МОРОЗОВЫ

Деревня Дракино и Борисоглебская церковь.

Деревня Дракино расположилась на высоком мысе, образованном реками Окой и Протвой. Отсюда рукой подать до соседних Тульской и Калужской областей. Оттого популярна у местных жителей поговорка: дракинский петух на три губернии кукарекает...

Через деревню проходит шоссе, соединяющее Серпухов и Тарусу, с мостом через реку. Но и в древние времена здесь проходили торговые пути.

В устье Протвы находится знаменитый Дракинский перекат, где наши предки десятки раз с мечом в руках встречали крымских татар. Возможно, именно из-за этих "драк" и получило село своё экзотическое имя. Местные жители издревле разводили славившиеся на всю округу огороды, занимались рыболовством, охотой, бортничеством и сбором грибов, которыми изобильны окрестные леса.


По материалам археологических раскопок известно городище Дракинское (I тысячелетия нашей эры), население которого составляли дославянские племена железного века. В VIII—IX веках на берега Оки проникает славянское население, вятичи.

В средние века в районе современной деревни Дракино находился древнерусский город Лобынск (XII—XIII).

Это был пограничный город-крепость, закрывавший торговый путь по реке Протве, от него сохранились лишь едва различимые валы древнего города-крепости Лобынска.

Здесь в 1147г. мятежный и беспокойный князь Святослав Ольгович ("Гориславичем" звали его на Руси, много бед и разорений принес он своей земле, трижды приводил половецкие войска) получил знаменитое ныне письмо от своего двоюродного племянника князя владимиро-суздальского Юрия Владимировича Долгорукого, которое начиналось словами: "Приди ко мне во град Москов". С этого года и ведет отсчет своего возраста столица нашей Родины. После встречи в Москве «Святослав же оттуда возвратися к Лобыньску». Как остатки города Лобынск (Лобыньск) археологами интерпретируются древнерусский и позднесредневековый слои селища Дракино, расположенного на юго-западной окраине современного села.

Последнее упоминание Лобынска связано в его уничтожением в XIII веке монголами. В XII в. город принадлежал Черниговскому княжеству, в XIII и XIV в.в. — Рязанскому, с 1483 года территория, где располагался Лобынск, отошла к Московскому княжеству. В XVIII веке земля на юго-западе современного Серпуховского района принадлежала Дашковым.

О древнем Лобынске до сих пор напоминает «погост Борисоглебский на реке Оке и на устье реки Протвы». В Дракине находится действующая церковь Бориса и Глеба, возведённая из кирпича в 1684 году.

Про церковь.

Первоначально на месте настоящей каменной церкви, стоял деревянный храм-«клецки», вероятно построенный местными мастерами-умельцами. Рядом возникло государево село, потом оно было вотчиной Серпуховского Высоцкого монастыря. В 1684 году была построена каменная церковь Святых благоверных Князей Бориса и Глеба. В это время серпуховское зодчество еще не обрело своего архитектурного «языка». Но прежде чем он должен был появиться, прежде чем местные мастера смогли строить по-своему, они должны были просто учиться. Можно утверждать, что такой школой для них явилось строительство небольших кубических сельских храмов. Среди таких храмов и была церковь Бориса и Глеба. В храме применены типичные для XVII века элементы, начиная с декоративных кокошников, наличников с килевидными очельями и кончая ширинчатыми поясами. Все это потом появится на Сретенской и Троицкой церквях, будет исполнено профессионально, уверенной рукой.

Борисоглебовская церковь в дальнейшем несколько раз перестраивалась. В начале XIX века старую, вероятно, шатровую колокольню надстроили новым цилиндрическим ярусом «звона» с куполом и шпилем. Основная перестройка была осуществлена в 1882 году: сооружена трапезная и два новых симметрично расположенных придела: Боголюбский и Сергиевский.

С этим связана такая история.

Зимой 1880 году из Тарусы в Серпухов ехал граф Орлов - Давыдов. По некоторым сведениям дорога его лежала через село Дракино. Проезжая мимо Церкви Бориса и Глеба, граф почувствовал, что начал замерзать, и обратился с мольбами к Всевышнему. Ему явился Сергий Радонежский и «подсказал ему избу, в которую нужно постучаться». Впоследствии, чудом спасенный граф, построил один из трех приделов в честь Сергия Радонежского. Граф Орлов – Давыдов, также завещал, чтобы его похоронили вблизи храма, где он и был похоронен.

При церкви до революции 1917 года действовала церковно-приходская школа.

В советское время церковь была закрыта и разорена. В период коллективизации здесь сначала была столовая, затем храм использовался в качестве зернохранилища. Службы в храме все же велись – по ночам. Псаломщика Василия Ивановича Глухова обвинили в контрреволюционной агитации, и после ареста он в 1937 году был расстрелян на Бутовском полигоне близ Москвы. Сведений об этих тяжелых временах мало. Все документы, приходские книги были уничтожены во время репрессий или погибли во время войны.

В 1941 году, когда линия фронта проходила по Протве, церковь часто обстреливалась. Следы тех обстрелов можно видеть и сегодня».


На сегодняшний день Дракинская церковь Бориса и Глеба является самой древней из сельских церквей всего Серпуховского района, и причем сравнительно неплохо сохранилась, с1980 года ее занимали художники.

Церковь Бориса и Глеба возвращена верующим в 1997 году, передана как подворье Владычному монастырю в 2000 году. Сейчас храм является действующим и одновременно реставрируется силами прихожан и местных жителей.

Мастера-умельцы села Дракино делают церковный алтарь.

В церкви имеются старые иконы, которые прихожане спасли и сохранили у себя во время гонений, а теперь вернули храму.

И стоит трогательная маленькая церковка во имя св. великомучеников Бориса и Глеба, покровителей воинства, построенная в 1684 г. До XIX в. она была еще меньше, существовал лишь центральный объем с апсидой да отдельно стоящая колоколенка, от нее сохранились только два нижних яруса, верхний начала XIX в. Растесаны окна, изменена кровля - и все равно от этой церквушки веет патриархальной сельской стариной.


Взято здесь:http://imesta.ru/places/show/246/

Нашла интересные мемуары Николая Баранчеева,у которого мама-Баранчеева (Морозова) Александра Геннадьевна из Дракино.

Страницы жизни
(Отрывки)
Детство

Страницы жизни От развилки дорог Таруса – Высокиничи, строго с юга на север, на холмистой равнине раскинулась живописная деревня Калиново. До Великой Отечественной войны именно здесь, где в окружении сосен стояли два дома, и начиналась деревня. В настоящее время на постаменте застыл боевой танк «Т-34» как память о тяжелых боях 1941 года, когда были разгромлены немецкие захватчики в Подмосковье, где занялась заря победы.
Когда-то в деревне было более сотни домов. Часть жителей считалась крепостными крестьянами помещика Чильцова. Особняком держались однодворцы Баранчеевы и Токаевы с многочисленной родней, у которых были собственные земли. Народ в Калиново был трудолюбивый, веселый. Семьи были многодетные, и не было дома без музыкальных инструментов. Деревня славилась гостеприимством, и на праздники приходила молодежь из окрестных сел и деревень.
К началу моего повествования нас было в семье уже пятеро детей: три старшие сестры, я и младшая сестра. Мы очень любили своих родителей, и они безраздельно любили друг друга и нас.
Трудолюбие родителей передалось и нам, стремящимся быть им полезными в любом деле. Мы жили в новом, только что отстроенном доме, с запахом смолы, блиставшем чистотой. До сих пор сохранилась голландка, облицованная изразцами (шестиуголка), комнатные перегородки, сделанные папой. В красном углу – иконы с лампадой; зеркало, швейная машинка «Зингер», красивый шкаф для посуды, дубовый массивный раскладной стол, скамейки, венские стулья, папины музыкальные инструменты – валторна, мандолина, балалайка. Папа рос в музыкальной семье. Многие родственники играли на баяне, духовых и струнных инструментах. Два его племянника впоследствии стали руководителями оркестров в городе Серпухове.
Хозяйство наше было единоличное: земли было немало, а также лошадь, корова, овцы, гуси, кролики, куры. Помню в чулане закрома муки, пшеницы, ржи, гречихи, овса, проса, чечевицы, подсолнуха. В погребе было достаточно места для солений. Папа был заядлый грибник, охотник, рыболов; выделывал шкурки, набивал чучела. Увлекался разведением гусей – было большое стадо. Сестрам и братьям дарил по гусю ко дню рождения, а родня была большая.
Папу все очень любили, и по праздникам у нас шумело дружное застолье. Папа владел многими профессиями: оружейный мастер, раклист, прекрасный фрезеровщик. В хозяйстве умел делать любую вещь. Был честным, надежным другом, но многие завидовали ему.
У папы было много охотничьих и рыболовных снастей, различные сети, наметки, невод, удочки, жерлицы, острога, подсадные деревянные утки. Было отменное ружье и «Ройка», прекрасная гончая. Огород у Ивана Сергеевича – так звали нашего папу – всегда был на виду у всей деревни и в образцовом порядке, с диковинными сортами помидор, огурцов, моркови, кабачков, тыквы. Сад был великолепный.
Палисадник окаймлен зарослями сиреневой и белой сирени, с северной стороны дома стояла лоза в два обхвата. Очень нравилось нам итальянское окно на кухне, сени, красивое крыльцо с козырьком желтого цвета. Двор был большой: свинарник, стойка для лошади и коровы, курятник, закутки для овец и гусей.
Мама Александра Геннадьевна была родом из соседнего села Дракино, которое растянулось на три с половиной километра. Дом дедушки Геннадия Егоровича Морозова стоял на ближнем краю, от нашего дома было около трех километров пути. А дом «старенького дедушки», то есть прадеда Егора Андреевича Морозова был на другом конце села, рядом с церковью Бориса и Глеба, построенной на крутом берегу реки Протвы, недалеко от ее впадения в Оку. Рядом находилось село Тишково, а за Протвой открывались просторы Калужской области. Дом прадеда имел отличительные черты: высокие потолки, земляные полы и большую круглую железную печь во всю высоту дома. У Егора Андреевича было несколько коз. Сам он был богатырского сложения. На ранних фотографиях его мужественное лицо с окладистой бородой черного цвета не могло совместиться в моем сознании с седой как лунь головой и узкой бородкой льняного цвета. Прадедушка был добрейшей души человеком, очень любил своих детей, внуков и правнуков. Обращаясь ко мне, он говорил: «Пей, дитятко, молоко, кто его не пьет, у того двенадцать жилок в год засыхает». И подливал мне парное козье молоко.
В зимнее время папа устилал сани сеном, затем тулупами, закутывал нас с головой – сажал спиной к лошади. И мы вкатывались в теплый дом дедушки, как пушистые розовощекие колобки. У дедушки не переводились моченые антоновские яблоки, и их запах из чулана разливался по всему дому.
Праздники Рождества, Пасхи, Троицы, вешний и зимний Николины дни были для нас восторгом и торжеством души. Пусть нам не всегда удавалось поститься, но мы ждали эти священные дни с благоговением. Мама старалась сшить сестрам новенькие ситцевые платья, а мне штанишки и красную рубашку.
На Рождество с утра толпы мальчишек приходили в наш дом славить Христа. Отказа никому не было. Мама всех угощала сдобными вкусными пышками, и некоторым приходилось ждать, пока испекутся свежие.
Престольными праздниками в нашей деревне были дни Святителя Николая 22 мая и 19 декабря.
Первой гостьей на любой праздник всегда была дедушкина сестра Наталья Егоровна Щеголева. До самой глубокой старости пешком в любую погоду приходила к нам, принося радость в наш дом.
Майский день Николая Чудотворца предшествовал дню рождения мамы. Весна была в полном разгаре, в растворенные настежь окна вливался аромат цветущих садов, сирени. Слышались соловьиные трели, щебет ласточек, посвист скворцов. Из леса доносился голос кукушки.
В лесу разливался аромат ландышей, радовали фиалки, анютины глазки, колокольчики. После веселого застолья, словно сговорившись, люди выходили на улицу, водили хороводы, танцевали, пели, провожали гостей и, помня о грядущем дне, возвращались домой, окрыленные надеждой на лучшее будущее.
Зимний Никола отмечался вскоре после моего дня рождения и был не менее посещаем родственниками.
Особо отмечался день Рождества Христова. На ночь приезжал папин брат Василий Сергеевич с семьей, и под нашей крышей, ко всеобщему удовольствию, гремел духовой оркестр. Эта традиция прервалась с арестом папы.
Колхоз, организованный в нашей деревне, получил название «Революция», но руководителями были малограмотные, вороватые люди, и вскоре, казалось бы, приличное хозяйство стало убыточным. Перед войной председателя колхоза за воровство посадили в тюрьму. Приобрели трактор ХТЗ, полуторку, но они быстро вышли из строя. Работали с ленцой, только во время косьбы и жатвы кипела былая удаль. Мы, мальчишки, на лошадях и с помощью веревок подвозили к стогам копны сена. На молотьбе погоняли лошадей, вращавших молотилку.
В конце лета 1934 года умер прадед Егор Андреевич Морозов. Отпевали в Тишково. Когда везли на кладбище, я сидел рядом с гробом.
С детства запомнились проводы усопших. Гробы несли на длинных широких льняных расписных полотенцах по всей деревне. Основными пристанищами служили Дракинское и Занарское кладбища.
Наша добрая милая мама крутилась, как белка в колесе. Хозяйство было большое, нас пятеро, и присмотреть за нами ей помогала тетя Поля. Небольшого росточка, курносая. Нам нравились ее полусапожки. Папа в то время работал раклистом и страдал фурункулезом. Лечился в больнице. В день выписки к нам приехали с обыском. Все перерыли, но никакой «крамолы» не нашли. Удивились терпеливому обхождению родителей и обилию иллюстрированных журналов «Нива», книг, музыкальной литературы.
Осенью 1936 года папа ушел работать на серпуховской завод «Пресс» фрезеровщиком. Ходил одиннадцать километров пешком. По заводскому гудку иногда мы с сестрой Серафимой ходили встречать папу к мосту через реку Сухменку, чтобы ему было веселей идти через рощу. Нередко он ходил вместе с односельчанином Сергеем Ивановичем Огоровым, тогда мы встречали папу перед рощей.
В эти годы многие селяне свои дома перевезли в Серпухов, чтобы не идти в колхоз. На папу началось давление властей, стали облагать непосильными налогами, пытаясь сломить его волю. До мельчайших подробностей помню момент разграбления семьи: отобрали лошадь, сено, зерно, годовалую телку, да еще папа снял с крюка хомут и сказал: «Он мне больше не нужен. Лучше я сдохну, но в колхоз не пойду».
1937 год был трагичным для нашей семьи. Весна была поздняя, пик половодья пришелся на конец апреля. Уровень воды на Оке в районе Серпухова поднимался на одиннадцать метров, как и в предыдущем году – вода переливала через большую дорогу за Калиновскими Выселками.
Помню, как папа принес две огромных щуки. Когда он шел, их головы лежали у него на плече, а хвосты волочились по земле.
Утром 25 апреля 1937 года папа, сестра Варя и я отправились в Дракино к тете Марии ловить рыбу наметкой. Через ручей в Иваньковской лощине нас перенес папа. Полноводная река гудела, вызывая восхищение и страх. Муж тети Марии Сергей и его брат Иван служили бакенщиками, у них снесло домик, поймали только у Нары на катерах. Спасли корову на льдине, обезумевшую от страха. Пойма – словно море, в длину около пятнадцати километров и в ширину до пяти. Шум воды, ветер, ледоход.
Это был последний день, когда мы видели папу на свободе. Он остался на ночь ловить рыбу, а мы с Варей с богатым уловом отправились домой и, переходя бушующую лощину по пояс в ледяной воде, естественно, охладились. Папу арестовали 26 апреля на работе. Все тяготы жизни обрушились на маму и старших сестер, но мама мужественно перенесла лишения и часто говорила нам: «Детушки, учитесь!»Иван Сергеевич Баранчеев – заключенный Таганской тюрьмы. Москва, 1937 г.
Многие друзья отвернулись от нас, а мы теснее сплотились вокруг мамы. С ранних лет сестры Варя, Вера и я научились косить. Серафима была организатором заготовки дров. В ближайшем лесу собирали сушняк, валежник, тушили лесные пожары. В летнее время работали в лесничестве – сажали саженцы по Иваньковской лощине и в Посадском лесу. Несколько лет подряд пололи вокруг комлей, прокашивали междурядья и выпестовали целый лес.
13 сентября в Таганском суде города Москвы по доносу соседа папа был осужден на шесть лет лагерей по 58-ой статье. Серафима с возмущением рассказывала дома, как две его сестрицы Анна и Александра Сергеевны, увидев гармониста перед зданием суда, пустились в пляс с прибаутками.
Умер папа 28 февраля 1942 года в лагере на станции Сухобезводное под городом Горьким. Мама мужественно отстояла свою позицию и только в 1952 году, последняя единоличница, перешла в разряд служащих. Старшие сестры учительствовали, я служил в армии, младшие учились в школе, а мама получила инвалидность.


Более подробно здесь: https://www.mariotornello.info...zisni.html

http://www.genealogy-kzn.ru/novikovi/

Здесь продолжение по роду Морозова Степана Николаевича из Тишково.

Вот еще статья о Морозовых,мы пока общих предков не нашли,но думаю, что вполне возможные родственники...

Династия Морозовых – Травиных – Андреевых

Серпуховский район
Муниципальное образовательное учреждение «Оболенская средняя общеобразовательная школа»

Учительская династия Морозовых – Травиных – Андреевых берёт своё начало в 1947 году. Основатель династии, Морозов Павел Степанович (1922 г.р.) родился в д. Дракино. С начала Великой Отечественной войны Павел Степанович учился в Борисоглебском лётном училище. В 1943-1947г.г – служит в Советской Армии военным лётчиком.
Педагогическую деятельность Павел Степанович начал в 1947г. в родной Дракинской школе учителем физкультуры и трудового обучения. В 1952г. он закончил МОПИ им. Н, К, Крупской, географический факультет, и стал учителем географии. Вскоре Павел Степанович был назначен директором Дракинской школы. В 1966г. в связи с реорганизацией Дракинской школы Павел Степанович продолжил свою педагогическую деятельность в Дашковской средней школе. Его педагогический стаж составляет 40 лет. Павел Степанович награждён медалями «20 лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «50 лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.»,»Ветеран труда», нагрудным знаком «Отличник народного просвещения».
Павел Степанович увлекался поэзией, живописью. Он замечательно рисовал, сам сочинял стихи.
Вот одно из них:

С осени холодной я жду лета
И невзгоды зимние терплю.
Есть места, возможно, лучше где-то,
Но я больше всех свой край люблю.

Я люблю леса в разгаре лета
Широту, простор своих полей.
Много рек, я знаю, есть на свете
Но Ока родная всех милей.

Даже неприметная тропинка,
Что ведёт к реке, приятна мне.
Милую, родимую картинку
Очень часто вижу я во сне.

Жена Павла Степановича, Александра Дмитриевна, закончила Загорский учительский институт и с 1950г. работала учителем математики и физики в Дракинской школе, а затем в Дашковской школе. Её педагогический стаж составляет 36 лет. Ученики четы Морозовых до сих пор вспоминают чуткое отношение к детям, доброту и заботу о каждом ученике.
По родительскому примеру связала свою жизнь со школой их дочь, Ольга Павловна.
В 1975г. она окончила математический факультет МГПИ им. В.И. Ленина и начала работать учителем математики в Данковской школе. С 1989г. и по сей день Ольга Павловна Травина работает в Оболенской средней общеобразовательной школе учителем математики. Она учитель высшей квалификационной категории, в2006г. удостоена звания «Почётный работник общего образования Российской Федерации».
Педагогическую династию продолжила племянница Александры Дмитриевны, Ирина
Римировна Андреева. В 1987г. она с отличием окончила Серпуховское педагогическое училище и по сей день работает учителем начальных классов в Оболенской средней общеобразовательной школе. Дочь Ирины Римировны, Екатерина Андреева, тоже решила стать учителем. В 2009г.она окончила Московский областной педагогический колледж и в настоящее время продолжает своё образование.
Общий педагогический стаж этой династии – 135 лет.

Вот ссылка: http://serpuo.ucoz.ru/index/0-90

Olga Ruthard написал:

[q]

[ Ответ на сообщение Evdjiniya ]
А это Степан и Георгий Морозовы уже взрослые, приехали навестить Тишково. К сожалению, о семье Степана Степановича мне ничего не известно.