке, зависит от настоятеля; отец Василий Павлов был интеллигентнейшим человеком, и он сумел создать вокруг себя атмосферу взаимоуважения и доверия, ее ощущали служители алтаря, она чувствовалась и в храме. И если кому-то нужно было сделать замечание, он делал это, не повышая голоса, интеллигентно, подбирая слова - так, чтобы это не было оскорбительно для подчиненных. Он порой обижался как ребенок, но не хранил обиды; "возмутительно" было самым резким словом, которое я от него слышал.

- Переступая порог церкви, ты встретишься с чванством, показной напыщенностью и чинопоклонством, - говорил о. Василий в доверительной беседе будущему семинаристу еще в конце 80-х, - но ты увидишь и другое: преданное, истинное служение... Так вот, в христианстве не просмотри Христа, Его слово пусть будет твоим словом...

Спустя десять лет, в такой же доверительной беседе, он по-отечески обнял этого человека, к тому времени уже священника, и спросил:

- А помнишь, что я тогда тебе говорил?

- Помню, помню!

- Ну, смотри, не забывай...

Сам же он, до конца был верен сказанным словам.

"Я уже не боюсь Бога, но люблю Его", - произнес как-то преподобный Антоний Великий. Батюшка Василий учил любить Бога, и это у него получалось, потому что он сам любил Его. Эту-то любовь принял у него Господь на мысе преподобного Антония в Песках, где закончилась земная жизнь о. Василия.

И все мы, кому дорог о. Василий Павлов, верим и надеемся, что Бог, Который, по определению Писания, "есть любовь" (1. Ин.4:8), не оставит вне Своей Любви того, кто был верен Ей до конца.

Иерей Евгений ПАЛЮЛИН,
ключарь вологодского храма Святителя Николая во Владычной слободе

Благодарю за всё

Незабвенному отцу Василию - Человеку, Священнослужителю и Музыканту

Благодарю за всё. Прощаюсь.
Хотя прощаний вечных нет -
И, значит, просто возвращаюсь
К началу двух последних лет.

А вся печаль и боль разлуки -
Лишь свет бездонный от звезды...
В твои умолкнувшие руки
Теперь Орфей* кладет цветы.

*Отец Василий очень любил, как и автор стиха, "Мелодию" Глюка, посвященную Орфею. И это была последняя вещь, которую я слышала в его прекрасном исполнении. Почти перед самой его гибелью. Вечная память и мир его душе.

Людмила Дмитриевна СЛАВОЛЮБОВА

Его нельзя было не любить

Удивительно, но это действительно так: перебираю в памяти людей - и не нахожу никого, кто относился бы к отцу Василию с неприязнью, кто не уважал бы его, даже среди людей, очень далеких от Церкви. И ведь он вовсе не был добреньким ко всем, он мог иной раз жестко что-нибудь сказать - если ситуация того требовала. Но на него не обижались - понимали точность, правильность его оценок. Потому что видели: батюшка всегда и во всем руководствовался православными критериями, он находил православный подход к любому делу, к любому вопросу. Он всегда умел помочь человеку, который ждал от него совета, прийти к верному - по вере! - решению.

А как его любили ученики! И он их любил; он любил учить, любил тех, кто учится (это ведь дело, требующее немалых духовных усилий), и сам любил учиться. Совсем недавно увлеченно занялся немецким - повторял, закреплял... Зачем? Отец Василий хотел свободно разговаривать с сотрудниками немецкого благотворительного общества "Диакония", которые регулярно приезжали в Вологду и сотрудничали с вологодскими храмами. Когда он ушел из Астраханской консерватории, его ученики приезжали к нему в Вологду из разных городов, даже из разных стран. Отец Василий с радостью знакомил их со своими вологодскими друзьями, гордился ими. И это никого не удивляло: ну, приехал человек из Северной Ирландии, чтобы неделю побыть с отцом Василием - что ж тут такого, нормально, любой бы приехал - к нашему-то батюшке... И ведь ехали люди нецерковные (некоторых, правда, он привел к вере - из Северной Ирландии его ученица приезжала крестить сына), но тянулись к нему не потому, что он стал священником, а потому, что был любимым учителем.

Что уж тогда говорить о тех, кого он приводил к вере, кого воспитывал в Церкви, кого приобщал к Пути, Истине и Жизни! Когда прекратились гонения на Церковь и стало возможным открытие в Вологде духовного училища, лучшего ректора, чем отец Василий Павлов, найти было нельзя. Все, кто у него учился, никогда не забудут уроков своего любимого преподавателя. Дело не только в его уме и обаянии, эрудиции и красноречии - его любили, потому что видели: всё, что он говорит и делает, он поверяет верой.

По инициативе отца Василия возродилась епархиальная газета "Благовестник". Он чувствовал, что газета нужна людям - и не только церковным, но и тем, кто стоит у церковной ограды, кто еще только готовится войти в храм. И пусть это дело было для него совершенно новым, отец Василий стал замечательным редактором. Он всегда очень точно оценивал любую публикацию, и был строг, если она содержала какие-то богословские неточности. "Нам с вами, - не раз говорил сотрудникам "Благовестника" главный редактор газеты, - нужно быть очень точными, ведь по нашей газете люди судят о Церкви, об устроении её жизни".

Я сказал, что газетное дело было для него новым, и ошибся: в главном оно не было для него новым, потому что что главное в журналистике - слово, а слово отец Василий любил и понимал прекрасно. Он необыкновенно говорил - не на современном воляпюке, а на чистом русском языке Тургенева, Пушкина, Лескова, Булгакова... И это не было искусственно, не выглядело архаичным - отец Василий, постоянный и вдумчивый читатель русской классики, так глубоко проникся строем её речи и мыслей, что его речь стала естественным продолжением речи классической. Казалось, батюшка и мыслил так, как мыслили люди не нашего века: без суеты, достойно и основательно. И в этом, конечно, сказалась его глубокая укорененность в вере.

Он был удивительно естественным, не терпел позы, манерности - и оттого всё, что говорил и делал, выглядело особенно убедительным. Отец Василий своей искренностью и органичностью помогал понять естественный порядок вещей; рядом с ним становилось ясно, что не верить в Бога - просто неестественно; не верить - значит не желать замечать очевидного, не признавать основные аксиомы бытия. Наверное, поэтому к нему тянулись люди, в недавнем прошлом далекие от веры.

Нам всем будет не хватать отца Василия. Но христиане знают: смерть - это лишь переход от нашей временной и суетной жизни к вечному бытию. И человек, который жил по заповедям Христовым, обретет себе долю гораздо более лучшую, чем земная. Мы надеемся, что наш дорогой отец Василий снискает вечное блаженство, и надежда утишает боль потери. И все боль остается...

Да упокоит Господь душу усопшего протоиерея Василия и сотворит ему вечную память!

Андрей Константинович САЛЬНИКОВ,
заместитель редактора газеты "Благовестник"

№ 6-8(74-76), 2001
с

Памяти отца Александра 22.11.1953-14.02.2010
(Александр Сергеевич Кульчинский)


2002 год
24-25 сентября - в с. Ферапонтово прошли краеведческие чтения "Памятники Русского Севера". Они завершили торжества, посвященные 500-летию окончания росписи великим иконописцем Дионисием собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. На чтения собрались историки, искусствоведы, педагоги, географы, этнографы из Москвы, Вологды, Череповца, Ферапонтова. Выступали не только маститые ученые, но и школьники и студенты. На чтениях прозвучало сообщение об историческом открытии: студент исторического факультета ВГПУ Александр Кульчинский, сын заштатного священника Вологодской епархии, работая в фондах областного музея-заповедника над житием прп. Мартиниана Белозерского, нашел сведения о шести чудесах святого, ранее нигде не упоминавшихся.

Об отце
Давление на православное духовенство со стороны советской системы рос и достиг своего апогея в середине 50-х годов. В 1955 г., болея за судьбу семьи, собственную жизнь, в добровольную ссылку отправился о. Сергей Кульчинский. Служить в течение следующих двух десятилетий ему пришлось в Архангельске. Большой Устюзи, Вологде, Мурманске и Курской области. Лишь в конце 70-х о. С. Кульчинскому разрешено вернуться в Волынско-Ривненскую епархию.

В заброшенных и разрушенных храмах Вологды начали проводить богослужения
http://newsvo.ru/blogovo/86616

ПАМЯТЬ СОТСКИЙ СЕРАФИМ ЗОТОВИЧ

Древо с сайта http://drevo-info.ru/artocles/28000.html.

Серафим Зотович Сотский (1920 - 2014), митрофорный протоиерей, клирик Вологодской епархии.

Родился 18 октября 1920 года во Владикавказе , осетин . Родители его были учёными, оба из дворянских семей: отец писал историю Осетии, мать была референтом в обществе по распространению политических знаний.

К началу Великой Отечественной войны только что закончил военное училище. В войну воевал артиллеристом на Юго-Западном фронте, оказался в окружении на Украине, освобождал Харьков, Кавказ, был контужен, не раз смотрел смерти в лицо. Впоследствии вспоминал случаи чудесного спасения от верной гибели: в страшной битве на Матвеевом кургане под Харьковом, во время отступления под бомбежкой при переправе у Цимлянской. Ему, как офицеру, не только иконку нельзя было иметь с собой, но и нательного креста.

Прошёл немало других опасных дорог, о которых в начале XXI века предпочитал не говорить. Дослужился до звания полковника юридической службы.

Закончил Бельмендовскую духовную семинарию в Триполи, Ливан; Арабский гуманитарный университет Аль-Азгр в Каире, Египет; Военно-юридическую академию во Владикавказе, СССР.

К 1955 году вышел на пенсию как ветеран особого риска.

В 1950-70-е годы, 25 лет прожил в Ираке.

Был рукоположен в сан диакона, а 12 июля 1955 года - во священника в Дамаске .

Впоследствии был возведён в сан протоиерея.

11 апреля 1977 года упомянут в Астраханской епархии, служащим в храме во имя святого Иоанна Златоуста города Астрахани [4]. Служил также в Воронежской епархии, вторым священником Преображенского молитвенного дома рабочего посёлка Ольховатки Ольховатского района .

С 1983 года проходил служение в городе Вологде, в клире Вологодской епархии.

Долгое время служил в Рождество-Богородицком кафедральном соборе города Вологды.

Являлся духвником архиепископа Михаила (Мудьюгина), во время служения того на Вологодской кафедре .

В мае 2000 года упомянут клириком Вологодского храма Покрова Пресвятой Богородицы, в котором прослужил несколько лет .

К концу земной жизни служил в архиерейском подворье при Вологодском храме святителя Николая на Глинках.

Скончался 31 июля 2014 года, на 94-м году жизни, являясь старейшим клириком Вологодской епархии. 2 августа того же года, в архиерейском подворье при храме святителя Николая на Глинках города Вологды, состоялось отпевание, которое возглавил благочинный Вологодского округа протоиерей Андрей Смирнов, в сослужении многочисленного духовенства. Похоронен на старинном Горбачёвском кладбище города Вологды близ южной стены храма праведного Лазаря .

Кроме русского прекрасно владел арабским языком, а ещё знал турецкий и фарси (персидский).


Награды


Церковные:

• палица (11 апреля 1977)
• служение Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами до Херувимской песни (14 мая 2000 [9])


Светские:

• Многочисленные военные награды